Текст книги "Чудо-христианин"

Позже у Гранда были большие неприятности из-за его самовольных вставок в фильмы, поскольку несколько киностудий возбудили против него уголовное дело. Как вы можете догадаться, ему пришлось дорого заплатить, чтобы выйти из этой истории чистым.

7

– Сегодня мне будут доставлены книги Лорда Рассела, – сказала Джинджер Хортон, неожиданно понизив голос до шепота, так как собака у нее на руках, казалось, уснула безмятежным сном.

– Простите, – громко ответил Гранд.

Мисс Хортон, драматично расширив глаза, прижала палец к губам.

– Я думаю, Бетси спит, – проворковала она, взглянув на собаку. – Какая милашка! – она подняла голову и оглядела присутствующих с лучезарной ангельской улыбкой.

– Да, такая милашка, – согласились Агнесс и Эстер, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть. – Гай, – прошептала Агнесс, – подойди посмотри!

– Лучше не надо, – резко ответил Гай. – А то вдруг разбужу.

– Гай прав, – сказала Джинджер Хортон, нервно сжав губы и жестом усаживая двух пожилых леди обратно в кресла. – О, какой же хорошенькой бывает моя Битси. Ты такой замечательный, Гай, – добавила она, с проникновенной улыбкой глядя на Гранда – но еще до того, как он улыбнулся ей в ответ, она снова сделалась крайне озабоченной.

– Я говорю, что книги Лорда Рассела, которые я заказала – придут сегодня.

– Лорд Рассел? – мягко переспросил Гай.

– Лайрд К. Рассел, – произнесла Эстер, припоминая дорогое, но давно забытое имя, чудесным образом воскресшее сейчас из далекого-далекого прошлого.

– Бертран Рассел! – воскликнула Агнесс, – философ! Господи боже, Эстер!

– Не Бертран Рассел! – вскричала Джинджер Хортон, – Лорд Рассел из Ливерпуля! Книги о злодейских преступлениях!

– Боже праведный… – произнесла Агнесс.

– Ну хорошо. Знаете ли вы, что мы сделали?! – возопила Джинджер Хортон. – Битси и я как-то раз представили, что… что… Что Торндайка схватили, отдали правосудию и все эти зверства проделали с ним самим! С ним и с массой других мерзких людей!

– Вот это да! – воскликнула Агнесс.

– Ты случайно не о Билле Торндайке? – спросил Гранд, наклонившись вперед в кресле и демонстрируя явную заинтересованность.

– О, это абсолютное безумие! – сказала Джинджер Хортон. – Я даже не хочу… говорить об этом.

Не из-за Битси, просто так, не хочу и все.

– Собака? – сказал Гранд. – Так она спит, неправда ли?

– Битси, конечно же, все знает, – сказала мисс Хортон мрачно, игнорируя последнюю фразу Гранда, – она знает все очень хорошо.

– Джинджер, – сказала Агнесс, – ты действительно во всем этом уверена?

– О, ещё как, – ответила Джинджер Хортон.

– Ты помнишь того молодого человека, мистера Лэйрда К. Рассела? – спросила Эстер у Агнесс после некоторой паузы. – Он приезжал к нам летом в Вестпорт играть в мяч с маленькой Нэнси…

– Боже ты мой, Эстер, но это было больше шестидесяти лет назад! Ты это имеешь в виду?

Эстер кивнула, ее глаза подернулись легкой мечтательной дымкой, а на губах заиграла легкая улыбка.

– Эстер, в самом деле!

Джинджер Хортон фыркнула, не в силах скрыть свое раздражение тем, что тема разговора сменилась, а Агнесс пыталась снова ухватить его нить.

– Возьми еще чаю, Джинджер, и, пожалуйста, скажи нам, где ты приобрела такой милый летний костюм? Он превосходно сидит на тебе!

– Ты так добра, Агнесс, – сказала, покраснев, польщенная Джинджер, хотя еще минуту назад мысленно упрекала Эстер и Гая в отсутствии внимания к своей персоне. Речь теперь шла об ее розовом, похожем на плащ-палатку костюме.

– Да, по-моему, он забавный. Разумеется, его пошил для меня Чарльз.

– Это просто прелестно, – сказала Агнесс. Не правда ли, Гай?

– Очень привлекательно, – произнёс Гай бархатным проникновенным тоном, от которого все три леди засияли от счастья.

На совещании Гай сказал, в частности, следующее:

«Покажите мне человека, который не занят тем, что подбирает кусочки, и я скажу вам, что это болван!»

Сам Гай Гранд брался порой за самую неожиданную работу. В 1950-м он выкупил «Вэнити[1]1
  Vanity – тщеславие (англ.).


[Закрыть] Косметикс», большой процветающий концерн на Пятой Авеню. Для начала он поверг в удивление персонал «Вэнити» тем, что привлек к косметологическим разработкам химиков из других областей науки.

Весь персонал «Вэнити», первоклассные специалисты и старожилы компании, мечтали теперь только о том, чтобы спокойно продолжать свою работу. Однако вскоре Гранд заговорил о свежей крови, открытии новых горизонтов и новейших достижениях науки.

– Вы должны просчитывать свои действия на шаг вперед, играя в эти игры, – с пафосом сказал он на первой конференции, – иначе шлепнетесь на задницу без подстилки!

Гранд говорил в довольно резком тоне, но во всем этом сквозило его абсолютное и неподдельное знание дела и правил игры.

– Он все говорит правильно, – сказал один из работников «Вэнити» после совещания. – Но откуда он все так хорошо знает? Словно читает мысли дьявола!

– Джой, он действительно отлично разбирается в вопросе, – быстро согласился другой. – Я имею в виду… какого дьявола? Мы все тут для того, чтоб зарабатывать деньги. Или я не прав, Джой?

Вскоре прежние правила изменились, и Гай объявил, что хочет самолично вникнуть в курс дела.

– Просто посмотреть своими глазами, как все это происходит, – пояснил он.

Вместе с командой новых химиков он начал новое глобальное исследование. Нарядившись в огромный белый халат, суетился в лаборатории, совал нос во все испытания и результаты.

– Назад в упряжку! – любил он повторять на совещаниях (поскольку его привычкой стало являться на совещания в рабочем халате), и это заставляло остальных чувствовать себя, в своих стандартных костюмах, несколько неуютно. Мексиканцы и испанцы были одеты в свой обычный клерковский серый твид, – а новый босс восседал за столом совещания, перепачканный с головы до ног (только что из лаборатории), и вовсю язвил.

– Вы, люди в штатском, тоже немножко должны быть к этому причастны, – подшучивал над ними Гранд. Хотя теперь, при такой постановке вопроса, они сами готовы были бежать в лабораторию.

– Вы знаете, я не буду возражать, если мы все присоединимся к исследованиям, – сказал один из ответственных работников вполне серьезным тоном. Можно было подумать, что он хотел таким образом отстранить Гранда от работы в лаборатории.

– Держу пари, что не будете, – отвечал Гранд, сияя улыбкой. – А как насчет вот этого, если вы к нам присоединитесь? – и он, словно поддразнивая, помахал толстой пачкой из десяти тысяч, которые только что извлек из кармана своего большого халата.

Даже если это был всего лишь намек, реакция персонала была бурной.

– Да, сэр, – последовал более чем серьезный ответ, – Я действительно хотел бы присоединиться к лабораторным исследованиям!

Однако Гранд, в завершение беседы, состроил странную гримасу и погрозил работнику пальцем. После этого он тоненько хихикнул и снова кинулся к своим колбам и мензуркам.

– Парень говорит, словно ножом режет, – таково было мнение большинства присутствующих. – Наш человек.

В конце концов была разработана пара новых продуктов. Первый назывался «Дауни» – это был одновременно шампунь и мягкий кондиционер. Его представили с помощью широкомасштабной рекламной кампании. Формула «Дауни» была якобы основана на рецептах, использовавшихся еще древними египтянами при мумифицировании, но об этом особенно не говорили. Эта основа послужила всего лишь трамплином для научной разработки нового продукта, в которой также участвовали люди из других областей науки. Вся эта легенда была опубликована на первых страницах центральной прессы еще до того, как началась оплаченная рекламная кампания.

Основной задачей рекламной кампании было посулить покупателю уверенность в «Дауни», который должен был «Сделать ваши волосы мягкими… мягче, чем волосы ВАШЕГО СОБСТВЕННОГО РЕБЕНКА!»

Потребителям было гарантировано, что именно так и произойдет.

Пресс-релизы продолжали представлять довольно убедительные доказательства того, что формула «Дауни» – это «Секрет Клеопатры», что в действительности она была женщиной «весьма средних данных (однако все в ваших руках!)», и заняла трон, а также завоевала мужчину «с помощью того, что теперь вам даст ваш собственный «Дауни».

Рекламная кампания быстро набирала обороты, однако сам продукт пока не был выпущен в широкую продажу, и только некоторые знаменитые красавицы уже испытали на себе изумительное действие «Дауни» и дали самые теплые отзывы и самые лучшие рекомендации. И когда, в конце концов, продукт был запущен, он начал довольно хорошо раскупаться.

– Я думаю, чего-то мы все-таки достигли, – сказал, как всегда одетый в перепачканный халат, Великий Гай Гранд, заседая на совещании со своим персоналом. В это самое утро поступили первые отчеты о продажах. – Я не хочу считать цыплят, скажем так, но я думаю, чего-то мы добились… мы, можно сказать… заняли свое место в сердцах мистера и миссис Америки!

Присутствующие шумно выразили согласие, но Гай быстро вернулся к основной теме совещания:

– … Не считать цыплят, я говорю! – и он погрозил пальцем. – И не класть все яйца в одну корзину!

Он намекал на разработку нового бренда, которая шла уже полным ходом. И тут начали поступать неблагоприятные отзывы о шампуне-кондиционере. Дело в том, что Гай Гранд, вместе с командой новый химиков, изобрел снадобье, которое не смягчало волосы, а наоборот, делало их жесткими, как проволока.

Отзывы повлекли за собой лавину судебных процессов, и сотрудники компании стали проявлять заметную нервозность.

– Ну, не можем же мы победить их всех, – как бы извиняясь, сказал Гранд. – Этому нас учит Дзен. – На этом эксперимент с «Дауни» было завершен. Гранда был, похоже, воодушевлен каким-то новым проектом. Но, поскольку всем было ясно, что многомиллионное предприятие потерпело крах, работники компании были не в самом лучшем настроении. Проще сказать, они были почти в панике.

– Мы сделаем все, что можем, – сказал Гранд, стоически взмахнув головой. – А гарантии выдает только Господь Бог.

Один из ответственных работников, седой мужчина лет сорока двух, готов был выпрыгнуть в окно от отчаяния.

Гранд, сохраняя за собой безусловное лидерство в ведении совещаний, мягко усадил мужчину обратно за стол. После чего он вынес следующий вердикт:

– Слова дешево стоят, джентльмены. Я мог бы сказать вам какую-нибудь пошлость вроде «потерянного не воротишь», но лучше я скажу вот что:

«Покажите мне человека, который сожалеет о прошлом, и я покажу вам круглого дурака!»

Эта фраза несколько воодушевила присутствующих. Гай сумел заставить их не придавать значения ужасающим данным о продажах «Дауни», а вместо этого с бесстрашием заглянуть в будущее. – Наше современное общество пришло к кое-каким выводам, – сказал Гранд. – Собственно, это то, за что мы им платим. Оно открыло для нас пару потребительских принципов, которые мы можем обсудить прямо здесь, на совещании. Один из этих принципов в том, что любой член общества горит ненасытным желанием стать идеалом. Второй принцип – это ошибка трактовки монотеизма – скажем так. Эта ошибка – или заблуждение – в том, что любой идеал (или абсолют) может быть представлен в виде какого-то одного конкретного предмета.

Гай сделал паузу, сложил перед собой руки домиком, оценивающе поглядел на некоторых присутствующих, сидевших близко к нему, затем продолжил:

– И все это, конечно, правильно. Мы до безобразия западные люди, хорошо это или плохо, я не знаю. Я скажу так – мы думаем двояко… двойственно… дихотомия… мы поступаем так с самого нашего появления на этой земле. Мы думаем о собственной исключительности? Избранности? Ее не существует в нашем мире! Хорошо, я спрошу вас, коллеги, что нам остается в этом случае? Монотеизм, разбитый на осколки, с одной стороны, и безумное желание единственного идеала – с другой. Так вот, скажу я вам: решение появляется само собой, прямо на наших глазах. И решение это следующее: идеал – в любой отдельно взятой области – должен быть обозначен как двойственность, двоякость, дихотомия! Да, если одна большая компания, такая, как наша «Вэнити», может показать потребителю эту двойственность, представив ее в любом отдельно взятом продукте, тогда нам будет обеспечена монополия на рынке. Да, и мы представим эту двойственность! Две стороны, две крайности, сливающиеся воедино! Я скажу так: люди выберут именно двойственность, они попросту не смогут выйти за ее пределы. Потому что у двойственности нет предела! И тогда у них не останется возможности выбирать, потому что четкой основы для этого выбора не будет… не будет выбора, покупать этот продукт или нет. Кто-нибудь из вас желает высказаться по этому поводу?

Никто не пожелал высказаться, и Гранд продолжил кратко:

– Теперь все, что мы хотим – чтобы продукт, который мы представляем, был представлен в двух формах – доброе и злое, старое и новое, примитивное и развитое – два пункта, созданные для одной и той же цели, но представленные как абсолютно противоположные, представленные одновременно с моральной и философской точек зрения. Это не должно отдавать аскетизмом. Упаковки будут сделаны в ярких тонах, они будут похожи друг на друга… Пусть заинтересовавшиеся примут это к сведению… теперь кто-то из вас, коллеги – знает, что это может быть за продукт?

Они не знали, но было очевидно, что Гай просто раздразнивает их любопытство. Он уже решил, что это будет за продукт, и работа над ним была в самом разгаре.

Это был, конечно же, дезодорант для тела – представленный, как он и предложил, в двух вариантах. Первый вариант был традиционным, с акцентом на тщательно проведенные клинические испытания и эротическую привлекательность запаха. Дезодорант гарантировал «уверенность в самые важные моменты вашей жизни – отрезает запах тела как ножом». Созданный с помощью высоких технологий, он был, безусловно, лучше и качественней, чем любой другой подобный продукт. Технология его создания включала использование «жидкого стекла, точных весов» и так далее. Название дезодоранта было «Тайк».

Второй продукт создавался по диаметрально противоположному принципу – биологическому. Акцент был сделан на первобытные инстинкты, и исследование основывалось на данных о принципах естественного отбора среди спаривающихся животных. Действие дезодоранта, соответственно, после согласования с вышестоящими инстанциями, базировалось на основе обонятельных процессов. Именно благодаря обонянию животные находят себе пару и достигают гармоничных моногамных отношений.

Таким образом, второй дезодорант был создан не для того, чтобы приглушить натуральный запах тела, а наоборот, чтобы подчеркнуть его. Как предполагалось, мужчины и женщины, используя этот дезодорант, могли подыскать себе подходящего партнера.

Дезодорант назывался «Мускус и масло».

В назойливом рекламном радио ролике, в ускоренном темпе говорилось: «Не залеживайтесь – «Мускус и масло» – эта фраза повторялась бесчисленное количество раз в течение всего нескольких секунд.

Поскольку проект с «Дауни» потерпел полнейшее фиаско, было решено на данном этапе менять стратегию, а заодно и название компании. Было придумано новое название, которое, по задумке, должно было затронуть оба аспекта, выдвинутых Грандом. И название компании теперь было: «Леди Афродита».

Гранд организовал выступление нескольких выдающихся биологов, врачей, философов, деятелей церкви, кинозвезд, конгрессменов, воспитательниц из детских садов, которые – добровольно – одобрили идею нового продукта и его полезность, а также выразили уверенность в моральной корректности принципов создания дезодоранта «Мускус и масло».

В ходе продвижения продукта на рынке, казалось, рекламная кампания привлекла внимание общественности. В речи Гранда на очередном совещании присутствовали такие эпитеты, как «великолепное наследие богемы, оставленное среднему классу» и «мотив возвращения к природе, дремлющей в нас, словно спящий великан».

– Предложив эти два продукта потребителям в нашей огромной стране, – сказал он на финальном совещании, – «Леди Афродита» представила их как нельзя более двойственно. Теперь, в итоге, мы добились того, что каждый потребитель может сделать свой собственный выбор между двумя противоположными продуктами, и каждому гарантирована уверенность и безопасность. В том числе, скажу я, безопасность взаимодействия с идеалом. Джентльмены, я заявляю, что этот продукт можно назвать так: «Возвращение домой!» И записать это в сердцах мистера и миссис Америки!

Когда оба продукта поступили в продажу, случился непредвиденный казус. Эффект от обоих продуктов был схож с эффектом «бомбы с удушающими газами» замедленного действия. Входящий в состав сульфид водорода или что-то вроде этого подействовал так, что люди, пользовавшиеся дезодорантами, стали несносно вонять. В результате какое-то время царила паника и суматоха.

Как вы уже догадались, это была всего лишь очередная шутка Гранда за его собственный счет, притом не самая лучшая. Когда журналисты поняли, откуда дует ветер, о Гранде и его персонале появилось множество издевательских статей.

Гранду дорого обошлось в очередной раз сохранить репутацию.

8

– А как поживает наша мисс Салли Хастингс? – спросила Агнесс у Джинджер Хортон, при этом застенчиво и многозначительно глядя на Гая. У нее был свой интерес к юной леди, и, без сомнения, из-за племянника.

– Бедная Салли, – сказала Джинджер Хортон, выражая предельное безразличие. – Она стала такой занудой…

– Какой стыд, – сказала Агнесс. – Такая хорошая девушка, разве тебе так не казалось, Гай?

– Очаровательная девушка, – ответил Гай Гранд.

– Да ты просто не заметил, но я должна тебе сказать, – продолжила его тетушка в несколько суровом тоне, – хоть она не сказала за весь вечер и пары слов, но, как мне подсказывает интуиция, ты ей очень понравился, Гай.

– Мы встречались потом у нее дома, – пояснил Гай.

– Гай, не может быть! – с неподдельной досадой воскликнула Агнесс.

– Да все может быть, – сказал Гай. – Для маленького тет-а-тет – вам должно быть понятно, что это значит.

– Ну ладно, – сказала Агнесс. Она сделала большой глоток чаю и сжала губы, но затем продолжила, обращаясь к Джинджер. – Какой стыд, Джинджер! Такая умная девушка… но, я полагаю, что многие из них… я имею в виду – девушки – ее сорта? Я лично ставлю на первое место моральные качества девушки, а не ее ум, – не правда ли, Гай?

– О, я думаю, об этом даже говорить не надо, – легко сказал Гай.

Вторжение Гая в мир профессионального бокса, по сути своей событие довольно значительное, не было замечено мастерами пера. Беспечные журналисты продолжали вершить свои дела, изощряясь в похвалах Чемпиону. Они написали так: «Чемпион полон мужества и бойцовской силы, и хотя он еще и не прославился на весь мир, однако и не опозорился. Он вполне может потягаться с лучшими из лучших».

В колонке они разместили прогнозы по поводу исхода матча:

Вы, может, спросите: «А мог бы Чемпион взять Гибралтарский приз простым правым встречным?» Каков будет ответ на этот вопрос? Он мог, но мог бы и добавить пару финтов до кучи. «Но, – захотите вы узнать, – смог бы он продержаться в заглавном воскресном бою против Бомбера, из тех бычков, что почти без замаха ломают прямым ударом полено в щепки?» И вот что я вам скажу: да если бы Чемпион не ушел от такого удара, знаете, что бы он сделал? Да он просто отбил бы его своим смехом! «Ладно, – скажете вы, – а смог бы он выстоять против Большого Джона Л. когда костяшки уже были сбиты в кровь в зале на 108-й?» Хотите услышать ответ? Скажу вам вот что. Стоим как-то мы с Чемпионом и его седой мамашей на углу Дэрроу и Леке, вдруг подгребает какой-то уличный громила и начинает одаривать чемпионову маму лещами.

– Ты, говорит, грязная старая шлюха! – и по морде ее. Маму чемпиона! Представляете?!

И если думаете, что чемпион Америки в тяжелом весе будет стоять и смотреть, как какая-то шваль лупит его мамашу – ошибаетесь! Лучше натяните кепку на уши, мистер, может поможет! Ответ Н… Е… Т…! Пишется «НЕТ!» «Ладно, – скажете вы, – пока все тип-топ, но мог бы чемпион вырубить Деметрия, когда Деми размахивал, так сказать, своими сетью и трезубцем, а чемпион был словно связан по рукам и ногам?» Так? Хотите знать, что я думаю? Так вот, слушайте. Если бы Чемпион…

Чемпион был национальным героем. Всем своим поведением он выражал полное презрение к мнению общественности, что и сделало его телезвездой. Он был малый с доброй душой, при этом восхитительно невежествен и туп – и очень любил похулиганить!

Гранд каким-то образом проник внутрь, положил кредитки на стол (два миллиона, без налогов) и сделал так, чтобы Чемпион выкинул в следующем бою нечто странное: повел себя в гомосексуалистской, или попросту женственной манере… И после этого начал бы вести себя так все время – на телевидении, на ринге, везде – притворялся педиком, строил странные гримасы, вздрагивал от каждого шороха и так далее.

Следующий большой бой должен был пройти совсем по-другому Противником Чемпиона в этот раз был тридцатитрехлетний ветеран ринга по имени Тексас Паувелл. У Текса был свой внушительный рекорд: сорок побед (25 посредством нокаута), семь поражений и три ничьих. Он довольно долго находился в центре пристального внимания публики и был известен, с легкой руки журналистов, как «грубый клиент» или «жесткий пряник».

«Текс идет на бой, – написали они. – Большой вопрос, вынесет ли он этот бой? Останется ли он в сознании, чтобы довести бой до конца? Ответ на этот вопрос будет дан сегодня вечером на ринге в Гарден!»

Хитрость задумки Гранда заключалась в том, что с Тексом тоже была достигнута некоторая договоренность. Он должен был не просто провести бой, а всем своим поведением на ринге наглядно показать, что он гомосексуалист. Та же договоренность – или «фишка», как это называли в те дни – заключена была и с Комиссией, и все меры предосторожности были предприняты заранее.

Шоу началось, и происходившее на ринге оказалось настолько «смешным», что бой – теоретически – мог бы быть прерван на первом же ударе колокола.

К счастью, всё произошло быстро. Чемпион и его противник выпрыгнули из своих углов, жеманно виляя бедрами, и их первый же осторожный обмен ударами – которые были для каждого не страшнее удара маленькой девочки – вызвал крики удивления и одновременно презрения и негодования.

Затем Тексас Паувелл повел наступление против Чемпиона, высокомерно приблизился и стал наступать, размахивая при этом руками словно ветряная мельница. Чемпион какое-то время отчаянно пытался закрыться, но, в конце концов, пронзительно вскричал: «Я не могу больше этого вынести!» После этого он согнулся, упал на пол, обливаясь слезами отчаяния, и начал избивать кулаками пол. Жалкое зрелище. Одним словом, неудачник, которого мир еще не видывал.

Текс горделиво вскинул голову и поднял руку, как победитель – вопросительно и кокетливо поглядывая на рефери.

Очевидно, некоторые из зрителей нашли представление настолько отвратительным, что прямо в зале попадали в глубокий обморок.