Текст книги "КГБ во Франции"

Во имя матери

Нужно обладать каменным сердцем, чтобы остаться бесчувственным, прочтя подобное письмо. Настоящий крик ужаса. Французский консул в Праге не смог устоять. На полях письма он написал: «Заключение благоприятное». Не подозревая, конечно, что дает зеленый свет дьявольской операции чешской разведки против Франции.

4 мая 1957 года в консульство пришло письмо, простое и трогательное в своей неловкости. Автор проявил храбрость, осмелившись написать и отослать его. Подобное прошение, если бы власти о нем узнали, могло стоить ему многих лет тюрьмы. "Моя мать была француженкой по происхождению и умерла в 1939 году, – писал он на неуклюжем французском языке. – С самого детства меня воспитывали чужие люди. Я учился до 21 года, то есть восемь лет в школе (гимназии) и три года на юридическом факультете в Праге. После этого я трудился на разных стройках, выполняя работу, которая мне совсем не нравилась, да и не соответствовала моему образованию. С детства у меня не было никакой национальности. Чехословацкие бюрократы обращались со мной как с иностранцем, и поэтому у меня было множество трудностей. Сейчас передо мной стоят два вопроса, а именно – получить ли чешское подданство или просить у вас подданства французского. По матери я француз и симпатизирую Франции гораздо больше, чем Чехословакии, поэтому я чувствую, что у меня здесь нет дома. Я хочу жить свободной жизнью. Вот почему я обращаюсь к вам с просьбой помочь мне или посоветовать, что делать".

Автора этих строк, родившегося 9 ноября 1929 года в Крнове, Чехословакия, звали, по его словам, Пьер Кардо. Имя и впрямь чисто французское. Для того чтобы придать вес своему прошению, он присовокупил некоторые биографические данные – явно подлинные. Внебрачный ребенок некой Терезы Кардо, француженки по происхождению, умершей в Крнове в 1939 году; у него на руках был вид на жительство, источник всех его неприятностей с чешскими властями. Если консул пожелает, то он готов представить все оправдательные документы.

Через несколько недель во французское консульство в Праге явился робкий человек. Взгляд голубых близоруких глаз, теряющихся за очками в металлической оправе, высокий выпуклый лоб, который казался еще больше из-за сильного облысения, придавали ему вид нищего интеллигента. Пьер Кардо принес, как и обещал, доказательства своей правдивости. Свидетельство о рождении, подписанное кюре города Крнова, свидетельство о рождении матери, родившейся в городе Била-Вода в Судетах в 1908 году, которая в свою очередь была дочерью Марии Кардо, родившейся в 1872 году во Франции. Родство кажется неоспоримым. Остается только его проверить. Это очень трудное дело, поскольку Тереза Кардо, так же как и ее сын, не признана своим отцом. В обоих случаях речь идет о так называемых незаконных детях. Чем и объясняется тот факт, что рождение и Терезы и Пьера не было зарегистрировано в консульстве французского посольства в Чехословакии.

В подобных случаях решение остается за Парижем. Через шесть месяцев досье Кардо возвращается в Прагу. Пьера официально признали французом. Одновременно с паспортом консул вручает ему свидетельство о национальности, подписанное министром юстиции. Первый этап плана, разработанного чешской разведкой, прошел отлично.

Монтаж был безупречен. Из действительного происшествия чешская разведка, чтобы ввести во Францию "нелегала", сфабриковала безупречную легенду.

В результате предпринятых Парижем розысков была действительно обнаружена некая Мари Кардо – "бабушка" Пьера, – родившаяся в маленькой деревушке в Верхней Соне, которая вела довольно бурную жизнь. В 1895 году у молодой Мари Кардо от неизвестного отца родился сын. Она узаконила его в 1897 году, выйдя замуж за некоего Гийо. Год спустя у нее родилась дочь. Но супруги не ладили. В 1900 году Мари Кардо бросила мужа и детей и исчезла в Австро-Венгрии, где, похоже, стала зарабатывать на жизнь, поступив в прислуги.

Это было все, что смогло разыскать министерство юстиции Франции. Такими же сведениями подтверждались принесенные Пьером Кардо документы. Правда, лишь частично, потому что нигде не было и следа существования Терезы – "дочери" Марии и "матери" Пьера. Но после двух мировых войн очень многие книги записи актов гражданского состояния исчезли. Вполне понятно, что в истории семьи Кардо появились некоторые провалы. Единственным доказательством родственной связи Марии, Терезы и Пьера были бумаги, представленные Кардо во французское консульство в Праге вместе со свидетельствами о рождении его самого и его матери. Две безупречные фальшивки, сработанные в недрах чешской разведки.

Никто так и не узнал, кем был Пьер Кардо на самом деле. Известно только то, что, когда в 1957 году он послал письмо в консульство, Кардо был уже вполне подготовлен к жизни "нелегала" в одной из специальных разведшкол.

Неловкий стиль и ошибки были специально вставлены в письмо, чтобы растрогать французов. Чехи понимали, что их "досье", хотя и очень хорошо скомпонованное, имело некоторые уязвимые места. Следовательно, надо было сыграть на сострадании. Эту роль и должен был исполнить Пьер. Он показался таким растерянным, таким несчастным от того, что ему приходилось жить в неродной стране, что французы просто обязаны были счесть своим долгом вытащить его из этой страны. Тем более что в те времена, в самый разгар "холодной войны", западные демократии не испытывали больших симпатий ни к Чехословакии, ни к другим социалистическим странам. Именно в таком политическом контексте Франция, не слишком внимательно приглядываясь, признала в Кардо одного из своих.

Пьер Кардо пересек границу на поезде в пограничном пункте Кехль 5 мая 1968 года. Началось выполнение его настоящего задания. Директивы, данные ему Центром, просты: раствориться в толпе, сделать так, чтобы о нем забыли, подождать возможности заняться работой в местах, интересующих Центр. А вот инструкции, полученные перед отъездом, весьма строги: регулярно писать своей старой подруге Миладе в Прагу (его "почтовый ящик"), купить приемник, который может ловить передачи на коротких волнах, чтобы раз в два месяца слушать то, что будет передавать для него Центр, достать у фотографа жидкий реактив, чтобы можно было читать тайные послания, написанные невидимыми чернилами на обыкновенных почтовых открытках, провести обследование двух парижских кафе на Больших Бульварах, одно из которых предназначалось для встреч со связным, а второе должно было служить "почтовым ящиком".

Имея два крупных счета в разных банках, "нелегал" Кардо мог сразу не бросаться на поиски работы. Обосновавшись в комнате для прислуги на седьмом этаже буржуазного дома на улице Каму (7-й округ), он записался на факультет права, чтобы получить эквивалент своего чешского диплома. Два года спустя он становится коммивояжером страховой компании. Кардо серьезен, пунктуален и даже старателен. Начальство ценит его. Очень скоро он начинает хорошо зарабатывать.

Гордясь тем, что стал французом, Пьер Кардо не забыл уладить с властями вопрос о прохождении воинской службы. В апреле 1961 года его призывают. Именно этой возможности он ждал, чтобы начать работать. По возрасту – ему почти 32 года – он не попадает в Алжир, где в самом разгаре война. Знание русского и чешского языков может пригодиться в другом месте. Три месяца обучения, и он оказался на базе ВВС в ФРГ, в центре радиотехнического подслушивания передач из Восточной Европы. И здесь им очень довольно начальство. Его командир даже настаивает на том, чтобы он остался на сверхсрочную службу. Кардо отказывается. Военная карьера не имеет никаких перспектив. Тогда его невероятно предупредительный командир пишет рекомендательное письмо и отсылает его на бульвар Мортье в 20-м округе, в Дирекцию службы разведки и контрразведки.

Шпионская карьера Пьера Кардо начинает вырисовываться. 15 августа 1962 года, освободившись от военной службы, он немедленно встречается со своим офицером-агентуристом в Париже. По плану, разработанному в Праге, "нелегал" Кардо должен был поступить на службу в Организацию экономического развития и сотрудничества (ОЭСР), международную организацию, где имелась важная информация о сотрудничестве западных стран. Но поместить агента в самом сердце французской разведки представляется куда более интересным. Центр дает добро, хотя риск очень велик. Чешская разведка не может не понимать, что их агента подвергнут "проверке на безопасность", прежде чем принять на службу. Его легенда может не выдержать слишком придирчивых проверок.

15 сентября 1962 года. Пьер Кардо поступает в СРК в качестве эксперта-аналитика. Через шесть недель он подписывает контракт. Шпион проник в крепость. Отличная профессиональная работа, если учесть, что понадобилось всего лишь четыре с половиной года, чтобы проникнуть в святая святых разведки.

Ошибка, та самая песчинка, которая в конце концов сорвала эту так прекрасно задуманную операцию по проникновению, была совершена чехами из-за излишней самоуверенности. Внедрение "нелегала" Кардо показалось им, без сомнение очень легким. Одновременно в разные западные страны – в частности, в Швейцарию – были внедрены и другие агенты. Швейцарская разведка раскрывает секрет. 2 мая 1962 года федеральный департамент правосудия и швейцарская полиция объявляют об аресте одного из агентов чешской разведки в Базеле. "Этот гражданин Чехословакии, – говорится в сообщении, – прошел длительную шпионскую подготовку в разведшколе в Праге, затем при помощи фальшивых документов выдал себя за незаконного сына швейцарки, умершей в Чехословакии, и устроился на работу в одну из базельских фирм под видом репатриированного. В соответствии с полученными инструкциями он обзавелся коротковолновым радиоприемником, оборудовал его выключателем репродуктора и наушниками, что позволяло ему спокойно принимать передачи из Праги".

В результате усилились подозрения всех западных контрразведок. Так что вскоре после поступления Кардо на службу в СРК его досье снова подвергли проверке, но уже совершенно под иным утлом зрения, особенно все те факты, которые касались его прошения о предоставлении французского гражданства. Офицер спецслужбы не замедлил отыскать несоответствие в его свидетельстве о рождении. Кардо становится подозреваемым. Поскольку все происходит на французской территории, то дело поручают УОТ. Слежка, подслушивание, расспросы соседей – все пускается в ход, и все безрезультатно. У контрразведки нет никаких конкретных доказательств предательства Кардо, а без этого непременного условия невозможно арестовать и обезвредить его.

14 ноября 1962 года за неимением лучшего УОТ решает провести обыск в небольшой квартирке Кардо.

"Мне нечего прятать", – заявляет он трем инспекторам, вошедшим в его дом.

Начинается тщательный обыск, во время которого хозяин квартиры остается совершенно невозмутим. Но когда полицейские заинтересовались его радиоприемником, он потерял самообладание, сел перед умывальником и, отвернувшись к стене, заплакал.

Однако на улице Соссэ Пьер Кардо показал себя упрямцем. Придя в себя, он упорно повторял свою легенду: его мать, его бабушка, его любовь к Франции… Он даже объявляет голодовку – как бы в подтверждение своей невиновности. Но на пользу ему это не идет: на шестой день допроса Кардо сломался физически. Он падает в обморок, и его срочно увозят в госпиталь, в палату Кюско, предназначенную для заключенных. Там он переживает психологический шок. Боялся ли он, что его подвергнут воздействию психотpoпныx препаратов, как это, без сомнения, сделали бы в его стране? Оправившись от болезни, Кардо, во всяком случае, проявляет уже большее желание сотрудничать.

Пьер Кардо признал свою принадлежность к чешской разведке и раскрыл свою задачу во Франции, но продолжал утверждать, что он сын француженки Терезы Кардо, родившейся в 1908 году в Била-Вода, и т.п.

Что до доказательств, то углубленное изучение материалов, найденных у Кардо дома, позволило его уличить. В его радиоприемнике громкоговоритель был отключен, чтобы можно было пользоваться наушником. На кусках картона инспекторы нашли список координат, соответствующих сеансам радио Праги на коротких волнах – так он получал инструкции. В старом учебнике грамматики русского языка некоторые заново вклеенные страницы – это листы белой копирки для тайнописи. И наконец, оттиски шариковой ручки на его бюваре позволяют прочесть зашифрованные сообщения.

Здесь заканчивается карьера "нелегала" Кардо. 28 ноября 1962 года он предстал перед судебным следователем и был обвинен в том, что "с целью передачи иностранной державе собирал сведения, использование которых могло нанести ущерб национальной обороне" (статья 74 Уголовного кодекса). Максимальное наказание, предусмотренной этой статьей – пожизненное заключение. Если даже предположить, что проникновение этого агента чешской разведки в разведку французскую и было вовремя пресечено, то за четыре года он отослал достаточно много сообщений и сведений своему Центру. Именно с учетом того фантастического ущерба, который Кардо смог бы нанести, останься он на прежнем месте, суд и должен был определить меру наказания. Чтобы отбить у чехов охоту начинать снова.

Бруно и Эрик

На сей раз у судей тяжелая рука. Приговор, вынесенный 27 апреля 1967 года Судом государственной безопасности, особенно суров:

– Петер Краник – 20 лет тюремного заключения;

– Рене Левин (по мужу – Краник) – 14 лет;

– Ганс Баммлер – 18 лет;

– Марианна Мюхль (по мужу – Баммлер) – 12 лет.

В своей заключительной речи помощник прокурора Ришар был категоричен: "Это опытнейшие профессионалы, которые только ради нанесения вреда НАТО без колебания причинили ущерб Франции, выдав Восточной Германии сведения о перемещении французских частей в Берлине, о переговорах французского полномочного министра в бывшей столице рейха, подслушанных благодаря тайно установленному микрофону, а также о позиции Франции по отношению к НАТО и политических разногласиях между Бонном и Парижем по этому вопросу…" В течение целого часа помощник прокурора подробнейшим образом рассказывал о том, как работала эта группа, о важности переданных ею сведений и суммах, полученных обеими супружескими парами. Удивительная история, которая свидетельствует о том, что разведки социалистических стран были готовы пойти буквально на все, чтобы получить интересующие их данные.

Все началось раньше чем за 10 лет до этого дня, а точнее – в июне 1955 года. Петер Краник, которому тогда бьшо 24 года, воспользовался отпуском, чтобы навестить свою мать в восточном секторе Берлина. Стена еще не была построена, так что сообщение между двумя секторами города осуществлялось без особых проблем. Итак, молодой человек беззаботно катит на велосипеде по улицам Восточного Берлина. Он не обращает никакого внимания на уличное движение, весьма, впрочем, слабое. Внезапно на перекрестке дорогу ему перекрывает машина. Обогнуть ее невозможно, и Петер со всего размаха в нее врезается. Это происшествие, на вид совершенно банальное, перевернет всю его жизнь.

Упавший на мостовую юноша встает без единой царапины. Он больше напуган, чем ушиблен. Внезапно он осознает, что врезался в машину автошколы восточногерманской полиции.

«Документы!»

Приказ отдан повелительным тоном. Петер Краник, которого тут же арестовали, оказался в одном из отделений службы разведки и контрразведки ГДР. Полицейский, который был за рулем автомобиля, рассчитывал использовать это происшествие. В особенности его интересовала профессия юноши: архивист пресс-службы французской военной администрации Западного Берлина.

Начинается допрос. Петер, родившийся 21 октября 1930 года в Берлине, в конце второй мировой войны был членом "Гитлерюгенд". Поражение нацистов, перед которыми он был приучен преклоняться, а через несколько лет и развод родителей в 1949 году совершенно выбили его из колеи. У его матери было несколько домов в советской зоне оккупации, и она предпочла жить в восточном секторе бывшей столицы. Будучи женщиной осторожной, мать, однако, уговорила сына остаться на западной стороне. Итак, оставшись почти совершенно один и, конечно же, для того, чтобы наконец совершить все те подвиги, о которых мечтал в юности, Петер, когда ему исполнился 21 год, завербовался в Иностранный легион. Сначала Алжир, а потом и война в Индокитае полностью утолили его жажду подвигов. Раненный под Дьенбьенфу, Краник демобилизовался в ноябре 1954 года в чине сержанта и с 85%-ной пенсией по инвалидности. За храбрость он был награжден Военным крестом ВТВД (Внешнего театра военных действий) и получил две благодарности в приказе. Такой послужной список позволил ему без труда найти работу при французской военной администрации в Берлине сразу же после того, как Краник вернулся в Германию. Сначала он работал посыльным, а потом получил место в пресс-службе. Однако Петер не слишком был доволен своей должностью.

Полицейский, который его допрашивал, почувствовал это недовольство и воспользовался им.

"Французы вас презирают, – забросил он удочку. – Они вам подсунули второстепенную должность, хотя вы проливали за них кровь".

Петер хочет возразить, но в глубине души он и сам чувствует обиду.

"Сами виноваты, – продолжает полицейский. – Вместо того чтобы избрать Германию, вы перешли на сторону оккупантов. Для них вы всегда останетесь побежденным или, если предпочитаете, угнетенным".

На молодого человека подобные доводы подействовали. Полицейский настаивает, доверительным тоном говоря, что страна нуждается в нем, что он должен верить в будущее Германии, воссоединенной под знаменем социализма.

"Мы можем вам помочь получить работу, достойную ваших способностей, – предлагает он, – и с хорошей оплатой. Подумайте также и о вашей матери, которая живет здесь. Вы могли бы облегчить ее жизнь".

Это едва прикрытый шантаж. Петер уступает. Он становится агентом восточногерманской разведки.

По-настоящему он приступил к работе только в 1957 году. До этого времени под предлогом того, что он навещает мать, Краник каждую неделю ездил в восточный сектор, пользуясь этими поездками для обучения в разведшколе. Через шесть месяцев после дорожного происшествия он тайно вступает в СЕПГ, восточногерманский аналог компартии. И это не из-за оппортунизма, но по убеждению, ибо Петер действительно верит, что будущее страны – в социалистическом выборе.

Пресс-служба, в которой работает Краник, находится в том же здании, что и политический отдел французской военной администрации в Берлине. Вот что интересовало восточногерманскую разведку. Петер же оказался отличным агентом. Он работал тем более усердно, что очень рад предоставившейся возможности отомстить французам, которые им пренебрегли, и польщен, что играет столь важную тайную роль, наконец-то достойную его. Следуя приказам Центра, он установил подслушивающее устройство в зале собраний французских офицеров. Таким образом, в течение пяти лет – с 1957 по 1962 год – восточные немцы будут в курсе позиции Франции по Берлину, отношений Парижа с англичанами и американцами, решимости западных держав противостоять советскому нажиму в вопросе о бывшей столице, особенно во время кризисов 1959 и 1961 годов. Одновременно Петер передает на Восток копии секретных докладов военному командованию в Париже. Короче, для восточногерманской разведки он стал источником важнейших сведений. Его произвели в лейтенанты.

Сооружение в августе 1961 года берлинской стены и навязанные со стороны ГДР ограничения на передвижение между двумя секторами города усложняют работу Краника. Ему стало почти невозможно переходить на другую сторону, передавать сведения своему Центру, не опасаясь, что его заметят на западной стороне. Восточногерманская разведка обходит эту трудность, послав к нему связного, доверенного человека, вместе с которым Петер проработал вплоть до своего ареста 25 мая 1966 года.

Ханса Иоахима Баммлера, которому в то время было 36 лет, разведка ГДР завербовала в 1960 году. Поскольку он был членом СЕПГ с 1956 года, то сначала его попросили "понаблюдать" за артистами, среди которых у него было много знакомых, так как он работал рекламным агентом театра им. М.Горького в Восточном Берлине. На его согласие, возможно, повлияла наследственность: его отец, который тогда был директором школы самоходной артиллерии в Потсдаме, до войны руководил III отделом (контрразведка) абвера. Взятый в 1945 году в плен советскими войсками, он стал служить социализму, и Ханс, мать которого умерла в нацистском концлагере, пошел по его пути. Он очень хорошо выполнил свое первое задание. А потом Центр доверил ему роль курьера Краника в Западном Берлине.

В конце 1962 года политический отдел военной администрации переехал и оказался вне досягаемости Петера, который все еще работал в пресс-службе. Центру он стал менее интересен. Разведка ГДР проводит его "конверсию" с удивительным обилием привлекаемых для этого ресурсов, свидетельствующим о неуклонном стремлении социалистических стран проникнуть в некоторые западные организации. НАТО, штаб-квартира которой располагалась в то время в Париже, стала их следующей целью. Восточногерманской разведке понадобилось не больше года, для того чтобы разработать эту операцию и подготовить группы "Эрика" и "Бруно".

Что послужило им путеводной нитью? Рене Левин, 23 лет. Петер познакомился с этой красивой голубоглазой блондинкой, когда она работала редактором-машинисткой на французской службе в Берлине. Она стала его любовницей, потому что он был женат. Ради нее он в конце концов в 1959 году бросил жену. Но двумя годами позже девушка с родителями уехала в Париж. Благодаря связям родителей Рене удалось поступить на службу в посольство ФРГ в Париже, где она занималась вопросами возмещения убытков евреям. Проблему этого она знала хорошо, поскольку сама ребенком была как еврейка депортирована нацистами, что позволило ей получить пенсию от боннского правительства.

В Берлине Петер буквально умирал от скуки. Центр дал ему понять, что он может получить возможность соединиться с любовницей в Париже. Сначала ему дадут денег на развод с женой, а потом помогут устроиться во Франции. Однако при одном условии: Рене должна как следует постараться и найти работу в штаб-квартире НАТО. Восточногерманской разведке известно, что родители девушки знакомы с одним важным чиновником в Бонне, членом политического отдела Атлантического союза.

В 1963 году Краник, чтобы повидаться с любовницей, много раз ездил из Берлина в Париж и обратно. Во время одного из таких визитов он признался ей, что работает на ГДР. Девушка вовсе этим не шокирована, соглашается поехать с ним, чтобы познакомиться с его офицером-агентуристом. Именно тогда ей и приказывают устроиться на работу в НАТО.

Когда в конце 1963 года Петер Краник окончательно перебрался в Париж, Центр присвоил ему звание подполковника. Льготный вид на жительство во Франции, который он получил благодаря своему послужному списку, благоприятствует его устройству. Центр выдал Кранику 10 миллионов старых франков, чтобы он смог начать свое дело для оправдания доходов. Петер снял павильон в парижском пригороде Антони, вскоре к нему приехала Рене Левин. Восточногерманская разведка сдержала слово – пара соединилась, и теперь они могут пожениться. Между тем, повинуясь приказу, Рене добивается места машинистки в НАТО. Вновь помогли связи ее родителей.

В начале 1964 года Рене поступила на службу. Проверка на безопасность ничего не выявила. Умная, добросовестная, с отличными рекомендациями от прежних хозяев, с безупречным прошлым: все это говорило в ее пользу. Через несколько месяцев после начала работы ее назначили секретарем отдела информации, которым руководил граф Рене Адельман, директор главного секретариата Атлантического союза. Благодаря своим способностям и работе Рене Левин стала для восточногерманской разведки первоклассным агентом. Супруги разделили обязанности, и Петер, кодовое имя – Бруно, начал передавать в Центр сведения, собранные Рене. Прежде всего, биографические данные чиновников, с которыми она встречается. Затем, по мере того как она поднимается по служебной лестнице, документы, все более секретные. Именно тогда на сцену выходит Эрик.

Когда Рене Левин поступила на работу в НАТО, некий Георг Вегнер приехал жить в Мюльхаузе. Этот сорокалетний холостяк-австриец открыл там магазинчик по продаже предметов искусства, в частности кукол-матрешек из Северной Европы. Любезный, но очень сдержанный торговец нелегко сходился с жителями городка. Через некоторое время после приезда он женился на молодой швейцарке Марианне Шнейдевинд, с которой недавно познакомился. Без сомнения, это любовь с первого взгляда.

Настоящее имя молодой женщины – Марианна Мюхле. Вегнер женился на ней во второй раз. Это часть плана, разработанного разведкой ГДР для того, чтобы внедрить во Францию упомянутую пару "нелегалов" и помочь Бруно, иными словами, Кранику.

22 месяца понадобилось восточногерманской разведке, чтобы осуществить операцию внедрения. 22 месяца, в течение которых Георг Вегнер, а это не кто иной, как Ханс Баммлер, связной Петера в Берлине, и его жена Марианна Мюхле проходили интенсивную подготовку, чтобы стать безупречными "нелегалами". Они научились принимать шифрованные радиопередачи, зашифровывать и дешифровывать переписку, переводить письма на микропленку (размер кадра 1,5 х 2 см позволяет, к примеру, спрятать ее под почтовой маркой), уходить от слежки и, наконец, выучили назубок свою легенду, разработанную для внедрения во Францию. Так Баммлер стал Вегнером – имя, принадлежавшее действительно существовавшему австрийцу, который много лет назад нашел пристанище в ГДР. Побывав в Австрии, Баммлер познакомился с местами, где жила настоящая семья Вегнер. Его даже на три недели послали в Египет, где много раз бывал настоящий Вегнер. Марианна Мюхле точно также училась быть Шнейдевинд – имя одной швейцарской семьи, историю которой ее обязали знать наизусть по крайней мере в пределах двух поколений.

После свадьбы в Мюльхаузе чета Вегнер, кодовое имя – Эрик, обосновывается в парижском пригороде Нуази-ле-Сек, чтобы быть ближе к источнику, к Бруно. По соображениям безопасности они еще пару раз меняют квартиру. Сначала живут в Нейи-Плезанс, потом на улице Пуле в Париже, там, где УОТ их и арестовало 25 мая 1966 года.

В течение двух лет они успешно выполняли свою задачу. Раз в 14 дней, в Люксембургском саду или в Данфер-Рошеро, Краник передавал Баммлеру документы, которые его любовница выкрала в НАТО. Чета Эрик переводила их на микропленку и подклеивала под марку на конвертах, посылавшихся в один из "почтовых ящиков" в Европе. При пересылке некоторых важных документов для подстраховки в выпотрошенных куклах-матрешках устраивались тайники, и микрофильмы пересылались в них.

С момента переезда в парижский пригород Георг Вегнер оставил торговлю предметами искусства и нашел работу в типографии "Пантен", частично сохранив, однако, своих кукол для дальнейшего использования именно в этих целях.

Центр по радио извещал их, что "груз" пришел по назначению. Для супругов Краник передачи шли в 22.00 по воскресеньям, а для супругов Баммлер – в 22.30 по четвергам. Сначала Центр в Восточном Берлине передавал музыкальные позывные или морзянку на частоте и с типом модуляций, которые можно было поймать на обычном радиоприемнике. Подобные передачи предназначались всем нелегальным агентам, работавшим во Франции. После позывных некий голос называл три цифры. В соответствии со своим шифром Баммлеры определяли, предназначалась ли данная передача им или же другим агентам. Инструкции передавались в течение нескольких секунд.

Этот метод до последнего времени часто использовали разведки стран Восточной Европы и КГБ для связи со своими "нелегалами". Морзянка, предварительно записанная на перфоленту или на магнитную проволоку, за 10-20 секунд на очень большой скорости проходит в передатчике. Недостаточно тренированному уху эти краткие передачи могут показаться простыми помехами. Нужно быть постоянно наготове, чтобы уловить и записать их. Во всех западных контрразведках есть центры перехвата, чьей исключительной задачей является запись этих шумов. Затем записи следует обработать, чтобы сделать понятным текст, иными словами, определить нужную скорость передачи, используемую тем, кто передает, с целью получить четкие сигналы. Разумеется, все передачи зашифрованы и практически недоступны, так как современная техника шифровки позволяет получить бесконечное число цифровых комбинаций. Тем не менее записи передач тщательно сохраняются в контрразведках в надежде на то, что однажды, после ареста какого-нибудь агента, они получат ключ для их расшифровки.

Именно так и получилось с группами Бруно и Эрика. Во время обыска в доме Баммлеров УОТ удалось найти кодовые таблицы. В первый четверг после их ареста восточногерманская разведка, ничего об этом не знавшая, устроила, как обычно, краткую передачу для Баммлеров. УОТ смогло ее расшифровать благодаря найденному в полой ручке отвертки коду.

В домах обеих супружеских пар обнаружили полный набор профессионального шпионского снаряжения. В куклах-матрешках Баммлера прятали необходимое для микрофильмирования оборудование, в которое входит и камера "Минокс". Кроме кодовых таблиц, в отвертке были спрятаны адреса "почтовых ящиков", куда отсылались документы НАТО, добытые Рене Левин.

УОТ, которое в течение многих недель вело наблюдение за обеими парами, установило микрофоны в квартире Баммлера на улице Пуле. Подслушивание позволило установить, что у них был передатчик, спрятанный, очевидно, где-то за ковром, если судить по шумам, записанным в тот момент, когда они доставали его из тайника. Однако, несмотря на тщательнейший обыск, передатчик так и не нашли. Может, Эрик чувствовал, что за ним следят, и перед арестом уничтожил его? Для того чтобы найти передатчик, нужно было по камешку разобрать квартиру. У УОТ было достаточно доказательств, чтобы установить виновность этой пары, поэтому они не сочли нужным искать слишком уж тщательно.

В павильоне, который занимали в Антони супруги Краник, полицейские обнаружили белую копировальную бумагу, порошокрастворитель, при помощи которого можно было бесследно уничтожить бумаги, и передатчик. Вероятно, из чувства гордости Бруно сохранил поздравление своего Центра, когда за "великолепную работу" они были награждены высшими наградами ГДР.

"Я был только винтиком", – пытался защищаться Краник в Суде государственной безопасности.