Текст книги "Мои убийственные каникулы"

Глава 7
Майлз

– Не убивал я того типа, богом клянусь! – Джадд Форрестер утирает пот со лба. – Поверьте, хотел, но не стал. Признаться, чуть не убил. Но когда я уходил, он дышал.

В кои-то веки я жалею, что моя интуиция настолько упряма. Она твердит, что этот человек не убивал Оскара Стенли, а мне, каюсь, хочется, чтобы она ошибалась. Тогда я закрыл бы дело и с легким сердцем продолжил бы путь. Но стоило Форрестеру открыть рот – и внутренний голос уверенно подсказал, что пока что я в тупике.

Два часа назад я уехал от Тейлор и еще два часа гнал в Уорчестер. Начальник полицейского участка в Барнстебле – это его люди выехали на место преступления – с большой неохотой информирует меня об обстоятельствах дела. Никакому полицейскому не понравится, когда охотник за головами – в данном случае самодеятельный сыщик – заявляется в город и начинает копать, не стреноженный бюрократическими запретами. Это почти гарантия, что он подпалит всем им задницы.

Накануне в обмен на обещание делиться всей добытой информацией начальник участка сообщил мне, что Форрестера отпустили под залог. Найти его я был должен сам: начальник утаил от меня его адрес. Слава богу, на такой случай существует интернет. Если он ничего не дает, я могу обратиться к своим бостонским знакомым. У меня не должно быть большого зуба на полицию за скрытность, потому что я сам утаил от них записку с угрозами, найденную мной и Тейлор. Рано или поздно я им ее покажу. Но не сразу, сначала лучше придержать улику, вдруг пригодится.

Я стараюсь сосредоточиться на сидящем напротив меня человеке. То, что Форрестера так быстро отпустили под залог, говорит об отсутствии доказательств, что он – убийца Оскара Стенли. Но я все равно должен сам в этом разобраться, чтобы с чистой совестью вычеркнуть его из списка подозреваемых. Пока что я к этому не готов. Все-таки у него был мотив, была и возможность совершить убийство. С другой стороны, он говорит вполне искренне, и у меня не лежит душа его уличать.

В этом дельце будет занятно покопаться. Хотя бы для того, чтобы подольше не расставаться с Тейлор. А ведь мне стоило бы держаться от нее подальше. Я сижу здесь, а из головы не выходит она. Ее безопасность. Уж я знаю, что происходит, когда я вовлекаюсь в расследование эмоционально. Когда так получилось в прошлый раз, развязка вышла настолько неприемлемой, что я лишился своего полицейского значка. Но нравится мне это или нет, Тейлор Басси – фигурантка дела. Я еще даже не исключил их с Джудом из числа подозреваемых. Нет уж. Ее место – на периферии расследования, слишком она красива, слишком отвлекает, такого я себе позволить не могу.

А еще мне не нравится чувство, которое она заставляет меня испытывать.

Мне ни к чему, чтобы она меня удивляла, чтобы бросала мне вызов. Я хочу оставаться беспристрастным наблюдателем жизни. Чужаком, проходящим мимо. Я даже с собственными родителями и с родным братом уже три года не говорил, потому что из-за поворота, который приняло мое последнее дело в полиции Бостона, мне противопоказана привязанность к чему-либо и к кому-либо. Слишком сильна боль.

Ненавижу тяжесть привязанности у себя в груди. Связь с людьми влечет ответственность, которой я сторонюсь. Мне не нужно чужое разочарование, когда я опять облажаюсь. При такой работенке облажаться можно в два счета, так ведь? Кто-то умирает, кто-то пропадает. Упасти бог, если потерпевший становится тебе небезразличным. Потому я и не желаю отвлекаться на женщину. Либо она, либо работа – раскрытие преступления.

Раскрыл, сел на мотоцикл – и умчался к черту на кулички.

И чем скорее, тем лучше.

Не вставая со стула, я лезу в карман за конвертом, выуженным из-под половицы в доме Стенли, и кладу его на стол перед собой. От Форрестера ноль реакции. Он впервые видит эту бумажку. Тем не менее я спрашиваю его:

– Узнаете этот конверт?

– Нет.

Я вынимаю, разворачиваю и разглаживаю письмо, не сводя глаз с Форрестера.

– Вы послали его Оскару Стенли, прежде чем его убить?

– Нет! Господи, я сто раз вам говорил: это не я убил говнюка!

Я прячу письмо в карман.

– У вас есть огнестрельное оружие?

Он колеблется, облизывает губы, озирается. Это равносильно утвердительному ответу, но он с ним не торопится. Наверное, копы уже спрашивали его об этом. Непонятно, почему он ведет себя так, словно отвечает впервые.

– Поймите, у меня нет полномочий штрафовать вас за отсутствие разрешения. Просто ответьте, сколько стволов. – Я готовлюсь записывать. – И каких моделей.

Я уже знаю, на какое оружие у него есть разрешения, но чем именно он владеет в реальности – это совсем другое дело. Вечно у них что-нибудь припрятано.

Он вздыхает, массирует себе глазницы.

– Парочка 35-миллиметровых винтовок, это для охоты. «Глок» для самообороны. Все в рамках разумного.

Он не смотрит мне в глаза.

– А без разрешения?

По его виску катится капля пота.

– «Глок», – сознается он со вздохом.

– Не возражаете, если я на него взгляну?

– Я одолжил его приятелю, – отвечает он излишне быстро.

Форрестер, конечно, темнит, но что-то в нем подсказывает мне, что убийство – не его рук дело. Алиби у него нет: он говорит, что был дома один. Но пуля, вогнанная человеку прямиком в лоб, не отвечает его характеру. Пара десятков фотографий в рамках, развешанных на стенах, прославляют его охотничьи подвиги, и на каждом он окружен друзьями, в одной руке держит оленьи рога, в другой банку пива. Оскара Стенли он тоже колотил прилюдно: в присутствии дочери и ее подруг.

Тихим убийством без зрителей Форрестер не удовольствовался бы. Нет, это совершенно не в его стиле, пусть я и не готов пока что вычеркнуть его из списка.

Я еще раз выслушиваю его версию событий, пытаясь обнаружить отклонения, часто помогающие раскрыть дело, но он тверд в подробностях и, сидя у себя на кухне, все больше на меня сердится. Ближе к сумеркам я сажусь на мотоцикл и возвращаюсь в Кейп, к себе в отель. На шоссе, превратившемся с наступлением темноты в море огней, я не могу отогнать мысли о зеленоглазой шатенке. Попробуй забудь ее, когда ее красные кружевные трусики прожигают дыру у тебя в кармане!

У себя в номере я достаю их и кладу на ночной столик. Там, где бедра, они совсем прозрачные.

Значит ли это, что она склонна дразнить мужчин?

А то нет!

Уверен, она вытянула бы из меня немало жил, прежде чем позволила бы спустить с нее эту тряпицу.

Какого, собственно, дьявола я таскаю при себе ее нижнее белье?

Могучее желание, которое Тейлор разбудила во мне за совсем короткое время, совсем мне не свойственно. Я вовсе не ревнивец, но мне не понравилось, как ей лыбился тот чертов коротышка-ассистент. Не замечал в себе инстинкта злорадного собственника, но, когда она лежала подо мной, я почувствовал, что ей… хочется подчиняться. Ей понравилось, когда я сжал ей горло, понравилось ее собственное бессилие. После всего этого она ждала, чтобы я ее подбодрил. Что поделать, если у меня нет опыта утешения женщин? Совсем недавно, еще сегодня утром, я рассмеялся бы от одной этой мысли. Тем не менее я почему-то знал, как поступить с Тейлор. Можно подумать, что у нас с ней возникла бессловесная связь.

Это притом что в своем первом неудачном браке я совершенно не умел общаться по-людски, словами. Господи, я просто нафантазировал эти свои проблески чувства с Тейлор.

Ей не будет от меня ни малейшего толку. Перепихнуться – еще куда ни шло. Но ведь она из тех, кто во все вкладывает душу. Оплакивает панд и все такое прочее. Представлять ее в красных кружевных трусиках – это последнее, что я должен себе позволять. Потому что для меня это не простые фантазии. Я думаю не только о том, как хорош будет наш с ней секс.

Я думаю про… ее улыбку.

Представляю, как она меня хвалит, как поощряет.

Вспоминаю, как она запустила пальцы мне в волосы, и мечтаю, как она будет гладить меня по спине.

Я думаю о… доверии в ее глазах.

– Дудки! Нет-нет-нет! – Я торопливо убираю трусики со столика обратно в карман. – Вернуть их владелице! Ты их вернешь, понял?

Чтобы она надела их для другого?

У меня такое чувство, что мои челюсти защелкнулись и больше не разомкнутся.

Звонит телефон, но мне недосуг проверить, кто звонит. Я жму на зеленую кнопку и гавкаю:

– Самнер слушает! Чего надо?

– Привет, Майлз Самнер. – От воркующего голоска Тейлор у меня в животе разверзается пустота. – Крутому охотнику за головами пошло бы устрашающее прозвище: Цербер, Одинокий Волк…

– Это для чванливых кретинов. – Звук ее голоса в разгар навязанной ею умственной войны действует мне на нервы. Не она меня нервирует, я злюсь на себя самого из-за того, что ее голос для меня – огромное облегчение. – Ты зачем звонишь, Дюймовочка? Я занят.

– О!.. – Долгая пауза под шум океанских волн. В ее домике прибой слышно слабо. Вышла на пляж? Чем дольше она молчит, тем сильнее мне совестно за свою грубость. Что, если чувство вины – свидетельство, что эта женщина способна внушать мне всякие нежелательные чувства? – Не хотелось бы мешать твоим занятиям…

Моим грезам о тебе в красных трусиках. Мечтам о твоих стонах, о твоем шепоте про то, что у меня идеальный размер члена.

– Я веду расследование, Тейлор.

– Конечно. – Ее вздох – как новая зазубренная стрела вины мне в живот. – Тогда я сама отнесу в полицию орудие убийства.

У меня в башке все разом проясняется.

– ЧТО?!

– Прости, что побеспокоила.

– ТЕЙЛОР.

– Да?

– Ты где?

– На пляже, примерно в четверти мили от нашего дома. – Из-за ветра мне трудно разбирать ее слова, это мне не нравится. Не нравится, что она стоит на ветреном берегу с оружием в руках, и рядом с ней нет меня. – Джуд познакомился сегодня с серферами, они пригласили нас на бургеры. У них тут шикарный вид на океан, такая красотища, что я вышла пройтись с бокалом вина. Хотела просто намочить ноги, потом решила прогуляться. Гляжу – в кустах что-то блестит. Можешь не спрашивать: я еще к этому не притрагивалась.

Я уже выбежал из своего номера в мотеле, захватив ключ.

– Ты сейчас по какому адресу?

– Понятия не имею. Мы пришли сюда по пляжу, пешком.

Почему я под футболкой весь взмок?

– Позови брата. Дождитесь вместе меня.

– Не надо. – Это сказано таким тоном, будто я предложил что-то абсурдное. – Не хочу ему мешать. Он наконец-то начинает приходить в себя. Пойми, Майлз, его сильно подкосила гибель Бартоломью.

– Ну да, упаси нас бог от стресса. – Торопясь через парковку, я включаю в телефоне Bluetooth. – И убийства никакого не было, оно нам приснилось.

Она сопит.

– Учти, сарказм лишает меня дара речи. В детстве по соседству с нами жил один саркастический хулиган, дразнивший меня при всех Шакилом О’Нилом[4]4
  Шакил О’Нил – американский бейсболист ростом 2 метра 16 сантиметров.


[Закрыть] за низкий рост. Стоило мне появиться, как он просил меня забросить мячик в их баскетбольное кольцо. До сих пор я при виде Шака реву, хотя он этого не заслужил: чудо, а не парень!

Я скрежещу зубами: то ли чтобы не зарычать, то ли чтобы не засмеяться. Окончательно сбрендил!

Я уже вылетаю со стоянки мотеля на скорости полста миль в час. Меня заносит, я выпрямляю байк и беру курс на Кориандер Лейн.

– Куда ты пошла по пляжу: на запад, на восток?

– Я тебе не компас. – Я представляю себе ее сморщенный носик, и это заставляет меня разогнаться еще сильнее. – Мы спустились по лестнице, ведущей на пляж от края нашего квартала, и взяли правее. Я тебе помогла?

– Пришли мне свою геопозицию.

– Это я запросто. – У меня в кармане вибрирует телефон. Я съезжаю на обочину и выстраиваю маршрут примерно до того места, где она ждет меня на пляже. – У тебя есть при себе все необходимое для взятия улик?

Не вздумай улыбаться! На скользком склоне это противопоказано.

– Конечно, Тейлор.

– Шикарно! Скоро увидимся.

– Даже не думай! – Я до боли вцепляюсь одной рукой в рукоять руля. – Не смей разъединяться!

– Почему?

– Потому что ты одна в темноте. Поблизости может прятаться убийца.

– Ты за меня беспокоишься, Майлз? Да, я здесь одна и полностью беззащитна. А еще я вынуждена поведать о загадочном исчезновении моего запасного комплекта трусиков. Как бы мы не имели дело сразу с двумя преступниками! Один – убийца, другой – похититель дамских трусиков. Для Кейп-Код это рекорд.

– Очень остроумно, Дюймовочка. – Красное кружево. Просунуть под него палец и ласкать, ласкать, пока не станет мокро… Боже! – Ты нашла возможное оружие убийства и при этом предлагаешь обсуждать нижнее белье?

– Просто забавно, что ты, без сомнения, тот самый похититель, в то время как я подозреваюсь в убийстве.

– Я тебя не подозреваю, просто еще не нашлось оснований вычеркнуть тебя из списка. И если уж на то пошло, волшебное обнаружение оружия убийства – так себе причина, чтобы перестать в нем числиться.

– Напрасно я тебе позвонила.

Казалось бы, эти ее слова – не основание для ощущения, будто бы я проглотил горящую свечку?

– Не кипятись, Шакил, – говорю я, чтобы унять боль от ожога. – И не разъединяйся.

Она фыркает, и я перестаю слышать шум океана.

Ишь ты! Опять меня гложет чувство вины. Я бормочу себе под нос ругательства и в растрепанных чувствах пришпориваю своего ревущего коня.

Глава 8
Тейлор

Когда приезжает Майлз, я на него даже не смотрю.

Мой взгляд прикован к океану, устремлен вдаль. Я молча, одним движением подбородка указываю Майлзу на холмик, где раньше высмотрела пистолет. Звук открываемого пакета для вещдоков – свидетельство того, что оружие найдено и что мне можно удаляться в сторону Кориандер-лейн, нашего домика. Я уже отправила Джуду эсэмэс, что иду домой, хотя он не прочтет его еще час. Когда моего брата интересует разговор, как было этим вечером, он обо всем вокруг забывает, в том числе о своем телефоне. Мне нравится эта его особенность наряду с кучей других, нравится его умение уделять внимание собеседнику, внушать тому чувство, что тот – единственный, кто остался на Земле.

Кстати, об оставшейся на Земле горстке людей: если бы мы с Майлзом оказались единственными выжившими, то это означало бы трагический конец людской породы!

Он не только отказывается вычеркнуть меня из своего списка подозреваемых, но и проявляет возмутительную неблагодарность. Я не позвонила в полицию Барнстейбла по единственной причине: они там довольствуются Джаддом Форрестером и больше никого не желают искать. Что ж, когда я в следующий раз найду орудие убийства, то обращусь прямиком в полицию. Мысленно я уже удалила номер Майлза Самнера из своего телефона. Какой еще охотник за головами?

Не могу поверить, что он обозвал меня Шакилом!

– Тейлор, – раздается у меня за спиной голос материализовавшегося охотника за головами. – Ты что, решила меня игнорировать?

Не собираюсь ему отвечать. Будешь знать, грубиян!

– Я всегда веду себя по-идиотски, когда волнуюсь, – говорит он, заставляя меня хмуриться. – Ты права, я за тебя волновался. Теперь, может, сбавишь шаг?

Этими словами он заставляет меня припустить еще быстрее.

Иду и волнуюсь. Неприятное чувство, зародившись в грудной клетке, ползет вниз, в живот, и ну там шуровать! Не ожидала, что Майлз так на меня подействует. Меня еще никогда так грубо не отталкивали, и теперь я очень опасаюсь этого человека, бесцеремонно расковырявшего мою детскую травму. Оказывается, у него есть надо мной власть!

– На случай, если ты не заметила: я не из особо чувствительных. Это одна из причин моего развода.

Черт бы его побрал! Разбудил-таки во мне любопытство!

Разведен, значит… Эта информация – как развязавшийся шнурок: так и подмывает его завязать. Глупо делать вид, что я не умираю от желания побольше узнать об этом враждебном ворчуне. Пара-тройка вопросов не повредят, главное, задать их понебрежнее.

Я постепенно замедляю шаг.

– Ну? – Я сурово складываю руки на груди, чтобы сделать свою уступку менее позорной. – Остальные причины твоего развода?

Слышу у себя за спиной его хмыканье. Дальше – тишина.

– Прежде чем стать охотником за головами, я служил детективом в полиции Бостона, как мой отец и мой брат. Семейный промысел, так сказать. – Он откашливается. – Нам с братом хотелось выйти в отставку раньше положенного срока и открыть свою детективную фирму. Я уже собирался подать заявление об увольнении, но сначала хотел поставить точку в деле Кристофера Бантона, похитившего ребенка. Похищенный напомнил мне Бобби, моего лучшего друга детства. Бобби болел, его болезнь оказалась смертельной.

Я почти останавливаюсь и роняю руки.

– Мы с Полом, ну с тем, кто нанял меня для этой работенки, оба дружили с Бобби. В детстве мы были неразлучной троицей, потому я и… Не знаю, почувствовал ответственность. Пол позвонил и попросил меня помочь расследовать убийство Оскара Стенли.

– О!.. – Этот вырвавшийся у меня звук не помогает справиться с давлением в груди. – Я не поняла. Не знала, откуда ты знаешь приятеля Лайзы.

– Не важно. Главное, тот, похищенный, и Бобби были похожи как две капли воды. Я тогда так увлекся, что перестал ночевать дома. Ушел в дело с головой, а для детектива это губительно. Ты теряешь объективность, позволяешь своим эмоциям решать за тебя. Так я все и провалил: и расследование, и собственный брак. – Он невесело усмехается. – Прихожу однажды домой, а там пусто. Я подозревал, что это случится. Где-то месяц спустя получаю документы на развод. Я так заработался, что уже не помнил, когда мы последний раз разговаривали.

В его истории много пустот, но тон свидетельствует о том, что он говорит только то, что хочет сказать.

– Не могу представить себе, чтобы ты кому-то делал предложение.

– Почему?

– Не знаю. Человек, ждущий ответа, уязвим.

– Ты права, не люблю быть уязвимым. И отношения не люблю. – Опять он надолго умолкает. Я даже оглядываюсь, чтобы проверить, продолжает ли он шагать следом за мной, и ловлю, несмотря на темноту, его пристальный взгляд. – Потому я здесь исключительно, чтобы заниматься делом, Тейлор. А не бежать за тобой по пляжу, уговоривая перестать, пока ты притворяешься сердитой.

Не знаю, сердиться или смущаться.

– Притворяюсь? – переспрашиваю я, оглядываясь.

Майлз не останавливается и таранит меня.

– Именно! Нечего увиливать. Вижу, как призывно ты вертишь передо мной задницей.

Я так краснею, что даже глаза щиплет от стыда.

– Получается, я сама напрашиваюсь?

– Я бы пальцем к тебе не прикоснулся без разрешения, Тейлор. Напрашиваешься? – Он качает головой. – Нет. Это я тебя прошу: хватит кокетничать.

– Вот еще! – шепчу я, стараясь не обращать внимания на то, как тычется мне в живот его возбужденный член, как ни старается он себя обуздать. – Никакого кокетства!

– Не-у-же-ли? – тянет он. – А чьи пальчики сейчас расстегивают мне джинсы?

Получается, что мои. Оказывается, я действительно выкручиваю из петли металлическую пуговицу.

Я роняю руки, как будто дотронулась до раскаленного металла. Сравнение подходящее, учитывая, как пышет жаром его напрягшийся живот. Его рот. Глаза. Весь он. Никогда такого не испытывала! Раздражение пополам с вожделением. Это вызывает зуд, это поглощает – при очевидной неуместности.

– Ты хочешь сказать, что я посылаю смешанные сигналы? Потому что ты вроде просишь, чтобы я прекратила предлагать тебе… физическое удовольствие…

– Секс, Тейлор, – вот как это называется.

– Но кто спер у меня мои сексуальные трусики и чуть не поцеловал меня сегодня утром, а? Кто после этого шлет смешанные сигналы?

Он так стискивает челюсти, что я слышу скрежет зубов, но помалкивает.

– Лечь с тобой в постель было бы катастрофой. По эмоциональной доступности ты сродни… банану.

– Вот оно: «эмоциональной»! – Он самодовольно ухмыляется. – Видишь? Ты обманываешь себя, будто бы тебе подавай хорошую потную возню в стоге сена. На самом деле тебе подавай «отношения». Ты ждешь не дождешься свадьбы по весне, как самая банальная брайдзилла[5]5
  В молодежной культуре США и Британии – невеста, донимающая всех вокруг своей подготовкой к свадьбе. От bride (невеста) и «Годзилла».


[Закрыть]!

Мой громкий выдох разносится по всему пляжу. Я толкаю его в грудь, но добиваюсь результата, противоположного ожидаемому: пячусь и едва не падаю навзничь, потому что телосложением он сродни могучему грузовику.

– Возьми назад «брайдзиллу».

– Остальное, значит, правда?

– Я всегда честно признавалась, что хочу семью. Разве постыдно хотеть мужа и семью, чтобы разгуливать по «Диснейленду» в одинаковых майках? Может, ты забыл? Я говорила, что против сена «тоже не возражаю». Одно другого не исключает.

Боже, он сейчас превратится в огнедышащий вулкан!

– Может, и не исключает. Но ты не даешь ни малейшего намека на то, что ждешь от мужчины грубого обращения.

Я сгораю от любопытства. Не хочу радовать его признанием, что желаю узнать больше, но чутье подсказывает мне, что он близок к истине. К истине, от которой я сама ворочу нос, но от этого она не становится менее реальной.

– Как это понимать?

– Так и понимать, что ты меня потрясла – меня, опытного сыщика! От тебя не разит… не знаю, дикой кошкой. – Он медленно описывает вокруг меня круги. – Когда я впервые тебя увидел, то подумал: «она милашка». Но потом мое представление о тебе усложнилось. Другое дело, что мужчины, за которыми ты охотишься…

– Так уж и охочусь! – фыркаю я.

– На рынке женихов такие мне в подметки не годятся. Это еще мягко выражаясь. Ты ждешь от них слишком многого. Они видят в тебе всего лишь благонравную соседку, как я сначала.

– Ты хочешь сказать, что, чтобы найти настоящего джентльмена, который будет к тому же откалывать фокусы в постели, нужна совсем другая энергия? Я правильно поняла?

Описав еще один круг, он замирает передо мной и беззвучно открывает и закрывает рот, как будто потерял нить беседы.

– Я хочу сказать, что тебе нужно замуж. Что ты девушка, заслуживающая уважения…

– А не того неуважения, которого я на самом деле ищу…

Я задумчиво отворачиваюсь от него и бреду по пляжу, обдумывая под разными углами услышанное. Неужели Майлз прав? Неужели я жду от мужчин слишком многого? Откуда им знать, что у меня непревзойденный сексуальный аппетит, если я прихожу на свидание в свитере и в туфлях без каблука?

– Я никогда не получала в постели желаемого не только потому, что не просила, но и потому, что мои избранники смиренно ждут предсказуемого супружества…

– В предсказуемости нет ничего дурного. Ты ее заслуживаешь.

Я испуганно вздрагиваю.

– Ты еще здесь?

Его глаза опасно вспыхивают.

– Да, – цедит он сквозь зубы. – Еще здесь.

– Разве тебе не пора заняться возможным орудием убийства? Зарегистрировать его, потом отвезти в Барнстейбл, в полицию…

– Мы еще не закончили наш разговор.

– А по-моему, закончили. Ты снабдил меня пищей для размышления.

– Ты превратно истолковываешь эту пищу. – Он тычет в меня своим длинным указательным пальцем. – Я предлагаю тебе яблоки, а ты принимаешь их за апельсины.

Я останавливаюсь и смотрю на него, стараясь не замечать, как ветер треплет его длинные волосы, делая его похожим на возвращающегося с битвы шотландского горца.

– Почему неверно? Ты намекаешь, что я слишком благонравная, чтобы привлечь мужчин, способных проявить ко мне агрессию?

– Тейлор… – Он трет себе переносицу, на виске вибрирует жилка. – «Агрессия» – неправильное слово. Я бы прикончил того, кто бы повел себя с тобой агрессивно. – Он бормочет еще что-то, мне плохо слышно, что-то вроде: «Убил бы, а дальше будь что будет». Хотя, возможно, это было: «Нечего чуть что пускать в ход кулаки», – точно не знаю.

– Я совершенно неправильно веду себя на свиданиях. От меня «разит», как ты выражаешься, уютной женушкой, а не сексуальной кошечкой. Моя истинная сущность загнана под плинтус. Ты прав, мужчинам надо все растолковывать, а лучше – писать толстым красным фломастером. А у меня всего лишь простой карандашик. Неудивительно, что я приманиваю одних Скучных Бобби. – Мысленно я уже редактирую свой профиль на сайте знакомств. Спасибо, надоумил! Я благодарно улыбаюсь охотнику за головами. – Одних сексуальных трусиков мало, мне нужен полный сексуальный комплект!

Я уже ушла, а Майлз все еще смотрит, чуть приподняв руки, туда, где я стояла, как будто увещевает призрак. Почему он так раскраснелся?

Я уже преодолела половину лестницы, ведущей от пляжа к дому, когда Майлз меня догоняет.

– Не уверен, что мне нравятся силы, которые я выпустил на волю. – Он пытается идти со мной в ногу, но быстро обгоняет, у него такой широкий шаг, что он преодолевает за один раз две ступеньки. – Поэтому обычно я помалкиваю.

– Вот как? – Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. – Что-то не замечала.

– Сама виновата, – говорит он, глядя на меня сверху вниз. – Воруешь гостевые книги, находишь вещдоки, заставляешь меня приезжать и встречаться с тобой.

– Господи! Прости, что так тебя мучаю.

– Да, это именно что мучение, когда ты так красива, что приходится сдерживаться и не распускать руки. – На тротуаре перед домом он преграждает мне путь. Впрочем, я все равно не смогла бы идти дальше, потому что его слова превратили мои ноги в желе. – Забудь мою болтовню на пляже. Не меняйся, сохрани прежнюю одежду и прежний настрой. В конце концов найдется человек, который, не будь дурак…

– Уловит мою могучую энергию сексуальной кошечки?

Майлз громко сглатывает. Его ладони скользят по моим бедрам, и у меня перехватывает дыхание, соски встают по стойке смирно. Делать вид, что меня не влечет к нему, – напрасная трата времени. Я игнорировала это очевидное обстоятельство последние пять минут, отвлекаясь на мысли о своем красочном профиле на сайте знакомств, но сейчас, глядя ему в глаза, понимаю, что отвлекалась не зря. Находиться на расстоянии вытянутой руки от него опасно для здоровья – сама не пойму почему. Не знаю, как такое возможно, ведь мы познакомились только вчера. Рядом с ним я чувствую что-то такое, чего еще никогда не чувствовала в присутствии мужчины. Такое ощущение, что у меня в животе завелся маленький, но мощный магнит, у Майлза в животе тоже.

– Ты реагируешь на мою сильную энергию сексуальной кошечки, да, Майлз?

– Это точно, – хрипит он и зарывается носом мне в волосы. – Господи, Тейлор, как же иначе! Но я не могу…

– Я ничего от тебя не жду.

Он резко вскидывает голову и опасливо ищет мой взгляд.

– Ты это о чем?

Действительно, о чем это я?

Сейчас, глядя этому человеку в лицо, я все понимаю. Еще сегодня утром мы с ним были чужими друг другу, а теперь волею какого-то безумного изгиба судьбы и внезапного прилива моей отваги он – единственный в целом свете, кто знает мою тайну. Пусть он злюка, пусть недоступен и отчасти опасен, но мою тайну он никому не разболтает. Он говорит о моем непростом положении как практик, ничуть меня не осуждая. А главное, меня ужасно к нему тянет. Я здесь в отпуске и, может статься, после отъезда из Кейп больше никогда его не увижу.

Хочу ли я обратно к своим скучным свиданиям и невеселым перспективам? Или лучше вернуться домой в Коннектикут обогащенной новым опытом?

Не обращая внимания на теснение в груди от мысли, что мне придется расстаться с Майлзом, я кладу ладони ему на грудь и наслаждаюсь ответным рокотом у него внутри.

– Помоги мне выяснить, чего мне хочется. Помоги выяснить, как об этом попросить.

Он тянет меня к себе, схватив за майку, и мы сталкиваемся, кусаем себе губы, тяжело дышим от соприкосновения. Мне трудно сомневаться, что он меня хочет.

– Ты из тех женщин, в комплекте с которыми идут обязательства, Тейлор.

– В-возможно… – Я заставляю себя вспомнить другие его слова. Что бы ни случилось, я не должна забывать, что этот мужчина создан не для меня. И вообще ни для кого. Он объяснил это совершенно недвусмысленно, и я не совершу досадной ошибки: не стану себя обманывать, будто могу его переделать.

– Мои обязательства предназначены не для тебя.

Он сурово сводит брови. Открывает рот – и тут же закрывает, ничего не сказав.

А потом его глаза вспыхивают, внутри у него прорывается плотина. Я глазом не успеваю моргнуть, как он перекидывает меня через плечо и уносит в дом.