Текст книги "Невинные убийцы. Как три обычные девушки стали кошмаром для нацистов и героями Второй мировой"

Глава 8

Позднее той осенью Франс дал девочкам их первое настоящее задание. Он выследил эсэсовского офицера, посещавшего популярный у немцев ресторан «Хеенхек». По словам Франса, офицер был шифровальщиком – он перехватывал и расшифровывал передачи, которые голландское подполье отправляло британской разведке. Британцы и голландское подполье сотрудничали с целью возвращения домой британских летчиков, сбитых во время бомбардировок Германии. Эсэсовский офицер разорвал цепь, необходимую для безопасной доставки пилотов назад на родину [88]88
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 57.


[Закрыть].

Франс привел девочек на площадь перед Центральным вокзалом, где видел этого эсэсовца, и потихоньку указал на него сестрам. Рассказывая об их задании, он выражался прямо. Трюс и Фредди следовало прийти в «Хеенхек» одетыми в их самые откровенные наряды, накрашенными, на высоких каблуках и в чем-нибудь пособлазнительней их обычных школьных шерстяных чулок. Им надо было притвориться уличными девками, выманить нациста из ресторана и привести в лес на Вагенвег, близ резиденции Мари Андриссена, где обычно встречалась их группа. Там Кор должен был заняться им – иными словами, убить.

Конечно, осуществить план на практике оказалось сложнее. Первой и почти непреодолимой проблемой было то, что ни Трюс, ни тем более Фредди не выглядели как «нацистские шлюхи», как выразилась Трюс позднее. Фредди распустила косички, но ее детское лицо и хрупкая фигура никак не годились для проститутки. Однако, если говорить начистоту, многие мужчины именно таких девиц и искали.

Следующий вопрос заключался в том, насколько им удастся маскировка. Смогут они вести себя как «нацистские шлюхи»? Чтобы правильно настроиться, Трюс с Фредди пошли в Харлеме в кинотеатр на «слащавую любовную картину», как назвала ее Трюс. Потом, у Андриссена, Трюс с Фредди попытались отработать свои будущие роли. Но даже после того, как Франс раскрасил Фредди лицо, нанес ярко-красную помаду, напудрил щеки, подвел брови и обрызгал ее дешевыми духами, та продолжала хохотать, и Кор тоже не мог сдержать смешков. Франс заметил, однако, что эсэсовца видели в «Хеенхеке» с самыми разными женщинами; Фредди и Трюс достаточно показаться там, чтобы он их заметил.

Они еще немного попрактиковались в ходьбе на высоких каблуках, а потом вместе направились в ресторан.

За столиками там сидели немецкие солдаты, но нужного эсэсовца среди них не было. Девочки, чувствуя себя неловко накрашенными и разодетыми, присели за столик рядом с немцем, потягивавшим джин, и хорошенькой медсестрой-голландкой, которая ела мороженое.

Франс дал им десять гульденов, чтобы сестры могли что-нибудь заказать в ожидании. Монеты жгли им карманы, а мороженое казалось ужасно соблазнительным в качестве времяпрепровождения. Официант сразу сообразил, кто они такие – подростки в дешевом маскараде, – и подозрительно уставился на сестер. Тем не менее он принял у них заказ, и вскоре Трюс и Фредди уже наслаждались своим мороженым.

Все закончилось крайне неприятной сценой. Эсэсовец так и не пришел, и, чтобы убить время в ожидании, девочки заказали еще по мороженому. Когда официант вернулся со счетом, там было написано – тринадцать гульденов и восемьдесят центов. Трюс и Фредди запаниковали. Они начали рыться в карманах, но на двоих вместе с мелочью у них набралось всего одиннадцать гульденов. Девочки извинились, официант обозвал их грязными потаскухами, и под гомон толпы сестер Оверстеген вышвырнули из кафе [89]89
  Toen niet, nu niet, nooit, р. 58.


[Закрыть].

* * *

Два дня спустя они наткнулись на того эсэсовца на улице близ «Хеенхек». На этот раз без макияжа и высоких каблуков. Просто девушки, просто соблазнительные улыбки. В мгновение ока Трюс оказалась за столиком вместе с эсэсовским шифровальщиком. Она отослала Фредди обычными для старшей сестры словами «Поди поиграй где-нибудь», чтобы остаться с немцем наедине. Трюс знала, что Фредди будет держаться поблизости и в нужный момент помчится к Франсу и Кору сообщить, что игра началась.

Немец заказа себе пива, а Трюс – лимонад, который она потягивала, казалось, несколько часов. Ей мучительно было флиртовать с ним: эсэсовец был гораздо старше и выглядел очень властным. Кажется, ему было лет пятьдесят. От его улыбочек ее подташнивало. Она выкурила сигарету, и ей стало еще хуже. Она заметила, как он из-под очков пялится на ее грудь. Тошнота усилилась, но ему хотелось рассказать о своих медалях, и она выслушала его с должным вниманием.

Трюс понимала, что им пора идти. Она поведала немцу о «частной роще ее дядюшки» на Вагенвег. «Всего десять минут пешком, и там так романтично!» – убеждала она. Мужчина рассмеялся и сказал по-немецки, что Трюс, кажется, хочет познакомиться с ним поближе. Они поднялись со стульев; хозяин заведения сделал в адрес немца знак, от которого все вокруг расхохотались. Трюс покраснела до корней волос [90]90
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 59.


[Закрыть].

Выйдя на улицу, Трюс заметила, как Фредди садится на велосипед. Взглядом она дала сестре понять, что план в силе, и Фредди помчалась предупредить Франса и Кора, чтобы были наготове.

Трюс провела эсэсовца через парк к леску, продолжая флиртовать с ним, несмотря на отвращение. Годы спустя она все еще будет помнить его губы и руки. Ей было тяжело притворяться влюбленной из-за страха [91]91
  Toen niet, nu niet, nooit, р. 60.


[Закрыть].

Она отбивалась от его объятий, пока они шагали по узкой тропинке к Вагенвег в сумерках, спустившихся на Харлем. «На улице темнело, и мне было нелегко вести его через лес. Любые кусты на De Hout [зеленой улице, ведущей к дому на Вагенвег] вполне бы его устроили», – вспоминала она [92]92
  Там же.


[Закрыть].

Наконец, они дошли до особняка Андриссена, отмеченного парой статуй на улице перед домом. Трюс провела немца через ворота дальше, в темные глубины поместья, к пруду, где Франс устроил им с Фредди проверку несколько месяцев назад. Немец выжидающе уставился на нее, потом крепко прижал к себе. Она отчаянно боялась, но знала, что Франс поблизости, и на этот раз была рада услышать его голос.

– Что вы здесь делаете? Что такое? – рявкнул Франс, появляясь из темноты. Он заговорил на немецком, угрожая эсэсовцу, как хозяин, во владения которого вторглись. Франс отлично разыграл возмущенного «дядюшку» испуганной «племянницы» – Трюс. Он сообщит начальству офицера, если тот немедленно не удалится.

Немец остолбенел, но быстро пришел в себя. Щелкнув каблуками, он принес извинения. Когда он развернулся, собираясь уходить, Франс подскочил к нему со спины, приставил свой доисторический пистолет ему к затылку и нажал на курок.

Выстрел эхом разнесся по роще, и эсэсовец рухнул на землю. Кор и Фредди выскочили из-за кустов; Трюс вырвало на траву возле пруда.

Франс и Кор быстро раздели еще не остывшее тело и забрали форму себе для последующего использования. Франс резким тоном приказал Фредди выйти на улицу и посмотреть, нет ли там кого. Покончив с раздеванием трупа, Франс и Кор вырыли среди деревьев неглубокую могилу, свалили тело туда и засыпали землей. Потом замели ее отломанной веткой и присыпали листьями, чтобы сделать незаметной.

Как только они закончили, Фредди прибежала со своего поста сообщить, что машина с немцами подъехала и остановилась на Вагенвег. Весь отряд немедленно бросился в заросли. Пробравшись через деревья, они оказались перед высоким забором, окружавшим теннисный корт, – барьером, который Франс и Фредди быстро преодолели. К сожалению, Трюс и Кор немного задержались; они были наверху, когда у них за спиной раздался собачий лай.

Дома Фредди едва не набросилась на сестру с кулаками. Им очень повезло, что мать и сводный брат Робби уехали на несколько дней в Амстердам погостить у тетки. Девочки прижались друг к другу и разрыдались [93]93
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 62.


[Закрыть].

Глава 9

Количество участников Сопротивления в Харлеме и прилегающих городах летом и осенью 1942 года заметно выросло. Возникли еще десятки отрядов и ячеек помимо той, что организовал Франс ван дер Виль. LO, специализировавшаяся на укрывании onerduikers, стала гораздо более активной, особенно когда выяснилось, что немцы собираются принудительно угонять молодых голландцев в Германию для работы на военном производстве.

В Харлеме действовала так называемая Ordedienst (OD), организованная бывшими солдатами вскоре после капитуляции. На ранних этапах оккупации эта группа предполагала, что немцы не останутся в Голландии. Их намерение вместе с официальным голландским правительством в изгнании в Великобритании заключалось в заполнении вакуума власти в стране и поддержании порядка после ухода нацистов. Когда немцы не только остались, но и подчинили страну своему режиму, многие члены OD сами стали участниками Сопротивления.

Помимо этих групп в Харлеме существовало множество небольших независимых отрядов Сопротивления и ячеек, преимущественно связанных с подпольными изданиями. Сторонники De Vonk («Искры») были в основном социалистами; сторонники De Waarheid – коммунистами. Существовали собственные группы в прилегающих городках и деревнях: Сантпоорте, Вельсене, Бевер-Хемстеде и Кроммени.

С учетом разнообразия их убеждений и идеологий, неудивительно было, что группы придумывали разные тактики сопротивления немцам и их коллаборантам, от молчаливого, но эффективного укрывательства onerduikers, с которого начинала LO, до насильственных мер, к которым прибегала ячейка Франса ван дер Виля.

По мере того как количество и разнообразие групп возрастало, в их рядах возникали конфликты. Все чаще случались предательства. Значительная часть населения страны продолжала сочувствовать фашистам; NSB Антона Мюссерта была одной из мощнейших политических партий в стране. В октябре 1942-го Мюссерт обратился к Гитлеру, заявив, что хочет активнее участвовать в управлении Нидерландами (вплоть до замещения правительства Зейсс-Инкварта). Принципы управления до того стабильным голландским обществом внезапно перевернулись с ног на голову под сапогом нацистских оккупантов. Это ощущали даже в самых удаленных деревнях и городках.

Вот что произошло в Харлеме в кружке активистов из Коммунистической партии в результате ареста некого Йозефа М. Герритсена.

Герритсена летом арестовала военная полиция; вскоре его выпустили на свободу, и он вернулся к своим товарищам в левые круги Харлема. Остаток лета и осень все больше и больше членов сопротивления попадало под арест, и возникло подозрение, что кто-то выдает их имена властям. Пошли слухи про Герритсена. Тот факт, что его забирали в полицию, а потом выпустили, указывал на возможное сотрудничество с немцами.

Трюс присутствовала на собрании, созванном местной Коммунистической партией для обсуждения дела Герритсена. Обстановка была накаленной; людям требовалось немедленное решение. Их арестовывали одного за другим, забирали в полицию и отправляли в лагеря или сразу казнили. Никто из местной ячейки не доверял больше Герритсену, но он был их товарищем. Мог ли он действительно их предать? Это казалось немыслимым, и все-таки приходилось смотреть правде в лицо. Герритсена необходимо было ликвидировать [94]94
  Hannie Schaft, p. 60.


[Закрыть].

Это задание поручили одной из сестер Оверстеген; но какой именно, Трюс или Фредди, до сих пор неизвестно. По некоторым данным, Фредди выбрал «лидер группы», предположительно Франс ван дер Виль [95]95
  Verzets Resistance Museum, Amsterdam. Онлайн-выставка: Three Girls in Resistance: Liquidations.


[Закрыть]. Подробности убийства неизвестны, но мы знаем, что после этого Фредди несколько недель была сама не своя, а гораздо позже высказалась в одном из интервью: «Мы стреляли не в человека, а во врага, в того, кто предал наших» [96]96
  Verzets, онлайн-выставка: Liquidations.


[Закрыть].

Трюс, однако, рассказывала другую историю: это она нажала на курок. По ее словам, она во время собрания извинилась и вышла под предлогом, что ей надо в уборную, а сама обыскала карманы пиджака Герритсена и нашла там пистолет, являвшийся доказательством его сотрудничества с военной полицией. В их ячейке оружие было только у лидеров. Герритсену неоткуда было взять пистолет, а значит, он получил его от полиции.

После этого Трюс назначила Герритсену встречу в лесу возле канала Бургвал. Там она обвинила его в предательстве. Поняв, что будет дальше, Герритсен схватился за пистолет, но другой член ячейки заранее вынул оттуда обойму. Он поднял пистолет и нажал на курок, но выстрела не последовало. Тогда Трюс подняла свой пистолет и выстрелила, убив предателя [97]97
  Jack Kooistra and Albert Oosthoek, Recht op Wraak Liquidaties in Nederland, 1940–1945. Leeuwarden: Penn, 2009, pp. 66, 167.


[Закрыть].

«Стрелять в людей было ужасно. Я помню, как мы плакали: Ханни, Фредди и я. Обнявшись втроем. Это было кошмарно, но это надо было сделать. В какой-то момент в группе заводился предатель, и его следовало уничтожить. Надо было найти решение, и решение было очевидным: ликвидация» [98]98
  Under Fire, p. 145.


[Закрыть].

Глава 10

Неподалеку от места, где в ту осень пряталась в Амстердаме семья Франк, Йо Шафт продолжала свою двойную жизнь студентки и члена сопротивления, помогая евреям укрываться от арестов. Когда в июле начались облавы, она поместила Соню и Филин в укрытие, сначала в Амстердаме, а потом в Харлеме. Она постоянно ходила в общественные места – бассейны, театры, концертные залы и кафе, – отыскивая возможность украсть удостоверения у ничего не подозревающих незнакомцев. Йо также собирала консервы и небольшие подарки для тех, кого уже увезли в Вестерброк. Ее двоюродный брат Ааф Дилс позднее описывал, как однажды попал в доме Шафтов в потайную комнату, заставленную банками консервов и другими передачами для заключенных в лагеря. Йо также передавала их onerduikers [99]99
  Hannie Schaft, р. 49.


[Закрыть].

Двойная нагрузка от подпольной деятельности и учебы в университете, жизни между Харлемом и Амстердамом начинала сказываться на Йо. Трудно было найти надежное укрытие для Сони, которой не нравилось сидеть взаперти и которая все чаще поговаривала об отъезде из Голландии, несмотря на связанные с этим сложности. Она жила в доме Шафтов в Харлеме, а также в укрытии в Остзаане, квартале Амстердама, под поддельным удостоверением Ханни ван де Биллаард, в доме друга Йо Диена ван Биля. Чтобы она постоянно не сидела под замком, Ханни и «Ханни» вместе выходили погулять по улицам [100]100
  Hannie Schaft, р. 50.


[Закрыть]. Но в результате в опасности оказывались не только они сами, но и семьи, укрывающие беженцев.

Когда Йо поселила Соню в доме подруги, Нелли Люйтинг, в Алкмааре, к северу от Амстердама, родители Нелли пришли в ужас от ее постоянных отлучек, куда она часто звала с собой Нелли за компанию. По словам Нелли, родители устроили Йо настоящий скандал. Йо считала, что нет ничего страшного в прогулках с подругами, и не понимала, что родители Нелли действуют из благих побуждений. Произошел еще один скандал между Йо, Соней и родителями Нелли прямо перед домом Люйтингов [101]101
  Там же.


[Закрыть]. Йо и Соня утверждали, что родители держат Нелли под замком, что у нее есть право гулять, с кем она хочет. Однако убедить их они не смогли. В конце концов Люйтинги выгнали Соню из своего дома и послали письмо родителям Йо, в котором рассказали о случившемся. Шафты написали в ответ, что приносят извинения за поведение дочери, но в глазах Нелли это было сигналом стресса, испытываемого Йо. Обычно она так себя не вела.

Студенты по всей стране испытывали такое же напряжение. В Университете Амстердама в ноябре 1942 года пошли слухи, что немцы планируют отправить семь тысяч голландских студентов на работы в Германию – ранее студентов немцы не угоняли. Месяц спустя, в попытке утихомирить Антона Мюссерта и NSB, игравшую все более активную роль в голландском правительстве, Гитлер наградил Мюссерта титулом «Предводителя голландского народа» и позволил ему сформировать своего рода теневой кабинет параллельно с администрацией Зейсс-Инкварта. Один из членов этого вновь созданного кабинета, генеральный секретарь по вопросам образования, науки и культуры, поручил деканатам университетов подготовить списки студентов для отправки в Германию в декабре.

Студенты по всей Голландии резко воспротивились этой мере. Ректоры тоже – подчинился лишь один. В Университете Утрехта кто-то бросил бомбу в секретариат, и университет вскоре закрыли. По стране распространились слухи, что после рождественских каникул все голландские университеты закроются вообще. Немцы понимали, что с вывозом студентов высшие учебные заведения прекратят свою работу, и решили пока отказаться от своего плана [102]102
  Hannie Schaft, р. 150.


[Закрыть].

Университетская жизнь тем не менее осталась беспокойной. Йо после каникул попыталась снова приступить к учебе. Однако другие события быстро заслонили споры насчет возможного вывоза студентов.

В феврале в Гааге было совершено два покушения, сильно сказавшихся на студенческой жизни по всем Нидерландам. В пятницу 5 февраля генерал Сейффардт, командующий Голландским добровольческим легионом, один из членов кабинета Мюссерта, был обнаружен застреленным у себя в доме.

Сейффардт был сыном голландского военного министра и служил в голландской армии до отставки в середине 1930-х. Когда немцы вторглись в Нидерланды, Сейффардт, яростный антикоммунист, помог основать Голландский добровольческий легион. Легион состоял из бывших голландских солдат, готовых помогать Германии в борьбе с коммунистической угрозой с востока. Несколько подразделений легиона в 1942 году отправились на Восточный фронт сражаться вместе с германским вермахтом.

Сейффардт остался в Нидерландах, получил назначение в кабинете Мюссерта и был застрелен в ходе самой дерзкой акции голландского Сопротивления на тот момент, 4 февраля 1943 года.

Группа, организовавшая покушение, была известна как CS‐6 (по номеру дома и названию улицы Кореллистраат в Амстердаме). Ее возглавлял доктор Геррит Кастейн, голландский невролог, один из первых членов коммунистического Сопротивления. CS‐6 была сформирована практически сразу после начала немецкой оккупации и была хорошо известна в подполье Амстердама, в том числе и среди студенческих групп Сопротивления. Несколько студентов даже были ее членами, и один из них нажал на курок, застрелив Сейффардта. Этого студента звали Ян Верлевн; ему удалось бежать и уйти в подполье (годом позже он был пойман и казнен) [103]103
  Frank Meijerink, Traces of War, Seyffardt, Heindrink, 12.18.2012, www.tracesofwar.com


[Закрыть].

Убийство Сейффардта было спровоцировано страхами среди членов CS‐6 и других голландских левых, что назначение Гитлером Мюссерта предводителем голландского народа означает начало национал-социалистического правления в Нидерландах. Предполагалось, что Мюссерт начнет общую мобилизацию голландских граждан для отправки в поддержку немцам на Восточный фронт.

Эти же страхи привели к покушению на еще одного члена нового кабинета Мюссерта, последовавшему практически сразу за убийством Сейффардта. На этот раз жертвой стал Г. Рейдон, министр информации и искусства: в него и в его жену стреляли в Гааге. Жена Рейдона погибла на месте, а сам он несколько месяцев боролся с последствиями ранений, но в конце концов умер.

Пистолет, использованный при втором покушении, проследили до Кастейна. В действительности его передал ему член тайной полиции, просочившийся в ячейку CS‐6. Кастейна арестовали, и он покончил с собой, выпрыгнув из окна тюрьмы в Гааге через несколько недель после покушения [104]104
  Там же.


[Закрыть].

Убийства Сейффардта и Рейдона вызвали ожесточенную реакцию со стороны германских властей. Руководитель голландской СС Ханс Альбин Раутер воспользовался тем фактом, что Сейффардта убил студент, чтобы усилить давление на университеты по всей стране. Во многих прошли облавы; студентов арестовывали десятками, если не сотнями. Только в Амстердаме от 120 до 130 студентов были арестованы и подвергнуты допросам [105]105
  Hannie Schaft, р. 51.


[Закрыть].

Ханни Шафт тоже знала о существовании ячейки CS‐6 в Амстердаме, но нет доказательств, что она была ее членом. Будь так, ее, скорее всего, тоже арестовали бы в ходе репрессий, последовавших за вторым покушением, и казнили, как большинство членов CS‐6 [106]106
  Там же.


[Закрыть].

Однако другие меры, принятые властями после ликвидаций, сильно сказались на ходе ее учебы. Министерство, отвечавшее за высшее образование, установило лимит на количество студентов, которым будет позволено продолжать обучение. Оно также постановило, что каждый выпускник должен будет некоторое время отработать в Германии и подписать присягу фашистскому режиму. Присяга обязывала студентов «подчиняться существующим законам, декретам и другим требованиям с достоинством и почтением». Они должны были поклясться, что станут «воздерживаться от любых действий против Германского рейха, его вооруженных сил или голландских властей, а также от любых действий, угрожающих общественному порядку в университетах и институтах» [107]107
  Dutch Under, р. 151.


[Закрыть].

Студентам давался один месяц, чтобы принять решение – подпишут они присягу или нет. Студенты, не подписавшие документ, будут считаться безработными и подлежащими отправке на принудительные работы. Это означало, что они немедленно окажутся на военных заводах и фабриках в Германии.

Факультеты университетов разделились во мнениях: в Делфте профессора советовали студентам подписать, чтобы университет продолжил функционировать; в Университете Амстердама студентам велели решать самим. В окружении Йо большинство придерживалось мнения, что подписывать присягу нельзя. На собрании клуба «Гемма» только одна девушка решила подписаться и продолжить обучение. Йо возглавила давление на отступницу, убеждая ее не подписывать присягу, утверждая, что это вопрос солидарности, голландского патриотизма и уважения других ячеек помимо их студенческого клуба, к которым применили куда более суровые репрессивные меры.

Тем не менее та участница клуба «Гемма» не отступила и подписала присягу [108]108
  Hannie Schaft, p. 52.


[Закрыть]. И все равно 85 процентов студентов по всем Нидерландам придерживались сходных позиций с Йо и отказались подписываться.

Такая преданность идеалам фактически положила конец университетскому образованию в Нидерландах. Когда большинство студентов не подписало присягу, их образование прервалось, новые поступления свелись практически к нулю и университеты начали закрываться. Пятого мая Раутер призвал всех студентов мужского пола, не подписавших присягу, на принудительные работы. Многие ушли в подполье, их семьям грозили депортацией. В конечном итоге около 31 процента студентов оказались в немецких трудовых лагерях. Количество студентов, поступивших в колледжи и университеты в академическом 1943–1944 году, составило 10 процентов от прошлогоднего [109]109
  Dutch Under, p. 152.


[Закрыть].

В Университете Амстердама всю весну несколько профессоров читали лекции и принимали экзамены в нештатном порядке, за пределами кампуса, в кафе и других общественных местах. Йо продолжала посещать несколько курсов, пытаясь закончить юридическое образование, но это становилось все трудней и трудней. Она решила, что пришло время вернуться в Харлем и полностью погрузиться в дело Сопротивления. Своих подруг, Филин и Соню, она забрала с собой в дом Шафтов – номер 60 по улице Дортстраат в Харлеме.