Текст книги "Врата Анубиса"

Он застыл, и уголки его рта поползли вверх в довольной улыбке, – пальцы его левой ноги нащупали под слоем ила мешковину. Он повернулся и попробовал поставить вторую ногу рядом, не потеряв равновесия.

– Эй… – прохрипел чей-то голос совсем рядом на воде, – эй… помогите… кто-нибудь!

Мальчишка вздрогнул от неожиданности, с трудом устояв на ногах, и только тут заметил, что, пока он целиком ушел в свое занятие – поиск мешка, к речным звукам добавился слабый плеск плывущего человека.

Послышался шорох – человек встряхнул головой, отбрасывая с лица налипшие волосы.

– Эй… мальчик! Ты мальчик? Помоги мне!

– Я не умею плавать, – признался Феннери.

– Ты стоишь на дне, да? Значит, берег так близко?

– Ага, прямо за мной.

– Тогда я и сам… выберусь. Где я?

– Я скажу, если вы поможете мне вытащить мешок гвоздей.

Пловец направился к мальчишке и вскоре смог уже стоять на покатом илистом дне. Несколько минут он не мог сдвинуться с места; тело его сотрясалось от приступов кашля и рвоты. Феннери порадовался, что стоит выше по течению.

– Боже, – выдохнул наконец человек. Он прополоскал рот и сплюнул. – Я, похоже, проглотил если не всю воду в Темзе, то половину. Ты не слышал взрыва?

– Нет, сэр, – ответил Феннери. – А что взорвалось?

– Мне кажется, целый квартал на Бонд-стрит. Только что я… – Он поперхнулся, икнул и исторг из себя еще кружку речной воды. – Тьфу. Боже сохрани… Я фехтовал у Анджело, а мгновением позже оказался на дне Темзы без воздуха в груди. Кажется, мне потребовалось пять минут, чтобы всплыть на поверхность, – вряд ли кто другой, кроме тренированного спортсмена, смог бы сделать это… и даже стиснув зубы и собрав волю, я все время пытался вдохнуть воду. Я даже не помню, как всплыл на поверхность. Наверное, потерял сознание, и холод привел меня в чувство.

Мальчишка кивнул.

– Можете нагнуться и подать мне мешок?

Шатаясь от слабости, мужчина послушно нагнулся, целиком скрывшись под водой, нащупал рукой мешок и выдернул его из тины.

– Держи, парень, – выдавил он из себя, выпрямляясь. – Боже, ну и слабость! Еле поднял. Кажется, я повредил уши – все слышится как-то чудно. Так где мы?

– У Лаймхауза, сэр, – торжествующе ответил Феннери, таща свое сокровище к ступеням набережной.

– Лаймхауз? Значит, меня снесло течением сильнее, чем я думал.

Вода теперь доходила Феннери только до колен, и он уже мог, неся мешок одной рукой, другой поддерживать пловца, которого все еще заметно шатало.

– Так вы спортсмен, сэр? – недоверчиво спросил мальчишка, ведь рука, лежавшая у него на плече, казалась костлявой и хилой.

– Да. Я – Адельберт Чинни.

– Что? Уж не Чинни ли Великолепный, чемпион по фехтованию?

– Он самый.

– Да ну! Я видел вас как-то в Ковент-Гардене в бою против Торреса Ужасного. – Они добрели до лестницы и начали устало подниматься по ней.

– Было дело, позапрошлым летом. Он чуть не одолел меня тогда.

Они поднялись наверх и двинулись по гаревой дорожке вдоль кирпичной стены, потом свернули за угол и оказались на захламленном фабричном дворе, освещенном несколькими висевшими на стене склада фонарями.

Феннери был рад тому, что идет по этому далеко не самому спокойному из лондонских районов не один. Он взглянул на своего спутника – и остановился как вкопанный.

– Вот враль вонючий! – прошипел он, остерегаясь на всякий случай говорить громче.

Человек, похоже, испытывал некоторые затруднения с ходьбой.

– Что? – рассеянно переспросил он.

– Вы не Чинни Великолепный!

– А кто я такой, по-твоему? Что тебя во мне не устраивает? Вот только во всем теле странное ощущение, словно…

– Чинни выше вас и моложе, и мускулистее. А вы калека какой-то!

Человек устало засмеялся:

– Ах ты, маленький поганец. Впрочем, если я и мог выглядеть когда калекой, так как раз теперь. Как, по-твоему, может выглядеть человек, выплывший – без воздуха, обрати внимание – со дна Темзы? И я выше – в обутом виде.

Мальчишка недоверчиво покачал головой:

– Нет, с того лета вы точно в аду побывали. Ладно, вот и мой дом, так что я пошел. А вы ступайте дальше прямо и выйдете на Ретклиффскую дорогу. Там и кеб поймать можно.

– Спасибо, парень. – Человек неуверенно двинулся в указанную сторону.

– Поосторожнее, ладно? – окликнул мальчишка. – И спасибо за то, что помогли с мешком. – Его босые ноги зашлепали по мостовой и исчезли в темноте.

– Не за что, – пробормотал человек. Что это творится с ним? И что же случилось на самом деле? Теперь, когда он немного перевел дух и обдумал ситуацию, версия взрыва уже не казалась ему серьезной. Может, его подстерегли по пути домой и сбросили в реку, а шок стер воспоминания обо всем, что случилось после поединка у Анджело? Вряд ли, ведь он никогда не уходил от Анджело раньше десяти, а небо на западе еще не окончательно потемнело.

Сворачивая за угол, он заметил окошко в кирпичной стене, как раз под фонарем, ненароком посмотрел в него и пошел дальше… потом замер, вернулся и посмотрел еще раз.

Он поднес руку к лицу и, к ужасу своему, увидел, что отражение в стекле сделало то же самое, хотя из окна смотрел на него не он! Лицо было чужим!

Он отпрянул от окна и осмотрел свою одежду. Нет, он не замечал этого раньше – трудно отличить один мокрый костюм от другого, да еще ночью, – но у Адельберта Чинни никогда не было таких брюк и пиджака.

Какую-то безумную секунду ему хотелось впиться ногтями в это лицо и сорвать его, как маску, потом ему представилось, будто он никогда и не был Чинни Великолепным, а всего только бог знает кем – бродягой, скорее всего, – которому все это привиделось.

Он заставил себя еще раз вернуться к окну и посмотреть на себя повнимательнее. Чужое лицо, перекошенное страхом, смотрело на него из окна… худое лицо с ввалившимися щеками. Откинув со лба мокрую челку, он увидел вокруг глаз паутину безумных морщин, в потемневших от воды волосах виднелась седина… и он чуть не заплакал, разглядев, что у него вообще нет правого уха.

– Ну и пусть, – произнес он неожиданно твердым голосом. Он так промок, и все его тело казалось ему незнакомым, – он так и не понял, что холодит его лицо – вода или слезы. – Ну и пусть, – повторил он. – Я – Чинни.

Он попытался – и сразу же отказался от этой попытки – улыбнуться, но все же расправил свои узкие плечи и решительно зашагал к Ретклиффской дороге.

Глава 5

«Смерть! где твое жало?

Ад! где твоя победа?»

Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла

Война с Францией и сопутствующие ей эмбарго, черный рынок и слухи о предстоящем вторжении Наполеона в Англию сделали финансовую и торговую ситуацию на Треднидл-стрит совершенно непредсказуемой, так что человек, оказавшийся в нужное время на нужном месте с нужными средствами, мог нажить состояние всего за несколько часов, и точно так же состояния, которые раньше можно было спустить никак не меньше чем за десяток лет, обращались в ничто на Королевской Бирже за одно утро. И хотя заметить это мог только человек с фантастической наблюдательностью в биржевых делах, один-единственный игрок смело брался за почти все области вложения капитала, неизменно оказываясь в выигрыше, чем бы ни оборачивалось предприятие – сюрпризом, катастрофой или триумфом.

Джейкоб Кристофер Данди, как называл себя теперь Уильям Кокран Дерроу, начал свою активную деятельность только двадцать второго октября, но всего за месяц ему удалось путем инвестиций, продаж и перепродаж, а также вполне и не вполне законных валютных операций радикально увеличить изначальный капитал. И хотя его предки не отличались особой знатностью, очарование молодого и недурного собой Данди оказалось столь велико, что уже пятого декабря «Лондон таймс» объявила о его помолвке с «Клер, дочерью процветающего импортера Джоэля Пибоди».

Сидя в своем кабинете над приказавшим долго жить салоном депиляции на Лиденхолл-стрит, Джейкоб Данди брезгливо махнул рукой, отгоняя табачный дым из трубки своего пожилого компаньона, и снова нахмурился, вчитываясь в строки газетной хроники.

– Ладно, на этот раз они по крайней мере не переврали ни одного имени, – буркнул он. – Хотя я предпочел бы обойтись без напоминания об «удачливом новичке на биржевой сцене Лондона». В делах такого рода лучше не высовываться – и так уже достаточно людей, следящих за моими шагами и пытающихся нажиться, следуя моему примеру.

Пожилой человек с любопытством покосился на газету.

– Славная девочка?

– Для моих целей в самый раз, – не без раздражения ответил Данди, отмахиваясь от нового облачка дыма.

– Ваших целей? А что у вас за цели, если уж на то пошло?

– Родить сына, – мягко ответил молодой человек. – Мальчика, который унаследует богатство, уважаемую родословную и отменное здоровье. Мои медицинские светила считают, что Клер – настолько здоровая и разумная молодая леди на выданье, насколько это только возможно в сегодняшней Англии.

Пожилой человек ухмыльнулся:

– Большинство обрученных юных джентльменов ждут чего-то менее философского. В смысле удовольствий, а? И я слышал, что эта штучка Пибоди из хорошеньких. Но, конечно, вы уже объездили лошадку пару раз, ознакомились с полем, да?

Данди покраснел.

– Ну я… нет, я не… черт, я ведь не юнец какой-нибудь… я хочу сказать, что не стоит… – Он закашлялся. – Черт подери, вам обязательно курить эту гадость? Откуда, по-вашему, у меня рак? Если вам так необходим никотин, будьте добры перейти в моем присутствии на жевательный табак, ладно?

– Ладно, – согласился старик. – Ладно, ладно, ладно. – Он, казалось, только что узнал это слово и обкатывал его на языке. – А что вас так уж беспокоит? Условием сделки было новое тело каждый раз, как вы пожелаете.

– Знаю. – Данди потер глаза и потрогал пальцем свои волнистые каштановые волосы. – Это как новая машина, вот и все, – пробормотал он. – Сходишь с ума по любому пустяку до первой царапины.

– Для здорового юнца вид у вас чего-то больно вялый, – сообщил пожилой человек, положив трубку на пол, снимая с полки графин бренди и выливая себе в рот изрядную долю содержимого.

– Да, я неважно спал, – признался Данди. – Всякие сны…

– Вам лучше не думать о снах. Просто не брать в голову, и все. Вот мне все время снятся сны, да только если я буду еще внимание на них обращать, я тут же и рехнусь, это точно.

– Звучит разумно, – произнес Данди, обреченно кивнув. – Да, звучит просто замечательно.

Его компаньон, не заметив иронии, тоже самодовольно кивнул.

– О'кей, вы привыкнете. Еще пара прыжков – и вы будете обращать на сны не больше внимания, чем на пыль из-под колес вашей кареты.

Данди налил себе немного бренди, долил воды из другого графина и отхлебнул.

– Вы уже решили, куда переберетесь после этого? – Он сделал неопределенный жест, видимо, имея в виду нынешнее тело своего собеседника.

– Ага. Думаю, навещу-ка я мистера Матуро… простите, мистера Анонима. Он часто обедает там, так что подсыпать ему в кушанье нужные травы через недельку или около этого не составит труда.

– Матуро? Тот, что повесит вас? Если верить «Запискам» Робба, ему около пятидесяти.

– Верно, да только я, как обычно, не задержусь в нем дольше чем на неделю. Очень уж мне охота посмотреть на выражение его лица, когда за секунду до того, как он выбьет из-под ног эту бочку, он поймет, что это он сам стоит на ней с петлей на шее, а я в его теле хохочу над ним.

Данди пожал плечами.

– Веселитесь, добрые джентльмены, – напел он рождественский мотив.

* * *

По дорожке утоптанного снега на середине улицы бойко шагал, выдыхая облачка белого пара не хуже иной паровой машины, невысокий человек с десятифунтовым ящиком изюма на плече. Пройдя двадцать шагов, он перекинул ящик на другое плечо и помахал освободившейся рукой, разгоняя кровь. Его крепкие плечи и отсутствие видимых следов усталости говорили о том, что физические упражнения ему не в диковинку.

До Рождества оставалось только пять дней, но, несмотря на снег, на улицах полно народу в пальто, шапках и муфтах, а двое ребятишек с собакой устроили катание на санках. Изредка по улице с громыханием проезжал фургон уличного торговца – из трубки возницы поднимался дым, а из ноздрей битюга пар, – и носильщику приходилось уступать дорогу. Он почти не слышал тех, кто нагонял его сзади, пока они почти не наезжали на него, так что он слышал столько окриков в свой адрес, что на этот раз даже не обернулся. Однако крик повторился:

– Эй, Дойль!

Невысокий человек оглянулся через плечо и замедлил шаг, а потом и вовсе остановился: худощавый уличный мальчишка с усиками перелез через сугроб у тротуара и подбежал к нему, размахивая руками.

– Дойль! – кричал мальчишка. – Я нашел вашего Вильяма Эшблеса! Он опубликовал поэму в последнем «Курьере»!

Мужчина подождал, пока мальчишка догонит его.

– Боюсь, ты меня с кем-то спутал, – сказал он. – Мое имя вовсе не Дойль.

Мальчишка выпучил глаза и отступил на шаг.

– Извините, я… – Он склонил голову набок. – Да нет, точно.

– Но мне-то лучше знать? Так вот, не Дойль.

Джеки скептически посмотрела на него, потом сделала еще одну попытку:

– Простите, если я ошибаюсь… но нет ли у вас на груди, пониже ключицы, шрама от ножа?

Реакция мужчины потрясла Джеки не меньше, чем ее слова – его.

– Минуточку! – прохрипел он, прижимая ладони к груди. – Ты знаешь этого человека?

– Вы хотите сказать… вас? – неуверенно переспросила Джеки. – Да. Вы что, лишились памяти?

– Кто он?

– Он… вы – Брендан Дойль… некогда член гильдии нищих Копенгагенского Джека. А вы себя кем считаете?

Человек внимательно посмотрел на Джеки:

– Адельбертом Чинни.

– Что, тем чемпионом? Но, Брендан, он же гораздо выше и моложе…

– Два месяца назад я и был выше и моложе. – Он пристально посмотрел на нее и нахмурился. – Этот твой Дойль, часом, не волшебник?

Джеки почему-то смотрела на голову человека, потом, решившись, сказала:

– Посмотрите-ка на свои башмаки.

Человек послушно наклонил голову, но тут же поднял ее, услышав изумленный возглас. Мальчишка побелел как полотно и почему-то с трудом удерживался, чтобы не заплакать.

– Боже мой, – прошептала Джеки, – вы больше не лысы!

Теперь снова настала очередь удивляться мужчине:

– Э-э, нет…

– О, Брендан. – По раскрасневшимся от мороза щекам Джеки скатилось несколько слезинок. – Бедный невинный сукин сын… ваш друг Эшблес появился слишком поздно.

– Что?

– Это я, – шмыгнула носом Джеки, – не вам. – Она вытерла лицо концом шарфа. – Я верю, что вы действительно Чинни Великолепный.

– Да, я – это он… был. Ты мне веришь?

– Боюсь, что да. Послушайте, нам с вами надо рассказать друг другу все, что нам известно. У вас есть время выпить?

– У меня скоро перерыв на обед. Вот только доставлю ящик своему хозяину. Это здесь, рядом. За углом. Пекарня Малка на Сент-Мартин-лейн. Пошли.

Они свернули на Сент-Мартин-лейн и скоро оказались перед входом в пекарню. Чинни велел Джеки подождать его и исчез внутри, растолкав стайку ребятишек, которые всегда толпились у входа, привлеченные манящим ароматом горячего плам-пудинга.

Почти сразу же он вышел обратно.

– Тут неподалеку, на Кайлер-лейн, есть неплохое заведение, куда я захожу иногда выпить пинту-другую. Там славный народ, хоть они и думают, что я спятил.

– А, вот и Великолепный! – весело объявил трактирщик в переднике, стоило им толкнуть дверь и ступить в полумрак зала. – И его приятель Джексон-Джентльмен с ним, насколько я могу судить.

– Пару пинт портера, Сэмюэль, – бросил Чинни, проводя Джеки к дальнему столику. – Я тут раз напился, – пояснил он тихо, – и спьяну выболтал им мою тайну.

Когда на столе появились кружки и они не спеша пригубили темное пиво, Джеки спросила:

– Когда… и как произошел обмен телами?

– Когда – это в субботу, два месяца назад, четырнадцатого октября. Как… – Он сделал еще глоток. – В общем, я фехтовал у Анджело, и как раз когда собирался провести особо хитрую атаку, я… я вдруг оказался на дне Темзы без капли воздуха.

Джеки горько улыбнулась и кивнула:

– Да, вот так он обычно и делает. Бросив вас в таком положении, ему даже не надо было изжевывать себе язык, перед тем как перепрыгнуть в ваше тело. – Она не без уважения посмотрела на него. – Да, вы и правда Чинни – он ни за что не бросил бы вас просто так, если бы не был уверен в том, что у вас нет шанса спастись.

Чинни осушил свою кружку и сделал знак, чтобы принесли другую.

– Будь я проклят, его ведь действительно не было. Порою, лежа без сна у себя в каморке при пекарне, я даже жалею, что не утонул тогда. – Он бросил на Джеки тяжелый взгляд. – Теперь говорите вы. Кто тот, к кому вы обращались? Ну этот Дойль – он ваш друг? А где он, в моем настоящем теле?

– Нет. Боюсь, Дойль мертв. С ним явно обошлись так же, как с вами, только я не могу представить себе, чтобы он выплыл со дна Темзы. Нет, это… чародей, мне кажется… известный как Джо – Песья Морда, который запросто меняется телами с людьми… и ему приходится делать это часто: по какой-то причине он начинает обрастать густой шерстью сразу же, как вселяется в новое тело.

– Точно! – воскликнул в возбуждении Чинни. – Точно! Когда я выбрался из реки, я был весь в волосах, даже между пальцами и на ногах. Наверное, первое, что я сделал, – купил бритву и выбрил почти все тело. Слава богу, больше я не обрастал.

– Конечно, ведь Джо уже перешел в другое тело. Я…

– Так, значит, в моем теле разгуливает чародей? Ох, я его найду…

Джеки покачала головой:

– Спустя два-то месяца? Боюсь, уже не найдете. Я давно охочусь за ним, и он никогда не задерживается в одном теле больше чем на неделю или две.

– О чем это ты? Что же он тогда с ними делает?

– То же, что он сделал с беднягой Дойлем, когда начал обрастать шерстью, – оставляет в такой ситуации, когда до смерти остается секунда или две, а потом меняется с тем, кто может находиться за несколько миль от этого места, и спокойно уходит в новом теле, в то время как тот, кого он выселил, умирает, даже не поняв, где он. Брошенные тела не живут долго; вы, наверное, единственный, кто выжил.

Трактирщик принес Чинни новую кружку портера. Чинни поблагодарил его, дождался, пока тот не вернется за стойку, и посмотрел на Джеки глазами Дойля.

– Нет, – твердо произнес он. – Он не бросит мое тело просто так. Послушай, я не любитель хвастаться, но это было чертовски классное… с-средство передвижения, говоря его словами. – Чинни явно сохранял самообладание из последних сил. – Недурное собой, молодое, сильное, ловкое…

– …И волосатое, как обезьяна…

– Значит, ему придется бриться, верно? – вскричал Чинни так громко, что все головы повернулись в его сторону. В зале воцарилась тишина, потом – когда народ понял, кто это, – послышались смешки.

– Все верно, Великолепный! – крикнул трактирщик. – Обрей их всех наголо. Только не шуми, ладно?

– Так вот, – продолжал покрасневший Чинни уже тише, – есть ведь места, куда люди ходят, чтобы удалить лишние волосы? Почему бы ему не пойти в одно из таких мест?

– Вряд ли там действительно…

– А ты знаешь? Ты сам там был? Ведь должен был, ведь усы твои, с позволения сказать… – Его голос вновь начал повышаться, но он, опомнившись, резко замолчал и потер руками глаза. – Извини, парень. Нервы, понимаешь…

– Ясно.

Минуту они просто сидели и пили пиво.

– Ты сказал, ты за ним охотишься? – произнес наконец Чинни. – Почему?

– Он убил мое… мою невесту, – ровным голосом ответила Джеки.

– И что ты будешь делать, если найдешь его?

– Убью.

– А если он будет в моем старом теле?

– Все равно убью. Поймите, вам не получить своего тела обратно.

– Я не… не возражаю. Только если я найду его и скажу тебе, где он, – согласишься в обмен на это помочь мне заставить его… поменяться обратно?

– Я не могу представить такого.

– А ты и не представляй. Так согласишься?

Джеки вздохнула:

– Если вы найдете его и заставите… ладно, если я буду уверен, что смогу убить его потом.

– Идет. – Чинни перегнулся через стол, и они с Джеки пожали руки. – Как тебя зовут?

– Джеки Снапп. Я живу в номере один-двенадцать, Пай-стрит, это совсем рядом с Вестминстерским собором. Под каким именем вы сейчас живете?

– Хэмфри Богарт. Это имя пришло ко мне во сне в первую ночь, которую я провел в новом теле.

– Должно быть, это имя значило что-то для Дойля, – пожала плечами Джеки.

– Какая разница? В общем, ты всегда найдешь меня в пекарне у Малка, на Сент-Мартин-лейн. И если ты найдешь его первым, дай мне знать, ладно?

Джеки колебалась. Зачем ей партнер? Конечно, сильный спутник может помочь, к тому же Джо наверняка уже в новом теле, так что беспокойство Чинни о своем старом теле вряд ли будет помехой… да и кто, как не он, имеет право разделить с ней месть?

– Идет, – сказала она наконец. – Будем действовать вместе.

– Ну вот и хорошо! – Они обменялись еще одним рукопожатием, после чего Чинни покосился на часы. – Мне пора, – сказал он, встал и бросил на стол мелочь. – Тесто должно уже подойти, и его не попросишь подождать.

Джеки допила пиво и тоже встала из-за стола. Они вышли из кабака вместе, и трактирщик похлопал Чинни по плечу. Тот задержался в дверях.

– Ты все правильно сказал насчет усов твоего Джексона. Если ты не можешь уговорить его сбрить их, мой тебе совет: подари ему сигару-хлопушку.

Громкий гогот посетителей преследовал их даже за дверью.

* * *

В сочельник бар у «Гинеи и Боба» на Крэчфрайерз был забит народом уже к половине четвертого. Чашки горячего пунша, приятно щекочущие нос ароматным паром, вручались за счет заведения каждому входящему, едва он стряхивал снег со шляпы, вешал плащ или пальто на крюк и, все еще поеживаясь от холода, подходил к стойке.

Бармен – приветливый лысеющий человек по имени Боб Крэнк – налил пунш последним двоим посетителям, которые только что вошли, и, облокотившись на стойку, подкреплял силы порцией крепкого кофе с ромом, окидывая хозяйским взглядом зал с низким закопченным потолком. Народ веселился вовсю – а как иначе может быть накануне Рождества, и поленья в камине полыхали вовсю, и их должно было хватить еще на час, не меньше. Крэнк знал почти каждого из присутствующих, да, пожалуй, единственный клиент, от которого он не знал, чего ожидать, вон тот пожилой господин за столиком у камина: ухмыляющийся тип с несколько безумными глазами. Хм, действительно странный тип, сидит один как сыч, и непохоже, что ему весело. У камина должно быть жарко, а он застегнулся на все пуговицы и стакан держит, не снимая перчаток.

Входная дверь со скрипом распахнулась, и в зал ворвались колючие снежинки. Крэнк не глядя налил еще одну чашку пунша, протянул вошедшему и только после этого узнал, кто это.

– Дуг! – воскликнул он, когда грузный седеющий мужчина подошел к стойке. – Холодина какой на улице. Пожалуй, следует… – он заговорил тише и сунул чашку под стойку, – …добавить тебе немного для поднятия духа, а? – Он откупорил бутылку бренди и долил его под стойкой в чашку.

– Благодарствуй, Крэнки.

Оба рассмеялись, и Крэнк замолчал первым.

– Твои дружки уже ждут, – сообщил он, кивая в сторону камина.

– Ага, так вот они где! – Дуг Матуро осушил чашку пунша и со стуком поставил ее на стойку. – Пришли нам бренди, ладно, Крэнк?

– Идет.

Матуро пробрался к указанному столу и уселся, встреченный ухмылками и бурей пьяных приветствий.

– Эй вы, бездельники, – пробурчал он, расправляясь в ожидании заказанного бренди с кружкой пива. – А кто остался лавку сторожить?

– Лавка никуда не денется, мистер Дуг, – ответил один из сидевших за столом. – У кого в голове дурное нынче, в сочельник?

– Верно сказано, черт подери, – согласился другой. – Да и завтра тоже, слава богу. Выпьем за Рождество!

Все как один подняли стаканы и кружки, но замерли, когда пожилой господин за соседним столом внятно произнес:

– Рождество – забава для идиотов.

Матуро резко повернулся и внимательно посмотрел на говорившего – его поразила неуместность перчаток. И действительно, зачем перчатки, когда сидишь в теплом зале у камина? Впрочем, тут как раз подоспел Крэнк с бренди, так что он пожал плечами и повернулся обратно к своим приятелям. Он пробормотал что-то такое, отчего вся его компания покатилась со смеху, потом хлопнул стопку бренди, и напряжение вроде бы спало.

– Этот праздник, – громко продолжал пожилой господин, – суть самое слабое и далекое от жизни в этой проклятой западной культуре. Покажите мне человека, празднующего Рождество, и я докажу вам, что это слизняк с глазами на мокром месте, которому до сих пор мечтается, чтобы его укачивала в колыбельке мамаша.

– Запишите это все, подпишитесь: «Иконоборец» – и пошлите в «Таймс», приятель, – бросил Матуро через плечо. – И лучше займите-ка свой рот питьем, пока кто-нибудь не заткнул его менее приятным образом.

Пожилой господин нецензурно прокомментировал, как именно Матуро намерен осуществить свою угрозу.

– Ох, не хотел я этого сегодня, – вздохнул Матуро, отодвигая стул и поднимаясь. Он подошел к старику и схватил его за грудки. – Послушайте-ка меня, богохульник старый. Тут поблизости полно заведений, где вас угостят дракой, на которую вы нарываетесь, так что почему бы вам не собрать свои кости и не отправиться туда, а?

Пожилой господин попытался встать, но потерял равновесие и упал обратно на стул. Его сорочка порвалась, и отлетевшая пуговица плюхнулась прямо в чашку с пуншем.

– Ну вот, теперь вы еще потребуете, чтобы я заплатил вам за порванную рубаху, – раздраженно вздохнул Матуро. – Ну что ж, вы… – Он вдруг осекся и уставился на открывшуюся грудь старика. – Боже праведный, что это…

Старик стряхнул с себя руку ослабившего хватку Матуро и бросился к двери.

– Держите его! – взревел Матуро таким голосом, что Крэнк, забыв про собственное святое правило не вмешиваться, схватил большую банку маринованных свиных ножек и швырнул ее под ноги бегущему. Содержимое банки разлетелось по полу живописным фонтаном, старик поскользнулся, тяжело упал на бок и, проехав по полу, врезался в стул у стойки, с грохотом обрушившийся на него сверху.

– Что он сделал, Дуг? – с тревогой спросил Крэнк. Матуро вывернул старику руку и, вздернув его на ноги, положил кулак на стойку.

– А ну, разожми руку, ублюдок! – прошипел он. Пару секунд кисть оставалась сжатой в кулак, потом медленно разжалась. Матуро начал больно заламывать локоть вверх.

– Иисусе, да у него в руке ничего нет, Дуг! – вскричал Крэнк. – Мы набросились на него, а он ведь ниче…

– Сними с него перчатку.

– Черт подрал, парень, мы и так уже достаточно…

– Сними с него перчатку!

Сокрушенно закатив глаза, Крэнк потянул ткань на концах большого и среднего пальцев и сдернул перчатку.

Белая морщинистая рука была полностью покрыта грубой шерстью.

– Это Джо – Песья Морда! – объявил Матуро.

– Что? – простонал Крэнк. – Оборотень из детских сказок?

– Какое там оборотень! Это самый жуткий убийца, что разгуливал когда-либо по улицам Лондона. Спроси Брока из Кеньон-корт, что стало с его сынишкой. Или спроси миссис Циммерман…

– Это он погубил моего брата. – Из-за углового стола поспешно поднялся молодой человек. – Фрэнк был священником и как-то раз исчез и не пришел на службу, и не узнал меня, когда я нашел его, и только высмеял меня, когда я объяснял ему, кто я. Но я проследил его до места, где он поселился, а через неделю мне сказали, что какая-то обезьяна бросилась с крыши этого дома. Изуродованное тело на улице было сплошь покрыто шерстью, но я заглянул ему в рот и увидел зуб, который сам сломал, когда мы с Фрэнки в детстве играли деревянными мечами.

– Я его помню, – хихикнул старик. – Помнится, я неплохо провел время в его теле. Боюсь только, я мало чего оставил от его обета безбрачия.

Молодой человек с возмущенным криком бросился на него, но Матуро заступил ему дорогу.

– Что ты собираешься делать, просто ударить его? – спросил Матуро. – Нет, должно свершиться правосудие.

– Верно, кликните полицию! – крикнул кто-то.

– Нет, так тоже не пойдет, – возразил Матуро. – Пока дело дойдет до суда, он давно уже улизнет, оставив в этом теле какого-то несчастного, ни в чем не виноватого. – Он посмотрел на юношу, потом обвел взглядом остальных. – Он должен быть казнен. Сейчас же.

Джо – Песья Морда отчаянно забился в держащих его руках, и несколько человек вскочили на ноги, громко заявляя, что не собираются становиться соучастниками убийства.

– Не здесь же, Дуг, – взмолился Крэнк, схватив Матуро за рукав. – Только не здесь!

– Не здесь, – согласился Матуро. – Кто со мной?

– Джон Кэролл – с тобой! – заявил молодой человек, снова выступая вперед.

– И я, – подала голос крупная леди средних лет. – Одну из этих обезьян выловили из реки в Грейвзенде, так у ей на пальце было надето кольцо моего Билли, а уж что шерсти на этом пальце – я кольцо так снять и не смогла.

Один за другим еще трое выступили из толпы и встали рядом с Джоном Кэроллом и женщиной.

– Отлично, – кивнул Матуро и повернулся к своим собутыльникам. – А вы, ребята?

Его сразу протрезвевшие дружки разом замотали головами.

– Ты же знаешь, Дуг, мы не из тех, кто сторонится хорошей драки, – виновато заявил один из них. – Но участвовать в хладнокровном убийстве… у нас семьи…

– Ясно! – Он отвернулся от них. – Ну что ж, тогда ступайте отсюда, кто хочет. И можете вызвать констебля, ежели считаете, что так нужно… только подумайте сперва, что за чудище освободите. Припомните, что рассказали вам вот этот человек и эта женщина, да и сами вы, сдается мне, много чего слышали про его дела.

Почти все, кто находился в зале, потянулись к выходу, хотя еще двое присоединились к отряду Матуро.

– Я вот подумал, – сказал один, – я хотел было выйти из этого, не замаравши рук, хоть и рад был, что все так обернулось, да только ноги не идут.

– Знаешь, Крэнки, я передумал, – сказал Матуро как бы невзначай трактирщику, заткнув при этом рукой рот Джо – Песьей Морде. – Пожалуй, я все-таки отведу его в полицию. Понял? Последнее, что ты от меня слышал, – это то, что я собирался сдать его, живого, властям.

– Ясно, – произнес, побледнев, Крэнк, плеснув себе в стакан немного бренди. – Спасибо, Дуг.

Матуро в сопровождении добровольцев потащил сопротивлявшегося Джо к задней двери.

– Эй, Дуг? – встрепенулся Крэнк. – Ты… ты идешь черным ходом?

– Мы через забор.

Девять мстителей наполовину прогнали, наполовину протащили своего пленника на задний двор кабака, и Матуро огляделся по сторонам. В дальнем углу, почти полностью укрытый снегом, стоял поломанный пивной фургон. Кусок изгороди был повален – не иначе как по вине соседей: за забором находилась кузница, и они там все время норовили прислонить к забору всякие тяжелые железяки, а может, просто неосторожно обращались со своим подъемным краном. На дворе мастерской не было ни души, и тень стоявшего без дела крана падала на дверь трактира.

– Вы, – сказал Матуро одному из своих спутников, – поищите, нет ли там, в фургоне, веревки подлиннее. А вы… где тут Джон Кэролл? Ага, вот вы – как считаете, сможете залезть на стрелу крана?