Текст книги "Сказание о забытом князе. Не терпя обидим быти. Том I-II"

Всё время пока шло торжество коронации Довмонт держал в кулаке оберег Перуна, а на шею повесил оберег Сварога и Велеса , чтобы бог католический не причинил ему зла какого…

Вот… А далее Довмонт встретился с Миндовгом – как раз после последней битвы отца с монголами…

Супротив татар Миндовг открыто не пошёл… И отцу Довмонта не помог… Всё войско да казну в болотах и лесах попрятал. Для монголов привыкших жить и воевать в голых степях или хотя бы на открытой местности – болотистые и лесистые края Руси и Литвин были полной загадкой, а для местных жителей – настоящим спасением, лучше крепости и не придумать. Дороги лесные петляли и путались так ,что незнающий человек мог легко заблудиться и ходить кругами не один день, тем паче что почти все они упирались в болота или речки, а дороги через болота знали только «посвященные» из местных жителей. Мужики на случай войны всегда строили на болоте специальные гати ( тропы ), местами даже выстилая основание тропы поленницами и толстыми ветвями дуба ,так как дуб долгие годы, десятилетия и даже века мог не гнить в воде. Гати эти находились на небольшой глубине под водой и были совершенно не видимы глазу с верху. Они часто меняли направление и специально делались извилистыми . Для незваных гостей устраивались всякие ловушки и ямы. В мирное время эти тропы помечались вешками, но при первом же сигнале тревоги , люди убирали вешки и враг проплутав среди непроходимых болотных топей уходил ни с чем восвояси.

Пусть Бурундай Литву пограбил да пожёг, а Миндовг зато войско своё полностью уберёг , да от дани татарской ушёл… Не смогли они его за хвост поймать, войско разбить – значит и дани не платить. Мудрый лис, хитрый… И Довмонта он вовремя перехватил . Юный княжич как только успел люд в лесах спрятать , так со своей дружиной на татар и двинулся, не смущаясь того что дружина его всего в тысячу раз меньше войска Бурундаева… Так хотелось посечь ворога незваного да славой себя покрыть… Но Миндовг можно сказать спас его со товарищами от смерти верной, остановил вовремя. Долго пояснял горячившемуся Довмонту что мудрый князь – терпение должен иметь , подумать не раз и не два прежде чем на земь ступить и более того подумать – если камень решил в кого бросить или казнить. А коли решился так прежде опять подумать – какой камень бросить, да как бросить, а коли казнить – то так чтоб всем казням –казнь была , чтобы волосы дыбом вставали, чтобы мороз по телу , чтобы боялись несогласные не то чтобы супротив пойти, а чтобы и подумать боялись… А можно и так казнить – что тебе благодарны будут… Как то даже в пьяном угаре рассказал хвастаясь , как сродников своих меж собою перессорил, а потом сам же одних убивал, других спасал от посланных собой же убийц и наслаждался слушая клятвенные речи бедных спасенных… Спасенных – которые вскоре так же умирали странной смертью, а земли их , казна, города и замки доставались Миндовгу…

Даже племянников своих не пожалел, детей сестриных Товтивила и Ердивила прогнал, послав их с князем Выкинтом на войну – Смоленск воевать… В «утешение» лишь сказав им свою любимую поговорку: «…Кто что захватит , оставит у себя. Вражда за вражду.» Знать бы ему тогда, что оно так и выйдет, кто что захватит…

«… бысть князящу ему (Миндовгу) в земле Литовской, и нача избивати братью свою и сыновце (племянников)свои, а других и выгна и земли взяша, и нача княжити одинь во всей земле Литовской. И нача гордети велми(возгордился безмерно), и вознесеся славою и гордостию великою и не творяще (не терпел)противу себе никого же…» (отрывок из Галицко Волынской летописи.)

Многому ещё Миндовг пытался научить юного Довмонта. Иногда наперекор всему тому что говорил когда то отец. Лишь матушка* в те редкие дни , когда они были вместе не уставала повторять:

– Не слушай сынок ни кого, ты князь , поступай как велит тебе сердце твоё… А я знаю что сердце у тебя доброе, дурного не подскажет. А коли трудно тебе, сомневаешься – так и это хорошо, сомневайся в своей правоте , а я буду молить господа чтоб тебе путь верный указал,– и после таких слов она всегда незаметно крестила Довмонта, думая что он не замечает этого… Но Довмонт замечал и маме ни чего не говорил. Он хорошо понимал свою мать , которая с момента как он стал осознавать себя, рассказывала ему о маленьком Иисусе, о его жизни , посланных испытаниях и муках… Он любил мать и уважал , а с нею и веру её , которую в душе он принимал…

В детстве маленький Домант очень любил слушать рассказ матери о вотчине её , граде Полоцке… О князе Рогволде Борисовиче – дедушке своём, о том как приняв крещение, стал он зваться князь Василий… Но больше всего, любил Домант слушать рассказ о святой, благоверной княгине Плескова(Пскова) – Евпраксии, тётке своей… Старшей сестре матушки… Очень почитаемой там, в Плесков-граде… Когда она рассказывала о ней, глаза её наполнялись слезами, голос печалью, а маленький Домант , хотя и не очень понимал тогда весь смысл слов маминых, иногда даже плакал тайком… Так жалко было тётушку Евпраксию принявшую мучинечискую смерть от немчуры… Но ещё жальче было матушку, которая из за неё плакала… А когда бывало маленький князь боялся что сам вот вот заплачет при матушке, то зная что мама начинает улыбаться от того что он как будто совсем ни чего не понимает, начинал спрашивать:

–Мам, а мам, так жива же сейчас Евпраксия… Она же живая…

–Не та это Евпраксия сынок, то другая сестра моя, младшая… А старшая Евпракстия , до того звалась Ефросинья…

–Как это?,– удивлялся Домант делая удивлённые глаза,– её что потом поменяли с младшей?

Мама улыбалась и начинала объяснять:

–Да нет же сынок… Сначала , когда родилась, её назвали Ефросинья… А когда постриг приняла, стала зваться Евпраксия…

–И что , их стало две?… А зачем?…

–Младшая была Евпраксией в «миру»*, а старшая стала после пострига, в монашестве…

–А зачем она стала Евпраксией, если у тебя уже есть одна?…

Говорить так, они могли долго… То печалясь , то радуясь чему то… Лишь спустя много – много лет, князь поймёт… Это было самое счастливое время в его жизни…

Конечно же чем старше становился князь, тем больше принимал душой рассказ матушки, тем больше понимал что до сердца его она донести хотела… Хоть уже и не плакал тайком, всё равно очень хотелось… То ли от того что стал правильно понимать… То ли от того что прошло детство…

И все таки Довмонт вырос язычником и чтил своего бога – Перуна, чтил бога отца своего, бога предков своих. Молился ему, поклонялся ему, совершал обряды, боялся его и приносил как положено любому воину,кровавые жертвы.

Некоторые из народа , да и князей Русско – Литовских в те годы уже приняли православие , жёны многих князей были православными из Руси , поэтому вера христианская им не была чуждой и относились к ней терпимо , равно как и многие Русичи ещё в тайне поклонялись языческим богам. Но со временем , в те неспокойные и жестокие времена всё больше и больше народов становилось на путь православия…

Неотлучно, почти три года молодой князь провел рядом с великим князем – королём. Прошло совсем немного времени и хотя Довмонту многое не нравилось , а многое было и просто непонятно, незаметно для себя он стал восхищаться и подражать Миндовгу . Довмонта всегда завораживала его уверенность в себе , то как он отдавал приказы которые ни кто не смел нарушать , то как он быстро мыслил и знал ответ на любой вопрос , нравилось то – что ему не знакомо чувство страха и он умеет сдерживать свой гнев когда надо (Довмонт уже знал что это гораздо хуже того – когда он открыто во гневе…), нравились его мысли о великом государстве…

Многие бессмысленно жестокие дела Миндовговы юный князь Нальшенайский оправдывал и старался не замечать до поры до времени…. До поры пока не стал взрослеть … Взрослеть не только телом но и умом… Некоторые поступки короля , Довмонта стали сначала раздражать, а затем и «гневить»… Но открыто он не смел этого сказать , ведь для Довмонта он был «Великим князем», а значит вершителем их судеб… Ведь все клялись ему в этом пред Перуновым дубом…

Хотя Миндовг и принял от Папы Римского Иннокентия четвёртого веру христианскую католическую, но в тайне от всех он всё же оставался верен своим языческим богам… Вера христианская ему нужна была лишь только для того чтобы сохранить государство своё. Когда Орден Немецкий с одной стороны и Даниил Галицкий с братом своим Василько Волынским с другой стороны сговорились разбить Миндовга, он сотворил манёвр , который ни кто не ожидал .

Он принял католичество и стал полноправным европейским королевством под покровительством Папы и с его же согласия стал королём , потихоньку творя то что задумал.

«… Миндогь же послал к папе и приял крещение, крещение же его льстиво бысть , жряше (поклонялся) богамь своимь в тайне… и мертвых телеса сжигаше , и поганьство свое яве творящее… .» (Отрывок из Галицко-Волынской летописи)

Да… мало было и дипломатов и воителей в ту пору на Руси и Европе – кто мог бы перехитрить Миндовга.

Он лишь выжидал удобное время чтобы отречься от веры ливонской и жаждал жестоко отомстить… Он слишком хорошо помнил то унижение которое стерпел от них подписывая договор с орденом , продиктованный папой Римским Иннокентием четвёртым… Он слишком хорошо помнил ухмылку на тонких губах магистра Андреаса и его братьев когда передавал им дарственную на многие земли своего княжества , которые теперь переходили во владение ордену….

«… Те же обязательства мы возлагаем на себя, на наших приемников тех пределов и на всех братьев…

Названия же земель таковы: Рассеин –половину ,Луков –половину, Бетегалия – половину, Ергалия – половину, Даинов – половину, Кулено – всё, Карсово – всё, Кразо – всё, Недерово – всё, Вейцо –весь, Вейзо – весь, Ванго – весь…

….. присутствовавшие здесь с настоящим согласились:господин епископ Кульменский, магистр Андреас – предикор, братья его.Иоханес, Ситтгерус и Теодорих Хассендорп … и т. д.…

Совершено в Литве в нашей курии в год господень 6761 июля месяца»

(Отрывки из договора Миндовга с Ливонским Орденом от 1253года. Перевод на современный язык. Оригинал хранится в гос. Архиве Литвы.)

Миндовг ни кому не прощал обид , он ждал…

А пока что шло время, молодой Довмонт Нальшенайский учился у него делам княжеским , ратным, оборонным, а в некоторых делах, таких как подготовка своих воинов и особенно владение оружием , на игрищах Довмонт даже превзошёл некоторых лучших дружинников Миндовга , старых рубак , прошедших не один десяток битв со своим князем. Самолюбие короля конечно же было задето , но на людях Миндовг хвалил Довмонта, ставя в пример другим.

Довмонт очень много времени уделял подготовке своей дружины проводя все свободное время в изнурительных тренировках и учебных боях. Во первых это была уже привычка, во вторых этого всегда требовал его отец пока был жив, неустанно повторяя : – Никогда не давай своим воинам жиреть, чем больше они потеют с оружием – тем легче и быстрее они в бою, чем больше они машут мечом в не ратный день – тем больше им отпустит Перун битв, а чем больше твои воины пройдут битв – тем сильнее будет твоя дружина и силой , и духом и славой…

Да и Нестор не давал послаблений в дружине, следил за всем строго…

Взрослых ратников у Довмонта было всего то десятка три, не более (оставшиеся в живых от отцовской дружины), остальные «три по ста…» примерно того же возраста что и сам князь. Большинство из них подобрал еще отец, специально подыскивая для сына примерно его погодков, где подбирая голодных сирот, где выкупая у бедняка, а где и просто отбирая за долги крепких мальчишек. Многие родители были не прочь, зная что их сын будет теперь одет и сыт всегда, и вырастет воином. То были жестокие времена и такое было в порядке вещей, особенно для князей. Были среди них и друзья детства по играм. Они все можно сказать выросли вместе, хорошо знали друг друга не только по именам, но и относились друг к дружке как братья и не задумываясь были готовы подставить свою грудь за любого из своих… Довмонт хоть и был для них князем , но к своим воинам почти всегда обращался по имени. Отец так учил, часто повторяя: – Если рать твоя идет за тобой нехотя, за плату – их нужно две тысячи супротив тысячи вести, если по уговору доброму или обещанью – тысячу против тысячи вести можно, а коли други твои и братья рядом – то одной сотней всех побить можно!

Многие из князей со своими дружинниками посмеивались над молодым Довмонтом глядя на то как он мучает своих молодцев иногда даже по ночам, когда князья съезжались на какие либо советы или пирушки. Бывало и такое что развалившись на подушках вокруг места «игрищ» Довмонтовой дружины и попивая вино князья наблюдали и громко смеялись над неудачниками учебного сражения , иногда с издевкой называя их « желторотыми птенчиками не нюхавшими крови…». Непонятно, то ли так они скрывали зависть , то ли оправдывали свою леность , а скорее всего были просто слишком самонадеянными. Все расставило на свои места первая серьёзная стычка в которой участвовал Довмонт…

Не прошло и нескольких месяцев как войско монгольское опустошительным набегом прошло по Литовско – Русской земле , а магистр Ливонский Бурхард фон Хорнхаузен*(в1257 году стал магистром – убит 13июля 1260 года литовцами вместе со 150 ти братьями «Хроники германа ватберга») решив что они теперь легкая добыча – отправил в начале зимы войско в пятьдесят рыцарей и триста кнехтов прощупать литовцев и привезти добычу. Разорив десяток небольших поселений – Ливонцы ни где не встретили серьёзного сопротивления и решили пойти на Крево… Хотя официально Ливонцы и были союзниками Литвы , но прознав о тайных планах Миндовга , решили слегка припугнуть его, желая показать кто здесь хозяин , а заодно посмотреть как он отреагирует на эту маленькую войну… Нужна была провокация чтобы понять на чьей всё таки стороне король Литвы… Да и пограбить наверное хотелось… Уж больно время удобное…

Миндовг в это время был в русских землях , он начал вести тайные переговоры о заключении мира с Василькой Романовичем и заслал послов к Александу Ярославичу, прозванному в народе Невским . Он давно искал с ним союза и дружбы , так как знал – коль Александр поддержит его , то ни один немец не посмеет пойти на Литву… Одно лишь имя Невского наводило на них ужас…

Довмонт не обращаясь ни к кому за помощью решил дать ливонцам открытый бой…Хотя Нестор пытался с начала отговорить его, объясняя что надо сначала измотать врага под стенами города , но потом всё таки смирился предприняв кое какие меры предосторожности.

Дружина Довмонта насчитывала «три по ста и два по десять» конных и «пять по десять пеших люда Кревскаго…» хорошо вооружённого, горожан же оставшихся защищать стены города набралось человек двести , а может и более чуток. Народ разношёрстный, кто с луком со стрелами, кто с топором и копьём , кто с сулицей , кто с багром или совней…

Хотя Нестор и был битым воякой , но план Довмонта одобрил.

– Мы будем встречать их прямо под стенами города,– пояснял князь свой план, – пусть видят что нас не так много. Пеших мы поставим подальше, в перёд нас, те пойдут свиньёй наверняка. Как только поскачут, так пешие наши пусть тёкают в две стороны будто страшно им… Я думаю они на радостях далее поскачут… А там мы…

– Сомнут, – пробубнил Нестор,– Я этот клин в деле видывал, сила тяжёлая, не меньше десяти рядов ставить надо чтобы остановить , а у тебя два только, да ещё без пеших с копьями … А пятьдесят рыцарей – это силища не малая, у каждого из них окружения по паре а може и более, оруженосец, а то и два, да и так по разному… Лазутчики наши сказывали что всего голов три по ста наберется , да ещё пеших столько же…

– А и пусть себе летят на нас, а мы тоже разойдемся – а они в стену нашу бум! Друг дружку топтать начнут! Тут мы их кругом и возьмём , а со стен им на голову огонь да стрелы посыпятся.

– Умно княже, – снова пробубнил Нестор почесывая свою короткую бороду всей пятернёй,– Но не всегда оно бывает так как хочется… А вдруг их пешие не поспеют за конными рыцарями и остановятся.

–Ну во первых сам сказывал, жадные они, десятка пять обозы хранить оставят, а может и боле… Потом ведь не в первой они идут, всегда поспевали, а теперь что? Ну а не сложится, так пусть все мужи городские с задних ворот выходят да в помочь идут.

(Не стал Лукас обижать молодого князя словом о том что сам то он в первой идет и дружина его…

Не по рассказам всё будет , а в явь… )

В раннее ,морозное январское утро 6766 года от сотворения мира (1258год) ,лишь только пропели ранние петухи , часовые на стенах города заметили первый сигнальный огонь от передовых охранений, затем второй, третий… Это означало что приближается враг сразу с трёх сторон… Все три дороги ведущие в город были отрезаны, город был окружён.

Так решил командующий этой армией барон Питер фон Риггенштайн. Дав отдохнуть своим войскам почти двое суток , он разделил их на три равные части и двинулся с превеликой наглостью и открытостью к городу за темно, считая свой план гениальным, считая что в такую рань язычники крепко спят, а если и не спят то увидев нападение сразу с нескольких сторон ужасно испугаются и как минимум – испугавшись будут прятаться , а не обороняться. Питер фон Риггенштайн был дальним родственником новоиспеченного магистра, но очень богатым. Никогда и ничем не проявивший себя до селе в свои сорок лет он жаждал прославиться и поэтому предвкушая лёгкий поход и лёгкие победы, сделав довольно внушительный взнос в казну ордена , он можно сказать купил возможность (с благословения папы римского конечно) командовать этим походом. Не имея особого опыта ведения войны он щедро оплачивал услуги и советы опытных , видавших виды рыцарей . Разорив дотла несколько десятков Нальшанских деревень и разбив несколько небольших разрозненных отрядов литовцев, он уже считал себя великим полководцем и что на вечные времена покрыл себя славой… В общем был он глуп и напыщен безмерно… На последнем совете перед выступлением на Крево, он настоял на том что город будет захвачен именно так. Считая себя уже искушенным в битвах «стратегом» , сравнивая себя в мыслях своих с Александром Македонским , он был уверен что молодой князь Нальшенайский будет раздавлен морально и увидев свой город окруженным со всех сторон сдастся без боя…

Лазутчики уже донесли что народ бежит в леса , а помощь в Крево не спешит…

Довмонт словно птица взлетел по лестнице и пошел вдоль бревенчатого частокола крепостной стены. Да , он не ожидал такого поворота событий, всё пошло на перекосяк . По команде дружинники и городские ополченцы начали поднимать на стены камни, в низу начали раздувать почти погасшие костры над которыми в огромных чанах ещё с ночи кипела вода и смола.

В городе стояла полная тишина. Весь посадский народ , женщины, дети , старики , уж два дня тому как ушли далеко в лес где их, после того как снежок припорошил следы, не то что враг, свои то не найдут коли заметки не оставить… А до того, всем миром люд два дня поливал водой стены и подступы к нему, да так что теперь на несколько саженей и близко к стене не подойдёшь , сразу в ров … Не политым водой оставили только дорогу и небольшое поле перед главными воротами города… А обочину и подступы к дороге полили аж шагов на сто по всему склону , чтоб другого свободного подступа к городу не было…

– Что делать будем князь? – спросил в пол голоса Нестор, словно боялся что его услышат ливонцы. – По задуманному со вчерашнего , али по другому, что мыслишь?

– По задуманному нельзя… – промолвил Довмонт пристально вглядываясь в предрассветную темноту,– Не пойму я что то дядя Нестор, что за хитрость они нам приготовили… Не то бояться надо, не то радоваться что поделились на трое…

– Ну , с этими ухо всегда в остро держать надо, задумали чего то…

После этих слов Довмонт дав несколько распоряжений десятникам стал перебегать от башни к башне вглядываясь в темноту.

Когда совсем рассвело и Довмонт мог четко видеть расположение и количество врага, то в голове уже созрел новый план… . Бурлившая с первых же мгновений после известия о приближающихся врагах кровь , как то сама по себе утихла, сердце стучало ровно, в глазах была уверенность и холод … Эта спокойная уверенность и хладнокровность невольно передавалась остальным… Хотя радоваться было особо нечему. Напротив каждого из ворот города стояло войско по числу не менее два по сто и во главе каждого не менее полутора десятка тяжёлых рыцарей в железных латах… Каждое из этих трёх частей в отдельности, почти не уступало по числу Довмонтовой дружине, видимо к ливонцам подошла ещё подмога, но это князя абсолютно не смутило… Дружина его конечно была силой не малой и по отдельности легко бы всех разбила, но.. . Довмонт стал прикидывать: « Так, дружина – триста, пеших ополченцев в кольчугах да бронях пятьдесят – шестьдесят, городских мужей голов двести пятьдесят наберётся с луками да баграми… Это конечно не обученные воины, но и то подмога – справимся…

– А ну-ка, дядя Нестор, видишь вон тех, что за задними воротами. К ним склон больно уж хорош да красив а , не зря видно поливали?

Воевода сначала не понимающе смотрел на князя , затем ухмыльнувшись спросил:

– Гостинца пошлём , али в гости поедем?

– А и так , и так попробуем, коли в помощь им пойдут, сзади вдарим пока построиться не успеют…

А нашим скажи чтобы обувку медком полакомили, так по лёду сподручнее бегать будет.(Если смазать обувь мёдом, она не так сильно скользит по льду). Дружину мою в два по сто к главным воротам, пусть ждут знака. Нам бы сейчас их в одну кучу собрать, хотя бы тяжёлых рыцарей…

Отряды Ливонцев встали на расстоянии недосягаемом для стрел, их пешие воины начали готовить к бою тараны подвешивая их на цепи и укрепляя над брёвнами окованные железом деревянные щиты , сооружая подобие крыши которая защитит их от стрел , смолы , камней и огня… Делали они это открыто и неторопливо, словно точно знали что к полудню уже будут обедать в этом городе… Когда же наконец у них всё было готово, создав черепаху и прикрываясь щитниками, тараны, с пятьюдесятью кнехтами у каждой медленно покатили к воротам.

Оборонявшиеся молчали, все ждали команды Довмонта… Когда же до стен оставалось саженей десять – у задних и восточных ворот впереди идущие неожиданно начали падать сбивая рядом стоящих воинов , на некоторое время началась непонятная суматоха…

На стенах же горда поднялся дружный смех и свист… Преодолеть скользкий, ледяной склон оказалось не так просто, а тем более с ношей – тараном… Продолжало приближаться только орудие к главным городским воротам. Как только раздался первый звук удара тарана – со стен крепости посыпались стрелы, а задние и восточные ворота открылись и по льду в низ , на стоящих с таранами, а за ними и стоящих строем ливонцев , полетели подожженные и груженные смолой и брёвнами десятка два саней… ( задние и восточные ворота были скорее просто большими дубовыми дверями из цельных брёвен ,окованные тремя слоями железа и наверное были прочнее самих стен )

Первые же пущенные с задних ворот огненные сани попали в таран, горящая смола выплеснулась и всё сразу загорелось… Кувыркающиеся брёвна сбивали врага с ног , поднялась почти что паника, ливонцы побежали назад подальше ото льда, чтобы иметь хоть какую то маневренность…

Защитники крепости безумно смеялись и радовались глядя на то как бежит враг. Всё это со стороны походило на детские зимние забавы, если не считать того что на белом льду уже виднелась пролитая кровь, лежало восемь убитых лучниками кнехтов и голосил катаясь по льду облитый смолой горящий воин… Всё только начиналось…

– Не жалейте смолы и стрел,– кричал Довмонт стоя у главных ворот – надо отогнать их хотя бы на время!

А ни кто в общем то и не жалел ни смолы , ни стрел, ни камней. Сделав всего несколько ударов тараном по воротам , облитые смолой и кипятком ливонцы бросились бежать прочь от стен оставив таран , ещё девять кнехтов полегло от стрел лучников. Это была разведка боем. Вторая попытка атаки почти полностью повторила первую…

Отойдя снова на безопасное расстояние , двое из рыцарей затрубили в рог, видимо это был сигнал сбора на совет.

Неудачное начало дня кажется абсолютно не смутило Питера, он лишь как «настоящий полководец» был в полном гневе и беспрестанно орал на своих слуг и ближайшее окружение бездарно сорвавшее его «гениальный план захвата города» .

– Ну что скажете почтенный фон Ригель, неужели эти варвары остановят войско христово и посмеют не покориться нам? – с издёвкой в голосе спросил он у седоволосого пожилого рыцаря.

Пожилой барон Людвиг фон Ригель, отличавшийся худобой и в молодые годы был сейчас похож на высохшую ящерицу, но живой , умный взгляд глаз и острый ум всегда выделяли его из толпы людей привыкших пресмыкаться и кланяться. Он сразу понял чего от него ждет Питер фон Риггенштайн. Нужно было срочно оправдать Питера в собственных глазах и глазах всего войска, и дать такой совет, который поможет ему вновь возгордиться собой.

– Дайте приказ своим верным рыцарям собраться на совет, а затем , когда вы их выслушаете, я уверен вы примите правильное решение, так делал сам Александр Македонский.

Питер своим умишкой всё же понимал что без совета опытных рыцарей ему не обойтись , он только лишь тянул время чтобы успеть избавиться до начала совета от признаков волнения, страха в глазах и предательски трясущихся рук. Когда начался совет , то им тут же сообщили что в городе поднимаются главные ворота и от туда в боевом порядке выходит и строится войско.

–Пересчитайте их и доложите мне большое ли войско строится,– пытаясь скрыть волнение в голосе произнёс фон Ригенштайн , – Да … и поставьте вокруг шатра всех воинов…. Дабы быть готовыми ко всему и… и сразу ринуться в бой… ( В голосе его уже были различимы нотки страха ).

Пока что старшие отрядов пытались высказать свой взгляд на происходящее вокруг городских стен, им доложили что безбожники числом в два по сто конных и около семи десятков пеших построились против главных ворот города.

– И это всё? – спросил Питер слегка повеселевшим голосом, – мы сомнём их одним ударом! Эти олухи вздумали биться с нами в открытую ! Стройте клин мои славные рыцари, всех сюда! Пятьдесят золотых* тому кто принесёт мне голову князя Нальшенайского!

– Слава нашему господу и командиру! – хором закричали рыцари услышав про пятьдесят золотых…

Довмонт молча со стены наблюдал за начавшимися перестроениями ливонского войска, глаза его горели: – Мы выйдем за ворота и попробуем сделать то что задумали. Нестор , я в два сто дружины встану супротив ворот, остальных сто в засаде за домами, ворота оставим открытыми… Как тока мы разойдёмся , а первые рыцари влетят в крепость, чуток погодишь и руби канаты, пусть ворота падают , коли их быстро с коней посбиваете – справитесь , коли нет – пусть засада атакует…

Довмонт выражался так спокойно и уверенно , будто делал это каждый день по нескольку раз. Воевода же попытался было возразить , но Довмонт упредив его вопросы продолжил:

– Лучников всех на стену, мужиков с баграми вдоль стены справа и слева от ворот, побросай вокруг несколько саней , да повяжи меж ними верёвок , кони чтоб путались ливонские…

Так… Как только все рыцари в драку ввяжутся , начинай выводить через задние калитки остальную рать , сам поведешь , остальные мужи пусть за Гольшей идут , кажись ливонцы всех от туда увели, свинью свою строить… Гедигольд – тебе хуже всех придётся: – обратился Довмонт к долговязому бородатому воину с огромными ручищами,– Возьми два десятка своих латников, да с пешими встанешь. Пропустишь «свинью» и отсекай кнехтов , удержать их надобно пока мы с рыцарями не управимся , да с боку не вдарим , а коли они в город ворвутся – беда всем…

Вот… Дядя Нестор , а ты увидишь что плошает нам шибко – бей на них обойдя с зада, чтоб тесно им стало меж нами.

– Только дозволь князь ещё одно, – Нестор прищурив глаз , хитро смотрел на Довмонта: – Сани мы с сеном поставим, как влетят за ворота так подожжём его, кони их – ух как огня боятся… Только не обессудь коли пара – другая домов погорит…

– А и ладно! Неча оглоблю жалеть коли саней нету! – непонятно чему веселясь отвечал Довмонт, – не опоздай , а я во главу дружины пойду…

– И ещё княже … Как ворота опустятся – у вас ходу то назад не будет…

– А нам назад и нельзя…

Когда Довмонт вылетел из ворот на белом в яблоко красавце коне, в блестящих доспехах , высоком остроконечном шлеме , с развевающимся по ветру плащом и остановившись перед своей ратью поднял его на дыбы – даже во вражеском стане прошёл ропот восхищения от этого зрелища… Такая красота была понятна любому настоящему рыцарю и воину, даже тем, чьи сердца давно уже очерствели от вида крови , убийства и жестокости. Сидеть так уверено в седле , носить такие доспехи мог только достойный и сильный воин…

Обведя взглядом строй , Довмонт во весь голос закричал:

– Воины! Други мои! Отцы ваши и деды строили и защищали этот город ! Не посрамим память их!

Пусть не скажут они вам при встрече на «пирушке» у Перуна – что мы хуже их бились! Покажем «рогатым» (так называли рыцарей и кнехтов из за того что шлемы многих украшались рогами) как мы стоим за землю свою!!! Украсим Перунов дуб их доспехами!

Почти три сотни голосов стоявших под стенами воинов откликнулись гулом одобрения и боевыми криками … Как и было уговорено , люди на стенах города не высовывались, и было впечатление что внутри крепости ни кого больше не осталось.

Войско же ливонское не обращая внимания на бахвальство и боевые крики «варваров – язычников» давно уже выстроилось в боевом порядке и ждало команды к атаке.

Чуть выше среднего роста , с перевязанным левым плечом , изящными чертами лица «свободный» рыцарь Жан Люсьен Авери Парижский стоял рядом с Питером фон Риггенштайном на небольшой возвышенности и пристально вглядывался во вражеский строй. Раненный в последней стычке, он не участвовал сегодня в захвате города.

– Странное построение барон,– молвил Жан Парижский ,– и ворота не опущены…

– Наверное надеются в случае отступления побыстрее запереться в крепости… Неужели вы думаете что эта горстка варваров устоит перед нашей тяжёлой конницей. Мы раздавим их как червей и ворвёмся в город… А пешие далее всё довершат…

– Надо выманить их в открытое поле, там преимущество на нашей стороне… Посмотрите барон – эти варвары не плохо держат строй.

– Перестаньте Жан! Мы ударим прямо в центр , разрубим их пополам, оттесним в стороны и сразу же ворвёмся в открытые ворота , главное чтобы они не успели их опустить – и город наш ! Их князь Домант говорят ещё совсем юн и как вы могли убедиться глуп , раз решился дать нам открытый бой…