Текст книги "Три стервы"
Автор книги: Титью Лекок
Жанр: Остросюжетные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Слушай, твой блог пользуется бешеной популярностью. Он собирает все больше откликов…
Фред вздохнул:
– Да. Но это не совсем то, чего я хотел. Э-э-э… я говорю себе, что все постепенно успокоится. Раз я не отвечаю на сообщения, людям со временем надоест.
– Я бы не была в этом так уверена. Отказ всегда возбуждает толпу.
Заскрипела дверь, они обернулись. В дверях появился Гонзо с широкой улыбкой на лице, подошел к стойке и наклонился, чтобы поцеловать Алису. Она повернулась к ним и заявила:
– Попрошу без комментариев, пожалуйста.
Ох, мелькнуло в голове у Фреда, вряд ли это доставит удовольствие Эме. Однако, к его великому удивлению, та явилась в сопровождении Блестера. Когда они переступили порог, Фред получил возможность наблюдать за цепной реакцией раздражения. Эма нахмурила брови при виде Гонзо, хотя тот постарался предупредить любые критические замечания, заявив:
– Я хотел узнать, как дела. Мы все за тебя волновались.
При виде двух пар зрачки Габриэль сузились, превратившись в две бойницы, и она не удержалась от реплики:
– Судя по всему, я вполне могла пригласить Ришара.
Габриэль была права. Не сговариваясь, они привели своих молодых людей, несмотря на то, что не уставали в полный голос декларировать независимость. Только Габриэль открыто заявляла, что ведет совместную жизнь с Ришаром, но ни за что не привела бы его – Фред успел заметить, с каким пиететом она относится к традициям. Ей бы даже не пришло в голову предложить такое. Эма закусила губу и промолчала.
Всем стало немного неловко, но, к счастью, Эма решилась на первый шаг.
– Извините, что ушла в глубокое подполье, но я была в плохой форме.
– Не волнуйся, мы понимаем, – успокоила ее Алиса.
Молчание. Все смотрели на Эму, явно чего-то ожидая, а она как будто недоумевала. В конце концов Алиса решилась:
– Может, ты не хочешь об этом говорить, но… Что случилось? Тебя уволили из-за твоих опозданий?
Эма бросила на них изумленный взгляд, потом повернулась к Блестеру, чтобы он разделил с ней удивление. Но в глазах Блестера стоял тот же вопрос, что и у остальных.
– Стоп, вы хотите сказать, что не знаете, почему меня выперли?
Они покачали головой.
– Но ты-то, Блестер, должен знать?
– Откуда? Ты мне ничего не объяснила. А в конторе никто не догадывается, что произошло. Нам лишь сказали, что ты на время ушла в отпуск без содержания. Но поскольку ты была недоступна, а я не очень-то верил в эту историю с отпуском, я в конце концов пошел к главному. Он объяснил, что был вынужден уволить тебя за серьезное нарушение.
Она простояла несколько секунд, раскрыв рот, и Гонзо потерял терпение.
– Ну и?.. За что же тебя все-таки выгнали?
Эма повернулась к Фреду:
– А у тебя не было проблем на работе?
– Нет.
– Тебе повезло. Потому что меня-то вышвырнули из-за нашего с тобой визита в “Клуб Леонардо”. Они просекли, что я там была, и кому-то это сильно не понравилось.
– Но как они могли узнать, что ты там была? – спросила Габриэль, впервые обратившись напрямую к Эме.
– Удостоверение личности. Поскольку они их проверяют, наши настоящие фамилии стали известны, ведь поддельными были только служебные удостоверения. А на входе они записывали фамилию и место работы каждого гостя.
– А почему тогда Фреда не тронули?
– Видимо, проверяют не всех подряд. Но из-за моей бурной дискуссии с министром на меня уже жаловались в редакцию. А я говорила с ней конкретно о досье “Да Винчи”. Поэтому можно предположить, что я попала в их черный список. Когда они увидели, что любопытство привело меня даже в их клуб, они надавили на руководство газеты.
Все застыли, как громом пораженные.
– Черт побери, но это сверхсерьезно, – прошептал Гонзо.
– Вот сволочи, меня от них тошнит, – высказался Блестер.
– Что и говорить, дикое свинство, – подтвердила Алиса.
– Конечно, – согласилась Эма. – Но я ничего не могу изменить.
После долгого молчания Фред спросил:
– И что теперь?
– Теперь… – повторила Эма, воздев руки к небу. – Ничего. Что я могу сделать? Если я хочу найти другое место, лучше перестать лезть во всякое дерьмо. Да и вообще, я же всю дорогу жаловалась на эту работу.
– Ты смотришь на вещи философски…
– Не очень… Это только так кажется.
Затем разговор перешел на последние новости, которые Эма пропустила: они, как выяснилось, были малозначительными. Она поймала взгляд Фреда и осторожно показала ему глазами на Габриэль. Фред покачал головой, он и сам обратил внимание, что красавица д’Эстре держится как-то особенно отчужденно. Эма подошла к нему и шепотом спросила, как он считает, не Блестер ли тому причиной. Она объяснила, что оказалась между двух стульев. Если бы она не позвала Блестера, это выглядело бы так, будто она просто использовала его, когда ей было плохо. Кроме того, ей нравилось, что он будет на вечере Стерв, она хотела, чтобы он поучаствовал в нем с ней вместе. Впрочем, они ведь с Фредом вполне ладят, разве нет? Услышав свое имя, Блестер присоединился к Эме и Фреду.
– Ну что, супердрузья, сплетничаете обо мне? – Потом, склонившись к ним с заговорщическим видом, заметил: – Габриэль вроде немного злится?
Слегка смутившись, Эма объяснила, что той не нравится, что они пришли со своими парнями.
– Хочешь, чтобы я ушел?
– Нет, это ничего не изменит. И в любом случае тут Гонзо, который не отлипает от Алисы.
Он сказал, что сейчас все решит, подошел к Гонзо и похлопал его по спине:
– Слушай, старичок, у тебя вроде скутер? Не подбросишь?
– Э-э-э… Знаешь, сегодня вечером я планировал проводить кое-кого другого.
– Не сомневаюсь, но, может, стоит оставить девочек одних? Ты так не считаешь?
– Не-а, – искренне ответил Гонзо, но, поймав настойчивый взгляд Блестера, спохватился: – Ой, да, конечно. Пусть поболтают о туфлях и накладных ногтях.
Когда они прощались, Фред пробормотал:
– Я тоже пойду.
– Нет, – резко возразила Габриэль. – Я хочу, чтобы ты остался.
Широкая улыбка осветила его лицо. Парни ушли, и Алиса решила, что сейчас самое время выставить водку. Габриэль попросила у нее ложку, что их несколько удивило, но тут она поднялась с табурета и постучала ею по стопке.
– Не знаю, подходящий ли сегодня вечер… но я должна сделать заявление. Торжественное заявление.
Ее голос немного дрожал. Наверное, она это заметила, потому что быстро опрокинула стопку, проглотив водку единым духом, и только после этого продолжила:
– Ришар сделал мне предложение.
Алиса, Фред и Эма обменялись ошеломленными взглядами.
– Что? – задохнулась Алиса. – Можешь повторить?
– Он предложил мне выйти за него замуж.
– Но… и что ты ответила… – спросила Эма с легким ужасом в голосе.
Габриэль послала ей загадочную улыбку.
– Единственную вменяемую вещь, которую можно ответить в таких обстоятельствах.
– Ну давай уже! Колись, – потеряла терпение Алиса.
– Я сказала, что подумаю.
Эма не удержалась от вздоха облегчения.
– И… ты подумала? – осмелился спросить Фред, который выглядел таким же напуганным, как девушки.
– Конечно, но такое решение с лёту не принимают.
– Но разве ты не его любовница? – удивилась Алиса. – Я не сильна в терминологии, но это же значит, что у него уже есть женщина? Или нет?
– Ты вполне сильна в терминологии. Да, у него кто-то был, но он с ней порвал перед тем, как сделать мне предложение. Мне нужен ваш совет, девочки. И твой, Фред. Я не знаю, как поступить.
– А нельзя ему ответить, что, может, когда-нибудь, но не сейчас?
– Нет. Ему нужен четкий ответ. Никаких “может быть”.
– Погоди, я не понимаю. Почему именно сейчас? К чему такая срочность?
Они заметили, что Габриэль замялась, словно ей неудобно объяснять.
– Сроки поджимают? – предположил Фред.
– Как это? – спросила Алиса. – Тебе что-то известно?
– Нет, ему ничего не известно, просто наш маленький Фред очень умный, – возразила Габриэль.
Фред порозовел.
– Достаточно быть в курсе. Объясни им.
– Нет. Они разозлятся.
– Эй, мы, наоборот, разозлимся, если вы не прекратите свои намеки.
Габриэль схватила Фредову стопку и проглотила ее содержимое.
– Обещаете, что не разозлитесь? Особенно ты, Эма?
– Обещаю. Знаешь, я сейчас…
– Ришар собирается принять участие в парламентских выборах. Его карьера набирает обороты. Он хочет воспользоваться обновлением политических кадров.
– И что? Для этого жена не нужна! – вскинулась Алиса.
– Очень даже нужна. Он хочет, чтобы его частная жизнь не вызывала вопросов, а сам он мог рассчитывать на того, кто рядом. И ему важно знать это до того, как он ввяжется в предвыборную борьбу.
Судя по их сосредоточенным лицам, Алиса и Эма совершали титанические усилия, чтобы уяснить настоятельную необходимость женитьбы.
– Это нормально, что я до конца не уверена. Союз с политиком не очень-то удался моей прапрапра.
Фреду не нравилось, когда между людьми возникало напряжение, особенно если это были такие подруги, как Эма и Габриэль. Поэтому он вздохнул с облегчением, услышав, как перед уходом Эма бросила Габриэль:
– Видела? Я не разозлилась…
Габриэль приобняла ее, тогда как обычно избегала любых физических контактов и даже не целовалась со Стервами при встрече и прощании. А потом добавила:
– Очень сочувствую тебе, Эма. Если что, я с тобой…
После собрания Стерв Фред пребывал в приподнятом настроении. Он даже поймал себя на мысли “Ура, я теперь тоже Стерва”. Тот факт, что Габриэль попросила его остаться, окончательно перевел его из клана парней в клан Стерв. А вот и нет, поправил он сам себя. Стервы не противопоставляют мужчин женщинам. Конечно, все это могло также означать, что он докатился до незавидного положения “лучшей подружки”. Но с прагматической точки зрения, поскольку ни одна из трех девушек так и так на него не позарится – подобная идея даже теоретически не могла прийти им в голову, – то ему не о чем сожалеть и нет опасности упустить шанс из-за статуса новоиспеченной Стервы. Теперь он даже не понимал, каким образом по дороге в “Клуб Леонардо” мог учуять некую двусмысленность между собой и Эмой. Он отнес это на счет их маскарада и ролевой игры, которую они затеяли. Если тогда и возникло нечто подобное – а это еще нужно доказать, – то не между Эмой и Фредом, а между ней и мужчиной в костюме. Иногда он не мог объяснить, почему она так старается быть доброй подругой, но догадывался, что дело не в жалости, а в своеобразном проявлении материнского инстинкта. Или, точнее, инстинкта старшей сестры. Она вела себя так уже в лицее, когда встречалась с Антуаном. Как, впрочем, и Шарлотта. По всей видимости, его застенчивость и внешняя хрупкость вызывали у сверстниц желание взять его под крыло.
Вернувшись домой и включив компьютер, Фред тут же вспомнил, что ему сказала Габриэль. Он искренне рассчитывал на усталость завсегдатаев интернета, которые, он надеялся, забудут его блог, и тогда он сможет вернуться к анонимности, с которой не должен был никогда расставаться. Однако Габриэль д’Эстре с ее глубинным знанием человеческой души – или, по крайней мере, с тем знанием, которое Фред ей приписывал в связи с ее историческими корнями, словно благодаря им из века в век, из поколения в поколение таинственным образом передается некая особая проницательность, – так вот, Габриэль д’Эстре совершенно не уверена в действенности его метода “Я залягу на дно, и меня забудут”. А вдруг она права? Помимо комментов, Фред получал все больше личных сообщений. Он никогда их не просматривал и не знал, о чем они. Грубо говоря, он вел себя так, будто ничего не происходит, глубоко зарывшись головой в песок. Его пребывание на Майспейсе сводилось к выкладыванию время от времени текстов и к ответам Водяной Лилии, отношения с которой стали более спокойными. Как ни странно, ее вроде бы тоже начал беспокоить размах его популярности. Она рассказала, что с недавнего времени ей пишут незнакомцы, желающие знать, почему она его единственный друг, как она этого добилась и знакома ли она с ним “по-настоящему”. Запаниковав, она согласилась убрать его с верхней строчки списка друзей, не без некоторого чувства вины. Фред был убеж-ден, что посетители приходят только со страницы Водяной Лилии, значит, уже завтра он заметит разницу. Но выяснилось, что ничего не изменилось. Через неделю после того, как она удалила его из топа, у него оказалось столько же, если не больше, посещений, просмотров, комментариев и сообщений. Этого он никак не мог объяснить.
В тот вечер Фред решился прочесть одно из личных сообщений, переполнявших его ящик. Он выбрал его наугад.
Привет!
Я уже отправила три письма, но позволю себе быть настойчивой в надежде, что в конце концов дожму тебя. Мое предложение остается в силе. Но даже если ты откажешься дать мне интервью (которое, кстати, могло бы выйти классным), я все равно намерена посвятить тебе статью. Естественно, я включу в нее ссылку на твой блог. С наилучшими пожеланиями, Сара.
Это было в тысячу раз хуже, чем все, что Фред мог вообразить в своих параноидальных фантазиях. Он быстро закрыл страницу и запретил себе задумываться над содержанием этого послания. Его страусиная тактика оказалась в результате самой правильной, то есть способной лучше других обеспечить ему относительное спокойствие духа. Он вышел из интернета, отключил компьютер и пошел спать, клянясь, что больше никогда не прочтет ни одного сообщения. Всего этого на самом деле не существует. Доказательство: все происходит в виртуальном пространстве.
Но назавтра, сидя на работе, облокотившись на стол и сжав влажное от пота лицо в ладонях, Фред с грустью глядел на пустой коридор. Не только духота давила на него. Он потихоньку начал сознавать, что ему не удастся до бесконечности отрицать существование этого феномена. В сложившейся ситуации это невозможно. Вот уже и журналистка хочет взять у него интервью. Написать о нем статью. Тучи сгущались. Возможно, ему придется как-то реагировать. Тогда нужно уже сейчас, на начальной стадии, очертить точный масштаб грозящей катастрофы. Да, нужно, но не станет же он ради этого читать все личные сообщения подряд. Ему необходимо получить более цельную картину происходящего. Фреду никогда раньше не приходило в голову гуглить себя, а уж тем более свой ник. Но сегодня это показалось ему единственным решением, позволяющим оценить размеры бедствия. После обеда на работе было непривычно спокойно. Как будто обрушившаяся на город жара лишила сил всех его сослуживцев. Царило глухое безмолвие. Итак, Фред включил гугл, предчувствуя, что сейчас он узнает нечто, знаменующее конец спокойствия. Его этаж был погружен в полную тишину и неподвижность, но когда на экране появилась страница с результатами, ему показалось, будто здание заколебалось от землетрясения, раздался оглушительный грохот и разразилась буря, которая вот-вот разобьет все стекла.
Набрав в гугле Persona, Фред увидел, что его блог стоит выше фильма Бергмана.
Его тексты копировали, перепостили и цитировали в других блогах. Множество ссылок вело на его страницу в Майспейсе. Именно из-за этого исчезновение Фреда с первой строки у Водяной Лилии ничего не изменило. Слишком поздно: ссылки повторялись на десятках сайтов. Он с изумлением узнал, что несколько интернет-изданий успели посвятить ему статьи. Он прочел их, и они показались ему пугающе странными. Как, впрочем, и вся ситуация. В статьях превозносили его стиль, великолепное построение фразы и иронию, его лингвистические находки и неологизмы, но особо отмечали выдающийся “актуальный способ мышления”. Фреда успокоило лишь то, что этот водопад похвал изливался в узком и достаточно замкнутом кругу так называемых независимых интеллектуалов. Однако в этой среде он, несомненно, был чем-то вроде мини-знаменитости. Он также с удивлением констатировал, что чаще всего его характеризуют словом “депрессивный”. Сам Фред считал себя скорее человеком веселым. В одной из статей под названием “Персона, или Депрессия компьютерного гика”, автор провел более глубокий, чем у других журналистов, анализ Фредовых текстов и даже отыскал и откомментировал содержащуюся в них символику.
В связи с революцией в интернете нам сулили золотые горы, однако до сих пор ставшие ее следствием художественные тексты, которые ниспровергали общепринятые принципы, не удовлетворяли наши ожидания. Так было до того майского дня, когда некто неизвестный (или неизвестная) швырнул (или швырнула) в сеть, словно бутылку с зажигательной смесью, свой блог, который умом, тонкостью и искренностью далеко превосходит большинство работ, публикуемых на бумаге.
[…]
Естественно, ник Персона выбран не просто так. Само название фильма Бергмана и имя медсестры – Альма – являют собой аллюзию на конфликт между социальной маской (Персона) и подсознанием, душой (Альма-анима), конфликт, который, согласно Юнгу, порождает страдание.
[…]
Здесь уже с первых фраз мелькает то, что станет потом прочной канвой этих текстов, бесконечным и лишь слегка замаскированным лейтмотивом – настойчивое, но очень тонкое, без намека на какую бы то ни было прямолинейность, разоблачение актуального тренда. Уже своим именем или, точнее, своей не-самостью Персона предостерегает нас от ужасной анонимности, в которой мы живем в эпоху “Академии звезд”[16]16
“Академия звезд” (Star Academy) – французское реалити-шоу; российская версия проекта называлась “Фабрика звезд”.
[Закрыть] и тому подобных программ, являющихся своего рода проклятием нашего времени.[…]
Но разоблачение этой анонимности не сводится к критике медийной системы, которая пребывает в ежедневном поиске своей “Новой звезды”[17]17
“Новая звезда” – постоянная программа французского ТВ.
[Закрыть], чтобы пережевать и выплюнуть ее на следующей неделе. Персона идет дальше и тычет нас носом в нашу не-самость. Наше не-существование вдали от других. “Ад – это другие”[18]18
Знаменитая реплика из пьесы Жан-Поля Сартра “За закрытыми дверями” (1943).
[Закрыть], повторяет нам Персона, но одиночество – это нечто вроде ада для неверующего, то есть небытие. И поэтому страница, на которой есть всего лишь один друг (да еще и с ником Водяная Лилия, дающим основания подозревать, что это не человеческое существо), выглядит как самая мощная критика виртуальности эмоциональных связей. Или неизбежно обманчивой эмоциональности виртуального мира.
Вот что примерно чувствовал Фред, когда он читал эти комментарии к своему блогу.
После часа поисков и знакомства с откликами он должен был признать правоту Габриэль: не зря она сомневалась насчет того, что “все постепенно успокоится”. Фред никогда не собирался оценивать качество своих постов, и даже при наличии всей этой лавины похвал такой вопрос для него не стоял. Он слабо верил в объективные и непреходящие достоинства какого-либо текста, полагая более вероятным чудесное, но, безусловно, временное совпадение, встречу в момент X между читателями и произведением, в котором они могут увидеть себя, опознать свое самоощущение, свои стремления и разочарования. К тому же форма блога, в принципе, лучше, чем любая другая, годится для самоотождествления.
Поэтому он не видел в происходящем никакой личной заслуги. Это всего лишь доказывает, что он – продукт своей эпохи, причем продукт достаточно расплывчатый, раз столько людей смогли найти в нем свое отражение.
Однако сам факт, что такое произошло с ним, Фредом, который ничего для этого не делал – что, как ни парадоксально, импонировало аудитории больше всего, – приводил его в полное изумление. Он отправил Водяной Лилии сообщение, в котором обрисовал ситуацию. Она тут же ответила, тысячу раз извинилась и повторила, что во всем виновата она одна, а теперь страшно раскаивается, что привлекла к нему внимание, хотя он этого не хотел и предупредил ее с самого начала.
Эма все еще валялась в постели у Блестера, который уже давно отправился на службу. Было так жарко, что она откинула простыню, а под животом расплылось влажное пятно пота. Она перевернулась на спину и стала рассматривать потолок, расчерченный полосами света и тени. Она чувствовала себя школьницей на летних каникулах, когда нет никаких обязанностей, а есть только полная свобода. Эма вздохнула от удовольствия. Наконец-то не надо вскакивать с постели с торчащими во все стороны волосами, опухшими глазами и угнездившимся где-то в желудке паническим страхом опять опоздать на работу (в ее случае скорее с уверенностью, что это неизбежно произойдет). В первые дни ей еще было немного неловко из-за своего безделья. Но теперь она нашла себе оправдание благодаря первому решению, принятому за три недели ничегонеделанья. Она станет “нормальной”. В ее случае это требовало усилий, которые с лихвой оправдывали несколько часов блаженного утреннего валяния в койке. Теперь ей уж точно полагалась передышка для восстановления сил.
Она снова удовлетворенно вздохнула. Временами жара становилась нестерпимой. На последнем собрании Стерв Эма объявила, что отказывается от своей теории заговора. Не то чтобы она приняла объяснения самоубийства Шарлотты, нет, она просто перестала задавать вопросы. Встречаясь со Стервами, она болтала обо всякой ерунде и прикалывалась по поводу Блестера, которому тем не менее любовно готовила ужины. Теперь они практически жили вместе и по утрам не спрашивали друг друга, увидятся ли вечером. Конечно, в какой-то степени это было следствием Эминого кризиса, из-за которого она не могла оставаться одна. Она позволила Блестеру заботиться о ней. Безусловный недостаток совместного проживания заключался в том, что они больше не занимались любовью по три раза за ночь, но поскольку отныне они проводили вместе все ночи, средняя недельная цифра осталась неизменной. Однако произошла еще одна перемена. Эма заметила, что их сексуальные отношения стали менее неистовыми, менее необузданными. Возможно, из-за того, что он пока считал ее еще слишком хрупкой, полагала она. К тому же для бурных забав было слишком жарко. Анальный секс и невыносимое пекло сочетаются плохо. С другой стороны, притворяться, будто тебе нравится заниматься любовью как все и каждый, оказалось не так уж плохо: это вносило свежую струю и, нельзя не признать, было эротической игрой не хуже прочих. Если, конечно, она не затянется.
Итак, первые дни в амплуа безработной в поисках работы Эма провела, занимаясь “нормальными” вещами: официально оформила свой статус и в процессе узнала, что нормальность – штука сложная. Если она со своим дипломом о высшем образовании не знала, как заполнить необходимые бумаги, могли ли добиться пособия по безработице семнадцатилетние ребята, жарящие картошку в “Макдоналдсе”. К несчастью, она угодила в разгар полной реорганизации: только что слились Агентство по трудоустройству и Союз содействия занятости в промышленности и торговле, что теоретически должно было упростить процедуру. Теоретически.
На первом этапе марафона целый день новобранца Эмы прошел в попытках зарегистрироваться на сайте Центра занятости, и к вечеру она была вынуждена сдаться. Назавтра повторная попытка оказалась более успешной, и присланное по электронной почте сообщение известило ее, что скоро она получит приглашение на встречу с консультантом. После этого Эма стала ждать. Поскольку она догадывалась, что в таком темпе ей никогда не получить пособие, которое как раз должно быть рассчитано с помощью этого мифического консультанта, Эма позвонила по телефону, чтобы напрямую договориться о встрече. Во время первого звонка ей пришлось восемь раз подряд нажать на “клавишу со звездочкой вашего телефона”, чтобы в результате прождать шесть минут, по окончании которых, как выяснилось, автоответчик запрограммирован на отключение. Слегка разозлившись, она перезвонила и, уже не дожидаясь подсказки, нажала на звездочку восемь раз, после чего автоответчик вновь послал ее на хрен. Ей понадобилось в сумме четыре попытки, чтобы ее “соединили с оператором”. Когда она наконец-то услышала на другом конце провода человеческий голос, Эма была полна решимости не отпускать его. Для начала у нее ушло несколько минут на то, чтобы понять, что она говорит не с консультантом Центра занятости, а с каким-то сотрудником колл-центра, явно не обученным ответам на ее вопросы. Девушка возразила ей, что нет, она прошла трехдневный тренинг, а когда Эма в приступе ярости спросила: “Тьфу ты! Почему мне кажется, будто я звоню гребаному интернет-продавцу, который ничего толком не отвечает?” – та призналась, что и впрямь в прошлом году работала телефонным оператором интернет-компании, предлагающей услуги связи. В конце концов она согласилась, что с обработкой Эминого досье действительно произошла необъяснимая задержка, а когда Эма попросила назначить встречу, девушка сообщила, что его, возможно, перенаправят в некую частную компанию.
Эма едва не задохнулась от злости. Она наивно полагала, что желающих потратить столько энергии, чтобы добиться свидания с кем-то из Центра занятости, не так уж много, то есть возможность увидеть ее, Эму, будет для них едва ли не честью. Но, по всей вероятности, система не разделяла эту точку зрения. В результате, поскольку Эма по натуре была скандалисткой и этот, по мнению окружающих, легкий недостаток иногда становился ее козырем, ей все-таки удалось записаться на прием. Который был назначен как раз на сегодня.
Вот она и пыталась подготовиться психологически, валяясь в постели. Основной ее задачей было получение пособия, однако Эма была бы не против, если бы ей помогли найти работу. Хотя бы для того, чтобы сделаться нормальной. В конце концов, кто лучше консультанта Центра занятости мог наставить ее на путь нормальности? Этим размышлениям она и предавалась, когда ее телефон, переключенный на режим вибрации, задергался и запрыгал по ночному столику из “Икеи”. Высветившийся на экране номер показался Эме смутно знакомым, но кто это, она не знала. Поколебавшись, она нажала на кнопку и услышала голос взрослой женщины:
– Алло? Эма?
– Да…
– Здравствуй, это Брижит. Мама Шарлотты. Надеюсь, я тебя не отрываю?
Эма резко уселась на кровати и подтянула угол простыни, прикрывая грудь.
– Э-э-э… Н-нет. Конечно нет.
– У тебя все в порядке?
– Да… А у вас?
– О… День на день не приходится, знаешь ли… Ты удивлена?
– Да, немного.
– Дело в том, что я решила разобрать вещи Шарлотты, те, что она оставила у нас. Знаешь, всякие ее детские вещи и когда она была совсем молодой девушкой. И я нашла несколько мелочей, которые, как мне кажется, должны быть у тебя.
– …
– Можешь забрать их, когда захочешь.
Уфф… Это ее несколько напугало, но она знала, что если отложит визит на потом, ей уже никогда не хватит смелости прийти за ними.
– Честно говоря, в последнее время я не так чтобы завалена работой. Могу даже сегодня зайти, если это удобно.
– Отлично! С удовольствием увижусь с тобой, честно. Адрес помнишь, да?
– Естественно. Буду часам к четырем.
Денек обещает быть не из легких.
Несколько часов спустя Эма встретилась с Эмманюэль Блан, своей ровесницей, выступающей в роли ее консультанта. Эма тут же почувствовала доверие к девушке, решив, что практически тезка неизбежно должна быть компетентным специалистом. Она предполагала, что во время беседы могут возникнуть какие-то затруднения, но ей в голову не могло прийти, что проблемы возникнут еще до ее начала. Эмманюэль Блан, явно на грани нервного срыва, объявила:
– Извините, но сначала я должна найти кабинет, где смогу вас принять.
– У вас нет кабинета? – тупо переспросила Эма.
– Не-е-е-т. У нас нет постоянных кабинетов, со всем этим слиянием и так далее, ну, вы знаете. Обычно все легко решается, но сегодня ничего не выходит. Потому что кое-кто счел себя вправе занять кабинет, который я заранее зарезервировала.
Эма последовала за Эмманюэль по всему Центру в поисках стола. Через четверть часа, когда Эма уже подумывала, не предложить ли пойти в кафе напротив, но опасалась, что эта идея может не вписаться в рамки нормальности, одна из сотрудниц – секретарша, как решила Эма, – сдалась и уступила им свой кабинет. “Но не надолго, договорились, Эмманюэль?!”
Когда они уселись, Эмманюэль извинилась за задержку. Выходило, что с Эминым досье случилась заминка. Но не стоит беспокоиться, такое бывает все чаще и чаще.
– А-а-а… Ну, тогда я спокойна. Но почему такое случается все чаще и чаще?
Эмманюэль вздохнула:
– Слияние сломало всю систему. Полный бардак. Если честно, мы тут все на грани самоубийства. Каждому агенту полагалось работать с шестьюдесятью досье, а вам известно, сколько их у меня? Известно?
– Нет.
– Двести. То есть на сто сорок больше, чем нам обещали. И как вы хотите, чтобы мы успевали обработать их вовремя? Так что, никуда не денешься, ошибки неизбежны. Я знаю тут одного, так он на прошлой неделе вообще потерял чье-то досье. Раньше с ним такого не случалось. Никогда.
– Ну да… А что с этой историей насчет возможной передачи моего досье в другую контору?
Эмманюэль воздела руки к небу:
– О-о-о. Это… Ни за что не поверите.
– А вы все же попробуйте.
– Ладно, вы же видите, насколько мы загружены. Нас, естественно, слишком мало. Две сотни досье на человека, как я уже говорила. Поэтому решено перекинуть некоторые частным конторам типа Adecco или Manpower. И знаете, что самое ужасное? Так вот, сотрудникам агентств платят по три тысячи евро за каждого пристроенного безработного. Можете себе представить, во что это обойдется государству? Догадываетесь? Я сама вам скажу. За два года государству придется выложить четыреста пятьдесят миллионов евро. Стыдоба. И после этого нам говорят, что у них нет денег, чтобы нанять побольше консультантов для Центра занятости. Змея кусает собственный хвост.
Эма не удержалась от мыслей вслух.
– То есть вас заставляют работать в таких условиях, что вы не можете не накосячить, после чего, якобы чтобы помочь вам, обращаются в частные конторы. Я подозреваю, что со временем они скажут: “Сами видите, Центры занятости не умеют работать, остается только их приватизировать”. Слияние Агентства по трудоустройству и Союза содействия занятости – случайно, не часть ОРПГФ?
В ту же секунду Эма пожалела об упоминании ОРПГФ. Зачем она это делает? Все эти реформы должны быть ей пофиг. Эмманюэль как будто немного растерялась.
– Ну-у-у… По-моему, я читала об этом в листовках. Ладно, проехали. Не хочу вас грузить, тем более что вы сами в сложном положении. Кем вы работали?
– Журналисткой.
На этот раз Эмманюэль в ужасе застыла.
– Вы пришли, чтобы вытянуть из меня информацию, да? Вы назовете мое имя?
– Да нет же! Меня только что уволили.
Тут Эма заметила взгляд Эмманюэль, упершийся в ее сумку, которую она бросила на соседний стул. Эмманюэль заговорила менее эмоционально, более механически и при этом не отрывала глаз от Эминой сумки.
– Знаете, я иногда склонна преувеличивать. По правде говоря, это слияние – хорошая штука. Старая система была бессмысленной. Сейчас просто нужно немного времени, чтобы отладить механизм. Но в целом все полностью довольны.
Эма нахмурилась, безуспешно попробовала поймать взгляд своего консультанта, после чего совершенно спокойно задала вопрос:
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.