Текст книги "Медведь и Дракон"

* * *

Номури увидел прибытие торговой делегации по китайскому телевидению, которое он смотрел главным образом для того, что отточить своё знание языка. Постепенно ему удавалось овладеть языком, хотя тональный характер мандаринского наречия сводил его с ума. Когда-то ему казалось, что трудно овладеть японским языком, но по сравнению с мандаринским наречием японский язык был лёгкой прогулкой в парке. Он смотрел на лица, пытаясь понять, кто приехал для участия в переговорах. Ему помог китайский переводчик, хотя и он с трудом выговорил имя Ратледжа. Ничего странного, американцы тоже уродуют китайские имена, за исключением простых, таких как Минг и Ванг. Номури едва не стошнило, когда он как-то увидел, как американский бизнесмен пытается объяснить что-то местному жителю. Комментатор продолжал говорить о китайской позиции на торговых переговорах, о том, что Америка должна пойти на целый ряд уступок КНР – в конце концов, разве Китай не проявил неслыханную щедрость, позволив американцам покупать ценные товары Китайской Народной Республики за бесполезные доллары?

При этом мнение Китая звучало очень похоже на то, которое когда-то выдвигала Япония, пока новое японское правительство не открыло свои рынки для американских товаров. Несмотря на то что торговый баланс все ещё оставался в пользу Японии, справедливое соревнование на игровом поле торговли ослабило американскую критику, хотя японские автомобили по-прежнему не пользовались такой популярностью в Америке, как раньше. Но это пройдёт, не сомневался Номури. Если у Америки и была слабость, она заключалась в том, что американцы слишком быстро забывали и прощали причинённое им зло. В этом отношении Номури восхищался евреями. Они все ещё не забыли Германию и Гитлера. И они совершенно правы, подумал он. Его последняя мысль перед тем, как лечь в постель, была о том, как действует новое программное обеспечение на компьютере Чаи, сумела Минг установить его или нет. Затем он решил проверить это.

Встав с кровати, Номури включил свой лэптоп и… да! У системы, установленной на компьютере Чаи, отсутствовала программа транскрибирования, как на компьютере Минг, но она передавала то, что было в ней. Отлично, в Лэнгли есть лингвисты, способные разобраться в этом. Что до него, то Номури просто загрузил информацию и лёг в постель.

* * *

– Проклятье! – выругалась Мэри-Пэт. Почти весь материал не поддавался чтению, но это был второй источник информации в операции «ЗОРГЕ». Это было очевидно по магистрали, по которой прошла информация через Интернет. Она подумал, а не пытается ли Номури похвалиться своими достижениями, или ему удалось залезть в трусы ещё одной секретарши китайского министра? Нельзя сказать, что такое случилось впервые с оперативником, ведущим весьма активную сексуальную жизнь, но, с другой стороны, это происходило не так уж часто. Она отпечатала переданный материал, сохранила его на жёстком диске и вызвала лингвиста, чтобы тот поднялся к ней в кабинет и перевёл полученную информацию. Затем она загрузила в память компьютера текущую информацию, полученную по каналу «Певчей птички». Этот материал поступал так же регулярно, как «Вашингтон Пост», и был намного интереснее. Мэри-Пэт поудобнее устроилась в кресле и начала читать перевод последних заметок Минг, полученных ею от министра Фанг Гана. Она надеялась, что он будет говорить о торговых переговорах, сейчас посмотрим, действительно он говорит…

«Это кажется важным», – подумала заместитель директора ЦРУ. Скоро она будет удивлена тем, каким ошибочным было это впечатление.

Глава 23
Ближе к делу

Яичница с беконом, поджаренный хлеб и жареная картошка, а также колумбийский кофе. Гант был евреем, но не соблюдал кошерный закон и любил бекон. Все уже встали и выглядели очень бодрыми. Чёрные капсулы, розданные врачом Госдепа (все называли их чёрными и выпускаемыми правительством, по-видимому, это была какая-то традиция, о которой Гант ничего не знал), благоприятно подействовали на всех, потому что у всех канцелярских крыс были яркие глаза и пышные хвосты. Он заметил, что главной темой разговора были матчи Национальной баскетбольной ассоциации. «Лейкерс» снова набрали форму. Ратледж увидел, как Гант сидел во главе стола и дружески беседовал с послом Хитчем, который казался образцом американского гражданина. Затем появился взволнованный сотрудник посольства с папкой, на краях которой красовались белые и красные полосы. Он передал папку послу Хитчу, тут же открывшему её.

Гант сразу понял, что в папке секретные материалы. В Министерство финансов секретные материалы попадали редко, но всё-таки попадали, и у него был допуск к совершенно секретной информации и специальному ознакомлению. Это составляло часть его работы как личного помощника министра Уинстона. Значит, из Вашингтона поступает разведывательная информация, связанная с торговыми переговорами. Что содержится в папке, Гант не знал и не был уверен, что его ознакомят с её содержимым. Он подумал, а не стоит ли ему напрячь свои профессиональные мускулы и потребовать допуска к поступившему материалу, но решение об этом будет принимать Ратледж, и ему не хотелось дать шанс этому госдепартаментскому хмырю продемонстрировать, кто является главным быком в этом стаде. Гант привык пользоваться терпением как одной из основных добродетелей и решил снова прибегнуть к нему. Он вернулся к своему завтраку, затем встал и пошёл к буфетной стойке за добавкой. Ланч в Пекине вряд ли будет особенно вкусным, даже в здании китайского Министерства иностранных дел, где хозяева вылезут из кожи вон, чтобы продемонстрировать свои самые экзотические национальные блюда, а жареный пенис панды со сладким бамбуком не был его любимым блюдом. По крайней мере, вкус чая, предлагаемого после ланча, не такой уж плохой, но даже в самом лучшем случае чай – это не кофе.

– Марк? – Ратледж поднял голову и помахал рукой, приглашая к себе сотрудника Министерства финансов. Гант подошёл к начальству со своей тарелкой, снова наполненной яичницей с беконом.

– Да, Клифф?

Посол Хитч подвинулся, чтобы освободить место для Ганта, и стюард тут же подошёл с новым столовым прибором. Правительство могло относиться к человеку подобострастно, когда в этом возникала необходимость. Гант попросил стюарда принести ещё картошки и кофе. Свежий кофе появился как по мановению волшебной палочки.

– Марк, это только что поступило из Вашингтона. Информация с допуском по «кодированному слову» и…

– Да, я знаю. Мне даже не разрешено знакомиться с таким материалом, равно как и запоминать его. Итак, ты хочешь показать мне этот документ?

Ратледж кивнул и подвинул к Ганту листы бумаги.

– Как ты истолковываешь эти цифры иностранной валюты?

Гант сунул в рот кусок бекона и тут же перестал жевать.

– Черт побери, неужели они упали до такого уровня? На что китайцы растрачивают свою валюту?

– Что это значит?

– Клифф, когда-то доктор Самуэль Джонсон[50]50
  Самуэль Джонсон (1709 – 1784) – британский философ, поэт и критик. Оказал огромное влияние на культуру восемнадцатого века.


[Закрыть] сказал: «Сколько бы денег у тебя ни было, трать меньше». Так вот, китайцы не прислушиваются к этому совету. – Гант перевернул страницу. – Здесь не говорится, на что они тратят деньги.

– Мне говорили, они тратят деньги главным образом на военное снаряжение, – вклинился посол Хитч. – Или на продукцию, предназначенную для военного применения, в особенности на электронику. Как на готовые товары, так и на оборудование, которое выпускает электронику. Мне представляется, что инвестиции в эту область требуют денег.

– Да, вполне вероятно, – согласился Гант. Он перевернул страницы обратно и принялся читать с начала. Он увидел, что информация передана с помощью шифровальной системы «Чечётка». Значит, это действительно важное сообщение. «Чечётку» использовали только для самых серьёзных материалов из-за некоторой технической сложности в её применении… это, должно быть, разведывательный материал, подумал «Телескоп». И тут он понял почему. Кто-то, должно быть, сумел установить «жучок» в офисе очень высокопоставленного китайского чиновника, чтобы получить такую информацию… – Боже мой!

– Так что это означает, Марк?

– Это означает, что китайцы тратят деньги быстрее, чем они поступают в их казну, и они расходуют их главным образом в некоммерческих областях. Черт побери, они ведут себя подобно некоторым идиотам в нашем правительстве. Китайцы считают, что деньги появляются по мановению руки. Затем ты расходуешь их как можно быстрее и щёлкаешь пальцами, чтобы деньги появились снова… Эти люди живут в выдуманном ими самими ирреальном мире, Клифф.

Они не имеют представления, как и откуда появляются деньги. – Гант сделал паузу. Он зашёл слишком далеко. Брокеры с Уолл-стрит поймут его, но этот Ратледж – вряд ли. – Позволь мне перефразировать. Они знают, что источником денег является отсутствие торгового баланса между ними и Соединёнными Штатами. По их мнению, этот дисбаланс представляет собой естественный феномен, что-то, чем они, по сути дела, могут распоряжаться, потому что таково их положение. Они считают, что весь остальной мир в долгу перед ними. Другими словами, нам предстоят трудные переговоры.

– Почему? – спросил Ратледж. Посол Хитч, заметил Гант, уже кивает головой. По-видимому, он лучше понимает этих китайских варваров.

– Люди, которые мыслят таким образом, не понимают, что торговые переговоры состоят из уступок и предложений. Здесь они будут настаивать на том, что хотят получить всё, что им нужно, потому что все якобы должны уступать им. Это похоже на поведение Гитлера в Мюнхене. Я хочу, ты уступаешь, и тогда я доволен. Неужели мы собираемся отступить перед этими мерзавцами?

– У меня иные инструкции, – ответил Ратледж.

– Тогда попытайся догадаться: у кого такие же инструкции? Это инструкции, которые получил твой китайский коллега. Более того, их экономическое положение, по всей вероятности, намного хуже, чем нам дают понять. Передай ЦРУ, что им нужно подобрать более знающих людей в свой департамент финансовой разведки, – заметил Гант. Затем Хитч перевёл взгляд через стол на человека, который возглавлял, по-видимому, местное отделение ЦРУ.

– А они понимают, насколько серьёзно их положение?

– Да и нет. Да, они знают, что им нужна твёрдая валюта, чтобы осуществить мероприятия, которые им хочется осуществить. Нет, они считают, что могут продлить такое положение до бесконечности, что дисбаланс является естественной ситуацией для них – потому что… почему? Может быть, потому, что считают себя расой хозяев Земли? – спросил Гант.

И снова кивнул посол Хитч.

– Это называется комплексом Среднего Царства. Да, господин Гант, именно так они смотрят на себя, ожидают, что люди придут к ним и дадут им все, в чём они нуждаются. Они не хотят обращаться к другим людям в качестве просителей. Наступит время, когда это приведёт к их краху. У них существует профессиональное… скорее расовое высокомерие, которое трудно описать и ещё труднее определить количественно. – Затем Хитч посмотрел на Ратледжа. – Клифф, тебе предстоит интересный день.

Гант сразу понял, что это не было благословением для заместителя Государственного секретаря по внешней политике.

* * *

– Сейчас они, наверно, завтракают, – сказал Государственный секретарь Адлер в Восточной комнате, держа в руке бокал с брэнди «Хеннесси».

Приём прошёл хорошо – вообще-то Джек и Кэти Райан считали подобные приёмы скучными и утомительными, вроде повторных показов кинофильма «Остров Гиллигена», но они являлись такой же неотъемлемой частью обязанностей президента, как речь о состоянии нации, произносимая каждый год. По крайней мере, ужин был превосходным – на что всегда можно положиться в Белом доме, так это на качество кухни, – однако приглашённые были людьми из Вашингтона. Даже это, подумал Райан, значительно улучшилось за последние годы. В своё время конгресс был населён главным образом людьми, чьей целью в жизни была «служба обществу», фраза, благородный смысл которой был узурпирован теми, кто считал жалованье в 130 тысяч долларов в год «королевским», хотя на самом деле это было намного меньше, чем зарабатывал студент, бросивший учёбу в колледже ради разработки программного обеспечения в компании, выпускающей компьютерные игры, и уж несравнимо с тем, что получали брокеры на Уолл-стрит. Подлинная цель жизни таких конгрессменов заключалась в том, чтобы применить их стремления к законам своей нации. Теперь многие из них, главным образом благодаря речам президента, произнесённым в разных уголках страны, были людьми, которые действительно служили обществу, занимаясь полезной работой до тех пор, пока, устав от махинаций правительства, не принимали решения уйти от политической деятельности на несколько лет, чтобы исправить катастрофическое положение, в котором находился Вашингтон, перед тем как вернуться в реальный мир продуктивной работы.

Первая леди провела почти весь вечер за разговором с младшим сенатором из Индианы, который в обычной жизни был хирургом-педиатром с хорошей репутацией. Теперь его усилия были направлены на совершенствование государственной программы здравоохранения ещё до того, как эскулапы убьют слишком много граждан, которым они должны помогать.

Его самой тяжёлой задачей было убедить средства массовой информации в том, что врач может знать ничуть не меньше о том, как лечить больных людей, чем вашингтонские лоббисты. Этой теме он посвятил почти весь вечер, склонившись к уху «Хирурга».

– Информация, которую мы получили от Мэри-Пэт, должна помочь Ратледжу.

– Я рад, что там находится Гант, способный растолковать ему трудные места. Клиффу предстоит интересный день, пока мы отсыпаемся от твоей пищи и алкоголя, Джек.

– Он справится? Я знаю, что он поддерживал близкие отношения с Эдом Келти. Это не является хорошей характеристикой.

– Клифф – неплохой профессионал, – сказал Адлер, сделав ещё один глоток прекрасного бренди. – И он получил недвусмысленные инструкции, которые должен выполнить, и к нему поступает исключительно полезная разведывательная информация, что не может не помочь ему. Это походит на материал, который предоставил нашим парням Джонатан Ярдли во время переговоров в Вашингтоне о заключении морского договора. Нельзя сказать, что мы читаем их карты, но мы знаем ход их мыслей, а это почти так же хорошо. Так что он, по моему мнению, справится с этим заданием, в противном случае я не послал бы его в Китай во главе делегации.

– Как дела с нашим послом в Пекине? – спросил президент.

– Карл Хитч? Отличный человек. Профессиональный дипломат, Джек, скоро уходит на пенсию, но он похож на хорошего столяра-краснодеревщика. Он не сможет создать для тебя дизайн всего дома, но в результате его работы у тебя будет отличная кухня. Знаешь, мне кажется, что этого достаточно для дипломата. Кроме того, проектирование всего дома – это ваша работа, господин президент.

– Да, – согласился Райан. Он подозвал к себе официанта, который принёс ему воду со льдом. Для одного вечера он выпил достаточно, и Кэти уже начинала снова выговаривать ему. Черт побери, каково быть женатым на враче, – подумал Джек. – Верно, Скотт, но к кому мне обратиться за советом, когда я не знаю, что делать?

– Не знаю, – ответил «Орёл». «Что, если попробовать развеселить его?» – Попробуй устроить спиритический сеанс, вызови Тома Джефферсона и Джорджа Вашингтона. – Он попытался засмеяться, повернулся и осушил бокал «Хеннесси». – Джек, расслабься, не порть своё здоровье и продолжай выполнять гребаную работу. Ты отлично справляешься с ней, поверь мне.

– Я ненавижу свою работу, – заметил «Фехтовальщик» и улыбнулся государственному секретарю.

– Я знаю, возможно, именно поэтому ты справляешься с ней так хорошо. Упаси нас бог от того, кто хочет занять столь высокое место. Черт возьми, посмотри на меня. Думаешь, я когда-нибудь хотел стать Государственным секретарём? Гораздо интереснее есть ланч с приятелями в кафетерии и ругать тупого сукина сына, занимающего этот пост. Но теперь – вот дерьмо, они сидят там за ланчем и ругают меня! Это несправедливо, Джек. Я люблю работать.

– Расскажи мне об этом.

– Ну, посмотри на это с такой точки зрения: когда ты начнёшь писать мемуары, то получишь баснословный гонорар от своего издателя. «Случайный Президент»? – Адлер старался подобрать название для мемуаров.

– Скотт, ты, когда выпьешь, становишься забавным. Я лучше сконцентрируюсь на своей игре в гольф.

– Кто произнёс магическое слово? – спросил вице-президент, присоединяясь к разговору.

– Этот парень так часто у меня выигрывает, – пожаловался Райан Адлеру, – что иногда мне кажется, что неплохо иметь при себе меч на крайний случай. У тебя сейчас какой гандикап?

– Мало играю, Джек, он снизился теперь до шести, может быть, даже семи.

– Он собирается перейти в профессионалы, – сказал Джек.

– Между прочим, Джек, это мой отец. Его самолёт запоздал, и он не успел к началу приёма, – объяснил Робби.

– Преподобный Джексон, наконец мы встретились! – Джек пожал руку старого чернокожего священника. Во время инаугурации отец Робби был в больнице с камнями в почках, что доставляло, наверно, даже меньше удовольствия, чем церемония инаугурации.

– Робби рассказывал о вас много хорошего.

– Ваш сын – лётчик-истребитель, сэр, а эти ребята любят преувеличивать.

Священник рассмеялся.

– О да, я знаю это, господин президент. Хорошо знаю.

– Как вам понравилось угощение? – спросил Райан. Возраст Исайи Джексона приближался к восьмидесяти, он был невысокого роста, как и его сын, располнел с годами, но у него было удивительное чувство достоинства, которое часто каким-то образом присуще чернокожим священникам.

– Слишком обильное для старика, но я всё равно пробовал каждое блюдо.

– Не беспокойся, Джек. Папа не пьёт, – объяснил «Томкэт». На отвороте его смокинга виднелось миниатюрное изображение Золотых Крыльев морского лётчика. Робби всегда будет лётчиком-истребителем.

– И тебе не следует пить, малыш! Флот научил тебя массе плохих привычек, например чрезмерному хвастовству.

Джеку пришлось броситься на защиту друга.

– Сэр, если лётчик-истребитель не хвастается, его не допускают к полётам. И к тому же Диззи Дин лучше всех сказал об этом – если у тебя получается хорошо, это не хвастовство. У Робби получается отлично… или, по крайней мере, так он говорит.

– Они уже начали переговоры в Пекине? – спросил Робби, поглядывая на часы.

– Ещё полчаса до начала, – ответил Адлер. – Наверно, это будет интересно, – добавил он, имея в виду материал «ЗОРГЕ».

– Да, пожалуй, – согласился вице-президент Джексон, поняв смысл сказанного Адлером. – Трудно любить этих людей.

– Робби, я не разрешаю тебе говорить такие вещи, – возразил отец. – В Пекине у меня есть друг.

– Вот как? – Его сын не знал об этом. Последовал ответ, прозвучавший, словно изречение папы римского:

– Да, преподобный Ю Фа Ан, хороший баптистский священник, получил образование в университете Орала Робертса. Мой друг Джерри Паттерсон учился вместе с ним.

– Думаю, это трудное место для служения богу, особенно для священника, – заметил Райан.

Казалось, этими словами он словно повернул ключ в достоинстве преподобного Джексона.

– Господин президент, я завидую ему. Проповедовать Евангелие господа нашего – большая честь в любом уголке мира, но проповедовать в стране язычников – редкое счастье.

– Кофе? – спросил проходящий мимо стюард. Исайя взял чашку, добавил сахара и сливок.

– Отличный кофе, – заметил он сразу.

– Это один из побочных бонусов в Белом доме, папа, – сказал отцу Робби с нескрываемой любовью. – Кофе здесь даже лучше, чем на флоте, – правда, его подают флотские стюарды. «Голубая гора Ямайки», стоит сорок долларов за фунт, – объяснил он.

– Господи, Робби, не говори так громко. Средства массовой информации ещё не докопались до этого! – предупредил его президент. – К тому же я ведь уже проверил. Мы закупаем кофе оптом, по цене тридцать два бакса за фунт, если ты покупаешь его бочками.

– Да ну, ведь это совсем по дешёвке! – согласился вице-президент со смешком.

* * *

Приветственная церемония состоялась накануне, поэтому пленарная сессия открылась безо всяких фанфар. Заместитель Государственного секретаря Ратледж занял своё место, поздоровался с китайскими дипломатами на противоположной стороне стола и стал говорить. Его заявление началось с обычного вступления, такого же обязательного, как перечисление заслуг людей, вложивших деньги в создание художественного фильма.

– Соединённые Штаты, – продолжал он, переходя к основной теме, – обеспокоены некоторыми неприятными аспектами наших взаимных отношений в сфере торговли. Первый заключается в неспособности Китайской Народной Республики признавать существующие международные договоры и конвенции, касающиеся торговых марок, законов о копирайте и патентах. Все эти вопросы обсуждались и рассматривались на прошлых встречах вроде этой, и нам казалось, что разногласия успешно урегулированы. К сожалению, это оказалось не так. – Он продолжал, приводя некоторые конкретные примеры, которые он назвал иллюстративными, но далеко не исчерпывающими все области беспокойства США. – Подобным же образом, – говорил далее Ратледж, – обещания открыть китайский рынок для американских товаров не были выполнены. Это привело к дисбалансу в торговых отношениях, который не обещает ничего хорошего нашему сотрудничеству и в других областях. Существующий в настоящее время дисбаланс достигает семидесяти миллиардов долларов, и Соединённые Штаты Америки не могут мириться с этим.

Подводя итог, мы видим, что обязательство Китайской Народной Республики выполнять международные соглашения и частные договорённости с Соединёнными Штатами не было выполнено. В соответствии с американским законом, наша страна имеет право принять торговые обязательства, относящиеся к другим странам, как закон своей страны. Это хорошо известный Акт о реформе торговли, вступивший в силу по решению американского правительства несколько лет назад. Поэтому мне выпала неприятная обязанность уведомить правительство Китайской Народной Республики, что Америка безотлагательно введёт в действие этот закон о торговле с Китайской Народной Республикой, если ранее согласованные и принятые обязательства не будут немедленно осуществлены, – закончил Ратледж. Слово «немедленно» редко применяется в ходе международных переговоров. – Этим я кончаю своё вступительное заявление.

Марк Гант почти не сомневался, что китайские дипломаты перепрыгнут через полированный дубовый стол с мечами и кинжалами сразу после окончания вступительной речи Ратледжа. Был брошен вызов в недвусмысленных выражениях, и это не могло понравиться китайской стороне. Однако дипломат, сидящий на противоположной стороне стола, – им был министр иностранных дел Шен Танг, – отреагировал на это так же эмоционально, как если бы он получил счёт в ресторане и увидел, что его обсчитали на пять баксов. Он даже не поднял голову. Вместо этого китайский министр продолжал смотреть на свои заметки, перед тем как наконец поднять взгляд, когда он почувствовал, что вступительное заявление Ратледжа подходит к концу. На его лице отражалось не больше чувств или эмоций, чем у человека, пришедшего в художественную галерею, чтобы выбрать и купить там картину, которой его жена хочет закрыть трещину в стене столовой.

– Господин секретарь Ратледж, позвольте мне поблагодарить вас за сделанное вами заявление, – начал он в свою очередь. – Прежде всего хочу сказать, что Китайская Народная Республика горячо приветствует вас в нашей стране и хочет официально заявить о своём желании продолжать дружеские отношения с Америкой и американским народом. Мы не можем, однако, согласовать заявленное Америкой желание продолжать дружеские отношения между нашими странами с её действиями, направленными на признание отколовшейся провинции на острове Тайвань как независимого государства, которым она не является. Подобные действия направлены на то, чтобы разжечь пламя вражды между нашими странами – разжечь, вместо того чтобы погасить его. Народ нашей страны не позволит так бессовестно вмешиваться во внутренние дела Китая и… – Дипломат с удивлением увидел поднятую руку Ратледжа, прерывающую его речь. Он был настолько потрясён этим явным нарушением дипломатического протокола, что даже замолчал.

– Господин министр, – произнёс Ратледж, – цель настоящих переговоров заключается в обсуждении торговли. Вопрос дипломатического признания Америкой Республики Китай лучше оставить для другого времени и места. Американская делегация не желает уклоняться от цели настоящих переговоров и заниматься сегодня этим вопросом. – На дипломатическом языке это означало: «Возьми эту проблему и засунь её себе в задницу».

– Господин Ратледж, вы не имеете права диктовать Китайской Народной Республике, какие вопросы и проблемы нас интересуют, – заметил министр Шен настолько равнодушным голосом, словно обсуждал цену пучка салата-латука на рынке. Правила были простыми: сторона, которая проявит свой гнев первой, проигрывает.

Гант понял, что движущая сила открытия переговоров заключается в том, что у обеих стран есть свои темы для обсуждения и каждая сторона пытается не обращать внимания на то, о чём говорит другая сторона, для того чтобы взять переговоры под свой контроль. Все это так не походило на деловую встречу партнёров по бизнесу, что напоминало устный обмен мнениями, причём каждый участник переговоров говорил только о том, что интересует его. Другим сравнением могла стать иная форма сношений, при которой два нагих человека в постели, оказавшиеся там, по всей видимости, для того, чтобы заняться сексом, вместо того чтобы ласкать друг друга в качестве вступления к половому акту, начинают ссориться из-за владения пультом управления телевизором. Гант видел самые разные переговоры, или, по крайней мере, так ему казалось раньше. То, что происходило сейчас, было для него совершенно новым и странным.

– Ренегаты, установившие бандитское правление на Тайване, являются частью Китая в истории и наследии нашей страны, и Китайская Народная Республика не может равнодушно относиться к этому намеренному оскорблению нашей государственности режимом Райана.

– Господин министр Шен, правительство Соединённых Штатов Америки имеет продолжительную историю поддержки демократически избранных правительств во всем мире. Это было частью нашего нравственного облика на протяжении более двухсот лет. Я хочу напомнить Китайской Народной Республике, что правительство Соединённых Штатов Америки является самым долго существующим в мире. Мы жили в соответствии с нашей конституционной формой правления гораздо больше двухсот лет. Это немного, если сравнивать с историей Китая, но позвольте напомнить вам, что, когда Америка выбрала своего первого президента и свой первый конгресс, Китаем управляли наследные монархи. С тех пор ваше правительство менялось много раз, но правительство Соединённых Штатов Америки оставалось прежним. Таким образом, мы имеем неоспоримое право, являясь независимым государством, признанным международным законом и существующим в течение длительного времени с легитимной формой правления, поступать так, как мы считаем целесообразным, и оказывать помощь другим демократически избранным правительствам. Правительство Республики Китай было избрано с соблюдением всех демократических норм, и потому его уважают все государства с демократически избранными правительствами, как и наше. Как бы то ни было, господин министр, цель нашей встречи – обсуждение торговли. Так мы перейдём, наконец, к этой проблеме или будем и дальше тратить время на обсуждение вопросов, не относящихся к делу?

– Ничто не может быть так тесно связано с этим делом, как полное отсутствие уважения, продемонстрированное вашим правительством – точнее, режимом Райана – по отношению к правительству нашей страны. Вопрос Тайваня имеет огромное значение для… – Шен Танг продолжал говорить в том же ключе в течение ещё четырех минут.

– Господин министр, Соединённые Штаты Америки не являются каким-то «режимом». Это независимое государство с демократически избранным правительством. Мы предприняли этот эксперимент в области правления ещё в то время, когда вашей страной управляла Маньчжурская династия. Не исключено, что когда-нибудь вы тоже попытаетесь предпринять аналогичный эксперимент для блага своего народа. А теперь давайте вернёмся к вопросу, ради рассмотрения которого мы собрались, или вы желаете бессмысленно тратить своё и моё время, обсуждая тему, относительно которой у меня нет инструкций, да и желание тоже отсутствует?

– Мы не допустим, чтобы нас так бесцеремонно игнорировали, – отозвался Шен, завоевав краткое и не относящееся к делу уважение Ратледжа своим неожиданным знанием английского языка.

Главный американский дипломат поудобнее сел в кресле и вежливо посмотрел на министра иностранных дел, думая о планах жены сменить обои на кухне их Джорджтаунского дома. Будет ли зелёный и голубой хорошей цветовой гаммой? Сам он предпочитал земные тона, но понимал, что ему будет гораздо легче одержать верх на переговорах в Пекине, чем выиграть спор с женой. Целая жизнь, проведённая им на дипломатическом поприще, не подготовила его к поединкам с женой по таким вопросам, как смена обоев…

Переговоры продолжались таким образом в течение первых девяноста минут, затем подошло время первого перерыва. Подали чай и крошечные пирожки. Участники переговоров вышли через высокие двери в сад. «Странное место для таких дверей, которые во всем мире называются французскими», – подумал Гант. Он впервые участвовал в дипломатическом мероприятии и полагал, что скоро узнает, как на самом деле функционирует дипломатия. Все разбились на пары, американец с китайцем. Даже на расстоянии было видно, кто стоит рядом с кем. Каждый китаец курил – этот порок разделяли с ними только два американца. Оба выглядели благодарными за предоставленную им возможность предаваться пороку внутри помещения в этой стране.

«Китайцы, возможно, являются торговыми нацистами, – подумал сотрудник Министерства финансов, – но уж никак не нацистами по отношению к собственному здоровью».

– Какое у вас мнение относительно хода переговоров? – раздался голос за его спиной. Гант обернулся и увидел того же низенького китайца, который не давал ему покоя во время торжественного приёма. Его звали Хуэ Ма, вспомнил Гант, ростом пять футов и ничуть не больше, с непроницаемыми глазами игрока в покер и определёнными актёрскими способностями. Американец напомнил себе, что этот тип умнее, чем кажется на первый взгляд. Как ему теперь обращаться с ним? Когда возникают сомнения, решил Гант, надо полагаться на правду.