Текст книги "Реальная угроза"

– Любой женщины? – спросила Мойра, направляясь к двери, ведущей в спальню.

Кортес снял халат с её плеч.

– Нет, не любой.

– Боже мой, – прошептала Мойра спустя полчаса. Её грудь блестела от пота, и его тоже.

– Я ошибся, – произнёс Кортес, лёжа лицом вниз и тяжело дыша.

– В чём?

– Когда твой директор federales отправится в Колумбию, не звони мне! – Он засмеялся, показывая, что шутит. – Мойра, я не уверен, что выдержу такое чаще одного дня в месяц.

Она хихикнула.

– Может быть, тебе не следует так трудиться, Хуан.

– Да разве я могу упустить такую возможность? – Он повернулся и взглянул на неё. – Я не испытывал ничего похожего с юношеских лет. Но ведь я больше не юноша. Почему женщины могут оставаться молодыми, тогда как мужчины – нет?

Мойра улыбнулась, не скрывая удовольствия от очевидной лести. Он доставил ей огромное наслаждение.

– А я и не могу позвонить тебе.

– Почему?

– У меня нет номера твоего телефона. – Она рассмеялась. Кортес вскочил с кровати, вытащил из кармана пиджака бумажник и тут же пробормотал что-то похожее на ругательство.

– У меня нет визитных карточек... ага! – Он взял со столика блокнот и написал на нём номер. – Это телефон в моём кабинете. Обычно меня там не бывает – я провожу весь день в цехах, – недовольно проворчал он. – Я провожу на фабрике ночи. Я провожу там уикэнды. Иногда я даже сплю там. Но Консуэла найдёт меня, где бы я ни был.

– А мне пора идти, – заметила Мойра.

– Передай своему директору, пусть он уезжает на субботу и воскресенье. Мы проведём с тобой пару дней ни природе. Я знаю отличное тихое местечко в горах, моего в нескольких часах езды отсюда.

– Думаешь, тебе это по силам? – спросила она, обнимая Кортеса.

– Я буду хорошо питаться и займусь физическими упражнениями, – пообещал он.

Последний поцелуй, и дверь за Мойрой закрылась. Кортес вошёл в ванную. Ему стало известно не так уж много, но эти сведения могут оказаться исключительно важными. «Правила меняются». Что бы они там ни меняли, директору ФБР Джейкобсу это не нравится, но он вынужден подчиниться. Он отправляется в Колумбию для обсуждения этой проблемы с министром юстиции. Джейкобс, вспомнил Кортес, хорошо знал министра юстиции. В своё время, больше тридцати лет назад, они учились на одном курсе в колледже. Колумбийский министр прилетал в Америку на похороны миссис Джейкобс. Да и президент одобрил эту операцию. Так. Два сотрудника находятся сейчас в Новом Орлеане. Там они встречаются с адвокатом двух кретинов, не сумевших должным образом справиться с убийством на яхте. ФБР, несомненно, сыграло в этом какую-то роль, и случившееся там может дать Кортесу ключ к разгадке проблемы.

Он поднял голову, продолжая намыливать руки, и взглянул в зеркало на человека, сумевшего раздобыть отрывки этой секретной информации. Он пришёл к выводу, что человек ему не нравится И тут же пожал плечами. Не впервые. И уж точно не в последний раз.

* * *

Запуск произошёл в 23.41. Две мощных ракеты-ускорителя, работающих на твёрдом топливе, включились в положенное время, создав тягу больше чем в миллион фунтов, и «Титан-IIID» сорвался со стартовой площадки, волоча за собой ослепительный газовый шлейф, который увидят от Саванны до Майами.

Ракеты-ускорители действовали в течение 120 секунд, а затем были отстрелены.

Тут же включились ракетные двигатели на жидком топливе, расположенные в центральной части, и швырнули оставшийся груз дальше, все быстрее и выше, к намеченной цели. На протяжении всего времени приборы, находящиеся на борту, передавали данные на наземную станцию, расположенную на мысе Канаверал. Кроме того, эти же данные поступали на советскую станцию слежения на северной оконечности Кубы и на «рыбацкий траулер», плывший неподалёку от мыса Канаверал, тоже под красным флагом. Ракеты «Титан-IIID» использовались исключительно для запуска военных спутников, и Советы проявляли интерес к запуску потому, что в ГРУ поступила неподтверждённая информация о том, что спутник в головной части ракеты сконструирован специально для перехвата очень слабых электронных сигналов – каких именно, неизвестно.

Все выше и быстрее мчалась ракета. Её нижняя часть упала вниз после разделения ступеней, топливо во второй ступени выгорело, и на высоте тысячи миль включилась третья ступень. В бункерах управления на мысе Канаверал технические специалисты отметили, что все идёт как надо, чего, впрочем, и следовало ожидать от ракеты-носителя, впервые испытанной в конце 50-х годов.

Третья ступень отработала необходимое время и точно выполнила свою задачу.

Полезный груз вместе с четвёртой, заключительной, ступенью продолжал движение по заданной траектории. Там ждали команды о включении последней ступени, которая и должна была вывести полезный груз на запланированную геоцентрическую высоту, где он должен был повиснуть над заданной точкой экватора. За это время персонал, обслуживающий запуск, успел налить свежий кофе, посетить туалет и сделать оценку данных, переданных из космоса, которые, по всеобщему мнению, были, как и следовало ожидать, идеальными.

Неприятности начались через полчаса. Последняя ступень включилась, по-видимому, сама по себе, без команды с Земли, и вывела полезный груз на необходимую высоту, но не в точке с заданными координатами; кроме того, вместо остановки в стационарном положении полезный груз начал двигаться по эксцентрической траектории, описывая кривобокую восьмёрку над экватором – как к северу, так и к югу от него. Даже если бы полезный груз находился на требуемой долготе, подобная траектория не позволила бы обслуживать высокие широты, нарушая связь на непродолжительные отрезки времени, что тем не менее было очень неприятно. Несмотря на то, что всё было сделано совершенно точно и многие тысячи деталей внутри ракеты функционировали нормально, запуск оказался неудачным. Техники, обслуживающие первые ступени, сочувственно покачивали головами, глядя на своих коллег, которые несли ответственность за последнюю ступень и теперь, подавленные и удручённые, осматривали приборы на панели управления. Запуск своей цели не достиг.

Однако полезный груз не знал этого. В предписанный момент он отделился от четвёртой ступени и начал действовать в соответствии с программой.

Десятиметровые рычаги с утяжелениями на концах выдвинулись из корпуса. Сила земного притяжения, действующая с расстояния, превышающего двадцать тысяч миль, будет отныне влиять на них подобно приливным силам, и спутник окажется навсегда повёрнутым в сторону Земли. Далее открылись солнечные панели, преобразующие солнечный свет в электричество для подзарядки находящихся на борту спутника аккумуляторов. Наконец, начала разворачиваться огромная дисковая антенна. Её каркас, сделанный из специальной металлокерамики, «помнил» заданную ему форму и под нагревом солнечных лучей за три часа разворачивался до тех пор, пока не превратился в почти идеальную параболическую антенну тридцати метров в диаметре. Окажись кто-то поблизости, он мог бы заметить на борту спутника пластинку с названием фирмы, изготовившей его. Это был один из анахронизмов, потому что читать такие надписи было некому, но таков был обычай. На золотой фольге значилось, что главным подрядчиком была фирма «Трансуорлд», а спутник назывался «Риолит-1». Последний в серии устаревших спутников такого типа, он был изготовлен в 1981 году и с тех пор состоял на хранении, что обходилось в сто тысяч долларов в год, в ожидании запуска, надеяться на который, вообще-то, не приходилось, потому что за прошедшие после этого годы ЦРУ и АНБ разработали новые, более компактные спутники электронной разведки, несущие на борту приборы для сбора информации, основанные на последних достижениях высокой технологии.

Правда, кое-какое новейшее снаряжение было установлено и на этой устаревшей птичке; оно стало ещё более эффективным благодаря огромной приёмной антенне.

Первоначальным назначением «Риолита» было подслушивание электронных излучений в Советском Союзе, получение телеметрических данных при запуске космических ракет, гармоник радиолокационных установок ПВО, побочных излучений микроволновых релейных линий и даже передач разведывательных установок, размещённых агентами ЦРУ в особо важных районах страны.

Но для обслуживающего персонала на мысе Канаверал это не имело значения.

Пресс-офицер ВВС сделал заявление, в котором говорилось, что секретные запуск потерпел неудачу и спутник не вышел на заданную орбиту. Это было подтверждено советскими источниками, уверенными, что спутник повиснет над Индийским океаном, тогда как он сейчас двигался по траектории не правильной восьмёрки над границей между Бразилией и Перу, откуда территория СССР даже не просматривалась.

Странно, пожимали плечами советские специалисты, что американцы вообще допустили его включение, получив сообщение с борта ещё одного «рыбацкого траулера» у побережья Калифорнии. Антенны «траулера» обнаружили периодические зашифрованные передачи со спутника на какую-то наземную станцию. Но эти передачи мало беспокоили Советский Союз.

Передачи принимались в Форт-Хуачаче, штат Аризона. Техники, что сидели внутри ещё одного ничем не выделяющегося связного фургона со спутниковой антенной на крыше, принялись за калибровку своих приборов. Они не подозревали, что запуск оказался неудачным. Им было известно лишь одно – все связанное с запуском являлось совершенно секретным.

* * *

Джунгли, подумал Чавез. Здесь отвратительно пахло, но запах мало его беспокоил – он опасался только змей. Чавез никогда не рассказывал об этом, но он ненавидел и боялся их. Причём он ненавидел и боялся всех змей. Чавез не знал почему, но его беспокоило и то, что страх перед змеями обычно типичен для женщин, а не для мужчин; однако при одной мысли об этих ползающих, скользких, безногих ящерицах с глазами без век и мелькающими расщеплёнными языками он чувствовал, как его тело покрывается холодным потом. Они свисают с веток или прячутся под упавшими деревьями, ожидая, когда он пройдёт вблизи, чтобы ужалить его в ту часть тела, которая окажется ближе. Чавез был уверен, что змея неминуемо ужалит его, если только ей представится такая возможность, и тогда он обязательно умрёт. Поэтому он постоянно был настороже. А пока ты настороже, тебя не укусит никакая змея. Во всяком случае, у него было оружие бесшумного действия, так что он сможет убить любую змею, не поднимая шума. Проклятые змеи.

Наконец Чавез вышел на дорогу. Вообще-то, следовало остаться в болоте, но ему хотелось лечь на сухом месте, которое он присмотрел в свой прицел ночного видения АN/РVS-7. Все в порядке, змей нет. Он глубоко вздохнул и достал пластмассовую флягу. Они были на ногах уже шесть часов и прошли за это время почти пять миль – вообще-то, слишком много, – но им нужно было добраться до этой дороги до рассвета, причём остаться незамеченными противником, которого предупредили об их приближении. Чавез уже дважды замечал противника, и каждый раз, по его мнению, это была американская военная полиция, служащие которой не являются настоящими солдатами, – по крайней мере, на его взгляд. Чавез провёл своё отделение вокруг них, обошёл их по болоту, двигаясь так же бесшумно, как... как змея, подумал он с кривой улыбкой. Он мог запросто снять всех четверых, но задача заключалась в другом.

– Молодец, Динг. – Рядом с ним появился капитан Рамирес. Они разговаривали шёпотом.

– Но ведь они спали.

Капитан усмехнулся в темноте.

– Ненавижу проклятые джунгли. Кругом столько насекомых.

– Насекомые – не самое страшное, сэр. Змеи куда хуже.

Они посмотрели в обе стороны. Пусто. Рамирес хлопнул сержанта по плечу и отправился проверить остальное отделение. Едва капитан ушёл, как из-за деревьев в трехстах ярдах появилась фигура. Человек шёл прямо на Чавеза. Так.

Динг отступил назад, в тень куста, и положил рядом автомат. Он всё равно не был заряжён, даже учебными патронами с восковыми пулями. На дороге появилась вторая фигура, но человек шёл в противоположную сторону. Неудачный тактический ход, подумал Чавез. Парням следует идти в одну сторону, чтобы обеспечить поддержку друг друга. Впрочем, сами виноваты. Последняя полоска луны исчезла за верхним краем трехэтажного леса, а у Чавеза был к тому же ночной прицел.

Мужчина шёл к нему, шёл неслышно – по крайней мере, он знал хотя бы это – и медленно, не отрывая взгляда от обочины дороги и прислушиваясь. Чавез ждал, выключив прибор ночного видения и убрав его. Затем он вытащил из ножен лезвие боевого ножа. Все ближе и ближе, теперь их разделяло всего пятьдесят ярдов; сержант собрался, подтянув ноги к груди. Когда мужчина приблизился на тридцать футов, Чавез затаил дыхание. Будь в его власти остановить биение сердца, он сделал бы это, чтобы уменьшить шум. Все это для забавы, подумал сержант. Если бы всё происходило на самом деле, в боевой обстановке, в голове мужчины уже была бы девятимиллиметровая пуля.

Патрульный прошёл совсем рядом с местом, где находился Динг; он взглянул на тёмную фигуру под кустом, но не увидел её. Он успел сделать ещё шаг, как услышал свистящий звук, но было уже слишком поздно. Он оказался сбитым на траву лицом вниз и чувствовал на шее рукоятку ножа.

– Ночь принадлежит ниндзя, парень! Ты уже в прошлом.

– Черт побери, ловко же ты прихватил меня! – услышал он ответный шёпот.

Чавез перевернул мужчину на спину. Это был майор, из «зелёных беретов».

Противник и впрямь был достойным.

– Кто вы? – спросил майор.

– Старший сержант Доминго Чавез, сэр.

– Ну что ж, старший сержант, вы только что убили инструктора по боевым действиям в джунглях. Молодец. Не возражаете, если я выпью пару глотков? Это была длинная ночь. – Чавез отпустил офицера, и тот перекатился в кусты; там майор достал фляжку и напился. – Что это за форма? Одну минуту... третий полк 17-й дивизии, верно?

– Ночь принадлежит нам, сэр, – кивнул Чавез. – Вы там служили?

– Меня переводят туда, в штаб батальона. – Майор вытер кровь с лица. Когда Чавез повалил его, офицер сильно ударился о камни дороги.

– Извините, сэр.

– Я сам виноват, сержант. Вы здесь ни при чём. Вон там у нас двадцать человек. Я не предполагал, что вы сумеете пробраться так далеко незамеченными.

С дороги донёсся шум автомобиля. Через минуту показались широко расставленные фары «Хаммера» – нового, более крупного воплощения древнего «джипа». Это означало, что учения завершились. «Убитый» майор встал и отправился за своими солдатами. Капитан Рамирес поступил так же.

– Это был последний экзамен, парни, – сказал он отделению. – Постарайтесь выспаться как следует. Отправляемся сегодня вечером.

* * *

– Этого не может быть, – произнёс Кортес. Он прилетел в Атланту из международного аэропорта «Даллес» первым же рейсом. Там его встретил сотрудник на взятом в аренду автомобиле, и теперь они обсуждали полученную информацию в полной безопасности, которую создавала случайная машина, едущая с предписанной законом скоростью по кольцевому шоссе вокруг Атланты.

– Считайте это этапом психологической войны, – отозвался спутник. – Никакого смягчения наказания в обмен на признание вины, ничего. Это рассматривается, как простой суд над убийцами. Рамону и Хесусу не на что надеяться.

Кортес смотрел на проносящиеся мимо машины. Его совершенно не интересовала судьба двух sicarios, которых было так же легко заменить, как всяких других террористов, и которые ничего не знали о причине убийства. Он думал о ряде сведений, на первый взгляд ничем не связанных между собой, которые так или иначе выстраивались в серию американских операций по сдерживанию. Исчезает необычно большое количество самолётов с грузом наркотиков. Изменилось отношение американцев к делу об убийстве. Директор ФБР занимается чем-то, что не нравится ему самому, и его личная секретарша об этом не знает ничего конкретного..«Правила меняются». Это может означать что угодно.

Что-то крайне серьёзное. Даже исключительное. Но что именно?

У Кортеса было немало хорошо оплачиваемых и весьма надёжных осведомителей в государственных учреждениях Америки, в таможенной службе, Управлении по борьбе с наркотиками, береговой охране, и ни один из них не сообщил ничего необычного. Сотрудники агентств по охране законности и порядка ни о чём не подозревают – за исключением, может быть, директора ФБР, которому это не нравится, но который скоро вылетает в Колумбию...

Какая-то операция по сбору сведений... нет. Активное противодействие? Эта фраза из обихода КГБ могла значить что угодно, начиная с подачи дезинформации и кончая мокрыми делами. Пойдут ли на это американцы? В прошлом этого никогда не происходило. Кортес, угрюмо нахмурившись, смотрел на проносящийся пейзаж. Он опытный разведчик, и его профессионализм в том, чтобы на основании отдельных бессвязных фактов определить, чем занимаются люди. То, что он работал на человека, которого презирал, не имело значения. Для Кортеса это было делом чести, и к тому же американцев он презирал не меньше.

Итак, чем они занимаются?

Кортес был вынужден признаться себе, что не знает; однако через час ему придётся подняться на борт авиалайнера, а через шесть часов сказать своему хозяину, что у него нет объяснений. Это тревожило его.

Что-то крайне серьёзное. Правила меняются. Директору ФБР не нравится происходящее. Его секретарша ничего не знает. Поездка в Колумбию сохраняется в секрете.

Кортес успокоился. Чем бы это ни было, непосредственной угрозы здесь нет.

Картель хорошо и надёжно обезопасил себя. У них будет время проанализировать ситуацию и принять меры В цепи контрабанды наркотиков участвует множество людей, которых можно принести в жертву, они даже будут бороться за то, чтобы им предоставили такую возможность. С течением времени картель, как всегда, сумеет приспособиться к новым условиям. Кортесу нужно всего лишь убедить своего хозяина в этом простом факте. Какое дело эль хефе до Рамона, Хесуса или другой мелкоты, что перевозит наркотики или в случае надобности занимается убийствами?

Главное – это обеспечить непрерывные поставки потребителям.

Он снова задумался об исчезающих самолётах. В прошлом американцам удавалось ежемесячно перехватывать одну-две машины – это ничтожно мало при всех их радиолокационных станциях и туче истребителей. Однако в последнее время пропало сколько? Четыре самолёта с грузом наркотиков за две недели? Почему?

Американцы не знали, что при транспортировке всегда происходили «технические» потери – за этим военным термином скрывались всего лишь катастрофы машин и ничего таинственного. Одной из причин, почему его хозяин нанял Ларсона, и было желание уменьшить эти случайные потери: причём на первых порах положение действительно улучшилось – до последнего времени. Почему такой неожиданный скачок? Если бы американцы перехватывали эти самолёты, их экипажи появлялись бы в судах и тюрьмах, ведь так? Кортесу пришлось отказаться от такой версии.

Может быть, саботаж? Что, если кто-то устанавливает на самолётах взрывные устройства, как это делали арабские террористы? Маловероятно... А если нет7 Кто-нибудь занимался проверкой? Для этого не требуется мощной бомбы. На низко летящем самолёте даже небольшое повреждение поставит пилота в опасное положение, из которого выйти намного труднее, чем на самолёте, совершающем полёт на большой высоте. Даже простой детонатор может привести к катастрофе, и взрывчатки не потребуется... да, это следует проверить. Но тогда кто устанавливает на самолётах взрывные устройства? Американцы? Вряд ли.

Слишком велик политический риск. Кто тогда? На эго могли пойти колумбийцы.

Какой-нибудь высокопоставленный военный чин, действующий по собственной инициативе... или получающий за это плату от янки? Не исключено. Во всяком случае, подобную операцию правительство проводить не станет. К тому же там у него тоже достанет осведомителей.

А нужна ли для этого бомба? Почему не загрязнённое авиационное топливо?

Или даже незаметное повреждение двигателя? Порванный проводок, а может быть, вышедший из строя прибор на контрольной панели? Помнится, Ларсон говорил что-то о необходимости во время полёта на малой высоте постоянно следить за приборами... Что, если механик провёл неверную калибровку прибора искусственного горизонта? Или сделал так, что он вышел из строя... скажем, нарушение электроснабжения? Насколько трудно вывести из строя небольшой самолёт? Кого спросить об этом? Ларсона?

Кортес что-то пробормотал себе под нос, недовольный ходом собственных мыслей. Это всего лишь бессмысленные размышления, недостойные профессионала.

Исчезновения самолётов могут вызвать бесчисленные причины. Пока он знал только одно – что-то действительно происходит. Но что именно? Да и происходит ли, усомнился он. Необычное число пропавших самолётов может быть всего лишь статистической аномалией, случайным отклонением от нормы – он не верил в это, но заставил себя рассмотреть и эту возможность. Серия случайностей – ни одна академия в мире, готовящая офицеров разведки, не поощряла у своих слушателей подобные размышления. И тем не менее разве мало необычных случайностей происходило с ним на протяжении его профессиональной карьеры?

– Правила меняются, – пробормотал он.

– Что? – спросил водитель.

– Поехали в аэропорт. Мой самолёт на Каракас отправляется меньше чем через час.

Авиалайнер взлетел точно по расписанию. Кортесу пришлось сначала вылететь в Венесуэлу – причина этого была очевидной. Мойра может проявить любопытство, захочет взглянуть на его билет, спросит номер рейса; к тому же сотрудники американских спецслужб меньше интересовались теми, кто летел в Каракас, чем теми, кто направлялся в Боготу. Через четыре часа он пересел на самолёт авиакомпании «Авианка», вылетающий в международный аэропорт «Эльдорадо». Там его ждал частный самолёт, на котором Кортес совершит заключительный перелёт через горы.

* * *

Снаряжение выдавали как обычно, но за одним исключением. Чавез заметил, что ни от кого не требовали расписаться в получении. Значительное отклонение от существующих правил. В армии в таких случаях всегда расписывались. Если снаряжение вышло из строя по твоей вине или ты умудрился потерять что-то, тебя, может быть, и не заставят платить, но вот отчитаться придётся – тем или иным способом.

Но не в данном случае.

Вес полученного солдатами снаряжения был различным – он отличался незначительно, но всё-таки отличался. Чавез, шедший впереди отделения как бы в роли разведчика, оказался нагруженным меньше всех, тогда как Джулио Вега, один из пулемётчиков, получил самый тяжёлый груз. Дингу выдали одиннадцать обойм для автомата МР-5, в общей сложности 330 патронов. Самым тяжёлым вооружением в отделении были гранатомёты М-203, прикреплённые к винтовкам двух сержантов.

Обмундирование Чавеза отличалось от принятого в американской армии: вместо комбинезонов с коричнево-зелёными пятнами на них были комбинезоны цвета хаки из нервущейся ткани, обычные для колумбийской армии. Вместо каски – мягкая зелёная шляпа и шарф, чтобы повязывать поверх неё. Маленькая канистра зелёного спрэя и два бруска маскировочной краски для лица. Водонепроницаемый планшет с несколькими картами – такой же у капитана Рамиреса. Двенадцать футов прочного троса со стальным карабином – это выдавалось каждому. Портативная рация коммерческого типа, дорогая, но все равно лучше и дешевле раций, применяемых в армии. Небольшой бинокль с семикратным увеличением, сделанный в Японии. Поясной и наплечные ремни американского типа, применяемые всеми армиями мира, но производства Испании. Две фляжки по кварте каждая, крепящиеся к поясному ремню, и ещё одна вместимостью в две кварты в рюкзаке, который можно купить во всех американских магазинах, торгующих туристским снаряжением. Большой запас таблеток для очистки воды – они будут пользоваться местными источниками.

Динг получил фонарь-мигалку с инфракрасным светофильтром – в число его обязанностей входил выбор посадочной площадки для вертолёта, – а также сигнальное полотнище для него. Зеркальце (стальное) для подачи сигналов на случай, если нельзя воспользоваться радиосвязью. Электрический карманный фонарик и бутановая газовая зажигалка – куда надёжнее спичек. Бутылка с таблетками тиленола, прозванного «леденцами лёгких пехотинцев». Бутылка с микстурой от кашля со щедрой дозой кодеина. Маленькая баночка вазелина.

Баллончик с концентрированным нервно-паралитическим газом С5. Набор для чистки оружия, в который включена зубная щётка. Запасные батарейки для всех приборов, нуждающихся в них. Противогаз.

У Чавеза было самое лёгкое снаряжение, если не считать четырех ручных гранат типа МК-20С1, сделанных в Голландии, и двух дымовых шашек, также голландского производства. У остальных членов отделения тоже были осколочные голландские гранаты, а также гранаты со слезоточивым газом. Вообще все оружие и все патроны были приобретены в Колоне, Панама. Этот город быстро завоевал репутацию самого удобного места торговли оружием в Западном полушарии. Каждый, у кого есть наличные, может купить там что угодно.

В качестве пищи выдали обычные сухие пайки. Наибольшее беспокойство вызывала питьевая вода, но их подробно проинструктировали относительно таблеток для её очистки. На случай, если кого подведёт память, имелся запас противодизентерийных таблеток, за которыми последует строгий выговор от капитана Рамиреса. Всем ещё в Колорадо сделали прививки от тропических болезней, свойственных той местности, куда они направлялись; кроме того, у каждого был лишённый запаха репеллент, отпугивающий насекомых, выпускаемый для армии той же компанией, что производит составы для коммерческого использования.

Санитар получил медицинскую сумку с полным набором, а каждый солдат одноразовый шприц с морфием и пластиковый баллончик с физиологическим раствором.

Кроме всего у Чавеза был мачете, острый как бритва складной нож с четырехдюймовым лезвием и, разумеется, три его собственные метательные звезды, о которых не знал капитан Рамирес. В общей сложности Чавезу досталось нести ровно пятьдесят восемь фунтов, что делало его груз самым лёгким в отделении.

Вега и второй пулемётчик взвалили на свои плечи самый тяжёлый груз – по семьдесят одному фунту. Динг подкинул рюкзак на спине, чтобы лучше распределить тяжесть, затем попробовал подтянуть лямки, чтобы было удобно. Это оказалось бесполезным. Ведь он взвалил на себя треть собственного веса – максимально допустимая нагрузка для продолжительных переходов. Несколько больше – и возникает опасность физического истощения. Его сапоги были хорошо разношены, а в рюкзаке лежала запасная пара носков.

– Динг, помоги мне, – попросил Вега. Чавез подтянул одну из лямок его рюкзака.

– Так лучше?

– В самый раз, приятель. Господи, приходится расплачиваться за то, что у тебя самое мощное вооружение.

– Это уж точно, Осо. – Джулио, который продемонстрировал, что может нести больше любого в отделении, получил новое прозвище – Осо, или «медведь».

Капитан Рамирес прошёл вдоль строя, осматривая каждого и проверяя снаряжение. Кое-кому он поправил лямки и ремни, приподнял рюкзаки, убеждаясь в готовности солдат. Когда осмотр закончился, Динг проверил снаряжение капитана, и Рамирес вышел на своё место перед строем.

– О'кей, парни. Есть какие-нибудь болячки, волдыри, мозоли?

– Нет, сэр! – дружно ответили солдаты.

– Значит, мы готовы к выполнению задания? – спросил Рамирес с широкой улыбкой, скрывающей то, что он нервничает не меньше любого из своих подчинённых.

– Да, сэр!

Только одно оставалось ещё невыполненным. Рамирес прошёл вдоль строя, собирая личные нашейные знаки каждого. Они попадали по отдельности в прозрачные пластиковые пакеты, где уже лежали их бумажники и документы. Закончив процедуру, капитан снял свой номерной знак, уложил его в пакет и пересчитал пакеты, затем оставил их на столе. Теперь не опознать никого. У входа каждое отделение погрузилось на свой пятитонный грузовик. Почти никто не обменялся приветствиями – обычно узы дружбы ограничивались пределами отделения. Каждая группа из одиннадцати человек представляла собой автономную единицу, способную к самостоятельным действиям. Все члены такой автономной группы знали друг о друге все – от подробностей отношений с женщинами до искусства меткой стрельбы.

Некоторые стали друзьями, некоторые – соперниками, что ценилось не меньше. По сути дела, их связали прочные узы, более тесные, чем могли когда-либо стать отношения между друзьями. Каждый знал, что его жизнь зависит от навыков товарищей, и ни один из них не хотел показаться слабым в глазах других.

Независимо от прошлых споров теперь они превратились в единое целое. Хотя едкие замечания не были редкостью, за последние недели солдаты стали одним сложным организмом, где капитан Рамирес был мозгом, Чавез – глазами, Джулио Вега и второй пулемётчик – кулаками, да и каждый из остальных являлся жизненно важным компонентом. Подготовка завершилась, отделение было готово к действию.

Грузовики подъехали к вертолёту, и отделения одно за другим начали погрузку. Первое, что заметил Чавез, – это шестиствольный пулемёт на турели калибра 7.62 с правого борта. Рядом с пулемётом стоял сержант ВВС в зелёном маскировочном комбинезоне и лётном шлеме такого же цвета, длинная пулемётная лента с необычно крупными патронами опускалась в огромный; удобнее устроился в кресле. Двадцать минут спустя они «замочили ноги», войдя в воздушное пространство над Карибским морем, где им предстояло одолеть самый длинный этап перелёта по курсу ноль-девять-ноль, направляясь точно на восток.

– Вы только гляньте! – воскликнул Уиллис, когда прошло минут двадцать. С помощью приборов ночного видения они заметили двухмоторный самолёт, который летел на север, милях в шести от них. Он был отчётливо виден из-за инфракрасного излучения своих поршневых двигателей.

– Действительно, не несёт ходовых огней, – согласился полковник.

– Интересно, что у него на борту?

– Да уж точно не груз из «Федерэл экспресс». – И что ещё более важно, подумал Джоунс, он не видит нашу машину, если только у пилота, как и у нас, нет очков ночного видения.

– Можно подлететь сбоку и нашими шестиствольными пулемётами...

– Только не сегодня. А ведь очень жаль. Я бы не возражал...

– Как вы считаете, наши пассажиры...

– Если бы считали нужным, нам сообщили бы об этом, капитан, – ответил Джоунс. Разумеется, и его не покидало любопытство. Господи, но ведь эти парни вооружены до зубов, подумал полковник. Одеты не в обычную армейскую форму...

Очевидно, тайная высадка – черт побери, да я знал об этом этапе операции уже несколько недель, – но им явно предстоит провести там длительное время. Джоунс не слышал, чтобы американское правительство когда-либо давало согласие на такую операцию. Интересно, проводится ли она вместе с колумбийскими властями?.. Вряд ли. А нам предписано оставаться на базе по крайней мере месяц, значит, придётся взять на себя снабжение, может быть, эвакуировать их, если положение окажется слишком опасным... Бог мой, да ведь это повторение той операции в Лаосе, мысленно заключил он. Хорошо, что я догадался захватить с собой Бака. Мы с ним единственные оставшиеся ветераны. Полковник Джоунс покачал головой. Господи, куда делась молодость? Ты провёл её пристёгнутым к вертолёту, занимаясь разными безумными штуками.