Текст книги "Реальная угроза"

– Сколько они стоят? – спросил Кларк.

– Мудрец заметил однажды: если ты спрашиваешь цену, то не можешь позволить себе покупать их.

– Верно. – Губы Кларка искривились в улыбке. Но есть вещи, цена которых измеряется не в долларах. Он понял, что уже обретает соответствующее настроение для операции.

Ларсон готовил самолёт к взлёту минут пятнадцать. Он совершил посадку всего девяносто минут назад, и большинство лётчиков, пилотирующих частные самолёты, не стали бы снова полностью проверять приборы, однако Ларсон был хорошим пилотом, а это означало прежде всего то, что он осторожный пилот. Кларк занял кресло справа от пилота и пристегнулся, делая вид, что готовится к своему первому учебному полёту. В это время дня интенсивность движения невелика и вырулить для взлёта несложно. Единственное, что удивило Кларка, так это продолжительный разгон перед взлётом.

– Это из-за большой высоты, – объяснил Ларсон по внутренней связи, накренив самолёт и поворачивая в сторону от оставшейся сзади и внизу взлётной дорожки. – Да и управление самолётом при небольшой скорости здесь становится излишне мягким – слишком разреженный воздух. Впрочем, это не вызывает никаких затруднений. Похоже на то, как ведёшь автомобиль по свежему снегу, – нужно всего лишь как следует собраться. – Он передвинул рычаг, шасси поднялось и скрылось в корпусе. Теперь самолёт, с двумя ревущими на полной мощности двигателями, устремился вверх, стараясь побыстрее оставить внизу предательскую землю. Кларк окинул взглядом приборы на контрольной панели и не заметил ничего необычного, хотя казалось очень странным, что альтиметр показывал высоту девять тысяч футов, а Людей на земле можно было легко разглядеть невооружённым глазом.

Самолёт накренился, делая левый поворот и направляясь к северо-западу.

Ларсон убавил газ, заметив вслух, что здесь нужно обращать особое внимание на температуру в системе охлаждения двигателей, хотя на обоих «Континенталях» система охлаждения намного эффективнее обычной, чтобы компенсировать нехватку кислорода. Они летели в сторону высоких гор, похожих на спинной хребет страны.

Небо было чистым, и солнце ярко сияло.

– Живописно, правда?

– Да, – согласился Кларк. Горы были покрыты изумрудно-зелёным лесом, листва которого мерцала от влаги после ночного дождя. Однако опытный взгляд Кларка отметил совсем иное. Передвигаться в этих горах будет невероятно трудно.

Разве что под густой листвой можно надёжно укрыться. Сочетание крутых склонов и разреженного воздуха сделает передвижение крайне утомительным. Его не проинструктировали перед отъездом относительно конкретного характера предстоящей операции, но Кларк узнал достаточно о ней, чтобы подумать, как ему повезло, – самая тяжёлая её часть выпадет не на его долю.

Горные хребты в Колумбии протянулись с юго-запада на северо-восток. Ларсон выбрал самый удобный перевал, чтобы пролететь между горными пиками, однако ветры, дующие с находящегося рядом Тихого океана, изрядно болтали самолёт.

– Привыкайте к этому. Сегодня ветры посильнее обычного из-за штормового фронта, надвигающегося к нам. В этом случае они прямо-таки кипят вокруг этих гор. Стоит посмотреть, что за погода бывает здесь

– Спасибо, обойдусь. В случае, если двигатели выйдут из строя, трудно найти место для посадки...

– Выйдут из строя? – повторил Ларсон. – Именно поэтому я так тщательно проверяю показания приборов. К тому же здесь гораздо больше посадочных площадок, чем это кажется с первого взгляда. Правда, далеко не всегда вас примут с распростёртыми объятиями, если вы совершите посадку на одну из них. Впрочем, не беспокойтесь. Я заменил двигатели на своей птичке всего месяц назад. Установил новые, а старые продал одному из своих учеников для его «Кинг эйр». Сейчас его самолёт принадлежит местной таможенной службе, – объяснил Ларсон.

– Вы как-то связаны с нею?

– Ни в коем случае! Видите ли, от меня ожидают, что мне известны причины, почему все эти парни обучаются лётному делу. Ведь никто не считает меня идиотом, правда? Поэтому я учу их не только летать, но и обучаю элементарным манёврам уклонения. Об этом написано в каждом приличном учебнике, и они рассчитывают, что я тоже этого не забуду. Пабло не слишком любил читать, зато был настоящим, прирождённым лётчиком. Вообще-то, мне его жаль – хороший парень. Его прихватили с пятьюдесятью килограммами. Насколько мне известно, он молчит. Впрочем, это и не удивительно. Смелый мерзавец.

– Чем мотивируются поступки всех этих ребят? – В своё время Кларк принимал участие во множестве боев и знал, что качества противника измеряются отнюдь не количеством оружия, которым он располагает.

Ларсон нахмурился, глядя в небо.

– Это зависит от того, что вы имеете в виду. Если под мотивацией понимать мужское начало – объяснение будет намного проще. Понимаете, культ мужественности. Кое-что в нём достойно восхищения. У этих людей странное чувство гордости. К примеру, те, с кем я знаком, обращаются со мной с уважением. Их гостеприимство поразительно, особенно если проявить долю почтения, а это делают все. К тому же я не являюсь их соперником в бизнесе.

Короче говоря, я неплохо разбираюсь в этих людях. Научил многих летать. Если бы у меня возникла нужда в деньгах, то смог бы, по-видимому, обратиться к ним за помощью и получить её. Речь может идти о сумме вроде полумиллиона долларов под честное слово – и я выйду с гасиенды, держа в руке кейс, набитый деньгами.

Разумеется, потом мне придётся совершить несколько полётов с контрабандой, чтобы расплатиться за услугу. И никто не потребует возвращения долга. С другой стороны, если я подведу их, они приложат все усилия, чтобы я расплатился и за это. У них свои правила. Если живёшь по их законам, можешь считать себя в безопасности – более или менее. Если же нет – лучше сразу собирать чемоданы.

– Я знаком с их жестокостью. А вот как относительно мозгов?

– Они достаточно умны – по крайней мере, настолько, насколько требуют обстоятельства. Если же у них не хватает мозгов, они просто покупают их. Они могут купить что угодно и кого угодно. Их не следует недооценивать. К примеру, системы безопасности, которыми они пользуются, лучшие в мире, вроде тех, что мы устанавливаем на шахтах межконтинентальных баллистических ракет, – да у них эти системы даже лучше, черт побери. Охраняют их ничуть не хуже, чем мы охраняем своего президента, с той лишь разницей, что их стрелки могут стрелять по собственному желанию, поскольку не ограничены существующими у нас правилами.

Знаете, лучшим доказательством того, что они умны, является создание картеля, в котором участвуют все. Они поняли, что бандитские войны дорого обходятся для всех, кто в них принимает участие, и потому решили образовать что-то вроде не очень тесного союза. Нельзя сказать, что он действует идеально, но всё-таки действует. Те, кто пытается вмешаться в их дела, большей частью гибнут. В Медельине умереть очень легко.

– А полицейские? Органы правосудия?

– Местные власти пробовали. Доказательством является множество мёртвых полицейских, множество убитых судей, – покачал головой Ларсон. – Нужно обладать немалым мужеством, чтобы продолжать работу, когда видишь, что все бесполезно. Добавьте к этому деньги. Скажите, часто бывает, что человек уносит с собой чемодан, полный стодолларовых банкнот, о которых не нужно сообщать в налоговой декларации? Особенно когда альтернативой является верная смерть как для тебя, так и для всей твоей семьи. Картель состоит из умных людей, приятель, и они проявляют терпение, в их распоряжении неограниченные средства, а жестокости может позавидовать самый безжалостный нацист. Короче говоря, это такой враг, что ему трудно противостоять. – Ларсон сделал жест в сторону серого пятна на грунте вдали. – Вон там Медельин. Все находится в этом небольшом городе, наркотики и деньги, в этом маленьком городе на дне долины. Сбросить туда ядерную бомбу, скажем, в пару мегатонн, с высотой взрыва в четыре тысячи футов – и не останется никаких проблем. Интересно, как отнесётся к этому остальное население Колумбии?..

Пассажир повернул голову и взглянул на Ларсона. Пилот жил среди этих людей, был знаком со многими, и некоторые даже нравились ему, как он сам только что сказал. Но сквозь маску профессионального спокойствия у Ларсона иногда проглядывала ненависть ко всем им. Да, это лучший вид двуличности. У этого парня отличное будущее в управлении, подумал Кларк. Ум и целеустремлённость.

Если он сумеет поддерживать между этими двумя качествами соответствующий баланс, многого добьётся. Кларк подвинул к себе сумку, достал оттуда фотокамеру и бинокль. У него не было особого интереса к самому городу. – Хорошие усадьбы, правда? Наркобароны стали заботиться о своей безопасности. Вершины холмов вокруг города все очищены от деревьев. Кларк насчитал по крайней мере десять новых домов. Домов, фыркнул он. Скорее их следует назвать замками, крепостями.

Огромные строения со стенами вокруг, и далее сотни ярдов склонов, с которых убрана всякая растительность, способная обеспечивать прикрытие. Элегантное расположение итальянских деревень и баварских замков всегда казалось людям крайне живописным. Они располагались, как правило, на вершинах холмов или гор.

Было нетрудно представить себе, сколько труда тратилось на строительство такого живописного сооружения – требовалось срубить деревья, затащить на вершину каменные блоки, и в результате открывался потрясающий вид окружающей местности, простирающийся на мили. Но замки и деревни строили в таких местах не ради удовольствия; то же самое относилось и к домам, окружающим Медельин.

Господствующее расположение означало, что никто не сможет приблизиться к ним без риска быть обнаруженным. Местность, очищенная от всех видов прикрытия вокруг домов, называлась на чётком военном языке простреливаемой зоной, открытым полем обстрела для автоматического оружия. У каждого дома были всего одни ворота и одна дорога, ведущая к ним. Внутри двора находились посадочные площадки для вертолётов на случай, если понадобится немедленная эвакуация.

Окружающие стены построены из камня и способны выдержать огонь любого стрелкового оружия до пуль калибра 0.50. В бинокль Кларк видел с внутренней стороны каждой стены дорожки из гравия или бетона для патрулирования. Целая рота хорошо подготовленных пехотинцев может не одолеть сопротивления, чтобы овладеть такой гасиендой. Может быть, вертолётный десант, поддержанный миномётным огнём и атакой бронированных вертолётов, снаряжённых ракетами и автоматическими орудиями... Боже мой, очнулся Кларк, о чём я думаю?

– Как относительно планов?

– С этим никаких трудностей. Эти дома спроектированы тремя архитектурными фирмами. Проблемы безопасности в них не существуют. К тому же недавно меня пригласили в один из таких домов на вечеринку – ровно две недели назад, между прочим. По-видимому, тут они не проявляют свойственной им бдительности. Они любят хвастать своими домами. Думаю, мне удастся достать поэтажные планы. Спутниковые фотографии покажут вам количество охранников, места размещения автомобилей и тому подобное.

– Это мы уже получили, – улыбнулся Кларк.

– Вы не могли бы сказать мне, в чём заключается ваше задание?

– Видите ли, им потребовалась оценка физических характеристик окружающей местности.

– Понятно. Черт побери, да я запросто смог бы сделать это по памяти!

Вопрос Ларсона был вызван не столько любопытством, сколько чувством лёгкого оскорбления из-за того, что ему не поручили самому осуществить это задание.

– Вы ведь знаете, как думают в Лэнгли. – Этим заявлением Кларк закончил обсуждение проблемы.

Ты лётчик, мог бы сказать ему Кларк. Тебе никогда не приходилось продираться сквозь джунгли с тяжёлым рюкзаком на спине. А вот мне приходилось.

Если бы Ларсон был знаком с прошлым Кларка, он мог бы сам догадаться о сути предстоящей операции, однако то, чем занимался Кларк в ЦРУ, и то, что он делал до службы в управлении, не было достоянием широкой общественности. Говоря по правде, мало кто знал об этом.

– Ничего не поделаешь, мистер Ларсон, к заданию допускаются лишь те, кому необходимо знать о нём по роду занятия, – произнёс Кларк после очередной паузы.

– Это верно, – согласился пилот по внутренней связи – Давайте совершим пролёт для фотографирования.

– Только сначала вернёмся в аэропорт и приземлимся на несколько минут. Нужно, чтобы это походило на учебный полет.

– Не возражаю, – ответил Кларк.

– А что вам известно относительно мест, где производится очистка? – спросил Кларк после того, как самолёт развернулся и полетел назад к «Эльдорадо».

– Они находятся главным образом к юго-западу отсюда, – ответил Ларсон, уводя «Бич» от долины. – Я ни разу не был там, я не имею отношения к этой части деятельности картеля, и им это хорошо известно. Если вам нужно произвести разведку, придётся отправиться ночью с прибором инфракрасного видения, но отыскать эти места очень трудно. Ведь оборудование является портативным, его легко унести и так же просто установить на новом месте. Все снаряжение кустарной фабрики размещается на грузовике средних размеров, а его можно увезти на десятки миль и там возобновить работу.

– Но здесь не так много дорог...

– А что вы будете делать – обыскивать каждый грузовик? – спросил Ларсон. – Уж не говоря о том, что транспортировку можно осуществить на спинах людей. Рабочая сила стоит дёшево. Руководители наркобизнеса умны и легко приспосабливаются к изменяющейся ситуации.

– Насколько вовлечена в эти дела армия? – спросил. Кларк. Он, разумеется, получил все необходимые сведения ещё до прибытия в Колумбию, но хорошо знал, что точка зрения на месте не всегда соответствует мнению в Вашингтоне и даже может оказаться более правильной.

– Армия делала много попыток. Их самая большая проблема состоит в том, что им приходится заботиться о своём содержании, и вертолёты не проводят и двадцати процентов времени в воздухе. Это значит, что организуется слишком мало операций. В результате, если кто-нибудь ранен, он не может рассчитывать на немедленную эвакуацию в госпиталь, а это влияет на психологическое состояние солдат, проводящих операции. Более того, вы ведь знаете, сколько получает капитан на государственной службе, например. А теперь представим, что кто-то встречает этого капитана в местном баре, предлагает выпить и заводит разговор.

Он говорит капитану – было бы неплохо, если бы его подразделение оказалось завтра вечером в юго-западной части своего сектора или вообще в любой части, кроме северо-восточной, понятно? Если капитан согласится патрулировать один сектор, но не другой, ему заплатят сто тысяч долларов. У баронов наркобизнеса так много денег, что они могут заплатить ему авансом лишь затем, чтобы убедиться, согласится ли капитан на сотрудничество. Это вроде как плата за вербовку. После того как офицер соглашается на сотрудничество, ему начинают платить не такие большие деньги, зато регулярно. Более того, главари картеля имеют достаточно наркотиков и время от времени позволяют ему перехватывать небольшие партии, с тем чтобы капитан хорошо выглядел в глазах начальства.

Когда-нибудь капитан станет полковником и будет контролировать намного большую территорию. Дело совсем не в том, что они плохие люди, просто ситуация здесь так невероятно безнадёжна. Органы правосудия бессильны и... да черт побери, взгляните, что происходит у нас дома! Я...

– Я ведь не собираюсь кого-то критиковать, Ларсон, – прервал его Кларк.

– Мало кто согласится принять на себя выполнение безнадёжного задания и не впасть в отчаяние. – Он повернул голову, взглянул в боковое окно и улыбнулся про себя: чтобы пойти на такое, нужно быть слегка чокнутым.

Глава 5
Первые шаги

Чавез проснулся с головной болью, обычно сопровождающей первые несколько часов, проведённые в разреженном воздухе. Эта головная боль возникает где-то позади глаз и распространяется по всей голове. Несмотря на это, он был благодарен судьбе. На протяжении всей своей армейской карьеры он всегда просыпался за несколько минут до подъёма. Это позволяло ему постепенно перейти от сна к бодрствованию, и потому процесс пробуждения становился немного более лёгким. Чавез повернул голову налево и направо, осматривая все вокруг в оранжевом свете, проникающем сюда через окна без занавесок.

Здание назвал бы казармой всякий, кому не приходится постоянно жить в ней.

Чавезу оно казалось скорее охотничьим домиком – догадка, оказавшаяся совершенно правильной. В спальне площадью примерно в две тысячи квадратных футов он насчитал ровно сорок железных кроватей, на каждой из которых были тонкий армейский матрас и коричневое армейское одеяло. Простыни, однако, были пристёгнуты по углам эластиком. Чавез пришёл к выводу, что заниматься разными глупостями здесь не придётся, и это его вполне устраивало. Пол был голым – из гладкой, натёртой воском сосны, а сводчатый потолок опирался на тёсаные сосновые столбы, заменяющие готовые балки. Сержанту показалось удивительным, что во время охотничьего сезона находятся люди – богатые люди, – готовые платить деньги, чтобы жить в таких условиях: ещё одно доказательство того, что деньги не наделяют мозгами их владельцев. Самому Чавезу казармы не так уж нравились, и единственной причиной, почему он не захотел жить на частной квартире внутри Форт-Орда или поблизости от него, было его желание скопить деньги на «Корветт». Иллюзия пребывания в казарме становилась окончательной из-за того, что у ножек каждой кровати стоял настоящий армейский шкафчик, приобретённый в магазине, торгующем списанным армейским имуществом.

Он подумал, а не стоит ли приподняться на локтях, чтобы выглянуть в окно, но тут же пришёл к выводу, что скоро в любом случае все увидит. От аэропорта они ехали два часа, и сразу после прибытия каждому выделили койку в здании.

Остальные кровати были заполнены спящими и храпящими солдатами. Чавез сразу понял, что это солдаты: никто другой не может так храпеть. Тогда это обстоятельство показалось ему зловещим. Единственная причина, по которой молодые мужчины спят и храпят уже в десять вечера, объясняется усталостью.

Значит, это не санаторий. Ну что ж, и в этом нет ничего удивительного.

Сигнал пробудки прозвучал в виде электрического звонка, похожего на звучание дешёвого будильника. Это понравилось Чавезу. По крайней мере, не звук горна – он ненавидел звуки горна по утрам Подобно большинству профессиональных солдат, Чавез знал цену сну, и побудка не была поводом для ликования. Тут же вокруг него зашевелились мужские тела под аккомпанемент обычного ворчания и ругани. Чавез сбросил одеяло, сел и с удивлением заметил, какой колодный здесь пол.

– Ты кто? – спросил мужчина на соседней койке.

– Чавез, старший сержант. Рота «Браво», 3-й батальон 17-1 о полка.

– А я Вега, тоже старший сержант. Штабная рота, 1-й батальон 22-го полка. Приехал вчера вечером?

– Да. Что здесь происходит?

– Я толком не знаю, но вчера нас изрядно погоняли, – заметил старший сержант Вега. Он протянул руку. – Меня зовут Джулио.

– Доминго. Все зовут меня Динг.

– Откуда родом?

– Из Лос-Анджелеса.

– Я из Чикаго. Вставай. – Вега поднялся. – Единственным здешним достоинством является то, что тут сколько угодно горячей воды и отличное хозяйство, без всяких фокусов. Вот если бы ещё по ночам включали отопление .

– Где мы, черт побери?

– Колорадо. Это я, по крайней мере, знаю. Больше ничего. – Оба сержанта пристроились в колонну солдат, направляющихся в душ.

Чавез огляделся вокруг. Ни одного человека в очках. Все выглядели подтянутыми, в отличной физической форме, даже для пехотинцев. Несколько явно увлекались гантелями, однако у большинства, подобно Чавезу, были худощавые подтянутые тела бегунов на средние дистанции. Ещё одно обстоятельство оказалось настолько очевидным, что ему потребовалось на осознание его целых полминуты.

Все без исключения походили на выходцев из Латинской Америки.

После душа он почувствовал себя намного лучше. В раздевалке лежала высокая стопка чистых полотенец, а у стен было достаточно умывальников, чтобы каждый мог побриться, не толкая друг друга локтями. Даже у кабин в уборной были дверцы. Если не принимать во внимание разреженный воздух, пришёл к выводу Чавез, место выглядело многообещающе. Тот, кто составлял распорядок дня, выделил сержантам двадцать пять минут на то, чтобы прийти в себя и приготовиться. Да, отношение к ним было почти цивилизованным.

В 6.30 цивилизованности пришёл конец. Солдаты надели форму, в том числе тяжёлые сапоги, и вышли из казармы. Там их ожидали четверо, стоявшие на одной линии. По мнению Чавеза, это были офицеры. Да и кто другой мог иметь такое выражение лица и манеру стоять? Позади этих четверых стоял ещё один мужчина, он был старше других, но тоже выглядел и вёл себя как офицер, но... не совсем, подумал Чавез.

– Куда мне идти? – спросил Динг Вегу.

– Ты должен следовать за мной. Третье отделение, Капитан Рамирес. Крутой, сукин сын, но хороший мужик. Надеюсь, ты ничего не имеешь против пробежки?

– Попытаюсь не обосраться перед тобой, – ответил Чавез.

На лице Веги появилась усмешка.

– Именно это я и сказал им.

– Доброе утро, парни! – пророкотал голос старшего. – Для тех, кто ещё не знает меня, сообщаю, что я – полковник Браун. Всех, кто прибыл вчера вечером, я приветствую в нашем маленьком горном убежище. Вас уже распределили по отделениям, и теперь я заявляю, что организационная фаза подготовки закончена. Наша группа полностью укомплектована.

Чавеза ничуть не удивило, что Браун оказался единственным мужчиной, не относящимся к латиноамериканской расе. Однако он не знал, почему это не удивило его. Четверо офицеров направлялись теперь к строю солдат. Это были инструкторы физической подготовки, что сразу было видно по белым чистым майкам и непоколебимой уверенности в повадках, – они не сомневались, что сумеют загнать кого угодно.

– Надеюсь, все хорошо выспались, – продолжал Браун. – Начнём день с гимнастических упражнений...

– Да, конечно, – пробормотал себе под нос сержант Вега, – и загнёмся ещё до завтрака.

– Ты здесь сколько времени? – негромко спросил Чавез.

– Второй день. Господи, надеюсь, скоро станет легче. Офицеры прибыли, видно, по крайней мере, на неделю раньше – они не блюют после пробежки.

– ...и непродолжительного трехмильного кросса по холмам, – закончил Браун.

– Ну это-то не слишком страшно, – заметил Чавез.

– Именно так я думал вчера утром, – ответил Вега. – Слава Богу, что я бросил курить.

Динг не знал, что сказать в ответ. Вега был тоже лёгким пехотинцем из 10-й горной дивизии и, подобно Чавезу, способен был передвигаться весь день с пятнадцатью фунтами снаряжения на спине. Однако воздух был очень разреженным, до такой степени, что Чавез не мог понять, на какой высоте они находятся.

Они начали с обычной дюжины физических упражнений, да и число повторений не было слишком уж большим, хотя Чавез почувствовал выступающий пот. Лишь во время пробежки он понял, насколько трудно ему придётся. Солнце взошло над горами, и сержант впервые сумел оценить, какая местность их окружает. Лагерь находился в глубокой долине и занимал примерно пятьдесят акров почти ровной площадки. Всё остальное вокруг казалось вертикальным, однако при более близком знакомстве склоны были не круче сорока пяти градусов и местами покрыты приземистыми карликовыми соснами, которые никогда не достигнут высоты, необходимой для рождественских украшений. Четыре отделения – каждое с инструктором и капитаном во главе – двинулись в разных направлениях по тропинкам, выбитым в горных склонах. На протяжении первой мили, по оценке Чавеза, они поднялись примерно футов на пятьсот, постоянно пробираясь по причудливым изгибам в сторону возвышенности, покрытой скалами. Инструктор не дал команды петь, что обычно является составной частью пробежки строем.

Впрочем, и строя-то никакого не было, просто вереница солдат, старающихся не отстать от безликого робота, чья белая майка звала их навстречу смерти от изнеможения. Чавез, не начинавший ни одного дня за последние два года без пробежки длиной в добрых три мили, заметил, что задыхается уже после первой.

Ему хотелось сказать что-то вроде: «Здесь нет проклятого воздуха, нечем дышать!» – но он понимал, что нельзя понапрасну расходовать кислород, каждая молекула которого была необходима для обогащения его крови, циркулирующей в теле. Инструктор остановился на вершине холма и обернулся, чтобы убедиться, все ли следуют за ним;

Чавез, который напрягал все силы, чтобы сохранить своё место в цепочке бегущих, получил возможность увидеть панораму, достойную фотографии самого Анселя Адамса, причём она казалась удивительно живописной в ослепительном свете утреннего солнца. Но единственной мыслью сержанта, когда он увидел горы, протянувшиеся перед ним больше чем на сорок миль, был ужас, что его заставят пробежать все эти мили. Господи, а мне казалось, что я в отличной форме! Черт побери, я действительно в отличной форме!

Следующая миля пролегала на восток по узкой полоске хребта, и сверкающее солнце безжалостно светило в глаза, которым нужно было постоянно оставаться настороже. Тропинка, проложенная по вершине хребта, была узкой, и стоило ступить в сторону от неё, как можно было упасть и сильно разбиться. Инструктор постепенно увеличил темп бега – или, по крайней мере, так казалось солдатам, пока, наконец, не остановился на другой вершине.

– А ну, не стойте на месте! – заворчал он на тех, кто прибежал вместе с ним. Чавез заметил, что отстали всего два человека, оба из числа тех, кто прибыл вчера, да и то всего на двадцать ярдов. На их лицах был виден стыд и решимость выдержать все. – О'кей, парни, отсюда наш путь лежит под гору.

Так оно и было большей частью, но из-за этого бег стал лишь более опасным.

Ногам, словно резиновым от усталости, вызванной кислородным голоданием, приходилось спускаться по ведущему вниз склону, причём его крутизна менялась от плавной до опасно крутой, он был усыпан камнями, угрожающими неосторожным.

Здесь инструктор сбавил скорость бега ради безопасности, как подумали все.

Капитан пропустил мимо себя солдат и занял место в арьергарде, чтобы следить за развитием событий. Теперь их глазам открылся лагерь. Пять зданий. Из трубы одного поднимался дым, обещая завтрак. Чавез увидел вертолётную площадку, полдюжины автомашин, причём все с приводом на обе оси, и то, что могло быть только стрелковым полигоном. Никаких других следов проживания людей заметно не было, и сержант понял, что даже с высоты, с какой он смотрел вчера, не было видно строений ближе к их лагерю, чем в пяти или шести милях. Нетрудно было понять, почему этот район населён так редко. Но Чавез в настоящий момент не имел ни сил, ни времени для раздумий. Устремив взгляд на тропинку, он старался сохранять скорость бега и не потерять равновесия. Он занял место рядом с одним из тех двоих, что раньше отставали, и наблюдал за ним. Чавез думал уже об этом отделении, как о своём, а сослуживцы должны присматривать друг за другом. Но минутная слабость оставила солдата. Теперь он бежал, высоко подняв голову, стиснув руки в тугие кулаки, с силой выдыхая воздух и уверенно глядя вперёд.

Наконец склон постепенно перешёл в равнину, и перед ними показался лагерь С противоположной стороны приближалась другая группа.

– Выстроиться по двое, парни! – в первый раз крикнул капитан Рамирес. Он обогнал своих подчинённых и занял место инструктора, отбежавшего теперь в сторону. Пробегая мимо, Чавез заметил, что этот сукин сын даже не вспотел.

Третье отделение перестроилось в двойную колонну за своим командиром.

– Отделение! Быстрым шагом, марш! – Бегущие тут же перешли на быстрый шаг.

В результате нагрузка на лёгкие и ноги уменьшилась, они поняли, что перешли в подчинение капитана и все ещё находятся в армии. Рамирес провёл их до казармы Капитан не требовал, чтобы они хором отсчитывали шаг Это показывало, подумал Чавез, что он не дурак и достаточно умён, чтобы понять, что у его подчинённых не осталось сил на это. Наверно, Джулио был прав – Рамирес может оказаться хорошим командиром.

– Отделение, стой! – скомандовал капитан и повернулся к строю. – Вольно, ребята. Ну что, все оказалось не так уж плохо, верно?

– Madre de Dios – еле слышно пробормотал кто-то В задней шеренге кого-то тошнило, но желудок был пуст, и всё кончилось одними судорогами.

– О'кей, улыбнулся Рамирес своим подчинённым. – Это все из-за высоты. Но я провёл здесь две недели и знаю, что вы все привыкнете к этому очень быстро. Две недели спустя мы будем пробегать в день по пять миль с полной выкладкой, и вы будете чувствовать себя совершенно нормально.

Чепуха. Чавез разделял эту мысль с Джулио Вега, Одновременно понимая, что капитан, разумеется, прав.

Первый день в учебном лагере для новобранцев был куда хуже этого... а может быть, нет?

– Мы сделаем все, чтобы вы не слишком утомлялись. Вам даётся час, чтобы расслабиться и позавтракать. Не увлекайтесь пищей: после полудня предстоит ещё одна маленькая пробежка. В восемь ноль-ноль собираемся здесь для дальнейшей подготовки. Разойтись.

* * *

– Ну какое впечатление? – спросил Риттер. Они сидели на тенистой веранде старого дома плантатора на острове Сент-Кристофер. Интересно, что здесь выращивали раньше, подумал Кларк. По-видимому, сахарный тростник, хотя сейчас тут ничего не росло. То, что раньше было усадьбой плантатора, теперь должно было походить на островной приют богатого промышленника и его гарема любовниц.

На самом же деле все это принадлежало ЦРУ и использовалось как тайное место встреч, особенно хорошо укрытое место для допросов очень важных перебежчиков и для других, более земных, целей – вроде дома для отдыха руководителей управления.

– Общая информация относительно точна, но в ней недооцениваются чисто физические трудности Я не хочу критиковать тех, кто собрал её. Чтобы оценить ситуацию должным образом, нужно побывать там. Обстановка исключительно сложная.

Кларк вытянулся в плетёном кресле и протянул руку за стаканом. Его положение в управлении было много ниже положения Риттера, но, Кларк являлся одним из горстки сотрудников ЦРУ, чья роль была уникальной. Это обстоятельство, а также и то, что он часто выполнял личные поручения заместителя директора ЦРУ по оперативным делам, давало ему право вести себя в присутствии Риттера непринуждённо. Отношение самого Риттера к более молодому подчинённому не было почтительным, однако он уважал Кларка.

– Как дела у адмирала Грира? – спросил Кларк. Именно Грир завербовал его в Центральное разведывательное управление много лет назад.