Текст книги "Вуди Аллен. Комик с грустной душой"

Любовь и смерть
1975

После завершения работы над «Спящим» Аллен послал менеджеру United Artists Эрику Плескову записку, в которой сообщалось, что он почти завершил свой новый сценарий: детективная история в Нью-Йорке о паре, Элви Сингере и Энни Холл, которые встречаются возле кинотеатра, ссорятся, а потом возвращаются в свою квартиру, где профессор колледжа по имени Доктор Леви найден мертвым. Кажущаяся причина смерти – суицид. Элви, который знает работы профессора, а также то, что суицид отвратителен великому человеку с философской точки зрения, решает доказать, что на самом деле речь идет об убийстве. «Мне нравилась первая часть, но не вторая», – говорил Аллен о сценарии, так как нехватка смеха в нем пугала его. Разглядывая свою квартиру, он наткнулся взглядом на историю России на своей книжной полке и подумал: а почему не «Любовь и смерть?», две его любимые темы?

Идея в основном заключалась в «Войне и мире», как будто бы переписанной С. Дж. Перельманом, с дуэлями и философскими дебатами, деревенскими идиотами и большими операми, все перевернуто с ног на голову. История просто вылетела из его печатной машинки. Прошло две недели после того, как он сказал Плескову ожидать его загадочного убийства в Манхэттене, и вместо этого Плесков получил черновик комедии о наполеоновских войнах в царской России, которая слегка касалась проблемы бессмысленности бытия. «Что произошло?» – спросил Плесков. «Я выбросил ту историю», – сказал Аллен. На самом деле он отложил идею в ящик, где она в итоге разбилась надвое, став «Энни Холл» и «Загадочным убийством в Манхэттене». Доктор Леви, тем временем, мигрировал в «Преступления и проступки» в качестве Луиса Леви, профессора философии, который убивает себя при просмотре документального фильма о себе и своей работе, созданного персонажем Аллена. Вот такая вот вневременная странная экономия, в которой, кажется, работает воображение Аллена, которая откладывает идеи, чтобы вспомнить о них и использовать десятилетия спустя. Менеджеры в United Artists, однако, этого не знали, и Аллену пришлось объясняться в зале заседаний компании. Эту встречу он впоследствии описал для читателей журнала Esquire:

«Я находился в офисе крупнейших дельцов United Artists, я объяснял им, что я написал комедию о человеческой отчужденности в мире бессмысленного существования. Они надумали, из-за нескольких записок, которые я им отправлял, что я работаю над постельным фарсом, основанном на недоразумении с двумя девушками au pair и курицами».

Руководство UA не ожидало многого от картины, но одобрило ее из-за кассового рекорда Аллена: «Спящий» только что принес более 18 миллионов долларов – его самый большой хит к тому времени. Он нанял бельгийского оператора Гислена Клоке, который работал с такими светилами европейского арт-хауса, как Луи Маль, Роберт Брессон и Жак Деми, Аллен снимал в Париже и Венгрии, в Венгрии он снимал сцены битв с сотнями людей из массовки и специалистом по спецэффектам, который прилетел из Лондона. В оживленном настроении он написал Дайан Китон из Парижа, готовясь к ее приближающемуся приезду:

«У нас достаточно времени под репетиции, но не так много, как в Лос-Анджелесе. Я по-прежнему думаю, что «Любовь и смерть» будет проще, чем «Спящий», так как там не так много падений, утечек и трюков с водой. Наши обмены репликами должны быть краткими и живыми, но мы должны начать репетировать».

Венгрия была другим делом. К тому времени, как приехала Китон, в Будапеште стояла самая холодная погода за последние 25 лет, было настолько холодно, что Аллен не чувствовал своих пальцев, когда играл на кларнете. Возвращаясь со съемочного дня, он залезал под душ, чтобы согреться. Он волновался о качестве еды и ел только консервы, пил только бутилированную воду, привезенную на корабле из Америки, и поэтому он был одним из немногих из своей съемочной группы, кто не пострадал от дизентерии. «Когда нам нужна была хорошая погода, шел дождь, – писал он. – Когда нам нужен был дождь, сияло солнце. Оператор был бельгийцем, в его команде были французы. Подчиненные были венграми, а массовка – русскими. Я говорю только на английском, и то не так хорошо. Каждый кадр был хаосом. К тому моменту, как мои распоряжения переводили, то, что должно было быть боевой сценой, становилось танцевальным марафоном». Вернувшись в Нью-Йорк он поклялся никогда больше не снимать вне США, это обещание он сдерживал вплоть до съемок «Великой Афродиты» в 1995 году.

Ральф Розенблюм предложил Прокофьева для саундтрека вместо Стравинского, которого предлагал Аллен. Когда Розенблюм слушал Стравинского в монтажной комнате, то почувствовал, что он «слишком избыточный для фильма. Он был как лавина, заглушающая каждую часть картины, с которой он контактировал». Он включил Аллену «Скифскую сюиту», «Поручика Киже» и «Александра Невского» из фильма Эйзенштейна. Оживленность Прокофьева подходила куда лучше под тон конечного варианта фильма. Аллен и Маршалл Брикман были в центре города и ели пиццу, когда фильм вышел в прокат. «Давай, я вместе с тобой почитаю критику», – предложил Брикман (тогда еще Аллен читал критику), и они открыли New York Times на статье Винсента Кэнби: «Война и мир Вуди… такой же индивидуальный фильм, какие делал любой американский актер-писатель-режиссер со времен Китона, Чаплина и Джерри Льюиса». В New Yorker Пенелоп Гильятт назвала этот фильм его «самым стройным» фильмом, в то время как в журнале New York Джудит Крист отметила, что Вуди «становится скорее персонажем, а не мультяшкой» и оценивает его игру как «совершенство». В кои-то веки Аллен торжествует и предлагает UA запустить рекламу с непрерывной похвалой, высыпающейся за края страницы, бескрайней. «Любовь и смерть» вырвал 20 миллионов из рук «Челюстей» Стивена Спилберга, который летом 1975 года был занят тем, что подминал под себя книги рекордов. Насколько много существует пародий на эпическую русскую литературу, которые смогли сразиться с блокбастером, и даже не просто с блокбастером, а с тем, что сформировало этот жанр? Критики говорили с пренебрежением о «наименьшем общем знаменателе», как будто все, что у нас есть общего, де факто является наименьшим, но «Любовь и смерть» доказала, что они не правы, добившись кажущейся невозможной задачи – одновременно быть и одним из самых заумных фильмов Аллена (наполненным отсылками к Толстому, Гоголю и Чехову), и, тем не менее, быть одним из его наиболее доступных для понимания фильмов. Если пролистать все темы с пародиями – от Чарли Чаплина до «Маккейб и миссис Миллер» Роберта Олтмена, от «Братьев Карамазовых» до «Броненосца Потемкина», от Владимира Набокова до братьев Маркс, от Ингмара Бергмана до Боба Хоупа – то присоединяешься к самой волнительно эклектичной коктейльной вечеринке, которая когда-либо возникала в человеческой голове.

В «Любви и смерти» Китон больше не простачка, которую она играла в «Сыграй это снова, Сэм», но она комедийно равнозначна Аллену, ее силы в невозмутимости, пародии и понимании времени во всех отношениях такие же острые, как и алленовские. В этот раз они оба получают монологи на камеру, одновременно; Соня взвешивает за и против брака с Борисом, в то время как он восторгается уборкой пшеницы, которой ему будет недоставать («Поля колышущейся пшеницы, много пшеницы, невероятное количество пшеницы…»). Их зеркальные монологи являются мощным изображением того, что происходит: алленовский метод создания фильмов по сути дела разбился на две части. Фильмы, вертящиеся вокруг персонажа одного героя, единственного комедийного солнца, вокруг которого вращались другие планеты, теперь создали место и для другого игрока, точно такого же, чьи мысли и реакции во всех отношениях настолько же важные, как и его, и который готов открыть ответный огонь. Аллен лопнул свой собственный пузырь. Хоуп нашел своего Кросби.

«Я, конечно, всегда любил русскую классику, и я пытался сделать фильм с философским содержанием, если вы в это поверите. И я понял, что крайне тяжело делать фильм с философским содержанием, если ты слишком неприличный. Точно так же люди не видят структуры фильма в непристойных фильмах, и они так же не воспринимают серьезно ничего из того, что ты мог хотеть сказать в комедии».

Болтая как обычно во дворце Наполеона в роли парочки фальшивых испанцев, воспроизводя и улучшая свой мошеннический дуэт из «Спящего», завершая предложения друг за друга, входя в тишину друг друга, они кажутся практически синаптически связанными. «Какого это быть мертвым?» – Соня спрашивает Бориса после казни. «Помнишь цыпленка в ресторане Трескова? Это хуже». Аналогий с едой в фильме много, начиная от несъедобного ужина, который Соня накрывает Борису («О, снежная крупа! Моя любимая!»), и заканчивая решительностью Наполеона относительно создания «Говядины Наполеон», прежде чем Веллингтон создаст «Говядину Веллингтон», или, например, пирожные с заварным кремом, которые подают в камеру Борису после провала покушения. «Гастрономия играет двойную роль – и коэффициента философских претензий, и конвейера важнейших вопросов», – написал Роналд ЛеБлан в своем замечательном эссе «Любовь и смерть и еда: комедийное использование гастрономии Вуди Алленом». Это также служит прообразом следующего фильма Вуди Аллена, где главный герой проводит знаменитое сравнение отношений с воображаемыми яйцами, отложенными кем-то, кто считает, что он курица («И мы продолжаем этим заниматься, потому что нам нужны яйца…»). Аллен написал Китон, чтобы подготовить ее к сценарию, который был написан для нее: «Я решил позволить твоей семье сделать меня богатым! Это означает, что они – это чудесный материал для фильма. Довольно серьезного, несмотря на то, что одна из сестер дурочка и клоун».

«Я не верю в загробную жизнь, хоть и подготовил сменное белье».

Энни Холл
1977

«Энни Холл» перевернула все с ног на голову. Самый любимый из всех фильмов Аллена, он также был тем фильмом, который очень мало походил на его изначальную концепцию. Он задумал его с Маршаллом Брикманом во время прогулки по Лексингтон и Мэдисон-авеню в конце 1975 года. «Вуди хотел рискнуть и сделать что-то другое, – рассказывал Брикман. – Сначала была история о парне, который живет в Нью-Йорке, ему 40 лет, он исследует свою жизнь. Эта жизнь состоит из нескольких звеньев. Одно – отношения с молодой женщиной, другое касалось банальности жизни, в которой мы все живем, а третья – одержимости доказать себе и проверить себя, чтобы понять, какой у него характер».

Он назвал его «Ангедония», фильм был целым рядом воспоминаний с множеством повествований, которые отрывали Элви от событий его жизни, он был как бы человеком в пузыре, он начинался с долгого монолога, произнесенного на камеру, за которым следовали флэшбеки с детством Элви на Кони-Айленд, его кузиной Дорис, мечтой быть допрошенным нацистами, отрывком с фантазией с Махариши, Шелли Дюваль и Эдемом. Там была другая локация на Мэдисон-сквер-гарден, где Нью-Йорк Никс играют с командой великих философов. «Это был фильм про меня, – говорил Аллен. – Все должно было происходить у меня в голове. Что-то происходило, и это напоминало мне о детстве в виде быстрой вспышки, и это напоминало мне сюрреалистические картины… ничто из этого не сработало».

А сработал любовный роман. Аллен притворялся уставшим от поиска автобиографических интерпретаций фильма как истории о нем и Дайан Китон. «Мы с ней не так познакомились, – настаивал он. – И мы не так расстались». Но, по привычке, его роман с персонажем Китон, ее речь, стиль в одежде и то, что она заказывала пастрами и белый хлеб с майонезом, начал работать, только когда они закончили свои реальные отношения, некоторое время до того, как они начали снимать «Спящего». Один из Дней благодарения с семьей Китон, на котором он чувствовал себя как «инопланетянин или экзотический объект, нервной, обремененнаой тревогой, подозрительной, язвительной пташкой», получит свое воплощение в «Энни Холл». Этот образ он завершил тем, как бабушка видит его с раввинской бородой. «Коллин Дьюхерст в роли меня была не гвоздем программы, – напишет позже мать Китон. – А Энни с камерой в руках, с жвачкой и недостатком уверенности в себе – вылитая Дайан».

Долгие годы работы в театре и кино оставили у Аллена воспоминания об актрисах, которые приходили на работу, выглядя на триллион долларов, чтобы одеться в костюм под их роль и выглядеть, как «подруги его мамы», – как выразился Аллен. В этот раз костюмер протестовала против некоторой одежды, которую Китон приходилось носить на площадке – брюки, шарф, мужская рубашка, застегнутая до воротника («Не надо, чтобы она это надевала!») – Аллен не соглашался. «Мне кажется, она выглядит шикарно, – говорил он. – Она выглядит невероятно шикарно».

Самое главное, он поймал суть их вербального взаимодействия – поддразнивания, легкое раздражение, пассивно-агрессивные постельные разговоры о современной влюбленной паре. «Мы любили любовью мучения друг друга за наши промахи. Он мог обидеть, но ведь и я могла. Мы делали успехи в унижении друг друга, – говорила Китон. – Делая «Энни Холл», я больше всего волновалась о том, смогу ли я добиться своего. Я боялась, что бессознательно я могу прекратить показывать правду, потому что мне это некомфортно. Я хотела сделать «Энни Холл» до конца, не беспокоясь о том, что сделала неправильно в своей реальной жизни».

Съемочный процесс начался 19 мая 1976 года на Саус-Форк в Лонг-Айленде. Первой сняли сцену с лобстерами. Они сделали семь или восемь дублей, в одном из которых и Аллен, и Китон начинают хохотать. Просматривая отснятый за день материал с оператором Гордоном Уиллисом, Аллен сразу понял, что именно этот кадр они и возьмут: вся сцена в одном долгом кадре. Всего в картине будет всего 282 склейки – средняя сцена будет длиться 14,5 секунд. (В любом другом фильме, выпущенном в 1977 году, средняя длительность сцены составит от 4 до 7 секунд, а среднее число склеек приближается к тысяче.) «Две вещи произошли в «Энни Холл», – говорил Аллен, когда его спрашивали о новоприобретенной зрелости в создании кино. – Одна заключается в том, что я достиг некоторого личностного плато, где я почувствовал, что могу оставить позади фильмы, которые делал в прошлом. И я хотел сделать шаг вперед к более реалистичным и более глубоким фильмам. А вторая заключается в том, что я встретил Гордона Уиллиса».

«Это был фильм про меня. Про мою жизнь, мои мысли, мои идеи, мое прошлое».

Аллен, можно сказать, не нанимал Уиллиса. Он слышал историю о том, что с ним сложно, и о его прозвище – «Принц тьмы». «Работать со мной, и я буду первым человек, который это говорит, это как быть запертым в комнате с Аттилой», – однажды отметил Уиллис. Аллен сказал своему линейному продюсеру Бобби Гринхату выделить бюджет на другого оператора в случае, если им придется уволить Уиллиса. Когда Уиллис попросил показать ему сценарий, Аллен пригласил его в свою квартиру, дал ему копию и исчез. «Он вышел из комнаты, а я сидел и читал сценарий, я очень громко смеялся сам с собой, – рассказал Уиллис. – Вот так мы познакомились».

Это будет первый из восьми фильмов, которые они сделают вместе, включая «Манхэттен», «Воспоминания о звездной пыли» и «Пурпурная роза Каира», но «Энни Холл» задал стилистический шаблон тому, что многие люди будут подразумевать под «стилем Вуди Аллена»: длинные кадры, иногда растягивающиеся на всю сцену; съемки людей, идущих по тротуару, сделанные с камеры, идущей параллельно им на другой стороне улицы; кадры с людьми, приближающимися к камере, которая затем начинает откатывать назад, когда они подходят слишком близко. «Возможно, немногие зрители замечали, как много от «Энни Холл» содержится в людских разговорах, обычных разговорах, – отметил Роджер Эберт. – Они ходят и разговаривают, сидят и разговаривают, ходят к психотерапевтам, ходят на обед, занимаются любовью и разговаривают, говорят на камеру или пускаются во вдохновенные монологи, как поток сознания Энни, когда она описывает свою семью Элви… все это сделано одним кадром невероятного балансирования на грани допустимого».

Самым новаторским стал момент, скорее даже звук, когда два человека говорят за кадром – другая фишка Аллена/Уиллиса, которая появилась в сцене, в которой Элви и Энни разбирают свои книги после расставания. Картина заканчивается сценой на 30 секунд с пустой улицей, после того как Энни и Элви расходятся. «Я помню, как мы настраивали кадр, где Энни и Элви расстаются, и они делят книги, и я сказал: «Никого из них нет в кадре. Это нормально?» А Уиллис сказал: «Да, это замечательно, точно, здесь нет ничего плохого». Если бы он сказал: «Ты так не можешь сделать, ты о чем думаешь вообще?», я бы не стал этого делать. Но так как у меня было его одобрение, мы постоянно начали делать это в последующих фильмах, я и по сей день так делаю. В каждом фильме есть как минимум одна сцена, когда никого нет в кадре, и герои просто разговаривают. Я всегда делаю такой кадр в честь Гордона».

Сценарий продолжал развиваться во время съемок. Чихание Элви в коробочку с кокаином было незапланированным инцидентом, который случился во время репетиции. Сцена, когда Элви и Энни у своих психоаналитиков, которая выглядит как разделенный экран, на самом деле снималась Уиллисом на одной съемочной площадке с добавочной стенкой. «Если сцена не работала, Вуди делал то, что всегда: он ее переписывал, пока Гордон настраивал кадр», – рассказала Китон. Но самые большие изменения коснулись монтажа. При первом монтаже почти шесть недель ушло на то, чтобы собрать и сократить 100 тысяч футов пленки в 2 часа и 20 минут, первые 25 минут которого были «катастрофой», по мнению Брикмана. Открывающий монолог был бесконечным, он прерывался сценами, которые только увеличивали число различных претензий и жалоб Аллена. Китон там появлялась на мгновение, а потом снова исчезала, она терялась в бегущей строке мыслительных процессов Элви. Это как будто была невероятно усложненная и более философская версия одного из монологов Аллена в ночных клубах.

«Я был у аналитика. Я хотел покончить с собой. На самом деле, я бы это сделал, но мой доктор был убежденным фрейдистом, и, если ты убиваешь себя, они заставляют тебя оплачивать сеансы, которые ты пропустил».

Элви Сингер

«Мне это казалось ужасным, полностью неподходящим, – сказал Брикман. – Это было похоже на первый набросок романа, на сырой материал, из которого можно создать фильм, из которого можно сделать два или три фильма». Это было буквально правдой. Это знак важности фильма, ведь материал, вырезанный из фильма, будет появляться в его работе в течение следующих 20 лет, как фрагменты пород от дальнего извержения. БÓльшая часть материала с Кони-Айленд перенесется в переписанном виде в «Дни радио». Фантазийный отрывок, где Элви и Энни берут экскурсию по аду на лифте, появится 20 лет спустя в «Разбирая Гарри». И конечно загадочное убийство вернется в «Загадочном убийстве в Манхэттене».

А Энни? При просмотре чернового монтажа все было понятно: фильм начинает жить, когда он касается материала в настоящем времени, в котором есть Аллен и Китон. Брикман сказал, что на этом и должен быть фокус: на любовном романе. Так что они начали монтировать в направлении отношений. Открывающий монолог был сокращен до шести минут; отрывки о первой и второй жене Элви (Кэрол Кейн и Джанет Марголин) были сокращены до коротких флэшбеков. Исчезла кузина Дорис, нацисты, мечта о допросе, Махариши и Эдем. «Из картины убрали много материала, который я считал крайне смешным, – сказал Аллен. – Мне было жаль потерять почти все эти сюрреалистические вещи. Я не это собирался делать. Я не сидел с Маршаллом Брикманом и не говорил: «Мы собираемся снять фильм об отношениях». Я имею в виду, вся концепция фильма изменилась при монтаже».

Концовка прошла через несколько вариантов. Оригинальный сценарий заканчивался тем, что Элви оказывался в тюрьме, отчаявшись воссоединиться с Энни в Голливуде. Аллен говорил: «Он был заброшен в этот контекст с этими ужасно выглядящими людьми и этим отребьем, а оказалось, что они были не такими уж и плохими». По настоянию монтажера Ральфа Розенблюма были сняты три новые концовки в октябре, ноябре и декабре 1976 года. Одна, где Элви и Энни неловко встречаются за стенами кинотеатра, в котором идет «Скорбь и жалость», была «реально угнетающей», сказал Розенблюм. В другой Элви бродил по Таймс Сквер, размышляя о том, как вернуть Энни, и тут он поднимал голову на светящийся банер и читал: «Что ты делаешь Элви? Поезжай в Калифорнию. Все хорошо. Она тебя любит». Аллен так не любил этот вариант, что, говорят, что он выбросил его в Ист Ривер.

Третья идея заключалась в возращении к оригинальному детективному сценарию: короткие склейки, вводящие в курс дела и сопровождаемые финальным комментарием Элви. Пока они оба обсуждали эту идею, ассистент монтажера Сюзан Морс быстро просмотрела все три версии. К тому моменту, как они решили остановиться на версии три, она фактически повыдергивала все склейки, которые вы видите в финальной версии, вычеркнула повторение Китон «Как в старые-добрые» и завершила все это финальным монологом Элви о том, что отношения нам нужны так же, как человеку, чей брат думает, что он курица, нужны яйца. Этот монолог Аллен написал однажды утром на заднем сидении такси по пути в монтажную комнату.

«Я этого никогда не забуду, – сказал Брикман о моменте, когда он увидел объединенный фрагмент в первый раз. – Внезапно, у фильма появилась концовка, и не просто концовка, а концовка, которая была кинематографичной, она была живой. Весь фильм можно было бы смыть в унитаз, если бы в нем не было этого последнего кусочка». К концу практически все, что осталось от фильма – его изначальное название «Ангедония». United Artists попросили Аллена придумать другое. Председатель Артур Крим в шутку угрожал, что выпрыгнет в окно, если он этого не сделает. «Они не будут знать, что это значит, – умолял он. – А если они узнают, что это значит, они это возненавидят».

«Многие люди по-прежнему думают, что мои лучшие фильмы были в эпоху «Энни Холл» и «Манхэттена», но даже если эти фильмы могут с теплом восприниматься их сердцами, чему я рад, они все равно не правы».

В конце концов Аллен согласился. После нескольких тестовых показов, каждый из которых проходил под разным названием – «Ангедония», «Тревога», «Энни и Элви», – он решил: «Хорошо, давайте просто назовем фильм «Энни Холл». Сложность с подачей «Энни Холл» имеет значение. Вы не ожидаете солипсизм как центральный элемент повествования, как это происходит в алленовских комедиях, которые падают, не разбивая яиц, если выражаться метафорично. «Хватай деньги и беги» и «Бананы» обе в основе своей авантюрные, в жизни их героев есть приключения и злоключения; если смотреть на них с точки зрения любого другого персонажа, фильмы не просто распадаются на части, они непостижимы. В «Энни Холл» Аллен ставит весь фильм на орбиту персонажа другого актера, который полностью реализован, если не больше, чем его собственный. В хаосе видеомонтажа Аллен уступил контроль другим людям. Он передал фильм Китон. Она целиком в фильме, как Анна Карина в «Жить своей жизнью» или Жанна Моро в «Жюль и Джим», они как амброзия. Впервые мы слышим об Энни в открывающем монологе Элви, в котором он ломает голову над их расставанием («Энни и я расстались, и я до сих пор не могу понять, почему…»), а затем еще раз от его друга Роба (Тони Робертс), когда они идет по улице. «Ты не встречаешься с Энни?» Эффект от этого упоминания немного похож на слова хвалы, которые говорят о Богарте, прежде чем он приезжает в Касабланку: небольшие колебания ожидания, которые придают Энни практически мифическую сущность.

И вот, наконец, появляется она. Она опаздывает на фильм Бергмана, потому что она проспала и пропустила своего аналитика. Элви обвиняет ее в том, что у нее менструация. «Господи, каждый раз, когда происходит что-то необычное, ты думаешь, что у меня менструация!» Энни парирует. Если вы пришли на «Энни Холл», потому что слышали о его репутации одной из самых великих кинематографических историй любви, вы можете начать немного нервничать в этот момент. На волне «Энни Холл» появится целое поколение романтических комедий, все они будут называть Аллена своим прародителем, но фильм Аллена является шаблоном для романтических комедий так же, как и «Авиньонские девицы» является шаблоном семейных портретов. Забудьте об истории, мужчина знакомится с женщиной, мужчина расстается с женщиной и мужчина возвращает женщину» е. Попробуйте вот это в качестве направления отношений: сначала мужчина и женщина расстаются. Затем они ссорятся, женщина пропускает свою терапию, опаздывает на фильм Бергмана. Потом мы смотрим на первый брак мужчины. Второй брак мужчины. Затем мужчина и женщина читают в тишине (было ли свободное время в совместной жизни, немного скучное, расслабленное дружеское общение с перебранками лучше показано на экране?). И наконец, примерно на отметке в 22 минуты, мы возвращаемся во времени к тому моменту, когда мужчина встречает женщину. Китон играет в теннис в теннисном клубе, а потом произносит свою запоминающуюся речь, в которой она отходит от дверей и подходит к Элви, в то время как конец ее фразы улетает, как отвязавшийся шарик.

Эффект от появления Китон в фильме немедленный. Вся стилистическая пиротехника брошена в бой – монолог на камеру, ломание четвертой стены, вклинивание фантазий, выключение реальности – все трюки, при помощи которых Аллен в качестве комедианта пытается держать фильм своей хваткой так крепко, как он когда-то держал микрофон. Его история теперь становится историей Энни. Фильм теперь становится фильмом Китон. Ее игра достаточно яркая, все эти небольшие запинки и сомнения, когда она суетится посреди фразы или просто не заканчивает их, прекрасны. «То, что он для меня сделал, было невероятно», – скажет позже Китон о слухе Аллена относительно ее акцента из Чиппевы-Фолс, относительно звучания «Энни Холл, суетящейся, пытающейся найти правильную фразу». Здесь было что-то новое: – современная женщина, неловкая, нервная, неуверенная, немного незрелая в ее попытках казаться умнее, чем она есть на самом деле, но умная (конечно), смешная, иногда колкая, бесконечно увлеченная Элви и голодная до всего, что он ей может дать: книги, терапия, фильмы, дополнительное образование, уверенность, свобода.

«Ты причина, по которой я вышла из своей комнаты и смогла петь и понимать свои чувства и все остальное», – говорит она во время их третьего (и последнего) расставания в ресторане здоровой пищи на бульваре Сансет, пока автомобили едут сзади нее (есть ли более неприглядная площадка для Вуди Аллена?). «По мере развития «Энни Холл» у вас возникает вопрос, первый ли это фильм, который сосредоточен на персонаже, которого играю не я, он возникает из того, что я всегда обращал внимание на огромный талант Дайан Китон и на ее присутствие на экране, – говорит сейчас Аллен. – Как и многие фильмы, которые я делал с ней, этот фильм должен был быть обо мне, но, я не буду заходить далеко и говорить, что она вытеснила меня с экрана, оказывалось, что фильм про нее. Я рад, что могу заменить себя в фильмах, потому что это открывает больше возможностей. Если я протагонист, то это ограничивает центрального персонажа тем, как я выгляжу и что могу играть, а без меня есть много хороших возможностей, которые снимают это ограничение. Создание фильма за фильмом с главным персонажем, например как манхэттенский интеллектуал, или невротик, или маленький Дэнни Роуз, не позволяет мне писать такие истории, как «Жасмин» или «Матч поинт», или «Вики Кристина Барселона», или «Пурпурная роза» и множество других, в которых для меня просто нет роли. Когда я дописываю сценарий, если там есть роль, которую я в принципе могу сыграть, я это делаю, но я становлюсь старше, и есть все меньше и меньше ролей для меня, и не так весело играть персонажа, который не является возлюбленным, неважно, останется ли он с девушкой или нет».

История, на которую уже намекнули в «Спящем», взята из «Пигмалиона» – об ученике, который превзошел учителя, она говорит о приверженности Аллена интересу к полному перевороту сюжета, но также о глубоком агностицизме, рожденном из опыта, послушного богам романтики. «Энни Холл» запомнили, как романтическое кино, и с какой-то стороны так оно и есть, с его прогулками на закате по пляжу и свиданиями у основания Бруклинского моста, где Элви говорит Энни: «Люблю – это слишком слабое слово для того, что я чувствую – я люююблю тебя, я леюблю тебя, я ляблю тебя…» Этим двоим предрешено расстаться из-за той же двойственности чувств, которая придает началу их отношений такую трепетность. Между тем, центральная тема «Энни Холл» озвучена еврейской пенсионеркой, с которой Элви заговаривает на улице после расставания с Энни. «Так происходит с людьми, – говорит она, пожимая плечами, – любовь проходит».

Это тема великой литературы, особенно поэзии: Томас Мур «Давай же простимся! Хоть ты хороша», Шелли «Повстречались не так, как прощались», Йейтс «Нельзя любви все сердце отдавать» и драматургии, особенно русские и скандинавские – Чехов, Стринберг и Ибсен. Они основаны на преходящей природе романтической любви. Если любовь должна заканчиваться, Голливуд всегда предпочитал идею того, что виновато вмешательство какой-то третьей стороны – зова долга («Касанбланка»), Гражданской войны («Унесенные ветром») или онкологии («История любви»). Не позволяйте тому факту, что фильм выиграл в номинации «Лучшая картина», отвернуть вас от него, как это сделал Аллен, «Энни Холл» лучше, чем эта идея. Ее тема проходящей любви основана на запутанности воспоминаний о прошедших вещах, она формирует структуру с вложениями, которую однажды выдумал Аллен, чтобы разместить поток шуток, теперь она служит основой альбома об отношениях, в котором его дар комика и драматурга смешиваются.

«В то время они давали Оскара по вечерам понедельника. Я всегда играл на кларнете с моей джазовой бандой по вечерам понедельников. Я не люблю летать. Я не люблю одеваться в смокинги. Так что я не собирался внезапно отменять мое выступление и лететь в Калифорнию. Люди слишком парятся по поводу этого, но я пишу сценарии не для того, чтобы выигрывать премии».

«Его слух на столичную речь никогда не был тоньше, его подход к персонажам никогда не был таким прямым, его чувства относительно лицемерия – столь громкими, его сдержанность – такой остроумной, – писала Пенелоп Гильятт в New Yorker. – Это история любви, рассказанная с пронзительной нежностью и печалью, но во всей своей забавности». Ричард Шикель назвал фильм в Time «печальной романтической комедией, которая как минимум настолько же душераздирающая, насколько веселая, и, возможно, это самый автобиографичный фильм, который делали великие комики». Люди, которые думали о фильме с возмущением, не забыли его. Фильмы – тоже своего рода любовные истории, проходящие как вспышка; этот, например, длится всего лишь 93 минуты, но эта вспышка глубоко засела в лимбическую систему поколения. У людей был роман с «Энни Холл» в 1977 году. Пересмотреть его – значит найти старый огонь с упакованной в него старой магией.