Текст книги "Ведьма Страны Туманов"

Перед открытой дверью

Рыжая девочка в задумчивости стояла перед открытой дверью.

А Ырка силился представить, что такого могло бы случиться, если бы он заглянул ей в глаза. У него оставалось мало времени. Возможно, прямо сейчас Урсула выжигает спасительные горчаки и натравливает на него своих гигантских птиц. Ырку передёрнуло. Он не страшился сгинуть в небытие – о нём всё равно никто не помнил и не скучал, но ему была противна мысль о том, что он распрощается с этим миром, так и не отомстив за себя в достаточной мере.

Тем временем девочка отошла от дома на несколько шагов. Неслыханная удача. Не в силах преодолеть невидимую защиту, Ырка, подобно черепахе, вытянул шею и уставился в зелёные глаза Юсинь. Тёплые, добрые – в них яркими точками отражались сияющие светляки и холодная фигура самого Ырки.

Чёрный дух затрясся от ощущения надвигающегося холода и смерти. Он должен успеть! Должен успеть насладиться её теплом до гибели ядовитых помощников. Но что же такого он может увидеть в её глазах и чем это ему поможет?

Не догадываясь о том, что сближается со своим затаившимся преследователем, девочка в нерешительности подошла к распахнутому овальному окошку и с любопытством заглянула внутрь дома. Казалось, она желает сравнить свои ощущения от пребывания в нём и вне его. Случайный ветерок обнял Юсю за плечи, сделал круг и, не подозревая о своей невольной помощи, принёс Ырке чудесный запах живой души. Дух затрясся сильнее.

Он, по-прежнему невидимый, не сводил взгляда с глаз рыжей девочки (делать это возле окошка почему-то оказалось легче). Не отводил взгляда до тех пор, пока ему не померещилось в них чьё-то мужское лицо. Прекрасное юношеское лицо. Такое, какое, наверное, когда-то было у самого Ырки. По крайне мере до того момента, пока чернота его злобы не расползлась по коже несмывающимися пятнами. Ырка рассматривал чужое лицо с высокомерием, как рассматривают соперника или того, кто только собирается им стать. Злость выплеснулась через края, а ненависть и зависть трещотками двух гремучих змей соединились в Ырке, наполнив его пустую душу невиданным прежде умением.

Чёрный дух оскалился и видоизменился…

Два жёлтых огонька

Юсинь не понимала, что ей делать дальше. Она научилась видеть в тумане, но её умение можно было бы сравнить с умением человека плавать по-собачьи. Как ей пройти сквозь туман незамеченной, а главное, куда ей следует идти?!

Впереди, в кустах орешника, мелькнули два жёлтых огонька. От них невозможно было отвлечься – они словно обещали спасительное чудо.

Юся поёжилась и пошла вперёд, а ей навстречу с фонариком в руках вышел… Милька.

– Где ты была?! – закричал он, не двигаясь с места. – Я тебя так долго искал!

У Юсинь задрожали колени. Задыхаясь от волнения, хватая ртом воздух, она подбежала к Мильке и упала к его ногам.

– Милька! Ты здесь, Милька! – Юся расплакалась. – Как ты нашёл меня?

– Я уже не надеялся тебя найти! Что с тобой случилось? – Милька, поддерживая Юсинь за локти, поднял её с колен.

– Меня похитили, Милька! Мне было так страшно, я думала, что останусь здесь навсегда, я думала, что вы все меня забыли! Я думала, что ТЫ забыл меня! – Юсинь обняла Мильку так крепко, что ей на мгновение показалось, что половина её тепла перешла к нему.

– Я никогда не смог бы тебя забыть, – сказал Милька, взял Юсинь за руки и наклонился к её лицу: – Потому что… Потому что я люблю тебя!

Сердце Юсинь вздрогнуло и замерло: словно его вовсе никогда в ней не существовало. Юся мечтала об этом моменте так давно. Иногда ей казалось, что всю свою жизнь!

Милька наклонялся ещё ближе, он почти коснулся своими губами её губ.

– Ты удивлён, что я не заикаюсь? – спросила вдруг Юсинь.

– Заикаешься? – переспросил Милька.

– Ну да… – Юся чуть отпрянула. – А по какой дороге ты сюда пришёл, ты знаешь, где находишься?

Милька ухмыльнулся:

– Знаю.

– И тебе не страшно?

– Нет, я же мужчина.

У Юсинь по спине побежали мурашки. Только что замершее сердце ожило и бешено затрепетало в груди от пугающей догадки и предчувствия беды.

– Это не ты, Милька… Я не знаю, кто ты, но это не ты. – Юся высвободила свои руки из рук незнакомца.

– Даже если это не я, – Милька почему-то облизнулся. – Я могу помочь тебе выбраться отсюда.

– Как? – спросила Юсинь, делая шаг назад на дрожащих ногах.

– Я заберу твоё тепло, твои воспоминания, которые мучают тебя. Я слышал, как ты говорила, что предпочла бы умереть, чем жить здесь…

– Я не хочу умирать, – по лицу Юсинь потекли слёзы.

– Тебе не будет больно, обещаю! – Милька приблизился. – Ты просто поцелуешь того, кого любишь. Это будет твой первый и последний поцелуй.

Юсинь смотрела на родное лицо, с ужасом представляя, кто бы мог за ним прятаться, и плакала – слёзы совсем застелили ей глаза.

– Не хочу так, – сказала она и попятилась.

– Ну тогда придётся силой, – произнёс Милька холодно и перевоплотился….

Чёрная тень со светящимися желчью глазами налетела на Юсинь, словно сковывая её цепями. Ырка в последний раз взглянул в заплаканные зелёные глаза живой девочки и впился в её губы своими.

Юся успела почувствовать острую боль в животе, заметить над своей головой какое-то насыщенное красочное свечение, серое огромное крыло крылатки – и умерла…

* * *

Чёрная фигура упала на траву, треснув как холодный глиняный горшок, раньше положенного времени опущенный в жаркую печь. Обуглившаяся кожа с треском лопнула, обнажая холодную пустоту души, а грудь, в которой когда-то билось обиженное на весь белый свет сердце, раскололась.

Раскололась и выпустила из себя три истомившихся в ожидании свободы радостных ярких огня. Солнечными шарами они взметнулись в небо, покружили над головами крылаток, над Урсулой и Рыськой, над своей спасительницей – бездыханной Юсинь, над своим поверженным похитителем и разлетелись кто куда.

С земли они были похожи на те неизвестные летающие объекты, которые люди иногда фотографируют и снимают на камеры, принимая за что-то сверхъестественное.

Первый, и самый яркий огонь отправился по ту сторону Туманов, к женщине, которая с нетерпением ждала появления рыжего голубя, но почему-то никак не могла дождаться.

Второй – огонь с голубоватым оттенком, не мог исчезнуть не простившись с подружками-русалками и их строгим господином – хозяином одного из четырёх озёр Страны.

Третий же огонь был самым бледным и маленьким, но ему тоже хотелось кое с кем увидеться. Он сделал несколько прощальных кругов над янтарными колосьями пшеничного поля, раскинувшегося на западной пустоши, и растворился вместе с двумя другими огнями в мгновенно просветлевшем небе.

Огни исчезли, как исчезают в первых лучах солнца далёкие и близкие звёзды.

Ядовитые горчаки, как и обещала Урсула, превратились в труху, а Ырка рассыпался по земле чёрным песком, будто частицы, из которых он состоял, были наспех склеены между собой не самым умелым мастером…

Выбор

Рыська уселся на подоконник, усеянный красным жгучим перцем (кто только убрал его отсюда, ослабив надёжную защиту дома?), открыл окошко и с нетерпением вытащил свою хитрую кормушку-ловушку. Увы, ни одной птицы в неё сегодня не попалось.

– Жаль, – сказал ребёнок с лицом котёнка, и его хвост нервно заходил из стороны в сторону. – Мне сейчас плосто необходимо чем-то утешиться.

– Может, тебя развеселит новая игрушка? – спросила Урсула, протягивая Рыське фальшивую мышь на верёвочке.

– Нет, вляд ли, – вздохнул мальчишка и в один прыжок перебрался на кровать, в которой, укрытая лёгким, но тёплым одеялом, лежала бледная рыжеволосая девочка.

– Её обязательно надо отпускать? – спросил мальчик-кот и сник.

– Похоже на то, – ответила Урсула. – Я так устала от одиночества и от воспоминаний, мучивших меня долгие годы, что решила, если рядом будет моя внучка – моя родная кровь – я, наконец, отогреюсь. Я так хотела тепла, что старалась не думать о том, будет ли Юсинь тепло со мной.

Ведьма пристально посмотрела блестящими, как рыбья чешуя, глазами в кошачьи глаза своего преданного помощника:

– Скажи, Рыська, чем я в таком случае отличаюсь от Ырки?

Рыська недоумённо мяукнул.

– Я никогда не находила общего языка с её отцом, своим сыном. Его выбор казался мне неверным, я не была готова его принять. У него на всё и всегда было собственное мнение, была своя правда. Мне казалось, что Юся несчастлива с ним, но теперь я так не думаю… Её душа не была бы такой чистой и горячей, если бы не родительская забота и любовь.

– А может, она сама не захочет уходить от нас? – Рыська прыгнул к Юсинь на кровать. – Ведь её больше никто не помнит.

– С этим я уже разобралась, – Урсула пригладила торчащие перья крылатки, сидевшей у неё на плече, похлопала птицу по тяжёлому гладкому клюву. – Я не могу исправить некоторых своих ошибок. Например, вернуть матери Юсинь те годы, которые её терзал направленный мною в порыве гнева морок. Я не могу вернуть любовь сына, сбежавшего от моей властной натуры в глухой провинциальный городок. Но кое-что я всё-таки умею.

Ведьма подошла к глазастым часам.

– Скоро Юсинь очнётся. Когда большая стрелка будет здесь, – ведьма указала пальцем на зелёный глаз в центре, – предложи Юсинь на выбор конфеты. – Рыська взял из рук Урсулы две мармеладки. – Одна из них заберёт все воспоминания об этом мире, другая их сохранит.

– Дулаку понятно, что она выбелет, – мрачно усмехнулся мальчик-кот. – Хотя я бы всё-таки хотел, чтобы она меня помнила…

– И я бы хотела, – улыбнулась Урса, – но думаю, помнить обо всем, что она увидела и узнала, находясь при этом не здесь, а там, – слишком тяжёлая ноша для девочки её возраста…

– Но ведь не всякая девочка её возласта сплавится с Ылкой без чьей-либо помощи! – Мальчик-кот повернулся к спящим крылаткам. Перья крыльев нескольких из них были обожжены. – Кто бы мог подумать, что в Юсинь сплятана такая огломная сила? Даже этим вон досталось!

– Я догадывалась, – Урсула коснулась своего перстня с топазом. – Догадывалась, что Юсинь будто солнце, подобное тому, что скрыто в моём кольце. Я надеялась на то, что здесь, рядом со мной, её способности проявятся, но я не учла того, что она может быть к этому не готова.

Ведьма подошла к двери и, не оборачиваясь, добавила:

– Если она спросит о чёрном духе – скажи ей, что с ним расправились птицы.

– И я должен поплощаться с ней один? – Рыська взволнованно взмахнул пушистым хвостом.

– Тяжело прощаться с внучкой, которая не догадывается о том, кто я. Может, когда-нибудь Юсинь сама захочет меня увидеть. Может быть, когда-нибудь я смогу помочь ей объяснить то, что она сама объяснить не сумеет…

* * *

– Я умерла? – спросила Юсинь слабым голосом, приподнимаясь в кровати. – Что со мной такое было?

– Улса не позволила бы тебе умелеть, – мяукнул Рыська и оглядел комнату, в которой, кроме спящих крылаток, никого больше не было. – Знаешь, а ведь сегодня нам придётся навсегда ласстаться.

Рыська с нежностью убрал с растерянного лица Юсинь прядку волос:

– А я, плизнаться, сильно к тебе пливязался…

* * *

Часы, на циферблате которых вместо положенных значков во все стороны крутились самые настоящие глаза, остановились. Большая стрелка дзинькнула на одном из них, и тот тут же закрылся.

Теперь Рыське предстояло рассказать Юсинь о решении Урсулы, а Юсинь предстояло выбрать лучшую для себя конфету.

Воспоминание. Вторая реальность

Мужчина выбросил использованный шприц и, сгорая от стыда, посмотрел в зеркало на следы своих недавних слёз. И хотя жена, истерзанная душевной болезнью, спала под действием лекарства и не могла быть свидетелем его минутной слабости, мужчина всё равно их стеснялся.

Сегодня он плакал второй раз в жизни. Первый случился, когда несколько лет назад невзначай встретившийся давний знакомый рассказал ему об исчезновении матери. Выжившая из ума старуха считала, что обладает какими-то сверхъестественными способностями, всю жизнь учила сына, во что следует или не следует верить. И потому, повзрослев, он, ни секунды не сомневаясь в правильности своего решения, убежал из дома.

Изредка мужчина вспоминал мамины рыжие волосы, заплетённые в толстую косу, мягкие руки, обилие золотых колец на пальцах и запах сигарет, с которыми она никогда не расставалась. Изредка он ловил себя на мысли, что хотел бы знать, что у неё всё в порядке, хотел бы спросить у неё совета или хотел бы чтобы она знала о внучке – о том, что она добрая, талантливая девочка, у которой такие же рыжие волосы, как у бабушки. Однако мужчина душил в себе подобные мысли и продолжал наслаждаться своим ординарным существованием. В нём не было места пугающим странностям и неожиданностям. В нём всё было разложено по полочкам – каждой вещи дано самое точное определение, приготовлена самая подходящая обёртка и ленточка.

Мужчина вернулся на кухню, где его ждала чёрно-белая дворняжка, устало опустился на стул и уронил голову на руки. Наверное, он совершил грех, оставив свою мать, и теперь, видимо, расплачивается за него болезнью жены.

– Мика, ты есть хочешь? – спросил папа Юсинь, очевидно обращаясь к собаке, но при этом всё ещё не поднимая головы. – Совсем я замотался, забыл тебя утром покормить.

Собака, услышав своё имя, дружелюбно замахала хвостом, но потом внезапно сорвалась и с лаем выбежала из-под стола.

– Я же сказал тебе, замолчи! – крикнул мужчина, поднял голову и увидел жену…

Она стояла в дверях спальни в ночной рубашке. Её волосы были по-прежнему взлохмачены, но зато цвет лица был необычайно свежим, а голубые глаза ясными. Она выглядела сонной, но при этом отдохнувшей.

– Ты же… – Папа Юсинь медленно поднялся. – Я сделал тебе укол… Ты должна спать…

– Я и так слишком долго спала, – сказала мама Юсинь и, улыбаясь, подошла к мужу. – Я так хорошо себя чувствую! У меня нет больше никакого тумана в голове.

Мужчина провёл рукой по её каштановым волосам:

– Это чудо?

– Может быть, – ответила женщина, и они обнялись. Совсем как тогда, когда толстая тётка-регистраторша сообщила им, что теперь они могут называться мужем и женой. Они обнялись с тем же чувством – будто приобретают что-то новое. Словно они нашли новых себя.

– Это всё, что ты сумел сам себе приготовить? – спросила мама Юсинь, когда они оторвались друг от друга.

– Ты об этом? – Мужчина смущённо указал на стол, где остывал в миске варёный картофель и заветривалась квашеная капуста.

– А знаешь что я возьму и сейчас приготовлю? – спросила мама Юсинь самым загадочным тоном, на который была способна.

– Что?

– Те самые чебуреки, которые готовит мама Мильки, – и женщина сняла с крючка цветастый фартук. – Мне Юся говорила, что она их обожает! А кстати, где она?

– Мы с ней немного повздорили, – нахмурился папа Юсинь. – Ну пусть только не вернётся вовремя!

– Ты бываешь слишком строг, – женщина успела убрать волосы в хвост, достать из морозилки фарш. Теперь она пыталась разобраться в многочисленных баночках с приправами. – Ей нужно дать чуть больше свободы.

– Свободы? – переспросил мужчина и, недовольный таким поворотом дела, подошёл к окну. За ним разлился бесконечный, мягкий, как вата, и густой, как манная каша, туман. – Ей всего четырнадцать. По-твоему, надо позволить дочке приходить когда ей вздумается?

– Я имела в виду другую свободу, – мама Юсинь выбрала наконец нужную баночку. – Дай ей возможность свободно решать с кем дружить, во что верить, кем стать…

Мужчина вздрогнул. Ему почудилось, что на миг в тумане он разглядел силуэт сгорбленной седой старухи…

– Я подумаю об этом, – сказал папа Юсинь задумчиво и настежь открыл окно.

Ему почему-то опять вспомнились мамины рыжие волосы, заплетённые в толстую косу, мягкие руки и запах сигарет, с которыми она никогда не расставалась. Однако на этот раз мужчина не стал гнать от себя воспоминания. Он принял их с благодарностью…

Возвращение

Милька встал с кресла, вернул книжной башне одну из её прочитанных жительниц и с ещё большим изумлением, чем минуту назад, посмотрел на Юсю.

– Что-то случилось? – спросил мальчик и подошёл совсем близко. – Опять папа обидел?

В горле у Юсинь застрял ком. Она попыталась сглотнуть его и сдержать слёзы, которые отчаянно просились наружу.

* * *

Юся огляделась. Всё было точно таким же, как в тот день, когда она выбежала отсюда в слезах, встретила Урсулу и очутилась в Стране Туманов.

Свет от телевизора, как и в тот раз, делал предметы чердака загадочными и немного пугающими.

На подоконнике, возле занавешенного тёмной пыльной тканью окна, стояла банка с лягушкой Соней.

И Милька тоже выглядел совершенно привычно: густые, изогнутые брови, несколько родинок на левой щеке, крупный, но благородный нос и чуть вьющиеся русые волосы.

«Всё вернулось!» – с облегчением подумала Юсинь и, не удержавшись, заплакала.

– Да что случилось-то? – спросил испуганный Милька и, подскочив к девочке, взял её за руки.

– Я та-так со-соскучилась! – выдавила из себя Юся.

– Но мы же виделись вчера! – Милька озадаченно пожал плечами и крепче сжал Юсины ладони.

– Я хо-хочу тебе что-то по-показать! По-подожди меня з-здесь! – Юсинь выбежала из комнаты.

На улице, у порога дома она опустилась на колени, отодвинула скрипучую деревяшку и вытащила свою самую большую драгоценность. Толстый блокнот, в котором хранились её зарисовки почти за три года.

Юся погладила шершавую обложку и обернулась – она боялась и вместе с тем надеялась вновь увидеть на деревьях хохочущих, как гиены, птиц. Но их не было.

– Ни фига себе… – ахнул Милька, когда перед ним, как бутоны, берегущие ото всех душистую пыльцу, распустились клетчатые странички Юсиного блокнота. – Вот это да!

Милька не верил глазам. Он долго рассматривал карандашные ландыши в вазочке, комнатные кактусы, щенка с опущенным ухом, изумительной красоты орнаменты, синицу, профили Юсиных одноклассниц, необычных жуков с огромными человеческими глазами, странную птицу с огромным клювом, мальчика с лицом котёнка, пожилую женщину в цветочном ободке, чёрную фигуру с хищными глазами, а ещё много-много маленьких сердечек возле его многочисленных портретов…

– Почему ты никогда не показывала мне этот блокнот? – спросил ошеломлённый Милька. – Ведь ты же настоящая художница!

– По-потому что я… я в-влюблена в те-тебя, – произнесла Юся и покраснела.

Эпилог

Всё вернулось. У Юсинь снова были родители, которые, даже сталкиваясь в своих убеждениях и взглядах на эту жизнь, продолжали любить свою дочь, оставляя за ней право делать собственный выбор.

И Юсинь старалась выбирать правильно. Как в тот раз, когда она съела нужную конфету и сохранила воспоминания о пугающей Стране Туманов. Она не захотела расставаться с памятью о Рыське, Урсуле, Матохах и крылатках. И она вернула себе заикание. Вернула, чтобы теперь, набравшись смелости, ещё раз с ним побороться.

Догадывалась ли Юсинь, что в её силах отныне справиться с гораздо более серьёзными сложностями? Вряд ли. Во всяком случае, она точно не догадывалась об этом до некоторых пор…

*****

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *