Текст книги "Дэйв Гаан & второе пришествие Depeche Mode"

Как бы то ни было, следующим важным шагом для группы стало выступление на разогреве у Фэда Гаджета в Bridge House. Под этим псевдонимом выступал Фрэнк Тови, и они относились к нему с уважением. Его музыка была не только сложной, но и остроумной, и он сам был большим артистом. «Для нас это означало, что мы наконец добились успеха, – говорил Дэйв. – Мы должны были выступать на одной сцене с Фэдом Гаджетом, и это было очень волнительно». Это выступление также было еще одним шансом произвести впечатление на Дэниела Миллера. Он микшировал звук для Фэда Гаджета, так что и выступление Depeche должен был услышать. Их поклонник Рассел Ли рассказывал, что на том концерте было не более 30 человек, пришедших послушать Фэда Гаджета, и лишь треть из них пришла на разогрев.

«Я вообще не собирался смотреть их выступление, – признается Миллер в интервью Mojo через несколько лет. – Я хотел пойти съесть бургер с Фрэнком Тови. Но тут вышла эта группа, поставила свои синтезаторы на пивные ящики, Дэйв стоял как вкопанный, освещение снизу придавало ему готический вид. Я тогда подумал: „Отличная песня! Но это только первая. Наверняка первой они играют свою лучшую песню“. А это продолжалось и продолжалось – эта поп-музыка с потрясающими аранжировками! Они были детьми, а дети в то время электронной музыкой не занимались. Обычно такую музыку записывали люди с музыкальным образованием, но они не подверглись влиянию этой эстетики. Они просто делали поп-музыку на синтезаторах. И у них это отлично получалось!»

Среди тех десяти человек были тусовщик Стиво (который незадолго до этого основал свой собственный лейбл Some Bizarre) и Дэниел Миллер, но в тот момент Терри Мерфи был уверен, что он будет единственным, кто подпишет с ними контракт. «Если бы я поторопился, они были бы моими, – говорил он позже. – Но я был слишком занят своей звукозаписывающей компанией. У меня были другие группы. Я знал, что должен буду заниматься их развитием. Так зачем было записывать их сейчас? Никто не стал бы это покупать!»

Хотя Mute и Bridge House были маленькими независимыми лейблами, Mute имел преимущество в виде контракта с Фэдом Гаджетом. Его стиль был намного ближе к Depeche Mode, чем музыка Bridge House. Mute была создана специально для групп вроде Depeche Mode.

После концерта Дэниел прошел за сцену, чтобы встретиться с группой. В первую очередь он поприветствовал Дэйва, полагая, что фронтмен является автором песен, но Дэйв, не забывший прием, оказанный им в Rough Trade, молча ткнул пальцем в сторону Винса, который тихо сидел в углу. Они были удивлены, насколько «нормальным», отвечая названию его старой группы, оказался Дэниел. В то время футуристы и новые романтики использовали косметику и носили вызывающую одежду. Даже достаточно консервативный Флетч признался, что в то время его сценический костюм включал фиолетовую блузку, перешитую матерью Винса, «белые гетры и мягкие тапочки, выкрашенные в черный цвет».

Искренняя заинтересованность Дэниела подкупила их. Им было нечего терять. Он не заставил их подписывать контракт. Он сказал, что просто хочет помочь им с выпуском альбома. «Чего вы хотите?» – спросил он. Они ответили: «Мы хотим быть в чартах, хотим звучать на радио». Дэниел обещал сделать все, что от него зависит. Он успел как раз вовремя. Вскоре к ним стали проявлять интерес и другие лейблы. С невероятно рано проявившимся талантом Винса к написанию поп-песен и свежим, хорошеньким личиком Дэйва их было легко раскручивать. Они играли нечто достаточно новое – синтипоп и к тому же нравились девушкам. Один за другим их приглашали пообедать представители лейблов-мейджоров, и некоторые предлагали огромные авансы. Это было заманчиво. Они отвечали отказом. «Один из тех, кто пытался заключить с нами контракт, в результате заключил его с Wham!.. Это был полный провал. Уверен, если бы мы подписали контракт с каким-нибудь ведущим лейблом, нас бы уже не было. С нами бы расторгли контракт после второго или третьего альбома», – рассказал Мартин Гор корреспонденту Uncut.

Постепенно стиляги на концертах Depeche Mode сменились настоящими фанатами поп-музыки, хотя к началу 1981 года они все еще были маргиналами в мире авангардной электроники. На одном из ранних лондонских концертов в Cabaret Futura в Сохо группа выступала на одной сцене с The Event Group. В Cabare Futura всегда на первом месте стояли эпатаж и развлечение. Один из их любимых номеров назывался «A Haircut, Sir?»[4]4
  «Причесочку, сэр?» (англ.)


[Закрыть], во время которого одного из участников труппы подвешивали вниз головой и брили налысо. Управляющий клуба, Ричард Стрейндж, позже вспоминал на своем сайте: «К двум артистам, составлявшим костяк группы, могли присоединяться, к примеру, восемь электробасистов или 22 игрока в крикет в полной экипировке». Все это было очень далеко от того, чем занимались Depeche Mode. Во время концерта они с ужасом увидели, что что-то льется с балконов. Как выяснилось, это была моча. The Event Group поливали их желтой жидкостью (как надеялись музыканты) из шлангов. Это было напоминанием о том, что где-то у истоков футуризма стояли такие исполнители-экстремалы, как Throbbing Gristle. Depeche Mode пока не убедили всех в том, что они были совершенно другими.

Один из их новых фанатов, диджей Расти Иган, уже тогда понял, что они могут быть особенными. Он тут же попытался подписать с ними контракт. «Я познакомился с Depeche Mode на том концерте и подумал, что они – это что-то новое, оригинальное и гениальное. Я как будто обезумел и попытался заключить с ними контракт, сделать их звездами. Я начал: „Я люблю вас, я хочу, чтобы вы для меня играли, я хочу, чтобы вы сделали то-то и то-то“», – рассказал он в беседе с автором этой книги.

В то время Расти был барабанщиком в Rich Kids – группе, созданной Гленом Мэттлоком после распада Sex Pistols, но в то время он уже стал апологетом новой волны электронной музыки. Он был очень влиятельным диджеем в клубе Blitz наравне со Стивом Стрейнджем и проводил мероприятия в немодных районах Лондона. Он был против того, что считал снобизмом и претенциозностью музыкального авангарда. У него было очень четкое представление о том, что такое поп-музыка. «На мой взгляд, „The Model“ группы Kraftwerk была поп-пластинкой и должна была занять первое место в чартах, – говорил он. – Но мне не нравились Tangerine Dream, мне нравилась поп-музыка, которую играли на синтезаторах англичане, а не диско-музыка Джорджио Мородера, которую он писал для томных див».

Течение, которое создавали The Blitz Kids, было крайне элитарным, но, как ни парадоксально, это была демократичная элитарность. На сцену допускался кто угодно, если он был готов попробовать. Depeche Mode никто не считал крутыми тусовщиками, но музыка, которую они играли, производила впечатление. Расти Иган был удивлен тем, что они были настолько не от мира сего. Он привык к общению с очень уверенными в себе новыми романтиками и футуристами. Depeche Mode же производили впечатление милых деток. «Это были самые приятные, милые и хорошие ребята на свете, – говорит Иган. – Дэйв был словно прикован наручниками к своей девушке. Она везде ходила с ним, они были влюблены друг в друга. Он всегда говорил: „Я не могу ответить на этот вопрос, мне надо посоветоваться с моей девушкой!“ Эти четыре молодых парня вовсе не были без тормозов. Никаких „Пойдем к тебе, поговорим“ или „Гуляем до утра“, скорее „Нет, я должен поговорить со своей девушкой“».

Расти сказал Дэйву, что он может устроить им концерты в Flicks, его клубе в Дартфорде, но Croc’s оставался для них главной площадкой. Croc’s был копией Blitz, но не был хуже, ведь новый романтизм развивался в пригородах. Culture Club Боя Джорджа были здесь нередкими гостями, но в итоге именно Depeche Mode блистали на своей небольшой сцене.

«Это был захолустный Blitz. Не забывайте, что собой представлял Blitz, – говорит Расти. – Клуб для нетрудоустроенных представителей рабочего класса, которые думали, что у них есть какой-то талант, что они могут что-то предложить, три миллиона человек на пособии по безработице. Именно тогда на Factory Records в Манчестере и во всех этих серых, бедных местах стала появляться „индустриальная“, как ее называли, музыка, которая и стала основой для создания Mute Records. В Croc’s были те же люди, что и в Blitz».

В Croc’s группа постоянно сталкивалась со Стиво с лейбла Some Bizarre. Он обожал «Photographic», и они сильно удивились, узнав, что он видел их частью своей музыкальной тусовки, где играли странный, эксцентричный поп. Он был занят выпуском сборника групп типа Soft Cel и Blancmange под названием «Some Bizarre»[5]5
  «Нечто странное» (англ.).


[Закрыть]. Как и Расти, он любил электронную музыку. Но вкус Стиво был гораздо эксцентричнее. «Он считал себя великим диджеем, – рассказывал Расти. – Он включал Cabaret Voltaire и рассказывал мне, какие они крутые, а я ему всегда отвечал: „О да, танцпол опустел, Стиво!” Надо ставить музыку, под которую можно танцевать. А он включал Suicide или Throbbing Gristle, и танцпол пустел». В этом отношении вкусы Depeche Mode были ближе к взглядам Расти, и, когда Стиво предложил им включить «Photographic» в его альбом, они обрадовались, хотя и удивились. «Мы – не странная группа», – протестовал Винс.

Стиво также хотел заключить с ними контракт на запись альбома. Он мог сделать им соблазнительное предложение выступить на разогреве у Ultravox. Ситуация могла стать неловкой, поскольку Стиво работал ночью в Bridge House и часто сотрудничал с Дэниелом Миллером. В результате началась настоящая битва, победу в которой одержал владелец Mute. Он понимал, чего хотят Depeche Mode – просто выпустить альбом.

Хотя они уважали Стиво и Терри Мерфи, а предложения от ведущих лейблов приводили их в замешательство, остаться с Mute было проще. Договор с Дэниелом был скреплен рукопожатием. Как окажется позже, этот договор станет даже лучше того, который в свое время заключил Пол Маккартни.

Глава третья. «Speak and spell»

Битва Стиво и Дэниела Миллера за контракт с Depeche Mode закончилась, когда Стиво заключил контракт с другой поп-надеждой футуристов – Soft Cell, а Дэниел согласился стать продюсером обеих групп для альбома «Some Bizzare». После перезаписи «Photographic» он пригласил Depeche Mode в Blackwing Studios на юге Лондона, чтобы записать для Mute «Dreaming of Me», ставшую их первым синглом. Blackwing находилась в перестроенной церкви в районе Доклендс и принадлежала Эрику Рэдклиффу, который был позже увековечен в успешном альбоме Yazoo «Upstairs at Eric’s». Он был одним из немногих студийных звукорежиссеров, которому тогда нравился синтипоп, и он был рад предоставить группам возможность экспериментировать.

Дела пошли лучше, чем кто-либо ожидал. Фактически успехи Depeche Mode поставили их, и Дэйва в особенности, перед сложным выбором. Дэйву гораздо больше нравилось учиться в саутэндском колледже, чем в школе, и у него наконец что-то стало получаться. К тому моменту он получил награду Британского общества промышленного дизайна, которая открывала перед ним возможность «нормальной» работы оформителем витрин крупного магазина в Лондоне. К сожалению, он не закончил обучение и постоянно прогуливал, чтобы репетировать с группой. В конце концов директору пришлось его отчислить. Дэйв расстроился, но смог устроиться стажером в магазине John Lewis на Оксфорд-стрит. Все, кроме Винса, имели постоянную работу. Мартин работал в банке, Энди был страховым агентом. В 1981 году это было нормально для недавних выпускников школы. Бросить работу или потерять место из-за постоянных отгулов и появлений на работе с уставшим видом после концертов было огромным риском.

Первым признаком, что у Depeche Mode начинает что-то получаться, стало то, что Джон Пил выбрал «Photographic» для своей культовой радиопрограммы. И хотя это не принесло коммерческого успеха, этот диджей имел огромное влияние. В феврале 1981 года, в День святого Валентина, Depeche Mode отыграли свой самый престижный концерт на тот момент, выступив на разогреве у Ultravox в лондонском The Rainbow. Концерт устраивал Расти Иган, и он заплатил им 50 фунтов за то, чтобы они появились вместе с другой синти-группой, Metro. Это было их первое выступление перед огромной лондонской толпой, и они смогли сразу же им понравиться.

Успех, который в 1981 году имела песня «Dreaming of Me», помог музыкантам справляться со страхами в дальнейшем. Релиз получил умеренные отзывы, большинство журналов и диджеев отзывались об этой песне как об очередном крутом, эксцентричном сингле Mute. И тут внезапно Питер Пауэлл, не считавшийся продвинутым диджеем, начал его крутить на Radio One. К концу марта песня была уже на 57-м месте в британском чарте. Она не попала в самый престижный топ-40, но была на первом месте в инди-чарте и должна была стать самым продаваемым синглом года. Интересно, что прекрасный би-сайд этого сингла, «Ice Machine», гораздо сильнее похож на более поздних Depeche Mode, чем более известный эй-сайд. Би-сайд имеет более мрачный и мощный саунд – черта, отражавшая тот факт, что они исполняли песню живьем до 1984 года. Но поп-версия «Dreaming of Me» обозначила начало конца их репутации крутых аутсайдеров. Уже начало расти отличие между теми, кто представлял собой новую так называемую инди-сцену, и поп-музыкантами типа Depeche Mode. «Манкунианцы делились на южан и северян, – говорит Расти Иган, – мы называли их „отрядом плащей“. Они были сумасшедшие – читали Достоевского и Сартра. Думаю, мальчики, записывавшие синтипоп, воспринимались на ура. Уже потом появились New Order, которые использовали драм-машину и превзошли всех».

Возможно, разделение было не так уж велико. Позднее Мартин Гор начал читать Германа Гессе, Камю, Кафку и Брехта, но Depeche Mode по-прежнему считались частью поп-культуры. Их это не волновало. «Dreaming of Me» был почти хитом, и они начали привлекать внимание даже за пределами Великобритании.

В апреле 1981 года влиятельный американский музыкальный деятель Сеймур Стайн приехал в Англию. Раньше он работал с Дэниелом Миллером и все время изучал инди-сцену в музыкальном магазине Rough Trade. Миллер предложил ему приехать и посмотреть на Depeche Mode. Вот так человек, заключивший контракты с Talking Heads, The Pretenders и позднее с Мадонной, оказался в клубе Raquel’s в Бэзилдоне. После концерта он хотел познакомиться с группой за кулисами, но клуб был такой маленький, что и кулис как таковых в нем не было. В итоге они поболтали прямо возле сцены. Он был под большим впечатлением и, хотя ничего не предложил им тогда, сказал им быть на связи.

Несмотря на растущий успех, Дэйв собирался продолжать работать как раньше, но в начале 1981 года произошло событие, которое заставило его иначе на это взглянуть. Он работал над витриной John Lewis, когда какой-то прохожий постучал в стекло и спросил: «Ты не из Depeche Mode?» Он был польщен, но чувствовал себя глупо и с облегчением уволился в тот же вечер.

Возможно, запись на Blackwing Studios их второго сингла, «New Life», помогла ему принять это решение. Он был абсолютно четким и попсовым, с припевом, который был гораздо энергичнее, чем у их соратников по «Some Bizarre». Он определенно вырвался из гетто арт-попа и звучал в дневном эфире радиостанций. Он достиг 11-го места в чартах и продавался более чем в 200 000 копий. Он также привел их к заветной мечте всех поп-групп восьмидесятых – появлению в «Top of the Pops». Depeche Mode достигли успеха.

Однако съемки на знаменитом ТВ-шоу проходили не так, как представляли молодые музыканты. Mute не дала им никакого аванса, так что из Бэзилдона им пришлось ехать на поезде и потом добираться до места на метро. Мартин и Энди все еще работали на своих основных работах и с трудом походили на поп-звезд. На них были рубашки и галстуки, и они выглядели как клерки после рабочего дня. Когда они пришли на BBC Studios, они еле убедили вахтера, что их там ожидают. Однако, представленные ведущим Питером Пауэллом как «Депеше Мод» (они настаивали именно на таком произношении), они спели под фонограмму с большим воодушевлением. И был один повод работать на обычной работе, которого Дэйв лишился: когда Энди пришел на следующий день на работу, коллектив встретил его овациями.

По мере того как группа приобретала все больший успех, даже беспокойная мать Дэйва должна была признать, что сын, похоже, сделал правильный выбор. Образ ребенка, оставленного отцом, отчаянно добивающегося любви через выступления, – это какое-то клише, но в случае Дэйва это отчасти было правдой. Повзрослев, Дэйв понял, что стремление к признанию было определяющим для его личности. Однако он никогда не был уверен, что все сложилось бы иначе, будь его отец рядом. Кроме того, его мать всегда обеспечивала детям стабильность, что также сильно повлияло на его характер. После первых успехов Depeche Mode он снова начал интересоваться Леном и спросил Сильвию, есть ли у нее его фотографии. Она показала ему ту, где отец сидит в пабе, и Дэйв признал их сходство. «Ага, точно мой папаша», – сказал Дэйв, криво усмехнувшись.

С их появлением в «Top of the Pops» все друзья и родственники музыкантов признали успех Depeche Mode. В 1980-х группы попросту не существовало для общественности, если она не попадала на это шоу. Однако сами участники группы считали, что им предстоит гораздо более длинный путь. На той же неделе они снова пришли на студию Blackwing Studios и провели там шесть недель с Дэниелом Миллером, работая над дебютным альбомом. Результат отличался от всего того, что они делали впоследствии. У них уже были песни. Они играли их уже полтора года, и все, что требовалось сделать, – пойти на студию, надеть наушники и сыграть, как они это делали столько раз на сцене.

В итоге получилась странная смесь авангарда с поп-мелодиями. Все песни, кроме двух, были написаны Вин-сом Кларком, а у него был очень необычный стиль. Он любил чистое, яркое звучание и не любил все слишком претенциозное или мрачное. Все это сильно отдавало голубизной, хотя развязный, эссексский вокал Дэйва создавал в песнях вроде «New Life» яркий контраст легкой мелодии.

Они решили назвать пластинку «Speak and Spell», в честь популярной развивающей игрушки конца 1970-х – начала 1980-х. Это название накрепко связывает альбом со временем, когда он появился. Синтезаторы, которые они использовали, были ненамного сложнее этой игрушки, однако им удавалось извлекать из них необыкновенные звуки. Позже группа будет открещиваться от «Speak and Spell», который был едва ли не первыми шагами на длинном пути обучения, однако многие песни с дебютника отлично звучат по сей день. Даже технические ограничения придают песням определенный наивный шарм. Надо признать, что была пара промахов. Псевдогейские гимны «Boys Say Go!» и «What’s Your Name» звучали странно и искусственно. На самом деле среди участников группы не было геев, и даже Винсу, судя по его работе с Erasure в дальнейшем, демонстрация гомосексуальности казалась обязательным атрибутом поп-музыки. К сожалению, по прошествии времени обе работы оказались немногим более чем пробой пера перед работой Винса для Erasure. Однако другой «гейский» поп-трек, «Just Can’t Get Enough», был совсем иным. Он стал единственной песней первых четырех лет их карьеры, которую они радостно исполняли в 1990-е и позднее. Когда они выпустили ее как сингл в сентябре 1981-го, перед релизом альбома, именно этот трек забросил группу в поп-стратосферу, лишив их участия в крутом «Some Bizarre», но обеспечив более выгодное место – в сердцах и коллекциях записей юных фанаток по всей Британии.

В клипе группа предстала в своем классическом образе, который Дэйв позже будет называть «гейской кожей». От этого образа они отказались очень быстро. Над ними могли смеяться в то время, но это точно было гораздо лучше, чем костюмы, в которых они стали щеголять потом. На протяжении первой половины их карьеры Depeche Mode работали над правильным визуальным обликом групп, который родился из образа, который использовался в «Speak and Spell». Дэниел Миллер предложил им сотрудничать с фотографом Брайаном Гриффином, который был известен работой с Echo and the Bunnymen и помог этой легендарной ливерпульской группе сформировать узнаваемый имидж.

Когда Брайан пришел на первую встречу, он выглядел именно так, как они представляли себе художника. На нем была большая мягкая шляпа, он оживленно жестикулировал. Он сказал, что ему представляется летящий лебедь. Им понравилась идея, но их волновало, сколько это будет стоить. В результате получилось совсем не то, что они ожидали. «Звучало все действительно отлично, – позже рассказывал Брайан автору. – Но в результате получилось чучело лебедя в полиэтиленовом пакете! Это должно было выглядеть мило, романтично и свежо, но было просто смешно! Я не знаю точно, что я пытался этим сказать. Эта обложка была признана худшей в истории. Она была действительно слабой».

Перед релизом пластинки группе выпала возможность предстать в ином виде – на их первой обложке, сделанной NME. В то время этот журнал был безумно популярен, он выходил тиражом в сотни тысяч. Он был известен определенным цинизмом, и группа типа Depeche Mode, участники которой так откровенно хотели быть поп-звездами, не совсем соответствовала его постпанковскому кредо. Возможно, это выразил фотограф, снимавший группу для обложки и поставивший Дэйва Гаана впереди остальных участников группы. Дэйв был этим очень доволен, пока в среду утром не получил свой экземпляр и не увидел, что его фигура была не в фокусе, в то время как остальные участники группы получились ясно и четко. «Я был ужасно разочарован, – рассказывал он позднее. – Я был на первом плане… и в то же время не был. Этот хитрюга фотограф. Помню, увидев фотографию, я подумал: „Вот ублюдок! Сделал меня совсем не в фокусе“».

Справедливости ради надо сказать, что фотограф не имел никакого представления об их музыке. Это был молодой голландский фотограф, который стал известен благодаря работе с Joy Division. Его звали Антон Корбейн, и много лет спустя он сыграл важную роль в истории Depeche Mode.

Они не были единственной электронной группой, достигшей вершины в тот год. Альбом Human League «Dare» должен был сделать их поп-звездами. Кавер группы Soft Cell на «Tainted Love» стал одним из хитов 1980-х, а «Architecture and Morality» OMD был их самым большим альбомом; за границей были группы вроде Yello и Жан-Мишель Жарр, продававшие миллионы пластинок. Когда в сентябре 1981 года «Just Can’t Get Enough» была издана как сингл, это сделало Depeche Mode широко известными, однако отдалило их от более крутых современников. Позднее об этом написал в Rolling Stone критик Дэвид Фрик в обзоре первой волны английских синтипоп-альбомов начала 1980-х: «В сравнении с пошлой попсой Soft Cell, „Speak and Spell“ Depeche Mode являют собой нечто, доступное более зрелым слушателям. Молодые провинциальные ребята из Британии со свежими лицами не обладают ни амбициями Orchestral Maneuvers in The Dark, ни коммерческой привлекательностью Human League». Однако Фрик считал синтипоп в Британии «причудой» и с подчеркнутой небрежностью заявил: «Если судить по этой кучке записей, революции синтезаторы не сделают».

Внезапно Depeche Mode утратили расположение критиков, которым они наслаждались в прошлом. Теперь они оказались в совершенно другом мире – мире Duran Duran, Spandau Ballet и других синти-исполнителей, которые уже были не новыми романтиками и футуристами, а просто поп-группами. Несмотря на это, они не отвернулись от доброжелателей, которые поддерживали их вначале. «Ни разу они не выразили никакого пренебрежения по отношению ко мне или Стиву Стрейнджу, – говорит Расти. – Другие – еще как и ходили с видом „Мы рок звезды!“ или „Мы поп-звезды!“. Depeche Mode всегда благодарили за поддержку, которую я им оказывал, и за все ранние выступления».

Depeche Mode не слишком беспокоились по поводу текущих трендов. Они просто хотели писать хорошие песни. К несчастью, тот человек, которому они были обязаны своим так полюбившимся подростковой аудитории звучанием, Винс Кларк, чувствовал себя хуже всех в их новом статусе. Ему никогда не нравилось давать интервью, и он опасался того, что казалось ему неприятными вторжениями в их личное пространство.

Это достигло критической точки после интервью с Риком Скаем из Daily Star. Рик спросил, считают ли они, что привлекательная внешность является преимуществом, и Винс ответил: «Да, конечно». «Рик Скай повернул все так, будто Винс заявил, что уродливые группы никогда ничего не добьются, а привлекательная внешность делает тебя номером один», – рассказал Дэйв впоследствии. Кларк был чрезвычайно задет этим относительно безобидным поступком охотника за сенсациями. Несколько недель он неохотно выходил из своей квартиры и с тех пор предоставил давать интервью другим участникам группы. Они переживали за него, но никто не ожидал, что он отреагирует так, как вышло. Для этого они были слишком озабочены продвижением и выступлениями.

Дэйву было всего лишь девятнадцать, Мартину и Энди – по двадцать, Винсу – двадцать один. У них еще не было уверенности, которая позволяла бы контролировать происходящее и игнорировать критику. Брайан, работавший с ними впоследствии на протяжении многих лет, говорит, что их первые встречи оставили у него очень смутное впечатление. «Они были как обычные мальчишки из Бэзилдона. Они не были неуправляемыми, как некоторые другие музыканты. Они были достаточно дисциплинированными».

С выходом «Just Can’t Get Enough» их выступления в Croc’s прекратились. Это было огромным шагом вперед, но в то же время пугало. Особенно это касалось Дэйва, которому доставалось больше всего внимания фанатов. Однажды его даже пригласили в Кэмден Пэлэс на автограф-сессию для детей. Еще несколькими месяцами ранее это было бы легко и весело, но их аудитория изменилась. «Я ужасно испугался, – рассказал Дэйв в интервью Sounds. – Только я вошел, меня поймали, вцепились, разрывая на мне одежду, дергая за волосы, – я так испугался, что убежал, спрятался в туалете и не хотел оттуда выходить. Думаю, это худшее, что со мной случалось, те дети могли меня убить».

Но Depeche Mode не испугались. Они обладали чем-то вроде сильной рабочей этики, которую приобрели, трудясь на своих основных работах. Что бы ни случилось, они были абсолютно уверены, что не хотят отступать. Особенно Дэйв, познавший славу, не хотел возвращаться к оформлению витрин.

Однако ноябрь 1981 года показал им, что именно это может произойти.