Текст книги "Дэйв Гаан & второе пришествие Depeche Mode"

В начале 1983 года Depeche Mode впервые отправились на Восток. Это не могло не отразиться на следующем альбоме. Путешествуя по Таиланду, они были шокированы нищетой, уличными проститутками, алчностью и продажностью западных бизнесменов. «Куда ни приедешь, все гостиницы были полны бизнесменами, и обычно они ни во что не ставили окружающих, – рассказал Мартин NME. – Их интересуют только деньги. Вот что я ненавижу в бизнесе: люди ничего не значат. Только деньги!»

Этот альбом должен был стать первым, который они записали в новом составе, и их ожидали большие перемены.

Глава шестая. Начало перемен

Весной 1983 года Depeche Mode отправились в студию Garden Studios в Шордитче, принадлежавшую Джону Фоксу – электронному музыканту и бывшему вокалисту Ultravox. Через несколько лет Шордитч станет притягивать к себе многих художников, музыкантов и дизайнеров, но в то время это был район заброшенных зданий и кабаков. Также там было множество строек, так как район медленно перестраивали, и это обеспечило группу идеальными местами, где можно было записать различные шумы для последующего создания семплов. Они записали грохот металла, журчание воды в трубах, удары молотком по дереву и загрузили их в Synclavier. Это был эксперимент, в котором они все были задействованы. Даже Дэйв и Флетч, которые практически не участвовали в программировании, могли принять участие, молотя по машинам и бросая кирпичи в стены. Внезапно к ним вернулся энтузиазм, который они утратили во время записи последнего альбома. Дни напролет они болтались по стройкам. Однако их метод очень отличался от индастриал– и авангардных групп того времени. Depeche Mode все еще хотели создавать поп-музыку. Их по-прежнему не интересовали песни без хуков[8]8
  Хук – яркий, «цепляющий» элемент музыкального произведения.


[Закрыть] и понятных мелодий.

Примечательно, что они начали работать с инженером Гарретом Джонсом, который был известен как мастер семплирования. В следующие несколько лет он будет оказывать огромное влияние на их музыку. Дэниел Миллер позже будет рассказывать, что сотрудничество с Depeche Mode и Гарретом стало самым потрясающим опытом за время его работы в студии. Он всегда любил экспериментальную музыку, но был потрясен тем, как Depeche Mode умудрялись превращать ее в классический поп.

Стремление стать серьезными могло плохо закончиться. Неисчислимое множество исполнителей исчезло во многом потому, что они решили, будто они серьезные «исполнители», а не «поп-звезды». Однако, какими бы экспериментальными или серьезными ни были Depeche Mode, они всегда были озабочены сочинением хорошей музыки. Оглядываясь назад, они говорили, что «Construction Time Again» стал шагом в верном направлении.

«Некоторые из тех песен были совсем вымученными, – расскажет Дэйв Джону Уайлду из Melody Maker. – Это было радикальной переменой и в музыке, и в текстах. Может быть, мы переборщили. Семплировали слишком много и старались передать сообщение, недостаточно думая о композиции и смысле песни».

Это на самом деле было так. Такие песни, как «Two Minute Warning», «Shame» и эко-поп Алана «The Lanscape Is Changing», делали все возможное, чтобы сменить их поп-имидж на новый – серьезный. Кроме того, семплирование не было тогда таким изощренным и эффективным, каким стало впоследствии. В «Pipeline» тяжелый гул звучит так, как будто эти звуки производят строители, а не поп-группа. Однако они стали первой группой, которая сделала попытку превратить индастриал в понятную, мелодичную поп-музыку, им было не обойтись без экспериментов. Одним из главных отличий Depeche Mode этого периода от последующего было то, что в более поздних альбомах голос Дэйва стал гораздо увереннее. Не сложно представить, что в 2009 году игристая, энергичная «More Than a Party» звучала бы в его исполнении лучше.

Несмотря на недостатки, «Construction Time Again» стал началом важного периода в истории группы, когда они явились на студию Hansa Ton в Берлине микшировать запись. Отправиться туда им посоветовал инженер Гаррет Джонс. Именно здесь в конце 1970-х Дэвид Боуи записал свою «Heroes», и хотя изначально они выбрали эту студию потому, что рост фунта сделал ее дешевой, их вдохновляло это место. Особенно воодушевлен был Мартин. Побывав в Германии в школьные годы, он с тех пор грезил этой страной. Ему нравилась ее атмосфера, и здесь, в отличие от английского пригорода, он чувствовал себя свободным. Группа сильно изменилась, и первым творением, в котором полностью воплотились их новые методы, был их первый хороший сингл после ухода Винса – «Everything Counts».

По словам Дэйва, «Everything Counts» была сознательной попыткой создать нечто более значительное, чем их предыдущие записи. Они постарались подчеркнуть это при помощи клипа, для съемок которого был вновь приглашен Клайв Ричардсон, создавший для них «Just Can’t Get Enough». Его новое видео стало своего рода знакомством с новой жизнью группы в Берлине. Камера выхватывала отдельные виды города, пролетала над Стеной. Сингл занял шестое место.

Эта песня показала, как выросла уверенность Мартина в себе. Он писал о том, что видел в Таиланде, о своем негодовании из-за жестокости мира бизнеса. Это был первый сингл, где он пел вместе с Дэйвом – ему принадлежал горестный припев, тогда как солист исполнял более агрессивные, смелые куплеты.

Это было хорошим способом стряхнуть вялость «A Broken Frame», но они не ожидали реакции, которую получил «Construction Time Again». На короткий период, последовавший за его выходом в августе 1983 года, показалось, что создание нового имиджа им более чем удалось. Отчасти это произошло благодаря новой обложке Брайана Гриффина в советском стиле, эксплуатирующей образ героического труда рабочего. На ней был изображен мужчина с занесенным над головой кузнечным молотом, стоящий на фоне восхитительного вида Маттерхорна в Швейцарских Альпах. «Мы пригласили в Швейцарские Альпы брата моего помощника, который только что отслужил в морской пехоте Великобритании, вручили ему настоящий кузнечный молот и потащили в горы, с которых был виден Маттерхорн», – рассказывал Брайан.

Для группы это была всего лишь «крутая фотография». Как бы они ни стремились выглядеть серьезными артистами, но оставались наивными. Хотя это был уже третий альбом, Дэйву Гаану был всего двадцать один год. Это стало очевидно в скандальном интервью, которое они дали NME перед выходом альбома. Икс Мур, вокалист «левой» группы The Redskins, который писал в то время для журнала, увидев их творение, взял у них интервью, приветствуя их в международном социалистическом сообществе. Конечно же, он обнаружил, что они слабо представляют себе, о чем он говорит. Впоследствии Флетч отозвался о них как о типичных мальчишках из Эссекса, читателях The Sun. Хотя это очевидно было грубым преувеличением, они явно не были революционерами.

Однако ярлык прикрепился к ним на несколько лет. Во время одного популярного бельгийского шоу их попросили выступать на фоне огромных красных флагов, в то время как актеры в крестьянской одежде размахивали молотами и серпами. «Мы сказали: „Мы не можем этого делать“. Они настаивали: „Да все нормально, это здесь имеет другой смысл“, – рассказывал Дэйв Дону Вэтсону из NME в 1984 году. – У тебя за спиной огромные красные флаги и все эти герои труда, а они ждут, что ты поверишь, что это ничего не значит. Невероятно».

Несмотря на успех «Everything Counts», когда пришло время выбирать второй сингл из «Construction Time Again», в группе возникли серьезные разногласия. На альбоме попросту не оказалось второй такой же хорошей песни. Мартин хотел «Love, in Itself», но Дэйв был категорически против. «Там сплошной звук „с“, – сказал он в интервью № 1. – В ней очень мягкий вокал и много „с“. Это звучит ужасно. Я был очень разочарован. Из этой песни мог получиться шедевр». Начало трека было многообещающим, но к середине все сходило на нет. И, как сказал Дэйв, вокал был таким, что казалось, будто Дэйв шепелявит. Двадцать первое место в чарте говорило о том, что самые преданные фанаты все-таки довольны; но вскоре популярность песни упала.

Примерно в это время Дэйв решил брать уроки вокала у известного преподавателя, Тоны де Бретт, через которую прошли все, от Джона Лайдона до Адама Анта. Не то чтобы он потерял уверенность в своих силах, но хотел научиться правильному дыханию, чтобы быть в состоянии носиться по сцене и петь в полный голос. Впереди был тур с крайне плотным графиком, который начался в сентябре 1983 года, с выходом «Love, in Itself», и продолжался почти весь 1984 год, с единственным большим перерывом на запись следующего альбома. К сожалению, Дэйв не любил «уроки», и ему не нравилось, когда его учили петь «правильно».

Мартин постепенно вылезал из своей раковины, что отразилось на Depeche Mode и не могло не смущать Дэйва. Его напарник не только начал больше интересоваться книгами и новой музыкой, но также стал чаще выходить в свет. Внезапно он оказался в центре внимания.

Казалось, будто Дэйв и Мартин двигаются в противоположных направлениях: Дэйв в то время ощутил потребность в одиночестве. Он обнаружил, что скучает по Джоан, когда ее нет рядом. В те редкие моменты, когда бывал дома, любил ходить на рыбалку. Он не превратился в домоседа. Ему нравилось тратить появившиеся у него деньги, но он определенно чувствовал, что годы распутной жизни остались в прошлом.

Однако более важным для будущего Depeche Mode было то, что Мартин все сильнее интересовался новыми группами, которые обнаружил в Германии. В январе 1984 года он пошел посмотреть легендарный «Concerto for Voice and Machinery» индастриал-группы Einsturzende Neubauten в Лондонском институте современного искусства. На сцене была установлена бетономешалка, а музыканты выходили с дрелями и цепными пилами. Когда администрация отключила электричество, публика пошла все крушить. Это было далеко от стиля Depeche Mode, но Мартин почувствовал вдохновение. В Великобритании немецкая музыка до сих пор во многом ассоциировалась со стрижкой «маллет», плохими рок-группами и хитом Nena «99 Red Balloons», но был и андерграунд, который казался гораздо круче.

В 1984 году Мартин начал заходить все дальше в своих экспериментах с переодеваниями и макияжем. Сначала он надевал кожаную мини-юбку поверх штанов, но вскоре штаны исчезли. Дэйва заботило, как это воспримут фанаты. Новых романтиков уже давно не было. Однако поначалу он относился к его поведению снисходительно. «Думаю, он сейчас делает все то, что я делал лет в шестнадцать, – рассказывал Дэйв Дэнни Келли из NME в 1985 году. – Я сам прошел через это. Я ходил в клубы с людьми, которые были гораздо старше меня. На мне были тонны макияжа, и я тоже надевал платья. Но сейчас, если я иду в клуб, я просто хочу приятно провести время, а не эпатировать окружающих. Больше никакого эпатажа. Теперь шокировать кого-то можно, разве что отрезав голову или сделав что-нибудь в том же духе».

Дэйв был очень счастлив с Джоан, и хотя иногда выпивал, он уже оставил рок-н-ролльный образ жизни, который вел в юности, до того, как он стал участником Depeche Mode. Он даже стал чаще ходить в тренажерный зал, чтобы быть в форме во время длительных туров. Он понял, что ему нужно заняться собой во время их первого тура. После одного из концертов в Германии он был настолько утомлен, что роуди пришлось помогать Дэйву дойти до гримерки. «В юности я не занимался никаким спортом, – признавался он корреспонденту бельгийского популярного журнала. – Когда Depeche Mode стали более известны, я сломался после первых нескольких концертов. К счастью, теперь я научился с этим справляться. Если у меня случается выходной, я отправляюсь в тренажерный зал. Я качаюсь до изнеможения. Бокс, штанга. После того случая в Германии я понял, что быть рок-музыкантом очень непросто».

«Construction Time Again» был только началом. Они думали, что в следующий раз всё сделают правильно.

Глава седьмая. Признание

В январе 1984 года Depeche Mode вернулись в Берлин. Этот город скоро стал для них вторым домом, а Мартин поселился там с новой подругой-немкой. Его все больше интересовала визуальная эстетика задворок Берлина, особенно клубов и БДСМ. Помимо всего прочего, это было способом окончательно избавиться от имиджа детской поп-группы.

Произошло много перемен. К этому периоду, в основном благодаря успеху Depeche Mode, обороты Mute выросли, и Дэниелу Миллеру стало сложно уделять им много времени. В Берлине появились новые проблемы, но и новые возможности.

В начале последней сессии звукозаписи напряжение взорвалось и участники группы чуть не подрались прямо в студии. Мартин и Флетч затеяли отрабатывать приемы борьбы рядом с дорогим оборудованием Дэниела. Когда Дэн увидел это, он вышел из себя, и, по словам Флетча, началась потасовка.

Забавно, что это произошло во время записи их следующего сингла «People Are People» – песни о важности любви и взаимопонимания. Потом они отреклись от этой песни из-за ее примитивного текста, хотя партия барабанов и сочетание голосов Дэйва и Мартина сделали ее их лучшей песней на тот момент. Даже слова ее не портили. На бумаге слова действительно могли смотреться ужасно, но Дэйв обладал уникальной способностью петь самые бессмысленные строки очень убедительно.

Кроме того, Дэйв как никто другой понимал юмор Мартина. «Некоторые тексты смешные, и, когда я их пою, смеюсь про себя», – рассказывал он на радио. У них были общие шутки с 1980 года, и к тому же их объединял бэзилдонский бэкграунд.

Однако иногда в группе наблюдался дефицит любви и понимания, за которые они ратовали в «People Are People». Удивительно, но, несмотря на частые споры, Дэйв и Флетч никогда не дрались. Возможно, они понимали, что с их несговорчивыми характерами они могут зайти слишком далеко. Тогда как Мартин и Флетч долгие годы были лучшими друзьями, Дэйв был немного в стороне, а Алан – и того дальше. По крайней мере, их роли в группе наконец четко распределились. У них по-прежнему не было менеджера как такового, поэтому Флетч занимался текущими вопросами, Мартин сочинял песни, а Алан с головой ушел в студийную работу. Дэйв должен был просто петь, хотя он всегда был готов предложить идеи и энтузиазм, которого иногда остро не хватало, если среди остальных участников группы возникало напряжение. Он был единственным, кто, казалось, относился к растущему значению Алана с глубоким уважением, и клавишник был ему за это признателен.

Группа стала больше контролировать процесс, и в том числе создание видеоклипов. Мартин хотел, чтобы клип на «People Are People» передавал мысль о том, что война – это плохо, высказанную в тексте песни, поэтому они снимали его, с режиссером Клайвом Ричардсоном, на борту «HMS Belfast», военного корабля, превращенного в музей и стоящего на якоре в центре Лондона. В теории идея была хорошей, включая элементы индастриала, которые на тот момент формировали их звучание, но на практике это выглядело довольно странно.

Тем не менее, когда клип «People Are People» вышел в марте 1984 года, он сразу занял первое место в Германии, сделав их там суперзвездами. В Великобритании он занял четвертое место. Клип был также использован в телетрансляциях Олимпийских игр того года, в ходе которых, в контексте противостояния Востока и Запада, приветствовалась простота сообщения. В Германии было что-то, что пришлось Depeche Mode по душе, и это была взаимная симпатия.

Хотя Depeche Mode не играют «People Are People» с 1988 года, они вспоминают о времени ее записи как об одном из самых плодотворных в их карьере. Это был период их стремительного роста. «Мы все вспоминаем то время как одно из самый потрясающих, – сказал Алан в интервью № 1. – Мы отправились в Берлин, и в студии царило оживление. Мы знали, что тот сингл будет очень похож на диско-сингл, и не хотели, чтобы он получился таким, как миллионы подобных. Мы хотели, чтобы он имел это тяжелое металлическое звучание и при этом оставался душевным».

Во время пребывания в Берлине у них было странное чувство, будто они находятся в каком-то «западном пузыре». Запись происходила в Hansa, рядом со Стеной, буквально по соседству с авторитарным социализмом Восточного Берлина – и тем не менее он как будто был в сотнях миль. Однажды Мартин предпринял попытку отправиться туда, но пограничники не пропустили его из-за его наряда.

Не только Мартин, но и остальные перестали проводить много времени в городе. Когда уходил Винс, в качестве главной причины ухода он называл нехватку времени на занятия музыкой. Слишком многое отвлекало. Они все начали чувствовать то же самое, хотя, возможно, на тот момент не так сильно. В Берлине отвлекающих факторов было мало. Многие считали, что группу привлекала берлинская бурная ночная жизнь, но в действительности дело было в студии и возможности сочинять музыку без гнета английского культурного багажа. «Люди считают, что мы работаем здесь, потому что здесь по-настоящему жесткая атмосфера, – сказал Дэйв. – Но это не так. Здесь почти как в пригороде. Берлин как Брикстон». В другом интервью он добавил: «Я больше не могу работать в Англии».

В результате они оказались далеко от британской музыкальной сцены. Возможно, это было к лучшему. Счастливые дни второго британского нашествия закончились, и их ровесники вроде Duran Duran уже стали походить на динозавров. В Берлине в моде были гораздо более мрачные стили музыки. Это подтолкнуло Мартина пойти дальше в своем имидже, и он все время изумлял и ужасал остальных участников группы. Они постоянно просили его не выходить на сцену в таком виде. В начале 1980-х в Бэзилдоне Дэйв часто красился, как новые романтики, но он считал, что уже вырос из этого. Когда его спросили, мог ли бы он повторить это, ответ был эмоциональным. «Ну ты и шутник хренов, – сказал он. – Чтоб ты хоть раз увидел меня в платье! Какого черта! Я же хулиган. Я в жизни не надевал платье. Никогда, блин!» Теперь он обнаружил, что люди смеются над ним на улицах Бэзилдона из-за того, что Мартин вытворял в более располагающей к этому обстановке в Берлине. «Я немало натерпелся в Бэзилдоне. Слава богу, это прошло», – сказал он, когда Мартин вернулся к менее эпатажному стилю.

В очередной раз он испытывал неловкое чувство, что он более «разумный», чем его напарник, любитель эпатажа. Было очень странно вспоминать, каким был прилежный Мартин Гор пять лет назад. «Он думал, что это забавно, – позже рассказывал Дэйв Melody Maker. – Не перед камерой он от души веселился над всем этим. Мы тоже веселились. Потом поняли, что это не приносит нам пользы. Поэтому мы продолжали говорить ему: „Слушай, ты не можешь выйти в таком виде“. Конечно, мы говорили ему. А Мартин, конечно, продолжал в том же духе. Эти нелепые чертовы платья! Теперь он оглядывается назад и спрашивает: „Какого черта я это делал?“» Со стороны казалось, что он относится снисходительно и покровительственно к внешнему виду своей группы, но на самом деле, возможно, он чувствовал, что Мартин как будто узурпировал его законное место самого отпетого члена группы.

Однако было сложно поспорить с результатами новой широты взглядов Мартина. Демозаписи, которые он сделал для «Some Great Reward», были гораздо лучше, чем предыдущий альбом. Теперь, когда Алан стал полноправным членом группы, они были довольны своей работой в студии. Голос Дэйва тоже очень изменился в лучшую сторону.

Атмосфера Hansa также отразилась на музыке, которую они теперь писали. То, что она находилась в непосредственной близости к Стене, придавало ей мистическую, жутковатую энергетику. Главный зал был большим, с гулкой акустикой, и среди персонала ходили слухи, что там водятся привидения. Вместе с темами песен это придавало записи настроение, которое варьировалось от мрачной немецкой серьезности до внезапных взрывов веселья. Для нового трека «Master and Servant», например, они хотели записать звук хлыста, но им не удалось этого сделать. Вместо этого они попросили Дэниела Миллера изобразить звук, который после обработки походил бы на свист хлыста.

В другой раз, для «Blasphemous Rumours», они записали звук ударов молотком по бетонному полу студии. К тому времени семплирование индустриальных шумов уже утратило новизну, они перестали ходить по стройкам, но с радостью использовали то, что попадалось им под руку.

Итогом стала бесспорно лучшая коллекция песен Depeche Mode на тот момент. Надо сказать, что «People Are People» с неудобопроизносимым текстом звучала бы лучше в странах, где английский не был родным языком, но у нее была впечатляющая, выразительная мелодия. То же касалось первого трека «Something to Do», энергичный ритм которого контрастировал с достаточно банальными словами. Он напоминал пробку в центре города с ее нарастающей истерией.

Однако, возможно, не менее важной была появившаяся у группы способность записывать более медленные треки, которые при этом имели такую же силу и динамизм, как их поп-мелодии. «Lie to Me», «It Doesn’t Matter» и «Stories of Old» звучали значительно расслабленнее и увереннее, чем все, что они до этого делали. Медленный, мягкий баритон Дэйва придавал им какую-то изысканность. Мартин начал понимать, какие песни подходят голосу Дэйва.

Однако некоторые песни в исполнении Дэйва звучали довольно странно. Например, «Somebody». Это было очень личное произведение; в ней говорилось о качествах, которыми, по мнению Мартина, должна обладать идеальная девушка. Дэйву приходилось петь много очень личных для автора текстов песен, но эта была личной настолько, что, когда он попробовал ее спеть, его сильный голос сделал ее немного смешной. Двусмысленные интонации Мартина позволяли скрывать абсолютную искренность за легкой иронией.

Так же смешно звучала бы «Master and Servant» в исполнении автора. Их сотрудничество достигло нового уровня, но между ними до сих пор не было диалога. Мартин редко высказывал Дэйву свое недовольство. Если ему что-то не нравилось, он просто замолкал. Иногда казалось, что ему сложно открыть рот и высказаться. Часто Дэйв и Алан узнавали от Флетча, что он несчастлив. Помимо этого голос Дэйва стал своеобразным рупором большинства песен Мартина. Ему было проще создавать резкие, стремительные песни вроде «Master and Servant», зная, что самому не придется их петь.

При этом у него несомненно была скрытая склонность к эксгибиционизму. Когда он пришел записывать «Somebody», к ужасу Алана, он решил делать это в обнаженном виде. Они устроились в главном зале Hansa. Прежде чем Мартин начал петь, Алан развернул пианино. В это время Дэйв решил, что будет весело, если послать женщину-техника вниз «проверить соединение». Через несколько минут он с удовлетворением услышал ее вопль. «Если бы все песни записывались так быстро, мы бы заработали на альбоме», – говорил он потом.

Именно «Master аnd Servant» раз и навсегда закрепила за Depeche Mode имидж группы, работающей чисто и качественно. Они хорошо потрудились, чтобы песня звучала как надо. Продакшн и микширование длились необыкновенно долго. Известно, что после недели работы они убрали последний удар малого барабана из финального микса. Это имело принципиальное значение. Дэйв пел ее с развратной интонацией, несмотря на настойчивые уверения Мартина, что садомазохизм в этой песне на самом деле является метафорой неравенства в повседневной жизни.

Когда Depeche Mode решили сделать эту песню вторым синглом альбома, они беспокоились, что ее не возьмет ни одна радиостанция. Согласно легенде, только Radio One в Великобритании выпустило ее в эфир, потому что их директор, который обычно занимался цензурой, взял выходной. «Кто-то написал-таки жалобу на Би-би-си, – сказал Алан. – Но нашелся разумный человек, который догадался прочитать копию текста и увидел между строк нечто большее. Это показалось нам хорошим знаком».

В действительности, скорее, дело было в том, что годом ранее успех песни «Relax» Frankie Goes to Hollywood показал сотрудникам радиостанций нецелесообразность запрещения записей. Тем не менее недостаток звучания в американском эфире слегка задвинул Depeche Mode в тень. «People Are People» стала их большим прорывом здесь, заняв 13-е место хит-парада, однако «Master and Servant» опустилась на 87-е. Возможно, разумно поступил Клайв Ричардсон, подчеркнув в клипе метафорический пласт песни, а не садомазохистскую тему. В клипе фрагменты видео с довольными жизнью участниками группы перемежаются изображением рутинного труда обычных людей. Идея заключалась в том, чтобы продемонстрировать тему доминирования в повседневной жизни, но в итоге казалось, что режиссер хотел показать, что быть поп-звездой гораздо веселее, чем работать.

Если они и переживали из-за цензуры, это не заставило их сменить направление движения. Следующим синглом стал двойной эй-сайд с блестящими «Blasphemous Rumours» и «Somebody». История о шестнадцатилетней девушке, которая режет себе вены на запястьях, выживает и через два года гибнет в автокатастрофе, наверняка была обречена на запрет в США. Утверждение, что Бог обладает извращенным чувством юмора, было негативно воспринято церковью. «Раз Бог так возлюбил мир, что отдал своего единственного сына, если Он сделал это, у Него не может быть извращенного чувства юмора», – заявил викарий Бэзилдона корреспонденту саутэндской газеты.

Однако «Blasphemous Rumours» тоже вошел в двадцатку хитов Великобритании, как и почти все их синглы. Видео Клайва Ричардсона также было кратким курсом о том, как сделать песню Depeche Mode. Похоже, все, что для этого нужно, – это велосипедное колесо, кусок железа, молот, ножницы и несколько кастрюль. С помощью всего этого (и, конечно, очень дорогостоящего студийного оборудования и прилагающегося мастерства) они создали одно из своих бессмертных произведений.

Depeche Mode стали группой, популярность которой была неоспоримым фактом. У них была преданная аудитория, которая была готова покупать все, вне зависимости от того, транслировалось ли это по радио и было ли напечатано в журналах. Когда 27 августа 1984 года, через неделю после сингла, вышел «Some Great Reward», он был принят прессой гораздо радушнее, чем все, что они делали со времен «Speak and Spell». «Уже вошло в обыкновение критиковать эту группу из-за недостатка духовности, их якобы искусственных призывов, сопротивления влиянию, – говорилось в Melody Maker. – „Some Great Reward“ лишает все эти старые пересуды почвы и заставляет вас сесть и посмотреть внимательно, что происходит здесь, прямо у вас перед носом».

Почти наверняка они получили бы лучшие отзывы, если бы не тексты Мартина. Иногда казалось, что он пишет гениальную мелодию и хорошие куплеты, а потом уничтожает все очевидно дурацкой рифмой. Тем не менее большинство людей были в состоянии смотреть на это сквозь пальцы.

«Да, как вы, возможно, уже догадались, тексты выглядят банальными, часто наивными и стереотипными, когда их читаешь в напечатанном виде, – писала Каролин Линфилд в Sounds. – Но Depeche умеют с этим справляться».

«Some Great Reward» вошел в пятерку хитов в Великобритании и, казалось, подтвердил их намерения стать «альбомной группой», а не просто поставщиком хитов. Он не продавался в Великобритании в таком количестве копий, как предыдущие альбомы, но значительно больший успех в Германии восполнил этот пробел.

Следующей важной вехой на их пути стал выход «The Singles 81–85». За четыре года, прошедшие с выхода «Dreaming of Me» до «Blasphemous Rumours», они добились поразительного прогресса. Со свойственным им юмором они включили во вкладыш и положительные, и отрицательные отзывы музыкальных критиков. Наверное, лучшим был этот: «Глубоко, полно смысла, мощно и искусно», который они взяли из рецензии на «Dreaming of Me» в Sounds. В оригинале отзыв Бетти Пейдж был таким: «Нова полным отсутствием глубины, значения, мощи и искусности».

В другой рецензии, Гэри Башелла, говорилось: «Живы участники Depeche Mode или мертвы – вопрос, который занимает медиков уже не первый год». Нил Теннант из Smash Hits назвал «Blasphemous Rumours» «очередной порцией уныния, в которой Богу предъявляют большую претензию». Позже, как всем известно, этот журналист сформирует Pet Shop Boys, другую электронную группу, которую будут критиковать за суровость и которая могла быть под влиянием таких групп, как Depeche Mode.

На создание альбома синглов их вдохновила запись нового трека «Shake the Disease». Вскоре после выхода «Some Great Reward» Depeche Mode вернулись в Hansa. Как будто, оценив эту студию, они уже не могли остановиться. Чтобы прочувствовать ее таинственную атмосферу, Дэйв решил петь в темноте. «Это было жутко, – рассказывал он потом. – Я слышал в наушниках все эти звуки вроде шепота, и иногда вдруг появлялась тень оператора в пустой аппаратной».

Изначально песня называлась «Understand Me», но, возможно, Мартин решил, что про понимание он уже сказал достаточно в «Somebody». Запись должна была стать началом сведения «Some Great Reward», но им не терпелось поскорее ее выпустить, поэтому они решили поместить ее в конце сборника вместе с другим треком – «It’s Called a Heart». Это были не самые сильные их произведения. В первой мрачный голос Дэйва странно сочетается с довольно жизнерадостной мелодией, а о второй Мартин и Алан позже говорили как о самой нелюбимой, да и первая им не очень нравилась. Им казалось, что они посвятили ей недостаточно времени. «Мы были в туре и одновременно с этим пытались записываться, – вспоминал Дэйв. – Это был первый сингл, в котором было нечего микшировать. Там напрашивался мощный припев, но его так и не случилось».

В тот момент они начали думать о том, что им нужно изменить свой имидж, равно как и звучание. Они все еще не выпустили видео, которым были бы полностью довольны. Дэниел предложил им обратиться к режиссеру Питеру Кэру, который был наиболее известен своей работой с шеффилдскими пионерами индастриал-электроники Cabaret Voltaire. В начале карьеры Depeche Mode, особенно при Винсе Кларке, творчество Cabaret Voltaire казалось им более чем сомнительным, но теперь они были заинтересованы в том, чтобы немного походить на них. «Мне кажется, им захотелось ненадолго примерить образ Cabaret Voltaire, – рассказал автору этой книги Питер Кэр. – Думаю, Cabaret Voltaire были для них эталоном, образцом для подражания – кожаные куртки, индустриальные звуки, смесь Шеффилда и Берлина. Я понял, что если не проявлю осторожности, то получится копия Cabaret Voltaire. Работая с Depeche Mode, мне нужно было создать нечто другое».

Дэниел не сказал Питеру о том, что они хотят сменить имидж, но он понял, почему они его позвали. Их музыка изменилась, а имидж – нет. «Из всей группы больше всех мне помогал Алан, – сказал Питер. – Он подошел ко мне и сказал очень тихо: „Мы больше не хотим выглядеть как мальчишки из Бэзилдона“. Мне это понравилось».