Текст книги "Галаор"

Властелин знания

Сон у Галаора как рукой сняло. А ведь и верно! Брунильда может находиться здесь. Принц Неморосо и доктор Гримальди отвлекали Галаора беседами, пускали ему пыль в глаза, чтобы он их ни в чем не заподозрил: ведь он знал об их пристрастии ко всему уродливому и аномальному. Как же он сразу об этом не подумал? Почему не вспомнил об этой черте принца Неморосо и доктора Гримальди? Сидя на походной кровати, Галаор гораздо больше злился на себя за недогадливость и слепоту, чем радовался тому, что наконец-то разыскал принцессу.

Дон Оливерос начал медленно раздеваться:

– Завтра начнем действовать.

Галаор упал на кровать, закинул руки за голову. Дон Оливерос, снимая доспехи, произнес:

– Галаор, я должен сказать тебе одну вещь.

Галаор повернулся к нему:

– Говорите.

ОЛИВЕРОС: У кабана уже был переломлен хребет, когда ты на него напал. Он уже не мог двигаться после объятий дона Брудонта…

ГАЛАОР: Я этого не знал. Когда я бросился на него, я этого не знал.

ОЛИВЕРОС: Конечно, не знал.

ГАЛАОР: Так значит, я не подвергался опасности, значит, в моем порыве не было смысла? Это не я убил кабана с берегов Аутомедонта… Дон Оливерос, я думал, что погибну в том бою, а оказывается, я вонзил копье в глотку уже издыхавшего зверя… Я думал, что кабан жив, что он будет кусаться, набросится на меня и эта битва будет в моей жизни последней… Вчера я обманывался, наслаждаясь своим триумфом, а сегодня я в полной растерянности и могу только жалко мямлить.

ОЛИВЕРОС: Галаор, ты не знал, что чудовище издыхает. Не умаляй своего подвига.

ГАЛАОР: Как можно гордиться таким подвигом? Моя заслуга заключается лишь в том, что я пребывал в неведении. Не гордиться таким подвигом должно, а смеяться над ним: меня могла убить уже издохшая свинья! Не мне следует гордиться победой, а вам, потому что это вы сжимаете в руке разящий клинок знания.

ОЛИВЕРОС: Помни, Галаор: есть только один Властелин знания. И не я определял твой путь, а он, Превечный.

ГАЛАОР: Но, дон Оливерос, в таком случае невозможно понять смысл ни одного из событий, последствия наших поступков прячутся от наших глаз в недоступном темном логове…

ОЛИВЕРОС: Не знаю… Я солдат, и мне трудно разобраться во всех тонкостях. Но я усвоил одно: поступки имеют смысл тогда, когда их совершают. Поступок – отец смысла. Если с тобой просто что-то случается, помимо твоей воли, если события омывают тебя, как воды реки, тогда в твоих поступках действительно нет никакого смысла. Но стоит тебе пожелать чего-то, и ты сделаешь это, чтобы поступок твой наполнился смыслом, – он им наполняется, потому что это твой поступок, потому что ты хотел его совершить, потому что ты выбрал именно его. Доктор Гримальди и принц Неморосо никогда ничего не делают. Они только наблюдают и размышляют, размышляют и наблюдают, понапрасну выискивая запутаннейший смысл. Они хотят смотреть на все, как Властелин знания. Но все очень просто: мужчины и женщины заселили мир, чтобы действовать в нем, чтобы оседлать его, как коня, чтобы строить его по своему разумению и разрушать его, погибая вместе с ним, чтобы воссоздавать его вновь.

Галаор ничего не ответил. Он лежал, закинув руки за голову, устремив неподвижный взгляд на желтый свод шатра.

Праздник уродов

Он выбрал кинжал с рукояткой и ножнами резной кости, привязал его к поясу и вышел в темноту. Звезд не было видно: небо затягивали темные плотные тучи. Казалось, надвигается буря. Холодный ветер взъерошил ему волосы. Мягкая детская ручка сжала его запястье и металлический голос произнес: «Следуйте за мной, охотник. Брунильда ждет.» Изумленный Галаор попытался высвободить руку, но детская лапка оказалась не по-детски крепкой. Снова раздался бронзовый голос: «Не бойся, юный охотник. Брунильда ждет». Галаор сделал шаг назад. Что-то огромное и мягкое навалилось на него сзади и послышался женский смех, гадкий и похотливый. Галаор обернулся и увидел ужасную толстуху: сверкающие маленькие глазки с набрякшими красными веками, запрятанные между глубоких морщин, торчащие в разные стороны растрепанные волосы, синеватые губы, кроваво-красный язык. «Иди сюда, красавчик, иди к мамочке! – прошамкала толстуха. – Поиграем – дам тебе подарочек!» Галаора окружили странные существа. Он чувствовал прикосновения рук, ног, животов. Холодные острые пальчики тянули его за руку, и он пошел вперед. Они шли к кострам, и по дороге к ним присоединялись все новые тени. Около костров их ждала другая группа уродцев. Они стояли молча. В свете костра было видно, что все они очень молоды. Лица их серьезны, в глазах светилось любопытство. На некоторых была одежда из шкур невиданных животных, а на головах – элегантные широкополые шляпы, украшенные огромными белыми перьями; другие украсили себя ожерельями, браслетами, кольцами; третьи – прозрачными туниками вызывающих цветов. Лица у большинства раскрашены синей, красной и зеленой краской, так что казалось, будто это коллекция восковых масок.

Свет костра выхватывал из темноты то одни лица, то другие, и Галаор видел, что у всех собравшихся здесь довольный вид, а некоторые просто не переставая смеялись. Какой-то завернутый в шкуру бурого медведя худой бородатый старичок с очень близко посаженными глазками и огромным и кривым, как у хищной птицы, носом, дерзко обратился к Галаору, не в такт шевеля пальцами с ужасающе длинными кривыми ногтями: «Увидишь всякую красоту, охотник: ту, что движется, ту, что скручивается, перекручивается, змеится, кусает, ломает и выкручивает; ту, что уходит и возвращается, извивается и завивается, выгибается и прогибается… Увидишь красоту, которая выделывает фигуры из собственного тела, увидишь хлорофилл, танцующий тарантеллу и мазурку, увидишь Зеленую, что рисует разные знаки, когда движется…». Когти старичка коснулись щеки Галаора. Вдруг старик схватил его свободную руку, прижался к нему, положив волосатую голову ему на плечо. «Хватай его!», – крикнул старик. Галаор попытался пошевелиться, но тут на него с криками «Хватай его! Хватай!» набросилось множество уродцев. Они ощупывали его, тянули в разные стороны, какая-то карлица уселась на него верхом и кто-то поцеловал его в шею. Галаора повалили на землю. Он увидел юную девушку с раскрашенным красной и белой краской лицом, услышал, как приказывает она хрустальным голоском: «Принесите агнца!». Возбуждение еще усилилось, многие начали исполнять какой-то дикий танец. Когда появился, таща за собой ягненка, горбун с унизанными перстнями пальцами, в усеянном голубыми блестками белом парике, толпа бешено завыла, все пустились в пляс, а человек в одеянье из орлиных перьев сделал несколько попыток взлететь, каждый раз падая и больно ударяясь о землю. Галаора оставили в покое. Когда толпа утихла, Галаор присмотрелся к животному и увидел, что у него три головы. Три пары глаз простодушно смотрели по сторонам. Горбун подтащил ягненка к Галаору. «Только не это!» – взмолился Галаор. Детский голосок из толпы приказал: «Приласкай его! Обними его!». Толпа снова пустилась в пляс. «Приласкай его! Поцелуй его!», – слышались крики. Галаор стоял на коленях перед ягненком. Три пары глаз бессмысленно смотрели на него. Костер разгорался, окрашивая все вокруг в красноватые тона. Сверкало золото украшений. Кругом танцевали каждый свое и пели не в лад.

Контраст света и тени был очень силен: танцующие то пропадали в темноте, то снова выпрыгивали из нее. Появлялись и исчезали открытые рты поющих. Мужской голос неподалеку от Галаора произнес: «Зеленая умрет сегодня, расчленив сама себя во время танца. Это будет прекрасно, мы все это знаем. И ты тоже должен это увидеть. Мы устроили этот праздник, чтобы посмотреть, как она будет вырывать у себя кость за костью и как умрет в танце. Она сделает это, мы знаем. С ее-то тщеславием!». Послышался барабанный бой и крики: «Зеленая! Идет Зеленая!». Шум стал невыносимым, уродцы вопили как сумасшедшие. Галаор увидел неимоверно худое бесполое зеленое существо, которое, что-то громко выкрикивая, приближалось к костру. Зеленая вопила и танцевала: мягкая, бескостная, она сплеталась сама с собой, прыгала, ходила на руках, каталась по земле. Она двигалась все быстрее и быстрее, и вскоре уже напоминала крутящийся пропеллер: она закручивалась и раскручивалась, поднималась с земли, завязанная узлом, а в воздухе начинала развязываться, но голова где-то терялась, руки становились на место ног, а ноги – на место рук. Все кричали, все плясали, все вели себя как безумные. «Еще, Зеленая! Еще!» Начался дождь. В костры упали первые крупные капли, поднялся ветер, и наконец разразилась гроза. Барабаны били все быстрее и все громче. «Еще, Зеленая!» Безумие нарастало. Танцующие выли и дергались в конвульсиях, некоторые уже катались по земле, и изо рта у них шла кровавая пена. Кто-то упал в костер, кто-то рвал на себе одежду, кто-то пытался задушить себя собственными ожерельями. А барабаны били все громче, и вот уже кто-то прелюбодействовал прямо на земле, какая-то старуха танцевала в обнимку с курицей, некоторые дрались, царапаясь и кусаясь, двое катались по траве, сцепившись, истекая кровью. Барабаны все били… Дождь погасил костры. Галаор закричал – Зеленая угрожающе надвигалась на него. Толстуха выпустила его из объятий. Вскочив на ноги, Галаор хотел бежать и выхватил из ножен кинжал. Но Зеленая настигла его и обвилась вокруг. Галаор в ужасе вскрикнул и выронил кинжал: он увидел лицо Зеленой – рот, искаженный презрением, жесткие, пристальные сумасшедшие покрасневшие глаза. Зеленая плюнула ему в лицо, и вокруг все закрутилось, шум стих, и даже барабаны зазвучали словно издалека. Галаор откинул со лба мокрые волосы – он не понимал, падает он или летит…

Сапог и шпора

Его разбудил солнечный луч. Он открыл глаза и сел на траве. Было прохладно. Тишину утра нарушало только журчание речки невдалеке. Внезапно Галаор вспомнил все и резко вскочил на ноги. Проверил: кинжал находился там, где ему и положено, – в ножнах. Провел ладонью по лбу, по волосам. Дон Оливерос! Где дон Оливерос? И где он был прошлой ночью?

Галаор приблизился к речушке, опустился на колени, с наслаждением умылся ледяной водой. Он окунул в речку голову, потом отряхнулся, как делают собаки. Солнце близилось к зениту. Он еще раз окунул голову в холодную воду. Вода в реке спокойная и прозрачная. В густой кроне дерева, дававшего прохладную тень, пел дрозд. Галаор разделся и вошел в воду. Он плыл, беззаботно вверившись неторопливому течению, которое окутало его, подхватило и понесло, покачивая, как маленького утенка.

Вдруг в кустах послышался веселый смех. Галаор нырнул с головой, потом высунул голову из воды. Снова девичий смех. Галаор вертел головой, но никого не видел. Смех между тем звучал все громче. Галаор поплыл к тому месту, где оставил одежду. «Вот погоди! Сейчас выйду и задам тебе!», – пригрозил он. Веселый смех стал удаляться, мелькнули и исчезли голубое платье и копна золотых волос.

Галаор вышел на берег. Рядом со своей одеждой он увидел штандарт Гаулы, свой лук, свой колчан со стрелами, украшенными яркими перьями. Чей-то голос произнес: «Галаор, та, что только что убежала, – Брунильда». Около речки он увидел двух всадников на огромных конях. Один из коней пил воду.

– Негодяи! Я научу вас правилам гостеприимства! – крикнул Галаор, хватаясь за оружие. Дон Неморосо пришпорил коня и помешал Галаору: мощным ударом сапога в грудь отбросил обратно в воду. НЕМОРОСО: Жаждешь отыскать Брунильду? Тревожишься за Оливероса? Тогда не забывай о хороших манерах, которым научил тебя твой отец. Я тоже любил грациозную Валерию, а ты пронзил ей шею стрелой. Ты должен возместить нам эту утрату, добыв Верблеопардатиса.

ГАЛАОР (из воды): Кого?!

НЕМОРОСО: Верблеопардатиса. Император Комодо, сын великого Марка Антония, однажды в цирке убил одного такого. Комодо был такой же свирепый и кровожадный, как ты: на потеху римским плебеям он убивал в цирке страусов и крокодилов, кабанов и разных слонов. Он убил множество тигров, львов… и Верблеопардатиса. Но ты должен доставить его мне живым. Если добудешь для нас это чудо – Брунильда и Оливерос твои.

ГАЛАОР: Но какой он? И где его искать?

ГРИМАЛЬДИ (сидя на лошади, что пила изреки): Мы не имели удовольствия рассмотреть его вблизи. Но знаем по слухам, что Верблеопардатис огромен, как сторожевая башня, что шея у него толстая и мощная, как таран. У него маленькие рожки и пятнистая шкура, как у леопарда, но по виду он больше похож на верблюда… Он не поддается приручению, но робок и беззлобен, а потому не опасен. У него красивый бег, длинный пурпурный язык. Он нем как рыба… Чтоб красавицу добыть, надо море переплыть.

ГАЛАОР (в отчаянии и ярости): Еще и море нужно переплыть?!

ГРИМАЛЬДИ: Ну-у! Не надо понимать буквально. Мы знаем, что у Меняющего Обличья в его удивительных садах есть живой Верблеопардатис.

ГАЛАОР (возмущенно): Вы хотите, чтобы я его украл?!

НЕМОРОСО (смеясь): Ну, если он захочет одолжить его тебе…

ГРИМАЛЬДИ: Совесть пусть тебя не мучает: всем известно, что Меняющий Обличья – беспощадный убийца и грабитель.

ГАЛАОР: Куда нужно идти?

ГРИМАЛЬДИ: Да тут недалеко. На восток.

Старушка и зайцы

Галаор взял с собой двух коней. Он скакал без передышки, меняя их, и за несколько дней преодолел расстояние до владений Меняющего обличья. Без преданного друга Оливероса ему было тоскливо и одиноко. Ехать оставалось совсем недолго, он очень устал и завернул в придорожный трактир. Галаор уже заканчивал трапезу – ему подали зайца в белом вине, – когда к столу подошла приятная старушка.

СТАРУШКА: Юноша, не приближайтесь к садам Меняющего обличья. Уже многие пытались сделать это… Сколько их, хорошо вооруженных, отважных, проскакало туда на сильных лошадях, и ни один не вернулся…

ГАЛАОР: Они ехали за Верблеопардатисом, госпожа?

СТАРУШКА: Верб… Кем? Нет, я даже не знаю, что это такое. Им нужен был Ксанф.

ГАЛАОР: Ксанф?

СТАРУШКА: Да, Ксанф. Конь, который принадлежал когда-то одному старому солдату, которого я не знала и которого при жизни звали Ахиллесом… Не знаю, за что этому коню было даровано бессмертие, не знаю, какие феи научили его говорить человеческим языком и почему он принял решение замолчать навеки. Говорят, что Ксанф – сын ветра и сильных, прекрасных кобылиц. К тому же он огромный и рыжий.

ГАЛАОР: Нет, Ксанф мне не нужен.

СТАРУШКА: Я мало знаю те места, но предупреждаю: не труби в рог, который висит на каштане перед оградой сада. Он отравлен. И всякий, кто коснется его губами, падает замертво. Я свидетель тому. Для Меняющего обличья нет ничего святого. Он окружил свое жилище ловушками и капканами. Когда я была молода, я его видела: это великан с рыжей бородой. Ах, он имел очень привлекательную внешность! Он обладал такой необычной, странной улыбкой… А как тебя зовут?

ГАЛАОР: Галаор из Гаулы.

СТАРУШКА: А-а! Победитель страшного кабана! На этот раз тебе не удастся… не удастся…

Галаор заночевал на постоялом дворе. Но уснуть так и не смог: всю ночь ворочался и думал о великане с рыжей бородой и о ловушках, которые этот великан расставил для незваных гостей. Он понимал, что не сможет проникнуть в столь надежно защищенный сад. Понимал он также, что хитрость можно победить только хитростью, что против ловушек и уловок помогут только ловушки и уловки. Но какие именно? Он вспомнил Оливероса. Попытался представить, как поступил бы Оливерос, окажись он в таком положении. Но ничего не придумал, а только пришел к выводу, что необходимо как можно скорее раздобыть зверя с маленькими рожками и пурпурным языком. Лишь на минуту задремал он в ту нескончаемую ночь. Ему приснилась Брунильда: прекрасная и свежая, как спелое яблоко, беззаботно смеясь, как тогда на реке, скакала она верхом на пятнистой, словно шкура леопарда, сторожевой башне.

Очнувшись, он снова начал размышлять над словами старушки. «Я не собирался заезжать на постоялый двор, – думал он. – Не хотел останавливаться, пока не доберусь до садов Меняющего Обличья и не вызову его на бой. Но я заехал на этот постоялый двор… И услышал предостережения старушки… Это все запах зайчатины в белом вине… Возможно, это… Возможно…»

Сады

Задолго до рассвета, не разработав никакого плана, ничего не загадывая, Галаор собрался и выехал с постоялого двора. Он не надел доспехов, только кожаные штаны и куртку, за спиной повесил тяжелый лук, на поясе – колчан, полный стрел. Он оседлал самого быстрого из скакунов и отправился искать владения Меняющего обличья.

С одного из холмов он разглядел вдали сады. Они были так прекрасны, что у Галаора захватило дух. Он спешился, сел на траву и долго сидел, любуясь необъятным многоцветным морем: он никогда не видел такой красоты и гармонии. Они походили на пеструю шахматную доску. Оранжевые квадраты напоминали пылающие костры, черные стелились, как бархат. Замок, стоявший в центре этой доски, казался крохотным островком, омываемым разноцветными душистыми волнами. Около замка поднимались пышные кроны голубых деревьев. Все мыслимые виды флоры и фауны плодились и размножались в этом саду. Кусты выстроились в стройные шеренги, тянулись длиннейшие плети плющей, усеянные цветами и птицами, прозрачные горы (каждая – огромный драгоценный камень) преломляли лучи света, окрашивая их в яркие насыщенные цвета. На лимонного цвета лугах резвились рыжие дикие кошки, по белому мрамору скакали зеленые козы, круглые плотные кроны высоких деревьев блестели, как шлемы. Рисунок тщательнейшим образом размежеванных на участки садов представлялся таким же четким и загадочным, как геральдические узоры на штандартах.

Не один час просидел Галаор, любуясь чудесными садами, которые, подобно дорогому меху, меняли цвет всякий раз, как менялось освещение. И даже когда наступила ночь, это живое море продолжало светиться собственным светом, словно это было созвездие, одновременно шумное и безмолвное. Совершенное.

Галаор медленно объехал вокруг садов. Увидел кривой рог для вызова на бой, прикоснувшись губами к которому погибли многие славные рыцари. Зная, что пробраться через эту вселенную красоты и коварства нельзя, Галаор медленно поехал обратно к постоялому двору. Он думал о Брунильде, о доне Оливеросе, о рыжебородом великане с неповторимой улыбкой, создававшем прекрасные сады и творившем ужасное зло. Он лег спать не поужинав и едва закрыл глаза, как перед его мысленным взором встали пышные кроны голубых деревьев.

Триста дней

Проснувшись на третий день, Галаор лежал в постели, приводя в порядок мысли. Он проследил свой путь во времени и пространстве, установил свое местонахождение, вспомнил, где он и зачем, вспомнил все, что с ним приключилось. И вдруг заметил невзрачного человечка, который удобно устроился на единственном имевшемся в комнате стуле. Одет невзрачный человечек был, однако, очень элегантно, даже роскошно. Галаор сел на кровати, потирая глаза.

ГАЛАОР: Сколько времени вы здесь?

Человечек вскочил со стула, выпятил грудь и по-военному отрапортовал:

– Немногим менее полутора часов, рыцарь из Гаулы. Меня зовут Балтасар, и я состою на службе у дона Мамурры, известного еще как Меняющий Обличья.

ГАЛАОР: Это он прислал тебя?

БАЛТАСАР: Да, он прислал меня за вами. Мой господин прослышал, что юный воин из Гаулы победил страшного кабана, и отправил меня сообщить вам, что для него большая честь принять вас у себя.

ГАЛАОР: Выйдите! Подождите за дверью! (задумчиво смотрит на покидающего комнату Валтасара). Да, оседлайте моего коня и не смейте входить без разрешения к людям, к которым посылает вас ваш хозяин.

«Слушаюсь, рыцарь из Гаулы», – очень серьезно ответил человечек Потом вышел, осторожно прикрыв за собой дверь, и бегом начал спускаться по лестнице. Настроение у Галаора поднялось, но в голове роилось множество вопросов. Он быстро собрался, взяв с собой все свое оружие, с аппетитом позавтракал и спустился во двор. Там его уже ждал Балтасар, сидевший верхом на небольшой черной лошадке. Все вещи Галаора были должным образом уложены. Утро стояло чудесное. Сердце Галаора радостно билось – он предвкушал новые тайны и приключения.

Когда они подъехали к многоцветным садам Меняющего Обличья, известного также как Мамурра, Балтасар сказал:

– Сейчас путешествие только начинается. Нам предстоят три дня пути.

ГАЛАОР: Сколько? Три дня?! Да отсюда уже видны башни замка.

БАЛТАСАР: Чтобы добраться до замка, нужно триста раз преодолеть расстояние от того каштана, на котором висит рог вызова на бой, до парадных дверей. Ровно триста раз.

ГАЛАОР (глядя на разноцветную шахматную доску сада): А что же там внутри?

БАЛТАСАР: О-о! Там все, рыцарь. Все.