Текст книги "Чародей"

– Тебе открылось нечто страшное, я уверен, – продолжил царевич. – Поэтому мы сейчас и бежим. Ты обязан поведать мне все. Я должен понимать, что с нами происходит.

– Ну хорошо, – согласился наконец Таита. – Пришло время тебе узнать все.

Он простер худую руку и придвинул Нефера ближе к себе, укрыв своей накидкой. Мальчика удивило, какое тепло исходило от тощего тела старика. Некоторое время Таита собирался с мыслями, потом заговорил:

– Мне привиделось большое дерево, растущее на берегах Отца-Нила. То было могучее дерево, усыпанное синими, как гиацинты, цветами, а на вершине его висела двойная корона Верхнего и Нижнего царств. Под его сенью укрывалось все многолюдье нашего Египта: мужчины и женщины, старики и дети, купцы и крестьяне, писцы, жрецы и воины. Всем давало оно защиту, все процветали и были довольны.

– То было доброе видение, – охотно истолковал его Нефер, вспоминая уроки Таиты. – Дерево должно означать фараона, моего отца: синий – цвет дома Тамоса, и это мой отец носит двойную корону.

– Так это понял и я.

– Что еще видел ты, Тата?

– Я видел змею в мутных речных водах. Она плыла к месту, где стояло дерево. Змея была огромная.

– Кобра? – предположил царевич, и голос его сделался тонким и испуганным.

– Да, – подтвердил маг. – Это была большая кобра. Она выползла из вод Нила и взобралась на дерево, обвила его ствол и ветви так, что стала казаться одним целым с ним, поддерживая его и давая ему силу.

– А вот этого я не понял, – прошептал Нефер.

– Потом кобра добралась до самой верхушки дерева, бросилась на него и погрузило клыки в его ствол.

– Сладчайший Гор! – Царевич вздрогнул. – Как думаешь, это была та самая змея, которая хотела ужалить меня? – Он не стал дожидаться ответа. – Что было дальше, Тата?

– Я видел, как дерево стало засыхать, зашаталось и упало. Видел, как кобра продолжала сидеть на нем, но теперь ее мерзкую голову венчала двойная корона. От мертвого дерева пошли зеленые побеги, но едва они появлялись, змея кусала их, и они тоже засыхали от отравы.

Нефер молчал. Хотя смысл был ясен, ему не хватало сил истолковать видение вслух.

– И все зеленые побеги дерева погибли? – спросил он наконец.

– Был один, который рос неприметно, под поверхностью земли, пока не сделался сильным. Потом, как могучая лоза, он выбрался наружу и сошелся в бою с коброй. И хотя змея пустила в ход всю свою мощь и яд, росток уцелел и продолжал зеленеть.

– И чем закончилась та борьба, Тата? Кто победил? Кому в итоге досталась двойная корона?

– Конца схватки я не видел, картину затянули дым и пыль войны.

Мальчик молчал так долго, как будто заснул, но потом царевич вдруг затрясся, и Таита понял, что он плачет.

– Фараон мертв, – произнес наконец Нефер с мрачной уверенностью. – Мой отец умер. Вот в чем смысл твоего видения. Тем отравленным деревом был фараон. Это же послание повторилось и в истории с гнездом. Погибшим соколом был фараон. Мой отец мертв, убит коброй.

Таита не ответил. Только крепче обнял Нефера за плечи, стараясь передать ему часть своей силы и утешить.

– А я – тот зеленый побег от дерева. Ты это видел. Ты знаешь, что кобра намеревается уничтожить и меня, как моего отца. Вот почему ты не хочешь, чтобы воины доставили меня в Фивы. Там меня поджидает змея.

– Ты прав, Нефер. Мы не можем вернуться в Фивы, пока ты не окреп и не способен постоять за себя. Нам вообще следует бежать из Египта. На востоке есть другие страны и могучие цари. Я намерен отправиться туда и поискать союзников в борьбе с коброй.

– Но кто эта кобра? В своем видении ты не разглядел лица?

– Нам известно, что змея притаилась совсем рядом с троном твоего отца. В видении она обвивала дерево и давала ему силу. – Старик помолчал, потом решился: – Эту кобру зовут Наджа.

Нефер воззрился на него.

– Наджа?! – прошептал он. – Наджа! Теперь я понимаю, почему мы не можем вернуться в Фивы. – Мальчик помолчал. – Скитаясь по странам Востока, мы станем изгоями, нищими.

– Видение показало, что ты вырос сильным. Нам следует верить лабиринтам Амона-Ра.

Вопреки скорби по отцу Нефер наконец уснул, но еще до зари Таита разбудил его. Они сели на коней и поскакали дальше на восток. Каменистый участок остался позади, и Неферу показалось, что утренний ветер принес с собой соленый запах моря.

– В порту Сегед мы найдем корабль, который доставит нас в страну хурритов, – заговорил Таита, словно угадав мысли мальчика. – Саргон, царь Вавилона и Ассирии, этих могущественных государств между Тигром и Евфратом, является сатрапом твоего отца. Он заключил с ним союз против гиксосов и других общих врагов. Я думаю, что Саргон исполнит договор, потому как человек он честный. Будем верить, что он примет нас и поддержит твое право на трон объединенного Египта.

Перед ними вставало в своем палящем сиянии солнце. Одолев следующий подъем, беглецы увидели впереди море, сверкающее, как только что начищенный бронзовый щит.

– Доберемся до берега еще до заката, – сказал старик, прикинув расстояние.

Потом, прищурившись, оглянулся в сторону предгорья. И замер, заметив не один даже, а четыре отдельных шлейфа желтой пыли, поднимающихся на равнине у них за спиной.

– Снова Хилтон! – воскликнул маг. – Мне бы стоило догадаться, что старый негодяй не откажется так просто от погони.

Чтобы лучше видеть, он встал на спине у коня – трюк опытного наездника.

– Похоже, за ночь Хилтон обогнул каменистый участок, а теперь развернул колесницы веером в поиске наших следов. Ему не нужен был колдун, чтобы угадать, что мы направимся на восток, к побережью.

Старик быстро оглянулся в поисках убежища. Хотя открытая каменистая равнина, по которой пролегал их путь, казалась гладкой, как стол, его глаза нашли неприметную ложбину, обещавшую послужить укрытием, если удастся вовремя до нее добраться.

– С коня! – приказал он Неферу. – Надо держаться как можно ниже и не поднимать пыли, чтобы нас не заметили.

Евнух мысленно выругал себя за то, что не постарался скрыть оставленные следы. Теперь, когда они свернули в сторону и повели лошадей к ложбине, он избегал участков с мягкой почвой, придерживаясь каменистого грунта, на котором не оставалось отпечатков. Добравшись до укрытия, они обнаружили, что оно слишком мелкое, чтобы спрятать стоящую лошадь.

Нефер с тревогой оглянулся. Ближайший из движущихся столбов пыли находился от них менее чем в четверти лиги и быстро приближался. Остальные раскинулись широким полукругом.

– Спрятаться тут негде, а бежать поздно – нас уже окружили.

Таита соскользнул со спины кобылы, сказал ей что-то ласково, затем наклонился и погладил ее передние ноги. Лошадь переступала и фыркала, но старик настаивал, и она неохотно опустилась и легла на бок, продолжая тихим фырканьем выражать свое недовольство. Сняв юбку, Таита накинул ее на голову кобыле, чтобы та не пыталась встать.

Потом проворно подошел к молодому жеребцу Нефера и повторил тот же трюк.

– Ложись рядом с головой Звездочета, – бросил он ученику, – и не давай ему подняться.

Нефер рассмеялся впервые с того времени, как узнал о гибели отца. Умение Таиты обращаться с животными неизменно вдохновляло его.

– Тата, как тебе это удается?

– Если разговаривать с ними так, чтобы звери понимали, они исполнят то, о чем их просят. А теперь устраивайся рядом с питомцем и позаботься, чтобы он не волновался.

Они улеглись за лошадьми и стали наблюдать, как окружившие их столбы пыли мчатся по равнине.

– Возницы ведь не заметят наших следов на скальном грунте, Тата? – с надеждой спросил царевич.

Таита что-то буркнул. Он не спускал глаз с ближайшей из колесниц. В колеблющемся мареве она казалась нереальной, очертания ее расплывались и искажались, как у изображения, на которое смотришь через воду. Повозка двигалась не быстро, рыская из стороны в сторону, словно отыскивая что-то. А потом вдруг целеустремленно ринулась вперед. Таита понял, что колесничий обнаружил их след и идет по нему.

Колесница приблизилась, и можно стало хорошо рассмотреть стоящих в ней людей. Они перегибались через борт, вглядываясь в землю.

– Клянусь вонючим дыханием Сета! – пробормотал старик в расстройстве. – С ними нубийский разведчик!

Высокий чернокожий казался еще выше благодаря убору из перьев цапли на голове. Локтях в пятистах от убежища беглецов нубиец спрыгнул с движущейся повозки и побежал перед лошадьми.

– Они проходят место, где мы свернули, – прошептал Таита. – Гор, укрой наш след от этого черного дикаря!

Говорили, что разведчики-нубийцы способны обнаружить даже след пролетевшей по небу ласточки. Негр вскинул руку, дав знак колеснице остановиться. Он потерял след на каменистой почве. Согнувшись едва не пополам, великан кружил на одном пятаке. Издалека он напоминал птицу-секретаря, охотящуюся на змей и грызунов.

– Тата, а ты не можешь навести чары, которые укрыли бы нас? – со страхом прошептал Нефер.

Маг нередко произносил заклинания во время охоты на газель на открытой равнине, и в большинстве случаев это бдительное животное подпускало охотников на выстрел из лука, так и не заметив их присутствия. Таита не ответил, но, глянув на него, Нефер заметил, что старик сжимает в руке самую могущественную из своих святынь – искусной работы пятиконечную золотую звезду, «амулет Лостры». Мальчик знал, что в нем спрятана прядь волос царицы, которую Таита отрезал, когда покойная лежала на столе бальзамировщика, готовясь к обожествлению. Таита приложил амулет к губам и беззвучно шептал заклинание сокрытия от глаз врага.

Нубиец на равнине выпрямился, заново обретя уверенность, и посмотрел прямо в их сторону.

– Нашел ответвление наших следов, – сказал Нефер.

Негр устремился вперед по каменистой полосе, колесница ехала за ним.

– Мне этот демон хорошо знаком, – процедил Таита. – Его зовут Бей, он шаман племени усбак.

Царевич с трепетом следил, как проводник и следующая за ним повозка уверенно приближались. Колесничий располагался на высокой платформе, с которой явно должен был увидеть беглецов. Но пока не было никаких признаков того, что он их заметил.

Преследователи приблизились, и Нефер узнал в колесничем Хилтона. Даже сумел разглядеть белый рубец от боевой раны на правой щеке. На миг ему показалось, что зоркие, как у сокола, глаза воина устремлены прямо на него, но потом взгляд скользнул мимо.

– Не шевелись. – Голос у Таиты звучал не громче шелеста ветра над залитой ярким светом равниной.

Бей, нубиец, находился теперь так близко, что Нефер мог рассмотреть все талисманы в ожерелье на его широкой обнаженной груди. Шаман остановился и, помрачнев уродливым лицом, принялся водить головой, осматриваясь, как охотничий пес, в ноздри которому ударил запах дичи.

– Тихо! – прошептал Таита. – Он нас почуял.

Бей сделал несколько медленных шагов, снова остановился и поднял руку. Колесничий у него за спиной натянул поводья. Кони беспокоились и переступали на месте. Хилтон коснулся передка древком копья. В тишине негромкий шорох показался оглушающим.

Нубиец смотрел прямо в лицо Неферу. Царевич пытался выдержать этот недобрый, тягучий взгляд не мигая. От напряжения у него заслезились глаза. Бей сжал в ладони один из талисманов, висевших на ожерелье. Нефер догадался, что это плавающая кость из груди льва-людоеда. У Таиты хранилась одна такая в его сокровищнице амулетов.

Бей начал напевать что-то своим густым африканским басом. Потом топнул босой ногой по твердой земле и плюнул в сторону Нефера.

– Он проникает через мою завесу, – без выражения промолвил старик.

Тут Бей вдруг ухмыльнулся и указал на беглецов зажатой в кулаке львиной костью. Хилтон у него за спиной вскрикнул от удивления и вытаращился на внезапно появившихся Таиту и Нефера, лежащих на земле не далее как в сотне локтей от него.

– Царевич Нефер! Мы тебя целый месяц разыскивали! Хвала великому Гору и Осирису, ты наконец нашелся!

Мальчик вздохнул и поднялся. Хилтон подъехал, спрыгнул с колесницы и опустился перед ним на одно колено. Потом стащил с головы плотно прилегающий бронзовый шлем.

– Фараон Тамос умер! – вскричал он голосом, привыкшим перекрывать шум битвы. – Да здравствует фараон Нефер-Сети. Да живи ты вечно!

Сети было священным именем царевича, одним из пяти имен силы, данных ему при рождении, задолго до того, как он стал наследником престола. Никому не дозволялось употреблять священное имя прежде, чем его впервые провозгласят фараоном.

– Фараон! Могучий буйвол! Мы препроводим тебя в Священный город, и ты сможешь воссесть в Фивах в божественном облике Гора Златого.

– А если я предпочту не ехать с тобой, Хилтон? – спросил Нефер.

Воин помрачнел:

– При всей моей любви и уважении, фараон, у меня есть строжайший приказ регента Египта доставить тебя в Фивы. И я исполню его, даже рискуя навлечь на себя твое неудовольствие.

Нефер глянул искоса на Таиту и спросил, почти не шевеля губами:

– Должен я идти?

– Нам придется пойти с ними.

В сопровождении пятидесяти боевых колесниц во главе с Хилтоном они двинулись в Фивы. Повинуясь строгому приказу, колонна направилась сначала к оазису Босс. Быстрые конники были отряжены вперед, и регент Египта, вельможа Наджа, прибыл из столицы в оазис, чтобы встретить юного фараона Нефера-Сети.

На пятый день пути отряд колесниц, пыльных и потрепанных после проведенных в пустыне месяцев, на рысях вошел в оазис. В тени растущих там деревьев приветствовать их построился целый полк стражи Фат. Воины держали в руках не оружие, а пальмовые ветви, и размахивали ими, распевая гимн своему повелителю:

 
Сети, могучий буйвол.
Возлюбленный истины.
Супруг двух жен, Нехбет и Ваджет.
Яростный змей, великий силой.
Гор Златой, дающий жизнь сердцам.
Тот, кто есть осока и пчела.
Сети, сын Ра, бог солнца,
Живи вечно и без конца.
 

Нефер стоял вместе с Хилтоном и Таитой на передовой колеснице. Одежда у него была грязной и потрепанной, а густые кудри слиплись от пыли. Под лучами солнца лицо его и руки приобрели цвет спелого миндаля. Хилтон вел колесницу по длинному промежутку между двумя рядами воинов; Нефер застенчиво улыбался тем, кого узнавал, а они приветствовали его радостными криками. Эти люди любили его отца, теперь они любили его.

В середине оазиса, близ источника, раскинулось скопище разноцветных палаток. Перед царским шатром стоял в окружении придворных, знати и жрецов вельможа Наджа, ожидая приезда государя. Он выглядел величественным в блеске своего регентства: сверкали и переливались золото и драгоценные камни его уборов, благоухали мази и притирания.

По бокам от него располагались Хезерет и Мерикара, царевны дома Тамоса. На лица их был наложен густой слой белой краски, подведенные черной тушью глаза казались огромными. Даже соски обнаженных грудей были покрыты пунцовой краской и напоминали спелые вишни. Сделанные из конской гривы парики казались слишком пышными для их головок, а юбки были так густо расшиты жемчугом и золотой нитью, что стояли колом, как у деревянной куклы.

Когда Хилтон остановил лошадей перед Наджей, тот шагнул вперед и снял чумазого мальчишку с повозки. Не имевший возможности помыться с самого ухода из Гебель-Нагары, Нефер вонял, как козел.

– Приветствую тебя как регент, фараон. Я твой покорный слуга и преданный товарищ. Да живешь ты тысячу лет, – провозгласил Наджа достаточно громко, чтобы ближайшие ряды могли расслышать каждое слово.

Вельможа за руку подвел мальчика к помосту совета, сделанному из драгоценного черного дерева, что привезли из сердца Африканского континента, с инкрустацией из слоновой кости и перламутра. Он возвел Нефера на помост, затем опустился на колени и без тени отвращения поцеловал покрытые пылью ноги царя, под сбитыми ногтями которых собралась черная грязь.

Затем он встал и сорвал с Нефера потрепанную юбку, открыв царскую татуировку на бедре, и медленно повернул мальчика вокруг оси, чтобы все смогли разглядеть рисунок.

– Да здравствует фараон Сети, бог и сын богов! Узрите этот знак. Смотрите на него, все народы земли, и трепещите перед силой царя. Склонитесь перед могуществом фараона.

– Да здравствует фараон! – разразились громкими криками воины и обступившие помост придворные. – Да живет он вечно в своем могуществе и величии!

Наджа подвел царевен, чтобы те преклонили колени и присягнули брату на верность. Голоса девочек звучали неразборчиво, но потом Мерикара, младшая, не выдержала и запрыгнула на помост, гремя обшитой драгоценными камнями юбкой.

– Нефер! – завопила она, устремившись к брату. – Мне тебя так не хватало! Я думала, что ты погиб.

Нефер неуклюже обнял сестру, но та вскоре отстранилась.

– Ну и воняет же от тебя! – прошептала девочка и хихикнула.

Наджа знаком велел няньке увести ребенка, после чего сиятельные вельможи Египта, возглавляемые членами совета, по очереди стали приносить клятву верности. Не обошлось без неприятного момента – фараон обвел собрание взглядом и спросил звонким, строгим голосом:

– А где мой добрый дядюшка Крат? Кому, как не ему, подобает первому приветствовать меня.

Талла пустился в уклончивые объяснения:

– Вельможа Крат не смог приехать. Позже мы все доложим вашему величеству.

Талла, дряхлый и немощный, сделался теперь председателем совета. И безоговорочно переметнулся на сторону Наджи.

Хлопнув в ладоши, регент положил конец церемонии:

– Фараон проделал долгий путь. Перед вступлением в столицу ему следует отдохнуть.

С видом собственника вельможа взял Нефера за руку и повел в шатер, под пологом которого мог разместиться целый отряд стражи. Там государя ожидали начальник царского гардероба, парфюмеры и парикмахеры, хранитель драгоценностей короны, слуги, маникюрщики, массажисты и служанки бани.

Таита решил не отходить от парня, чтобы оберегать его. Он попытался неприметно смешаться со свитой и проникнуть в шатер, но высокая худая фигура и серебристо-седая грива выдавали его, да и слава у чародея была такая, что незамеченным в Египте ему не удалось бы сделать и шага. Почти сразу же дорогу ему заступил начальник стражи:

– Мое почтение, господин Таита. Пусть боги неизменно улыбаются тебе.

Хотя фараон Тамос ввел его в ряды знати в тот самый день, когда поставил печать на вольной бывшему рабу, евнух никак не мог привыкнуть к такому с собой обращению.

– Регент Египта послал за тобой. – Начальник смерил взглядом грязную одежду и пыльные ветхие сандалии мага. – Но негоже будет являться перед ним в теперешнем твоем обличье. Вельможа Наджа терпеть не может дурных запахов и немытых тел.

Шатер Наджи был больше и роскошнее фараонова. Регент восседал на троне из резного эбенового дерева и слоновой кости, украшенном золотом и даже еще более редким серебром. Чеканный узор изображал всех главных богов Египта. Песчаный пол покрывали шерстяные ковры из страны хурритов. Ковры были дивных расцветок, включая зеленый, цвет, символизирующий плодородные поля вдоль обоих берегов Нила. Возложив на себя титул регента, Наджа сделал зеленый цветом своего дома.

Вельможа питал уверенность, что приятные ароматы привлекают богов, поэтому в подвешенных к стропилам шатра серебряных горшочках курились благовония. На низком столике перед троном стояли открытые стеклянные вазы с духами. Регент снял парик, и раб приложил к его бритому черепу лепешку из душистого воска. Воск плавился и стекал по щекам и шее Наджи, охлаждая и успокаивая его.

В шатре пахло, как в цветущем саду. Даже вельможам, послам и просителям, рядами сидевшим напротив трона, прежде чем войти, полагалось принять ванну и умастить тело. Таита последовал совету начальника стражи. Он вымыл волосы, зачесав их так, чтобы они лавиной ниспадали на плечи, его одежду выстирали и отбелили. Входя в шатер, маг преклонил колени в знак уважения к трону. Поднимаясь, он слышал гул голосов, обменивающихся мнениями и предположениями. Иностранные послы с интересом смотрели на него, отовсюду доносилось его имя. Даже воины и жрецы кивали и переглядывались, шепча друг другу:

– Это маг.

– Это святой Таита, знаток лабиринтов.

– Таита, раненый глаз Гора.

Вельможа Наджа оторвал взгляд от папируса, который просматривал, и лучезарно улыбнулся. То был воистину красивый мужчина, с правильными чертами лица и чувственными губами. Нос у него был прямой и тонкий, глаза цвета золотистого агата, живые и умные. На обнаженном торсе не было ни капли жира, а на жилистых руках бугрились мускулы.

Таита обвел быстрым взглядом людей, занимавших ныне место рядом с троном. За недолгое время после смерти фараона Тамоса среди придворных и знати произошло значительное перераспределение власти и милостей. Многих знакомых лиц не было видно, а многие до того неизвестные грелись в лучах благоволения регента. Среди этих не последним был Асмор из стражи Фат.

– Подойди, вельможа Таита. – Голос у Наджи был бархатистый и ласковый.

Таита приблизился к трону, придворные расступились, давая ему дорогу.

– Знай, что ты высоко стоишь в милости у нас. – Регент улыбнулся свысока. – Ты с отличием исполнил поручение, возложенное на тебя фараоном Тамосом. Ты дал царевичу Нефер-Мемнону полезные наставления и уроки.

Таита был удивлен столь теплой встречей, но виду не подал.

– Теперь, когда царевич стал фараоном Сети, твоя направляющая длань потребуется нам еще больше, – продолжил вельможа.

– Да живет он вечно, – ответил Таита, и все собрание эхом подхватило его слова.

– Да живет он вечно.

– Займи место здесь, в тени моего трона. – Наджа указал рукой. – Даже мне очень пригодятся твои опыт и мудрость, когда придет время вершить труды фараоновы.

– Царский регент оказывает мне бо́льшие почести, нежели я того заслуживаю, – сказал Таита с выражением кротости на лице.

Разумно не выказывать открытой ненависти к тайному врагу.

Маг занял предложенное ему место, но отклонил шелковую подушку и опустился прямо на ковер. Спину он держал прямо, плечи расправленными.

Дела регентства шли своим чередом. Они касались раздела имущества полководца Крата: поскольку старика провозгласили предателем, его состояние переходило в казну.

– «Изъять у предателя Крата и передать храму Хапи, на содержание жрецов и мистерии, – зачитывал Наджа папирус, – все его земли и дома на восточном берегу между Дендерой и Абнубом».

Слушая, Таита оплакивал старого друга, но не позволил даже тени горя отразиться на лице. За время долгого путешествия по пустыне Хилтон рассказал чародею о смерти Крата и добавил: «Все, даже самые знатные и богатые, стараются ходить на цыпочках в присутствии нового регента Египта. Менсет, бывший председателем совета, мертв. Он умер во сне, но ходят слухи, что ему слегка помогли сделать первый шаг в иной мир. Синка мертв – казнен за государственную измену, хотя мозгов у него в башке не хватало даже своей старухе изменить. Его владения изъяты регентством. Еще пятьдесят человек отправились вслед за славным Кратом в подземное царство. И все члены совета – ручные собачонки Наджи».

Крат был последним звеном, связывавшим Таиту с теми золотыми днями, когда Тан, Лостра и сам он были еще молоды. Таита искренне любил его.

– «От предателя Крата регенту Египта – все запасы сорго, хранящиеся от его имени в амбарах Атриба», – продолжал перечень Наджа.

«Это добрых пятьдесят барок, ведь Крат был умелым дельцом по части хлебных запасов», – прикинул Таита. Вельможа Наджа щедро отплатил себе за труды, связанные с убийством.

– «Запасы эти будут использованы на общее благо».

Так завершалось распоряжение об изъятии, и Таита отметил про себя, кто именно будет представлять это «общее благо».

Жрецы и писцы деловито заносили решения на глиняные таблички, которым предстоит храниться в архивах храма. Таита смотрел и слушал, заперев горе и гнев в глубине сердца.

– А теперь перейдем к другому делу государственной важности, – продолжил Наджа, лишив потомков Крата всех прав на наследование и обогатившись на три лакха золота. – Оно касается благосостояния и положения царевен Хезерет и Мерикары. Мы подробно обсудили этот вопрос с членами совета. И все согласились, что ради собственного их блага мне надлежит сочетаться браком с обеими царевнами. В качестве моих жен они окажутся под надежной защитой. Покровительницей дочерей фараона является богиня Исида. Я велел жрицам Исиды принести жертвы, и они подтвердили, что брак угоден богине. Посему церемония состоится в храме Исиды в Луксоре в день ближайшего полнолуния после погребения фараона Тамоса и коронации его наследника, царевича Нефера-Сети.

Таита не пошевелился и даже бровью не повел, но у сидящих вокруг него это заявление вызвало оживление и перешептывания. Политическое значение этой двойной свадьбы было колоссальным. Все присутствующие поняли, что вельможа Наджа намерен посредством брачного союза стать членом царственного дома Тамоса, а тем самым – следующим претендентом на трон.

Таита похолодел, как если бы услышал смертный приговор, во всеуслышание произнесенный фараону Неферу-Сети с Белой башни в центре Фив. До истечения семидесятидневного срока, отведенного на бальзамирование умершего фараона, оставалось всего двенадцать дней. Едва останки Тамоса упокоятся в гробнице в Долине царей на западном берегу Нила, состоятся коронация его наследника и свадьбы двух уцелевших его дочерей. А потом кобра нанесет удар снова, Таита в этом не сомневался.

От тяжких мыслей об опасностях, окружавших царевича, его отвлекло поднявшееся вокруг движение. Регент распустил собрание, и теперь присутствующие покидали шатер через полог позади трона. Евнух встал и тоже направился к выходу.

Военачальник Асмор шагнул ему навстречу, улыбнулся и отвесил вежливый поклон:

– Вельможа Наджа, регент Египта просит тебя остаться. И приглашает для разговора с глазу на глаз.

Асмор возглавлял теперь отряд телохранителей регента и имел ранг Лучшего из десяти тысяч. За короткое время он обрел огромное могущество и влияние. Причины или возможности отклонить предложение не было, и Таита кивнул:

– Я слуга фараона и его регента. Да живут они оба тысячу лет.

Асмор провел его к задней стене шатра и приподнял полог, приглашая пройти. Таита оказался среди пальмовой рощицы под открытым небом. Асмор указал ему дорогу через деревья к небольшому шатру поодаль от прочих. Вокруг нее кольцом стояли двенадцать стражей: она предназначалась для тайных разговоров, и сюда не допускали никого без разрешения регента. По приказу начальника стражи расступились, и тот препроводил Таиту под сень шатра.

Наджа поднял взгляд от бронзового сосуда, в котором омывал руки.

– Добро пожаловать, маг. – Он радушно улыбнулся и указал на гору подушек в середине устланного ковром пола.

Когда Таита уселся, Наджа кивнул Асмору, который занял пост у открытого полога, обнажив серповидный меч. В шатре их было только трое, и разговор не мог подслушать никто.

Регент снял с себя драгоценности и символы власти. Заняв место напротив Таиты, он держался дружески и любезно.

– Прошу, угощайся. – Наджа указал на поднос со сладостями и золотыми чашами с шербетом, стоявший между ними.

Первым порывом старика было отказаться, но он понимал, что отказ от гостеприимства регента выдаст его враждебность и побудит Наджу держаться настороже. До этих пор у вельможи не было никаких причин подозревать, что Таите известно о его намерениях в отношении нового фараона, а также о былых преступлениях и далеко идущих планах. Поэтому он с благодарностью склонил голову и выбрал дальний от себя кубок. Потом выждал, чтобы Наджа взял другой. Регент поднял чашу и без колебаний сделал глоток.

Таита поднес ко рту свой кубок и пригубил. Подержал напиток на языке. Кое-кто хвастает, что у них есть яды, не имеющие вкуса и которые невозможно распознать, но Таита изучил все отравляющие вещества, и даже самый резкий фруктовый сок не помешал бы ему определить их присутствие. Напиток был безвреден, и маг с удовольствием проглотил его.

– Спасибо за доверие, – сказал Наджа серьезно, и Таита понял, что речь идет не только о согласии принять угощение.

– Я слуга царя, а значит, и его регента.

– Ты особа, имеющая для короны неизмеримую ценность, – возразил Наджа. – Ты преданно служил трем фараонам, и все они без колебаний принимали твои советы.

– Ты преувеличиваешь мою значимость, господин регент. Я старый и слабый человек.

Вельможа улыбнулся.

– Старый? О да, ты стар. Мне говорили, что тебе уже две с лишним сотни лет.

Таита склонил голову, не подтверждая и не отрицая это предположение.

– Но слабый – нет! – продолжил Наджа. – Ты стар и могуч, как гора. Всем известно, что мудрость твоя не имеет пределов. Тебе известны даже секреты вечной жизни.

То была откровенная и неприкрытая лесть, и Таита попытался найти в ней скрытый мотив. Наджа молчал, пристально наблюдая за ним. Что хочет он услышать? Евнух заглянул собеседнику в глаза и попытался настроить свой ум на волну его мыслей. Те были призрачными и уклончивыми, как тени летучих мышей в пещере в лучах закатного солнца.

Но одну из мыслей ему уловить удалось, и он вдруг понял, чего хочет от него Наджа. Знание дало ему силу, и путь открылся перед ним, как ворота павшего города.

– Многие тысячи лет каждый царь и каждый ученый пытался познать тайну вечной жизни, – тихо промолвил он.

– И один, возможно, преуспел. – Вельможа порывисто наклонился, опершись локтями на колени.

– Мой господин, твои вопросы слишком глубоки для такого старика, как я. Двести лет – это еще далеко не вечность. – Таита развел руками, но опустил взгляд, предоставляя Надже истолковать по своему усмотрению это уклончивое отрицание.

«Двойная корона Египта и вечная жизнь, – подумал он. – Желания регента просты и понятны».

Наджа выпрямился:

– Об этих серьезных предметах мы поговорим в другое время. – В его желтых глазах блеснул огонек торжества. – Сейчас же я хочу попросить тебя о чем-то другом. Если ты исполнишь мою просьбу, то докажешь тем самым, что мое высокое мнение о тебе целиком оправданно. И ты найдешь мою благодарность безграничной.

«Он хитер и изворотлив, как угорь, – подумал Таита. – А ведь некогда я считал его тупым воякой. Ему удалось спрятать светоч своего ума от всех нас». Вслух же он сказал:

– Я не откажу регенту фараона ни в чем, что в моих силах.

– Ты ведь знаток лабиринтов Амона-Ра, – заявил Наджа с определенностью, не допускающей возражений.

Еще раз Таите удалось заглянуть в темные глубины стремлений этого человека. Не только корона и вечная жизнь! Ему нужно еще и знать будущее, подивился маг, но только скромно кивнул.

– Всю свою жизнь я изучал мистерии, господин мой, и, быть может, достиг кое-чего на этом пути.

– Всю свою очень долгую жизнь, – подчеркнул Наджа. – И достиг ты весьма многого.

Таита молча склонил голову. «И с чего я решил, будто ему захочется убить меня? – думал он. – Да этот человек за меня собственную жизнь отдаст, потому как верит, будто у меня в руках ключ к его бессмертию».