Текст книги "На краю света"

– Меня так прозвали, потому что я сразил в бою многих, – пояснил негр, и это прозвучало не как похвальба, а как констатация факта. – Моего двоюродного брата зовут Нонту, потому что он низкорослый.

– Все познается в сравнении, – усмехнулся Таита. «Коротышка» Нонту был на добрую голову выше Мерена. – Откуда вы пришли, Наконто?

– Из-за болот. – Нубиец мотнул головой на юг.

– Тогда вы хорошо знаете земли на юге?

– Это наш дом. – На миг на лице Наконто отразились печаль и ностальгия.

– Вы отведете меня на свою родину?

– Каждую ночь я мечтаю посетить могилы отца и деда, – промолвил нубиец.

– Их духи зовут тебя, – сказал маг.

– Ты понимаешь, древний. – Наконто посмотрел на него с еще большим уважением. – Когда вы покинете Кебуи, Нонту и я пойдем с вами и укажем дорогу.

Еще две полных луны провел отряд у слияния двух Нилов, прежде чем лошади и люди достаточно окрепли для продолжения похода. В ночь перед дорогой Таите снились рыбы на отмелях. Они были всевозможных расцветок, форм и размеров. «Ты найдешь меня прячущейся среди других рыб, – прозвенел во сне звонкий, детский голосок Фенн. – Я буду ждать тебя». Он пробудился на заре с ощущением счастья и предчувствием радости.

Когда путники зашли попрощаться с наместником, Нара сказал Таите:

– Жаль, что вы уходите, маг. Ваше общество сильно скрашивало мне тоскливые будни в Кебуи. Надеюсь, скоро я буду иметь удовольствие встречать вас, благополучно возвращающихся обратно. Хочу преподнести вам напоследок подарок, который, как мне думается, весьма вам пригодится.

Он взял Таиту за руку и повел на залитый ярким солнечным светом двор, где указал на пять мулов. На каждого были навьючены по два тяжелых мешка со стеклянными бусами.

– Эти безделушки в большой цене среди диких племен во внутренних областях. Мужчины готовы любимую жену продать за пригоршню таких камешков. – Нара улыбнулся. – Впрочем, едва ли вы станете растрачивать хорошие бусины на такой неприглядный товар, как тамошние женщины.

Когда колонна вышла из Кебуи, два шиллука шли впереди, легко соревнуясь в скорости со скачущими рысью лошадьми. Они были неутомимы, час за часом поддерживая тот же темп. В течение первых двух ночей отряд пересекал широкую выжженную солнцем равнину, раскинувшуюся к востоку от пересохшего речного русла.

Рано утром на третий день, когда колонна разбивала лагерь, Мерен привстал в стременах и стал вглядываться в даль. В косых лучах восходящего солнца виднелась низкая зеленая стена, тянувшаяся вдоль всей линии горизонта.

Таита подозвал Наконто. Тот подошел и встал возле головы Дымки.

– То, что ты видишь, древний, – это первые заросли папируса, – пояснил он.

– Но они зеленые, – удивился Таита.

– Болота Великого Суда никогда не пересыхают. Омуты его слишком глубоки и защищены от солнца тростниками.

– Они преградят нам путь?

Наконто пожал плечами:

– До поросшего папирусом берега мы доберемся после следующего ночного перехода. Тогда мы увидим, понизился ли уровень воды настолько, чтобы лошади смогли пройти, или нам придется совершить большой крюк к восточным холмам. – Шиллук покачал головой. – Это сильно удлинит наш путь на юг.

Как и предсказывал Наконто, отряд вышел к папирусам на следующую ночь. Нарубив тростника, воины сделали из сухих стеблей вязанки и построили крытые навесы, чтобы защититься от солнца. Наконто и Нонту исчезли в папирусах и отсутствовали следующие два дня.

– Увидим ли мы их снова? – забеспокоился Мерен. – Или они дали деру в свою деревню, как дикие звери, коими они и являются?

– Они вернутся, – заверил его Таита. – Я хорошо знаю этот народ. Это люди преданные и заслуживающие доверия.

Посреди второй ночи Таиту разбудил окрик часового, в ответ на который из зарослей папируса послышался голос Наконто. Чуть позже два шиллука материализовались из темноты, с которой так идеально сливались.

– Путь через болота открыт, – доложил Наконто.

Поутру проводники повели отряд в заросли тростника. Здесь даже Наконто не мог разыскать дорогу ночью, поэтому идти приходилось днем. Болота являлись чужим, враждебным миром. Даже сидящий на коне всадник оказывался ниже громадных стеблей. Приходилось привставать в стременах, чтобы бросить взгляд на зеленый океан, простирающийся до самого горизонта. Небо над ним покрывали тучи водоплавающих птиц, оглашавших округу шелестом крыльев и заунывными криками. Время от времени мимо пробегал крупный зверь – сам он оставался невидимым, только стебли папируса колыхались. Что это за животные, оставалось только гадать. Шиллуки разглядывали отпечатки, оставленные в грязи, и Таита переводил данные ими описания. «Это было стадо буйволов, больших черных быков». Или: «А это водная коза. Диковинное бурое создание со спиральными рогами, которое живет в воде. У него длинные копыта, благодаря которым оно плавает проворно, как водяная крыса».

Под папирусами грунт по большей части был влажный: иногда просто сырая земля, а иногда вода покрывала лошадиные копыта. Тем не менее жеребенку Вихрю удавалось поспевать за матерью. Среди тростника прятались омуты – некоторые совсем небольшого размера, другие образовывали обширные лагуны. Шиллуки, хотя и неспособные видеть сквозь заросли, безошибочно обходили омуты или проскальзывали между ними. Колонне ни разу не приходилось разворачиваться обратно в поисках другого маршрута. Всякий раз, когда приходило время вставать на ночевку, Наконто ухитрялся найти поляну среди папирусов, где грунт оставался более или менее сухим. Воины готовили пищу, бросая в огонь связки сухих стеблей, и заботились о том, чтобы пламя не перекинулось на окрестные заросли. Лошади и мулы бродили среди луж со стоячей водой и щипали растущую в них траву и кустики.

Каждый вечер Наконто брал копье, заходил в один из прудиков и застывал, как охотящаяся цапля. Стоило большому сому подплыть поближе, как шиллук точным ударом копья нанизывал и вытаскивал из воды трепыхающуюся, бьющую хвостом рыбину. Нонту тем временем надевал себе на голову тростниковую корзину, сплетенную так, чтобы через щели между прутьями проникал взор. Потом спускался с берега и погружался в пруд таким образом, что на поверхности оставалась только замаскированная корзиной голова. Затем предельно терпеливо и осторожно подбирался к стае диких уток. Оказавшись достаточно близко, он хватал ближайшую птицу за ноги и утягивал под воду. Бедняга даже пискнуть не успевала, как ей сворачивали шею. Таким способом нубийцу удавалось добыть пять-шесть уток, прежде чем остальная стая успевала что-то заподозрить и поднималась в воздух, пронзительно крича и хлопая крыльями. Почти каждый вечер отряд лакомился свежей рыбой и зажаренной на костре дикой уткой.

Настоящим бичом для людей и животных стали кровососущие насекомые. Стоило зайти солнцу, как гудящие облака москитов поднимались с поверхности омутов, и воины жались к кострам, защищаясь в их дыму от атаки маленьких агрессоров. К утру у всех были опухшие лица, покрытые красными точками от укусов.

Минуло двенадцать дней пути, прежде чем появился первый больной с симптомами болотной лихорадки. Вскоре его товарищи стали один за другим падать жертвами этой заразы. Они страдали от страшной головной боли, их била дрожь, хотя стояла ужасная жара, а кожа их казалась горячей при прикосновении. Но Мерен не прерывал поход, чтобы дать им поправиться. Каждое утро здоровые воины помогали больным сесть на коня, а потом ехали рядом, чтобы не дать им сползти с седла. Ночью многие бредили в горячке. Поутру у костров находили мертвые тела. На двадцатый день умер командир Тонка. Солдаты положили его в выкопанную в грязи неглубокую могилу и поехали дальше.

Некоторые из заболевших поправлялись, хотя лица у них становились желтыми, а сами люди чувствовали слабость и изнеможение. Немногие, включая Таиту и Мерена, не поддались заразе.

– Чем скорее мы вырвемся из этих проклятых болот и их ядовитых туманов, тем быстрее вы выздоровеете, – подбадривал Мерен трясущихся от лихорадки воинов.

Таите он потихоньку признался:

– Я беспрестанно боюсь, что если шиллуки заболеют или сбегут, то мы окажемся совершенно беспомощными. Нам не найти дорогу из этой жуткой трясины, и мы все сгинем тут.

– Эти болота – их дом, – успокоил его Таита. – Они не подвластны здешней заразе и не бросят нас.

По мере продвижения на юг египтяне видели, как все новые поля папируса открываются перед ними, а затем смыкаются за спиной. Казалось, люди увязли в этих болотах, как мухи в меду, и никогда не смогут выбраться из липкой трясины. Тростник окружил их, взял в плен, душил. Тупая монотонность приглушала ум и угнетала дух.

Потом, на тридцать шестой день марша, в доступном для них поле зрения показались скопища темных точек.

– Это деревья? – спросил Таита у шиллуков.

Наконто запрыгнул на плечи к Нонту и встал во весь рост, без труда удерживая равновесие. Такое положение он занимал, когда требовалось бросить взгляд поверх тростника.

– Нет, древний, – ответил шиллук. – Это хижины луо.

– Кто такие луо?

– Едва ли их можно назвать людьми. Это животные, которые живут в этих болотах и питаются рыбой, змеями и крокодилами. Лачуги они строят на сваях, как те, что вы видите. Чтобы защититься от насекомых, луо покрывают тела грязью, пеплом и прочей гадостью. Они свирепые и дикие. Мы убиваем их, когда можем, потому что они воруют у нас скот. Похищенный скот луо угоняют в недоступные места, подобные этому, и съедают. Это не настоящие люди, а гиены и шакалы. – Наконто презрительно сплюнул.

Таита знал, что шиллуки являются кочевниками-скотоводами. Они очень любят своих животных и никогда не убивают их. Вместо этого шиллуки бережно вскрывают вену на шее у скотины, собирают вытекающую кровь в калабаш, а потом залепляют ранку кусочком глины. Кровь они смешивают с молоком и пьют.

– Вот почему мы такие высокие и сильные, такие могучие воины, – поясняют шиллуки. – Вот почему болотная лихорадка нас не берет.

Достигнув поселения луо, отряд обнаружил, что стоящие на высоких сваях хижины пусты. Но остались следы, указывающие на то, что люди жили здесь совсем недавно. Рыбьи головы и чешуя возле стоек для копчения были еще свежие, и их не успели сожрать пресноводные крабы и стервятники, сидевшие на крышах лачуг. В кострах под слоем белого пепла еще тлели угли. Отхожее место за поселением было испещрено свежими экскрементами.

– Еще сегодня утром луо находились здесь, – сказал Наконто, поразмыслив. – И до сих пор они где-то поблизости. Скорее всего, следят за нами из тростника.

Оставив деревню позади, отряд продолжил казавшийся бесконечным переход. К исходу дня Наконто вывел египтян на открытое пространство, расположенное несколько выше илистых трясин. Это был настоящий остров среди болот. Воины привязали коней к вбитым в землю колышкам, насыпали им в торбы дробленой дурры. Пока Таита занимался больными, остальные готовили ужин. С наступлением темноты все погрузились в сон вокруг костров, бодрствовали только часовые.

Костры давно прогорели, а солдаты крепко спали. Внезапно сон их был нарушен самым неожиданным образом. В лагере воцарился хаос. Слышались вопли и крики, топот скачущих галопом лошадей, из озер вокруг острова доносился плеск. Вскочив со своего тюфяка, Таита побежал к Дымке. Кобыла вставала на дыбы и рвалась с привязи, стараясь выдернуть вбитый в землю колышек, как это уже удалось большинству коней. Таита ухватился за уздечку и заставил Дымку немного успокоиться. Маг с облегчением отметил, что жеребенок, дрожащий от страха, по-прежнему держится рядом с матерью.

Вокруг них метались странные тени; они бегали, крича и пронзительно улюлюкая, и замахивались на лошадей копьями, понуждая их бежать. Обезумевшие животные рвались с привязи. Одна из темных фигур устремилась к Таите и замахнулась на него копьем. Маг отвел чужое оружие посохом и в ответ нанес удар концом посоха противнику в горло. Тот упал и остался лежать неподвижно.

Мерен и его командиры метались с мечами наголо, поднимая воинов. Им удалось зарубить нескольких нападающих, но остальные растворились в ночи.

– В погоню! – кричал Мерен. – Не дайте им уйти с лошадьми!

– Не позволяйте своим людям преследовать их в темноте, – взволнованно обратился Наконто к Таите. – Луо коварны. Они заведут ваших людей в омуты и прикончат. Подождем до наступления дня и тогда пойдем по следу.

Таита поспешил предупредить Мерена. Тот уступил неохотно, потому как в нем взыграла жажда крови. Он отозвал воинов.

Подсчитали потери. У всех четверых часовых оказались перерезаны глотки, еще один солдат был ранен копьем в бедро. Луо оставили в лагере троих убитых и одного тяжело раненного. Последний стонал в луже крови и вонючей жидкости, сочившейся из колотой раны в животе.

– Прикончить его! – скомандовал Мерен, и один из его солдат обезглавил дикаря ударом секиры.

Отряд недосчитался восемнадцати лошадей.

– Мы не можем позволить себе такую потерю, – сказал Таита.

– И не позволим, – мрачно пообещал Мерен. – Мы их вернем. Клянусь сосцами Исиды, мы их вернем!

При свете костра Таита осмотрел труп одного из луо. Перед магом лежал низкорослый коренастый человек с по-обезьяньи грубым лицом. Он обладал покатым лбом, толстыми губами и близко посаженными глазами. Он был голым, если не считать кожаного пояса на талии, на котором висела сумочка. Ее содержимое представлял набор магических амулетов, фаланги пальцев и зубы, часть из них человеческие. На шее висел на ремешке из плетеной коры кремневый нож, на лезвии которого запеклась кровь часового. Клинок был примитивной работы, но, когда Таита попробовал его остроту на плече мертвеца, ему удалось взрезать кожу, почти не прилагая усилий. Тело убитого луо покрывал густой слой речного ила, смешанного с пеплом. На груди и на лице посредством белой глины и красной охры был намалеван немудреный рисунок из точек, кружков и волнистых линий. От покойника воняло древесным дымом, тухлой рыбой и немытым телом.

– Мерзкое существо. – Мерен сплюнул.

Таита занялся раненым воином. Острие копья проникло глубоко, и маг знал, что заражение неизбежно. Зная, что этот человек умрет, Таита тем не менее старался ободрить его.

Тем временем Мерен отбирал самых крепких и умелых бойцов для карательного отряда, которому предстояло преследовать похитителей. Остальным воинам приказали остаться в лагере и охранять вещи, уцелевших коней и больных. Еще затемно двое шиллуков нырнули в заросли тростника, чтобы найти следы налетчиков. Вернулись они до восхода солнца.

– Эти собаки луо окружили похищенных лошадей и погнали табун на юг, – доложил Наконто Таите. – Мы нашли еще двоих убитых и одного раненого, но живого. Теперь мертвого. – Шиллук коснулся рукояти тяжелого бронзового ножа у себя на поясе. – Если твои люди готовы, о древний и возвышенный, то выступаем немедленно.

Таита не взял в набег серую кобылу: Вихрь был еще слишком мал для утомительной скачки, да и Дымка оказалась ранена в круп копьем луо – к счастью, легко. Маг выбрал запасную лошадь. Когда отряд выступил, Дымка заржала, как будто возмущаясь таким пренебрежением к себе.

Копыта восемнадцати коней проложили в тростниковых зарослях широкую аллею. Отпечатки босых ступней луо перекрывали следы коней, которых они гнали. Шиллуки без труда бежали впереди, всадники следовали за ними на рысях.

Весь день след вел на юг. К закату солнца отряд остановился, позволяя лошадям восстановить силы, но как только взошла луна, при ее свете появилась возможность ехать дальше.

Скакали всю ночь, сделав один короткий привал для отдыха. На рассвете они заметили, что ландшафт впереди изменился. После утомительной монотонности моря папируса даже эта низкая темная линия радовала глаз.

Наконто запрыгнул на плечи к двоюродному брату и стал всматриваться в даль. Потом шиллук широко улыбнулся Таите – зубы его в первых лучах зари сверкнули, как жемчуга.

– То, что ты видишь, древний, означает конец болот. Это деревья, и стоят они на твердой земле.

Таита сообщил новость Мерену и воинам. Те разразились радостными криками и смехом, хлопая друг друга по спине. Командир дал им отдохнуть после долгой скачки.

По характеру следов Наконто сделал вывод, что луо оторвались недалеко. Отряд двинулся дальше. Деревья приближались, становясь больше и темнее, но никаких признаков человеческого жилья не наблюдалось. Наконец воины спешились и повели коней в поводу, чтобы не возвышаться над верхушками папирусов. Когда они устроили новый привал, было уже далеко за полдень. Теперь их скрывала только узкая полоса тростниковых зарослей. Но даже она вскоре закончилась, и отряд вышел к низкому серому участку земли, возвышавшемуся не более чем на два локтя. За ним расстилалось пастбище с низкой зеленой травой и высокими деревьями. Таита узнал кигелию, или колбасное дерево, с его свисающими массивными стручками, а также сикомор с желтыми плодами, растущими прямо на толстом сером стволе. Большинство других видов были ему неизвестны.

Из своего укрытия египтяне ясно видели, как тропа, проделанная копытами угнанных лошадей, поднимается на рыхлый берег. Однако далее, на пастбище, не было заметно никаких животных. Они стали всматриваться в линию деревьев.

– Что это там? – Мерен указал на далекое шевеление среди деревьев и пелены пыли.

Наконто мотнул головой:

– Это буйволы, маленькое стадо. Не лошади. Нонту и я пойдем вперед, на разведку. Вы оставайтесь здесь, в укрытии.

Два шиллука нырнули в папирус и исчезли. Сколько Таита и Мерен ни смотрели, они так и не смогли их заметить, даже когда братья перебирались через голое пространство пастбища.

Отойдя немного вглубь зарослей тростника, воины обнаружили участок открытого сухого грунта и, насыпав корма в торбы, дали лошадям поесть, а сами растянулись на земле. Обернув накидкой голову и пристроив рядышком посох, Таита лег. Он страшно устал, у него разболелись ноги после ходьбы по жидкой грязи, и маг быстро провалился в сон.

– Крепись, Таита, я близко. – Голос был тихий, почти шепот, но слышался ясно, а интонация безошибочно выдавала Фенн, поэтому маг резко проснулся и сел. Он быстро и выжидательно огляделся, но увидел только коней, мулов, отдыхающих людей и вездесущий папирус. И снова лег.

Сон вернулся не сразу. Но усталость взяла свое, и вскоре Таите уже снились рыбы, выпрыгивающие вокруг него из воды и сверкающие на солнце чешуей. Рыб было великое множество, но он знал, что той, знакомой ему, среди них нет. Затем отмель открылась, и Таита увидел ее. Чешуйки ее переливались, как драгоценные камни, похожий на крыло бабочки хвост был длинным и гибким, божественная, совершенная аура окружала рыбку. Прямо у него на глазах она стала меняться, приобретая очертания тела юной девы. Она скользила под водой, сложив стройные голые ножки, и толкала себя вперед, работая бедрами с дельфиньей грацией. Солнечные лучи покрывали бликами белое тело, длинные волосы развевались позади. Девочка перевернулась на спину и улыбнулась ему через воду. Из ее ноздрей поднимались серебристые пузырьки.

– Я близко, милый Таита. Скоро мы будем вместе. Очень скоро.

Прежде чем он успел ответить, чужой голос и грубое прикосновение разрушили грезу. Он пытался цепляться за нее, но его грубо вырвали из сна. Таита открыл глаза и сел.

Рядом с ним опустился на корточки Наконто.

– Мы нашли лошадей и шакалов-луо, – сказал он. – Пришло время убивать.

Прежде чем выйти из укрытия в стене папируса и, взобравшись на низкий берег, попасть на пастбище, египтяне выждали наступления темноты. Мягкий песок почти заглушал топот копыт. Наконто вел их в ночи к деревьям, силуэты которых обрисовывались в свете звезд. Едва они укрылись под раскидистыми кронами, проводник двинулся параллельно краю болота. Воины молча проскакали небольшой участок пути, затем свернули в лес, где им пришлось пригибаться к спинам лошадей, чтобы не задеть нависающие ветки.

Прошло не так много времени, и впереди над верхушками деревьев небо озарилось розоватым свечением. Наконто вел отряд туда, откуда оно исходило. Стал слышен гром барабанов, отбивающих лихорадочный ритм. По мере приближения грохот становился громче, пока ночь не задрожала так, словно тряслась сама земля. Еще ближе – и до всадников донесся нестройный хор голосов, распевающих в ритм барабанам.

Наконто остановил отряд на краю леса. Таита, занимавший позицию рядом с Мереном, бросил взгляд через обширное открытое пространство и увидел большую деревню из примитивных глинобитных хижин с тростниковыми крышами, освещенную заревом от четырех больших костров, искры от которых столбом поднимались в воздух. За последней из хижин рядами шли стойки для копчения, увешанные рыбами, чешуя которых в свете костров блестела, как серебро. Вокруг костров извивались, прыгали и кружились десятки человеческих тел. С головы до пят они блестели белой краской, по которой шел причудливый рисунок, нанесенный черной, красной или желтой грязью. Таита заметил, что среди танцоров были как мужчины, так и женщины, одинаково голые под слоем белой глины и пепла. Отплясывая, дикари распевали какой-то варварский гимн – звук походил на лай стаи диких зверей.

Внезапно из тени выскочила еще шайка пританцовывающих и скачущих луо, которые тащили одну из украденных лошадей. Воины тотчас узнали ее – то была гнедая кобыла по кличке Скворчиха. Луо накинули ей на шею сплетенную из коры петлю; пятеро тянули за веревку, а еще с десяток толкали упирающееся животное сзади и с боков и жестоко кололи заостренными кольями. После этих ударов на шкуре оставались кровавые пятна. Один из дикарей поднял обеими руками тяжелую деревянную дубину и обрушил на лошадь. Целился он в голову, и череп хрустнул под палицей. Кобыла рухнула как подкошенная, ноги у нее задергались, кишечник непроизвольно опорожнился, изрыгнув жидкую зеленую струю. Размалеванные луо облепили тушу, размахивая кремневыми ножами. Они принялись отсекать куски еще трепещущего мяса и совать их в рот. Кровь стекала по подбородкам, капая на раскрашенные торсы. Эти дикари напоминали стаю бродячих собак, терзающих добычу. Египтяне смотрели на них, едва сдерживая ярость.

Мерен бросил взгляд на Таиту. Тот кивнул.

– Обхват слева и справа, – вполголоса отдал Мерен приказ.

На флангах колонны два отряда развернулись, подобно раскинутым крыльям. Как только перестроение закончилось, Мерен скомандовал:

– Приготовиться к атаке! Оружие! – (Воины выхватили мечи из ножен.) – Вперед, марш! Рысью! В галоп! В атаку!

Египтяне шли плотным строем, кони скакали плечом к плечу. Луо пребывали в таком остервенении, что заметили солдат, только когда те ворвались в деревню. Они кинулись врассыпную, пытаясь убежать, но было поздно. Лошади обрушились на них, давя копытами. Мечи поднимались и опускались, клинки вонзались в плоть и дробили кости. Двое шиллуков с воем бежали впереди; они кололи, отпрыгивали и наносили новый удар. Таита видел, как Наконто проткнул одного из луо копьем насквозь, так что острие вышло между лопатками. Когда Наконто выдернул его, то вместе с копьем словно вырвалась наружу вся кровь врага – ее поток казался черным при свете костра.

Раскрашенная женщина с отвисшими до пупка грудями вскинула обе руки, защищая голову. Мерен приподнялся в стременах и отрубил ей одну руку по локоть, а вторым ударом раскроил ей череп, словно спелую дыню. Изо рта у нее торчал кусок конины, заглушивший смертный крик.

Конники сохраняли тесный строй, давя луо и рубя их мечами: клинки поднимались и падали со смертоносной скоростью. Шиллуки перехватывали тех, кто пытался улизнуть. Барабанщики, колотившие в большие полые стволы кигелии, находились в таком экстазе, что не замечали ничего, что происходило вокруг. Они остервенело отбивали ритм деревянными дубинками, пока всадники не обрушились прямо на них. Музыканты полегли, дергаясь и истекая кровью, на своих барабанах.

В дальнем конце деревни Мерен остановил атаку. Обернувшись, он не увидел ни одного стоящего на ногах луо: земля вокруг туши Скворчихи была усеяна размалеванными голыми телами. Некоторые из раненых пытались отползти. Другие стонали и бились в пыли. Двое шиллуков, озверевшие от крови, бегали среди них и добивали копьями.

– Помогите шиллукам прикончить их! – распорядился Мерен.

Его люди спешились и рассыпались по месту побоища, выискивая тех, кто подавал признаки жизни.

Натянув поводья, Таита остановился рядом с Мереном. Он не скакал в первых рядах атакующих, но держался сзади поблизости.

– Я видел, как некоторые забежали в хижины, – сказал он. – Выкурите их оттуда, но не убивайте всех. Наконто может добыть из них ценные сведения насчет лежащих перед нами мест.

Мерен отдал приказ командирам. Воины одну за другой обшарили хижины. Наружу выбежали несколько завывающих женщин с маленькими детьми. Их согнали в середину деревни, и шиллуки заговорили с ними на языке луо. Проводники велели пленникам сесть рядком на корточки, положив руки на затылок. Дети жались к матерям, по их перепуганным личикам текли слезы.

– Теперь нужно разыскать уцелевших лошадей! – крикнул Мерен. – Не могли же они забить и сожрать их всех. Ищите сначала там.

Он указал на темный лес, откуда луо приволокли на убой Скворчиху. Хилто взял с собой отряд воинов и поскакал во мрак. Вдруг послышалось лошадиное ржание.

– Они здесь! – радостно воскликнул Хилто. – Принесите факелы!

Солдаты надергали из крыш тростника, смастерили из пучков примитивные факелы и подожгли, после чего пошли за Хилто в лес. Отрядив пятерых воинов стеречь пленных женщин и детей, Мерен и Таита последовали за факельщиками. Хилто и его люди подсказывали, куда идти, пока в неровном свете не открылся взорам табун украденных коней.

Таита и Мерен спешились и подошли ближе.

– Сколько осталось? – нетерпеливо спросил Мерен.

– Всего одиннадцать. Еще шесть достались шакалам, – ответил Хилто.

Луо привязали всех лошадей к одному дереву на очень коротких веревках. Животные не могли даже опустить голову к земле.

– Им не давали ни пить, ни есть, – возмущенно заявил Хилто. – Ну что за зверье этот народ!

– Отвяжите коней, – распорядился Мерен.

Трое воинов спрыгнули с седел и побежали выполнять приказ. Но лошади стояли так скученно, что приходилось буквально протискиваться между ними.

Внезапно один из воинов издал вопль ярости и боли:

– Осторожно! Тут один из луо прячется. У него копье, и он меня ранил.

Послышались звуки борьбы, из-под лошадиных ног донесся пронзительный детский крик.

– Держи его! – орали воины. – Не дай уйти!

– Что там творится? – осведомился Мерен.

– Тут маленький дикарь прячется. Это он ткнул в меня копьем.

В этот миг из-под коней вынырнул ребенок, сжимающий в руке короткий ассегай. Солдат попытался схватить его, но малыш отмахнулся своим оружием и исчез в темноте по направлению к деревне. Таите удалось увидеть его лишь мельком, но он успел уловить какую-то странность. Все луо, даже дети, выглядели коренастыми и кривоногими, этот же был тоненьким и стройным, как тростинка, с идеально прямыми ногами. И бежал грациозно, как испуганная газель. Вдруг до Таиты дошло, что под слоем белой глины и племенным рисунком скрывается девочка, и мага ошеломила сила нахлынувшего дежавю. «Клянусь всеми богами, я уже видел ее прежде», – пробормотал он себе под нос.

– Когда поймаю этого мелкого поросенка, то убью его медленно! – прорычал раненый воин, выбираясь из табуна лошадей, где столкнулся с ребенком. В предплечье у него виднелась нанесенная копьем рана, с пальцев капала кровь.

– Нет! – отрезал Таита. – Это девочка. Я хочу, чтобы ее взяли живой. Она побежала назад в деревню. Окружите хижины и снова обыщите их. Она заляжет в одной из них.

Оставив нескольких человек управляться с возвращенными лошадьми, египтяне галопом поскакали обратно в деревню. Мерен выставил вокруг хижин оцепление, а Таита расспросил Наконто и Нонту, охраняющих детей и женщин.

– Вы видели ребенка, пробежавшего в эту сторону? Примерно вот такого роста и весь в белой глине, как и прочие.

Шиллуки покачали головами.

– Если не считать вот этих, – Наконто указал на воющих пленников, – мы никого не видели.

– Она не могла уйти далеко, – заверил Мерен Таиту. – Деревня окружена, бежать ей некуда. Мы ее найдем.

Он поручил Габари и его подразделению поочередно прочесать все лачуги. Потом снова обратился к Таите:

– Почему эта кровожадная девка так важна для тебя, маг?

– Я не уверен, но думаю, она не из луо. Она другая. Возможно, даже египтянка.

– Едва ли, маг. Это же дикарка – голая и вся размалеванная.

– Поймайте ее! – рявкнул Таита.

Мерен хорошо знал этот тон чародея и почел за лучшее возглавить поиски. Воины двигались медленно и осторожно – никто не хотел получить удар копьем в живот.

Не успели они обыскать и половины хижин, как над лесом забрезжил рассвет.

Таита чувствовал тревогу и озабоченность. Что-то грызло его, как будто крыса поселилась у него в кладовой памяти. Ему требовалось вспомнить нечто важное.

Утренний ветерок повернул к югу, донося до него запах наполовину протухшей рыбы, развешенной на решетках. Он отошел в сторону, и тут искомое воспоминание нахлынуло на него. «Где еще искать лунную рыбу? Ты найдешь меня прячущейся среди других рыб». Голос Фенн, доносившийся изо рта каменного изваяния богини. Не является ли ребенок, которого они ищут, душой, вложенной в колесо творения? Реинкарнацией той, что жила давным-давно?

– Она обещала вернуться, – произнес Таита вслух. – Это реально? Или мое желание вводит меня в обман?

И ответил сам себе:

– Есть вещи, способные превзойти самую буйную человеческую фантазию. Нет ничего невозможного.

Оглядевшись украдкой, не следит ли кто за ним, Таита как бы невзначай направился на окраину деревни, к решеткам для копчения рыбы. Едва он удалился на безопасное расстояние, поведение его резко изменилось. Теперь маг напоминал гончую, берущую след добычи. Нервы у него натянулись. Она была совсем близко, ее присутствие ощущалось почти физически. Держа посох так, чтобы отразить в случае необходимости ее ассегай, маг двинулся вперед. Каждые несколько шагов он опускался на колено, стараясь разглядеть беглянку под решетками или между ними, на которых плотными рядами была уложена рыба. Время от времени облака дыма, поднимающиеся от разложенных костров, мешали обзору. Ему приходилось огибать сложенные в кучу дрова, чтобы убедиться, не прячется ли девочка за ними, и это замедляло продвижение. К тому времени первые лучи зари уже заливали деревню.

Обходя очередную поленницу, Таита уловил потаенное шевеление впереди. Он заглянул за угол. Никого. Потом посмотрел на землю и увидел в сером пепле отпечатки босых ножек. Девочка понимала, что ее преследуют, и держалась на расстоянии, перебегая от одной кучи дров к другой.