Текст книги "Муссон"

– Он умер.

– Кто-нибудь еще? – спросил Хэл.

– Нет, только он один, – ответил Эл.

Хэл ощутил некоторое облегчение. Все могло обернуться гораздо хуже, он мог потерять сына или кого-то из дорогих ему друзей.

– Тогда все. Уходим. Отнесите Дика в лодку. Мы похороним его по-христиански, когда выйдем в море.

Он поднял с песка кожаный мешок с останками своего отца.

– А с этим отребьем что делать? – Большой Дэниел пнул ногой одного из раненых готтентотов, и тот застонал. – Надо бы им глотки перерезать.

– Оставь их, Дэнни. Не трать время зря.

Посмотрев вокруг, Хэл понял, что половина его команды получила легкие порезы или уколы, но никто не трудился обращать на это внимание. Хэл в первый раз увидел свою команду в бою. И с удовлетворением подумал, что это воистину хорошая, крепкая команда.

Они будут достойными противниками Джангири или любому другому врагу.

– Все в лодку! – приказал он, и четверо мужчин подняли тело Дика Фостера и с уважением опустили на палубу баркаса.

Хэл положил рядом с ним кожаный мешок, прыгнул на корму и занял свое место у руля.

Мужчины подхватили баркас и спустили его на воду легко, словно это была какая-то рыбачья лодка из ивняка. Нос тут же вздыбился на волне, и они прыгнули в баркас и схватились за весла.

– Вперед! – крикнул Хэл, и тут же на них обрушилась следующая волна и перекатилась через борт, так что все они оказались по колено в воде.

– Поднять весла!

Баркас стремительно полетел по волнам, поднимаясь на них под невероятным углом. Достигая вершины очередной волны, они на мгновение зависали на самом гребне, а потом обрушивались вперед и с грохотом падали на воду.

Но вот они вырвались туда, где волны хотя и были высокими, но не настолько крутыми. Половина матросов оставили весла и начали вычерпывать воду, а остальные изо всех сил гребли к далекому «Серафиму».

– Дориан! – позвал сына Хэл. – Сядь рядом со мной.

Он расправил плащ и, словно крылом, накрыл им младшего сына, прижав его к себе:

– Как ты научился стрелять из фальконета?

– Том мне показывал, – неуверенно ответил Дориан. – Я неправильно поступил?

– Ты поступил правильно. – Хэл обнял его крепче. – Видит Бог, ничего лучше ты просто не мог сделать.

* * *

Хэл отнес кожаный мешок в каюту на корме.

Сыновья последовали за ним, с их одежды на палубу стекали потоки воды. «Серафим» нырял в волнах и раскачивался, натягивая якорный канат, – шторм безжалостно трепал его.

Хэл положил мешок с драгоценным содержимым на палубу рядом с сундуком-гробом. Скрепы, державшие крышку сундука, были уже ослаблены, и оставалось лишь чуть-чуть повернуть винты, чтобы окончательно их освободить.

Подняв крышку, Хэл отложил ее в сторону. И аккуратно уложил кожаный мешок в сундук. Ему пришлось повернуть и согнуть его, чтобы он лег на место; затем Хэл забил все свободное пространство паклей, чтобы хрупкие кости не сломались во время долгого путешествия, ожидавшего их впереди.

Том помог ему вернуть на место крышку. И взял из рук отца отвертку:

– Окажи мне эту честь, отец.

– Ты ее заслужил, – согласно кивнул Хэл. – Оба вы заслужили. Пусть Дориан тебе поможет.

Он протянул младшему сыну вторую отвертку из своего ящика с инструментами и наблюдал, как юноши устанавливают скрепы на крышку гроба.

– Мы отслужим по вашему деду христианскую службу, когда положим его в каменный саркофаг в крипте Хай-Уилда. Я приготовил его уже двадцать лет назад, – сказал он им, гадая, все ли его сыновья будут вместе в тот день.

Но тут же выбросил из головы мрачные сомнения.

– Спасибо, – просто сказал он, когда они закончили работу. – А теперь пойдите переоденьтесь. Потом узнайте, не погасла ли плита нашего кока в такую погоду и сможет ли он дать вам какой-нибудь горячей еды и питья.

Уже в дверях Хэл остановил Дориана.

– Мы уже никогда не станем звать тебя малышом, – сказал он. – Ты доказал этой ночью, что ты мужчина во всем, кроме размера. Ты спас нам жизни.

Улыбка Дориана стала такой сияющей, а его лицо, даже с упавшими на него мокрыми прядями волос, таким прекрасным, что у Хэла перевернулось сердце.

Вскоре он уже слышал, как братья болтают в крошечной каюте рядом с ним, которая освободилась от дочерей Битти. Потом их быстрые шаги прозвучали в коридоре, когда они побежали докучать коку.

Хэл зажег две свечи и поставил их на крышку отцовского гроба. Потом опустился перед ним на колени и начал долгое бдение. Иногда он молился вслух о покое отцовской души и о прощении его грехов.

Раз или два Хэл негромко говорил с отцом, вспоминая случаи из их жизни, оживляя в памяти чудовищную агонию и смерть сэра Фрэнсиса. И хотя ночь была долгой, а Хэл устал и промерз, бдение продолжалось до тех пор, пока не наступил серый из-за бури рассвет.

Тогда он встал и вышел на палубу.

– С добрым утром, мистер Тайлер! Свистать всех наверх, готовить корабль к выходу! – прокричал он сквозь ветер.

Вахтенные выскочили на шаткую палубу. На баке мужчины взялись за подъемный ворот, его механизм щелкнул, и якорь пополз вверх. А мачтовые тем временем уже поднялись наверх, на реи.

Хэл приказал на мгновение развернуть фок-парус, чтобы придать кораблю толчок, когда якорь оторвется от песчаного дна, и тут же снова его убрать, как только корабль начнет двигаться. Он прислушивался к щелчкам кабестана – щелчок, еще один, потом недолгая тишина, затем снова щелк-щелк, все быстрее, и вот уже ворот загремел без перерыва, якорь оторвался от дна, канат быстро скользил сквозь клюз.

– Поднять паруса! – прокричал Хэл, и они тут же развернулись и подхватили штормовой ветер, надувшись, как барабаны.

«Серафим» с готовностью покачнулся, и как только Хэл приказал положить руль на курс, корабль помчался вперед. Матросы на реях радостно закричали.

Но через мгновение сверху донесся голос Тома:

– На палубе! Лодка!

– Откуда? – крикнул Хэл.

– Отходит от берега. Их уже две… три!

Хэл подошел к подветренному борту и поднял подзорную трубу.

В серой морской воде кудрявились белые барашки волн. Низкая туча пронеслась по небу и скрыла вершину горы. Хэл увидел три баркаса, боровшихся с ветром и течением и спешивших к «Серафиму».

– К нам гости, капитан! – сказал подошедший Нед.

Хэл хмыкнул и сфокусировал линзы. Он рассмотрел голландские мундиры и блеск штыков.

– Не думаю, что они скажут нам нечто такое, о чем нам захочется услышать, мистер Тайлер.

Он со щелчком сложил подзорную трубу. Конечно, в лодках сидели солдаты из форта. Схватка, случившаяся прошедшей ночью, встревожила их. Хэл повернулся спиной к далекой флотилии и улыбнулся, отдавая следующий приказ:

– Идем мимо «Йоркширца», и как можно ближе с подветренной стороны, будь любезен, мистер Тайлер.

В половине кабельтова от «Йоркширца» «Серафим» слегка повернулся, и с него спустили вельбот. В него опустили тиковый сундук, потом Хэл спустился по трапу и взялся за руль, прежде чем отдать приказ направляться к стоявшему на якоре «Йоркширцу».

Андерсон ждал у поручней, и Хэл, стоя в баркасе, приветствовал его.

– У меня есть для вас груз.

– Готов его принять! – крикнул в ответ Андерсон, и его команда тут же спустила с грот-мачты грузовую люльку. Баркас подошел под нее, и в ней быстро и ловко закрепили тиковый сундук.

– Поднимай! – крикнул Хэл, и гроб с останками его отца взмыл вверх, качнулся над палубой «Йоркширца» и опустился на нее.

– Я перед вами в долгу, сэр! – крикнул Хэл, глядя вверх.

– Рад оказать услугу, сэр! – ответил Андерсон. – Желаю попутного ветра!

Он коснулся полей треуголки, отдавая честь.

– До встречи! – отозвался Хэл.

Тут над поручнями появилась голова Гая. Его бледное лицо говорило о том, что его снова одолела морская болезнь. Но тем не менее он храбро улыбнулся и, сорвав с головы шляпу, помахал ею:

– Пока, отец, до встречи в Бомбее!

– Удачи тебе! – крикнул Хэл.

Он ощутил укол острой тоски при этом расставании. «Если бы судьба обошлась со всеми нами более благосклонно…» – подумал он. Но ободряюще улыбнулся Гаю, стараясь выразить свою любовь и надежду, но тут же был вынужден полностью сосредоточиться на том, чтобы снова подвести баркас к борту «Серафима».

Хотя отчаянная качка на таком ветру делала подъем на мачту делом хлопотным и трудным, Том и Дориан наконец-то оказались в безопасности в своем гнезде. Они могли любоваться сверху на палубу «Йоркширца», когда проходили мимо стоявшего на якоре корабля так близко, что видели выражения лиц пассажиров и команды, смотревших на них.

– Вон там Гай! – Дориан замахал брату шапкой. – Гай! Эй, Гай!

Гай поднял голову и посмотрел на братьев.

Но его руки остались сложенными за спиной, улыбка не смягчила суровое лицо.

– Почему он мне не отвечает? – жалобным тоном спросил Дориан. – Я же ничем его не обидел!

– Не думай об этом, Дорри. Ты тут ни при чем, он меня ненавидит, – негромко ответил Том и одарил близнеца холодным взглядом.

За спиной Гая выстроилось семейство Битти.

Они вместе с Гаем прибыли на борт «Йоркширца» несколько дней назад, оставив свое жилище в городе, готовые отправиться в Бомбей. Кэролайн стояла в нескольких шагах от остальных членов семьи, и Том внимательно взглянул на нее. Она являла собой очаровательную картинку: ее юбки развевались и играли на ветру, девушка одной рукой придерживала чепчик, но локоны выбились из-под него и подпрыгивали на ее порозовевших от ветра щеках; глаза Кэролайн сверкали, когда она смотрела на другой большой корабль.

– Кэролайн! – заорал Том. – Я наверху! Привет!

В него словно вселился дьявол, и он окликнул девушку скорее для того, чтобы позлить близнеца, чем по какой-то другой причине.

Кэролайн подняла голову и увидела его высоко, в гнезде на мачте. Она подпрыгнула на месте от волнения и помахала ему свободной рукой.

– Том! – Ветер уносил ее голос, но острый взгляд Тома мог читать по губам. – Попутного ветра!

Гай резко развернулся, услышав ее голос, потом быстро шагнул к ней и встал рядом. Он не прикоснулся к девушке, но выглядел как воинственный собственник, когда уставился на брата.

«Серафим» прибавил парусов и стремительно понесся по ветру. Фигуры на палубе «Йоркширца» уменьшились и вскоре исчезли из вида. Братья смотрели из своего гнезда на другой корабль, пока он не превратился в смутный силуэт на горизонте, почти сливавшийся с темным фоном горы и грядой раздувшихся темно-синих туч.

– Ну вот, теперь мы вдвоем остались, – грустно сказал Дориан.

Том не откликнулся. Он просто не знал, что сказать.

– А ты никогда не забудешь, какую ты мне дал клятву? – настойчиво спросил Дориан. – Ты никогда меня не бросишь?

– Никогда, – твердо ответил Том.

– Это была смертельная клятва, – напомнил Дориан. – Самая сильная из всех!

– Знаю, – кивнул Том. – Я никогда ее не забуду.

И он потер крошечный белый шрам на конце своего большого пальца.

Выйдя из Столовой бухты, «Серафим» шел двадцать три дня. Моряки не видели ни суши, ни солнца. Они мчались под непрерывным проливным дождем, таким сильным, что казалось, сам океан поднялся на дыбы и обрушился на палубу. Ливень хлестал день и ночь, не ослабевая. В таких условиях даже расчеты Хэла стали весьма приблизительными, он мог полагаться лишь на траверз-доску и примерную оценку пройденного за день расстояния.

– А ведь обычно в это время океан спокоен и солнце светит постоянно, – заметил Эболи, глядя на клубящиеся над головами низкие тучи. – Похоже, сам черт перевернул все с ног на голову.

– Да, что-то не то происходит на востоке, – согласился Нед Тайлер. – Ветер постоянно кружит, меняет направление.

– Мы уже встречались с такими ветрами, – напомнил им Большой Дэниел. – Они вертятся туда-сюда, как голова младенца. Я слыхал, что они не редкость на этих широтах в такое время года. Но мы не в самом центре…

Он умолк, когда гигантская волна, выше других, вспухла в океане и двинулась на корабль с тяжеловесным величием. Она была настолько огромной, что «Серафим» рядом с ней выглядел карликом, и ее белый пенный гребень достигал верхушки фок-мачты. Расстояние между ней и предыдущей волной составляло чуть больше лиги.

Хэл оставил свое место у поручней и быстро подошел к рулевому.

– Поверни на два румба! – негромко приказал он. – Навстречу ей!

Когда волна обрушилась, они на долгое мгновение зависли у ее подошвы. Люди у штурвала задержали дыхание, а потом все разом выдохнули, когда «Серафим» вспрыгнул на ее вершину.

– Мистер Фишер прав. – Хэл кивнул Неду. – Такие шторма распространяются от их центра на сотни морских миль. И несутся по всему океану от края до края. Но поблагодарим Бога за то, что мы не в центре этого урагана. Он такой силы, что, скорее всего, снес бы нашу грот-мачту, хотя на ней не осталось ни лоскутка парусов.

Снова заговорил Большой Дэниел:

– На Маскаренских островах я видел, как один из таких дьявольских ураганов вырывает с корнем самые большие пальмы и уносит их на милю от моря, играет ими, как бумажными змеями.

– Хоть бы на минутку выглянуло солнце. – Нед Тайлер посмотрел на мрачное небо. – Мы бы хоть смогли определить широту.

– Мы, должно быть, находимся достаточно далеко от суши. – Хэл глянул на нактоуз, потом посмотрел на запад. – По крайней мере в двух сотнях миль от Африки.

– Но Мадагаскар – один из крупнейших островов в мире, он почти в десять раз больше Ирландии, и он лежит прямо у нас на пути, – тихо напомнил Нед, так чтобы его не услышал рулевой.

Не следовало понапрасну тревожить команду, обсуждая при матросах опасности навигации вслепую.

В этот момент с мачты донесся крик:

– На палубе! Кораблекрушение впереди, справа по курсу!

Офицеры стали всматриваться вперед, а Хэл закричал:

– На мачте! Что вы видите?

– Похоже на верхнюю палубу… – Наблюдатель умолк, потом взволнованно продолжил: – Нет, это лодка, но она почти затонула! В ней люди!

Хэл поспешил на нос корабля и забрался на бушприт.

– Ох, в самом деле… – выдохнул он. – Судя по виду, потерпевшие кораблекрушение. Я вижу, как один из них шевелится. Подходим ближе, приготовьтесь спустить шлюпку и подобрать их.

Подвести «Серафим» к небольшой лодке было делом нелегким и опасным в таком бурном море, но Хэл все же сумел наконец спустить баркас и отправил Большого Дэниела и нескольких матросов на помощь.

В потрепанном суденышке обнаружились всего два уцелевших человека. Саму лодчонку, пострадавшую под ударами свирепых волн, Большой Дэниел оставил на милость гневного моря – она уже не подлежала починке. Двоих спасенных подняли на борт «Серафима» в веревочной люльке – они были слишком слабы, чтобы самостоятельно подняться по трапу.

Доктор Рейнольдс уже ждал их и осмотрел сразу, как только их положили на палубу. Оба мужчины пребывали почти в бессознательном состоянии. Соль обожгла кожу на их лицах. Глаза почти закрывали опухшие веки, а языки посинели и раздулись от жажды так, что заполнили рты и высовывались между губами.

– Им в первую очередь нужна вода, – проворчал он. – А уж потом все остальное. Я пущу им кровь.

Но из-за отечности спасенные не могли пить, поэтому доктор Рейнольдс впихнул им во рты спринцовку и влил воду. Потом быстро смазал бараньим жиром сожженные солью губы, лица и руки.

На младшего из спасенных все это подействовало волшебным образом: уже через два часа он пришел в себя настолько, что мог внятно говорить.

Но мужчина постарше все еще лежал без сознания и как будто быстро слабел.

Хэл подошел к уголку на орудийной палубе, где несчастные лежали на соломенных тюфяках. Присев на корточки рядом с ними, он наблюдал за тем, как хирург пускает кровь молодому пациенту.

– Нужно бы выпустить еще пинту, – сказал он Хэлу, закончив. – Но этот приходит в себя быстро, а я всегда был консервативным лекарем. Так что пока довольно и одной пинты.

Он смазал ранку смолой и перебинтовал чистой тканью:

– А вот старший не так крепок. Спущу ему две пинты.

Он принялся хлопотать над неподвижной фигурой на другом тюфяке.

Хэл видел, что молодой мужчина действительно стал выглядеть лучше после лечения, и, наклонившись к нему, спросил:

– Ты говоришь по-английски?

– Да, капитан. Конечно, – прошептал моряк.

Он говорил с явным уэльским акцентом.

– Как тебя зовут, парень, и с какого ты корабля?

– Таффи Эванс, прошу прощения, капитан… С корабля компании, это «Найл», да поможет ему Бог…

Медленно, осторожно Хэл вытянул из него всю историю.

«Найл», опасаясь пиратов, шел в конвое вместе с двумя другими кораблями, направляясь из Бомбея в Англию, с грузом тканей и специй. Но они попали в этот жуткий вихревой шторм, в сотне лиг к северу от Маскаренских островов. Ветер и гигантские волны оторвали «Найл» от конвоя и унесли в океан. На пятый день во время второй вахты на корабль обрушилась чудовищная волна. Она перевернула корабль. Все произошло так быстро, что лишь горстка людей успела сесть в лодку, но у них не имелось ни воды, ни пищи, и большинство из них быстро погибли. И после двенадцати дней в океане только двое остались в живых.

Пока молодой матрос говорил, доктор Рейнольдс выпустил две пинты крови у второго пациента. Он только отослал своего помощника выплеснуть кровь за борт, как воскликнул с огорчением:

– Черт побери, бедняга умер! А я так надеялся его спасти!

И он снова перенес все свое внимание на Таффи Эванса:

– Но думаю, с этим все будет в порядке.

– Когда ты наберешься сил, мы найдем тебе койку и дадим жалованье, а также долю трофеев, – сказал Хэл и встал, слегка согнувшись под низкой палубой. – Ты подпишешь контракт?

Таффи со слабой усмешкой коснулся пальцами лба:

– С огромной радостью, капитан. Я вам жизнью обязан.

– Что ж, добро пожаловать на борт, матрос.

Хэл взбежал по трапу на верхнюю палубу и легко зашагал на нос, не обращая внимания на сильную качку. Спасение потерпевшего кораблекрушение предвещало удачу, а шторм теперь начал постепенно терять силу.

Все это давало ему необходимый повод, которого он искал.

Когда все детали плана окончательно сложились в его уме, Хэл позвал в свою каюту офицеров. Они собрались вокруг карты, расстеленной на его письменном столе.

– Вы все хорошо знаете, что уже двести лет центр всей торговли и деловой активности на Берегу Лихорадок находился здесь. – Он показал на группу крошечных островков, отмеченных на карте. – Занзибар. И вполне логично, что именно здесь мы должны начать поиски Джангири.

Офицеры согласно кивнули. Каждый из них плавал в этом океане прежде, и они отлично знали, что три маленьких острова из группы островов Занзибара расположены идеально для маршрутов из Индии, Красного моря и Персидского залива, при этом находились всего в нескольких лигах от Африканского континента. Эти острова лежали точно на пути муссонов, менявших направление в зависимости от времени года. Юго-восточный муссон приводил корабли из Индии в Африку, а когда время года менялось, северо-западные ветра способствовали обратным вояжам.

К тому же Занзибар имел надежный залив на главном острове, Ангуле, и даже в самые дождливые сезоны там почти не было малярийной лихорадки, превращавшей всю Африку в смертельную ловушку. Это был проход в Африку и в Индийский океан, а также рынок, снабжавший мир черными рабами, золотом, слоновой костью, аравийской камедью и драгоценным ладаном.

Эл Уилсон робко заговорил:

– Когда я попал в плен к иноверцам, я часто слышал о Занзибаре, и у меня сложилось впечатление, что они часто заходят туда, чтобы продать награбленное, пленников и возобновить запасы.

– А тебе не показалось, что Джангири использует Занзибар как главную базу? – спросил его Хэл.

– Нет, капитан. Я уверен, они не стали бы устраиваться прямо под носом у султана Омана. Думаю, у Джангири есть какое-то тайное убежище, но Занзибар он использует как торговый порт.

– Я с самого начала нашего похода намеревался начать с посещения Занзибара. Однако меня беспокоит вот что. Как объяснить, что делает в этих водах могучий английский корабль, вдали от обычных торговых маршрутов между Индией и мысом Доброй Надежды?

Хэл окинул взглядом круг внимательных лиц и увидел, как кивнули Большой Дэниел и Нед Тайлер.

– В самом деле, если мы придем на Занзибар, вдоль всего побережья за неделю разлетится слух, что явилась целая эскадра охотников за пиратами, и Джангири просто сбежит. Нам не вызвать его на бой, если мы не найдем вполне невинную и убедительную причину нашего появления здесь.

После короткой паузы Хэл продолжил:

– Но шторм как раз и дал нам эту причину. Мы подобрали потерпевшего кораблекрушение. И это подсказывает нам удачную идею.

Все с любопытством посмотрели на него.

– Какую историю ты сочинишь для консула на Занзибаре? – поинтересовался Нед Тайлер.

– Я ему скажу, что мы были частью конвоя из Бомбея, того, в который входил невезучий «Найл». И конечно, мы якобы доверху нагружены ценными товарами. Придумаю разные подробности о сокровищах… таких, что у Джангири слюнки потекут, когда он это услышит.

Мужчины весело рассмеялись при такой мысли.

– В общем, мы угодили в мощнейший шторм, нас потрепало, почти как «Найл»… – Хэл посмотрел через стол на Неда Тайлера. – Мы ведь уже спрятали основную часть нашего вооружения, а теперь я хочу, чтобы ты привел корабль в такой вид, будто он просто ужас как искалечен штормом: нужно убедить наблюдателей на берегу в правдивости нашей истории. Можешь это сделать, мистер Тайлер?

– Конечно могу, капитан, – с удовольствием ответил Нед Тайлер.

– А такие повреждения как раз и дают нам повод задержаться на маршрутах Занзибара, пока весть о нашем грузе не разнесут все до единого шпионы и торговые лодки-дау вверх и вниз по побережью.

И Хэл полностью изложил свой план:

– К тому времени, когда мы покинем порт, все до единого корсары и бродяги до самой Джидды потянутся к нам, как осы к горшку с медом.

Несмотря на бурное море, работа по преобразованию «Серафима» была начата немедленно. Нед как будто воодушевился возложенной на него Хэлом задачей, и его плотники взялись за разноцветные краски, чтобы перепачкать и покрыть пятнами корпус корабля. Он вытащил на палубу старый набор парусов, оставшихся после вояжа через Атлантику, а потом старательно испачкал и порвал их. Еще он выбрал некоторые части оснастки, включая отдельные верхние реи и поперечины, намереваясь убрать их, – таким образом создавалось впечатление, что мореходные качества корабля – хуже некуда.

Все следовало успеть сделать до того, как на горизонте покажется земля. «Серафим» должен был представлять собой жалкое зрелище и казаться отчаянно потрепанным, когда дотащится до порта на Занзибаре.

Три дня спустя небо начало очищаться, и, хотя море еще вздымалось высокими волнами, тропическое солнце уже опять обжигало их. Оно прекрасно подействовало на настроение команды: Хэл видел, что люди с новой энергией и жаром берутся за свои дела. В полдень он уже смог провести первые за много недель наблюдения. Хэл обнаружил, что корабль находится на двенадцатой параллели южной широты, на двести пятьдесят миль дальше к северу, чем предполагалось.

– Судя по этим данным, мы должны дойти до Мадагаскара через две недели, – решил он, нанеся новое положение корабля в журнал, и приказал изменить курс, повернув на запад, к острову и Африканскому континенту.

Как обычно, о близости земли возвестили птицы. Причем такие, каких ни Том, ни Дориан никогда прежде не видели. Над кораблем появились крачки с белыми, как иней в декабрьское утро в Хай-Уилде, хохолками, и еще какие-то длиннохвостые тропические птицы кружили над косяками мелкой рыбы, темневшими сразу под поверхностью воды. Ближе к острову братья увидели и казавшихся зловещими фрегатов, черных птиц с алыми грудками, которые зависали над водой в потоках ветра. Они выжидали, когда к берегу после рыбной ловли начнут возвращаться стайки крачек. Том и Дориан видели, как они бросались на свою жертву, наполовину сложив острые, как ножи, крылья, вынуждая крачек отрыгивать полупереваренные результаты их трудов, а потом пожирали их.

Море сменило цвет, приобретя желтоватый оттенок.

Когда браться спросили, почему это так, Эболи объяснил:

– Дожди и большие шторма переполняют реки на суше, и те сбрасывают илистые воды в море. Мы уже очень близко к земле.

На следующее утро, когда на востоке позади них бесшумно вспыхнул рассвет, окрасив горизонт в цвета нежных опалов и розовых лепестков, братья увидели с мачты голубую волнистую линию, протянувшуюся впереди по горизонту.

– Земля!

Их радостный крик разнесся по всему кораблю.

Хэл отлично знал эти места, и как только разгорелся день, он поднялся на мачту и сразу узнал голубые горы северной оконечности Мадагаскара – они все выше и выше поднимались из моря.

Весь тот день в течение обеих вахт все энергично работали, обдирая чуть ли не до нитки грот-мачту, чтобы корабль еще сильнее казался жутко потрепанным штормом. Без верхних парусов «Серафим» стал неповоротливым и непослушным и в итоге отказался идти более чем на восемь румбов к ветру. Но попутный ветер нес его, и Хэл смог с оставшимися парусами держать курс точно на сушу. Работу они закончили вовремя – корабль еще не успел подойти ближе к острову, где ему начали бы встречаться мелкие рыбацкие дау, которые могли донести в порты вести о появлении «Серафима» и о состоянии судна.

На следующий день мыс Амбр, северная оконечность Мадагаскара, появился в десяти лигах слева по траверзу. Хэл мог теперь проложить курс прямиком через Мозамбикский пролив к Занзибару. Эта внутренняя часть моря изобиловала симпатичными мелкими островками.

«Серафим» петлял между ними, иногда проходя так близко, что с палубы видны были темные полуобнаженные островитяне, махавшие им с белых пляжей.

Матросы забрались на снасти и махали в ответ, рассматривая крошечные фигуры на берегу.

Здесь на воде болталось множество маленьких торговых суденышек и рыбацких дау. Когда «Серафим» проходил мимо них, матросы задавали вопросы на арабском и каких-то других, незнакомых языках. К восторгу мужчин на «Серафиме», в некоторых дау они заметили женщин.

– Боже мой, я ее всю могу рассмотреть отсюда! Коричневые грудки, как парочка горячих булочек, только что из печи!

– Ох, так и хочется облизать с них сахарную глазурь!

– Эй, малышка, только скажи, что выйдешь за меня, и я спрыгну за борт сию же минуту! – кричал кто-то, сидя на рее.

– Они не понимают, что такое «выйдешь за меня», говори то, что они сразу поймут! – посоветовал его товарищ.

Отдаленный женский смех, донесшийся с дау, подтвердил разумность такого совета.

Хэл через подзорную трубу видел сломанные пальмы и другие разрушения на острове, а на поверхности океана плавало множество разных обломков и обрывков, и это подтверждало, что недавно здесь пронесся могучий шторм. Повод к появлению английского корабля в этих водах выглядел все более обоснованным.

– Только бы нам не нарваться на Джангири прямо здесь, – сухо заметил Нед Тайлер Хэлу. – Мы уже подняли такую волну перед собой, что новость о нашем прибытии вполне могла до него долететь.

Хэл прекрасно осознавал опасность; да, Джангири мог появиться преждевременно, они ведь зашли в его родные воды.

Он удвоил бдительность. Все вахтенные и наблюдатели были предупреждены об опасности, команда постоянно находилась в боевой готовности. Из-за переделки бойниц Хэл не мог тренировать артиллеристов, но он заставил их упражняться с саблями и мушкетами. Однако эти предосторожности оказались излишними, потому что они не видели ни одного большого корабля, а через десять дней уже добрались до Африки.

После ухода с мыса Доброй Надежды Том и Дориан впервые увидели Африку. Как только они освобождались от уроков мастера Уэлша, от занятий арабским с Элом Уилсоном и прочих обязанностей, тут же забирались на мачту и часами сидели там, обсуждая эту мистическую землю, болтая о чудесах и приключениях, которые она обещала. «Серафим» шел вдоль побережья на север, иногда совсем близко от небольших мысов и коралловых рифов, и братьям страстно хотелось увидеть жутких зверей и чернокожих дикарей. Но Африка казалась огромной, загадочной и пустынной.

Наконец впереди показалась Унгайя. В эту группу входили еще два острова – Пемба и Латам. Но когда моряки говорили о Занзибаре, то обычно упоминали именно об острове Занзибар. На нем возвышался огромный форт, выстроенный из сияющих глыб белых кораллов, светившихся на солнце, как льдины. Его бастионы щетинились большими пушками.

Хэл направил корабль к входу в древний порт.

Там в полном беспорядке стояло на якоре огромное количество самых разных судов. Некоторые из океанских дау размером почти не уступали «Серафиму». Здесь были торговцы из Индии, Маската и с Красного моря. Однако нельзя было понять, является ли кто-то из них корсаром.

Пожалуй, все они могли стать такими, когда подворачивался шанс. Хэл сдержанно улыбнулся, потом полностью сосредоточился на том, чтобы аккуратно поставить «Серафим» на якорь.

Приказав приспустить флаги и вымпелы в знак уважения к представителю султана, Хэл бросил якорь чуть дальше, чем пушки форта могли достать его корабль. Он давно уже научился не доверять даже самым теплым и открытым приветствиям любых африканских властелинов.

Как только «Серафим» встал на якорь, к нему ринулась целая туча мелких лодчонок, предлагая товары, способные удовлетворить любую потребность и любое желание: от зеленых кокосов до связок наркотических листьев и цветов, от плотских утех, включавших маленьких смуглых рабов, мальчиков и девочек, до павлиньих перьев и флаконов с золотым песком.

– Проследи, чтобы никто из этого сброда не пробрался на борт, – предупредил Хэл Большого Дэниела. – И смотри, чтобы никто из наших собственных парней не попытался ускользнуть на берег за бутылочкой и маленькими развлечениями. Я собираюсь посетить британского консула, хотя не думаю, что это тот же человек, которого я здесь видел двадцать лет назад, когда был тут в последний раз. Как же его звали?

– Грей, насколько я помню, капитан.

– Точно, Дэниел. Уильям Грей.

Хэл взял с собой на берег небольшой отряд: Эболи и пятерых вооруженных матросов. Баркас доставил их на каменный причал под мощными белыми стенами форта. Эболи пробил для них дорогу сквозь толпу торговцев и зевак, и они углубились в лабиринт узких улиц и переулков, по которым едва могли идти три человека в ряд.

От открытых сточных канав, тянувшихся к заливу, разило настолько сильной вонью, что у Хэла перехватывало дыхание и поднималась сильнейшая тошнота.

Стояла жара, ни малейшего ветерка не проникало в эти улочки. Не прошли моряки и сотни шагов, как их рубашки на спинах промокли насквозь от пота. Иные из зданий достигали трех этажей в высоту, и не видно было ни одной прямой стены – все они клонились и вспучивались, почти встречаясь наверху.

Балконы верхних этажей закрывали затейливые решетки, и безликие женские фигуры в черных покровах таращились на моряков с женских половин домов.