Текст книги "Муссон"

Хэл посмотрел вверх, на высокие стены форта, сиявшие в раннем свете жемчужной белизной, и вдруг насторожился.

На вершине башни восточного бастиона вспыхнула искра огня. И пока Хэл наблюдал, в воздух поднялась тонкая струйка белого дыма, тут же унесенная муссоном.

– Думаешь, они подали сигнал из крепости? – негромко спросил Хэл.

– Этот дым легко заметить даже с материка по другую сторону пролива, – высказал свое мнение Нед. – Или за двадцать лиг отсюда в море.

Пролив был таким узким, что, когда солнце показало свой сияющий край из-за горизонта, они увидели впереди землю Африки во всех подробностях, и ее далекие горные вершины загорелись солнечным огнем.

Хэл оглянулся. Маленькая флотилия дау по-прежнему шла у них в кильватере.

Хэл пока что поднял не все паруса, и на грот-мачте были взяты три рифа, так что «Серафим» шел легко, но не спеша. А два из преследовавших его дау двигались быстрее остальных. И они не отставали от «Серафима», в то время как другие постепенно удалялись.

– На палубе! На материке дым!

Голос Тома донесся с мачты, и Хэл прошел к поручням подветренного борта.

Тонкий столб дыма поднимался из зелени на одном из мысов, что охраняли извилистый берег, усыпанный белым коралловым песком. Дым имел неестественно белый цвет, серебристый, и тянулся строго вверх, пока его вдруг не подхватил ветер и не размазал в воздухе, превратив в длинную полосу над вершинами зеленых холмов.

Весь день они шли на юг. И, сопровождая их, все новые дымки взлетали над сушей, как только «Серафим» равнялся с каким-нибудь мысом или утесом, и этот дым был виден на много миль вокруг.

Флот мелких дау продолжал идти следом, два судна покрупнее держались в двух или трех милях позади. Но когда солнце начало опускаться к горизонту и окрасило клубящиеся облака красным и золотым, эти два дау взяли рифы на своих парусах и почти незаметно сократили разрыв – теперь даже в угасающем свете они отлично просматривались с палубы «Серафима». Через подзорную тубу Хэл видел множество людей, толпившихся на палубах дау.

– Думаю, они ожидают очень скорого начала событий, – сказал он Неду Тайлеру. – Я хочу, чтобы команда поужинала, пока еще день не кончился. Они должны быть готовы к ночным действиям.

Нед выглядел мрачно: даже могучий боевой корабль терял преимущества в ночи, выступая против никудышных по качеству, но многочисленных врагов. Под покровом темноты флот мелких дау мог подойти совсем близко и выбросить на палубу большого судна толпу вооруженных людей до того, как пушки сумеют их отогнать.

В этот момент с мачты раздался крик:

– На палубе! Маленькая лодка прямо по курсу! Похоже, терпит крушение!

Хэл быстро подошел к поручням впереди и поднял подзорную трубу. Он увидел корпус рыбацкого дау, перевернувшегося и наполовину затонувшего. Видна была только обшивка днища. Из воды вокруг торчали головы. Когда «Серафим» приблизился, люди замахали руками и закричали:

– Бога ради! Помогите! Вас Господь послал спасти нас!

Когда корабль оказался так близко, что уже различались лица людей, барахтавшихся вокруг дау, Хэл отдал приказ сбавить ход. «Серафим» повернул к ветру и медленно подошел к перевернутому дау.

– Отправьте баркас собрать их! – приказал Хэл.

Пока спускали баркас и он шел к барахтавшимся в воде, Хэл сосчитал головы.

– Двадцать два. Большая команда для такой маленькой лодки, мистер Тайлер.

– Да уж, капитан, необыкновенно большая.

Хэл отошел к трапу, где ждали Большой Дэниел и Эл Уилсон вместе с группой вооруженных матросов.

– Мы готовы оказать им гостеприимство, мистер Фишер?

– Встретим так, что им покажется, будто они в раю! – зло ответил Большой Дэниел.

Баркас, теперь битком набитый мокрыми, оборванными спасенными, пошел к «Серафиму», сидя глубоко в воде.

Внезапно Эл Уилсон тихо присвистнул, и его красивое смуглое лицо осветилось дьявольской радостью.

– Вон тот здоровяк на носу! С бородой! – Он показал на одного из спасенных. – Я его знаю. Боже, вот удовольствие – снова с ним встретиться! Он командовал бандой тех головорезов, которые напали на «Минотавр» точно таким же образом!

– Отойди назад, пожалуйста, мистер Уилсон, – тихо сказал ему Хэл. – Чтобы и он не узнал тебя. Пусть сначала поднимется на борт, а уже потом тебя увидит.

Баркас зацепился за цепи на корпусе «Серафима». Первый из спасенных поднялся по трапу – и тут же упал на колени.

Он прижался лбом к палубе, и стекавшая с его длинной мокрой одежды вода образовала лужицу вокруг него.

– Да благословят Аллах и все Его святые этот корабль! Ваши доброта и милосердие будут занесены в золотую книгу…

– Эй, парень, довольно!

Большой Дэниел рывком поднял его на ноги, а матросы оттеснили ошеломленного араба к поручням и окружили его.

Следующим по трапу поднялся высокий бородатый мужчина. Он раскинул руки, и его длинный мокрый балахон облепил худощавую фигуру.

– Это самый благоприятный из всех дней! Мои дети и мои внуки… – начал он звучным голосом.

– Салам алейкум, Рашид! – приветствовал его Эл Уилсон, шагнув вперед. – Мои глаза сотни долгих дней ждали счастья увидеть твое прекрасное лицо!

Рашид встревоженно уставился на него. Эл подошел ближе и улыбнулся. Араб узнал его и оглянулся в диком испуге, ища возможности сбежать, затем прыгнул к поручням. Эл Уилсон схватил его прямо в воздухе, на середине прыжка, и вернул на палубу. А потом прижал колено к пояснице пирата, а кинжал – к мягкой коже за его ухом.

– Прошу тебя, возлюбленный пророка, дай мне повод перерезать тебе глотку!

Он кольнул бородатого так, что тот взвизгнул и завертелся. Обхватив его другой рукой, Эл пошарил под мокрым балахоном – и извлек на свет огромный изогнутый кинжал. Он испытал его остроту на ухе Рашида, аккуратно срезав мочку. Ручеек крови потек вниз по бороде разбойника.

– А-а-а! Вполне острый! – весело сообщил Эл. – Должно быть, это тот самый клинок, которым ты отрезал нос моего старого товарища Бена Брауна и убил Джонни Уэйта.

Рашид всхлипнул и завыл, моля о милосердии:

– Бог свидетель, я ни в чем не повинен! Ты ошибся, принял меня за кого-то другого! Я просто бедный честный рыбак!

Остальные, уже поднявшиеся на палубу, стояли растерянной толпой, окруженные кольцом абордажных сабель.

Эл резко толкнул ноющего Рашида через палубу, к остальным разбойникам.

– Если кто-то из вас попытается сбежать или вытащить оружие, которое вы прячете под своим тряпьем, моим людям приказано сразу отрубить ему голову, – предупредил Хэл. А потом повернулся к Неду Тайлеру: – Пожалуйста, возвращай корабль на прежний курс.

Когда «Серафим» поймал ветер и пошел дальше по проливу, Хэл рявкнул на пленных:

– Раздевайтесь, все! До самой вашей немытой кожи!

Пленные протестующе закричали:

– Эфенди, это непристойно! Нагота опозорит нас в глазах Господа!

Хэл выдернул из-за пояса пистолет и, взведя курок, нацелился в голову Рашида.

– Снять одежду! Удивите нас длиной и силой ваших копий, как удивите всех в райских садах, когда я вас туда отправлю!

Рашид неохотно снял мокрую одежду и остался в одной набедренной повязке.

– Всё снять! – рявкнул Хэл.

Арабы один за другим сбросили одежду. Они клали ее на палубу с крайней осторожностью, опасаясь, как бы не звякнуло то, что спрятано в складках, или не ударилось слишком громко о доски.

Наконец они столпились с несчастным видом, пытаясь прикрыть срамные части ладонями, подвывая и твердя о своей невиновности. Снятая одежда грудой лежала на палубе.

– Обыскать! – приказал Хэл.

Эболи с Большим Дэниелом прощупали каждый предмет, извлекая целую коллекцию кинжалов, скрытых в балахонах. К тому времени, когда они закончили, на палубе собралась куча оружия.

– Рашид!

Хэл выделил из толпы лидера, и тот сразу рухнул на колени; по его щекам текли слезы, смешиваясь с кровью из раненого уха.

– Так что же задумал аль-Ауф? Какой сигнал ты должен ему подать, сообщая, что захватил мой корабль?

– Я вас не понимаю, эфенди! Я не знаю никого по имени аль-Ауф! Пощадите бедного рыбака! Если я не добуду рыбу, мои дети умрут от голода!

– Ничего, милостивый Аллах позаботится о твоих грязных сиротах, – заверил его Хэл и окинул взглядом перепуганных пленников.

– Ты!

На этот раз он выбрал разбойника самого злобного вида, со шрамами на лице и вытекшим глазом.

Эболи выдернул мужчину из общей массы. Он накинул ему на шею короткую тяжелую цепь и закрепил ее замком.

– Спрошу еще раз, – усмехнулся Хэл, посмотрев на Рашида. – Каков сигнал?

– Бога ради, эфенди, я не знаю никакого аль-Ауфа, не знаю никаких сигналов!

Хэл кивнул Эболи, и тот поднял араба и легко, как ребенка, отнес к поручням. Подняв мужчину над головой, Эболи швырнул его за борт. Разбойник ударился о воду и мгновенно исчез, увлеченный на глубину тяжестью цепи.

Ужасающее молчание воцарилось на палубе, умолкли даже английские моряки. Им и в голову не приходило, что их капитан может быть таким жестоким. А потом голые разбойники тихо завыли и все как один упали на колени, закрыв лица ладонями, как будто умоляли сохранить им жизнь.

– Сигнал? – тихо спросил Хэл, в упор глядя на Рашида.

– Видит Бог, не знаю я никаких сигналов!

– Возьми его, – сказал Хэл Эболи.

Эболи схватил Рашида за пострадавшее ухо и потащил, окровавленного и визжащего, к борту. Там он швырнул пирата на палубу и, поставив ему на спину здоровенную босую ногу, чтобы прижать Рашида к доскам, обернул его шею другим куском цепи.

А потом легко поднял разбойника над головой.

– Брось его акулам, – приказал Хэл. – Хотя даже их может затошнить от такой падали.

– Я тебе скажу! – заорал Рашид, брыкаясь в воздухе. – Только вели этому черному шайтану отпустить меня, и я тебе скажу!

– Держи его над водой, – велел Хэл.

Ухватив бандита за лодыжки, Эболи свесил его за поручни, над кильватерной волной «Серафима».

– Говори, – негромко пророкотал он. – Да поскорее, а то у меня руки уже уставать начали. Мне не удержать тебя долго.

– Два огня! – завизжал Рашид. – Два красных фонаря на мачте! Это сигнал аль-Ауфу, что корабль у нас в руках!

Эболи вытащил его обратно и бросил на палубу.

– Каким курсом ты должен идти? Где встретишься с ним? – спросил Хэл.

– Он мне велел идти на юг, держаться у берега, двигаться к Раш-ибн-Кхаму.

Хэл знал, что это довольно большой мыс, выдающийся в пролив.

– Заковать всех в цепи, запереть на полубаке и постоянно охранять! Если кто-то попытается сбежать – стреляйте, – приказал Хэл Эболи по-арабски, чтобы пленники его поняли.

Когда солнце, пылая, погрузилось в море, Хэл убавил парусов и отошел подальше от берега, как сделал бы любой опытный капитан, когда суша так близко с подветренной стороны. Они медленно двигались на юг; раз или два в начале ночи наблюдающие замечали тусклый свет то на одном, то на другом дау, тенью скользивших за ними.

Хэл полагал, что аль-Ауф, находясь на борту «Минотавра», скорее всего, будет рассчитывать, что его люди захватят «Серафим» тогда, когда большая часть команды заснет. И потому ждал до четвертых склянок ночной вахты, до двух часов, прежде чем приказал зажечь два красных сигнальных фонаря и поместить их на носу корабля и на мачте. Они светились в ночи, как глаза дракона.

Потом Хэл велел Эболи и еще двадцати матросам надеть все еще мокрые балахоны пленных арабов. Пока матросы путались в незнакомой одежде, Хэл спустился в свою каюту и быстро надел то, в чем на Занзибаре совершил вылазку в ночной город. Когда он вернулся на палубу, «Серафим» тихо скользил по темным водам. Вскоре луна зашла, и темные очертания суши с жемчужным ожерельем фосфоресцирующего прибоя исчезли во тьме.

Хэл обошел палубу и обратился к каждой группе людей, сидевших на корточках у бойниц.

– Момент очень опасный, – тихо говорил он. – Будьте настороже. Они могут очутиться прямо перед нами раньше, чем мы их заметим.

За два часа до рассвета, в самый темный час ночи, Хэл послал за своими сыновьями. Когда они предстали перед ним, Том был насторожен и взвинчен от волнения, но Дориан, похоже, до этого момента спокойно спал, потому что он то и дело зевал, потирая глаза.

– Я хочу, чтобы вы оба сейчас же поднялись на мачту, – строго произнес Хэл. – Если корабль вступит в бой, вы должны оставаться там, что бы ни происходило на палубе внизу. Вы меня поняли?

– Да, отец. – Тусклый свет выхватывал из тьмы напряженное лицо Тома.

– Ты отвечаешь за своего брата, Том, – повторил Хэл то, что уже говорил много раз прежде. – Дориан, ты должен повиноваться Тому, что бы он ни приказал.

– Да, отец.

– Я буду очень занят. Я не смогу присматривать за вами. Поэтому хочу знать, что вы оба в безопасности высоко над сражением.

Он подошел вместе с ними к основанию грот-мачты и под прикрытием ночи обнял сыновей за плечи, крепко прижав к себе:

– Да возлюбит вас Господь, мальчики, как я вас люблю. Не пытайтесь геройствовать, просто держитесь подальше от опасности.

Он проследил, как они ловко поднимаются по вантам и исчезают в темноте над головой. А потом вернулся на свое место на шканцах.

С рассветом снова пошел дождь, так что ночь затянулась. Потом тучи разбежались, словно в испуге перед встающим солнцем, и день нахлынул с театральной внезапностью. Оказалось, что за ночь из-за капризов течения в узком проливе «Серафим» прибило слишком близко к берегу.

В двух милях по правому борту встал Африканский материк, обрамленный белыми песками и клыками коралловых рифов, которые скалились в мелких зеленых прибрежных лагунах. Прямо по курсу выгнулся китовой спиной мыс Раш-ибн-Кхам, выдававшийся в пролив.

Хэл тихо приказал сменить курс, чтобы обойти его.

За ночь весь флот преследовавших корабль дау, привлеченный сигнальными фонарями на «Серафиме», сократил расстояние между ними.

Шедшее первым судно, водоизмещением около сотни тонн и битком набитое людьми, находилось меньше чем в кабельтове за кормой корабля. Как только они увидели, что «Серафим» с магической внезапностью возник перед ними из растаявшей темноты, они разразились восторженными криками и принялись палить в воздух.

Благодаря сигнальным фонарям они явно поверили, что корабль уже в руках аль-Ауфа. Фонтанчики ружейного дыма взлетели вверх, голоса и выстрелы доносились через водное пространство, когда на дау принялись отплясывать и махать руками.

– Поприветствуйте их, ребята, – велел своим людям Хэл. – На арабский манер.

Матросы запрыгали и тоже стали махать руками; их балахоны раздувал утренний бриз. Хэл не стал замедлять ход корабля, так что дистанция до дау осталась прежней.

А Хэл смотрел вперед, оценивая расстояние до зеленого мыса. И тут почувствовал, как у него все сжалось в груди и дыхание прервалось: впереди, меньше чем в двух милях, вдруг явил себя большой корабль с прямыми черными парусами. Корабль обходил мыс.

Хэл сразу понял, что тот стоял на якоре в заливе за мысом, выжидая в засаде, пока сигнальные дымы вдоль берега сообщали о приближении «Серафима». И теперь ринулся навстречу. За кораблем следовала целая орда малых суденышек дау, с дюжину или больше.

К Хэлу подбежал Эл Уилсон, его темные глаза горели азартом.

– Это старый «Минотавр»! – выкрикнул он. – Я его где угодно узнаю, капитан!

– Спасибо, мистер Уилсон, я и сам так подумал.

Хэл не позволил эмоциям отразиться на лице и просто повернулся к Неду Тайлеру:

– Идем прежним курсом.

Пока два корабля быстро сближались, Хэл изучал «Минотавр» через подзорную трубу. Прошло меньше двух лет с тех пор, как этот корабль попал в руки аль-Ауфа, но Хэл сразу заметил, что его паруса и снасти успели прийти в плачевное состояние. Ни один английский капитан никогда не допустил бы такого на своем корабле.

Вдобавок к этому кораблем явно управляли из рук вон плохо. Возможно, его капитан привык ходить под треугольным латинским парусом и просто не имел опыта работы с такой сложной оснасткой, с многоярусными прямыми парусами. И теперь марсель обвис, и паруса на грот-мачте находились в полном беспорядке: ветер не наполнял их и они беспомощно дрожали.

А по тому, как корабль сносило в подветренную сторону, Хэл без труда определил, что его корпус наверняка прогнил и облеплен водорослями.

Беспорядочная толпа мужчин выстроилась вдоль поручней и повисла на вантах, в безумном веселье размахивая оружием. Хэл прикинул, что там не меньше трех сотен пиратов, и его пробрало холодком опасения, когда он представил, как вся эта дикая орда хлынет на палубу «Серафима».

Но он не сделал ничего, что могло насторожить корсара.

А тем временем замаскированные английские моряки на палубе изображали такую же безумную пантомиму, приветствуя морского разбойника.

«Минотавр» нес двадцать пять орудий по каждому борту, а его надводная часть была почти вдвое шире, чем у «Серафима». Если бы корабль вела опытная рука, «Серафим» не смог бы с ним сравниться. «Что ж, – подумал Хэл, – будем надеяться, что и артиллеристы у них соответствуют мореходному искусству».

Корабли шли навстречу друг другу, пока не стало казаться, что они вот-вот столкнутся. Сопровождавшие «Минотавр» дау крутились возле него, как стая утят.

Они уже сошлись так близко, что Хэл мог рассмотреть носовую фигуру, то самое мифологическое существо – наполовину человек, наполовину бык.

Корабли не останавливались, и Хэл наконец уже смог прочитать имя – «Минотавр», хотя позолота с букв осыпалась и поблекла от соли.

Подняв подзорную трубу, Хэл осмотрел палубу «Минотавра». И почти сразу отметил высокую фигуру в черной одежде, стоявшую в стороне от шумных матросов-арабов. Он ничуть не усомнился, что это и есть аль-Ауф, Плохой Человек.

Как там описывал его кузен бин Талла?

«Выглядел он гордым, у него дерзкие глаза древних героев, он могучий человек, на него смотреть страшно!»

«Что ж, он не слишком преувеличил», – мрачно подумал Хэл.

На голове аль-Ауфа красовался высокий зеленый тюрбан, скрепленный драгоценным камнем над самым лбом: камень бросал яркие отсветы в косых лучах раннего солнца. Широкие плечи говорили о силе, а под складками свободной одежды тело двигалось легко и плавно, словно огромная хищная кошка. Длинные концы напомаженной бороды аль-Ауфа, аккуратно разделенной на две части, спадали за плечи.

Корабли еще больше сблизились, и Хэл уже видел черты лица аль-Ауфа: темные глаза, над которыми нависли густые черные брови, орлиный нос над тонкой линией рта… Лицо твердое и жестокое, как сама безжалостная Аравийская пустыня, породившая его.

Стволы пушек высунулись наружу из открытых орудийных портов «Минотавра». Легкий голубой дымок предупредил Хэла, что фитили уже подожжены, а артиллеристы стоят у пушек. Аль-Ауф оказался хитер и достаточно осторожен, чтобы просто так принять на веру красные фонари «Серафима».

Хэл прищурился, когда расстояние между кораблями сократилось до кабельтова, а аль-Ауф и не думал уступать дорогу. Некоторые люди на носу «Минотавра» перестали прыгать и не слишком уверенно оглядывались по сторонам.

– Готовь орудия!

Хэл медлил до последнего допустимого момента, и теперь его приказ мгновенно передали на палубу внизу.

И тут же корабль сотрясли тяжелые удары. Деревянные молотки выбили клинья из-под лафетов. За этим последовал треск, когда распахнулись крышки орудийных портов, затем пушки подкатили к бойницам, из которых сразу выглянули, нацелившись на противника, черные морды орудий. Хэл представил вспыхнувший на борту «Минотавра» ужас, когда там увидели, что корабль, который они считали беспомощной и безоружной жертвой, вдруг прямо у них на глазах превратился в опасного военного врага.

Аль-Ауф отреагировал мгновенно. Он развернулся к рулевому, но отданный им приказ заглушили ветер и крики его собственной команды. «Минотавр» развернулся носом к ветру. Это был ошибочный маневр, вызванный намерением избежать столкновения с нежданной угрозой бортовых орудий «Серафима».

– Не слишком умно, – с удовлетворением пробормотал Хэл. – Куда лучше было бы встать борт к борту.

«Серафим» шел тем же курсом.

– Мистер Фишер! – позвал Хэл. – Я намерен пройти у него под носом. Стреляйте, как только сблизимся.

Большой Дэниел подбежал к первой по правому борту орудийной команде и быстро проверил расположение тяжелого оружия и прицел. Выстрелы должны были в упор бить по цели. А сдвинув стволы чуть ниже, можно было раздробить весь корпус «Минотавра».

Нелепый поворот «Минотавра» привел к тому, что ветер теперь дул ему навстречу. Он напирал на паруса, корабль теперь просто не мог лечь на другой курс.

– На один румб против ветра! – приказал Хэл рулевому.

«Серафим» слегка повернул и пошел перед носом «Минотавра», так близко, что чуть не задел выдающийся вперед бушприт. Ни одна из пушек пирата не могла его достать, зато все до единого орудия по правому борту «Серафима» целились прямо на золоченый нос «Минотавра». Большой Дэниел поднес горящий фитиль к запалу первого орудия, оно выстрелило с оглушительным грохотом и отпрыгнуло назад, натянув сдерживавшие его цепи.

Длинный плюмаж порохового дыма дотянулся до носа «Минотавра», а его обшивка разлетелась, превратившись в гудящее облако щепок.

Этот единственный выстрел разбил нижнюю палубу «Минотавра», где ждали у своих пушек артиллеристы, и заставил пиратский корабль накрениться.

На борту «Серафима» раздавались крики и призывы к Господу, когда ядро пролетело вдоль всей нижней палубы пирата.

Большой Дэниел перешел ко второй пушке и проверил прицел.

«Серафим» степенно скользил мимо покосившегося «Минотавра», пока вторая пушка не оказалась нацеленной как надо.

Дэниел снова поднес фитиль… новый оглушительный выстрел, огонь и дым… Тяжелое железное ядро на этот раз прошло насквозь через нос «Минотавра», и ветер снова донес крики раненых и умирающих.

Пушки «Серафима» палили одна за другой, «Минотавр» качался и крутился на месте, не в состоянии ответить под градом мощных ударов.

Хэл видел зеленый тюрбан аль-Ауфа над головами толпы разбойников, охваченных паникой: тот пытался как-то организовать их, заставить развернуть паруса, чтобы его корабль смог все же поймать ветер и уйти из-под ужасных ударов, обрушивавшихся на него.

А на «Серафиме» матросы, сидевшие на реях, стреляли из мушкетов по палубе «Минотавра». Даже имея гладкоствольные ружья, не слишком точные, они почти не промахивались, потому что огромная толпа пиратов беспорядочно металась под огнем. Оглушительный гром пушек перемежался резкими звуками выстрелов фальконетов, осыпавших палубу «Минотавра» картечью.

Хэл посмотрел наверх, убеждаясь, что оба его сына в безопасности, и увидел, что Том быстро перезаряжает фальконет. Голова Дориана торчала из-за плеча старшего брата – младший подпрыгивал от возбуждения, и Хэлу показалось, что он даже слышит его высокий голос сквозь шум битвы.

Вся батарея правого борта «Серафима» дала по выстрелу, громя беспомощный «Минотавр», и это стало чудовищной бойней. Хэл видел кровь, лившуюся из открытых орудийных портов и шпигатов яркими потоками; они стекали вниз по обшивке, оставляя алые следы.

– Ляжем бортом к ним, – предупредил Хэл Неда.

Он выждал, пока не выстрелила последняя пушка, и «Серафим» прошел мимо своей жертвы, а потом в момент затишья отдал новый приказ.

– Один залп, когда будем борт к борту, и на абордаж под прикрытием дыма!

Команда разразилась одобрительными криками и схватилась за оружие – пики, абордажные сабли и топоры.

Хэл знал: когда они окажутся на палубе «Минотавра», противник все еще будет превосходить их числом, но Хэл доверял умению своих людей, их воинственному духу и видел, что арабы слишком растеряны.

«Серафим» совершил аккуратный маневр, развернувшись в обратную сторону так, что корабли встали параллельно друг другу. Но расстояние между ними было еще слишком велико. Хэл приказал изменить положение парусов, чтобы быстрее подойти к «Минотавру».

Одно из малых дау, шедших за вражеским кораблем, оказалось прямо перед носом «Серафима». Его команда, понимая, что не сможет избежать столкновения, в ужасе уставилась на высокий корабль, нависший над ними.

Кое-кто просто бросился в воду, другие застыли от страха, когда «Серафим» налетел на дау. Его обшивка затрещала и развалилась, и обломки дау исчезли под днищем корабля, а крики команды быстро затихли.

«Серафим» сделал поворот, ветер теперь дул ему строго в корму, и он, набрав скорость, рванулся к «Минотавру». Однако пират наконец-то сумел развернуться и начал удирать.

Расстояние между ними не превышало теперь половины выстрела из мушкета, примерно сотню ярдов, и Хэл видел, как аль-Ауф возвращает своим людям боевой дух с помощью крика и колотушек. Одна или две из тяжелых пушек «Минотавра» громыхнули наконец. Но снаряды пролетели мимо «Серафима» не меньше чем в пятидесяти ярдах, запрыгав по воде, как пущенный ребенком камешек при игре в утку и селезня. Потом несколько снарядов пронеслись высоко над палубой «Серафима», и одно из его поперечных креплений треснуло со звуком пистолетного выстрела. Но «Серафим» продолжал безжалостно нагонять пирата. «Минотавр» слишком медленно набирал скорость, большая часть его парусов все еще висела безжизненно.

Теперь корабли почти соприкасались.

– Подводи так, чтобы забросить крюки! – закричал Хэл и посмотрел на тех, кто стоял наготове у цепей.

Матросы уже раскручивали над головами тяжелые абордажные крюки, придавая им нужную скорость, чтобы швырнуть их и зацепить вражеский корабль.

Хэл видел, что аль-Ауф бросил бесполезные попытки заставить своих людей сразиться с «Серафимом». Вместо этого он подбежал к одной из пушек, брошенных артиллеристами. Бородатое лицо не выказывало ни малейших признаков страха. Пират выхватил из трубки рядом с пушкой тлеющий фитиль и посмотрел в сторону «Серафима». А потом глянул прямо на Хэла, и его губы искривились в злобной ухмылке. В это мгновение Хэл ощутил, что ни один из них никогда не забудет другого. А аль-Ауф поднес к запалу пушки тлеющий фитиль. У него не было времени разворачивать ее. Это был просто жест отчаяния, безумный бросок кости в суматохе сражения.

Вместе с длинным хвостом огня и дыма тяжелое железное ядро пролетело сквозь фальшборт «Серафима», достигло фок-мачты, попутно размазав по палубе двух английских матросов, и ударило по основанию мачты. Она дрогнула, покачнулась, а потом начала крениться, обрывая такелаж, и древесина ломалась и трещала, набирая скорость падения.

Хэл увидел, как его корабль прямо у него на глазах из быстрой боевой машины превращается в калеку. Потом из наблюдательного гнезда на верхушке падавшей мачты вылетели две человеческие фигуры, крутясь в воздухе, как пущенные из пращи камешки. На одно мгновение они обрисовались на фоне серых дождевых облаков, а потом рухнули в воду.

– Том! – в ужасе закричал Хэл. – Ох, боже… Дориан!

Сидя в гнезде, Том смотрел на палубу «Минотавра», на орду арабов в тюрбанах и разноцветных балахонах. Он разворачивал свой фальконет на подвижной опоре, направляя его почти прямо вниз.

– Стреляй! – закричал рядом с ним Дориан. – Стреляй, Том!

Том отлично видел те страшные разрушения, что причинили вражескому кораблю пушки «Серафима». Планширы пирата были разбиты вдребезги, везде торчала белая древесина, а бушприт повис в путанице канатов. На другой палубе одна из пушек угодила под прямой удар и слетела с лафета. Под ней лежали два неподвижных араба.

Убитые и раненые валялись на палубе, перепуганная команда скользила и падала на красной от крови палубе, спотыкаясь о трупы, сбиваясь на одну сторону палубы, подальше от грозных орудий «Серафима».

– Стреляй! – Дориан сжатым кулаком колотил по плечу брата. – Почему ты не стреляешь?

Но Том выжидал момента. Он знал, что ему понадобится пять минут, чтобы перезарядить длинноствольный фальконет в неудобном гнезде, а за это время он мог упустить наилучший шанс.

– Всегда жди правильного момента! – так учил его Большой Дэниел. – Не пали куда попало. Подпусти врага ближе и бей наверняка.

Дальнюю сторону палубы «Минотавра» заполняла толпа.

Кто-то из пиратов взобрался на поручни, готовясь прыгнуть в воду и попытаться доплыть до одного из маленьких дау, лишь бы не ждать залпа «Серафима» и волны бешеных дьяволов, которые вскоре могли прыгнуть на палубу. Пираты толкались и дрались, ища укрытия. Том отчетливо видел темные, перекошенные ужасом лица, которые оглядывались на «Серафим», уже нависавший над ними.

Тщательно прицелившись в самую гущу толпы, Том поднес фитиль к запалу. Дым и обрывки горящего пыжа ударили ему в лицо, и он на несколько секунд ослеп. Потом дым рассеялся, и Том увидел, что заряд картечи сделал толпу внизу реже. По меньшей мере дюжина фигур в балахонах упала, конвульсивно колотясь в собственной крови.

– О, отличный выстрел! Отличный выстрел! – визжал Дориан.

– Помоги перезарядить, – сказал Том и повернул фальконет так, что его ствол уставился в небо.

Дориан прочистил щеткой ствол и, отмерив порцию пороха из кожаного мешка, засыпал его внутрь, а Том забил ком пакли.

И именно в это мгновение гнездо под ними вздрогнуло, мачта накренилась – удар железного ядра, пущенного аль-Ауфом, раздробил ее древесину. Том уронил шомпол и схватился за канат в боковой части гнезда. Другой рукой он обхватил Дориана и прижал к себе.

– Том, что случилось? – в испуге закричал Дориан и вцепился в брата.

– Держись крепче, Дорри!

Том старался не показать собственный ужас, когда мачта качнулась, дернулась и наконец наклонилась так, что они увидели прямо под собой бурные волны.

– Мы падаем, Дорри. Держись за меня!

Фок-мачта неторопливо клонилась, и братьев оглушил скрежет ломавшихся бревен, треск и свист лопавшихся канатов…

А мачта увлекала их вниз все быстрее и быстрее, так что у братьев перехватило дыхание.

– Я не могу удержаться! – в отчаянии крикнул Том.

Братья все так же цеплялись друг за друга, когда их выбросило из холщового гнезда, и они полетели вниз сквозь мечущиеся в воздухе канаты и обломки; это было долгое, невыносимо долгое падение, пока они наконец не ударились о поверхность моря и не ушли глубоко в зеленую воду.

Удар о воду оторвал Дориана от Тома. А Том, даже очутившись на глубине, открыл глаза в попытке найти Дориана.

Вырвавшись на поверхность, он глотнул воздуха, но на уме у него было только одно – найти младшего брата. И хотя глаза у него щипало от соленой воды, он оглядывался вокруг.

– Дорри! – Он закашлялся. – Дорри, где ты?

Сломанная мачта «Серафима» повисла над бортом, ее паруса в полном беспорядке упали на воду, как гигантский плавучий якорь, развернув нос корабля в сторону, и теперь «Минотавр» быстро удалялся.

Очутившись в путанице канатов и парусины, Том изо всех сил пытался высвободиться. Его ноги обхватил обрывок снастей, и Тому пришлось схватиться за обломок поперечного бруса, чтобы приподняться над водой и оглядеться.