Текст книги "Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет"

Эта неистребимая склонность к сплетням – тоже наследие нашего племенного прошлого. Профессор антропологии Робин Данбар известен своей попыткой вычислить размер типичного для тех времен человеческого племени. «Число Данбара», как его сейчас называют, составило чуть меньше 148. Представьте, что вы родились в племени из 148 человек. Как за всеми уследить? Как понять, кто хороший, а кто плохой, кто поделится мясом, а кто украдет твой кусок да еще и пырнет в горло? Перемывая другим косточки, вот как.

Но слухи и сплетни служили не только необходимой разведкой. Они также помогали обеспечить порядок в племени. Слухи о человеке, нарушившем важные правила, вызывали мощное возмущение у остальных членов племени [16]16
  вызывали мощное возмущение: Джонатан Хайдт считает, что сплетни являются одновременно «учителем и полицейским» – цитата по книге «Человек» (Human, Harper Perennial, 2008). Ученые расходятся во мнении о том, является ли альтруистическое поведение эволюционировавшим инстинктом, см. книгу «Просто дети. Происхождение добра и зла» (Just Babies. The Origins of Good and Evil, Paul Bloom, Bodley Head, 2013), хотя Блум пишет, что «люди повсеместно наказывают халявщиков».


[Закрыть], что, в свою очередь, могло привести к жестокому наказанию. Такая схема поведения, разумеется, актуальна и в сегодняшний век перфекционизма, когда слухи о других людях распространяются с невероятной скоростью, особенно в социальных сетях и интернет-новостях, вызывая взрыв морального осуждения, который, в свою очередь, приводит к призывам о безжалостном воздаянии и, как следствие, ломает карьеры и судьбы. Какими бы добродетельными ни казались себе участники этих кампаний, когда они поддаются подобному поведению, ими движут жестокие и примитивные силы. Они воображают себя ангелами, а на самом деле ведут себя как обезьяны.

Все это приводит нас к ключевой точке нашего путешествия. Именно в тех древних племенах мы начинаем распознавать глубинные причины современного перфекционизма, ведь мы стремились заработать хорошую репутацию не просто ради того, чтобы избежать побоев и наказания. У нас были (и есть) амбиции и посерьезней. Мы также хотели получить высокую оценку других, чтобы забраться повыше в иерархии племени. Нашей главной целью было, пользуясь известным выражением профессора психологии Роберта Хогана, «сойтись и обойти». Мы хотели сойтись с одноплеменниками, создав себе хорошую репутацию, а затем использовать ее, чтобы обойти их.

Но откуда мы вообще узнали, как создать себе хорошую репутацию? Как мы поняли, какие качества наше племя ценит, а какие презирает? Отчасти мы определяли это, слушая сплетни. Именно из этих вызывающих возмущение историй мы узнавали, кем нам надо быть, чтобы добиться успеха. И вот результат: с одной стороны – амбициозные «я», стремящиеся к идеалу, а с другой – некий коллективный культурный концепт этого «идеального „я“». Вот две отдельные друг от друга формы, которые нас интересуют.

Что собой представляло идеальное «я» и каковы были признаки «хорошего» и «плохого» члена племени тогда, в далеком прошлом, можно выяснить, как ни безумно это звучит, поэкспериментировав на маленьких детях. Идея в том, что все склонности и функции, которые присущи нам от рождения, суть фундаментальные особенности личности, уходящие корнями глубоко в историю. По словам детского психолога профессора Пола Блума, эти черты не приобретаются через познание мира, не узнаются от матери, в школе или церкви. Они – результат биологической эволюции.

Ученые считают, что с помощью экспериментов с детьми можно выявить общие принципы, определяющие, что такое «хороший» и «плохой» человек. В одной серии тестов с еще не умеющими говорить детьми разыгрывалось кукольное представление: мячик пытался влезть на холм, добрый кубик подталкивал его сзади, а злой треугольник пытался им помешать и скинуть вниз. Детям в возрасте 6–10 месяцев показывали представление, а потом оставляли играть с игрушками, и почти все они тянулись к доброму бескорыстному помощнику-кубику. «Это, – пишет Блум, – их подлинные социальные суждения».

Большое количество подобных исследований показывает [17]17
  Большое количество подобных исследований показывает: Я рекомендую почитать о таких исследованиях в превосходной книге Джошуа Грина «Этические племена» (Moral Tribes, Atlantic Books, 2013). Он описывает то, что мы называем нравственным человеком, как «альтруизм, бескорыстие, готовность лично заплатить за пользу других».


[Закрыть], что когда люди говорят «хороший», они на самом деле имеют в виду «бескорыстный». Мы отмечаем и хвалим тех, кто жертвует собой ради других. Понятно, почему с точки зрения племени это имело смысл: такое поведение жизненно важно при разделении ресурсов – еды, знаний, информации, времени и заботы. Противоположное качество в данном случае, разумеется, эгоизм [18]18
  Противоположное качество в данном случае, разумеется, эгоизм: В настоящее время нет консенсуса о том, распространилось ли племенное наказание эгоистов потому, что оно помогло группе, индивидууму или обоим. Но независимо от результатов выбора между групповым отбором и индивидуальным отбором принципиальный момент в этом контексте заключается в том, что эгоизм считается плохим и такое поведение наказывается. Возможно, эгоистичные действия плохи для меня, или для всех остальных, или и то и другое, но племя могло функционировать нормально только при условии, что такие действия регулярно подавлялись.


[Закрыть] – черта, которую всячески осуждали, иногда с особой жестокостью.

Разумеется, эта примерная схема нашего идеального «я» не изменилась с тех пор. Нам по-прежнему нравятся «бескорыстные» люди. Мы превозносим их в разговорах, и если смотреть шире, то и во всей культуре. Эксперименты показали, что дети раннего возраста естественным образом настроены на взаимообмен. Они следят за этим и знают, когда кто-то им должен. Стремление к поддержанию справедливости обнаруживается и у четырехлеток: когда им предлагают меньше сладкого, чем другому, они, как правило, предпочитают, чтобы никто вообще не получил никаких сладостей, и не соглашаются на нечестную сделку. Даже в таком возрасте мы готовы пострадать, но увидеть, как других наказывают за несправедливость (хотя здесь есть определенная доля лукавства: при этом дети скорее были склонны принять выгодную им сделку). Мы пытаемся контролировать чужой эгоизм и таким образом сохранять нормальные отношения в племени. И по сей день эти племенные правила поведения колоссально влияют на то, кто мы такие и какое хотим произвести впечатление на других.

И все же я был озадачен. А как же Джон? В своем племени он карабкался вверх: сходился с сообщниками и пытался их обойти, повторяя традиционную человеческую схему. Но его едва ли можно назвать бескорыстным. Разве история Джона не является яркой противоположностью тому, что утверждают все эти социологи?

Ответ ускользал от меня до тех пор, пока я не понял, насколько «эгоистичное» или «бескорыстное» поведение зависит от нашего «племенного» сознания. Вспомнить, к примеру, малышей, которые «по умолчанию» ждали, что члены их группы должны друг с другом делиться: они не удивлялись, когда кто-то отказывался делиться с членами чужой группы. Бескорыстные поступки обычно совершаются ради «своих» [19]19
  Бескорыстные поступки обычно совершаются ради «своих»: Альтруистические действия, по крайней мере, по мнению некоторых социологов, происходят в основном тогда, когда их цена для человека не слишком высока. Проявления доброты по отношению к тем, кто не входит в племя или ингруппу, сравнительно редки. И, конечно, когда мы все-таки ведем себя альтруистически, наградой за это становится улучшение репутации. См. книгу Джошуа Грина «Этические племена».


[Закрыть]. С точки зрения Джона, он самоотверженно рисковал здоровьем и свободой ради того, чтобы лучше служить своей банде. По мнению окружения, в его действиях не было корысти. Он стремился стать самым полезным племени человеком. Знаменитый специалист по мифам Джозеф Кэмпбелл хорошо объяснил этот принцип: «Назовете ли вы человека героем или чудовищем, напрямую зависит от того, на чем в данный момент сфокусировано ваше сознание. Немец, сражавшийся во Второй мировой войне, такой же герой, как и американец, которого послали его убить».