Текст книги "Борьба за трон (сборник)"

XIV
Беглецы в Сен-Жермене

Через неделю после отъезда из Майерскофа Беатриса в сопровождении отца Джонсона и Вальтера Кросби прибыла в Сен-Жермен.

Во время пути священник прилагал все усилия, чтобы отговорить молодую девушку от поступления в монастырь, но она твердо стояла на своем. Вальтер счел за лучшее не вступать с ней в спор, рассчитывая на помощь со стороны королевы.

В день их приезда король и королева были в Версале, откуда должны были вернуться не ранее следующего дня. Беатрисе отвели ее прежнее помещение, которое королева приказала сохранить для нее.

Как красив показался ей замок после долгого отсутствия! Сможет ли она отказаться от мира, в котором все еще столько притягательной силы?

На другой день, помолившись усердно в церкви, Беатриса вышла на террасу, сопровождаемая своими друзьями.

Погода была великолепная, общество подобралось веселое. Те, кто был знаком с нею, были очень обрадованы ее возвращением, хотя всем было известно, что она носит траур.

С террасы гуляющие сошли вниз в сад. Вскоре со стороны павильона Генриха IV показались королевские экипажи.

Королева уже знала о возвращении Беатрисы, и ей так хотелось видеть свою любимую фрейлину, что, отбросив в сторону всякий этикет, она вышла из экипажа и, взяв с собою двух фрейлин, быстро пошла пешком к Беатрисе.

– Как я рада видеть вас здесь, – сказала королева, заключая Беатрису в свои объятия. – Я начинала уже бояться, что вы не вернетесь. Принц каждый день спрашивал о вас, но я не могла ничего ему сказать: последнее время вы мне не писали. Полковник Паркер и доктор Бромфилд недавно приехали из Майерскофа, но писем от вас не привезли. Они только сообщили мне печальную новость, которая, надеюсь, окажется неверной, будто бы вы разочаровались в мирской жизни и собираетесь в монастырь.

– Я не разочаровалась в мирской жизни, ваше величество, – отвечала Беатриса, – а просто потеряла к ней вкус. Мне кажется, в монастырском уединении я буду счастливее.

– А капитан Кросби примирился с этим решением? – спросила королева, обернувшись к нему.

– Я был бы самым несчастным человеком, – воскликнул Вальтер, – если бы это намерение осуществилось. Я уповаю на помощь вашего величества и питаю надежду, что вам удастся удержать от этого мисс Беатрису.

– Я не могу удержать ее от этого, – возразила королева, – но надеюсь, что Беатриса сама внемлет голосу благоразумия. У вас, в сущности, ведь нет никаких поводов бежать от мира, – обратилась она к Беатрисе.

– Я хотела сделать этот шаг, повинуясь внутреннему голосу, – оправдывалась Беатриса. – Если вы позволите мне переговорить с вами по этому поводу, то вы увидите, что я права. Мои чувства совершенно изменились.

– Грустно слышать это, – заметила королева. – Я готова вас выслушать, конечно, но заранее предупреждаю, что я не согласна с вами. Я вовсе не желаю расставаться с вами.

– Я и не расстанусь с вами, государыня. Хотя я не буду всегда с вами, но зато всегда буду молиться за вас.

– Но не всегда же вы будете в таком настроении, дорогая Беатриса.

– Надеюсь, однако, что я всегда буду достойна уважения вашего величества.

– Нет, нужно будет поручить отцу Джонсону переговорить с вами, – сказала королева серьезно.

– Я уже пытался вразумить ее, всемилостивейшая государыня, – заметил священник, – но все напрасно.

– Я приняла твердое решение, ваше величество, – заговорила Беатриса. – Чувствую, что в монастыре я буду счастливее.

– Вы еще слишком молоды, чтобы говорить таким образом, – заметила королева. – Как бы вас ни влекло к иноческой жизни, вы, конечно, раскаетесь в сделанном шаге, и я считаю своим долгом удержать вас от него.

– Я чувствую, что его величество будет того же мнения, – сказал Вальтер.

– Да вот король сам идет сюда, и мы сейчас его спросим, – сказала Мария.

Иаков, вышедший гулять на террасу, увидев Беатрису, спустился вниз с полковником Паркером и лордом Мельфордом. Едва поздоровавшись, он спросил ее:

– Я слышал, что вы собираетесь в монастырь?

– Это правда, государь.

– Хорошо ли вы обдумали этот шаг прежде, чем его предпринять? – спросил король серьезно. – Я лично того мнения, что монашеская жизнь – самая счастливая. Не следует, однако, принимать такое решение слишком поспешно и необдуманно.

– Мое решение хорошо обдумано, – ответила молодая девушка, – и я не могу его изменить!

– Я не могу одобрить этого шага, государь, – сказала королева. – У вас, – прибавила она, – такое блестящее будущее, вы, кажется, предназначены для того, чтобы разливать счастье вокруг себя, – и вы хотите оставить мир.

– Я, напротив, думаю, что Беатриса выбрала себе благую часть, – возразил король. – Я только сомневаюсь, хорошо ли она обдумала свое решение.

Вальтер бросился к его ногам.

– Государь, если я имею какое-нибудь право просить награды за мою службу, то я прошу оказать мне теперь эту милость: не дайте совершиться такому жертвоприношению.

– Я охотно исполнил бы вашу просьбу, – растроганно сказал король. – Но я не могу вмешиваться в это дело.

В это время к Беатрисе подбежал маленький принц. Увидев ее издали, он бросился к ней со всех ног. Но происшедшая в ней перемена поразила и его. Только теперь он заметил, что она в трауре.

Поцеловав ее, мальчик посмотрел на нее тревожным взором и спросил:

– Не больны ли вы?

– Да, я была больна, принц. Я и теперь еще не совсем поправилась.

– Ваш отец умер, как мне передавали?

– Это было большим горем для меня, принц. Я теперь хочу уйти в монастырь и там проведу остаток дней своих.

Мальчик посмотрел на нее с изумлением.

– Как! Вы станете монахиней? А как же вы выйдете замуж за капитана Кросби?

– Со мною в этом случае не считаются, принц, – заметил тот печально.

– Это очень жестоко! – воскликнул мальчик. – Разве вы его разлюбили?

– Нет, принц, я всегда буду любить его.

– Тогда почему же вы делаете его несчастным?

– Не думайте обо мне дурно, принц, – сказала Беатриса. – Вы, принц, умны не по летам и можете понять, что, если б легко было восстановить душевное спокойствие, я давно бы это сделала. Но иногда теряешь его неожиданно.

– Я думаю так же, – сказал король, с интересом следивший за этим разговором. – Но будем продолжать нашу прогулку, – прибавил он, обращаясь к принцу.

– Я пойду с Беатрисой, – отвечал мальчик, беря ее за руку.

Королевская чета направилась в сад. Король, интересуясь, как идут дела в Ланкашире, задал Вальтеру несколько вопросов. Но тот выехал из Майерскофа еще до начала манчестерского процесса и потому не мог ничего сообщить королю на этот счет. Весть об этом пришла в Сен-Жермен лишь через неделю и вызвала здесь взрыв восторга.

В первый раз за последние годы король Иаков стал думать, что судьба складывается благоприятно для него, в первый раз воспрянул он духом.

Очевидно, якобитские чувства должны теперь крепнуть в Ланкашире, судя по тому удовлетворению, которое все испытывали, узнав, что шпион Лент убит.

Прибывшие в Сен-Жермен сэр Джон Фенвик, полковники Тильдеслей и Тоунлей были немедленно приняты королем. На аудиенции в числе других присутствовало на этот раз новое лицо – герцог Берик.

Герцог Берик, незаконный сын, прижитый Иаковом в бытность его герцогом Йоркским от некоей Арабеллы Черчиль, несмотря на свои двадцать четыре года, пользовался уже громкой военной славой и обещал стать одним из лучших полководцев того времени. Он сопровождал Иакова в Ирландию, принимал участие в битве при Бойне и присутствовал при разгроме французской эскадры соединенными флотами Англии и Голландии.

Затем он служил в Голландии под начальством маршала Люксембурга, отличился в нескольких битвах и при Норвинде попал в плен.

Красивый, прекрасно сложенный, герцог Берик имел очень воинственный вид. Его обращение было холодно, сухо и высокомерно. Сторонник строгой дисциплины, он никогда не вдавался в излишества, и его отец питал непоколебимую уверенность, что он никогда не ошибается.

В последнее время возник вопрос о новой экспедиции на север Англии, и король отправился вместе с герцогом Бериком в Версаль, чтобы обсудить дело вместе с Людовиком.

По обыкновению, Людовик принял их любезно, но заметил:

– Я готов помогать вашему величеству, но мне так часто приходилось разочаровываться в ваших сторонниках, что на этот раз пусть они сперва покажут себя.

– Ваше величество совершенно правы, соблюдая осторожность, – сказал Берик, – и я не советую вам выступать, пока я сам не удостоверюсь, что наши друзья вполне готовы.

– Пусть они сами откроют поход, тогда и я окажу им поддержку.

– Я передам им обещание вашего величества.

– Хорошо, но если они и на этот раз повернут назад, то от меня им ждать больше нечего, – прибавил Людовик.

На большом совете якобитов, состоявшемся в Сен-Жермене, полковник Тильдеслей упорно утверждал, что со времени манчестерского процесса надежды их партии окрепли и что восстание, если его поддержат, ни в каком случае не может окончиться неудачей.

– Я далеко не уверен в этом, полковник, – отвечал герцог Берик. – Ланкаширские якобиты всегда дают широкие обещания, но плохо исполняют их.

– По моему мнению, мы не достигнем ничего, – сказал Джордж Барклей, – пока не устраним узурпатора.

– Я очень рад, что этот взгляд начинает приобретать сторонников, – сказал сэр Джон Фенвик. – Я давно думал, что это самый правильный курс. Если устранить Вильгельма, все остальное пойдет как по маслу.

При этих словах в комнату, где происходил совет, вошел капитан Кросби. По его глазам видно было, что у него есть какая-то важная новость.

– Я имею передать вашему величеству новость, которая удивит и огорчит вас, – сказал он. – Ваша дочь Мария, королева английская, скончалась.

Все были поражены.

– Скончалась? – спросил Иаков. – Но я не слыхал, чтобы она была больна.

– Она скончалась после непродолжительной болезни, – отвечал Вальтер.

Это неожиданное известие произвело удручающее впечатление на присутствующих.

Несколько минут прошло в глубокой тишине. Наконец король прервал молчание.

– Да простит ее Господь Бог! – сказал он. – Извините меня, господа, я сегодня немного устал. Дайте мне вашу руку, капитан, – прибавил он, обращаясь к Вальтеру.

Поддерживаемый им, Иаков направился в свою молельню и, став там на колени, горячо молился о дочери.

– Я могу сообщить вам, государь, некоторые подробности, которые могут принести вам утешение, – сказал Вальтер, когда Иаков поднялся. – Два месяца назад я виделся с вашей дочерью в Кенсингтонском дворце, и она сильно раскаивалась в своей неблагодарности по отношению к вам и высказывала величайшее желание добиться вашего прощения…

– Я уже простил ее в своем сердце, – перебил его король. – Бог также простит ее.

– Теперь ваше величество свободны от всяких родственных связей с принцем Оранским, – сказал сопровождавший Иакова отец Петр. – Вы можете теперь видеть в нем того, кем он на самом деле является, – узурпатора. Я не сомневаюсь, что теперь вы отдадите приказание покончить с ним.

– Совесть еще не позволяет мне этого.

В молельню вошла королева.

– Извините мое вторжение, – начала она. – Но я не могла не прийти сюда. Небесное мщение пало на голову этой чудовищной дочери. Я жалею ее. Но теперь надо покончить и с ее мужем.

– Для него у меня нет жалости, – строго сказал Иаков.

– Вашему величеству не следует теперь заступаться за него. Прикажите устранить его.

Король промолчал.

На другой день состоялось новое совещание заговорщиков. После долгих разговоров решено было, что несколько человек проберутся тайным образом в Лондон и приведут свой замысел в исполнение. В числе этих заговорщиков были, между прочим, знакомые уже нам сэр Джон Фенвик, полковник Паркер и капитан Чарнок.

Иаков весьма неохотно дал свое согласие на этот умысел и сделал это только по настоянию отца Петра.

Тильдеслей и Тоунлей решительно отказались принимать участие в этом деле.

Сэр Фенвик встретил препятствие для себя там, где и не ожидал. Вступилась леди Мария и стала отговаривать мужа от этого шага, уверяя, что заговор непременно будет открыт и заговорщики жестоко поплатятся. Но Фенвик стоял на своем.

– На всех наших вполне можно положиться. Никого нельзя заподозрить в шпионстве, – сказал он.

– Я подозреваю капитана Пендерграсса.

– Ты крайне несправедлива по отношению к нему. Спроси Вальтера Кросби, что он думает о нем. Подозреваете ли вы его в чем-нибудь? – спросил он капитана, который вошел в павильон Генриха IV, где происходил этот разговор.

– И не думаю его подозревать! – воскликнул Вальтер, удивляясь неожиданности вопроса.

– Леди Мария считает, что он может нас выдать.

– У меня нет оснований подозревать его, – сказала леди Фенвик. – Но я почему-то не доверяю ему.

– Мне кажется, ваши подозрения неосновательны, – заметил Вальтер.

– Мне надоели эти постоянные заговоры, – раздраженно заметила леди Мария. – Боюсь, что они кончатся гибелью всех участников.

– Если бы этот план был приведен в исполнение с самого начала, тогда все давным-давно было бы устроено, – произнес Вальтер.

– Бог не благословит такое злое дело! – воскликнула леди Фенвик.

– Поговори с отцом Петром, – с неудовольствием промолвил ее муж. – Он сумеет убедить тебя, что ты не права. А меня ты не переубедишь, мое решение принято.

– Вы также решились взяться за это дело? – спросила она Вальтера.

– Непременно.

– В таком случае не стоит и говорить с вами. Я поговорю с самим королем.

– Тебе совсем незачем вмешиваться в это дело. Королева решила, что узурпатор в любом случае должен поплатиться, и его величество не пожелает больше говорить об этом.

С первых же дней своего возвращения в Сен-Жермен Беатриса почти безотлучно была при королеве и маленьком принце, который успел искренно к ней привязаться. Она вставала очень рано и подолгу простаивала в церкви на молитве; эти благочестивые подвиги придавали ей изможденный и усталый вид.

Полковник Тильдеслей постоянно спорил с ней, но без всякого результата, и начинал даже тревожиться за ее здоровье. Придворные дамы не могли прийти в себя от изумления, как могла Беатриса перемениться до такой степени.

Однажды в замок приехала мадам де Ментенон в сопровождении Людовика. Королева поспешила поделиться с нею новостью и объявила, что Беатриса собирается в монастырь. Мадам де Ментенон выразила желание лично переговорить с молодой девушкой. Послали за Беатрисой, которая не замедлила явиться.

– Бедная девушка! Она уж и теперь стала монахиней! – сказала мадам де Ментенон, взглянув на Беатрису. – Но, может быть, в монастыре она действительно будет счастливее. Впрочем, она, кажется, помолвлена с капитаном Кросби, который спас короля?

– Да, бедный капитан в отчаянии, – отвечала королева.

Приблизившись к мадам де Ментенон, Беатриса сделала глубокий реверанс версальской гостье.

– Ее величество передали мне, – начала мадам де Ментенон, – что вы собираетесь в монастырь. Едва ли вы могли уже так устать от мира, и я думаю, что вы потом будете глубоко раскаиваться.

– Я не устала от мира, – возразила Беатриса, – я только хочу бежать от его искушений.

– Это хорошо. Но когда вы войдете в монастырские стены, вам придется предаться исключительно Богу. Надеюсь, что ваше решение не есть результат ссоры с капитаном Кросби?

– Мы не ссорились с капитаном. Это единственная связь с миром, которая у меня еще осталась.

– Но легко ли вам будет разорвать эту связь?

– Надеюсь на помощь Господа Бога.

– Я вам советую месяца на два поселиться в Сен-Сире, – сказала мадам де Ментенон. – Вы вступите там под начало настоятельницы, и, если через два месяца ваши чувства не переменятся, вы можете вступить и в монастырь. Я переговорю о вас с мадам Сен-Жеран.

– Благодарю вас от всего сердца за ваше ко мне внимание, – сказала Беатриса, делая реверанс.

– Вы думаете, пребывание в Сен-Сире отклонит ее от ее намерений? – спросила королева, когда Беатриса удалилась.

– По всей вероятности, – отвечала мадам де Ментенон. – Там она воочию увидит, что такое монашеская жизнь.

– Следовательно, для капитана Кросби есть еще надежда. Надо будет сказать ему.

Отправляясь в Лондон, Вальтер Кросби не мог не проститься с Беатрисой. На этот раз она согласилась принять его.

– Вас напрасно отговаривать от вашего безумного намерения. Мне теперь дело представляется совершенно иначе, чем прежде. Я считаю его великим преступлением и я желала бы, чтобы оно не удалось. А если оно удастся, то вы всю жизнь будете чувствовать угрызения совести. Можно убить принца Оранского в битве или при самозащите, но напасть на него из-за угла – недостойно порядочного человека, и я уверена, что вы откажетесь от этого намерения.

– Я уже так далеко зашел по этому пути, что отступать мне нельзя, – смущенно отвечал Вальтер.

– Никогда не поздно отказаться от дурного дела. Предоставьте это дело судьбе: она лучший судья. Она не позволит принцу Вильгельму погибнуть, и ваша рука не поднимется против него. Не берите себе на душу такого греха, Вальтер. Оставьте это намерение, от которого я теперь прихожу в ужас. Я готова была бы донести на вас, если бы только могла.

– Не ожидал я этого от вас, – мрачно промолвил Вальтер. – Но ваш ум, очевидно, подавлен печалью. Вы, очевидно, забываете что Вильгельм Оранский – злейший враг нашей религии, что он сделал все, что мог, для того, чтобы погубить всех, кто исповедует римскую веру. Такого врага следует уничтожить. Если такова воля Божия, он и будет уничтожен. Он принес столько зла нашей стране, что его мало присудить к двенадцати казням. И каждый раз я готов был бы выступить его палачом.

– Мне больно слышать это. Вы говорите так по ложно понимаемому чувству долга.

– Бог покарал королеву Марию, восставшую против отца, – возбужденно продолжал Вальтер. – Она умерла, и брак ее остался бездетен. Пройдет еще немного, и я уверен, что не станет и самого Вильгельма.

– Итак, вы решились не считаться с тем, что я говорю, Вальтер? – спросила Беатриса.

– Не вижу причин щадить мятежного принца. Напротив, все говорит за то, что его нужно убить.

– Вы поплатитесь сами за его смерть, – печально сказала молодая девушка.

– Пусть будет так. Я приготовился ко всяким ударам судьбы. А теперь прощайте, Беатриса. Не думал я, что наше прощание выйдет таким скорбным. Но дайте мне возможность надеяться, что я увижу вас еще раз.

– Не обещаю вам, Вальтер. Будущее так смутно, что я боюсь заглядывать в него. Возможно, что, когда вы вернетесь в Сен-Жермен, я уже буду там, откуда нет возврата.

От этих слов сердце его мучительно сжалось, но он мужественно поборол свое волнение.

– Итак, нам нужно теперь проститься? – спросил он, пристально смотря ей в лицо.

– Да, это будет лучше. Никто из нас не хочет измениться. Ваше решение принято, мое также. Прощайте.

Схватив ее руку, Вальтер осыпал ее поцелуями.

Простившись с королем, королевой и принцем, капитан Кросби вместе с сэром Джоном Фенвиком в легкой коляске выехал в Кале.

XV
Гроза разражается

Спустя неделю после их отъезда в старинной гостинице «Королевская голова», в самой большой комнате, где давались обеды и угощения, состоялось многолюдное собрание якобитов.

В то время Лондон кишел якобитскими клубами, которые открыто собирались в лучших гостиницах Сити и Вестминстера и на южной стороне Темзы. Очевидно, готовилось важное событие.

Собрание, о котором мы говорим, отличалось гораздо более опасным характером, чем обычные скопища якобитов. На нем присутствовали выдающиеся члены всех якобитских партий. Все, получившие приглашение на это собрание, должны были явиться в гостиницу в назначенное время вооруженными, на случай нечаянного нападения.

Когда все собрались, комната получила совершенно необычный вид. Но присутствовали здесь только одни дворяне, среди которых было и несколько титулованных лиц.

Были приняты все меры предосторожности, чтобы сюда не проник какой-нибудь шпион, а если бы он и проник, то никогда не рассказал бы о том, что он здесь видел и слышал.

В передней гостиницы стоял отец Джонсон, приводивший каждого входившего к присяге на верность королю Иакову. Затем каждый участник собрания вписывал свое имя в особую книгу и только тогда входил в большую комнату.

Здесь стояла дюжина солдат гвардии короля Иакова, привезенных из Сен-Жермена полковником сэром Барклеем. То были молодцы на подбор, на которых вполне можно было положиться. На лицах всех присутствовавших лежал отпечаток какой-то решимости, словно все сознавали необходимость во что бы то ни стало исполнить то, ради чего они собрались сюда.

То были заговорщики, но заговорщики не из простого народа. Все они были верными сынами римско-католической церкви и принадлежали к семьям, которые давно подвергались преследованиям и решились теперь освободиться от них.

Впрочем, они собрались сюда не для того, чтобы вспоминать причиненные им несправедливости. Целью совещания было устранить принца Вильгельма, которого они считали узурпатором, и возвести снова на престол сверженного Иакова.

На возвышении среди комнаты сидело человек двенадцать, которые хотели сделать собранию некоторые предложения. Все они были одушевлены горячим желанием осуществить свои мечты. Среди них выдавалась красивая фигура сэра Барклея, который привез с собой приказ короля Иакова вступить в борьбу с принцем Оранским и его министрами. Возле него сидел гордый сэр Джон Фенвик, рискнувший поставить на карту все свое богатство и жизнь ради желания отомстить Вильгельму за какие-то мелкие причиненные ему обиды. Остальные были воодушевлены чувством преданности к Иакову и ревностью к католической религии.

Первым стал говорить сэр Фенвик. Выступив вперед и сделав легкий поклон, он начал свою речь так:

– Я рад видеть здесь столько знатных лиц, которые собрались сюда для обсуждения важнейшего нашего дела. Я убежден, что оно встречает общее одобрение и мы не услышим здесь ни одного голоса против него. Вот в чем моя мысль. Необходимо захватить принца Оранского и под сильным конвоем отвезти немедленно в принадлежащий мне дом в Ромни-Марч и отсюда на приготовленном уже корабле отправить его во Францию. Если этот план удастся, – а в этом я не сомневаюсь, – то все будет сделано. Узурпатор будет в нашей власти, и мы можем выдать его королю Иакову, который уже поступит с ним по своему усмотрению.

– Мне известно, что король Иаков находится теперь в Кале, – сказал Вальтер, выступая вперед. – Принца Оранского можно отправить туда.

– Лучшего места нельзя и выбрать, – сказал сэр Джон.

– Ваш план очень хорош, – начал капитан Чарнок, в свою очередь выступая вперед. – Но только корабль, на котором мы повезем принца во Францию, наверняка будет захвачен. Было бы смелее и надежнее напасть в глухую ночь на стражу Кенсингтонского дворца, силой проложить себе дорогу до апартаментов Вильгельма и умертвить его. Да, умертвить его, – прибавил он энергично. – Я с удовольствием принял бы участие в этом деле.

– И я также! – вскричал майор Ловик. – Когда узурпатор будет убит, нам останется только провозгласить королем Иакова.

– Все это хорошо, – заметил Джон Френд, – но мы сильно рискуем, ибо нападение может и не удаться.

– Мы рискуем при всяком нападении, – возразил полковник Темпест. – Что же вы, с своей стороны, предлагаете?

– Мой план, – сказал сэр Джон Френд, – заключается в следующем. По воскресеньям принц Оранский всегда ездит из Кенсингтонского дворца в церковь при Сент-Джемском дворце. Надо застрелить его в это время. Что вы скажете?

– Да, это вернее, – послышалось несколько голосов.

– Может случиться, однако, тысяча непредвиденных обстоятельств, которые могут спасти принца, – произнес капитан Портер. – У меня есть свой план, который я не могу, однако, вам сообщить сейчас.

– Войдите на возвышение и говорите, – кричали некоторые.

Но капитан оставался на своем месте.

– Теперь выслушайте, господа, и меня, – сказал, входя на возвышение, сэр Барклей. – Охрана короля Вильгельма состоит не более как из двадцати пяти человек. Я привез с собой сорок человек гвардии короля Иакова. С ними я берусь напасть на карету принца, когда она въедет в Гайд-парк. Полдюжины наших солдат захватят ворота и запрут их. Если смело повести нападение, неудачи быть не может.

Это предложение было принято всеми, насколько можно было судить по возгласам одобрения, раздававшимся во всех углах зала.

– Гвардия принца будет, без сомнения, храбро защищать его, – сказал сэр Джордж. – Но им с нами не справиться. Все они должны быть убиты, как и их государь. Я лично берусь руководить нападением.

– Тогда победа несомненна, – загудели голоса.

Когда стихли аплодисменты, сэр Фенвик сказал генералу Барклею:

– Кажется, мы остановились на вашем плане.

– Да, да, – раздались голоса со всех сторон.

– Ручаюсь, что мы достигнем своего, если только не возникнут какие-нибудь непредвиденные затруднения, – продолжал сэр Фенвик. – Через два дня должно состояться в этой комнате другое собрание для того, чтобы условиться относительно окончательных приготовлений.

Решение было принято, и собрание стало расходиться.

В тот же самый вечер трое из заговорщиков, присутствовавших на собрании, а именно капитан Пендерграсс, Фишер и Делярю, заседали в другой таверне на той же улице.

Они тихо говорили между собою.

– Не знаю, как вы думаете, господа, – сказал один из них, – но что касается меня, то я, по совести, не могу примириться с предполагаемым убийством короля Вильгельма. Одно слово может предупредить это злодеяние, и слово это нужно сказать. Я говорил об этом с отцом Джонсоном, но он стал угрожать мне смертью, если я позволю себе хоть пикнуть. Тем не менее я решил открыть заговор графу Портланду. Вы, впрочем, можете действовать как хотите.

– Нет, если вы так решили, то и мы не отстанем от вас.

На следующее утро около одиннадцати часов Вальтер был уже в Сент-Джемском парке, откуда через Гайд-парк направился в Кенсингтонский дворец с целью сделать предварительную рекогносцировку.

Он был не более как в двухстах шагах от дворца, как вдруг дворцовые ворота широко распахнулись и показался сам король, ехавший верхом. Впереди него было около дюжины гвардейцев, и столько же их двигалось сзади. Рядом с ним ехал его адъютант капитан Вернон.

На Вильгельме был великолепный малиновый камзол, шитый золотом, и широкополая, украшенная перьями шляпа, из-под которой спускались на плечи длинные локоны парика. Высокие сапоги и галстук из фламандских кружев довершали его костюм.

Нельзя было сомневаться, что это был сам король. Крупные черты лица, орлиный нос, темные быстрые глаза, как будто чего-то ищущие, все это указывало на Вильгельма III.

Тихо проезжая возле Вальтера, Вильгельм устремил на него свой орлиный взор. Капитан Кросби снял шляпу и сделал низкий поклон. Король быстро обернулся к своему адъютанту и спросил:

– Кто это?

– Не знаю, ваше величество, – отвечал капитан.

– Спросите, как его зовут, – продолжал Вильгельм, останавливая красивого коня, на котором он ехал.

Вальтер сделал было попытку идти дальше, но адъютант был уже около него.

– Его величество желает знать ваше имя, сэр, – сказал он.

– Меня зовут Вальтер Кросби, – последовал ответ.

Когда адъютант передал его слова королю, тот на несколько секунд задумался и сказал:

– Велите ему явиться завтра к десяти часам утра в Кенсингтонский дворец.

Вальтер почтительно поклонился, и король поехал дальше. Это происшествие чрезвычайно смутило молодого якобита, который не знал, что ему теперь делать. Ему представлялся великолепный случай покончить с королем, но вся душа возмущалась в нем при этой мысли. Обсудив дело, он решил исполнить приказание короля, но не сообщать ничего об этом свидании своим товарищам.

На следующее утро он явился в Кенсингтонский дворец без всякого оружия, чтобы потом его нельзя было обвинить в каком-нибудь преступном умысле.

При входе во дворец Вальтеру сказали, что его величество в саду. Привратник провел его по террасе в прелестный садик, по которому король прогуливался с одним из своих министров, графом Портландским. Его движения были резки, он, видимо, сердился и то и дело пристально взглядывал на графа.

Король был гораздо красивее на лошади, но и теперь его фигуре нельзя было отказать в величавости.

Вильгельму Оранскому в это время было сорок пять лет. Несмотря на постигший его удар – смерть жены, – он был полон энергии и предприимчивости. Не отличаясь, впрочем, крепким здоровьем, он нередко прибегал к возбуждающим средствам и поражал всех силою воли. В эту эпоху, изобиловавшую военными талантами, Вильгельм считался одним из лучших полководцев.

В его родной стране Голландии его обожали, и он дал клятву защищать ее до последней капли крови. Успехи, скоро им достигнутые, заставили считаться с ним всю Европу. Революция 1688 года, которой его страна обязана своей свободой, возвела его на английский престол, на котором он окончательно утвердился после битвы при Бойне.

В тот период, к которому относится наш рассказ, Вильгельму приходилось бороться уже только с тайными сторонниками Иакова и с постоянными заговорами на его жизнь.

Переговорив с министром, король сел на скамейку. Когда граф Портланд удалился, Вальтер выступил вперед и, сделав глубокий поклон, предстал перед королем.

– Вашему величеству угодно было видеть меня.

– Я хотел бы предложить вам несколько вопросов, – сказал король. – Я слышал, что вы имели в этом дворце разговор с покойной королевой.

При последних словах его голос задрожал.

– Совершенно верно, ваше величество, – отвечал Вальтер.

– Можете ли вы сообщить мне содержание вашего разговора? Отвечайте без всякого стеснения.

– Ее величество говорила со мною о своем отце, с которым, как ей было известно, я незадолго до того виделся в Сен-Жермене и жизнь которого мне удалось спасти от ножа преступника.

Вильгельм не мог подавить в себе вспышки негодования.

– Скажите мне, – вскричал он с гневом, – неужели это правда, что этот негодяй взвел на меня обвинение, будто я подкупил его на такое дело?

– Он сознался в этом, но король Иаков не поверил его объяснениям.

– Я рад слышать это! Он был только справедлив ко мне. Но, как я слышал, его величество относится ко мне иначе и уже сотни кинжалов готовы пронзить меня.

– Король Иаков тут ни при чем, ваше величество, – произнес Вальтер таким тоном, который показывал, что он не намерен входить в дальнейшие подробности.

– Я знаю, что составился огромный заговор с целью убить меня. Я могу даже назвать главных его членов. Это сэр Джон Фенвик, сэр Джон Френч, Уильям Перкинс, сэр Джон Барклей, полковник Темпест и человек двадцать других.

– Неужели кто-нибудь выдал их! – воскликнул Вальтер.

– Стало быть, вы признаете, что заговор существует? – поймал его король.