Текст книги "Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965"

Глава 4
Встречные течения
Ноябрь 1942 – декабрь 1943 года

Спустя несколько дней после высадки десанта в Северной Африке Черчилль был склонен полагать, что операция «Факел» будет завершена к Рождеству. Его уверенность разделял и Алан Брук, написавший в дневнике, что дешифровщики подразделения «Ультра» указывали на то, что, если их расчеты верны, это будет отличной возможностью «в короткие сроки оттеснить противника к морю». Ободренный такой перспективой Черчилль начал работу над «сверхсекретной запиской» в Комитет начальников штабов. Среди перечисленных им целей значились: к Рождеству «завершить операцию «Факел»; к марту «вовлечь Турцию в войну»; к июню нарастить контингент англо-американских сил в Великобритании; к июлю создать группу десантных судов и завершить «подготовительный этап операции «Раундап». И наконец, в августе или сентябре «действовать». Таков был план[1474]1474
  Alex Danchev and Daniel Todman, eds., Field Marshal Lord Alanbrooke: War Diaries 1939–1945 (Berkeley, 2003), 344; GILBERT 7, 270—71.


[Закрыть].

12 ноября воздушно-десантные войска высадились в городе Бон, в 200 милях к востоку от Алжира и в сотне миль от Туниса, куда в то время осуществлялась переброска немецких войск. Британские командующие на небольших моторных катерах скользили вдоль побережья Туниса впереди небольшой по численности британской 1-й армии под командованием генерала Андерсона, которая днем ранее начала свое стремительное движение к Тунису. За несколько дней Андерсону удалось продвинуться достаточно далеко, но из-за нехватки подвижных составов и локомотивов тормозилась переброска танков и припасов, что замедляло общую скорость передвижения армии. Ситуация с транспортом усугубилась, когда поздней осенью зарядили дожди, из-за чего дороги сильно раскисли. Андерсон, пытаясь увеличить скорость передвижения и одновременно защитить фланги, разбил армию на три части, но в результате оказался в ситуации, которую можно было бы сравнить с попытками расколоть кокос не штыком, а вилкой.

Фельдмаршал Альберт Кессельринг, командующий немецкими операциями в Средиземном море, уже отправил головной отряд в Тунис, и к концу месяца там находилось 20 тысяч немецких солдат, а также туда были переброшены «Юнкерсы», бронетанковые войска и артиллерия; силы немцев были равны армии Андерсона по численности, но превосходили его бойцов по опыту. Остальные солдаты под командованием Эйзенхауэра находились в Оране и Марокко и фактически бездействовали, поскольку американцев не покидало опасение подвергнуться гитлеровскому удару с тыла посредством переброски военно-воздушных сил вермахта и десанта через территорию Испании. Полковник Ян Якоб написал в дневнике, что главнокомандующие армией Соединенных Штатов «рассматривали Средиземноморье как некую черную дыру, войти в которую означало бы подвергнуть себя опасности». На той неделе Маршалл сказал Рузвельту, что страны оси могут избрать один из трех вариантов дальнейших действий: завоевать Испанию, пройти через Кавказ или напасть на Великобританию, и первый казался наиболее вероятным. Соответственно, самым важным для Эйзенхауэра была безопасность. 23 ноября Брук в своем дневнике пожаловался, что «в Северной Африке наблюдается очень медленный прогресс», и обвинял в этом неспособность Эйзенхауэра «справиться со стоящей перед ним военной ситуацией». К тому времени союзники произвели высадку десанта численностью 250 тысяч человек, что удвоило их контингент в регионе. И при этом только Андерсон продвигался вперед. Черчилль, не имея возможности подтолкнуть Эйзенхауэра к более активным действиям, обрушился с критикой на Брука. Он сказал начальнику Генерального штаба Великобритании, что «операция «Факел» должна быть трамплином, а не диваном»[1475]1475
  Richard Collier, The War in the Desert (New York, 1980), 159; Robert E. Sherwood, Roosevelt and Hopkins: An Intimate History (New York, 1948), 659; Danchev and Todman, War Diaries, 342, 346.


[Закрыть].

Успех в Тунисе зависел от двух факторов – смелой инициативы (в отсутствие иного, помимо продвижения Андерсона, прогресса в Тунисе) и продолжения поставок ресурсов из Соединенных Штатов. «Факел» мог погаснуть из-за любого приказа о переброске американских солдат, самолетов или кораблей на Тихоокеанский театр военных действий. Соединенные Штаты уже отправили больше сухопутных и морских сил в Тихоокеанский регион (460 тысяч), чем в Великобританию или Северную Африку, где служили в общей сложности 380 тысяч американских солдат, большинство из которых находились в тылу. Организовать переброску войск или техники в Великобританию было сложной задачей. За тот месяц подводные лодки в Атлантическом океане потопили более 100 кораблей союзников, более 720 тысяч тонн тоннажа, и на тот момент это была самая крупная потеря за месяц. Черчилль, в попытках объяснить Сталину то, чем на самом деле была чревата немецкая морская блокада, написал: «Вам, обладателям столь обширных территорий, трудно понять, что мы [Великобритания] можем жить и сражаться только в зависимости от того, насколько нам открыт доступ к морским путям». Успехи немецких подводных лодок, сказал Черчилль Сталину, были «сдерживающим фактором» в англоамериканском планировании. И каждый военный корабль Соединенных Штатов, отправленный в Тихий океан, облегчал немецким подводным лодкам задачу по уничтожению вражеского флота. Спустя всего несколько дней после начала операции «Факел» морское сражение в Тихом океане подстегнуло американцев к более активным действиям против Японии на море, и это в то время, когда, как сказал Черчилль Сталину, союзники испытывали нехватку в военных кораблях для подкрепления высадки десанта в ходе операции «Факел» и для сопровождения конвоев в Арктике, от которых так зависел Сталин[1476]1476
  John Keegan, The Second World War (London, 1989), 297, 312, 317; GILBERT 7, 265.


[Закрыть].

12 ноября, два дня спустя после речи Черчилля в Мэншн-Хаус, резиденции лорд-мэра, американские ВМС и японские императорские морские силы вновь сошлись в сражении в проливе Айрон-Боттом-Саунд у берегов острова Гуадалканал. С августа японцы направляли быстроходные военные корабли и войска («Токийский экспресс»)[1477]1477
  «Токийский экспресс» – название, данное союзниками легким силам военно-морского флота Японской империи, доставлявшим подкрепление в виде войск, оружия и боеприпасов армейским силам, действующим на островах вокруг Новой Гвинеи и Соломоновых островах в течение кампании на Тихом океане во время Второй мировой войны.


[Закрыть] из Рабаула к Гуадалканалу, в 4 тысячах миль от пролива Нью-Джорджия, и с августа американский флот противостоял «Токийскому экспрессу».

В середине октября в Токио осознали, что пришло время уничтожить американцев у Гуадалканала. План японцев предполагал обстрел аэродрома морских пехотинцев для поддержки десантных сил, которые должны были высадиться в светлое время суток, приблизительно 13 ноября. В это время американцы подтягивали свои силы для подкрепления контингента. Благодаря наблюдателям с берега американцы узнали о передвижении японского флота и были наготове, когда 12 ноября в сумерках японцы подошли к берегам Гуадалканала. Американский историк Сэмюэл Элиот Морисон, занимающийся исследованием морских сражений, позже написал, что последующее сражение (фактически их было два, второе началось спустя сутки после напряженного молчания) «напомнило о битвах между Англией и Голландией XVII века, когда каждая из сторон беспощадно наносила удары другой до полного ее потопления». Обе стороны сражались беспощадно. Когда сражение было окончено, обнаружилось, что американцы понесли ужасающие потери, а по сути, это было тактическое поражение. Но японские адмиралы из опасения, что, возможно, на подходе могут быть еще более крупные американские силы, побоялись продолжить наносить удары по аэродрому до полного его уничтожения. Вместо этого они развернулись и направились к берегам Японии и таким образом отдали стратегическую победу в руки американцев.

Цена этой победы для Соединенных Штатов была ужасной: один линкор, несколько крейсеров и эсминцев получили повреждения, два крейсера и шесть эсминцев были потоплены и более 1600 матросов убиты. Вот такой ценой была одержана эта победа[1478]1478
  Samuel Eliot Morison, The Two-Ocean War (Boston, 1963), 199–205.


[Закрыть].

Несколько дней спустя Черчилль направил Рузвельту телеграмму с поздравлениями по случаю победы. Вскоре после этого Рузвельт объявил: «Похоже, мы наконец смогли достигнуть переломного момента в этой войне». Но Черчилль пока предпочел придерживаться перестраховочной формулировки «конец начала». После окончания войны был обнародован перехваченный в то время документ японского императорского флота, который оправдывал энтузиазм Рузвельта: «Можно сказать, что успех или поражение в деле обретения контроля над Гуадалканалом будет развилкой на пути, который приведет их или нас к победе»[1479]1479
  Sherwood, Roosevelt and Hopkins, 656; Morison, Two-Ocean War, 208.


[Закрыть].

Американцам удалось пойти по тому пути, который должен был привести к успеху. Но Алан Брук и маршал военно-воздушных сил Портал опасались, что, если американцы сейчас сделают выбор в пользу того, чтобы любой ценой преследовать японский флот до Токио, подвергая его неистовым обстрелам, они сделают это ценой Европейского театра военных действий. По мнению Портала, из-за того, что американцы рассматривали Северную Африку не как трамплин в Европу, а как тренировочную площадку для отработки механизма сдерживания, они не видели противоречия в том, чтобы направлять ресурсы из Великобритании в Тихоокеанский регион. Для Черчилля все обстояло иначе. Он пообещал Сталину открытие второго фронта в 1943 году, и первоначальные успехи операции «Факел», по его оценке, давали надежду на то, что это обещание сможет воплотиться на практике[1480]1480
  GILBERT 7, 271.


[Закрыть].

Позже в России, когда эта ноябрьская неделя была позади, вермахт и Красная армия стояли уже у иной развилки на другом пути. На рассвете 19 ноября маршал Жуков отдал приказ армиям, находящимся под его командованием, нанести удар по немецкому флангу к северу от Сталинграда. На следующий день его войска застряли к югу от города. Затем обе армии быстрыми темпами двинулись к излучине Дона, в 30 милях от Сталинграда. Жуков видел расположение немецких войск у Сталинграда – это было не стальное кольцо, а «хрупкая оболочка». При поддержке артиллерийских залпов из более чем 200 тысяч орудий действия немцев померкли под ожесточенным огнем, а миллионное советское войско прорвалось сквозь плохо экипированные, деморализованные румынские, венгерские и итальянские силы, прикрывавшие фланги Паулюса, убив и захватив в плен более 300 тысяч союзников Гитлера. К 21 ноября Паулюс и остатки 6-й армии оказались запертыми в руинах Сталинграда. У Паулюса был выбор: либо остаться и сражаться, либо попытаться прорваться к Дону, к западу от города, а затем соединиться с группой армий «Дон» под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна. Но гениальность плана Жукова заключалась в том, что он предполагал не создание узкого кольца, которое Паулюс мог бы с легкостью прорвать и ускользнуть, а формирование широкого кольца вокруг немцев. Когда величайший немецкий стратег Манштейн попытался пробиться сквозь кольцо, чтобы освободить Паулюса, ему удалось приблизиться к Сталинграду на 35 миль, прежде чем его остановили. В середине декабря Гитлер, месяцем ранее заявивший миру о том, что 6-я армия никогда не покинет Сталинград, повторил свой приказ. И Паулюс, не имевший возможности вырваться из кольца Жукова, повиновался. У него не было другого выбора[1481]1481
  Keegan, Second World War, 234, 235.


[Закрыть].

Сталин, как обычно, не сообщил точных сведений ни Черчиллю, ни Рузвельту о расположении и мощи Красной армии (привычка, которая приводила Черчилля и Рузвельта в ярость, учитывая, что Сталин постоянно умалял масштабы усилий, предпринимаемых Великобританией). Только те, кто сражались среди руин Сталинграда, знали, как проходило сражение, и знали они немного. Они могли видеть происходящее вокруг себя лишь в радиусе нескольких футов. Из советских громкоговорителей до солдат Паулюса доносилось, что каждые семь секунд умирает один немецкий солдат. В этой крупнейшей в истории битве огонь был столь плотным, что на территории, площадь которой не превышала площадь Манхэттена или Кенсингтона, среди полуразрушенных зданий на усеянном трупами клочке земли площадью в несколько квадратных миль сражалось больше солдат, чем во всем Тунисе. Гниющие внутренности убитых и остатки жизнедеятельности живых вызвали вспышку тифа и дизентерии, уносивших жизни так же, но не столь милосердно, как шквальный огонь. Сталинград был похож на коллапсирующую звезду, стягивающуюся к неимоверно сжатому радиусу, это был ужасающий ад, из которого ничто не могло ускользнуть. Один из выживших немцев написал, что город был «огромным котлом», местом «вездесущего слепящего дыма…поднимающегося над языками пламени»; «ночами кровопролитий в зареве пылающего огня, когда воздух раздирался от воя собак», когда испуганные псы бросались в Волгу и, как обезумевшие, пытались перебраться на ту сторону, где были русские. Те, кто ждал новостей из Сталинграда в Лондоне и Вашингтоне, должны были набраться терпения; сначала об исходе битвы объявлялось в Москве и Берлине. Проигравшая сторона оглашала результаты сражения под звуки похоронного марша, а победитель – под торжественный марш[1482]1482
  Keegan, Second World War, 231, 234.


[Закрыть].

Всю последнюю неделю ноября Дуайт Эйзенхауэр осуществлял переброску Генерального штаба из Гибралтара в Алжир. Эйзенхауэр, заместитель начальника штаба сухопутных войск армии США Марк Кларк и сопровождающие лица разместились в отеле St. George и на двух виллах. В результате Эйзенхауэр находился примерно в 300 милях к западу от линии фронта союзников, который начинался от Средиземного моря, примерно в 50 милях западнее порта Бизерта, и шел к перевалу Кассерин в Атласских горах в западной части Туниса. Там, где маргаритки и красные маки проглядывали среди камней, украшая открытую ветрам местность, лопаты были бессильны против каменистой почвы, а из-за рельефа местности найти укрытие было почти невозможно.

На северном краю фронта передовые отряды под командованием Андерсона были уже всего в нескольких десятках миль от Туниса. С высот, располагавшихся к западу от города, британские разведчики наблюдали за происходящим на равнинах, которые когда-то были колониями Древнего Рима. Вдалеке высились башни тунисских минаретов. До основания Туниса здесь, на берегу моря, были руины Карфагена. Римляне пришли сюда 2100 лет назад, желая разрушить Карфаген, и им это удалось, но лишь после долгого морского сражения и битвы за каждый дом. Если бы немногочисленная армия Андерсона вошла в Тунис, эта битва закончилась бы очень быстро. Поход к Тунису затягивался, но Черчилль по-прежнему был уверен, что Андерсон возьмет город к Рождеству и что Монтгомери вскоре разгромит Роммеля, и, преисполненный самых благородных чувств, начал кампанию, необходимую для следующего этапа действий союзников: операцию «Раундап» – завоевание Франции. Действительно, на той неделе Монтгомери оттеснил Роммеля к Эль-Ахее, располагавшейся на полпути к Триполи. До этого дважды, в 1941 и 1942 годах, Роммель начинал отсюда контратаку и оттеснял британцев, которым удавалось прорваться к Каиру. На этот раз из-за нехватки танков и топлива, ему этого не удалось. После недолгого противостояния Лис Пустыни бежал к западу, преследуемый Монтгомери, который теперь двигался к Триполитании, цветущему саду африканской империи Муссолини. 2 декабря Черчилль, воодушевленный подвигами Монти, сказал Рузвельту, что «шансы успешно осуществить операцию «Раундап» могут существенно возрасти» после успехов в Северной Африке и с учетом стойкости русских под Сталинградом[1483]1483
  Harry C. Butcher, My Three Years with Eisenhower (New York, 1946), 198; Arthur Bryant, The Turn of the Tide: A History of the War Years Based on the Diaries of Field-Marshal Lord Alanbrooke, 1939–1943 (New York, 1957), 428; C&R-TCC 2:4849.


[Закрыть].

Джордж Маршалл тоже был настроен оптимистично. Он заявил Рузвельту, что Тунис будет занят через две-три недели, «если двух дивизий [Андерсона] будет достаточно для выполнения этой задачи» и если страны оси не осуществят какой-то неожиданный маневр. Эта поражающая профессионализмом оценка неизбежно вызывает два вопроса. Что планируется делать, если немногочисленных сил Андерсона все-таки окажется недостаточно для того, чтобы захватить Тунис, и что, если страны оси все-таки осуществят внезапное нападение? Ни на один из двух вопросов ответа не было. В то же время более сотни тысяч американских солдат находились в резерве в глубоком тылу, за армиями Андерсона, бездействуя в ожидании удара оси через территорию Испании[1484]1484
  Sherwood, Roosevelt and Hopkins, 658.


[Закрыть].

Из-за возникшего энтузиазма в отношении операции «Раундап» Черчилль начал разделять точку зрения Маршалла, но разошелся во мнениях с Аланом Бруком. Черчилль четко дал понять Бруку, что операция «Факел» должна стать трамплином, но трамплином куда? В Западную Францию? В Южную Францию? На Сардинию, Сицилию, в Италию или на Балканы? И Черчилль, и Брук видели возможности, открывающиеся перед ними на Сицилии и Сардинии для того, чтобы обеспечить господство в небе над Средиземным морем и большей частью Южной Европы, и в результате с помощью бомбежек они смогли бы заставить Муссолини выйти из войны. Кроме того, расчеты Брука всегда были направлены на получение непосредственной выгоды для союзников: переброска войск в Египет по Средиземному морю позволила бы сократить время, затрачиваемое на обходной путь, на несколько тысяч миль, а также получить существенную добавку к флоту в виде десятков кораблей. А операция «Юпитер», целью которой был захват Северной Норвегии, что в свою очередь способствовало бы безопасному проходу конвоев в Арктике и было бы выгодно Сталину, отходила в его расчетах на второй план. Относительно Сицилии и Сардинии Черчилль сказал Бруку: «Вы не должны думать, что сможете так легко отделаться, заполучив свои «сардины»… Нет, мы должны открыть Западный фронт». По мнению Брука, любые разговоры об открытии второго фронта на Европейском континенте были преждевременны. У Великобритании было достаточно солдат, но не хватало продовольствия и топлива для переброски их на континент, да и судов для высадки солдат на берег тоже не хватало. Америка еще не была готова к тому, чтобы взять на себя руководство военными действиями в воздухе, на море и уж точно не на территории Франции. Продвижение операции «Болеро» по наращиванию контингента США в Великобритании фактически замедлилось, но Черчилль, равно как и Рузвельт, которому напомнил об этом Черчилль, прекрасно понимал, что без «Болеро» не будет «Раундапа».

Стремясь осуществить нападение на всех фронтах, Черчилль проявлял две неизменные черты: нетерпеливость и гибкость перед лицом изменчивой фортуны. Его вера в оппортунистический подход к реализации стратегии – атаковать более слабого из двух противников, если более сильный не может вступить в бой, – не ослабла ни после провала в Греции в 1941 году, ни после провала Дарданелльской операции в 1915 году. Сегодня Италия была слаба и становилась слабее день ото дня. Если она утратит свои позиции в Африке, то будет обречена на поражение. Черчилль, что было характерно для него, последовательно сочетал в своем стратегическом мышлении политический и военный аспекты. Он разделял точку зрения Клаузевица, но все больше расходился во взглядах с американцами, которые придерживались других максим Клаузевица: избегать обходов с фланга и не мешкать с нападением на врага, если представляется удачная возможность и если — важная оговорка Клаузевица – ваши армии равны или превосходят по численности силы врага. Очевидно, что такие условия на Европейском континенте пока не представились.

Но Сицилия была многообещающей. Для Муссолини военные и политические последствия были бы намного тяжелее, если бы союзники намеревались захватить не Сардинию, а Сицилию. Хотя с чисто военной точки зрения (а американцы исходили именно из нее) Сардинии было что предложить. Опять же, она была в два раза ближе к югу Франции и северу Италии, нежели Сицилия. Если бы бомбардировщики союзников базировались там, то они были гораздо ближе к целям в Европе и, кроме того, было гораздо проще осуществить нападение на Тоскану – откуда можно было отрезать Рим и большую часть итальянского «сапога» от Германии, и в результате не было бы необходимости в битве за кусок территории длиной 300 тысяч миль, от «мыска итальянского сапога» до столицы. Но Черчилль назвал Сардинию «этот ничтожный выбор». Только Сицилия («заманчивый приз») стоила того, чтобы за нее побороться. В своих взглядах на значение Сицилии Брук и Черчилль расходились не слишком сильно. Для Брука взятие Сицилии было необходимо для того, чтобы Великобритания вновь обрела контроль над Средиземноморьем; Сардиния не могла предоставить такой возможности. Для Черчилля Сицилия была первым этапом в кампании, которую планировалось проводить к северу от острова, двигаясь к Вене через Италию (которая будет раздавлена после навязывания ей тяжелейших условий мирного договора), Балканы и Люблянский перевал через Юлийские Альпы в Австрию, но – и это самое важное – только в том случае, если Турция вступит в войну на стороне союзников, чтобы обеспечить защиту Балканского фланга. План Черчилля поражал наивностью: вывести из войны Италию, чтобы затем соблазнить Турцию вступить в нее[1485]1485
  Danchev and Todman, War Diaries, 346, 347; GILBERT 7, 298.


[Закрыть].

Рузвельт понимал стратегические выгоды нападения на Германию с юга и сообщил об этом Черчиллю в телеграмме от 11 ноября. Он предложил, чтобы Черчилль и он вместе со своим высшим военным руководством начали планирование следующих за операцией «Факел» действий, которые бы включали «дальнейшие шаги с целью нанесения удара по Сардинии, Сицилии, Италии, Греции и другим территориям на Балканах, включая возможность того, что удастся заручиться поддержкой Турции для осуществления нанесения удара через Черное море по немецкому флангу». Черчилль с энтузиазмом отреагировал на предложение Рузвельта. Он, в свою очередь, предложил Рузвельту после укрепления позиций в Северной Африке «нанести мощный удар в подбрюшье оси в короткие сроки». Именно в этом заключалась стратегия, которую он в августе представил Сталину. И именно тогда Франклин Рузвельт озвучил воодушевляющие предложения по данному вопросу[1486]1486
  C&R-TCC, 1:669, 2:11.


[Закрыть].

Черчилля не нужно было уговаривать. Но было необходимо убедить генералов под его командованием и их коллег из Соединенных Штатов. Помимо отсутствия у итальянцев желания продолжать войну (как полагал Черчилль), в подбрюшье Европы не было ничего мягкого. Апеннины простирались на север через Италию к Альпам, где от Франции до Словении рельеф благоприятствовал ведению боевых действий с применением оборонительной и партизанской тактики, о чем узнали на собственном опыте несколько немецких и болгарских дивизий в Югославии и Муссолини в Греции. Позже, говоря о Люблянском перевале, Эйзенхауэр сказал своему военно-морскому адъютанту, что он скорее отправится к черту, чем отправит свою армию «на перевал, название которого я даже не могу произнести». Адмирал Кинг считал, что Средиземноморье – это тупик, место, куда, если американские корабли и прибудут, то будут обречены на потопление. «Мягкое подбрюшье, – написал Сэмюэл Элиот Морисон, – как оказалось, содержало кости Апеннин, было заковано в панцирь из непробиваемых бронетанковых войск Кессельринга и омрачено тенью крыльев самолетов люфтваффе»[1487]1487
  Morison, Two-Ocean War, 238; Butcher, Eisenhower, 644.


[Закрыть].

Маршалл всегда выступал за то, чтобы действовать прямо из Великобритании через Ла-Манш, не только потому, что это было кратчайшее расстояние между двумя точками, а потому, что побережье Северной Франции и Исторических Нидерландов было действительно «мягким» и отлично подходило для перемещений вдоль него боль шого количества бронетехники, что продемонстрировали немцы в 1940 году. Маршалл намеревался нанести удар напрямую из Великобритании еще в 1943 году. Однако для этого у него было недостаточно войск; операцию «Факел» начали за счет операции «Болеро», сосредоточения американских войск в Англии. Номинально Рузвельт поддерживал Маршалла, хотя всего несколько месяцев назад президент нехотя признал, что из-за нехватки судов и не имея окончательного решения относительно проведения операции «Факел», возможность проведения какой-либо операции во Франции исключается до 1944 года. Несколькими днями ранее Рузвельт отправил телеграмму Черчиллю и заверил Маршалла, что всецело поддерживает стратегию по проведению действий через Ла-Манш; и это действительно было так, но конкретной даты в планах у Рузвельта не было. Составитель биографии Рузвельта Джеймс Мак-Грегор Бернс пишет, что «тактическое развитие событий вышло на первый план, оттеснив его [Рузвельта] стратегическое планирование» и что у Рузвельта «не было четкого плана ведения битвы». Тем не менее в своей ноябрьской телеграмме Черчиллю Рузвельт четко дал понять, что вариант нанесения удара в подбрюшье – наиболее вероятный ответ на вопрос, что последует за Северной Африкой[1488]1488
  James MacGregor Burns, Roosevelt: The Soldier of Freedom, 1940–1945 (New York, 1970), 314.


[Закрыть].

Таким образом, Рузвельт предложил Черчиллю его же излюбленную схему, в то время как Черчилль – Маршаллу любимую стратегию Брука, который был в ужасе от перспективы преждевременной высадки десанта в любой точке на Европейском континенте. Безусловно, новая волна энтузиазма Черчилля по поводу «Раундапа» (даже несмотря на то, что операция была задумана ради того, чтобы задобрить Сталина) никоим образом не умерила его желание осуществить нападение на Италию. Ведь можно провести обе операции. Мысли о Северной Норвегии также не покидали Черчилля, не забывал он и об Эгейском море. Ведь можно было действовать на всех направлениях сразу.

Роберт Шервуд позднее писал, что те, кто обвинял Черчилля в нерешительности или даже напрямую в трусости относительно вторжения во Францию (как это делал Сталин, практически прямым текстом, в ходе визита Черчилля в Москву), мыслили слишком прямолинейно и упрощенно. За три месяца до того, как операция «Факел» была свернута, Черчилль сказал Рузвельту, что Великобритания с готовностью одобрит кандидатуру Маршалла в качестве командующего операцией «Раундап». Черчилль сказал это, прекрасно осознавая, что у Маршалла в голове была лишь одна-единственная стратегия: нанести удар прямо по Франции. Шервуд написал: «Это назначение самого ярого сторонника открытия второго фронта вряд ли означало, что Черчилль намеревался забыть о нем [ «Раундапе»] навсегда». Он не пытался сделать это, хотя также начал озвучивать правду, какой она ему представлялась, заключавшуюся в том, что катастрофическое поражение на побережье Франции «было бы единственно возможным событием, которое могло бы привести нас к поражению в этой войне». Это умозаключение являлось очевидным и верным. Поражение на побережье Франции могло бы привести если не напрямую к поражению, то к тому, что Маршалл и Кинг направили бы все ресурсы США на Тихоокеанский театр военных действий. В то же время Гарри Гопкинс заявил собравшимся в Мэдисон-сквер-гарден, что второй фронт будет открыт, «а если нужно, то и третий, и четвертый, для того чтобы взять немецкую армию в кольцо нашей стальной атаки». И Черчилль был настроен именно так. «Раундап» должен был стать одной из нескольких операций. Черчиллевские идеи создания сразу нескольких фронтов были источником неутихающего беспокойства Брука, который в своем дневнике написал: «Сейчас он склонен предпочесть Сардинии и Сицилии возможность вторжения во Францию в 1943-м!» Тем временем Эйзенхауэр склонялся к Сардинии, где увязли три немецкие дивизии. Но, к удивлению Брука, в своем «очень плохом плане» Эйзенхауэр «никогда не заходил дальше высадки десанта на побережье»[1489]1489
  Danchev and Todman, War Diaries, 346, 350; C&R-TCC, 1:552; Sherwood, Roosevelt and Hopkins, 588, 615; Butcher, Eisenhower, 644.


[Закрыть].

В день, когда Рузвельт отправил телеграмму, где говорил о подбрюшье (11 ноября), Черчилль выступил перед палатой общин с заявлением о том, что союзники в грядущем году соберут огромную силу и направят ее против Гитлера в Западной Европе. Он не назвал конкретных дат, когда планировалось осуществить наступление, и не уточнил, что значит «огромная». Он сказал, что вторжение будет осуществлено только тогда, когда «с течением времени» Германия будет деморализована (предположительно, из-за взбучки, которую ей зададут русские и ВВС Великобритании). Он сказал: «Кроме того, сначала требуется получить необходимое преимущество, прежде чем начинать подготовку к удару такого масштаба». Он подчеркнул, что «планирование и подготовка подобных операций может показаться нерасторопностью с нашей стороны, но на самом деле это очень важный этап». Газета New York Times написала об этом на следующий день под заголовком «Черчилль пообещал нападение через Ла-Манш». На самом деле он не давал такого обещания, но джинна уже выпустили из бутылки. С тех пор то, что союзникам не удалось пересечь Ла-Манш в 1943 году, приписывали нежеланию Черчилля и обвиняли его в невыполнении обещания, которое он никогда не давал, и, по иронии судьбы, с конца ноября 1942 года именно Черчилль (наравне с Маршаллом) был самым активным сторонником того, чтобы «Раундап» начали как можно скорее[1490]1490
  NYT, 11/12/42; GILBERT 7, 255; Bryant, Tide, 428; WSCHCS, 6698.


[Закрыть].

Американские военные подозревали, что Черчилль любил ввязываться в «эксцентричные операции», успех которых зависел от боевого духа, эффекта неожиданности и скорости. Так и было на самом деле, и отчасти потому, что британская армия не могла сойтись с боевой машиной вермахта на равных, а американцам еще только предстояло продемонстрировать свои навыки ведения боя. Корделл Халл и другие высшие военные чины США (и «Свободная Франция») также подозревали Черчилля в том, что он вынашивал имперские замыслы насчет Восточного Средиземноморья. Однако у него таких планов не было. Он нанес удары по вишистским «интриганам» в Сирии и Мадагаскаре, чтобы обеспечить защиту поставок нефти через Суэцкий канал и Ближний Восток, ведь от них зависел вклад Великобритании в ведение войны. Маршалл также подозревал, и был прав, что Черчилль хотел сначала обезопасить Средиземное море, прежде чем планировать высадку десанта во Франции, поэтому, по оценкам Маршалла, в дальнейшем осуществление стратегии прямого удара по Франции затягивалось. А сейчас начальник Маршалла, главнокомандующий, подталкивал Черчилля к осуществлению его «подбрюшной» стратегии. Однако подход Рузвельта к делу войны был таким же, как в политике; ему нравилось позволять событиям развиваться естественным путем, пока выбор не станет самоочевидным. К декабрю так и не стало очевидно, какую же стратегию предстояло избрать. Было ясно, что настало время, когда Черчилль, Рузвельт и начальники двух штабов должны собраться и решить, в пользу какой из них делать выбор[1491]1491
  Sherwood, Roosevelt and Hopkins, 591; WSCHCS, 7160 («intriguers»).


[Закрыть].

Новости из Северной Африки только подстегивали к тому, чтобы провести подобное совещание как можно скорее. 1 декабря получившие подкрепление войска Кессельринга после стычки с передовыми отрядами Андерсона заставили британцев отступить. Танки должны были занимать центральное место в битве за Тунис, а танки Андерсона, американские M3 Lee и более новая версия – М3 Grant устарели – недостатком являлось отсутствие вращающейся башни с основным орудием; при попадании крупного снаряда заклепки не выдерживали и экипаж буквально засыпало осколками брони и болтами, а размеры танка делали его легкой мишенью. Эти танки не шли ни в какое сравнение с немецким танком Panzer Mk IV с его 75-миллиметровой пушкой. Неделю спустя генерал Дитер фон Арним принял командование 5-й танковой армией в Тунисе, на тот момент численный состав которой равнялся 25 тысячам, при этом еще четверть миллиона итальянцев и немцев были на подходе из Европы и приближалась армия Роммеля. Годом ранее в Киеве искусное расположение танков Арнима привело к тому, что русская армия оказалась в кольце. Он собирался после того, как соединится с Роммелем, уничтожить американцев и британцев в Тунисе. Спустя неделю после своего прибытия в Тунис он перешел в наступление[1492]1492
  Mark Mayo Boatner, The Biographical Dictionary of World War II (New York, 1999), 13–14; Bryant, Tide, 442.


[Закрыть].