Текст книги "Миссис Крэддок. Покоритель Африки"

Глава XII

Страсть к изучению ближних была самым увлекательным из всех пороков мисс Лей; упражнять свои таланты в этом искусстве ей не мешали ни родственные узы, ни личные привязанности. Во время ленча она внимательно наблюдала за Бертой и Эдвардом. Племянница была разговорчива и с подозрительной живостью болтала о соседях – о новых шляпках и прическах миссис Брандертон, об усердном труде мисс Гловер и о поездках в Лондон, которые совершал викарий. Крэддок изредка предлагал мисс Лей добавки, а в остальном держался молча. Ел он очень много. Старая дева обратила внимание на крупные куски, которые Эдвард клал в рот, и огромное количество выпитого им пива. Разумеется, это навело ее на определенные мысли. Свои выводы мисс Лей сделала и после того, как, умяв полфунта сыра и допив последний глоток, Крэддок откинулся на стуле с глухим утробным рыком, будто хищный зверь, насытившийся мясом, и произнес:

– Так, пора браться за работу. Дел полно, только успевай поворачиваться.

Он достал из кармана вересковую трубку, набил табаком и раскурил.

– Так-то лучше. Ну, все, счастливо оставаться. Я буду к ужину.

Выводы роем вились в голове мисс Лей, точно мошкара летним днем. Она собирала впечатления до самого ужина. Берта вела себя необычно оживленно, и мисс Лей неоднократно задавалась вопросом, служат ли разговорчивость племянницы и ее звонкий смех признаками беззаботности или скрывают под собой сознательное желание обмануть проницательную тетушку средних лет, обладающую кое-каким жизненным опытом.

После ужина Эдвард выразил надежду на то, что мисс Лей как член семьи не будет настаивать на строгом соблюдении этикета, и немедленно принялся читать «Стандард». Когда же Берта по просьбе тети села за фортепиано, Эдвард из благовоспитанности отложил газету и за четверть часа зевнул по меньшей мере дюжину раз.

– Пожалуй, мне не стоит больше играть, – решила Берта, – не то Эдди заснет. Да, дорогой?

– Не удивлюсь, если так и случится, – расплылся в улыбке Крэддок. – Честно сказать, пьески, что Берта играет при гостях, наводят на меня тоску.

– Эдвард согласен слушать только «Колокольчики Шотландии» или «Янки Дудл».

– И то верно. Признаюсь, терпеть не могу заграничную музыку. Постоянно говорю Берте: «Отчего ты не играешь английских песен?»

– «… если уж тебе так хочется бренчать», – закончила фразу Берта.

– Раз на то пошло, в «Колокольчиках Шотландии» хотя бы есть мотив, который можно подхватить.

– Дело в том, – парировала Берта, наигрывая первые аккорды «Правь, Британия», – что у меня от этого мотива сводит зубы.

– А я патриот своей Родины, – заявил Крэддок, – и потому люблю старые добрые английские песни. Они наши, английские, понимаешь? Не постесняюсь сказать, что для меня самая лучшая музыка на свете – «Боже, храни королеву».

– Кстати, написанная немцем, – лукаво улыбнулась мисс Лей.

– Может, и так, – ничуть не смутился Эдвард, – но дух у нее истинно английский, а это главное.

– Нет, вы только послушайте! – воскликнула Берта. – Кажется, у Эдварда есть задатки политика. Чего доброго, к старости я буду женой парламентария!

– Да, я патриот, – повторил Эдвард, – и горжусь этим.

– Правь, Британия, – пропела Берта. – Правь, Британия, морями! Британцам никогда не быть рабами. Та-ра-ра-бум-дам-да! Та-ра-ра-бум-дам-да!

– И так во всем, – продолжал оратор. – У нас полным-полно иностранцев и их товаров. Это просто возмутительно! Английские мелодии вам не хороши, вы предпочитаете брать музыку из Германии и Франции. Откуда у вас масло? Из Франции! А мясо? Из Новой Зеландии! – последние слова Крэддок произнес с большим презрением, и Берта подчеркнула их звучным аккордом. – Что до масла, так это вовсе и не масло, а маргарин. Откуда везете хлеб? Из Америки. И овощи оттуда же.

– А рыбу – из моря, – вставила Берта.

– Все одно к одному! У английского фермера нет никаких шансов.

Берта сопроводила эту тираду живой бурлеской, пародийным аккомпанементом, который менее толстокожему человеку показался бы обидным; Крэддок лишь добродушно расхохотался.

– Моя жена не воспринимает эти проблемы всерьез, – сказал он и нежно провел рукой по ее волосам.

Она вдруг убрала руки с клавиш. Беззлобность Эдварда в сочетании с ласковым жестом заставили Берту устыдиться. К глазам подступили слезы.

– Эдвард, ты у меня такой милый, – голос ее дрогнул, – а я настоящее чудовище.

– Эй, не говори так при тете Полли. Сама знаешь, она посмеется над нами.

– Мне все равно, – счастливо улыбнулась Берта. Она встала и взяла мужа за руку. – У Эдди самый замечательный в мире характер, он просто душка.

– Вероятно, так и есть, – заметила мисс Лей, – если за полгода семейной жизни ты в нем не разочаровалась.

Старая дева, однако, насобирала такое количество самых разнообразных впечатлений, что ощутила острую необходимость уединиться в своей комнате и рассортировать их. Она поцеловала Берту и протянула руку Эдварду.

– Нет уж, раз вы целуете Берту, целуйте и меня, – со смехом сказал Крэддок, наклоняясь вперед.

– Боже милостивый! – воскликнула мисс Лей, которая несколько растерялась. Видя, что Крэддок не отступится, она легко коснулась щекой его щеки и заметно покраснела.

В результате всестороннего анализа мисс Лей заключила, что и на этот раз семейный путь не оказался усыпан розами. Лежа на подушке, она вдруг подумала, что доктор Рамзи непременно придет навестить ее и с видом победителя укажет на свою правоту. Мужчины ведь всегда используют возможность поглумиться над поверженным противником. «Еще станет утверждать, что этот брак состоялся исключительно по моей вине. Мой конфуз приведет дражайшего доктора в такой восторг, что хоть беги. Держу пари, завтра же заявится».

И действительно, Крэддок вовсю постарался, чтобы новость о приезде мисс Лей разошлась по округе. На следующий день миссис Рамзи поспешила облачиться в выходное платье из синего бархата, вместе с доктором села в карету, и они отправились в Корт-Лейз. По прибытии супруги Рамзи обнаружили, что территория уже занята мистером и мисс Гловер. Линхэмский викарий похудел и постарел с тех пор, как мисс Лей встречала его в последний раз. Вид у него был еще более утомленный и забитый. Мисс Гловер выглядела, как всегда, в одной поре.

– Приход? – повторил священник, отвечая на вежливый вопрос мисс Лей. – Боюсь, дела в приходе плохи. У диссентеров новая молельня. Говорят, Армия спасения собирается строить так называемые ночлежные дома. Жаль, что правительство не хочет вмешаться. В конце концов, официальная церковь зиждется на законе, и закон обязан защищать нас от всяческих посягательств.

– Вы не поддерживаете свободу вероисповедания? – подначила мисс Лей.

– Дорогая мисс Лей, – устало проговорил священник. – Все имеет свои пределы. Я считаю, что государственная религия предоставляет достаточно свободы для каждого человека.

– В Линхэме творится что-то ужасное, – вставила мисс Гловер. – Почти все лавочники ходят в молельню к диссентерам. Это очень осложняет наше положение.

– Да, – тяжко вздохнул викарий. – В довершение ко всему я слыхал, что Уокер перестал посещать церковь.

– Ох, Боже мой, Боже мой, – запричитала мисс Гловер.

– Уокер? Булочник? – спросил Эдвард.

– Он самый. Теперь единственный булочник в Линхэме, который ходит в церковь, это Эндрюс.

– Чарльз, но с ним невозможно иметь дело, – испугалась мисс Гловер. – Его хлеб совсем плох.

– Никуда не денешься, – простонал викарий. – Я не могу поступиться принципами и покупать хлеб у торговца, который подался в раскольники. Скажи Уокеру, что мы отказываемся от его услуг, если он не пообещает регулярно посещать приходскую церковь.

– Но, Чарльз, от выпечки Эндрюса у тебя всегда делается несварение! – воскликнула мисс Гловер.

– Я должен с этим смириться. Будь все наши страдания столь же пустячными, нам не на что было бы жаловаться.

– Почему бы вам не покупать хлеб в Теркенбери? – предложила миссис Рамзи, отличавшаяся необычайной практичностью.

Брат и сестра одновременно горестно всплеснули руками.

– Тогда Эндрюс тоже уйдет к диссентерам. К великому сожалению, этих людей в официальной церкви удерживает либо боязнь, что приходской священник перестанет покупать у них товар, либо надежда заполучить его в клиенты.

Некоторое время спустя мисс Лей очутилась наедине с сестрой викария.

– Должно быть, вы очень рады встрече с Бертой, мисс Лей, – любезно сказала мисс Гловер.

«Ну вот, заквохтала», – подумала та, вслух же произнесла:

– Конечно.

– Для вас, наверное, огромное облегчение видеть, как замечательно все обернулось.

Мисс Лей бросила внимательный взгляд на сестру священника, но не уловила в ее лице и тени иронии.

– Счастливая молодая пара – это так прекрасно! У меня внутри все поет, когда я вижу этих влюбленных голубков.

– Да, приятное зрелище, – холодно сказала мисс Лей, мысленно обозвав мисс Гловер идиоткой.

Она поискала взглядом доктора Рамзи, предвкушая – вопреки своей позиции проигравшей стороны – предстоящую схватку. Мисс Лей от природы обладала бойцовскими качествами и, даже зная, что поражение неминуемо, никогда не уклонялась от поединка. Доктор Рамзи приблизился к ней.

– Итак, мисс Лей, вы снова к нам вернулись. Мы все счастливы видеть вас в Корт-Лейз.

«Надо же, какая сердечность», – сердито подумала мисс Лей, ожидая, что за этой репликой доктора последует колкость или упрек.

– Пройдемся по саду? – предложила она. – Полагаю, вам не терпится затеять со мной ссору.

– С превеликим удовольствием. Я имею в виду прогулку по саду. Само собой разумеется, никто не посмеет затевать ссору с такой очаровательной дамой, как вы.

«Он ни за что не сыпал бы любезностями, если бы не собирался потом как следует нагрубить», – решила мисс Лей.

– Я рада, что вам нравится сад, – учтиво сказала она.

– Крэддок все так чудесно обустроил! Прямо глаз радуется.

Тетушка Берты сочла эту реплику насмешкой и, не найдясь с ответом, промолчала. Мисс Лей была мудрой женщиной. Они прошли еще несколько шагов, и вдруг доктор Рамзи выпалил:

– Что ж, мисс Лей, вы все-таки оказались правы!

Она остановилась и в упор посмотрела на своего спутника. Лицо доктора было совершенно серьезным.

– Да, и я готов это признать. Я ошибался. Торжествуете?

Он посмотрел на мисс Лей и затрясся от добродушного смеха.

Мисс Лей почти с отчаянием спросила себя, не издевается ли над ней доктор Рамзи. Впервые за все время она не понимала не только слов доктора, но и его сокровенных мыслей.

– Вы считаете, поместье привели в порядок?

– Просто не представляю, как этому человеку удалось столько сделать за такое короткое время! Да сами посмотрите!

Мисс Лей поджала губы.

– Даже в самые черные дни Корт-Лейз выглядел благородно; теперь же все это, – она огляделась по сторонам, задрав подбородок, – можно принять за вотчину колбасника!

– Мисс Лей, голубушка, вы меня простите, но усадьба выглядела просто неприлично!

– Зато сейчас «прилично»! Именно это меня и возмущает. Мой дорогой доктор, в прежние времена любой прохожий видел, что хозяева Корт-Лейз – достойные люди. Было ясно, что они не могут свести концы с концами – вероятно, потому, что слишком быстро их сожгли, как свойственно тонким натурам (мисс Лей смешала в кучу выражения). Глядя на все это, любой прохожий извлекал соответствующую мораль. Для дворянина существует только два подобающих состояния: полная нищета или ослепительное богатство; все, что между ними, вульгарно. Теперь же прохожий видит достаток и ухоженность, концы сведены с концами, да, но сделано это чересчур напоказ, как будто тут есть чем гордиться! Боже правый, наследники семьи Лей нынче служат примером того, как разумно следует распоряжаться средствами! Предки славного рода, которые проматывали целые состояния за карточным столом, покупали бриллианты, не имея денег на хлеб, и закладывали эти бриллианты, чтобы устроить прием для короля, – теперь образец экономности, идеал огородников, торгующих зеленью на базаре!

Мисс Лей обладала недюжинной способностью к фразерству: если начатое ею предложение завершалось красиво, ее не волновало, присутствует ли в нем глубокий смысл, или, напротив, оно представляет собой полную ерунду. Закончив разглагольствовать, мисс Лей взглянула на собеседника, ожидая, что тот выразит свое неодобрение (кстати, справедливое), но доктор Рамзи лишь расхохотался.

– Понимаю, вы хотите, чтобы я еще глубже почувствовал свою неправоту.

«Да о чем он, в конце концов?» – мысленно недоумевала мисс Лей.

– Видите ли, я всерьез считал, что дело примет скверный оборот, – продолжал доктор. – Вполне логично было предположить, что Крэддок поддастся искушению и пустит свое новое богатство на ветер. Сейчас, однако, я готов открыто признать, что ваша племянница сделала наилучший выбор. Эдвард – прекрасный человек. Мы и не подозревали, что у него окажется столько достоинств, да и кто знает, как далеко он еще пойдет.

Будь мисс Лей мужчиной, в этот момент она бы легонько присвистнула; будучи леди, она лишь удивленно подняла брови. Выходит, доктор Рамзи разделяет мнение мисс Гловер?

– А что говорят соседи? – поинтересовалась она. – Несносная миссис Брандертон, миссис Райл (та, что нахально прибавила к фамилии «Мэйстон»), Хэнкоки и остальные?

– Эдвард Крэддок завоевал единодушную любовь. Вся округа отзывается о нем очень лестно. При этом он не задрал нос – в Крэддоке сроду не было ни капли высокомерия – и совершенно не переменился. Не подумайте, что я охотник признаваться в собственных ошибках, и все же искренне уверяю вас: Эдвард – именно то, что надо. Просто удивительно, с каким уважением к нему все относятся. Клянусь богом, у Берты есть все основания поздравлять себя с удачным браком. Такие мужья, как Эдвард, на дороге не валяются.

Мисс Лей улыбнулась. К счастью, выяснилось, что она не глупее большинства прочих людей (по ее скромному выражению), поскольку в последнее время сомнения в этом вопросе доставляли ей изрядное беспокойство.

– Значит, все полагают, что Берта и Крэддок счастливы, как голубки?

– Они и есть влюбленные голубки! – воскликнул доктор. – Неужели вы думаете иначе?

Мисс Лей никогда не считала нужным рассеивать заблуждения ближних и, обладая каким-либо знанием, однозначно предпочитала им не делиться.

– Я? – переспросила она. – Я благоразумно присоединюсь к мнению большинства. Это единственный способ заслужить репутацию мудрой особы. – И все же мисс Лей была обычным человеком. – Как по-вашему, кто в этой паре главный? – с колючей улыбкой спросила она.

– Муж, как и полагается, – буркнул доктор Рамзи.

– Считаете, у него больше мозгов?

– А, так вы – феминистка, – презрительно протянул доктор.

– Любезный доктор, я ношу перчатки шестого размера, а туфли – вот, взгляните. – Она продемонстрировала почтенному джентльмену остроносую туфельку на высоком каблуке, одновременно выставив на обозрение кусочек щиколотки, обтянутой ажурным шелковым чулком.

– Я должен воспринимать ваш довод как доказательство мужского превосходства?

– Бог мой, как же вы любите спорить! – рассмеялась мисс Лей, почувствовав себя в своей стихии. – Я знала, знала, что вы намерены со мной поссориться. На самом деле хотите услышать мое мнение?

– Да.

– На мой взгляд, если вы поставите исключительно умную женщину рядом с заурядным мужчиной, то этим ничего не докажете. Как обычно рассуждаем мы, женщины? Берем Джордж Элиот (в которой, кстати, от женщины – лишь юбки, и то не всегда), ставим ее в пару к какому-нибудь Джону Смиту и трагическим голосом спрашиваем, можно ли считать, что по своему развитию она ниже его. Согласитесь, это чепуха. Вопрос, которым я задаюсь в последние двадцать пять лет, звучит иначе: действительно ли среднестатистическая неумная женщина глупее среднестатистического неумного мужчины?

– И к какому же ответу вы пришли?

– Честно говоря, разница между ними небольшая.

– Получается, у вас вообще нет никакого мнения? – вскричал доктор.

– Поэтому я и излагаю вам свою теорию.

– Хм, – пробурчал доктор, – а какое отношение это имеет к Крэддокам?

– Никакого. Берта отнюдь не дура.

– Естественно, учитывая, что ей посчастливилось родиться вашей племянницей, так?

– Доктор, по-моему, вы начинаете дерзить, – с улыбкой произнесла мисс Лей.

Когда они вернулись с прогулки по саду, миссис Рамзи в гостиной прощалась с Бертой.

– Нет, в самом деле, мисс Лей, – сказал доктор, – Берта и Эдвард абсолютно счастливы. Все так считают.

– «Все» всегда правы.

– А вы как полагаете?

– Боже милостивый, доктор, до чего ж вы настырны! Скажу так: для Берты книга жизни от начала до конца написана курсивом, а для Эдварда – большими круглыми буквами, как в прописях. Вам не кажется, что это некоторым образом может затруднить процесс чтения?

Глава XIII

Берта давно и с нетерпением предвкушала забавы на свежем воздухе, и летом Эдвард начал учить ее благородной игре в лаун-теннис. Долгими вечерами, когда Крэддок, закончив работу, переодевался во фланелевый костюм, который очень ему шел, супруги отыгрывали на корте сет за сетом. Эдвард гордился своим мастерством и, само собой, находил скучным играть против новичка, но в целом был очень терпелив и надеялся, что со временем супруга приобретет достаточные навыки и станет достойным партнером. Для Берты забава оказалась не такой увлекательной, как она ожидала; обучение продвигалось медленно и с трудом. Тем не менее совместное времяпрепровождение с мужем доставляло ей удовольствие. Берте нравилось, когда он поправлял ее ошибки, показывал различные виды удара; она восхищалась его добродушием и неисчерпаемым оптимизмом. Вместе с Эдвардом она могла без конца играть даже в такие примитивные игры, как банкрот и багатель. Теперь же Берта поджидала ясных дней, чтобы беспрепятственно предаваться общему развлечению. Такие вечера были всегда чудесны, но больше всего она любила по окончании игры лежать в шезлонге, наслаждаясь приятной усталостью, и болтать о разных пустяках, которые любовь делала ужасно интересными и важными.

Мисс Лей уговорили остаться. Тетушка Берты божилась, что уедет в конце недели, однако Эдвард в своей властной манере забрал ключ от кладовой и наотрез отказался его выдавать.

– Нет уж, – говорил он. – Я не могу заставить людей приехать ко мне, зато могу не отпустить. В этом доме все выполняют мои приказы, не так ли, Берта?

– Как тебе будет угодно, милый, – отвечала его жена.

Мисс Лей любезно уступила просьбам племянницы, тем более что в Корт-Лейз ей предоставлялся всяческий комфорт, неотложных планов у нее не было, и вдобавок она собралась более глубоко изучить семейную жизнь своих родственников. Мисс Лей не стала упорствовать в своем намерении уехать, сочтя это недостойной слабостью.

Почему в течение многих дней ее племянница и Крэддок являли собой счастливую пару, а затем ни с того ни с сего Берта едва не набрасывалась на мужа, тогда как он неизменно оставался благодушным и приветливым? Напрашивался очевидный ответ: между супругами порой случались маленькие ссоры, без которых со времен Адама и Евы не обходилось ни в одной семье. Однако мисс Лей менее всего была склонна доверять очевидному. Прямых причин для конфликта не существовало, поскольку Берта соглашалась со всем, что говорил Крэддок. Полная покорность – с одной стороны, искреннее добродушие – с другой; что же такое могло служить яблоком раздора?

Мисс Лей давно сделала для себя вывод: когда с приближением осени зеленая листва жизни окрашивается в золото и багрянец, можно получить гораздо больше удовольствия, разумно сочетая простоту даров природы с благами цивилизации. По вечерам она устраивалась в удобном кресле подле корта и наслаждалась прохладой, которую давали сень деревьев и большой красный зонт. Рукоделие ее не занимало, поэтому она брала с собой томик любимого Монтеня. Прочитав страницу, мисс Лей переводила внимательный взгляд на игроков. Эдвард, несомненно, был красив. Крэддок отличался большой чистоплотностью и относился к тем мужчинам, каждая черточка которых дышит свежестью ежедневно принимаемой ванны. Сразу было видно, что душистое мыло для него так же свято, как вера в Консервативную партию, скачки в Эпсоме и кризис сельского хозяйства.

Как часто повторяла Берта, энергия била из Крэддока ключом. Несмотря на все возрастающие вес и объем, он сохранял удивительную подвижность и постоянно демонстрировал – хотя его об этом не просили – чудеса силы и ловкости: то перемахивал через изгородь, то на вытянутой руке поднимал за ножку стул.

«Если здоровье и отменное пищеварение – это все, что требуется от мужа, Берта должна себя чувствовать самой счастливой женщиной на свете», – мысленно усмехалась мисс Лей. Тетушка Берты никогда не поклонялась собственным теориям настолько, чтобы утратить возможность посмеяться над ними. Обладая беспристрастным суждением, она четко видела две практически равнозначные стороны вопроса и, соответственно, была готова с равным пылом отстаивать обе точки зрения.

Игра закончилась, и Берта, тяжело дыша, рухнула в шезлонг.

– Милый, будь добр, собери мячи! – крикнула она.

Эдвард отправился искать укатившиеся теннисные мячи; Берта проводила его восхищенным взглядом.

– Ну разве он у меня не умница? – обратилась она к тете. – Иногда мне просто стыдно за себя.

– Образец добродетели. Доктор Рамзи, мисс Гловер и даже миссис Брандертон прожужжали мне все уши, расхваливая Эдварда.

– Да, он всем очень нравится. Артур Брандертон часто спрашивает у него совета. Такой молодец!

– Кто, Артур Брандертон?

– Да нет же, Эдди.

Берта сняла шляпку и вытянулась в шезлонге. Волосы ее немного растрепались, пышные завитки выбились на лоб и шею так соблазнительно, что привели бы в упоение любого мало-мальски сносного поэта моложе семидесяти лет. Мисс Лей обвела взором изящный профиль племянницы и в который раз восхитилась цветом ее лица – сочетанием нежнейших оттенков заката. Глаза Берты в томной тени длинных ресниц блестели любовью; полные, чувственные губы полуоткрылись в улыбке.

– Волосы совсем разлохматились? – спросила она, прочитав взгляд тетушки.

– По-моему, напротив, тебе идет не слишком гладкая прическа.

– Эдвард терпеть не может, когда я растрепана, он любит, чтобы волосок лежал к волоску. Ну а для меня главное, чтобы он был доволен. Он настоящий красавец, правда?

Не дожидаясь ответа, Берта задала следующий вопрос:

– Тетя Полли, вы, наверное, думаете, что я совсем дура, раз так сильно влюблена в Эдварда?

– Милочка, это совершенно правильное поведение по отношению к законному супругу.

Улыбка Берты погрустнела.

– Эдвард считает меня чересчур привязчивой. – Она следила глазами за тем, как муж поднимает мячики, закатившиеся в кусты; сегодня Берта была настроена на откровенность. – Ах, тетушка, если бы вы только знали, как изменился мир с тех пор, как я полюбила. Он словно бы стал больше, полнее. Любовь – единственное состояние, в котором стоит жить. – Завидев, что Эдвард с восемью мячами на ракетке приближается к ним, она крикнула: – Скорей иди сюда, Эдди, я тебя поцелую!

– Раз так, не подойду! – засмеялся он. – Берта – сплошной кошмар. Мечтает, чтобы я всю жизнь только и делал, что целовал ее. Это не кажется вам неразумным, тетя Полли? Мой девиз – всему свое время и свое место.

– Один поцелуй утром, – пояснила Берта, – и один на ночь – вполне хватит, чтобы твоя жена сидела тихо, а все остальное время можешь посвящать работе и чтению газет.

Берта вновь обворожительно улыбнулась, но радости в ее глазах мисс Лей не заметила.

– Можно объесться даже самым вкусным блюдом, – сказал Крэддок, балансируя ракеткой, поставленной на кончик носа.

– В том числе общепринятой философией, – заметила Берта.

Через несколько дней, когда гостья объявила о своем окончательном отъезде, Эдвард предложил устроить в ее честь теннисный турнир. Мисс Лей отнюдь не горела желанием тратить время на пустую болтовню со сливками линхэмского общества, но Крэддок был решительно настроен оказать тетушке все возможные почести, а внутренний голос подсказал ему, что в данном случае необходимо устроить хотя бы скромный прием. Итак, гостями вечера стали: мистер и мисс Гловер, Брандертоны, мистер Аттхилл Бэкот – великий политик (местного масштаба) и Хэнкоки. Мистер Аттхилл Бэкот блеснул не только политическими познаниями, но и галантностью, взявшись развлекать мисс Лей. Достопочтенный джентльмен пустился в обсуждение грехов правительства, а также затронул тему плохой боеспособности армии.

– Больше солдат, больше штыков, – говорил он. – Для офицеров – начальное образование в широком смысле и, при наличии времени, обучение основам грамматики.

– Боже правый, мистер Бэкот, как вы можете произносить такие слова? Я считала вас консерватором.

– Мадам, я участвовал в выборах в восемьдесят пятом, и если бы кандидату от Консервативной партии суждено было пройти в парламент, поверьте, я бы там был. Все дело в ограничениях. Самые стойкие консерваторы меняют взгляды. Взять хотя бы генерала Хэнкока!

– Пожалуйста, потише, – попросила мисс Лей, забеспокоившись. Мистер Бэкот непроизвольно взял свой ораторский тон, и его голос разносился по всему саду.

– Я говорю, взять хотя бы генерала Хэнкока, – повторил он, не обращая внимания на ее просьбу. – Разве это тот человек, под чье командование вы спокойно отдали бы десять тысяч своих сыновей?

– Надо отдать справедливость, – рассмеялась мисс Лей, – не все генералы так безнадежно глупы, как наш бедный Хэнкок!

– Уверяю вас, мадам, все! Как только выясняется, что человек ни к чему не способен, его тотчас производят в генералы, просто в пример остальным. И легко понять почему. У родителей, отправляющих своего отпрыска в армию, всегда должна быть возможность сказать: «Может, наш сын и дурак, зато из него получится отличный генерал».

– Пожалуйста, не разгоняйте генералов, – сказала мисс Лей. – Они очень кстати на чаепитиях.

Мистер Бэкот открыл рот, чтобы горячо возразить, но тут его окликнул Крэддок:

– Мы хотим включить вас в команду. Сыграете в паре с мисс Хэнкок против моей жены и генерала? – Обернувшись к супруге, он позвал: – Берта, иди сюда!

– Нет, нет, Эдди, сегодня я пропускаю игру, – отозвалась Берта. Она поняла, что муж намеренно поставил всех слабых игроков в одну партию, рассчитывая побыстрее избавиться от них. – Мне не хочется.

– Ты должна играть, иначе разобьешь следующие пары, – настаивал Крэддок. – Все уже расписано: мисс Гловер и я играем против мисс Джейн Хэнкок и Артура Брандертона.

Берта гневно сверкнула глазами, но Крэддок, конечно, не заметил ее раздражения. Он предпочитал брать в пару мисс Гловер. Сестра священника играла превосходно, и ради хорошей игры Крэддок легко мог пожертвовать чувствами жены. Неужели он не знает, что Берту вообще не интересует теннис, что она участвует в этой забаве только затем, чтобы побыть рядом с ним? Рядом с Крэддоками в этот момент находились только мисс Гловер и Артур Брандертон, и Эдвард в своей обычной добродушной манере пошутил:

– Берта у нас неумеха! Конечно, она пока только новичок. Дорогая, ты не против сыграть в паре с генералом Хэнкоком?

Артур Брандертон засмеялся, Берта тоже улыбнулась мужниной остроте, но при этом покраснела.

– Я совсем не буду играть. Необходимо проследить, чтобы подали угощение, и потом еще не все гости собрались, надо их принять.

– Ах да, я и забыл, – беззаботно ответил Эдвард и, взяв под руку молодого Брандертона, двинулся прочь. – Идем, старина. Нужно подыскать замену в команду начинающих. – Мысли о жене он уже выбросил из головы.

Эдвард обладал невероятно дружелюбной, открытой манерой общения, так что окружающие моментально проникались к нему симпатией. Берта, бледнея, проводила обоих мужчин взглядом.

– Мне нужно на минутку заглянуть в дом. Фанни, голубушка, займите миссис Брандертон, – сказала она мисс Гловер и поспешно удалилась.

Берта вбежала в спальню, бросилась на кровать и залилась слезами. Унижение казалось ей смертельным. И как только Эдди – любовь всей ее жизни! – мог обойтись с ней так жестоко? Что плохого она ему сделала? Он знает, да, прекрасно знает, какое счастье способен подарить Берте, и нарочно повел себя грубо. Берта горько рыдала, ревность к мисс Гловер (не к кому иному!) внезапно острой болью пронзила ее сердце.

– Он меня не любит! – простонала она, и слезы еще сильнее хлынули из ее глаз.

В дверь постучали.

– Кто там? – крикнула Берта.

Ручка повернулась, в спальню вошла мисс Гловер, от волнения покрывшаяся красными пятнами.

– Прошу прощения, Берта, но мне показалось, что вам нехорошо. Могу я чем-нибудь помочь?

– Ничего страшного, – ответила Берта, вытирая слезы. – Жара плохо действует на меня, вот голова и разболелась.

– Попросить Эдварда подняться к вам? – сочувственно предложила мисс Гловер.

– Зачем мне Эдвард? – раздраженно ответила Берта. – Через пять минут я буду в полном порядке. У меня часто бывают похожие приступы.

– Я уверена, что он не хотел вас обидеть. Он сама доброта!

– Что вы такое вообще говорите, Фанни! – вспыхнула Берта. – Кто не хотел меня обидеть?

– Я подумала, что вы расстроились, когда Эдвард назвал вас неумехой и новичком в игре.

– Милая, вы, должно быть, считаете меня совсем дурочкой! – нервно рассмеялась Берта. – Совершенно очевидно, что я и есть неумеха. Говорю же, всему виной погода. Хорошенькая жизнь у меня была бы, если бы я огорчалась всякий раз, когда Эдди скажет что-либо подобное!

– Может быть, все-таки прислать Эдварда к вам? – с сомнением в голосе спросила мисс Гловер.

– Боже милостивый, зачем? Видите, мне уже лучше. – Берта промокнула глаза и провела по лицу пуховкой. – Дорогая, мне всего лишь сделалось дурно из-за жары. – Она сделала над собой усилие и звонко расхохоталась, так что сестра викария почти поверила в правдивость ее слов. – Ну, пора идти к гостям, не то миссис Брандертон станет жаловаться на мои скверные манеры больше обычного.

Берта обняла добродетельную деву за талию и почти бегом потащила ее за собой вниз по лестнице, к ужасу и изумлению последней.

За оставшийся вечер Берта ни разу не бросила взгляда на Крэддока, однако блистала очарованием, весело щебетала и смеялась. Все собравшиеся отметили приподнятое настроение хозяйки и сошлись на том, что она совершенно счастлива.

– Глаз радуется, когда видишь такую замечательную пару, – выразил общее мнение генерал Хэнкок. – Полное благополучие в семье!

Однако недавняя сцена не ускользнула от острого взора мисс Лей. С щемящим сердцем она видела, как мисс Гловер побежала вслед за Бертой. К сожалению, в ту минуту мисс Лей не могла остановить сестру викария, поскольку была связана разговором с миссис Брандертон. «До чего же навязчивы эти добросердечные души! Лучше бы оставила бедную девочку в покое!» – пронеслось у нее в голове.