Текст книги "Как вам это понравится"

Сцена третья

Лес. Входят Оселок и Одри. Жак следит за ними издали.

Оселок

Иди скорее, добрая Одри. Я соберу твоих коз, Одри. Ну что ж, Одри? Все ли я тебе по сердцу? Все ли тебе нравятся мои простые черты?

Одри

Ваши черты? Господи, помилуй нас! Что это за черты такие?

Оселок

Я с тобою и с твоими козами в этих местах похож на самого прихотливого поэта, честного Овидия, в то время когда он жил у готов[21]21
  «…честного Овидия, в то время, когда он был у готов». – Публий Овидий Назон (43 г. до н. э. – ок. 18 г. н. э.), выдающийся римский поэт; был сослан императором Октавианом Августом в г. Томы на побережье Черного моря, населенное германскими племенами готов, где и умер.


[Закрыть].

Жак (в сторону)

О, ученость, – она здесь более не на своем месте, чем если бы Юпитер очутился под соломенной крышей!

Оселок

Когда стихи человека остаются непонятыми, когда его ум не встречает поддержки в рано развитом ребенке – понятливости, то это поражает человека сильнее, чем большой счет, поданный за постой в маленькой комнате. Право, я был бы рад, если бы боги сделали тебя поэтичной.

Одри

Я не знаю, что значит «поэтичной»; значит ли это – честная на деле и на словах? Правдивая ли это вещь?

Оселок

Нет, потому что самая правдивая поэзия – вымысел, а влюбленные все преданы поэзии, и можно сказать, что то, в чем они клянутся как поэты, они выдумывают как любовники.

Одри

И после этого вы хотели бы, чтоб боги создали меня поэтичною?

Оселок

Конечно, хотел бы, потому что ты клялась мне, что ты честна – значит, если б ты была поэтом, я бы имел некоторую надежду, что ты выдумываешь.

Одри

Так вы не хотели бы, чтоб я была честна?

Оселок

Нет, хотел бы только в том случае, если бы ты была гадка лицом, потому что честность, соединенная с красотой, то же, что медовая подливка к сахару.

Жак (в сторону)

Глубокомысленный шут!

Одри

Ну, а так как я не хороша, то прошу богов сделать меня честной.

Оселок

Положим; но давать честность грязному уроду все равно, что подносить хорошее кушанье на грязном блюде.

Одри

Я не грязная, несмотря на то что, благодаря богам, безобразна.

Оселок

Хорошо, да благословенны будут боги за твое безобразие! Грязнота еще успеет прийти. Как бы то ни было, я хочу жениться на тебе, и с этою целью был уже у Оливера Путаника, священника ближайшего селения, который обещал мне прийти в это место леса и соединить нас.

Жак (в сторону)

Я бы с удовольствием посмотрел на эту сходку.

Одри

Ну да сохранят вас боги в радости!

Оселок

Аминь. Человек боязливый остановился бы в этом предприятии, потому что здесь нет иного храма, кроме леса, нет иных свидетелей, как рогатые звери. Но что ж такое? Смелее! Рога – вещь ненавистная, но неизбежная. Говорят, что многие люди не знают, где конец их богатствам, – это правда; у многих людей хорошие рога, и они не знают, где конец этих рогов. Притом это приданое, приносимое их женами, а не вещь, приобретаемая ими самими. Рога? Да, рога… Что ж, ими наделены только бедные люди? Нет-нет, у благороднейшего оленя они так же высоки, как у самого жалкого. Значит, холостой человек благословен богами? Нет. Точно так же, как окруженный высокими стенами город величественнее простого селенья, чело женатого человека почтеннее, чем обнаженная голова холостяка, и насколько способность защищаться лучше бессилия, настолько иметь рога полезнее, чем не иметь их. Вот идет патер Оливер.

Входит Оливер Путаник.

Оселок

Господин Оливер Путаник, милости просим. Как вам будет угодно повенчать нас под этим деревом или прикажете отправиться с вами в вашу часовню?

Путаник

Здесь нет никого, кто бы вручил вам вашу жену?

Оселок

Я не хочу принять ее ни из чьих посторонних рук.

Путаник

Это необходимо, или брак; не будет считаться законным.

Жак (подходя)

Совершайте, совершайте обряд; я принимаю на себя эту обязанность.

Оселок

Добрый вечер, любезнейший господин! Как вас зовут? Как ваше здоровье? Мне очень приятно вас видеть. Да наградит вас Бог за эту последнюю беседу. Я очень рад вас встретить. Зачем вы держите эту вещь (указывая на шляпу Жака) в руках? Пожалуйста, накройтесь.

Жак

Так ты хочешь жениться, пестрый шут?

Оселок

Как бык имеет свое ярмо, лошадь – свой мундштук и сокол – свои бубенчики, так человек имеет свои желания; и как голуби целуются, так супруги милуются.

Жак

И неужели вы, человек с таким образованием, хотите повенчаться под кустом, точно нищий? Пойдите в церковь и пригласите хорошего священника, который может объяснить вам, что такое брак. А этот господин соединит вас так, как соединяют две доски, после чего одна половинка начнет рассыхаться и, как зеленое древо, – крак, крак…

Оселок (в сторону)

Мне кажется, что этот повенчал бы меня лучше, чем всякий другой, потому что, как кажется, он не способен повенчать меня хорошо; а коли я буду нехорошо повенчан, то это послужит для меня впоследствии оправдательным поводом бросить мою жену.

Жак

Пойдем со мной и слушайся моих советов.

Оселок

Пойдем, милая Одри. Мы должны или повенчаться, или жить в незаконном браке. Прощайте, добрейший патер Оливер. Нет… (Напевает.)

 
О милый Оливер,
О славный Оливер,
Не оставляй меня ты за собою,
Но… убирайся, брат;
Ступай же, говорят…
Я не хочу быть венчанным тобою.
 

Уходит с Жаком и Одри.

Путаник

Все равно. Ни один из этих причудливых плутов никогда не поколеблет моего призванья.

Уходит.

Сцена четвертая

Перед хижиной. Входят Розалинда и Целия.

Розалинда

Замолчи, я хочу плакать.

Целия

Плачь, пожалуй, но соблаговоли принять во внимание, что слезы неприличны мужчине.

Розалинда

Но разве я не имею основания плакать?

Целия

Имеешь такое основание, какого только можно желать. Поэтому плачь.

Розалинда

Даже волосы его изменнического цвета[22]22
  Иуду всегда изображали с рыжими волосами.


[Закрыть].

Целия

Они немного темнее, чем у Иуды, но поцелуи его – родные дети поцелуев Иуды.

Розалинда

Сказать правду, цвет его волос очень хорош.

Целия

Превосходный цвет. Каштановые всегда самые красивые.

Розалинда

А поцелуи его так полны святости, как прикосновение освященного хлеба.

Целия

Он купил пару губ у Дианы; монахиня, принадлежащая к братству зимы, не целует более свято, чем он; на этих губах лежит весь лед целомудрия.

Розалинда

Но отчего он поклялся, что придет сегодня утром, и не пришел?

Целия

Да, конечно, в нем нет ни капли честности.

Розалинда

Ты думаешь?

Целия

Да, я думаю, что он не карманный вор и не конокрад, но что касается его честности в любви, то в этом отношении я считаю его таким же пустым, как опрокинутый стакан или выеденный червями орех.

Розалинда

Он нечестен в любви?

Целия

Да, нечестен, если только он влюблен; но я не думаю, чтоб он был влюблен.

Розалинда

Однако ты слышала, как он громко клялся в любви.

Целия

Что было, то не есть. Притом же клятва влюбленного так же ненадежна, как слово кабатчика; и тот и другой ручаются в верности фальшивых счетов. Он сопровождает здесь в лесу герцога, твоего отца.

Розалинда

Я встретила герцога вчера и долго разговаривала с ним. Он спрашивал меня, из какого я семейства; я отвечала, что из такого же хорошего, как его род; на это он засмеялся и расстался со мною. Но с какой стати мы разговариваем об отцах, когда на свете есть такой человек, как Орландо?

Целия

О, он отличный человек! Пишет отличные стихи, говорит отличные слова, произносит отличные клятвы и отлично ломает их прямо на сердце своей возлюбленной, как жалкий боец, который на турнире пришпоривает свою лошадь только с одной стороны и ломает свое копье. Но все, на чем ездит молодость и чем управляет безрассудство, – отлично. Кто идет сюда?

Входит Корин.

Корин

 
Сударыня и сударь, вы не раз
Справлялись о пастухе, который
Любовию томился и со мной
Сидел при вас на травке, прославляя
Надменную пастушку, что была
Возлюбленной его.
 

Целия

 
Ну да, так что же Случилось с ним?
 

Корин

 
Коли угодно вам
Взглянуть теперь на сцену, натурально
Разыгранную бледностью любви
И краскою надменности и гнева,
Пожалуйте за мной; недалеко
Я вас сведу, коль это вам угодно.
 

Розалинда

 
О да, пойдем скорей туда; влюбленных вид
Поддерживает тех, кто страстью сам горит.
Веди же нас туда, и я вам обещаю,
Что в пьесе их я сам большую роль сыграю.
Уходят.
 

Сцена пятая

Другая часть леса. Входят Сильвий и Феба.

Сильвий

 
О милая, не отвергай меня,
Не отвергай! Скажи, что ты не любишь
Меня совсем, но с злобой этих слов
Не говори. Ведь и палач публичный,
В ком сердце зачерствело от привычки
К картинам смерти, никогда топор
На шею наклоненную не спустит,
Не попросив прощенья. Неужели
Ты хочешь быть суровей человека,
Живущего лишь кровию людской?
 

Входят Розалинда, Целия и Корин.

Феба

 
Я не хочу быть палачом твоим;
Я от тебя бегу, чтоб не заставить
Тебя страдать. Ты говоришь, что я
Ношу в глазах убийство. Это мило
Да и весьма правдоподобно: дать
Название убийц, тиранов лютых
Глазам – нежнейшей и слабейшей вещи,
Которая пугливо дверь свою
Для маленьких песчинок закрывает!
От всей души я на тебя взгляну
С суровостью, и если могут ранить
Мои глаза, то пусть они тебя
Убьют. Ну что ж? Представься пораженным;
Ну, падай же без чувств. Не можешь? Фи!
Стыдись, стыдись так лгать, давая имя
Убийц моим глазам. Ну покажи,
Где рана та, которую глазами
Я нанесла тебе? Коли себя
Ты маленькой булавкою царапнешь —
Царапина останется видна;
Коль к тростнику рукою прислонишься —
Знак на руке на несколько минут
Останется. Но ни малейшей раны
Мои глаза тебе не нанесли,
И я вполне уверена, что силы
Боль причинить нет ни в каких глазах.
 

Сильвий

 
О милая, в тот день – а он, быть может,
Уж недалек, – когда на чьих-нибудь
Цветущих свежестью щеках ты встретишь
Всю мощь любви, – в тот день узнаешь ты
Невидимые раны, что наносит
Стрела любви.
 

Феба

 
Ну а до той поры
Не подходи ко мне; когда же этот
Наступит день, ты осыпай меня
Насмешками и будь без состраданья.
Как буду я безжалостна к тебе
До той поры.
 

Розалинда (подходя)

 
А почему же это?
Какая мать вас родила, что вы
Поносите и мучите несчастных?
Хотя б и не были вы красотой
Наделены, – а, говоря по правде,
По-моему, настолько лишь собой
Вы хороши, насколько это нужно,
Чтоб без свечи укладываться спать, —
Так разве в ней могли б иметь вы повод
К надменности и жесткости. Ну что ж?
Что на меня вы смотрите? Поверьте,
В моих глазах ничем не лучше вы,
Чем дюжинный товар природы. Жизнью
Моей клянусь – мне кажется, она
Мои глаза взять тоже в плен желает!
Ну нет, моя надменная мамзель,
Вам это не удастся, не надейтесь!
Не вашим волосам, как черный шелк,
И не бровям чернильным, и не белым
Как молоко щекам, и не глазам
Агатовым – не им благоговенье
К вам поселить в душе моей. А ты,
Глупец-пастух, к чему ты неотступно
Следишь за ней, как ветер южных стран,
Наполненный дождями и туманом?
Ведь как мужчина ты в сто тысяч раз
Красивее ее. Такие дурни,
Как ты, пастух, и населяют мир
Уродами-детьми. Ей льстит, конечно,
Не зеркало ее, а ты. Она
Благодаря тебе себя считает
Красивее, чем можно по лицу
Ее судить. Но, милая, старайтесь
Узнать себя; колени преклонить
Вам следует, поститься и от сердца
Благодарить Творца за то, что любит
Вас честный человек; я тихо,
По-дружески скажу вам: продавайтесь,
Коль случай есть; не всякий купит вас.
Любите же его, не отвергайте
Его руки, молите, чтобы вас
Он пощадил. Несносно безобразье,
Когда к нему прибавится еще
Нахальство чванное. Бери ж скорее
Ее, пастух! Ну, а затем прощай!
 

Феба

 
Прошу тебя, о юноша прекрасный,
Брани меня хоть целый год. Твои
Упреки мне милей его признаний.
 

Розалинда

Он влюбился в ее безобразие, а она вот влюбляется в мой гнев. (Сильвию.) Если так – каждый раз, как она будет отвечать тебе суровыми взглядами, я буду наделять ее сердитыми словами. (Фебе.) Что вы так смотрите на меня?

Феба

 
Смотрю не с дурным чувством.
 

Розалинда

 
Пожалуйста, в меня вы не влюбитесь:
Я лживее, чем клятва, что дана
Под пьяный час; притом же я нисколько
Вас не люблю. Коли хотите знать,
Где я живу, так это недалеко:
В тени олив. – Идем, сестра. – Пастух,
Будь с нею крут. – Идем, сестра. – Пастушка,
Будь ласковее с ним и не гордись.
Хотя б тебя и целый мир мог видеть,
Ты никого б не ослепила так,
Как этого вздыхателя. – Идем же
К своим стадам.
 

Уходит с Целией и Кориной.

Феба

 
Теперь, пастух умерший,
Я поняла всю силу слов твоих:
«Тот не любил, кто не влюбился сразу».
 

Сильвий

 
Прекрасная!
 

Феба

 
А, что ты говоришь?
 

Сильвий

 
О, пожалей меня, мой ангел Феба!
 

Феба

 
Да, я тебя жалею, милый Сильвий.
 

Сильвий

 
Где жалость есть, там помощь быть должна.
Коли к моей любовной муке жалость
Ты чувствуешь, дай мне свою любовь,
И этим истребишь ты разом жалость
В своей душе и скорбь в моей.
 

Феба

 
Даю
Тебе любовь; надеюсь, поступаю
По-дружески.
 

Сильвий

 
Хочу тобой владеть.
 

Феба

 
Вот это будет слишком. Сильвий,
Была пора, когда ты ненавистен
Был для меня». Хоть и теперь тебя
Я не люблю, но коли ты умеешь
Так говорить прекрасно о любви,
То я твое сообщество, которым
До этих пор ты так меня сердил,
Сносить не прочь и даже не отвергну
Твоих услуг; но только уж не жди
Других наград, как собственную радость,
Что можешь ты служить мне.
 

Сильвий

 
Так чиста
И так свята любовь моя, так беден
Я благами, что будут для меня
Сокровищем и несколько колосьев,
Подобранных за тем, кто жатву всю
Берет себе. Роняй свою улыбку
По временам – я буду ею жить.
 

Феба

 
Скажи, знаком ты с юношей, который
Здесь только что со мною говорил?
 

Сильвий

 
Нет, не совсем, но часто с ним встречался.
Он именно тот самый, что купил
У старого крестьянина стада и домик.
 

Феба

 
Из-за того, что я о нем справляюсь,
Не думай ты, что я его люблю;
Он просто злой мальчишка; но отлично
Он говорит. Да, впрочем, мне до слов
Что за нужда? Но ведь слова так милы,
Когда тому, кто слушает их, тот,
Кто говорит, приятен. Он собою
Хорош… хотя не слишком; но он горд —
Убеждена я в том; однако гордость
Ему к лицу; когда-нибудь он будет
Приятнейшим мужчиной. У него
Прекраснее всего – лицо, и взглядом
Он врачевал быстрей, чем языком
Он уязвлял… Он росту небольшого,
Но для своих годов высок; нога
Хоть так себе, но есть в ней что-то очень
Красивое. Я на губах его
Заметила прелестнейший румянец,
Немного лишь густее и живей,
Чем на щеках, – такое же меж ними
Различие, как меж пунцовым цветом
И розовым. Немало женщин есть,
Которые, когда бы рассмотрели
Его в такой подробности, как я,
Готовы бы сейчас в него влюбиться.
Во мне ж к нему ни ненависти нет
И ни любви. А между тем причину
Имею я скорее ненавидеть:
Кто право дал ему бранить меня?.
Я помню, он мне говорил, что черны
Мои глаза и волосы – потом
Он надо мной смеялся. Удивляюсь,
Что я его не срезала тогда;
Но все равно: отложенное дело
Не есть еще решенное. Письмо
Предерзкое я напишу – ты ж, Сильвий,
Его доставишь, правда?
 

Сильвий

 
О да,
С охотою полнейшей.
 

Феба

 
Сейчас же
Я напишу. Слова письма лежат
В моем мозгу и в сердце. Объяснюсь
Я коротко и зло. Идем же, Сильвий.
 

Уходят.

Действие IV

Сцена первая

Лес. Входят Розалинда, Целия и Жак.

Жак

Пожалуйста, прекрасный юноша, позволь мне познакомиться с тобой поближе.

Розалинда

Говорят, что вы меланхоличный малый.

Жак

Это правда; по-моему, быть таким лучше, чем хохотать.

Розалинда

Люди, которые придерживаются одной из этих крайностей, – отвратительны и больше, чем пьяницы, вызывают общие насмешки.

Жак

Да разве не хорошо быть угрюмым и не говорить ни слова?

Розалинда

Ну так, значит, хорошо быть бревном.

Жак

Моя меланхолия не меланхолия студента, у которого это настроение не что иное, как соревнование; и не музыканта, у которого оно фантастичность; и не придворного, у которого оно тщеславие; и не солдата, у которого оно честолюбие; и не законоведа, у которого оно политическая хитрость; и не женщины, у которой оно притворство; и не любовника, у которого оно – все эти чувства, взятые вместе. Моя меланхолия – совершенно особая, собственно мне принадлежащая, составленная из многих веществ и извлеченная из многих предметов, и на самом деле есть результат размышлений о моих странствиях – размышлений, в которые я часто погружаюсь и которые пропитывают меня самой юмористической грустью.

Розалинда

Вы путешественник? Ну так, действительно, вы имеете большое основание быть грустным. Очень может быть, что вы продали свои собственные земли, чтоб увидеть земли других людей. В таком случае много увидеть и самому не иметь ничего – значит, быть с богатыми глазами и бедными руками.

Жак

Да, я хорошо заплатил за мой опыт.

Розалинда

И ваш опыт делает вас грустным! Я бы желал лучше иметь неведение, которое давало бы мне веселость, чем опыт, который наводил бы на меня грусть. И для этого еще странствовать!

Входит Орландо.

Орландо

Привет вам, дорогая Розалинда!

Жак

Ну, коли вы говорите белыми стихами, так бог с вами.

Уходит.

Розалинда (вслед ему)

Прощайте, господин путешественник! Старайтесь картавить и носите странное платье, браните все хорошее в вашем отечестве, проклинайте ваше рождение и чуть-чуть не упрекайте Бога за то, что он создал вас не с каким-нибудь другим лицом. Иначе я с трудом поверю, что вы плавали в гондолах…[23]23
  «…Иначе я с трудом поверю, что вы плавали в гондолах…» – иначе говоря, что вы были в Венеции. Венеция в XVI в. считалась европейским центром увеселений. Молодежь стремилась побывать там; было принято бранить строгие английские нравы и порядки и сравнивать их с свободными нравами в Венеции.


[Закрыть] Ну, Орландо, где же вы пропадали все это время? И вы еще считаете себя влюбленным! Если еще раз вы сыграете со мной подобную штуку, не показывайтесь мне больше на глаза.

Орландо

Прекрасная Розалинда, я опоздал только часом против моего обещанья.

Розалинда

Опоздать часом в любви! О том человеке, который в деле любви разделит минуту на тысячу частей и опоздает только на тысячную часть минуты, можно сказать, что Купидон ударил его по плечу; но сердце его, в этом я ручаюсь, осталось нетронутым.

Орландо

Простите мне, дорогая Розалинда.

Розалинда

Нет, если вы такой медлитель, то не показывайтесь мне больше на глаза Для меня точно так же было бы приятно, чтоб за мной ухаживала улитка.

Орландо

Улитка?

Розалинда

Да, улитка, потому что она хоть и идет медленно, но, по крайней мере, приносит на голове свой дом – приданое, как мне кажется, лучше того, которое вы дадите своей жене. Сверх того, она приносит с собой судьбу.

Орландо

Какую это?

Розалинда

Да рога, которыми ваша братия обязана только своим женам, тогда как этот жених-улитка приходит уже вооруженный своей судьбой и таким образом предотвращает всякую клевету на свою жену.

Орландо

Добродетель не делает рогов, а моя Розалинда добродетельна.

Розалинда

А я ваша Розалинда.

Целия

Ему нравится называть тебя так; но у него есть другая Розалинда, лучшего сорта, чем ты.

Розалинда

Ну начинайте, начинайте ухаживать за мною, потому что я сегодня в праздничном расположении духа и, пожалуй, не прочь сдаться. Что бы вы сказали мне теперь, будь я была ваша настоящая Розалинда?

Орландо

Я бы прежде поцеловал, чем заговорил.

Розалинда

Напрасно! Вам бы следовало сперва заговорить, а потом уж, если б вы остановились от недостатка предметов для разговора, вам можно бы воспользоваться этим случаем для поцелуя. Очень хорошие ораторы плюют, когда им случается запнуться; а для влюбленных в случае таких остановок – от которых да сохранит нас Бог! – лучший исход: целовать.

Орландо

Но если в поцелуе отказывают?

Розалинда

Тогда ваша возлюбленная принуждает вас умолять, а это дает новый материал для разговора.

Орландо

Но кто может запнуться в присутствии своей возлюбленной?

Розалинда

Да вот вы, если б я была вашей возлюбленной; иначе я бы сочла мою добродетель сильнее моего ума… Разве я не ваша Розалинда?

Орландо

Мне приятно называть вас ею, потому что я хочу говорить о ней.

Розалинда

Ну так от ее имени я говорю вам, что вы не нужны мне.

Орландо

В таком случае мне остается умереть уже от собственного имени.

Розалинда

Нет, умрите лучше по доверенности. Наш бедный мир существует уже почти шесть тысяч лет, и во все это время ни один человек не умер сам по себе в деле любви. Троилу раздробила мозг греческая палица, а между тем до того он делал все возможное, чтобы умереть, – он, который может служить образцом влюбленного. Леандр прожил бы много прекрасных лет – пойди Геро хоть в монастырь, – если бы не уморила его одна жаркая летняя ночь: добрый юноша вошел в Геллеспонт только для того, чтоб выкупаться, но схватил судорогу и утонул; а глупые летописцы его времени приписали эту смерть Геро из Сестос. Все это ложь; люди время от времени умирали, и черви ели их, но все это делалось не от любви.

Орландо

Я не хотел бы, чтоб моя настоящая Розалинда была такого мнения, потому что, ручаюсь в том честью, ее суровый взгляд убил бы меня.

Розалинда

Клянусь этою рукою, такой взгляд не убил бы и мухи. Но, пожалуй, я буду теперь более благосклонной Розалиндой. Просите у меня чего хотите – я ни в чем не откажу вам.

Орландо

Так любите меня, Розалинда.

Розалинда

Хорошо, буду любить в пятницу, в субботу и во все другие дни.

Орландо

И ты согласна взять меня?

Розалинда

Да, и еще двадцать таких, как ты.

Орландо

Что ты говоришь?

Розалинда

Да ведь вы хороший человек?

Орландо

Надеюсь.

Розалинда

Ну а можно ли не желать иметь много хорошего? – Пожалуйста, сестрица, будь священником и обвенчай нас. – Дайте мне вашу руку, Орландо. – Что ты говоришь, сестра?

Целия

Я не знаю, какие слова надо произносить при этом.

Розалинда

Ты должна начать так: «Согласны ли вы, Орландо…»

Целия

А, знаю! Согласны ли вы, Орландо, взять в жены стоящую здесь Розалинду?

Орландо

Согласен.

Розалинда

Хорошо, но когда?

Орландо

Сейчас, как только она повенчает нас.

Розалинда

В таком случае вы должны сказать: «Я беру тебя, Розалинда, женою».

Орландо

Я беру тебя, Розалинда, женою.

Розалинда

Я могла бы потребовать у вас разрешительного свидетельства; но я и без него беру тебя, Орландо, в мужья. Вот невеста и опередила священника: несомненно, что мысли женщины всегда обгоняют ее действия.

Орландо

Точно так же и мысли всех; они крылаты.

Розалинда

Теперь скажите мне, сколько времени вы захотите владеть ею после того, как получите ее?

Орландо

Вечно и один день.

Розалинда

Скажите «один день» и отбросьте «вечно». Нет-нет, Орландо, мужчины – апрель, когда они ухаживают, и декабрь – после того как женятся; девушки – май, пока они девушки, но погода изменяется, когда они становятся женщинами. Я буду ревновать тебя сильнее, чем варварийский голубь ревнует свою голубку, буду крикливее попугая под дождем, прихотливее обезьяны, сладострастнее орангутанга Я буду плакать из-за малейших пустяков, как Диана у фонтана[24]24
  «..как Диана у фонтана…» — В Лондоне за несколько лет до написания Шекспиром этой пьесы был сооружен фонтан со скульптурой богини Дианы, из глаз которой в бассейн лилась вода.


[Закрыть], и это в то время, когда ты будешь расположен к веселости; буду хохотать, как гиена, и это в то время, когда тебя будет одолевать сон.

Орландо

Но станет ли делать все это моя Розалинда?

Розалинда

Клянусь жизнью, она будет поступать так, как я.

Орландо

Но ведь она умна.

Розалинда

Да, иначе у нее не хватило бы ума, чтобы делать это. Чем умнее женщина, тем она хитрее. Затвори дверь женскому уму – он вылетит в окно; заколоти окно – он пролезет в замочную скважину; заделай ее – он улетит с дымом в трубу.

Орландо

Человек, которому досталась бы жена с таким умом, мог бы спросить: «Ум, куда ты лезешь?»

Розалинда

Нет, этот вопрос вы могли бы приберечь до тех пор, пока не увидели бы, что ум вашей жены взбирается на постель вашего соседа.

Орландо

Но у какого ума хватило бы ума, чтоб оправдаться в этом?

Розалинда

Вот пустяки! Она сказала бы, что полезла туда вас искать. Вы никогда не оставите ее без ответа, разве уж она будет без языка. О, те женщины, которые не умеют взваливать свои проступки на своих мужей, не должны никогда сами кормить своих детей, потому что они будут делать их дураками.

Орландо

Розалинда, я оставлю тебя на два часа.

Розалинда

Увы, дорогой мой, я не могу пробыть без тебя два часа!

Орландо

Я должен присутствовать на обеде герцога. В два часа я снова буду с тобою.

Розалинда

Да, ступайте, ступайте своей дорогой! Я знала вперед, как вы поведете себя. Мои друзья предсказывали мне это, да и я сама была убеждена в том. Ваш льстивый язык обольстил меня. Теперь одной отверженной на свете стало больше. Смерть, приди ко мне! Вы говорите, в два часа?

Орландо

Да, милая Розалинда.

Розалинда

Ручаюсь моею верностью, и говорю совершенно серьезно, и клянусь моей надеждой на Бога и всеми хорошими клятвами, которые не опасны, – если вы на йоту нарушите ваше обещание или опоздаете минутой против назначенного часа, я буду считать вас самым патетическим вероломцем, и самым фальшивым любовником, и самым недостойным той, которую вы называете Розалиндой, какие когда-либо находились в огромной шайке обманщиков. Поэтому бойтесь моего приговора и сдержите ваше обещание.

Орландо

Сдержу так же свято, как выполнил бы его, если б ты действительно была моею Розалиндой. Итак, прощай.

Розалинда

Хорошо. Время – старый судья, разбирающий все подобные проступки; пусть же оно и рассудит впоследствии. Прощай.

Орландо уходит.

Целия

Ты в своей любовной болтовне наклепала ужасные вещи на наш пол. За это стоило бы поднять тебе на голову твой камзол и панталоны, чтобы показать миру, как птица поступила со своим собственным гнездом.

Розалинда

О кузина, кузина, кузина, милая кузиночка, если б ты знала, на сколько футов глубины я погрузилась в любовь! Но эту глубину нельзя измерить; дно моей любви неизвестно, как дно Португальского залива.

Целия

Или, вернее сказать, твоя любовь бездонна; сколько ни лей в нее – все пропадает.

Розалинда

Нет, пусть этот злой незаконный сын Венеры, задуманный мыслью, зачатый сплином и рожденный безумием, этот слепой плут мальчишка, который дурачит чужие глаза, потому что потерял свои собственные, – пусть он будет судьею глубины моей любви. Говорю тебе, Алиена, я не могу жить без Орландо. Пойду где-нибудь в тени вздыхать и ожидать его прихода.

Целия

А я пойду спать.

Уходят.