Текст книги "Невидимая рука. Экономическая мысль вчера и сегодня"

Часть 2
Кризисы рыночной экономики (макроэкономика)

Глава 8
Как деньги попадают в экономику?

До сих пор мы рассматривали, как функционируют отдельные рынки. Вопросы, относящиеся, например, к жилищному рынку или рынку экологических сертификатов, составляют предмет так называемой микроэкономики. Однако, чтобы понять общеэкономические взаимосвязи в рамках единого народного хозяйства, недостаточно просто проанализировать только процессы на таких отдельных рынках. Как часто бывает, и в политической экономии целое – это нечто большее, чем сумма составляющих ее частей. Вся экономика в целом во многих вопросах реагирует совершенно иначе, чем это можно было бы ожидать, опираясь на данные отдельного рынка. Эти взаимосвязи и особенно вытекающие из них такие кризисные явления, как безработица и инфляция, являются предметом макроэкономики, на которую мы и обратим теперь наше внимание.

Тот, кто хотел бы понять макроэкономические процессы в народном хозяйстве, должен в первую очередь рассмотреть проблему денег. Деньги всегда вызывали подозрение у многих людей, в том числе даже у некоторых экономистов. Деньги олицетворяют ценность, хотя по своему вещественному содержанию они часто не имеют никакой ценности. Денежную купюру, очевидно, нельзя ни съесть, ни использовать каким-либо иным разумным способом, кроме как, возможно, в качестве горючего материала. Даже золотые монеты, собственно говоря, имеют очень небольшую полезность. В одном греческом мифе говорится о царе Мидасе, который пожелал, чтобы все, к чему он прикасается, превращалось в золото. Его желание было исполнено, но стало для него проклятьем: как только он подносил кубок ко рту, вино сразу же становилось золотом. То же самое происходило и со всеми другими блюдами. Мидас так бы и умер от жажды и голода, если бы ему не позволили взять назад его безумное пожелание. В книге «Утопия» Томаса Мора золото используют только для изготовления таких банальных вещей, как ночные горшки и кандалы для рабов. Как и другие утопические социалисты, Томас Мор также считал, что золото и деньги не нужны в человеческом обществе и скорее приносят вред, чем пользу.

Двойственные чувства испытывал к деньгам Карл Маркс. Для него они были типичным продуктом капитализма. Хотя Маркс и признавал, что деньги существенно облегчили обмен товарами. Ведь стоит только представить себе, что было бы в отсутствие денег! Тогда пекарю пришлось бы обменивать свои булочки на башмаки, мясо и все прочие блага, необходимые ему для жизни. Это было бы в высшей степени неудобно, и поэтому, очевидно, что деньги просто были обязаны появиться в качестве всеобщего средства платежа. Однако при капитализме, как считал Маркс, приобретение денег стало самоцелью. Акты обмена следовали теперь не схеме товар – деньги – товар, а схеме деньги – товар – деньги. Согласно марксистской теории кризисов капитализм в конечном итоге должен был рухнуть под воздействием такого рода противоречий.

Вновь и вновь возникали проекты утопических обществ, в которых не было место деньгам. Наиболее известные проекты были разработаны Робертом Оуэном (1771–1858), Франсуа Бабёфом (1760–1797) и Пьером Жозефом Прудоном (1809–1865), которому принадлежат слова: «Собственность – это кража». Однако ни один из этих проектов социалистического общества не был успешно осуществлен, при этом все они предусматривали введение строгой трудовой повинности и государственное установление цен и заработной платы. Уже только из этого можно понять, что деньги несомненно являются также одной из важных предпосылок индивидуальной свободы.

В действительности деньги присутствовали даже в самых примитивных экономиках. Исторически они сначала появились в виде благородных металлов как золотые и серебряные монеты. Первые монеты были отчеканены по приказу Крёза, легендарного царя Лидии, в VII в. до н. э. Некоторые народы использовали в качестве денег также ракушки, соль или другие ценные для них предметы. Решающее значение при этом имело то, что эти предметы имелись в ограниченном количестве, были более или менее стандартными, стойкими при хранении и удобными в обращении. Только в этом случае они могли получить всеобщее признание в качестве денег. Каждый читатель Карла Маркса помнит, что, например, в Европе важную роль играл талер Марии Терезии. В обращении также находились гульдены, ливры, крейцеры и бесчисленные другие монеты, которые признавалась средствами платежа только на определенных территориях. Так возникли валюты.

Рис. 8.1. На фантастическом острове Утопия деньги не должны были существовать. На рисунке изображена карта Утопии, взятая из книги Томаса Мора (1478–1535)

Вещь может выступать в качестве денег только тогда, когда она выполняет три следующие основные функции: она должна быть признана всеобщей расчетной единицей, быть пригодной как мера ценности и для использования в качестве средства платежа. Прежде полагали, что для выполнения этих функций необходима определенная вещественная стоимость носителя денег, каковой обладают благородные металлы. Однако позднее, с появлением в XVIII столетии бумажных денег, стало понятно, что это необязательно. На самом деле для того, чтобы деньги не потеряли своей ценности, важно, чтобы они существовали в ограниченном количестве. По этой причине практически повсюду в мире право на эмиссию, т. е. выпуск в обращение, бумажных денег было объявлено монополией государства. Хотя само государство постоянно злоупотребляло этим правом, что нередко открывало путь безудержной инфляции. В результате приходилось регулярно проводить денежные реформы, так как старые деньги практически уже ничего не стоили и деньгами больше не признавались.

Из сказанного следует, что государство может только в ограниченных пределах определять, что следует считать деньгами. Оно может издавать соответствующие законы, но ничто не может помешать хозяйствующим субъектам использовать также и другие виды денег, отличные от тех, которые хотело бы использовать государство. И наоборот, государство также не может принудить пользоваться деньгами, которые оно ввело в обращение. Так, во многих государствах с нестабильной по стоимости валютой в обращении находятся параллельные валюты, например доллары или евро, при этом некоторые товары в этих странах можно вообще приобрести только за «твердую валюту». Одновременно в странах с твердой валютой иногда возникают новые платежные средства, например в виде кредитных карт или электронных платежных систем.

Поэтому точное определение того, что можно отнести к деньгам, представляет достаточно сложную проблему, содержание которой к тому же со временем меняется. Это хорошо видно на исторических примерах. В XVII столетии в случае необходимости крупных платежей перестали перевозить золото большими партиями, так как это было дорого и рискованно. Вместо этого золото помещали в банк, который в подтверждение выдавал соответствующую расписку. Ее, в свою очередь, можно было использовать как средство платежа и в любой момент обменять в банке на золото. Так возникли чеки и банкноты. Повсюду в Европе появились так называемые учетные банки, среди них одним из первых был Амстердамский банк, открытый в 1609 г.

В качестве альтернативы можно было выписать вексель, т. е. платежное обязательство, которое также можно было обменять в банке на золото. Векселя имеют жестко установленный срок действия, например три месяца, по истечении которых их можно предъявить к погашению. До срока погашения обладатель векселя сам может использовать его для осуществления платежей. Как правило, векселя еще до наступления срока погашения продавали банку (операция учета векселя). В свою очередь, банк взимал за это процент (учетный процент), своего рода оплату времени ожидания срока погашения векселя. В начале XIX в. на векселя приходилось примерно 70 % суммы денег, находящейся в обращении, и только 30 % на банкноты и благородные металлы.

Однако появление банкноты или векселя еще не было связано с созданием новых денег. Каждый вексель и каждая банкнота должна была иметь соответствующее золотое покрытие за счет золотых резервов, размещенных в банке, которые тем самым были выведены из оборота.

Достаточно быстро банки поняли, что бóльшая часть их золотых резервов в действительности никогда не востребуется, – вместо этого, в том числе и новые владельцы золота, предпочитали выдавать расписки, обеспеченные звонкой монетой. Соответственно возникало искушение часть золота, без всякой пользы лежащее в банковских подвалах, ссужать другим заемщикам, оставив у себя только некоторые минимальные резервы благородного металла для погашения возможных требований. В этом случае уже создавались новые деньги, поскольку ссуженные золотые запасы теперь находились в обращении наряду с выписанными векселями и напечатанными банкнотами. Однако способность банков таким образом создавать дополнительное количество денег не была безграничной. С одной стороны, она зависела от количества золота, которое можно было использовать для этих целей, а с другой стороны – от того, какую его долю было необходимо сохранять в банковских сейфах в качестве минимального резерва.

В этой связи в XIX в. возник известный спор между банковской и денежной школами, который в основном проходил в Англии. Представители банковской школы, в первую очередь Томас Тук (1744–1858) и Джон Фуллартон (1780–1858) утверждали, что потребность народного хозяйства в деньгах регулируется автоматически, сама собой, поскольку за выписанными векселями, как правило, стоит реальная товарная транзакция, например дополнительные инвестиции, для которого инвестору требуется кредит. Если позаботиться о том, чтобы банками учитывались только хорошие торговые векселя, то очевидно, что количество денег постоянно будет соответствовать объему торговли.

Однако эта точка зрения банковской школы была основана на роковой ошибке, поскольку на практике «хорошие» торговые векселя было почти невозможно отличить от ненадежных «финансовых векселей». Главное же состояло в том, что количество необходимых денег зависело не только от количества торгуемых товаров, но и от цен на них. То есть аргументация банковской школы содержала порочный круг. Неограниченный учет «хороших» торговых векселей никоим образом не устранял опасность того, что в обращение попадет слишком много денег и возникнет инфляция, которая, в свою очередь, приведет к выпуску новых векселей, и т. д.

Так что, в конечном итоге победу в споре одержала денежная школа, которую представляли, среди прочих, Роберт Торренс (1780–1864) и Давид Рикардо (1772–1823). Они придерживались до настоящего времени преобладающей точки зрения, согласно которой базисное количество денег в виде золота или других средств платежа, контролируемых государством, должно быть ограничено. Тогда из-за необходимости поддержания резервов частные банки не смогут до бесконечности создавать на их основе новые деньги. Историческим следствием этой победы стал второй Банковский акт Пиля 1844 г., названный по имени тогдашнего английского премьер-министра сэра Роберта Пиля (1788–1850). Уже в первом Банковском законе Англии 1819 г. Банк Англии был обязан вновь перейти к размену своих банкнот на золото, от чего он отказался во время войны с Францией. Кроме того, второй закон дополнительно предписывал банку обеспечить почти полное покрытие банкнот золотом, т. е. он в принципе не мог выпускать банкноты на большую сумму, чем ту, которую составляли его золотые резервы. За это Банку Англии было предоставлено единоличное право эмитировать банковские билеты. Все другие эмиссионные банки утрачивали это право и должны были с того момента постоянно иметь в собственном резерве достаточное количество золота или банкнот Банка Англии. Тем самым была также ограничена их способность дополнительного выпуска денег. Так были созданы основы двухуровневой банковской системы, которая существует до наших дней.

Сегодня бóльшая часть платежного оборота обеспечивается не наличными средствами, а посредством расчетных счетов. Одним из часто используемых показателей величины денежной массы является денежный агрегат М1, который включает в себя только эти два вида денег. Деньги безналичного оборота также создают для банков возможность дополнительного увеличения количества денег. Поскольку их обладатель, с одной стороны, может в любой момент свободно ими распорядиться, а с другой стороны, на практике бóльшая часть средств безналичного оборота остается в банке и поэтому может быть дополнительно ссужена другим клиентам.

Другие виды безналичных средств – это срочные и сберегательные вклады. Они менее ликвидны, поскольку могут быть предоставлены в распоряжение только после прекращения действия соответствующего договора. Однако и в этом случае банки имеют определенные возможности для увеличения денежной массы, поэтому эти виды размещения денег учитываются в денежном агрегате М2, включающем более широкий набор различных видов денег. Следующий денежный агрегат М3, который, например, пользуется особым предпочтением Европейского центрального банка, идет еще дальше: он включает в себя помимо уже названных видов денег также определенные ценные бумаги, которыми главным образом торгуют между собой банки. Такие ценные бумаги, как долговые расписки и доли в фондах денежных рынков, могут быть относительно легко «обращены в деньги».

На вопрос о том, какие виды денежных средств следует предпочесть на практике, нельзя дать теоретический ответ, пригодный на все случаи жизни. Он зависит от привычек в сфере платежного обращения и от того, с какой теоретической или практической проблемой мы в данный момент сталкиваемся. Европейский центральный банк в основном использует денежный агрегат М3, при этом также учитывает другие агрегаты, такие как М1 и М2.

Все центральные банки являются сегодня государственными финансовыми институтами, однако многие из них независимы от указаний правительства. Их первоочередная задача состоит в том, чтобы поддерживать стабильность ценности денег. Это означает, что они должны по возможности предоставлять такое количество денег, которое, с одной стороны, позволило бы финансировать реальный экономический рост, но, с другой стороны, не вызвало бы общего повышения уровня цен. Независимость от правительств была предоставлена центральным банкам, исходя из уроков истории, которые показывают, что в противном случае государство слишком легко поддается искушению улучшить свои финансы за счет печатания новых денежных знаков, что сводит ценность денег на нет.

Один из таких исторических уроков связан с именем «меркантилиста бумажных денег» Джоном Ло (1671–1729). Родом из Шотландии, Джон Ло после дуэли со смертельным исходом был вынужден бежать с британских островов. В конечном итоге он оказался во Франции. Там он убедил короля Филиппа начать печатать бумажные деньги и выкупать на них уже тогда огромные государственные долги. Сначала его дела шли в гору, тем более что напечатанные банкноты можно было в любое время обменять на золото. Это так сильно укрепило доверие к новой валюте, что ее даже стали использовать в сделках с зарубежными странами. Начался экономический подъем, так как новые деньги позволили не только погасить долги государства, но также оживили торговлю. Все были довольны, и Ло как владелец эмиссионного банка стал, вероятно, самым богатым человеком из когда-либо живших людей.

Однако он допустил одну ошибку, а именно ввел в обращение слишком много денег. В 1717 г. он попытался выкупить часть банкнот, выпустив акции. Созданная в этих целях Миссисипская акционерная компания обещала вкладчикам прибыль за счет освоения территории французской колонии в Луизиане. Акции компании поначалу пользовались огромным успехом, разразился беспрецедентный биржевой бум. Однако вскоре выяснилось, что обещанных прибылей скоро ожидать не стоит. Кроме того, начался рост цен на товары. Постепенно люди стали терять доверие в стабильность ценности банкнот. Поскольку их было напечатано значительно больше, чем позволяли золотые резервы центрального банка, размен бумажных денег на звонкую монету был вновь прекращен. Эта мера еще больше подстегнула желание людей избавиться от бумажных денег и акций и обменять их на какие-либо реальные ценности. Инфляция стала совершенно неконтролируемой, и в 1720 г. Ло был вынужден бежать из Франции. Линчеванию был подвергнут не он, а человек, очень похожий на него. В конечном счете королю пришлось компенсировать убытки обманутых вкладчиков, так что из-за эксперимента с бумажными деньгами ему так и не удалось погасить свои долги.

По сути, это был первый случай финансирования государственных расходов с помощью печатного станка. Он мог бы быть вполне успешным, поскольку эмиссия государственных казначейских билетов сама по себе была гениальной идеей, которая в более поздние времена была неоднократно реализована. Ло не был мошенником, просто решение возникших проблем оказалось ему не по силам. Эта история также показывает, как опасно использование денежного печатного станка. Если денег напечатано слишком много, люди в конечном счете отказываются признавать их в качестве легитимного платежного средства, и тем самым деньги утрачивают свои основополагающие функции. В результате развивается инфляция, и в самом худшем случае страна сталкивается с необходимостью денежной реформы.

Однако для государства с большим государственным долгом такая денежная политика выглядит весьма привлекательно, поскольку инфляция не только обесценивает деньги и сбережения граждан в форме денег и ценных бумаг. Она также обесценивает долговые обязательства государства и всех других должников, которые являются не более чем зеркальным отображением денежного имущества. Другими словами, в то время как сберегатели, пенсионные кассы и страховые общества под воздействием инфляции теряют свое имущество, министр финансов, как правило, оказывается в огромном выигрыше.

Поэтому вряд ли стоит удивляться, что за последнее время государства неоднократно предпринимали попытки избавиться от своих долгов таким способом. К этим бесславным примерам относится великая инфляция в Германии в 1923 г. как и многочисленные инфляции, в частности в Латинской Америке и Восточной Европе. При этом необязательно, чтобы дело сразу дошло до денежной реформы. Ползучая инфляция с относительно небольшой скоростью обесценивания денег в долгосрочной перспективе также приводит к этой же цели, если изменение ставки процента не соответствует темпу инфляции. Особенно велика более близко лежащая угроза, а именно решение правительства немедленно прибегнуть к печатанью новых денег. По этой причине во многих странах центральные банки независимы от правительства, более того, им запрещено выдавать государству прямые кредиты.

В этом отношении образцовым примером такой независимой денежной политики долгое время был немецкий Бундесбанк. Формально соответствующие положения были также внесены в устав Европейского центрального банка. Согласно им он не должен ни допускать инфляции, ни выдавать прямые кредиты странам – членам Экономического и валютного союза. Насколько эффективными могут быть такие предупредительные меры, это уже другой вопрос. В конечном счете в основном всё при этом зависит от степени зрелости соответствующей денежной политики и от профессионализма членов совета управляющих центрального банка и министров правительства. Об этом мы еще поговорим ниже в связи с рассмотрением вопроса о государственном долге.

Насколько центральный банк вообще в состоянии управлять денежной массой? По общему правилу, центральный банк выпускает деньги в обращение, главным образом предоставляя кредиты частным коммерческим банкам. В качестве гарантий центральные банки обязаны в обмен приобретать ценные бумаги, например государственные долговые обязательства или корпорационные облигации. В качестве альтернативы центральный банк может покупать такие ценные бумаги у самих банков. В любом случае за это коммерческие банки обязаны уплачивать проценты, что обосновывается тем, что банки немедленно получают от центрального банка наличные деньги, хотя срок выплат по ценным бумагам наступает позже. И наоборот, банки получают – правда, небольшой – процентный доход, когда они размещают свои денежные средства в центральном банке.

Европейский центральный банк располагает широким арсеналом тонко настроенных инструментов и процентных ставок, с помощью которого он управляет процессами обеспечения системы коммерческих банков ликвидностью. Важнейшим инструментом является ставка процента по операциям рефинансирования. При этом центральный банк выступает практически как залогодержатель, который на ограниченное время размещает у себя ценные бумаги коммерческих банков. Коммерческие банки, в свою очередь, получают за это соответствующие денежные средства, за время пользования которыми они обязаны также выплачивать проценты. Изменяя размер базисных ставок ссудного процента, центральный банк может управлять денежной массой, которая поступает в обращение. Более высокие базисные ставки уменьшают спрос банков на кредиты центрального банка и, соответственно, как правило, также денежную массу, направляемую в хозяйственный оборот.

Несмотря на этот тонко настроенный инструментарий, центральный банк часто бывает не в состоянии управлять ростом денежной массы в желаемых размерах. Это связано с том, что он может непосредственно влиять только на предложение денег, но не на спрос. Ведь даже при низких процентных ставках коммерческие банки не обязаны занимать деньги. Большими возможностями центральный банк располагает для того, чтобы за счет высоких процентных ставок вновь уменьшить слишком увеличившееся количество денег. Иногда такую денежную политику сравнивают с веревкой, за которую можно тянуть, но которой нельзя толкать.

В кризисы даже нулевая процентная ставка центрального банка необязательно приводит к увеличению количества денег. Одна из причин этого, возможно, заключается в том, что уровень инвестиционный деятельности снижается, и поэтому спрос на кредиты со стороны предприятий почти отсутствует. Или банки сами чувствуют себя неуверенно и не решаются выдавать кредиты. Это, например, имело место во время последнего финансового кризиса. В таких ситуациях бóльшая часть денег из соображений безопасности содержится в ликвидной форме, или банки сразу же вновь размещают их в центральном банке, видя в нем «надежную гавань». Чтобы предотвратить подобные действия, шведский национальный банк временно вводил даже отрицательные процентные ставки по таким вкладам.

Во время последнего финансового и кредитного кризиса центральные банки применяли и другие, нетрадиционные меры, чтобы обеспечить ликвидностью банки, оказавшиеся в трудном финансовом положении. Среди них «количественное смягчение»: если обычно каждый банк может рассчитывать получить у центрального банка только ограниченный объем средств на рефинансирование, во время кризиса они могли взять кредит в неограниченном размере и под очень низкие проценты. Кроме того, Европейский центральный банк (ЕЦБ) сильно снизил требования к качеству ценных бумаг, под которые он кредитовал коммерческие банки. В конечном счете даже греческие государственные займы, в возврат которых никто больше не верил, были приняты в качестве залога под денежные кредиты. Такие меры ЕБЦ назвал на своем прекрасном жаргоне «качественным смягчением». Так банк из независимого института, обязанного только обеспечивать стабильность уровня цен, все больше превращается в инструмент государственной антикризисной политики.