Текст книги "На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!"

Он отхлебнул чай и даже прищурился от удовольствия. Хорошо-то как! Жаль только, что рассвет уже не за горами.

– Был у меня такой клиент, бизнесмен средней руки. У него, по сути, было очень прибыльное дело, но оно по каким-то причинам не развивалось. И вот он пришел на стрижку и вздыхает, и вздыхает. Я ему, дескать, вам нехорошо, может чай, кофе принести? А он мне говорит, что, несмотря на видимую прибыльность его предприятия, партнеры его всерьез не воспринимают и поставить дело на широкую ногу не выходит. И тут у него телефон звонит. Достает он из кармана допотопную трубку и отвечает. А я смотрю у него и часы командирские. Маникюр на двести долларов и часы на руке за полтинник наших деревянных. Он поговорил по телефону, и я ему посоветовал сменить часы и трубку на более дорогие и современные. Так выяснилось, что эти часы ему отец-покойник подарил черт знает когда, а на мобильнике фотографии и видео с маленькой дочерью. Она уже много лет живет не то в Париже, не то в Нью-Йорке, очень занята, вот папа и просматривает время от времени счастливые моменты своей жизни. Я ему объяснил неписаное правило людей его круга: зажигалка, портмоне, часы, мобильник показывают, что ты за человек. Он мне ничего не сказал. Вернулся через месяц и оставил на чай триста долларов. А я смотрю у него и авто новое, и часы на руке с бриллиантами. Говорит, что дела пошли в гору. Так он у меня до сих пор консультируется. Я даже ездил вместе с ним в магазин, чтобы подобрать пальто. А вы говорите…

– Ну а как быть с этим из телефона?

Но Вадим ее почти не слушал. Он вытянул ноги, взгромоздив их на стул, взял кружку двумя руками и с удовольствием стал прихлебывать чай, а лицо было довольное-довольное!

– Ну, вы еще помурлычьте, – усмехнулась Инна и стала убирать со стола, затем подмела осколки от кружки. Вадим молчал, щурясь от удовольствия. Она уже собралась уйти, как услышала:

– Спасибо вам за всё.

– Нема за що, обращайтесь еще, – ответила девушка, – и извините за вчерашнее. Мне очень нравится мой новый образ.

– Я свое дело знаю.

– Ну, от скромности вы не умрете!

– Это факт! Спокойной ночи.

– Уместнее было бы сказать, доброе утро.

– Ну, тогда, спокойного утра!

– И вам того же!

Глава

IV

. Чужая душа

—

потёмки.

Проснулась она мгновенно, как и уснула. На часах было почти девять, но Инна явно слышала голос Вадима.

– Онисама, у тебя опять руки болели? – ныла Алька. – Почему ты меня не разбудил? Я б тебе массажик сделала…

– Мне сделали массаж, даже с ложки покормили.

– Кто? Инна?

– А у нас еще кто-то проживает в квартире? Кстати, это она ошлифовала стены?

– Круто, да?

Конечно, Вадим заметил, что работа сделана хорошо, но он не привык чувствовать себя кому-то обязанным, поэтому не знал, что теперь делать и как себя вести с девушкой.

– Одним «спасибо» здесь не обойдешься, – проворчал он.

– А ты скажи два раза, – хихикнула Алька.

– Утро доброе, – сказала Инна, появившись на пороге кухни.

– Доброе, – отозвался Романов и посмотрел на нее. – Вы чего в такую рань поднялись?

– А у нас дела! – ответила за нее малышка.

– Куда-то собрались?

– Прогуляться, а что?

– Не вздумайте надеть очки и ваши цветные линзы, для вашего же блага.

– Хорошо, я поняла, – убедила его Инна.

Тут Алька почесала ногу и решила, что пришло время спросить брата о завтрашнем дне.

– Брат, а какие у тебя на завтра планы?

– Как в каждую субботу, – ответил он, – с утра две невесты, вечером и днем тоже укладки частного характера.

– Ты… не отдыхаешь?

– Алька, а когда ты видела, чтоб я в субботу отдыхал? Самый денежный день.

Малышка еще больше заерзала на стуле, поглядывая на него исподтишка. Ей нужно напомнить, какой завтра день. Она даже вздохнула несколько раз.

– Чего вздыхаешь? Инна, передайте, пожалуйста, джем.

– Вадим, не перекусывайте, давайте я вам яичницу сделаю, ну что вы всё кусочки хватаете!?

– Кстати, мой телефон всю ночь промолчал, – вдруг сказал он и улыбнулся, – думаю, вы всё-таки неправы.

– Еще не вечер, – тут же парировала девушка.

Он посмотрел на нее. Ну, что за напасть, неужели трудно согласиться?

– Вот вам обязательно портить другим людям настроение с утра? – возмутился он, попивая кофе.

– А это для того, чтобы вы не грохнулись в обморок, встретив своего обожателя… ну, к примеру, у дома с предложением подвезти. Или у работы с предложением более непристойного характера.

Вадим даже жевать престал.

– Да ну вас, всё настроение испортили, – буркнул он обиженно и отвернулся.

– А что происходит между вами? – тихо спросила Алька, переводя взгляд с одного на другого.

– Ты же слышала, она покормила меня с ложки и помассировала пальцы.

– Брат, а… что ты планируешь на завтра? – опять спросила Аля.

Инна посмотрела на нее сочувствующим взглядом. Вадим же глядел на тост, по которому размазывал масло. Настроение было приподнятым.

– Ты чего привязалась? Я же сказал, полно работы, несмотря на официальный выходной. Занят буду. В кино хочешь сходить?

– Брат, какой завтра день? – не унималась сестра. Ей нужно ему напомнить, вот только какая у него будет сегодня реакция, предсказать невозможно. Но ведь этот день имеет такое большое значение для нее! Девочка с такой жадностью глядела на брата, что можно было бы заподозрить что-то неладное. И Вадим заподозрил бы. Если бы посмотрел на нее. Но он смотрел на тост и на сестру глаз не поднимал.

– Алька, вы что с Инной сговорились? Одна с утра уже настроение испортить пытается…

– Ничего подобного, это для вашего же блага, – тут же ответствовала Инна.

Вадим пригвоздил ее взглядом к стулу.

– Вторая доковырялась до завтрашнего дня. Завтра, meine kleine Schwester, суббота! Черт, не помню, как по-немецки суббота!

– Der Samstag, – подсказала Инна.

– Вот-вот, – поддакнул Вадим.

– А число? – не унималась Аля.

– Число… не помню, посмотри в календаре, – с этими словами он поднялся из-за стола. Он прекрасно проспал оставшуюся ночь, а утром, включив телефон и не обнаружив в нем никаких сообщений, приободрился.

– Брат, Вадим, завтра четырнадцатое июля, – раздался тихий и какой-то скорбный голос сестры.

– Четырнадцатое июля, и что? – буркнул он недовольно, и тут же в голове зашумело. О, как же хорошо ему знакомо это состояние! Ладони мгновенно взмокли, и он чувствовал, как на всём теле волосы встают дыбом. Сердце сначала ухнуло вниз, образовав ледяную пустоту в груди, потом вдруг застучало в висках и, казалось, даже в пальцах. Мужчина незряче обернулся к сестре, и Инна вжалась в свой стул, мечтая лишь об одном – стать невидимой для него. Он был не просто зол – он был в бешенстве! Она видела, как он сжимал и разжимал кулаки, каким испепеляющим взглядом смотрел на свою малышку—сестру, как страшно сузились его глаза, став очень темными, почти черными.

Вадим едва держал себя в руках.

Столько лет…

Столько лет!

Черт возьми! Столько лет!!!

Злость жгла грудь. Знакомо тяжело заныли плечи. Ему понадобилось полтора года, чтобы вернуть свою осанку. Но сейчас плечи вновь тянуло вниз. Как тогда. Он старался дышать глубже, чтобы унять взбесившееся сердце. Кое-как отвел глаза в сторону и бросил сестре, как подачку:

– Мне это неинтересно.

Развернулся и пошел к двери. Алька бросилась перед ним, загораживая проход. У нее уже прыгала нижняя губа, и слезы так близко подступила к глазам, что смотреть на Вадима было больно.

– Брат…

Он, сжав кулаки, вздохнул.

– Ты… ты, зная, как я к этому отношусь… опять лезешь ко мне… со всем… этим, – смиряя злобу, взвешивая каждое слово, пробормотал он, – хочешь побольнее укусить? Зачем опять…

– Ты! – вдруг крикнула Аля, Инна от неожиданности вздрогнула. – Я тебя люблю! Ты же знаешь, как этот день важен для меня!? Как я ждала и боялась, и не только я!

Она вдруг протяжно всхлипнула, Вадим на нее не смотрел, а у девчушки мгновенно вскипели на глазах слезы.

– Каждый год одно и то же! – давясь слезами, проговорила она.

– А ты, зная, что этот день принес мне, каждый год тычешь меня в него, как котенка в дерьмо! – выплюнув это, он обошел плачущую сестру и вышел из кухни, через мгновение стукнула входная дверь.

Алька, плюхнувшись на стул, сложила руки на столе, опустила на них голову и заплакала еще сильнее. Инна присела к ней поближе и просто гладила по спине, не зная, что сказать в утешение.

Вадим едва не оторвал ручку у машины от злости. Та где-то клокотала почти на поверхности, не давая успокоиться. Черт возьми! Одиннадцать лет прошло, а сестра всё никак не уймется. Он прекрасно знает, как она его ждала, как боялась остаться одна, как отсчитывала дни, проведенные им в больнице. Она сама оклемалась быстрее после всего, что произошло, только из-за того, что жизнь брата висела на волоске, в прямом смысле этого слова.

Вот только он умер… Тогда, одиннадцать, нет, почти двенадцать лет назад он умер. И опять-таки в прямом смысле этого слова. Реанимировали уже другого человека. Человека, который, покинув больничную палату, стал называться Вадимом Вадимовичем Романовым. Совсем другой человек. Тот, кто смог освоить не только новую профессию, но и воспитать сестру сам. Если бы остался тот Вадим, который был раньше, ничего бы не вышло, потому что он был слабаком, ведь он позволил со своей сестрой случиться такому, о чем и думать нельзя. Тогда еще не мужчина, а мальчишка, пацан, Вадим думал, что о подобном можно услышать только в программе «Чрезвычайное происшествие». Всякое напоминание об этом его словно опять окунает в то время, когда он ошибся, когда он поверил тем, кому верить было нельзя. И что с Алькой стало потом, он будет помнить до могилы.

Вадим сидел в машине, вцепившись в руль так, что побелели костяшки пальцев, как вдруг в окно постучали. Он даже не сразу расслышал, а когда поднял глаза, увидел и…

«Вот значит как! Ревнивая девушка, значит», – усмехнулся Романов.

За дверью маячил Юрка. Он прикрывал ладонью лицо справа, да и темные очки закрывали почти половину физиономии. Певец Леон, а по паспорту Юрий Кочевой, поглядел по сторонам, а потом вновь постучал в окно.

Вадим опустил голову. Больше всего на свете ему хотелось выйти из машины и надавать по физиономии своему обожателю.

«Как раз под горячую руку! Вот только и это не решит дела», – билось нервной стрункой.

Но тут что-то произошло. Юрка, корчившийся за стеклом, вдруг выпрямился и посмотрел в сторону. Вадим потянулся к замку зажигания, решив просто уехать, как увидел перед машиной Инну. Она стояла и не сводила глаз с Юрки, а в руках у нее был мобильник стилиста. Что-то было в ее поведении такое, что насторожило Вадима.

«Она без очков, а линзы не успела надеть», – мелькнуло у того в голове.

Он распахнул свою дверь, непочтительно толкнув ею обожателя, и вышел к девушке.

– Ты чего выскочила? – спросил он и улыбнулся ей.

«Вряд ли видит».

– Ты забыл мобильник.

– Не выспался, – ответил он и подошел к ней вплотную.

«Лишь бы не заартачилась да вырываться не стала».

Но Инна будто всё поняла. Она сразу, как только увидела возле машины вызывающе одетого парнишку, догадалась, что это и есть воздыхатель Вадима. Узнать она его не могла, нужно было бы приглядеться, да только щуриться сейчас ни к чему. Ведь Инна не просто так выскочила из дома. Ей нужно было примирить брата и сестру. Она еще не совсем осознавала, что именно скажет своему спасителю, а уже бежала по лестнице вниз.

Вадим подошел к ней и запросто обнял, забрав телефон. Она не шарахнулась в сторону, верно поняв ситуацию, но и на объятия не ответила. Он же чмокнул ее в щеку и вновь побрел к машине.

– Не задерживайся, милый! – позвала Инна. – Не забывай, у нас на вечер планы.

– Помню! Постараюсь приехать пораньше.

Он спокойно сел в машину, будто Юрка и не стоял рядом, и стал разворачиваться. Видел, что Инна смотрит на его маневры и, сам того не понимая, посигналил. Она в ответ помахала и пошла к подъезду. Юрка пошел за ней. Вадим уже собирался приткнуться куда-нибудь и разобраться, наконец, с воздыхателем, как парнишку заметила и Инна, помахала Вадиму, словно говоря, поезжай, я тут сама разберусь.

Девушка не могла разглядеть парня хорошо, и потому не узнавала. Единственное, что она могла рассмотреть, так это одежду. Цветастые не то лосины, не то просто обтягивающие брюки, оранжевая кофта на выпуск с синим рисунком и темные очки на пол-лица.

«Да уж, законспирировался», – мелькнуло в голове.

Лучше всего было уйти, не обращая на него внимания, но он шел за ней, почти бежал.

– Вы кто? – наконец спросила она. – Что-то хотели?

Юрка остановился и сдернул очки. Наверно, в этот момент большинство людей менялись в лице, восклицая «о, Боже мой, неужели это…», называя его по имени, но… Но Инна его едва видела, поэтому не узнала и не воскликнула, и даже не поменялась в лице. Он, просчитавшись, нацепил опять очки на нос.

– Не узнаете меня?

– А должна? Мы знакомы?

Юрка усмехнулся. Вот это номер, так номер! Он, звезда сцены, человек, при виде которого девчонки визжат и падают в обморок, не знаком этой дебелой девице. Эта дылда стояла возле него с каким-то неприязненным выражением лица и не узнавала. Высоченная, грудастая, с холодными прозрачными глазами. Вот только толстовата. Неужто Вадим клюнул на такую? Чем она его взяла? Фигура никакая, ну титьки большие, ну и что? Поди, силиконовые.

– Могу я спросить? Откуда вы знаете Вадика? – наконец произнесло видение.

– Вадика? Какого Вадика? А, Вадима! А почему вас это интересует? – усмехнулась Инна. Она прекрасно понимала, что это и есть тот самый обожатель стилиста, вот только увидев его, она несколько разочаровалась. Вид у него был жалкий и словно потасканный. Это даже притом, что она это чудо толком не видела.

– Ну…

– Его знают многие. Одна треть Питера у него стрижется, вторая треть только мечтает об этом, а третья – даже и мечтать не смеет, – ответила девушка, посмотрев на него холодно. Он даже почувствовал это холод.

– Вы его… клиентка?

– А по мне можно так подумать? Меня осенило: вы хотите попасть к нему… на прием, а то выглядите… даже не знаю, как сказать… вещички с Апрашки?

У паренька отвисла челюсть.

– Да это работа известного в Париже кутюрье! – возмутился он.

Инна покивала.

– У нас консьержка тоже в кутюрье подалась. На всех бабушек Питера шьет кофточки, кстати, ваша-то, по-моему, как раз из ее последней коллекции, – с этими словами она подергала его не то тунику, не то топ.

Юрка изменился в лице.

– Да что ты понимаешь? – рявкнул он, отбросив вежливость.

Инна усмехнулась и пошла к подъезду как ни в чем не бывало.

– А ну стоять! – крикнул он вслед.

Девушка сделала вид, что не услышала, а сама достала мобильник из кармана, потыкала кнопки и приложила к уху.

– Алло, полиция? Здравствуйте, хочу заявить о преследовании. Да, у меня во дворе находится неадекватный человек, он угрожает и не отходит ни на шаг. Еще кричит и названивает по ночам. Его приметы? – быстрый взгляд на парня. – С виду и не понять, какого он пола, но это мужчина, в обтянутых лосинах времен «Ласкового мая» и нелепой кофте. Рост? Около метра семидесяти шести – семидесяти восьми. Прописка? Я его паспорт не видела, но думаю, лимита. Вес? Задохлик, около семидесяти. Одним словом, смотреть не на что. Кабы не кофта, то вообще бы не обратила внимания!

Она не смотрела на Юрку, но знала, что тот всё слышит. Вот только по телефону ей отвечала Алька и почти всё время невпопад, но это было не главное. Парень больше не кричал, а потом развернулся и пошел к машине, припаркованной под деревом, прямо на газоне.

– А еще он ставит машину прямо на газон. Номер? – нарочно очень громко сказала Инна, следя за Юркой глазами.

Но тот сел в машину и отбыл восвояси. Девушка тут же отключила телефон. Провожать его взглядом было делом бессмысленным, всё равно ничего не увидит, поэтому она просто поднялась в квартиру. Дома Инна рассказала Альке о том, что случилось вчера. Та выслушала, но промолчала. Рассказывать об своей единственной встречи с Леоном она не стала, ведь эта встреча едва не закончилась…

Инна отказалась ехать в Галерею, боясь столкнуться в торговом центре с кем-нибудь из знакомых, а вот в Спас-на-Крови они пошли вместе. Алька перед храмом повязала платок и долго стояла у иконы Божьей Матери, шевеля губами. Инна тоже поставила свечи за здравие, и они вернулись домой.

Але было очень трудно. Она молчала и вздыхала всю дорогу обратно, прижимая к груди пакет с подарком. Дома же их поджидал сюрприз в лице каких-то рабочих. Оказалось, у Вадима сегодня выходной, просто отлучался утром по делам. Дяденьки в фирменных костюмах меняли старые чугунные радиаторы на более современные.

– Нет, давайте сразу всю сторону, – командовал Вадим, – во всех комнатах по этой стороне, тем более только здесь и остались.

Он и сам был готов помочь, но сотрудники фирмы его потеснили, и он занялся коридором.

– Что-то вы быстро нагулялись, – сказал он, увидев сестру. Та промолчала и прошла мимо. – Как прогулка?

– Хорошо, – ответила Инна, – а как быть с обедом? Долго они еще будут возиться?

– Можем сходить в ресторан, – как бы между прочим предложил он.

Инна посмотрела ему в глаза и тихо сказала:

– Я не могу, да и не хочу лезть в ваши с Алей дела, но поговорите с ней, пожалуйста. В качестве моей оплаты за ваше спасение утром. Пришлось разыграть спектакль после вашего отъезда. Так что, за вами должок, – и она погрозила ему пальцем.

Вадим очень внимательно смотрел на нее. Сейчас она совсем не походила на себя. С легким загаром и золотистыми волосами, причудливо заплетенными в слабую косу, она чудесно смотрелась в небесно-голубом платье с юбкой в пол. Оно скрадывало недостатки фигуры, даже пышность тела не бросалась в глаза.

– Вам идут платья, но почему такое длинное? – спросил он, только для того, чтоб что-то сказать.

– Потому что я была в церкви, а идти туда в коротком просто неприлично.

– В церкви? Зачем?

Инна усмехнулась и стащила с шеи белую под цвет сумки с туфлями косынку.

– Ставила свечку за ваше здоровье, – ответила она.

Романов тут же скис.

– Алька…

– Ваша сестра тут ни при чем, – сразу заверила его Инна, – забыли наш разговор в машине? В первый день, когда вы меня спасли? Вы еще спросили, верю ли я в Ангела Хранителя?

– И что? Теперь верите?

– Ответ тот же: не очень. Я верю в таких людей, как вы. В людей, которые не могут пройти мимо чужой беды. Я верю в доброту и чистоту души такого человека.

– Я верю в материальный расчет, – заявил он, сузив глаза, – я помог вам, потому что знал, что вы способны меня отблагодарить. Это сказали ваши бриллиантовые капли. Взял вас к себе, потому что знал, что смогу заработать. Я очень расчетлив.

– Только не с сестрой, – тут же заметила Инна. – В это мире нет другого человека, который любил бы вас хотя бы как она, что уж говорить о большем. С вашего позволения, я переоденусь. Жарко, знаете ли.

И она ушла, а он проводил ее глазами.

Эта девушка ничего не знает об их с Алькой истории. Она действует лишь по наитию. Брат с сестрой поссорились – нужно помирить. Ей было нечем заняться, и она ошлифовала стены в кухни так, что даже придраться не к чему: ровные, гладкие, хоть стреляй с них. Каждый день готовит для них ужин и ждет с работы. Никогда не лезет в душу с расспросами, а у Инны наверняка есть вопросы к их странной семейке. Она даже разговор не начинает первая. Как-то после стирки Вадим видел, как она погладила всё белье, кроме его рубашек. У самого парня на них никогда не было времени, всегда это делала лишь Алька, даже будучи школьницей. И эта пришлая девица не стала ломать устои семьи.

Алька очень быстро к ней привязалась и свободно общалась на равных. Однажды он застал девиц сидящих на диване. Они смотрели «Служебный роман», еще ту, старую версию, и хохотали.

Иногда, глядя на Инну, ему начинало казаться, что вся ее история надуманная и не стоит даже выеденного яйца, пока однажды случайно не увидел девушку плачущей с телефоном в руках. Она сидела в кухне на широком подоконнике и смотрела на проспект, ревущий внизу. А в руке у нее была та самая трубку, которую отдал ей Вадим: свой телефон она выбросила в той же подворотне после разговора с Мишей.

Телефон был старый, затертый. Хозяин дал его девушке «на всякий пожарный». Там и симка стояла древняя, еще билайновская, а в памяти сотового было лишь два номера: Альки и Вадима.

– Позвонить? Не позвонить? – бормотала Инна, размазывая слезы по щекам. Потом положила телефон на холодильник и тяжело вздохнула. Ее грустное, заплаканное лицо в свете светлых ночей было подсвечено огнями проспекта. Золотистые пряди распущенных волос обрамляли бледное лицо. И вот тогда Вадим почувствовал ее одиночество. Оно словно сидело с ней рядом, там же, на подоконнике, так же положив голову на подтянутые к груди колени и так же грустно глядя на жизнь улицы. Тотальное одиночество, такое, когда даже позвонить некому…

Чтобы пойти на это, нужна очень веская причина и, конечно, мужество. Это как при пожаре прыгнуть из окна четвертого этажа. Сколько она передумала, пока решилась на этот прыжок? Перед какими весами сидела и взвешивала каждое свое слово и действие? Чего так боялась, что всё же решилась на бегство?

А еще он словно видел двух личностей, живущих в одном теле: спокойная, уравновешенная Снежная королева, лишенная всяких эмоций, и обычная девочка, подверженная страхам, с массой комплексов. И эти две барышни будто канат перетягивали. Тогда в машине именно Снежная королева не впала в истерику, зато обычная девочка едва не лишилась сознания, поняв, что раунд проигран. Только дама с ледяным сердцем смогла так просто остаться здесь, а самая обыкновенная, неискушенная жизнью девчонка так закричать при виде нового цвета волос.

У нее хорошее чувство юмора, да и сарказм ей не чужд. Улавливает всё на лету, не лезет за словом в карман и всегда говорит правду, даже если собеседнику это не по душе. Нужно будет расспросить Инну, что она такое наговорила Юрке, коль тот всё еще не звонит.

Когда рабочие ушли, Вадим поскребся в дверь к сестре. Он не очень хорошо понимал, что же должен сказать, но когда она вот так начинала его избегать, ему становилось не по себе. Всегда, как только сестра избегала его, запираясь у себя в комнате, он чувствовал себя уже на десять процентов виноватым.

– Алька, поехали в ресторан? Дома нет ничего, – позвал он.

– Закажи пиццу, – был холодный ответ.

– Аль, Аля! Алюша! Пошли, сходим в ресторан, тысячу лет уже никуда не выбирались. Пошли, давай!

– Я тебя не держу! И ты наверно, забыл, онисама, я работаю в ресторане!

Он хлопнул ладонью по двери и вздохнул.

– Ты же меня знаешь, я закрутился и забыл обо всем на свете. Я даже не знал, что в субботу… четырнадцатое. Я знаю лишь, что суббота – это суббота, а значит много работы. Давай так. Ты вылезаешь сейчас из своей берлоги, мы едем в ресторан и там отмечаем… эту годовщину, раз тебе так неймется.

Он еще не успел договорить, а дверь уже открылась.

– Правда, правда? – довольная мордочка сестры появилась в щелке.

Брат вздохнул.

– Куда я денусь с подводной лодки? – пробормотал он устало.

– Круто! А куда пойдем?!

– А это мы сейчас узнаем, – ответил он, достал мобильник и крикнул: – Инна, какую кухню предпочитаете?

– Всё равно! Абсолютно всеядна. Лишь бы без грибов.

Вадим посмотрел на сестру, не спускающую с него глаз.

– Долго ты будешь на меня таращиться? Марш одеваться, – скомандовал он и уже в трубку: – Ларис, сколько лет – сколько зим! Как работа? Да ты что!? Поздравляю с новой звездочкой! Обмыла? Какой из меня обмывальщик? Ты же знаешь, как я пью! Слушай, а у тебя свободного столика нет? Да ты что?! А если я со своими дамами подъеду? Где-то через часок. Да, на троих. Ну, все, danke schon! 44
  большое спасибо (нем.)


[Закрыть]Девчонки, давайте пошустрей!

Они отлично провели вечер. Алька отдала ему подарок дома, и он не знал, что сказать, обнаружив в коробке ремень от Кельвина Кляйна. Стоил тот немало, но вот только с сестрой говорить о деньгах было несколько накладно. Можно было и по шее отхватить.

Как только Вадим начал прилично зарабатывать, стоимость подарков, полученных Алькой по поводу и без, давно перевалила за десять тысяч рублей. В честь своего тридцатилетия от сестры он получил печатку белого золота с бриллиантами. На нее девчушка собирала почти год. Это – единственное украшение, которое Вадим носил, не снимая. Правда, до этого она на свой день рождения обзавелась щегольской норковой шубкой.

Они совсем не говорили о событиях давно минувших дней, лишь раз Алька упомянула, и Инна увидела, как Вадим под столом сжал кулак, отхлебнул от бокала и поставил его на стол.

– Кстати, завтра еще одна дата, – как бы между прочим сказал он, разрезая стейк.

Девушки посмотрели друг на друга, потом перевели взгляд на него.

– Инна, это, как говорится, по вашу душу. Завтра неделя, как вы свободный человек.

Инна немного побледнела. У нее в руке даже бокал дрогнул, и она поспешила его поставить. От Вадима это не ускользнуло.

– Вам нехорошо? – спросил участливо он.

Она натянуто улыбнулась, потом вдруг расправила плечи и подняла свой бокал.

– В таком случае, я хочу выпить за вас, Вадим, и за тебя, Аля. Благодарить вас – слов не хватит, но всё же, спасибо вам огромное. Если бы не вы, не знаю, что бы со мной было, и где бы я была сейчас, поэтому предлагаю выпить за вас.

– Да ладно, – махнула рукой Аля. Вадим же просто улыбнулся одними глазами.

Они шли домой пешком. Только что прошел дождь, было свежо. Алька висела у брата на руке и без конца что-то мурлыкала себе под нос. Он поглядывал на нее сверху вниз и молчал. Инна шла по другую руку, вот только на пионерском расстоянии. Держала под мышкой клатч и молчала. Тут у Альки зазвонил телефон, и она, достав его из кармана, отошла от брата вперед.

– О, Анжелка, привет! Ты вернулась? Когда? Нет, не работаю. С братом из ресторана иду. Да, выводил, чтоб совсем не одичала. Что я в тех ресторанах не видела?

– Э! Больше не поведу тебя ужинать! Неблагодарный ребенок, – тут же возмутился Вадим. – Привет ей от меня.

– Тебе привет – тебе тоже. Да? А предки? Да ладно? Сейчас такси поймаю и приеду. Ставь чайник, а ты мне конфет тех привезла? Ну, умница! Кто бы сомневался? Слушай, ничего, что я без подарка припрусь?

– Куда намылилась? Никуда не пойдешь! Я тебя не отпускаю! – ревел брат возмущенно.

– Ага, ага! Вон и такси едет! – она допрыгнула до щеки брата и чмокнула его, так и не выпустив телефон из рук. Вадим еще ворчал, но сам поймал такси, переговорил с водителем и усадил сестру.

– Приедешь, позвони, – напутствовал он. Она кивала, но сама даже не вслушивалась в его слова. Инне на прощанье всё же помахала.

– Да ты что!? А ты? А он? Вот ведь говнюк! Давно тебе говорила, брось этого козла, а ты всё… Ладно, ладно. Да ты что!? Какой из себя? – трещала она в трубку, не обращая ни на кого внимания.

– Анжела ее подруга с детского сада, – пояснил Вадим, когда такси скрылось из вида, – она чуть ниже вас, очень тихая девочка. Алька всю жизнь за нее заступалась, даже смешно сказать.

– Почему смешно? У меня есть друг детства, так он до десятого класса мне по плечо был. Меня тогда очень задирали из-за роста, а он заступался. Представляете, чтобы немного подрасти, он даже ходил в секцию на баскетбол, – ответила девушка.

– Может он был влюблен в вас?

Инна расхохоталась:

– Макс? В меня влюблен? Да прям!

– Вы плохо знаете мужчин или совсем их не понимаете, – тут же возразил Вадим, – я не пошел бы в баскетбольную секцию ради девушки, которая мне просто друг. Другое дело, если она мне нравится. Говорите, он был ниже ростом, а вас и без этого задирали! Представьте, что было бы, если бы он предложил вам встречаться? И его самого, и главное, его возлюбленную, подняли бы на смех. Если он до этого вас всегда защищал, то и его молчание можно расценить именно как вашу защиту. Но его желание стать выше – равносильно желанию быть с вами. Это очень просто.

– Странно, но почему тогда потом он не предложил встречаться? Если всё так, как вы говорите, то почему он не попытался меня… завоевать позже?

– В каком классе он вас догнал?

– В десятом.

– Вы на тот момент были свободны? Ухажера не было?

– Ухажера? И откуда вы такое слово взяли?

– Да как бы не назывался! Ухажер, кавалер, избранник, бой-френд – без разницы! Вы были свободны или нет?

– Всегда считала, что свободен или занят может быть только туалет! Но дайте подумать. В десятом классе к нам перевелся мальчик из Новгорода. Спортсмен, Сережа Чертанцев.

– Баскетболист? Тот самый Чертанцев? – изумился Вадим.

– Вы о нем слышали?

– Конечно. Так значит, он украл ваше сердце?

– Украл сердце? – словно пробуя на вкус это слово, проговорила девушка. – Громко сказано. Просто меня не заметить было трудно, да и он… парень видный.

– Вот именно поэтому ваш друг предпочел остаться другом и не стал влезать в ваши отношения с будущей звездой спорта. Неужели вы не догадывались?

Инна пожала плечами. Макс был в нее влюблен? Бред какой-то!

– Хорошо, допустим, что всё именно так, как вы говорите, – сказала она, – тогда объясните мне следующее. Я сообщаю своему лучшему другу, о том, что выхожу замуж. Он заявляет, что я дура, каких свет не видел, и перестает общаться. Что это?

Романов призадумался.

– Одно из двух: либо он понял, что его песенка спета, либо дурак. Он знал о вашем отношении к жениху?

– А какое у меня к нему отношение?

– Вы его откровенно боитесь. Если вам так претила мысль о браке, почему не обратились за помощью к отцу?

Инна вздохнула. Говорить о несостоявшемся замужестве не хотелось.

– Вам, наверно, всё это кажется несущественным и глупым…

– Я такого не говорил.

– И между тем вы правы. Всё это было большой глупостью с самого начала. Это был мой глупый, я бы даже сказала дурацкий, вызов отцу и мачехе. Борис… он долго ходил за мной. Уж не знаю, чем я его зацепила. Я сама себе не нравлюсь, что уж говорить о других, тем более о мужчинах. А он… почему-то начал за мной ухаживать, цветы дарил, по ресторанам водил. Я сначала его дичилась, до тех пор, пока мачеха не сказала о нем, что он… Смысл такой: со свиным рылом в калашный ряд. Меня это зацепило сильно. Мне нравятся люди вроде вас, Вадим. Сильные личности, способные на поступки.

– Я уже говорил, что вам помог из чистого расчета.

– Сестру в одиночку вы подняли тоже из чистого расчета? Или из грязного? – возразила Инна. – А Борис добился всего сам. Не побоялся, не зная языка, жить в чужой стране, обучаясь своему ремеслу. Он сам построил дом, крутится, не покладая рук.

– Вы так говорите, словно восхищаетесь им! – усмехнулся Вадим. – Почему же сбежали, коль он такой замечательный?

Девушка отвела глаза, заправила прядку за ухо. Стилист тут же одернул ее: