Текст книги "На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!"

– Ладно, ладно, вечером заедем на мойку, – пообещал он верному другу. Тот мигнул ему фарами, включив сигнализацию.

– Всем привет, – как всегда поздоровался Вадим, шагнув в уютный холл салона.

Да, всё-таки Нонна – молодец! Ей потребовалось десять лет, чтоб превратить обычную парикмахерскую в дорогущий салон. Она с упрямством носорога и скоростью гусеницы выкупала площадь за площадью в этом старинном здании Петербурга, и теперь в салоне можно было получить полный комплекс процедур по уходу за собой. Из просторного холла, где царили мрамор и хром, налево выходила дверь в зал маникюра и педикюра, направо – в мужской зал, а прямо простирался самый большой – женский. За стойкой рецепшена наверх вела лестница в SPA отдел: массаж, различные обертывания, солярий, и многое-многое другое.

– О, привет, Вадим! – воскликнула Аленка, едва увидев его. – Прости меня, козу такую, но мне с двух до трех в медцентр, я из своего угла выбираться буду часа полтора, вот и поставила своего мужика на твое место!

Она шла навстречу Вадиму и грызла яблоко. Тот улыбнулся. Ну как он может на нее злиться? Из-за куска железа, что ли? Аленка когда-то пришла в этот салон и тряслась от страха перед Нонной. У нее было веснушчатое лицо, рыжая короткая косичка, и глаза перепуганного зайца. Она заикалась на каждом слове и чуть ли не роняла ножницы в первый рабочий день. Нонна была в шоке. Она не понимала ни этого страха, ни уровня навыков молодого парикмахера. Но чутье у нее на людей всегда удивляло Вадима. Вот и тогда она не прогнала маленькую девчушку, за что была вознаграждена неутомимой работой, самоотверженностью и желанием новой сотрудницы научиться еще большему. Как обычно, самых способных шефиня отдавала в стажеры именно Вадиму. У того можно было и научиться многому, потому что сам он не стоял на месте и постоянно развивался в профессии, да и учитель был спокойный и терпеливый. Аленка снизу вверх, затаив дыхание, внимала своему наставнику и быстро росла как специалист. Теперь она занимает законное место в ожерелье высококлассных профессионалов в салоне.

– Привет, ты о чем? – притворился Вадим.

Аленка уставилась на него.

– О машине.

– Да? Да я сегодня пешком пришел. Погода-то какая!

Девушка перевела глаза на окно, за которым светило жаркое июльское солнце.

– Сегодня обещают конец света? – спросила она шепотом.

– Почему?

– Ну, чтоб ты пришел пешком… даже не знаю, с каким катаклизмом сравнить можно.

– Не дрейфь, всё пучком!

– Нос пятачком?

– Еще как!

– Слушай, я тут спросить хотела, но…, – тут девушка завертела головой по сторонам, – тет-а-тет.

– Что стряслось?

Аленка была самой разумной из всех девчонок, что работали в салоне. Ее тревога непонятным образом передалась ему.

– Да есть кое-что, – тихо сказала будущая мать и пошла к входной двери. Вадим – за ней. Она пересекла парковку и подняла капот своего «Форда». Вадим смотрел на нее, недоумевая.

– Аленка, ты чего? Я же в машинах ничего не понимаю, – засмеялся он.

– А то я не знаю! Но сделать вид-то ты можешь? Даже я умею менять сальники и свечи.

– Сальники? Слушай, не вгоняй в краску, – взмолился стилист и, всё так же улыбаясь, смотрел на будущую маму. Та развернулась и бросила огрызок яблока в далеко стоящую урну. Попала и вновь посмотрела на Вадима Тот, заметив совершенно серьезный вид коллеги, уткнулся носом во внутренности машины. Там всё блестело и сияло. Ни грязи, ни пыли, ни мазута. Прямо как в рекламе машинного масла «Лукойл».

– В общем, так, – наклоняясь к нему проговорила Аленка, – у меня сегодня прием, так что я глянула в наш гроссбух, свериться со списком своих клиентов. Так вот у меня всё пучком, но… так как твоя фамилия идет следом… в общем, у тебя на одиннадцать тридцать Леон записан.

Вадим так резко выпрямился, что ударился головой о поднятый капот. Мерзкое чувство поднялось из глубин души и даже ощущалось привкусом железа на языке. Как когда-то давно. И то же чувство брезгливости. Вадим так сильно удивился, что даже не обратил внимания на боль в затылке, на который и пришелся удар. Аленка не сводила с него глаз и молчала.

– Ты… уверена?

Она кивнула.

– Я же предупреждал всех, – пробормотал он сокрушённо.

Девушка захлопнула капот и сказала:

– Посмотри сам, но не сразу, а то… сам знаешь, сколько у нас доброжелателей на работе. Спасибо, что глянул под капот. Сальники менять не надо?

Он поглядел на веснушчатое лицо и пробормотал:

– Тебе показалось, с твоей тачкой всё в порядке.

– Ну, вот и славненько! – воскликнула Аленка и , подцепив его под руку, потащила к салону, а он переставлял деревянные ноги и пытался заглушить в себе мерзкое чувство.

В салоне Аленка поспешила к своему месту и стала переставлять флаконы и инвентарь. Вадим же больше всего на свете хотел убедиться в том, что она ошиблась. Он спокойно переоделся, повязал фартук, даже проверил рабочее место. Дождался своего первого клиента, вернее клиентки. Стриг, красил ее, а сам думал, что после нужно будет проверить список клиентов на сегодня. Когда дама ушла, он, словно паж, проводил ее до дверей, и как бы между прочим подошел к девочкам – Вере и Свете – на рецепшен.

– Девчонки, ну-ка, порадуйте дядю, сколько сегодня у меня желающих видоизмениться? – проговорил он весело.

Света достала гроссбух и подала его Вадиму, который быстро пролистал до своего имени и повел пальцем по строчкам.

– Вадик, у тебя офигенные руки, ты наверно ими только стрижешь. А вот у моего парня все в мозолях, гладит, словно наждаком проводит, – заныла Верунчик, главная дура салона. И за что ее только держит Нонна?

И тут Вадим увидел это. Одиннадцать тридцать: Юрий Кочевой, стрижка, покраска, укладка. У стилиста даже потемнело в глазах от бешенства. Он сжал кулаки и посмотрел на двух администраторов. Света и Верунчик уставились на него, как кролики на удава.

– Кто записал этого…, – но голос предательски сел окончательно от клокочущей внутри злобы, – этого… ко мне?

Девицы посмотрели на него, потом друг на друга и, наконец, в гроссбух.

– Это не мой почерк, – в один голос проговорили они.

– Смотри, у тебя была Ольга Викторовна, финансовый директор «Петербургской Недвижимости», но она очень просила сообщить ей, будет ли у тебя свободное окно в другой день, пораньше. Я ее перенесла на прошедший четверг, а здесь образовалось окно…, – затараторила Верунчик.

– Какое к дьяволу окно? – зашипел Вадим, и ткнул пальцем в фамилию. – Я вас спрашиваю, кто мог записать ко мне это чмо?

– А когда он записан? В понедельник, меня по понедельникам не бывает, – тут же встряла Света. – У меня ребенка не с кем оставить в этот день. Так что не я.

Вадим вперил тяжелый взгляд в побледневшую глупую мордашку Верунчика.

– Я… я… не записывала его, – проговорила она. – Я же помню, что ты говорил, ни под каким именем его не записывать. Это не я, честное слово!

– А кто? – рявкнул Вадим. – Баба Луша из третьего дома? Или, может, Гульнара махала здесь своей шваброй и на звонки отвечала?

– Да, подожди, не ори! – одернула его Света. – Почерк не Веркин, сам посмотри.

У Верунчика в предвкушении слез уже и личико набок съехало, она часто-часто дышала, чтоб не разреветься.

– Ну-ка, давай оживляй свою память, где была? – приказала ей старшая подруга.

– Я… я… не помню… кажется, никуда не уходила, – промямлила та.

– Обедать тоже не ходила? Постилась, что ли?

Тут у почти ревущей девицы просветлело лицо.

– Точно! Я обедать ходила, а меня подменяла Нонна, – радостно оповестила она.

Света быстро пролистала гроссбух и стала водить пальцем по строкам, потом сверяться с интересующей их записью.

– Точно, Нонна. Сам посмотри, – проговорила она и повернула книгу, но Вадим даже не взглянул на нее. Стукнул обоими кулаками по стойке рецепшена, схватил гроссбух, развернулся и пошел в сторону кабинета начальницы.

Вадим пересек салон, не глядя по сторонам, и ввалился вне себя от злости в кабинет Нонны. Та подняла голову от бумаг.

– Стучать не учили? – бросила она ему и вновь уткнулась в документы.

Вадим же, сдерживая злобу, лишь сжимал и разжимал кулаки. Он швырнул книгу под нос шефине.

– Из ума выжил? По какому праву ты так… – закричала Нонна.

– А то ты забыла, по какому именно!? Напомнить? – перебил ее Вадим и ткнул пальцем в фамилию ненавистного клиента.  – Это ты его ко мне нарисовала?

Нонна глянула мельком на запись и посмотрела на мастера.

– И что? – спросила она, закрыв и отложив гроссбух на край стола. – Что из этого? Ты кем себя возомнил, что даже клиентов выбираешь? Этого буду стричь, а этого нет, так что ли?

На Вадима она не смотрела, а зря. Возможно, если бы увидела, как у того желваки двигались под кожей, а глаза горели ненавистью, то не стала бы всего говорить. Но женщина была занята исключительно своими делами и на ведущего стилиста не глядела. Вадим отвел глаза в сторону, едва справившись с желанием врезать один разок по надменной физиономии начальницы.

– Я… о многом прошу? – проговорил он, взвешивая каждое слово. Перед ним была ни какая-то девица, а Нонна. Та Нонна, с которой они вместе прошли и огонь, и воду, и даже медные трубы. Правда, до медных труб путь оказался далек и тернист. И Вадим, видимо, в отличие от шефини, очень хорошо помнил это. В принципе, он никогда на память не жаловался.

– А почему у меня к тебе должно быть какое-то особенное отношение? И так в салоне говорят, что ты спишь со мной, поэтому лучшие клиенты достаются только тебе, – проговорила Нонна, выйдя из-за стола.

– Вот значит как? Значит лучшие клиенты у меня по твоей милости, а не из-за моего мастерства?

– А в чем дело? Что ты поднял бурю в стакане воды? Иди и работай! – рявкнула та.

Вадим подошел к ней вплотную. Она смотрела на него снизу вверх, ей стало неуютно от этого взгляда, но отступать было некуда.

– Бурю в стакане воды? – повторил он, сузив глаза.

Тут дверь распахнулась, и на пороге показалась Верунчик с кофе в руках. Увидев начальницу и Вадима, стоящих почти в обнимку, она бросила извинения и выскочила за дверь. Нонна тут же оттолкнула от себя мужчину.

– Что это, по-твоему, публичный дом, что ли? – закричала она. – Ты обычный работник, работающий по договору! Если клиент хочет обслуживаться у тебя, то почему я должна…

– Вот именно, публичный дом! Как я раньше-то не догадался!? Хочешь, не хочешь обслуживать, как ты выразилась, клиента, а обязан! Да я путана, которая обязана обслуживать клиента, хочется ей того или нет!

– Я не это имела в виду…

– Может, мне тогда и спать с ним, коль он этого хочет? А проценты тебе платить, как сутенеру. Хотя подожди, ты ведь над всеми нами стоишь, значит, Мадам! Или Мамаша? Я не силен в иерархии проституток, но ты-то именно на это намекаешь! Ну, так как нам тебя величать?

– Романов!!! – взревела Нонна, побагровев от злости.

Вадим отступил от нее и оглядел презренным взглядом.

– А хорошо у тебя дело налажено, коль одеваешься в сплошь брендовые вещи. Где сию кофтенку прибарахлила? Не на Апрашке же? – хмыкнул он.

– Пошел вон!

– Да уйду я, уйду! Я ведь сам виноват в этом. Ты мне подсунула Амалию – я смолчал, а то, что она всегда недовольна результатом, хоть ты тресни, это фигня! Главное, она же платит! То что, Бесшумный стрижется только у меня, «но как же, Вадик, такой клиент!»

– Романов! А не много ли ты на себя берешь? – процедила она сквозь зубы. – Я же не держу тебя! Или думаешь, незаменимых у нас нет?

От глухого бешенства у Вадима потемнело в глазах. Он даже отступил еще на шаг назад, чтоб не сорваться.

– А и то верно! – проговорил он глухо. Подошел к столу начальницы и выдернул из-под бумаг папку, на корешке которой значилось: «Служебка». Почему Нонна так окрестила ее, Вадим, сколько не думал, не понимал, но в ней отмечались рабочие дни каждого сотрудника салона, и, пока начальница с матом собирала разлетевшиеся по кабинету бумаги, быстро нашел, что искал.

– Как ты сказала: незаменимых у нас нет? Сегодня двадцать третье июля. Ну, так вот, Мадам, я ухожу в отпуск, обещанный вами еще в июне текущего года – это раз. А во-вторых, я к нему приплюсую все свои неотгулянные отгулы! Итого: увидимся мы с вами, Нонна Валерьяновна, аж через двадцать пять дней. Заявление пришлю по электронке. Ариведерчи!

Выпалив это, он захлопнул перед ошарашенной шефиней папку и кинул на стол.

– А ну стоять! – рявкнула Нонна. Вадим даже не оглянулся, поэтому не видел, как ту затрясло от злости. – Романов! Вернись! Немедленно!!!

Он слышал ее голос, пока шел к своему рабочему месту. Видел взгляды коллег по цеху, пока скидывал вещи в сумку. Потом отвязал фартук и бросил его на кресло.

– В стирку его! – сказал он Насте, которая работала у соседнего кресла. Та неуверенно кивнула. Он уже дошел до двери, когда его догнала кипящая от ненависти Нонка. Что бы она сказала ему, неизвестно, верно, уж ничего приятного, но тут в дверях они столкнулись с владелицей сети пиццерий, Виолой Николаевной. Та была неплохой теткой, которая всякий раз рассказывала своему мастеру похабные анекдоты. Весила больше центнера, хвасталась новомодными диетами, благодаря которым сбросила триста граммов, и всегда, как первоклашка у учительницы в туалет, отпрашивалась у мастера покурить. За это Романов ее любил и уважал, несмотря на то, что она никогда не давала «на чай».

– Вадим, мальчик я к тебе, а ты от меня? – проговорила она.

– Проходите, проходите, Виола Николаевна! Вадим сейчас к вам подойдет! – тут же пропела сладким голосом Нонна. Подчиненный бросил на нее взгляд – словно булыжником залепил.

– Виола Николаевна, видите ли, я в отпуске. Моя шефиня будет счастлива вас обслужить. Она нисколько не растеряла ни мастерства, ни квалификации! Ведь, как-никак, именно она главный специалист нашего салона. Я же откланиваюсь! Увидимся с вами в конце августа.

– Ясно, ну отдыхайте, отдыхайте. Съездите на море, а то больно вы бледный, – ответила женщина и вплыла в салон. – Нонна, детка, давай уж поторопимся, а то у меня встреча с поставщиком новым. Ты не поверишь, какая у него говядинка! Мм, объедение!

Нонна сверлила взглядом сбежавшего мастера, но тот сделал вид, что ничего не видит, ничего не слышит, ничего не знает. Он пересек парковку и даже успел сесть в машину, когда увидел красный «Мерседес», вплывающий на стоянку. Вадим отклонился на спинку кресла в тень, чтоб его не заметили. Этот «Мерс» принадлежал Леону. Романов дождался, пока тот припаркуется, вывалится из своей тачки и зайдет в салон, и только тогда покинул парковку. Телефон надрывался в кармане брюк, и Вадим кое-как его оттуда выудил. «Начальница» значилось на дисплее. Он, скривившись, нажал отбой, а потом и вовсе отключил мобильник, сделал радио громче и вырулил на шумный проспект. На душе было легко и радостно.

Глава

VII

. Тайное должно остаться тайным.

Встав в пробке, он вновь достал мобильник и позвонил сестре.

– Алло, ты чего мне в рабочее время трезвонишь? – зашипела Аля в трубку, видимо, прикрывая телефон ладонью.

– Хочу вас оповестить, что с сегодняшнего числа я в официальном отпуске! – радостно прокричал он. – Еду домой, возьмусь за ремонт! Да, кстати, Алька, поехали в Грецию? Или Турцию, или Италию? Да без разницы куда! Давай, оформляй отпуск и рванули!

– Ну, ты даешь! И Нонка тебя отпустила? Она что там, белены объелась?

– А, по-моему, озверина хватила лишку! Ну, так куда рванем?

– Ну, можно, конечно, выбрать. Например, Камчатка, Курилы, Карелия, Алтай, там горы, говорят, обалденные!

– Алька, у меня отпуск не так часто выпадает летом! Какие Курилы, поехали за рубеж! – заныл Вадим.

Сестра вздохнула.

– И всё-таки я права, что нужна тебе только для хранения информации! – буркнула она обиженным голосом. – Ну, какие, к едрене фене, Греция вместе с Турцией? Ты загранпаспорт новый сделал? Твой-то тю—тю! Срок давности истек! Говорила же после Финляндии, обнови, обнови, а ты всё откладывал! Вот и наоткладывался! Ладно, езжай домой, поплачь немного и принимайся за ремонт! А то развел бардак, а мне работать пора! Чао!

С этими словами она отключилась. Вадим тут же выключил мобильник. Вот ведь непруха! Ну, как он мог забыть о загранпаспорте?

– Съездил на курорт! Всё, разбирай чемодан! – процитировал он и усмехнулся. «Любовь и голуби» вместе с Алькой они посмотрели наверно раз двести, если не больше.

«Ну а что! Курилы и Камчатка не такая уж плохая идея!» подумал он и улыбнулся. Всё-таки отпуск, где бы он не проходил, сам по себе уже прекрасен. Даже слово «отпуск» такое доброе, светлое, теплое, вкусное.

Он вырулил на парковку перед домом и улыбнулся: ни одной машины! Выбирай место – не хочу! Вадим даже покружился на «Опеле» по стоянке, и наконец, поставил своего старичка в тенек. Вышел, улыбаясь, хотел опять похлопать по лобовому стеклу, но увидев на нем пыль, опустил руку.

– Ну, давай, завтра, а? Ну, вот обещаю! – сказал он машине и пошел к подъезду.

Он с облегчением снял туфли, бросил сумку на ящик с посудой, и с удовольствием потянулся.

– Эх, как же хорошо в отпуске! – проговорил он.

Инна была в ванной, оттуда доносился плеск воды и какое-то нытье, видимо, пела. Вадим переоделся и пошел на кухню, поставил чайник, залез в холодильник. И тут его больно кольнули в бок чем-то острым. Паника захлестнула так, что ноги подломились в коленях, и он рухнул на пол, словно его мечом ударили. Дверца холодильника, закрываясь, стукнула по носу, он даже не успел подставить руку под удар, а что-то твердое и острое упиралось ему в ребра, и не просто упиралось, а давило, причиняя нестерпимую боль.

Когда перед глазами перестали плавать черные круги, Вадим увидел перед собой мокрые босые ноги. Он стал поднимать взгляд вверх. Махровое полотенце цвета оливы, придерживаемое на груди крепкой рукой, и волосы длинные, мокрые, прилипшие к телу то здесь, то там. Они закрывали лицо своей хозяйке, та пыталась сдуть их в сторону, но при этом палку, а по сути щетку половую, из рук не выпускала, зажав саму метлу под мышкой, как сулицу копья, а острый конец воткнув в ребра хозяина дома.

– Вы рехнулись? – просипел Вадим, пытаясь отодрать от бока палку.

– А ну не двигаться! – рявкнула девица. – Я сейчас полицию вызову!

– Я…

– Впервые вижу, чтоб воры по холодильникам побирались…

– Да разуйте глаза! – заорал он. Он выдернул конец палки из ребра, и дернул ее на себя, отводя вниз и вбок. Девушка, потеряв равновесие, рухнула на него сверху. Тот больно ударился головой о плиту.

– А-а-а-а! – заорала Инна. – Убери руки, гад!

Сказав это, она пихнула стилиста в грудь головой, так как двумя руками держала съезжающее с груди полотенце. Тот вновь ударился затылком о плиту. Она возилась где-то у него в ногах, пытаясь подняться, и успевала отбиваться: ни рукой, так головой, словно не один день на ринге провела. Заметив ее очередной рывок в целях самозащиты, он прижал ее к себе изо всех сил. Она не собиралась сдаваться и брыкалась.

– Инна, это я! Вы слышите меня? Это я, Вадим. Да опомнитесь? – с этими словами он встряхнул девицу.

Та вдруг замерла. Он чувствовал, как горячо она дышит ему в шею. Видел дрожащую от дыхания прядку волос у лица. Руки, держащие полотенце, больно врезались ему в грудь, и ей, скорее всего, тоже было больно.

– Это я, Вадим! Я вас отпускаю, а вы меня при этом не убиваете, хорошо? И кричать тоже не нужно, перепугаете соседей. Договорились? – проговорил он и разжал руки.

Инна отклонилась назад и села на пол. Дрожащей рукой она отвела волосы с лица и посмотрела на парня.

– Только не щурьтесь.

– Э… э… это… вы? – заикаясь, проговорила она. И тут Вадим увидел, как сильно ее затрясло. Она сидела у него в ногах, в каких-то считанных сантиметрах от него, мокрая, голая, дрожащая – перепуганная девчонка. И все слова, уже готовые сорваться с языка, были забыты в тот же миг. Еще мгновение назад он думал, что она прибьет его, а теперь…

– Не… не смотрите на меня, – проговорила Инна еле слышно. – Отвернитесь.

Девушка запахивала на себе разъезжающие полы полотенца, но на такую фигуру, чтоб скрыть наготу, нужно два таких же. Вадим поднялся, отводя взгляд от обнаженных загоревших ног, что открывались взору почти до линии бикини, зашел в ванную и сдернул с крючка свой халат, потом вернулся в кухню и накрыл им сгорбившуюся, дрожащую в ознобе девушку.

– Вставайте, ну же!

Инна предприняла попытку встать на ноги, но ничего не вышло.

– Дайте руку, – попросила она вполголоса, – у меня… ноги дрожат.

Вадим вздохнул и тут же скорчился от боли: в том месте, куда она воткнула палку от швабры, очень сильно кольнуло.

– Воительница, едрён батон! – пробурчал он и, обхватив ее обеими руками за плечи, поставил на ноги. – Стоять-то можете?

Девушка на него не смотрела, отворачивалась.

– Вы вообще в своем уме? Или в ванной его на полке оставили? Вы соображаете, что натворили? – вдруг разозлился он, глядя на то, как ее трясет.

– Я не знала, что это вы вернулись.

– Да причем тут это? – рявкнул хозяин дома. – Защитница, блин. У вас что, синий пояс по айкидо, или, может, черный по каратэ? Вы, простите меня, какого хрена полезли на грабителя со шваброй, да еще и голая? Хотели, чтобы он из грабителя сразу в насильники переквалифицировался?

Она вскинула на него свои близорукие глаза.

– Вы…

– А если бы, правда, грабитель? Ну, вот так иногда бывает, бац, и тебя грабят, причем средь бела дня! Умнее ничего не придумали?

– Вадим…

– Вы… вы… даже слов нет из нормативной лексики, чтоб выразить все мои мысли о вас! Черт возьми, сколько вам лет, что не знаете: любой мужик физически сильнее женщины!

– Я могу за себя постоять.

– Ну да, конечно. Особенно сейчас, когда вы обеими руками держите полотенце. Своим брыканием, которое вы тут так блестяще демонстрировали, только распалите особь мужицкого пола.

– Вы…

– Что я? Может, вы перестанете на меня глазеть и пойдете уже оденетесь? Черт возьми! И посмотрите потом: глубокую ли дырку просверлили своей шваброй мне меж ребер! Отличный первый день отпуска, ничего не скажешь! Вы там не грохнетесь?

– Да идите вы! – крикнула, разозлившись, Инна из коридора.

Вадим зашел в ванную и задрал на животе майку. Слева между ребер была содрана кожа и уже наливался синяк.

– Будь это лыжная палка, синяком бы не отделался, – пробормотал он.

Дверь за его спиной открылась, и на пороге показалась Инна. Он оглядел ее – она посмотрела на него. Свет от лампочки падал на линзы очков, и Вадим не мог разобрать, какое сейчас у нее выражение глаз.

– Вы… чего? – спросила она тихо.

– А вы быстро оклемались! Еще минуту назад, готовы были отключиться. Где-то подпитались?

– Ёрничаете?

– А что мне еще остается? Вы посмотрите, какую красоту мне навели? Завтра станет еще красивее: всеми цветами радуги переливаться будет! – и он задрал майку на животе.

Инна склонилась к ране. Она долго ее изучала и даже потыкала пальцем рядом с синяком.

– Давайте, на всякий пожарный в больницу съездим, а? Вдруг, правда ребро сломала?

– Ага, счаз! Разбежался! Вот только шнурки поглажу! Давайте чем-нибудь помажем и всё!

– И чем? Водой? Водкой? Зеленкой? Йодом? Ядом? Может мне поплевать на нее, и тогда она быстрее заживет?

Вадим поглядел на нее, сощурившись.

– Не щурьтесь, морщины не разглаживаются! – тут же сказала она. – Или вы об этом не знали?

– А вы… вы…

– Что я?

– Язва, вот кто! – бросил Вадим и хотел выйти, но девушка не сдвинулась ни на сантиметр, а обойти ее было весьма проблематично.

– А то! – подхватила та и ухмыльнулась.

Нет, всё-таки глаза у нее бесподобные: ни дать, ни взять кристаллы льда! Особенно когда смотрит вот так, язвительно и вызывающе. Тем более, что она практически одного роста с ним. Вот только в гляделки и он умеет играть. Еще никому не проигрывал.

Вадим возвышался над ней всего на восемь сантиметров, и смотрел с усмешкой. Она – же язвительно, словно играла с ним. Вот только он был искушен и любовью, и притворством, и вот такой игрой глазами.

– В гляделки решили поиграть? – едва слышно сказала девушка. – Ребенок!

– А вы-то? В такой тесной комнатенке наедине с мужчиной! Настолько наивны?

– Но теперь-то мне не нужно держать полотенце.

– Давайте завтракать, есть хочется, – предложил он, обходя ее, – да и дырку мою, нужно чем-то смазать!

– Бензином, например, – тут же съязвила Инна, следуя за ним. – И там всего лишь синяк!

– Синяк? Всего лишь синяк? Да, слава Богу, я уже убрал все лыжные принадлежности, а то ходил бы сейчас просвечивал!

– Ну не просвечиваете же! И хватит ныть, что за мужик?

– А вы что за женщина? Не успокоитесь, пока во мне пару дырок не проделаете? Всего лишь синяк? Да я с этим синяком, не буду спать теперь! Да мне кошмары теперь будут сниться!

– Я с лыжной палкой?

Вадим остановился и посмотрел на нее. Она как ни в чем не бывало накрывала на стол и делала вид, что не замечает его внимания.

– Нет, однозначно, Алька на вас дурно влияет! – подытожил он и поставил чайник на огонь.

– Ну, да! – согласилась Инна. – А вы на Альку!

– Язва!

– От язвы и слышу! И можно спросить, что так неожиданно отпуск нагрянул?

Вадим нарезал хлеб.

– Надоело всё! Решил сходить в отпуск.

– А! Как в том анекдоте про женщину: везде уже была, а вот замужем нет, дескать, пойду, схожу.

– Я вот спросить хотел, – вдруг сказал он и сел за стол.

Инна устроилась напротив его.

– Ну так спрашивайте. Но вы же помните правило: на один вопрос отвечаю я – на один – вы!

– Вот если бы вы узнали тогда Леона, как бы отреагировали? – спросил он, внимательно всматриваясь в ее лицо. Утренний разговор не шел из головы, да и сам Юрка, явившийся в парикмахерскую, не давал покоя. Вадим не отдавал себе отчета в собственных действиях, вот только ему было очень важно знать мнение Инны. Неужели, она его фанатка? Фанаты не видят людей в своих кумирах. Для них кумир – это идеал.

Инна, размазывая по тосту джем, пожала плечами, так и не подняв головы.

– Честно? Не знаю. Я никогда ни от кого не фанатела, хотя нет. Был такой человек. Если бы довелось увидеть его вживую, то, ей Богу, расцеловала бы ему руки!

– Это мужчина? – удивился Вадим.

– Да, но он, только не смейтесь, был словно небожитель. Любому смертному до него, как до Луны на велосипеде, понимаете? – с нескрываемым восторгом проговорила девушка.

– Не совсем. Чем тот человек занимается?

– Он одаренный Небесами музыкант! Леон… он при всём своем таланте, всего лишь один из толпы. Копия копии. А тот… один на миллиард! Жаль только моей мечте никогда не осуществиться, – с неподдельной грустью сказала она, вздохнув.

– Что так? – усмехнувшись, спросил Вадим.

Инна посмотрела на него. Кристаллы обожгли морозом, и с лица Романова слезла улыбка.

– Тот человек погиб. Я бы его разыскала, с моими-то возможностями. Но его больше нет. Мне иногда даже снятся сны нашей с ним встречи. Как он со мной знакомится, даже пожимает руку… Такие люди, как он, словно комета: проходят по орбите, маня и притягивая к себе, ослепляя своим блеском и сверхъестественной красотой, и исчезают в бескрайнем космосе.

– Откуда вы его знаете? Видели вблизи хоть раз? – спросил Вадим, а самому почему-то стало горько. Горько и обидно. За этого погибшего гения и его фанатку, сидящую напротив.

Инна вздохнула. Прошло так много лет, а память той случайной невстречи так жива. Миг. Один краткий миг и пальцы разминулись в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Разве можно прикоснуться к комете? Насколько ее можно приблизить к себе и при этом не быть спаленным ее блеском? Просто… просто…, – проговорила она и замолчала.

– Что «просто»?

– Ничего, – мотнула головой Инна. – Куда в отпуск собираетесь? В Грецию? Турцию? Египет?

– Не сыпь мне соль на рану, не говори навзрыд, – пропел Вадим, – загранпаспорт не сделан, так что не видать мне моря, как своих ушей!

– А вы в зеркало гляньте!

Романов так на нее посмотрел, что она расхохоталась.

– Еще и смеетесь? Грешно смеяться над несчастными людьми!

– Возможно, вы не знаете, но в нашей стране тоже есть море, даже не одно, прошу заметить.

– Слишком шумно, людно и сервис хромает на обе ноги.

– Можно поехать дикарями. Снять домик у моря. Средства-то вам позволяют.

– И куда вы предпочитаете?

Инна уставилась на него во все глаза.

– Я-то тут причем?

Вадим посмотрел на нее.

– А вы?

– Что я? Если вы уедете в отпуск, я уеду в Москву.

Он внимательно всматривался в ее лицо. Она прожила здесь всего две недели, чего это он так вдруг забеспокоился о чужой невесте? Ему-то какое дело? Не всё ли равно, что будет делать Инна?

– Вы уже готовы перебраться в Москву?

Она пожала плечами.

– Вадим, вы мне что-то сказать хотите и не знаете, как это сделать или с чего начать? Несмотря на то, что мы с вами живем под одной крышей, моя жизнь никак не связана с вашей. Вас не должно волновать, что я буду делать дальше.

– Да мне, в общем-то, всё равно. Вы же знаете, что я патологически бесчувственен к проблемам других. Просто, может, вы тоже желаете развеяться на море?

– А-а, поняла! – вдруг воскликнула Инна. – Если снимать домик у моря, то это весьма и весьма недешево. А если поделить на троих, то даже с учетом того, что вы оплатите две трети, всё равно получается дешевле. Вы очень корыстны!

Вадим смотрел на нее и удивлялся ее логике. Он поднялся и вышел. Она проследила за ним взглядом. Иногда она не могла его понять. Вот и теперь то ли обиделся, то ли что-то еще. Пойди, разбери!

Но он вернулся и положил перед Инной триста долларов.

– Что это?

– А это как раз и показывает, насколько я корыстен.

– Что?

– Мы с Алькой решили не брать с вас денег за квартиру, – просто ответил он и вновь принялся за тосты.

– И в честь чего, осмелюсь спросить?

– В честь вашей трудовой деятельности.

– Если вы опять о платье…

– Причем тут платье? Я о кухне, коридоре и тому подобном.

– То есть? – не поняла Инна. – Я что, по-вашему, гастарбайтер что ли?

– Ну, что-то в этом роде.

– Что-то?

– Кто-то. Кто-то в этом роде! Такая формулировка вас устроит?

– Давно у меня не возникало такого желания, – вдруг процедила сквозь зубы Инна.

– Какого?

– Врезать хорошенько, прям аж руки чешутся! Не поверите!

Он усмехнулся.

– Ну, вы, блин, даете! – воскликнул он. – А это, по-вашему, что?

С этими словами он задрал на животе майку:

– О, красотень! Правда?

– Всего лишь синяк! Как дитя малое, в самом деле, – пробормотала Инна удрученно.

– Синяк? Ну, хорошо, синяк, будь по-вашему. Вот только и вы в самом деле гастербайтер!

– Что???

– А чем вы не довольны? Как переводится данное слово? «Работающий гость»! А вы кто?

Инна от такой наглости даже жевать перестала. Кое-как молча дожевав, она отпила из кружки, а Вадим с нее глаз не спускал.

«Неужели, правда, в драку полезет?» – усмехнулся он про себя.

Но она молча ела и на него не смотрела. Он исподтишка на нее поглядывал и ждал, сам не зная чего. И тут в дверь позвонили. Инна даже не подняла голову, Вадим пошел к двери. На душе было легко. Его даже не удручала боль меж ребер, хотя глубоко вдыхать было весьма неприятно. Он спокойно добрался до двери, лавируя среди мешков со штукатуркой и шпаклевкой. Обычно он всегда просто распахивал дверь: а чего бояться – внизу консьерж, притом не просто бабулька, а здоровенный парень. Но сейчас… Он прильнул на миг к глазку… и улыбка сползла с лица…