Текст книги "На линии огня"

Глава двенадцатая

Если бы кто-то не переложил специи в соус для спагетти никакой забастовки в Нью-Йорке могло и не быть"

В помещении пожарной части, обслуживавшей восточный сектор Верхнего Манхеттена, пожарный первого класса Энтони Зиггата готовился к визиту в городскую ратушу на заключительную церемонию по подписанию трудового договора. Он только что принял душ и собирался облачиться в свою синюю униформу.

Пожарным Зиггата работал уже двадцать два года. Непосредственно в качестве бойца пожарной команды он в последний раз заходил в это помещение девятнадцать лет назад, перед тем как его избрали представителем от профсоюза. Затем он пошел в гору и вырос до члена совета по трудовым соглашениям, и в конце концов стал президентом Объединенного консорциума пожарных.

В пожарной части он оказался только потому, что подошел срок заключения трудового договора, а в это время – так уж повелось – у какой-нибудь из нью-йоркских газет непременно возникала оригинальная мысль прислать фоторепортера с целью запечатлеть президента на рабочем месте, то есть непосредственно во время тушения пожара.

В этом году такая оригинальная мысль возникла у «Нью-Йорк-пост». К счастью, в их районе обошлось без пожарной тревоги, так что фоторепортеру пришлось довольствоваться снимком Зиггаты, занятого чисткой пожарных рукавов. Зиггата терпеть не мог пожаров. Они заставляли его нервничать, а когда он нервничал, на коже у него появлялись вызывавшие зуд шелушащиеся вздутия.

Трудовое соглашение, которое ему предстояло подписать в городском департаменте пожарной охраны, заключалось сроком на три года. Департаменту это давало гарантию на получение наибольших доходов, что, однако, не давало никакой гарантии того, что департамент будет при этом работать с наибольшей эффективностью. Однако подобные намеки в адрес администрации высказывались довольно робко, и услышать их можно было нечасто, а забывали о них мгновенно, как только выяснялось, что только за эти деньги и можно обрести на длительный срок спокойствие в сфере трудовых отношений. К тому же выходило, что это на руку и городскому совету, в особенности с тех пор, как город фактически обанкротился, и теперь всецело зависел от воли Вашингтона и Олбани, которые ежедневно платили по его счетам.

Зиггата тихонько насвистывал. Все шло как по маслу. Оставался последний момент – пустая формальность – встреча с мэром и пожатие рук перед фоторепортерами, после чего можно идти домой. Но, когда Зиггата открыл свой шкафчик, то увидел, что его брюки валяются на полу.

– Какой сукин сын это сделал?! – крикнул он, подняв измятые брюки и держа их двумя пальцами, словно тухлую рыбу.

Девять пожарных лежали на своих койках в ожидании сигнала. Как и все пожарники, говорили они мало, каждый предпочитал молча полежать и послушать, что скажут другие. А когда все молчат, такая атмосфера нисколько не способствует укреплению духа товарищества.

Но в одном все они проявляли полное единодушие: никто терпеть не мог Зиггату. Несмотря на то, что он появлялся раз в три года во время заключения трудового договора, у них сложилось мнение, будто Зиггата шпион городской администрации и может донести на них за какое-нибудь нарушение распорядка. Тот факт, что за последние девятнадцать лет ничего подобного не случалось, не имел значения. Главное, что это могло случиться.

– Кто это сделал?! – снова заорал Зиггата.

– Пшел вон, – донесся голос из дальнего угла комнаты. – Не нравится – можешь убираться отсюда.

– Во-во, – подхватил другой голос. – Тебя сюда вроде никто не звал, шпион.

– Шпион?! – взвился Зиггата. – Это я – шпион?! Да разве не вы меня выбирали?! Разве не я заключаю для вас эти договора?!

– Это все разговоры. А вот что ты сам от этого имеешь?

– Удовлетворение от хорошо выполненной работы, – ответил Зиггата. – Глотку бы перерезал тому, кто бросил на пол мои штаны!

– Катись к себе домой, – раздался третий голос. – Там нацепишь еще один из своих шикарных костюмчиков. У тебя их много.

– Во-во, – подхватил следующий. – И все за наши денежки, которых у тебя тоже не мало.

– Ох-хо-хо, – простонал третий, точно от боли. – И почему все жиреют за наш счет?

– Параноики! – завопил Зиггата. – Параноики долбанные!

– Да? Однако это не мешает тебе нас надувать.

– Да пошли вы все... – огрызнулся Зиггата. – Очень скоро мне уже не придется вас видеть.

Тем временем он облачился в униформу. Куртка его выглядела так, будто ее только что достали из машины для сухой чистки, а брюки – будто он подобрал их на улице.

– Черт, ну и вид у меня, – проговорил Зиггата.

– Ты бы лучше не о виде своем беспокоился, а о том, как бы заключить договор получше! – крикнул один из пожарников.

– Что?! – взвился Зиггата. – Да я и так добиваюсь всего, что вам нужно!

– Брехня! – отозвался еще один и сел на койке. На нем была нижняя рубаха без рукавов. Обе руки от запястья до плеча были покрыты татуировкой. – У меня есть шурин в Сканитилзе, штат Нью-Йорк, – прибавил он.

– Ну и что?

– А то. Он тоже пожарник, так у них там в день открытия охоты на оленей выходной. Оплачиваемый!

– А когда он, черт его дери, этот день? – спросил Зиггата.

– Не знаю, но у них в этот день выходной.

– И в праздники у них тоже выходные? – спросил Зиггата. – На Рождество, например, или Четвертого июля?

– Да какая, к черту, разница? У них это нерабочий день. Оплачиваемый выходной. Видно, профсоюзное руководство у них то, что надо.

Зиггата понял, что этим людям совершенно бесполезно объяснять, что профсоюз пожарных уже добился столько оплачиваемых выходных для своих членов, что годовой фонд рабочего времени в их департаменте едва ли больше, чем у школьных учителей. Все без толку. Тут он почувствовал, что у него начинают зудеть руки, и попытался успокоиться.

Решив сделать еще одну попытку восстановить дружескую атмосферу в их коллективе, он подошел к пищевому бачку, стоявшему на плите в конце комнаты, и положил себе порцию спагетти с соусом. Затем сел за покрытый бесцветным лаком столик у плиты и зачерпнул ложкой спагетти. Но едва сунул ее в рот, как тут же все выплюнул, обляпав себе при этом всю куртку и брюки.

– Сволочи! – заорал Зиггата. – Ну какая же это сука напхала в соус орегано?! – Затем вытер перепачканные губы грязной скатертью. – Ты только посмотри! Я же теперь на свинью похож!

И он бросился к умывальнику, чтобы хоть как-то смыть пятна.

– Ты и так на свинью похож! – отозвался один из пожарников.

– И все за наши деньги, – подхватил другой.

– Я же терпеть не могу орегано! – простонал Зиггата. – У меня на него аллергия!

– У тебя на все аллергия. А я бы всю жизнь только орегано и ел, – хихикая, отозвался голос из угла комнаты.

И вот в таком виде, с покрытой зудящими, шелушащимися пузырями кожей, в паршивом настроении, Энтони Зиггата явился в городскую ратушу к мэру; и, когда мэр, всплеснув руками и расплывшись в улыбке, двинулся ему навстречу, чтобы пожать руку, и спросил: «Ну, как наши дела?», – Зиггата ответил:

– Дерьмо ваши дела!

– Что такое? – удивился мэр.

– Никакого договора не будет, пока нам не дадут выходной в день открытия оленьей охоты.

– Какой, какой?

– Оленьей. День открытия охоты на оленей.

– А когда это? – спросил мэр.

– Откуда я знаю?! Я не олень. Спросите у этих долбаных оленей.

– А почему вы хотите сделать его выходным?

Зиггата перевел дух.

– А потому что наши герои подняли крик: подавай им в день открытия охоты на оленей оплачиваемый выходной, как у подавляющего большинства пожарных управлений во всех концах Соединенных Штатов Америки.

– Да у вас и так уже шестьдесят три оплачиваемых выходных!

– Ну, так будет шестьдесят четыре. Или олений день, или мы протестуем, – сказал Зиггата.

– Протестуйте, – отрезал мэр.

Такого за последние двадцать лет еще не бывало: хозяин этого кабинета не спасовал перед угрозой. Мэр огляделся по сторонам и с удивлением увидел, что все осталось на своих местах: часы продолжали идти, солнце продолжало светить, и дом этот продолжал стоять, как и стоял. У него закружилась голова. Видимо, в этой стране все же бывали случаи, когда мэры или другие представители выборных органов власти хотя бы раз – а то и два или три раза в год – кому-нибудь отвечали «нет». Он готов был побиться об заклад, что им это было приятно. Это говорило о том, что у них была власть.

И он заорал:

– Нет, к черту! Нет, нет, нет и еще тысячу раз нет! Я скорей сдохну, чем скажу «да»!

И Энтони Зиггата, вне себя из-за кожного зуда и пятен на своей униформе, вышел к ожидавшим у входа репортерам и назвал городскую администрацию во главе с мэром «бандой фашистов, расистов, угнетателей и притеснителей, которые вознамерились сломить дух истинного профсоюзного движения в Америке». Он сказал, что если пожарные готовы отдать за свой город жизнь, что уже многие из них сделали, то вполне могут пожертвовать ею, отстаивая и свою честь.

Когда эта история дошла до других пожарных подразделений города, она приобрела несколько иное звучание. Пожарные «узнали», что городская полиция потребовала, чтобы в их договор включили пункт о том, что каждый полицейский будет получать в три раза больше, чем пожарный, питому как и работы у них в три раза больше. И тогда все пожарные единодушно призвали Зиггату объявить забастовку, дабы осадить не в меру зарвавшихся полицейских жуликов. В это время Зиггата, в чистых брюках, уже почти не ощущавший после ванны зуда, сидел у себя дома в Озоновой роще в Куинсе и даже слышать не хотел ни о какой забастовке. Но уже после первого из множества звонков с обвинением его в предательстве интересов пожарных и предупреждением о том, что он может лишиться 125-ти процентной надбавки к жалованью, которую начисляли каждому пожарнику, более или менее добросовестно проработавшему десять лет, он сделал то, что и должен был сделать всякий уважающий себя профсоюзный деятель. Объявил о забастовке работников управления пожарной охраны.

А вскоре после этого в город пожаловали Солли и Спарки.

Глава тринадцатая

Штаб по ликвидации кризисной обстановки мэр организовал в городской ратуше и, возвращаясь туда из Чайнатауна после обеда в ресторане «Цзе Чуань», обратился к встретившейся у входа женщине:

– Ну, как наши дела?

В ответ та огрела его зонтиком по голове. Придя в штаб, он весь трясся и уже с некоторой опаской обратился к своему помощнику:

– Ну, как ваши дела?

– Просто кошмар, – ответил первый помощник. Это был смуглый, латиноамериканского типа мужчина, в мятом костюме и засаленном галстуке, в намерения которого входило оставаться на этой службе только до тех пор, пока он сможет купить себе ресторан. – Эта чертова пожарная сигнализация срабатывает по всему городу, и никто на нее не реагирует!

– А что горит?

– Пока ничего. Все это ложная тревога.

– Похоже, мы взяли ситуацию под контроль. Пойду пообщаюсь с народом, – сказал мэр и вышел на улицу. Буквально через несколько минут начались пожары.

* * *

Солли Мартин и Спарки Мак-Герл ехали по ночному Нью-Йорку. Путь их лежал в восточную часть города, на 81-ю улицу.

– Этот квартал можно было обработать за несколько минут, – проговорил Мартин.

Мальчик не отвечал, и Солли посмотрел на него. В руках тот держал спичечный коробок и бумажный пакет, в который они положили сандвичи с копченой говядиной. Мальчик отрывал от пакета полоски бумаги, поджигал их и бросал в открытое окошко машины.

– Прекрати, – проворчал Солли.

Мальчик бросил на Солли злобный взгляд, но тут же расплылся в улыбке.

– Я просто тренируюсь, – сказал он.

– У тебя нет в этом необходимости.

Мальчик продолжал улыбаться.

– Да, пожалуй, ты прав.

– К тому же мы ничего не поджигаем без договора, – добавил Солли.

– Ты не поджигаешь, – уточнил мальчишка, но все же отложил спички и пакет.

Солли снова перевел взгляд на дорогу, как раз вовремя, чтобы успеть отвернуть и объехать здоровенного сеттера, который вознамерился доказать возможность полового акта между собакой и стоящей машиной.

Мальчишка переменился. До этого он проявлял к Солли привязанность, точно тот был ему отцом или братом, а теперь все больше казалось, что он вот-вот готов расправить крылья и двинуться своим путем. Эта перемена обнаружилась в нем сразу после пожара в Сент-Луисе.

– Все еще вспоминаешь о том парне? – спросил Солли.

– Да, – ответил Спарки. – Непонятно. Сначала, когда я его увидел, я испугался. Но потом у меня вдруг возникло такое ощущение, будто я его ждал. Как будто я все время его ждал.

– А раньше ты его когда-нибудь видел? – спросил Мартин.

Мальчик посмотрел в окошко и покачал головой.

– Нет. То есть на самом деле вроде бы не видел. Но, понимаешь, такое ощущение, как будто я его знал, то есть вроде видел, но на самом деле не видел, ну, как... ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Нет.

– Ну, как будто я и он уже жили раньше и как будто должны были встретиться, потому что так договорились. Что-то странное.

– Ничего, теперь мы от него отделались. Больше мы его не увидим, – сказал Солли.

Спарки недоверчиво покачал головой.

– Я так не думаю, – проговорил он. – Не думаю.

Солли был рад снова оказаться в Нью-Йорке. Мальчишка начал вести себя как-то не так. Но эта забастовка пожарных послужила для них призывом. Один хороший куш – и Солли покончит с этим занятием, а мальчишка может хоть до конца жизни поджигать в универмагах тележки, Солли до этого уже не будет дела.

* * *

Пожары начались в Гарлеме, где группа подростков, решив, что лучший способ улучшить жилищные условия – оказаться на улице, принялась поджигать свои дома.

Вскоре дома запылали десятками. Из-за отсутствия пожарной команды полицейские пересели в пожарные машины и попытались сами бороться с огнем, после того, как вынудили мэра пообещать им оплатить сверхурочные в тройном размере. Те же самые юнцы, которые устроили большинство из этих пожаров, принимали самое активное участие в их ликвидации.

В машине Солли Мартина сквозь треск прорывались сводки новостей. Солли выругался.

Они ехали по Вест-сайдскому шоссе, точнее, по его остаткам. Трудность продвижения по этой скоростной надземной магистрали заключалась в том, что водителю то и дело приходилось с нее съезжать, потому что дорога через каждые шесть-восемь кварталов была заблокирована по причине ее обрушения. Свернув на 11-ю авеню, Солли несколько кварталов проехал по улице, после чего снова выехал на Вест-сайдское шоссе.

Они ехали на юг, вдоль Гудзона, направляясь в Даунтаун. Солли, взглянув на радио, выругался.

– Чертовы любители! Если так и дальше пойдет, то нам нечего будет поджигать.

Спарки, улыбнувшись, указал вперед.

– Там и для нас кое-что найдется, – сказал он. Соли посмотрел в направлении, куда указывал палец мальчишки, и, поняв, что тот имел в виду, тоже улыбнулся.

Там, словно два поставленных торчком серебристых блока жевательной резинки, упирались в небо башни-близнецы Всемирного торгового центра – два самых высоких здания в Нью-Йорке.

– Они сделаны из огнеупоров, – сказал Солли.

– Мне все равно, – ответил Спарки. – Я могу поджечь все.

– Тогда они твои, малыш.

* * *

Когда мэр вернулся в штаб по ликвидации кризисной обстановки, его трясло. Город горел. От Гарлема на севере до Чайнатауна на юге, от реки до реки повсюду вспыхивали пожары. Мэр объявил мобилизацию национальной гвардии; он распорядился привлечь полицейских в качестве пожарных; он призвал горожан организовать самодеятельные бригады для тушения пожаров с помощью подручных средств. Он обратился к работникам санитарной службы. Их лидер спросил мэра, не слишком ли много хочет тот от уборщиков мусора за двадцать девять тысяч в год? Мэр пообещал четырехкратную оплату, и только тогда профсоюзный лидер сказал недовольным тоном, что поговорит со своими людьми и предоставит им самим принимать решение.

– Может, обратиться к учителям? – спросил мэр. Помощник покачал головой.

– А почему?

– Да они даже молоко в классах раздавать не станут. А вы хотите, чтобы пожары тушили.

– Это могло бы послужить для них приятной возможностью отвлечься от своих занятии, – сказал мэр.

– Пустая затея, – ответил помощник. – Лучше еще раз напомните губернатору о национальной гвардии.

Явился полномочный, представитель агентства, ведавшего строительством, а затем и эксплуатацией Всемирного торгового центра.

Увидев его, мэр расплылся в улыбке.

– Как наши дела? – спросил он.

– Плохи наши дела, – ответил полномочный представитель. – И наши, и ваши. Надо поговорить.

Помощник подождав, когда они отойдут в сторонку, двинулся следом, чтобы принять участие в разговоре.

– Я только что говорил по телефону с каким-то парнем, – сказал представитель. Это был сильно потеющий, начинающий лысеть человек. – Он угрожает поджечь Всемирный торговый центр.

– В таких случаях всегда ставят условия, – заметил мэр. – Что он хочет?

– Десять миллионов долларов.

– А как вы думаете, это не маньяк? – спросил мэр.

– Не знаю, что и думать. Но думаю, что нет.

– И вы намерены ему заплатить? – спросил мэр.

– Да где же мне взять десять миллионов долларов?!

Мэр рассмеялся. Из-за резкого снижения доходов от мостов и туннелей, связывавших город с окружающим миром, экономическое положение Всемирного торгового центра оказалось столь же шатким, как и надежды на запасы нефти Саудовской Аравии.

– Так чего вы от меня хотите?

Представитель беспрестанно потирал руки, будто пытаясь стереть с них какую-то душевную грязь.

– Защитите наши здания. За них еще не рассчитались!

– Ясное дело, – сказал мэр. – И что вы хотите? Я могу выделить вам шесть бойскаутов. Ну, еще, пожалуй, членов Лиги женщин-избирателей. Они могут носить воду в своих записных книжках.

Его перебил помощник.

– Мэр, по-моему, вам следует ответить на этот звонок.

Мэр кивнул.

– Подождите, – сказал он полномочному представителю и, подойдя к телефону, снял трубку и нажал клавишу.

– Мэр слушает, – сказал он и, помедлив, ответил:

– Не делайте этого!

Посмотрев на своих собеседников, стоявших в углу, он покрутил головой. Затем посмотрел на телефонную трубку, так, будто она неожиданно замолчала.

– Это ваш поджигатель, – сказал мэр, обращаясь к представителю. – Говорит, что мне уже должно быть об этом известно. Десять миллионов долларов или близнецы расплавятся.

Помощник сказал:

– А сможет? Насколько мне известно, эти здания сделаны из огнеупоров.

– Говорит, что сможет, – ответил мэр и добавил: – Пошлите полицейских на восточный морской терминал, что на Въезде Рузвельта.

– Зачем? – спросил помощник.

– Он сказал, что там здание тоже сделано из огнеупоров, и, чтобы показать нам, на что он способен, он его уничтожит.

Помощник бросился к телефону, схватил трубку и стал звонить.

Полномочный представитель покачал головой.

– Нужно прекратить эту забастовку, – сказал он мэру.

– Ну да. И дать им этот день открытия охоты на оленей?

– Дайте им хоть самого черта, – ответил представитель. – Дело серьезное.

– А вы дадите своим полицейским выходной в этот день? – спросил мэр.

– Меня об этом не просили. А вас просили, – ответил представитель, отирая брови мокрым носовым платком. – Это очень важный момент.

– Есть вещи и поважнее, – сказал мэр и посмотрел на своего помощника.

Тот медленно опустил трубку, так, будто не мог поверить в то, что только что услышал, и подошел к мэру. В лице его не было ни кровинки.

– Худшее, что можно было ожидать? – спросил мэр.

– Да, – ответил помощник. – Мы опоздали! Полиция говорит, что морской терминал превращен в груду камней. Вспыхнул, как спичка, и горел так жарко, что казалось, будто камни плавятся. Пятеро или шестеро погибли внутри.

– Уступите, – сказал представитель. – Уступите! Договоритесь!

– Убирайтесь отсюда! – сказал мэр. – Меня от вас тошнит!

К полуночи пожары полыхали уже по всему городу, и, когда самолет с Римо и Чиуном заходил на посадку над аэропортом Джона Ф.Кеннеди, им показалось, будто небо над городом сияет.

Направляясь к машине, взятой напрокат, в Манхэттен, Римо слушал по радио последние известия: "В дело пошла национальная гвардия, губернатор отдал это распоряжение после того, как его в конце концов нашли на открытии новой дискотеки «Бьютифул пипл».

«Мэр обратился к общественности с призывом встать как один на борьбу с пожарами в городе. „Я верю, что вы откликнетесь“, – сказал мэр».

«Пресса сообщает, что обе башни Всемирного торгового центра блокированы внутренней полицией, но, по какой причине это сделано, не известно. Никому не разрешается появляться на территории, прилегающей к этим гигантским сооружениям».

– Что будем делать? – спросил Чиун.

– Мэр сидит в ратуше, – сказал Римо. – Поедем туда. Похоже на то, что Всемирный торговый центр попал в список этого Спарки.