Текст книги "Опаленная земля"

Глава 15

Иногда Радомир Эдуардович Рушенко забывал, кто он такой. Забыть, кто ты такой, было просто. Сложно было отказаться от большевистских замашек.

Рушенко припарковал свою зловеще черную «Волгу» на Тверской перед небольшим ателье «Из цветочка», располагавшимся неподалеку от того места, где горела желтым цветом гигантская двойная арка «Макдоналдса», самого популярного ресторана в самом центре серой неприветливой Москвы. Сейчас город, с нависшими над ним серыми стальными тучами, казался особенно мрачным. Откуда-то из Сибири тянуло холодом и снегом.

Рушенко вышел из машины и направился к невзрачному заведению. Над дверью звякнул звонок.

Склонившийся над гладильной доской довольно пожилой портной с курчавыми волосами и огромными залысинами даже не поднял головы, пока тот не обратился к нему со словами:

– Доброе утро, товарищ.

– Я вам не товарищ, – осадил его портной.

– Виноват. Хотел сказать, доброе утро, сударь.

Портной удовлетворенно кивнул.

Рушенко положил свой костюм на стол и сказал:

– Это потребует особенного внимания.

Портной кивнул в сторону примерочной. Рушенко вошел в кабинку, задернул красные шторы и, услышав, как из гладильного пресса с шипением вырвалась струя пара, осторожно повернул крючок вешалки.

Задняя стенка кабинки начала вращаться, подвешенная на невидимых центральных петлях. Рушенко поспешил сделать шаг назад. Когда деревянная панель закончила свое вращение, Рушенко оказался в недрах самой засекреченной из всех российских секретных организаций.

Некогда в России существовала царская охранка. Потом ЧК. Потом ВЧК. Потом ОГПУ, НКВД, НКГБ, МВД и КГБ. Теперь была ФСБ, беззубое учреждение, годное разве лишь на то, чтобы охранять архивы бывшего КГБ и вести бездарную чеченскую войну.

Лучшие умы бывшего КГБ, которых тошнило от всех этих разрядок, перестроек и гласности и которые не хотели отвечать за последствия провальной политики, объединились, чтобы создать свое собственное подпольное министерство, неподотчетное гнилым кремлевским демократам. Пока не наступит красный день календаря, когда будет восстановлена власть Советов, они будут действовать тайно – наблюдать, устраивать заговоры, чтобы уберечь матушку Русь от зла, которое в те дни заключалось в ней самой, а также в ее некомпетентных, погрязших в пьянстве лидерах.

Шаги полковника Рушенко гулким эхом разносились по коридору. Наконец перед ним оказалась стальная никелированная дверь. На ней не было никакой таблички. Повесить табличку значило бы дать имя организации, которой официально не существовало в природе.

Поначалу ее называли «Щит» – по аналогии с эмблемой КГБ, на которой были изображены щит и меч. В организации не вели никаких бумаг, не оставляли никаких протоколов, не заводили никаких досье. Однако с течением времени в целях конспирации было решено отказаться даже от названия. Организация, не имеющая официального статуса, не должна иметь и названия, рассуждал полковник Рушенко, главный мозг «Щита».

Его «министерство» время от времени меняло штаб-квартиры. Сначала оно располагалось в одной из московских тюрем. Затем маскировалось под издательский дом, специализировавшийся на русскоязычных версиях «Унесенных ветром».

Идея последнего перевоплощения принадлежала полковнику Рушенко. Отсюда его люди могли следить за американским ФБР, которое в эти безумные дни имело наглость открыть филиал в Москве, в той же части города.

В двери была вмонтирована медная решетка микрофона. На уровне глаз сквозь оптическую линзу на него был направлен красновато мерцавший лазерный луч.

– Имя, – проскрипела решетка.

– Радомир Эдуардович. Полковник.

– Поднесите подушечки пальцев к световодам.

Рушенко прикоснулся пальцами к пяти светлым пятнам, которые появились в двери чуть ниже оптической линзы. Когда отпечатки пальцев полковника были таким образом идентифицированы, тот же скрипучий голос предложил ему заглянуть в горевшую красным огоньком лазерную линзу.

Лазерный луч, который – если отпечатки пальцев совпадали – был совершенно безвреден, начал сканировать уникальный рисунок сетчатки глаза полковника. Только после этого дверь бесшумно отворилась. Если бы процедура опознания дала негативные результаты, итог был бы плачевным – лазер оставил бы в черепе полковника сквозную дыру

Интерьер приемной был выдержан в строгом стиле советской бюрократии. За массивным столом сидела блондинка секретарша в скромной темно-бордовой юбке и красной шерстяной водолазке. Секретарши менялись каждый месяц. Каждый месяц это была новая патриотка, готовая в случае чего принять яд, чтобы унести с собой в могилу секреты «Щита».

– Вас ждут, товарищ.

Услышав привычное, милое его сердцу обращение, Рушенко не смог сдержать улыбки:

– Спасибо, товарищ.

Теперь все вокруг вдруг заделались сударями да господами. Для Рушенко, воспитанного старым режимом, эти высокопарные слова звучали чудовищными анахронизмами и неприятно резали слух. Только здесь, в мрачных лабиринтах «Щита», было принято обращаться друг к другу по-старому – «товарищ».

В красном, лишенном окон, зале для совещаний (он освещался мощными лампами, которые несколько сглаживали тягостное ощущение, возникавшее из-за отсутствия дневного света) полковника Рушенко ждали руководители различных подразделений. Они собирались здесь лишь в случае кризиса, или получив особо важные разведданные, или для принятия принципиальных политических решений. Все были в одинаковых полувоенных френчах без всяких знаков различия. Полковник Рушенко снял пальто и каракулевую шапку, оставшись в таком же френче.

– В Штатах имело место чрезвычайное происшествие, – сообщил ему бывший оперативник КГБ (как и сам Рушенко), имени которого он не знал.

– Это интересно, – сказал полковник.

– Сооружение, именуемое «Биобаббл», было уничтожено неизвестной силой непонятного происхождения.

– Бомба?

– Непохоже. Скорее луч.

– Лазер?

– Лазеров, обладающих такой разрушительной силой, насколько нам известно, не существует. Чтобы произвести разрушение такого масштаба, необходим направленный лазерный пучок, покрывающий площадь примерно в полтора гектара.

Молчаливые люди с каменными выражениями на лицах обменялись тревожными взглядами. В целях конспирации никто из присутствующих не знал друг друга по имени. Чтобы обеспечить их анонимность, человек, некогда завербовавший их, выполнив свою миссию, героически покончил с собой.

– Звездные войны? – предположил кто-то.

Рушенко покачал головой.

– Незаметно вывести на орбиту лазер такого размера невозможно. Вряд ли это некое новое оружие в рамках якобы закрытой программы СОИ.

– Может быть, наши? – спросил человек с косматой шевелюрой и подозрительными грузинскими глазками.

– Жириновский что-то болтает об «Элиптиконе», – заметил некто с эстонским акцентом.

Рушенко снова скептически покачал тяжелым, выраженного монголоидного типа черепом.

– Жириновский несет вздор. Но он для нас полезен.

– Полковник Рушенко, в моем распоряжении имеется копия документа из архивов КГБ. В нем речь идет об оружии, аналогичном этому.

– Я слушаю.

– Это страшное оружие. Если оно будет установлено, нашей системе ядерного сдерживания придет конец.

Полковник Рушенко нахмурился:

– От нашей системы ядерного сдерживания и без того практически ничего не осталось. Добрая половина ракет небоеспособна или поставлена на регламент. Испытаний мы больше не проводим, так что не можем с уверенностью сказать, взлетят ли они вообще. Складывается ощущение, что в Кремле держат свой коллективный палец на кнопке водяного пистолета.

– Вы меня не так поняли, товарищ полковник. Это оружие способно превратить еще оставшиеся у нас боеспособные ракеты в бесполезную груду металлолома, навеки похоронив их в шахтах.

– Каким образом?

– Нам мало что известно, однако, если американцы доведут свои эксперименты до логического конца, мы перед лицом этой угрозы останемся в чем мать родила.

– У нас имеется резидент в Империи Зла?

– Да. Кинга-сука.

Рушенко зябко поежился:

– Она еще та штучка.

– Надо отправить ее на место. Возможно, ей удастся что-нибудь выяснить.

– А если ее схватят?

– Ее загипнотизировали, чтобы она на допросе выдала одного эфэсбэшника, за которым она когда-то волочилась и который ее бросил. Свалим все на ФСБ.

Полковник Рушенко согласно кивнул:

– Я прослежу за этим.

Совещание закончилось. Все разошлись. Полковник Рушенко остался наедине с компьютером, соединенным с оранжево-красным телефонным аппаратом. У Рушенко был свой человек в управлении связи ФСБ. Телефон полковника был заведен на коммутатор ФСБ, благодаря чему он имел возможность прослушивать все разговоры, которые велись по кремлевской «вертушке».

Ему потребовалось добрых три часа, чтобы войти в сеть Интернета. Это обстоятельство лишний раз доказывало, что со времени крушения старого режима Россия в технологическом отношении все больше отставала от Запада.

В славные дни коммунистического прошлого этот процесс занял бы у него не более двух часов.

Глава 16

Как только доктор Космо Паган услышал о том, что американский «шаттл» был уничтожен по дороге на пусковую установку, он попытался разыскать планету Марс в двадцатичетырехдюймовый объектив старого телескопа-рефрактора, установленного в обсерватории Лоуэлла неподалеку от Флагстаффа.

Это было допотопное, еще в деревянном корпусе, устройство, установленное на куполе. Небо над Аризоной, как правило, ясное, поэтому это было идеальное место для наблюдений за Красной планетой.

Именно здесь Персиваль Лоуэлл нарисовал карту марсианских каналов, которые затем тщетно пытались обнаружить другие астронавты. Но Лоуэлл, несомненно, видел марсианские каналы, и Космо Паган тоже мечтал увидеть их при жизни.

Однако Марс, похоже, не собирался помогать ему в этом. Не найдя планету в той точке небесной сферы, где, по расчетам, ей полагалось находиться, Космо Паган, припав глазом к голубому, в медной оправе, стеклу объектива, принялся настраивать телескоп вручную.

Наконец ему это удалось.

Вот она, Красная планета – именно такая, какой ее в своих дневниках описал Лоуэлл более ста лет назад. Лоуэлл утверждал, что жизнь на умирающей планете поддерживалась за счет разветвленной сети оросительных каналов. Его находка подстегнула воображение Герберта Уэллса, Эдгара Берроуза и других великих летописцев Марса, которые, в свою очередь, пробудили интерес к загадочной планете в юном Космо Пагане.

К сожалению, мифы о марсианских каналах, о принцессах и о четырехруких гигантах с зеленой кожей развеялись после полетов зондов «Викинг» и «Маринер» и последующих открытий.

А жаль. Даже теперь, в свои зрелые годы, Космо Паган предпочел бы красным пустыням зеленых марсиан. В конце концов, красных пустынь хватало и на Земле. Здесь, в Аризоне. Или в Монголии, где пустыня Гоби поразительно напоминала марсианский ландшафт Правда, сам Космо Паган в пустыне Гоби никогда не был. Там ведь не было телекамер. А он не ездил туда, где невозможно засветиться на ТВ или по крайней мере попасть на страницы газетной хроники.

И все же Космо искренне считал, что труды Лоуэлла, хоть и были подвергнуты сомнению, не пропали даром. Без него не было бы ни «Войны миров», ни «Воителя Марса», которые и определили судьбу Космо Патана. Рассуждая таким образом, Космо неизменно приходил к выводу, что жизнь прожита не зря.

Его сокровенной мечтой было однажды ночью увидеть феномен, который некогда заставил другого великого астронома поверить в существование марсианских каналов.

Он упивался зрелищем Марса, когда зазвонил его сотовый телефон. Не отрываясь от телескопа, он раскрыл пенал телефона и произнес:

– Доктор Космо Паган, всемирно признанный авторитет в области науки о небесах и вселенной.

– Доктор Паган, это Ассошиэйтед Пресс.

– Хотите процитировать мое высказывание?

– Совершенно верно.

– Вселенная трансцендентна в своем внушающем трепет величии. Океану звезд, вращающихся в космическом водовороте, нет дела до ничтожных страстей, которыми обуреваемы люди, презренные биомашины, состоящие из молекул.

– Это замечательно, но хотелось бы узнать ваше мнение по конкретной проблеме.

– Конкретно в данный момент я любуюсь Красной планетой, Марсом – обителью бога войны, если верить древним римлянам. Но для меня это – планета мира и успокоения. Однажды нога человека ступит на Марс, но каким бы великим ни был этот шаг, он будет лишь первым шагом на пути в загадочный и непостижимый мир космоса.

Человек из АП смущенно кашлянул и снова принялся за свое:

– Доктор Паган, считаете ли вы, что за гибелью последнего «шаттла» стоят марсиане?

– Хотелось бы... – начал Паган, но вовремя спохватился и выпалил: – За гибелью «шаттла»? Какого «шаттла»?

– Не далее как двадцать минут назад «Релайент» превратился в груду расплавленного металла.

– Восхитительно, – выдохнул Паган.

– Что?

– Марс. Он смотрит на меня. Мне кажется, что шапка ледника на его северном полюсе подмигивает мне, словно блудница. Хотя каналов я так и не увидел. А ведь Лоуэлл их узрел. И мне бы тоже хотелось их увидеть – пусть даже это окажется созданный лишайником рисунок.

– Значит, вы полагаете, что марсианская версия небезосновательна?

– Я полагаю, – произнес доктор Космо Паган, – что Вселенная любит меня.

– Простите, не понял?

– Всякий раз, когда у меня бывает перерыв между лекциями или семинарами, Вселенная обязательно выкидывает какой-нибудь очередной фокус, чтобы увековечить мое имя.

В голосе человека из Ассошиэйтед Пресс послышались раздраженные интонации:

– Доктор Паган, все же мне хотелось бы узнать ваше мнение относительно постигшей «шаттл» катастрофы.

– Я скорблю о наших бравых астронавтах.

– Астронавты живы. Это случилось до старта.

– Тогда, возможно, оно и к лучшему.

– Сэр?

– Вам известно, сколько злокачественных канцерогенных веществ выделяет всего один такой монстр? Из-за страшного грохота во Флоридском проливе глохнут морские коровы. Стаи перелетных птиц сбиваются со своих маршрутов. Не говоря уже о колоссальном ущербе, наносимом озоновому слою. Вы хоть отдаете себе отчет в том, что при той скорости, с которой мы уничтожаем биомассу, полярные льды скоро начнут таять, что приведет к повышению уровня Мирового океана. Космическому дому под названием «Земля» грозит та же участь, что постигла ныне мертвый Марс. Как знать, не повторяем ли мы, земляне, историю. Марсианскую историю.

– Простите, доктор Паган, но мне казалось, что вы поддерживаете идею космических полетов.

– Я поддерживаю идею мирных космических исследований. Одна ракета. Одна космическая исследовательская станция. Каждому «шаттлу» требуется внешний топливный бак плюс два твердотопливных ракетных ускорителя. Это означает, что в три раза возрастает уровень шума и загрязнения окружающей среды. А ради чего? Мы только засоряем околоземное пространство мусором, который падает на землю и того гляди кого-нибудь угробит. Они поднимаются на высоту сто двадцать пять миль. Черт побери! Да Христофор Колумб на деревянном парусном судне проплывал больше. Людскому племени давно пора обратить свои взоры за пределы гетто «Земля-Луна» – к Марсу и дальше, к Юпитеру, а в конце концов и к планетам звезды Альфа Центавра и еще дальше. Надо использовать космос во благо человечества.

– Последний вопрос.

– Валяйте.

– Верите ли вы, что «шаттл» уничтожен той же силой, которая уничтожила «Биобаббл»?

– Возможно, – задумчиво произнес доктор Паган, – это как-то связано с истончением озонового слоя Земли. Эти «шаттлы» буквально дырявят озоновый щит. Просто чудо, что все мы еще не заболели саркомой.

– Спасибо, доктор Паган. Именно это я и хотел от вас услышать.

– Я пришлю вам счет, – сказал доктор Космо Паган. Положив телефон, он вскричал: – Вселенная любит меня! Любит! – Затем он еще раз взглянул в объектив телескопа и из груди его вырвался вздох: – Но мои глаза видят только тебя, моя алая принцесса.

Место действия: Селебрейшн, штат Флорида. Душная ночь. Компьютер «Компак» издал два звуковых сигнала, означавших поступление сообщения по электронной почте.

Кинга Зонгар сквозь сон услышала сигналы и открыла глаза. Сквозь жалюзи в комнату проникали полоски лунного света, похожие на холодные стальные пальцы.

Скинув красное атласное покрывало, Кинга, как была, обнаженная, направилась к компьютеру; длинные каштановые волосы подрагивали при каждом ее шаге. Горящий экран монитора отбрасывал на стены разноцветные блики.

Открыв нужный файл, она прочитала сообщение.

Кому: ТетяТамара@аоl.com

От: ДядяВаня@щит.su.min

Предмет: Задание.

Привет с Родины. Сегодня вы активизированы. Вам надлежит отправиться на мыс Канаверал, где некая неизвестная сила превратила американский космический челнок в груду переплавленного лома. Похоже, этот случай как-то связан с уничтожением «Биобаббла». Вы, должно быть, слышали об этом. Выясните подробности. Ждем вашего отчета.

Кинга стерла сообщение. О дяде Ване ей было доподлинно известно лишь одно – что он представляет организацию «Щит» – или как она там называется у них в этом году? Впрочем, это не имело значения. Главное – выполнить священный долг перед Родиной.

Она быстро облачилась в скромное темно-бордовое платье, придавшее ей небрежно-профессиональный вид. Блокнот и журналистская карточка довершили конспиративный ансамбль.

Кинга схватила красную трубку сотового телефона «Максима» и выпорхнула в ночь. Она не переставала удивляться тому, как просто в Америке было получить журналистскую аккредитацию. Всех журналистов она считала не иначе как шпионами без портфелей. Да, странные вещи творились в Америке.

Но уж коль скоро здесь так принято, почему бы ей, Кинге Зонгар, не воспользоваться этим?

Если ей придется пойти на «мокрое дело» – что ж. Для венгерского репортера-эмигранта – а Кинга Зонгар была готова к подобной роли – найдется «крыша» в какой-нибудь газете.

Она втайне надеялась, что так оно и выйдет. Ей уже давно не приходилось убивать по долгу службы.

Слишком давно. Кинга плотоядно облизнула кроваво-красные губы.

Глава 17

Проникнуть на территорию Космического центра имени Кеннеди на мысе Канаверал оказалось проще простого.

Перед воротами было полно репортеров, которые вели прямую трансляцию. Горели юпитеры, стояли передвижные спутниковые ретрансляторы.

Над тем местом, где расплавился, подобно мороженому под знойным солнцем, злополучный «Релайент», висело зловещее белое облако.

Римо и Чиун просочились сквозь толпу, словно песчинки сквозь решето старателя.

У ворот их остановили два имевших бледный вид охранника в форме ВВС.

Римо показал удостоверение Национального совета по безопасности транспорта.

– Римо Куппер, НСБТ. Это мой помощник, Чиун.

Чиун хотел было отвесить церемонный поклон, но, вспомнив, что одет на западный манер, лишь кивнул.

– НСБТ? А что вам здесь, собственно, нужно?

– Здесь произошел инцидент на транспорте, верно?

– Формально да.

– Значит, НСБТ имеет к этому непосредственное отношение, – сказал Римо.

Охранники переглянулись.

– Я должен сообщить наверх, – сказал один. – У нас строгий приказ – пускать только сотрудников НАСА.

– Не могу этого позволить. – С этими словами Римо выхватил у него из ладони телефон.

Тот уставился на свою ладонь, все еще сжимавшую воображаемую телефонную трубку. Он не верил своим глазам. Только что трубка была в его руке, он держал ее крепко – он точно помнил. Каким образом этому малому удалось выхватить ее, даже не разжав ему пальцы, было загадкой. Но факт оставался фактом.

– Что вы себе позволяете? – заверещал второй охранник.

– Что же это получится за расследование, если ваше начальство будет утаивать факты? – сказал Римо.

– Никто ничего не утаивает. Все показывают по ТВ.

– Откройте лучше ворота, – сказал Римо, протягивая телефон Чиуну. Тот разломал его на две части и вернул охраннику, который тщетно ломал голову над фокусом Римо.

– Хорошо, сэр, – произнес второй и выдал им два спецпропуска на прищепках. – Но зачем же ломать телефон?

– В следующий раз не старайтесь укрыться за, спинами ваших боссов, – ответил Римо.

– И не чините препятствий разгневанным представителям Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, – подхватил Чиун.

Ворота автоматически разъехались.

Журналисты, заметив лазейку, решили воспользоваться случаем и прорваться на территорию центра, резонно рассудив, что их слишком много и охране не удастся их выдворить.

Как только Римо и Чиун вошли, охранник переключил автоматический привод и створки ворот начали стремительно сдвигаться. Какую-то дамочку-репортера зажало, и она истошно заголосила. Если на Луне был кто-нибудь с ушами, то наверняка услышал этот крик.

Охранники сосредоточили все внимание на толпе. О двух следователях из Национального совета по безопасности транспорта моментально забыли.

* * *

Римо и Чиун незамеченными подошли к месту катастрофы. Если «Биобаббл» напоминал стеклянный пирог, то это скорее походило на металлическую вафлю. Расплавившийся и уже затвердевший транспортер распластался наподобие авианосца, раздавленного в лепешку.

Вокруг, не обращая внимания на вновь прибывшую парочку, с безумными лицами сновали спасатели и служащие НАСА в синих халатах. Некоторые, во избежание отравления химическими испарениями, были в противогазах.

Весивший сто шестьдесят пять тысяч фунтов космический корабль, который символизировал последние достижения инженерной мысли, было не узнать. Насколько Римо припоминал, конструкция «шаттлов» была настолько сложной, что каждый новый старт воспринимался не иначе как чудо. Чудом было и последующее приземление.

Сам Римо скорее согласился бы проехаться против движения по трассе «Индианаполис-500», чем взлететь на одном из таких монстров. Но он был всего лишь профессиональный ассасин, так что ему это не грозило.

– Ну, что ты думаешь по этому поводу, папочка? Только ни слова о драконе.

– Я не буду говорить о драконе. Хотя думаю я именно о нем.

– Даже думать не смей.

– Слишком поздно. Я уже думаю.

Наконец их заметил обливавшийся потом (это обстоятельство, впрочем, не имело отношения к разлитой в воздухе духоте) толстомордый насовец, пожелавший знать, кто они такие.

Римо представился.

Насовец, изучив его удостоверение, выпучил глаза:

– НСБТ? А какого черта вы здесь шляетесь?

– Мы прибыли за «черным ящиком», – хладнокровно ответил Римо.

Это заявление повергло насовца в замешательство.

По его смятенному взору было видно, что он принадлежал к среднему звену управления НАСА и понятия не имел ни о каком «черном ящике», как и о том, имеют ли право представители НСБТ предъявлять на него права, если таковой действительно существует.

Его дальнейшие слова лишь укрепили Римо в этом убеждении.

– Я должен доложить о вашем требовании моему непосредственному руководству.

– Как вам будет угодно, – вежливо ответил он, понимая, что их требование теперь пойдет по бесконечным инстанциям и что категорическое «нет» можно ожидать в лучшем случае к следующему Рождеству.

Пробираясь сквозь плотные заслоны из представителей НАСА, Римо норовил сунуть под нос каждому удостоверение, задавая при этом один и тот же вопрос:

– Вы были свидетелем инцидента?

Наконец некий сотрудник НАСА, который беспрестанно чихал, отчего был похож на маятник, признался:

– Я все видел.

– Я должен знать все, – заявил Римо.

– Транспортер был...

– Транспортер?

Тот боязливо покосился на гигантскую кучу застывшего металла, перемешанного с керамической плиткой, и пошатнулся, словно от этого мрачного зрелища у него потемнело в глазах.

– Это было что-то невероятное, – пробормотал он. – Транспортер был самой большой в мире машиной подобного типа. «Шаттл» находился на нем. Самую сложную в мире машину перевозили на самом большом тягаче. Как вдруг все обратилось в прах.

– Что это было? – спросил Римо.

– Одному Богу известно. Я видел ярко-белый сноп света в форме конуса, который объял машину и затем мгновенно исчез. Температура, судя по всему, была чудовищная. В центре управления поплавились оконные стекла. А ведь расплавить стекло – это не так просто, как вам, должно быть, известно.

– Последнее время такое случается, – заметил Римо.

– Вслед за вспышкой прокатилась ударная волна, – продолжал тот.

– Так-так?

– Она была похожа на раскат грома. Но это был не гром. То, что я видел, не имело отношения к явлениям типа молнии. Я знаю, что такое молния – обычная или шаровая. Мы всегда следим за этим, когда вывозим изделие со сборочного стапеля. Нет, это была не молния.

– Что-то наподобие луча? – предположил Римо.

– В таком случае это был луч неслыханной мощности.

– Само собой. Только луч неслыханной мощности мог уничтожить машины невиданных размеров, согласны?

Чиун согласно кивал, всем своим видом давая понять, что проявляет живой интерес к разговору.

– Можете себе представить температуру на поверхности Солнца? – упавшим голосом продолжал рассказывать насовец. – Вот такой был жар. Нам то и дело попадаются черные застывшие капли. Мы полагаем, что это остатки термостойкой керамической облицовки, которая должна была защитить «шаттл» от высоких температур при возвращении его в плотные слои атмосферы. Этот материал должен выдерживать температуру до тысячи двухсот по Фаренгейту. Плитка практически улетучилась. То есть обратилась в газообразное состояние. Кроме того, мы пытаемся найти остатки графитовой изоляции с носовой части и с крыльев, но пока тщетно. Графит выдерживает температуру до тысячи шестисот градусов.

– Да, видимо, было жарковато, – заметил Римо.

– Понимаете, – тут насовец устремил взгляд в ночное флоридское небо, в котором тускло мерцала красноватая точка – Марс, – я ведь начал заниматься астронавтикой, потому что в детстве зачитывался научной фантастикой. Когда человек взрослеет, он расстается со множеством заблуждений. Пришельцы. Летающие тарелки. Но после того, что произошло, я словно вновь оказался в мире наивных детских иллюзий, от которых, как казалось, избавился уже лет пятнадцать назад. Я снова, как в детстве, смотрю на звезды и понимаю, насколько мы ничтожны и малы перед лицом Вселенной. От этой мысли пробирает дрожь.

– Ну вы тогда подрожите за нас обоих, – сказал Римо, – а мне надо еще кое-что сделать.

И они оставили прозревшего умника дальше взирать на Марс с открытым ртом.

– Вот увидишь, я был прав, – бубнил Чиун, осматривая застывшие металлические дебри – все, что осталось от космического челнока «Релайент».

– Я признаю твою правоту, лишь когда не останется иного выхода.

– Зачем бродить в лабиринте сомнений, когда тебе уже указали верный путь?

– Я предпочитаю самостоятельно во всем разобраться.

– Что ж, предоставляю тебе шляться, не ведая дороги, а я тем временем буду стоять здесь и караулить злобных марсиан.

– Следующего попытайся взять живым, о'кей?

– Если он не будет провоцировать меня поднять на него руку, – вполголоса ответил Чиун.

* * *

Оставив мастера Синанджу, Римо решил издалека обозреть место происшествия. Было душно. Потоки света заливали гигантское здание сборочного ангара, отчего создавалось впечатление, что оно само вот-вот взлетит на воздух.

Почему-то отсюда, с удаленной точки, погибший «шаттл» являл собой еще более впечатляющее зрелище.

Римо в который раз думал о том, какая же сила могла совершить это, как вдруг столкнулся нос к носу с самой обворожительной женщиной из тех, что ему доводилось встречать на своем веку.

Высокая, стройная, с забранными на затылке в пучок длинными каштановыми волосами, которые при ходьбе колыхались, точно конская грива. Темно-карие глаза светились умом. Она была одета так, как, в представлении Римо, должна одеваться красивая женщина.

Вспомнив о своем решении, Римо улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой и произнес:

– Каким образом такая очаровательная девушка оказалась в таком мрачном месте?

– Я вам не девушка, – ответила она с выраженным акцентом.

– Извините. Ну, конечно, женщина. Однако вы не ответили на мой вопрос.

– Я журналист.

Римо предъявил свое удостоверение:

– Очень приятно. Римо Куппер, НСБТ.

Она посмотрела на него со сдержанным интересом.

– Вы расследуете эту трагедию?

– Точно.

– В таком случае я согласна взять у вас интервью. Хотя вы и большой наглец.

Римо нахмурился.

– Интервью в обмен на обещание поужинать со мной, – сказал он.

– Я здесь, чтобы работать, а не есть.

– Я имел в виду ужин как средство получше узнать друг друга.

– Я здесь, чтобы работать, а не заводить новых друзей, – отрезала женщина.

Римо часто заморгал. Он еще не встречал женщину, которая была бы к нему столь равнодушна. Он решил действовать напрямую.

– При чем здесь друзья? Просто я хочу попробовать вас на вкус.

– Простите, но я вас не понимаю.

– Хочу целовать ваше тело.

Женщина неодобрительно покачала головой:

– Спасибо, но это меня не привлекает.

– Как вам будет угодно, но с интервью в таком случае ничего не выйдет, – сказал Римо и направился прочь.

– Подождите. Я передумала. Я согласна съесть с вами биигмек.

– А что это за штука?

– Это очень вкусная американская быстрая еда.

– Вы, наверное, имеете в виду биг-мак?

– Ну да. Я разделю с вами биигмек, а вы поделитесь со мной информацией. Это будет к обоюдной выгоде.

Римо пожал плечами.

– Что ж, сойдет для начала.

– Это самое большее, что я могу вам предложить. Пожалуйста, назовите ваше имя.

– Римо.

– А я Кинга Зонгар.

– Славное имя для...

– Иногда меня называют Кинга-зука.

– Тогда понятно, – промолвил Римо.

– Хотя я не считаю себя таковой, – добавила Кинга.

Римо растерянно заморгал:

– Вы, наверное, хотели сказать «сука»?

– Видимо, так будет правильнее. На моем родном языке это звучит как «szuka».

Римо помрачнел:

– Есть много языков, которых я не знаю.

– Мой язык просто чудесный. Знаете, как будет «Счастливого Рождества»? Boldog Karascony.

– Мне как-то больше нравится просто – «Счастливого Рождества». Давайте поищем место, где мы могли бы поговорить.

Неподалеку для сотрудников НАСА был открыт буфет, предлагавший кофе и горячие закуски. Во всеобщей сумятице никто не обратил внимания на двух чужаков.

Они взяли кофе и минеральную воду (Римо предпочитал минералку, поскольку кофеин действовал на него, как на обычного человека – таблетки стимуляторов). Кинга принялась засыпать его вопросами.

– Скажите откровенно, каково ваше мнение относительно этой чудовищной катастрофы?

– Это не марсиане.

– А кто сказал, что это марсиане?

– Пресса. Кому-кому, а вам это должно быть известно.

– Согласно данным науки, марсиан не существует.

Римо улыбнулся:

– Это моя гипотеза.

Кинга в растерянности заморгала:

– Какая гипотеза?

– Что марсиан не существует – ни на Марсе, ни здесь.

– Ну да, понятно. Но какова ваша гипотеза относительно гибели «шаттла»?

– Неведомая сила. Возможно, происки враждебного государства.