Текст книги "Речи, изменившие мир"

Итак, кто хочет и приобрести богатство, и пользоваться и владеть им, тот пусть откажется от всего имения; так как не сделавший этого неминуемо оставит его во время смерти, а часто еще и прежде смерти потеряет среди бесчисленных опасностей и бедствий. И тяжко не только то, что такая перемена происходит вдруг, но и то еще, что богачу приходится терпеть нищету, не приготовившись к ней. Не такова участь бедного. Он «уповает» не на золото и серебро, эти бездушные вещества, «но на Бога… дающего… нам все обильно» (1 Тим. 6:17). Таким образом, состояние богатого более сомнительно, нежели бедного, потому что оно подвержено частым и разнообразным переменам. Что же значат слова: «дающего нам все обильно для наслаждения»? Бог в изобилии нам подает все, что гораздо нужнее денет, как то: воздух, воду, огонь, солнце и все подобное. Нельзя сказать, что богатый наслаждается лучами солнца более, а бедный менее; нельзя сказать, что богатый более вдыхает воздуха, чем бедный: но все это дано в равной мере всем. Для чего же Бог сделал общим то, что важнее и необходимее, от чего зависит наша жизнь; а то, что маловажное и ничтожнее, не составляет общей собственности, – разумею деньги? Для чего? – Чтобы жизнь наша была обеспечена и мы имели поприще для добродетели. В самом деле, если бы необходимое не было общим, быть может богатые, но обычному любостяжанию, подавили бы бедных; потому что, если они это делают в отношении денег, то чего не сделали бы в отношении тех благ. Опять, если бы и деньги были общими и всем равно принадлежали, не было бы случая к милостыне и повода к благотворительности.

Итак, чтобы нам можно было жить безопасно, для этого общим у нас сделано все, от чего зависит наша жизнь; а чтобы нам иметь случай заслужить венцы и похвалы, для этого деньги не сделаны общими, – дабы мы, отвращаясь любостяжания и любя правду и раздавая свое имение нуждающимся, могли таким способом получать некоторое облегчение в своих грехах. Бог сделал тебя богатым: зачем же ты сам делаешь себя бедным? Бог сделал тебя богатым для того, чтобы ты помогал нуждающимся, чтобы своею щедростью к другим искупал собственные грехи; дал тебе богатство не для того, чтобы ты запер его на свою погибель, но чтобы расточил для своего спасения. Для того Он и самое обладание богатством сделал ненадежным, чтобы и чрез это самое ослабить безумную страсть к нему. Если владеющие богатством и теперь, когда не могут положиться на него, а, напротив, видят, что оно порождает множество опасностей, воспламеняются такою страстью к нему: то кого бы они пощадили, если бы еще богатство имело и эти качества – постоянство и неизменность? Кого бы не коснулись? Какой вдовы, каких сирот, каких убогих? Посему не будем почитать богатство великим благом: великое благо – не деньги нажить, но стяжать страх Божий и благочестие.

«Удовольствие на пирах зависит обыкновенно не от свойства яств, но от расположения пирующих»

Вот теперь, если бы среди нас был праведник, имеющий великое дерзновение к Богу: он хотя бы был беднее всех людей, мог бы прекратить настоящие бедствия; довольно было бы только ему воздеть руки к небу и призвать Бога, и туча прошла бы. А между тем у нас лежит столько золота, и оно меньше всякой грязи способно прекратить постигшее нас бедствие! И не только в настоящей опасности – но и тогда, когда постигает нас болезнь, или смерть, или другое что-нибудь подобное, обнаруживается, как ничтожна сила денег и как они не могут сами по себе доставить нам никакого утешения в несчастии. Одним только богатство, по-видимому, превосходит бедность – тем, что дает возможность каждый день веселиться и вкушать много удовольствий на пирах. Но это случается видеть и за столом бедных; они наслаждаются даже с большим удовольствием, чем все богатые. Не изумляйтесь и не почитайте странностью слова мои; я объясню это вам свидетельствами самого опыта. Все вы, конечно, знаете, и согласны в том, что удовольствие на пирах зависит обыкновенно не от свойства яств, но от расположения пирующих. Например: кто садится за стол проголодавшись, для того и самая простая пища будет приятнее всяких приправ, сластей и разных лакомств. Напротив, кто идет к столу, не имея потребности в пище и предупреждая чувство голода, как это делают богатые, тот, хотя бы нашел на столе самые любимые кушанья не почувствует удовольствия, потому что в нем еще не пробудился позыв на пищу. Что это действительно так, тому и вы все свидетели; а вот и Писание говорит то же самое: «Сытая душа попирает и сот, а голодной душе все горькое сладко» (Притч. 27:7). Что может быть слаще сота медового? Но и он, говорит, не доставляет удовольствия тому, кто не голоден. А что неприятнее горького? Но и оно бывает сладко для живущих в нужде. А что бедные приступают в пище не иначе, как почувствовав потребность в ней и голод, богатые же не ожидают такого побуждения, это известно всякому: оттого богатые и не вкушают настоящего и чистого удовольствия. Это самое бывает не только в отношении пищи, но и в отношении пития: как там голод производит удовольствие, независимо от свойства пищи, так и здесь жажда обыкновенно делает питие самым приятным, хотя бы это была простая вода. И на это самое указывает пророк, когда говорит: «и насыщал бы их медом из скалы» (Пс. 80:17).

«Обида состоится или не состоится не по желанию наносящих ее, а по расположению тех, которые терпят обиду»

Но мы нигде не читаем в Писании, чтобы Моисей извел из скалы мед, а везде находим, что он извел реки воды, прохладные источники. Что же значат эти слова? Писание не говорит неправды. Когда жаждущие и истомленные нуждою нашли холодные источники, пророк, желая представить приятность этого питья, назвал медом воду – не потому, чтобы природа ее превратилась в мед, но потому, что состояние пивших сделало эти источники слаще меда. Понял ты, как и питие обыкновенно делается сладким от расположения жаждущих? Так и бедные, после труда и утомления, палимые жаждою, пьют простую воду с вышесказанным удовольствием, а богатые, и тогда, когда пьют вино сладкое, благовонное и имеющее все наилучшие качества, не чувствуют подобного удовольствия.

То же самое можно заметить и относительно сна. Не мягкая постель, не посеребренное ложе, не тишина в спальни и не другое что-либо подобное делает сон сладким и спокойным, но труд, усталость и обыкновение ложиться спать, когда сильно клонит ко сну и нападает дремота. Об этом свидетельствует и опыт, а еще прежде опыта приговор Писания. Соломон, живший всегда в удовольствии, желая показать это самое, сказал «Сладок сон трудящегося, мало ли, много ли он съест» (Еккл. 5:11). Почему он присовокупил: «мало ли, много ли он съест»? Потому что и то и другое – и голод и пресыщение – обыкновенно производят бессонницу: голод – иссушая тело, окостеняя веки и не давая им сомкнуться; пресыщение – стесняя и подавляя дыхание, порождая множество болезней. Но таково благотворное действие трудов, что раб может спать в том и другом случае (в голоде и пресыщении). Целый день бегая повсюду на служении своим господам, подвергаясь побоям, перенося усталость и нисколько не отдыхая, рабы получают достаточную за такие беспокойства и труды награду в приятном сне. И это – дело человеколюбия Божия, что удовольствия покупаются не золотом и серебром, а трудом, работою, нуждою и всяким любомудрием. Не так у богатых: лежа на своих постелях, они часто проводят в бессоннице целую ночь и, несмотря на множество ухищрений, не вкушают приятного сна. А бедняк, окончив дневные труды, с усталыми членами, едва упадет в постель, уже погружается в глубокий, сладкий и здоровый сон и в нем получает немалую награду за свои праведные труды. Итак, если бедный и спит, и ест, и пьет с большим удовольствием, нежели богатый; то какую после этого имеет цену богатство, когда оно не доставляет и того, в чем только, по-видимому, и состоит его преимущество пред бедностью? Поэтому и вначале Бог наложил на человека труд, не в наказание и мучение, но для вразумления и научения его.

«Бедность – великое стяжание для тех, которые мудро переносят ее»

Адам, когда жил без трудов, ниспал из рая; но апостол, когда провождал жизнь труженическую и тягостную, «занимались трудом и работою, – как сам он говорит, – ночь и день» (2 Сол. 3:8), – взошел в рай и восхищен на третье небо. Не будем осуждать труд, не будем пренебрегать работою; потому что от них мы получаем, еще прежде царствия небесного, величайшую награду, – сопровождающее их удовольствие, и не только удовольствие, но – что еще важнее удовольствия – самое цветущее здоровье. Богатых, кроме лишения этого удовольствия, постигают многие болезни, а бедные не впадают в руки врачей. Если иногда они и подвергаются недугам, то скоро и восстановляют себя, будучи далеки от всякой неги и имея здоровое телосложение.

Бедность – великое стяжание для тех, которые мудро переносят ее; это сокровище некрадомое, жезл несокрушимый, приобретение неоскудеваемое, убежище безопасное. Но бедного, говорят, угнетают? Зато богатый подвержен гораздо большим наветам. Бедного презирают и обижают: богатому завидуют. Одолеть бедного не так легко, как богатого; потому что последний со всех сторон представляет к этому случаи, как дьяволу, так и коварным людям, и бывает рабом всех, по великому множеству дел. Имея надобность во многих лицах, он принужден многим льстить и угождать с великим раболепством; бедного же, если он благоразумно ведет себя, не может одолеть и дьявол. Иов и прежде был крепок, а когда лишился всего, тогда сделался еще могущественнее и одержал над дьяволом блистательную победу. Бедный даже не может быть и обижен, если он ведет себя мудро; и что я сказал об удовольствии в пище, именно, что оно зависит не от роскошных яств, а от расположения ядущих, – то же говорю и об обиде, именно, что обида состоится, или не состоится не по желанию наносящих ее, а по расположению тех, которые терпят обиду. Например, тебе нанес кто-нибудь обиду тяжкую и нестерпимую. Если ты посмялся над этою обидою, не принял к сердцу оскорбительных слов, ты стал выше удара, – не обижен. Если бы у нас было адамантовое тело, то, хотя бы со всех сторон сыпались на нас тысячи стрел, мы не чувствовали бы ударов; потому что раны происходят не от руки, пускающей стрелы, а от свойства тел, подверженных страданию. Так и здесь: обиды и унижения, соединенные с обидами, происходят не от злобы обижающих, но от слабости обижаемых. Если бы мы были мудры, то могли бы и не обижаться и не чувствовать никаких оскорблений. Тебя обидел кто-нибудь, но ты не почувствовал обиды, и не опечалился? Тогда ты не обижен: напротив, скорее ты поразил, чем сам поражен. Когда обидевший видит, что его удар не достигает до души оскорбляемых им, тогда сам он сильно терзается; и когда обижаемые молчат, то удар обид сам собою обращается назад и поражает того, кем он послан.

Итак, возлюбленные, будем во всем любомудрыми, и бедность нисколько не сможет повредить нам; она даже принесет величайшую пользу и сделает нас славнее и богаче всех богачей. Кто, скажи мне, был беднее Илии? Но потому он и превзошел всех богачей, что был так беден и что самую бедность избрал по богатству своей души. Он возлюбил такую бедность потому, что все обилие богатства ставил ниже своей высокой души и почитал недостойным своего любомудрия. Если бы он высоко ценил настоящие блага, то имел бы не одну милоть[2]2
   Милоть – верхняя одежда, плащ.


[Закрыть]; но он так пренебрегал всей настоящей суетой и смотрел на золото как на попираемую персть, что, кроме той одежды, не имел ничего более. Потому и царь нуждался в этом бедняке, и имевший столько золота с жадностью ловил слова того, кто не имел ничего, кроме милоти. Настолько милоть была блистательнее порфиры и пещера праведника величественнее царских чертогов! Поэтому, и возносясь на небо, он не оставил своему ученику ничего, кроме милоти. С нею, говорил он, я сражался с дьяволом; ею и ты вооружайся против него; нестяжательность есть оружие крепкое, убежище неодолимое, столп незыблемый. Елисей принял милоть как величайшее наследие; и действительно, это было величайшее наследие, драгоценнее всякого золота. И с того времени Илия сделался сугубым: был Илия на небе и Илия на земле. Знаю, что вы ублажаете этого праведника, и каждый из вас желал бы быть таким, как он. Но что если докажу вам, что все мы, участвующие в таинствах, получили нечто такое, что даже несравненно больше того?

Илия оставил своему ученику милоть, а Сын Божий, возносясь, оставил нам Свою плоть. Илия остался без милоти, а Христос и нам оставил плоть Свою, и с нею же вознесся. Не будем же упадать духом, не будем сетовать, не будем бояться тяжких времен: откажется ли сделать что-либо для нашего спасения Тот, кто не отрекся пролить за всех нас Свою кровь и дал нам плоть и ту же самую кровь Свою? Воодушевляясь такими надеждами, будем непрестанно взывать к Нему и воссылать молитвы и моления; будем со всем усердием заботиться о всякой добродетели, чтобы и избегнуть настоящих опасностей и достигнуть будущих благ; чего и да удостоимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым слава Отцу, со Святым Духом, во веки веков. Аминь.

Илия – библейский пророк Израиля, жил в IX веке до н. э., в царствование Ахава, жена которого установила культ Ваала и Астарты. Илия как ревностный поборник иудаизма вел борьбу с нечестием и идолопоклонничеством. Совершил множество чудес, чтобы вразумить царя: наслал на страну трехлетний голод, по его молитве небо не давало дождя длительный период, низводил огонь с небес, разделял реку Иордан, ударив по ней своей одеждой. И в христианстве, и в иудаизме считается, что Бог взял Илию на небо живым. Пророк Илия упоминается и в Новом Завете – как провозвестник первого и второго пришествия Христа.

Мартин Лютер отказывается отречься от своего учения

Вормсский рейхстаг, 1521 год

Мартин Лютер (1483–1546), немецкий богослов, основатель протестантизма. Инициировал Реформацию, определившую дух Нового времени – эпохи, когда в Европе изменилась система общественных отношений. Мартин Лютер вошел в историю и как деятель культуры, внесший значительный вклад в утверждение норм общенационального немецкого языка и способствовавший развитию протестантской церковной музыки, основанной на народных мотивах.

Я буду защищаться по примеру Иисуса Христа

В 1517 году немецкий священник Мартин Лютер, следуя обычаю, записал и вывесил у дверей дворцовой церкви в Виттенберге тезисы для обсуждения. Копии этого документа, озаглавленного «95 тезисов», он отправил нескольким священнослужителям, в том числе епископу Бранденбургскому и архиепископу Майнцскому. Это стало началом протестантской Реформации, изменившей европейское общество и европейскую историю.

Этот документ содержал критику современной католической церкви и римского папы. Наибольшему осуждению подвергалась введенная папой Львом Х практика продажи индульгенций с целью покрытия расходов на строительство собора святого Петра в Риме. Покупка индульгенции давала грешнику мгновенное отпущение грехов и пополняла папскую казну.

Впервые молодой монах Мартин Лютер оказался в Риме в 1511 году, куда его направили по делам ордена. То, что он там увидел, потрясло его до глубины души: священники заботились о своем благосостоянии и удовлетворении гордыни, а не об истинной вере, папа отпускал грехи всем, кто готов был за это платить, земная власть волновала его куда больше, чем служение Богу. Мартин Лютер понял, что католическая церковь во главе с папой свернула с истинного пути и морально разложилась.

Вернувшись на родину, Лютер продолжил изучать Библию, ища в ней ответы на волновавшие его вопросы веры и полномочий представителей церкви на земле. Он пришел к убеждению, что у римского папы нет особого права отпускать грехи. Только истинное раскаяние может принести спасение, а простить грешника может только сам Господь. Первостепенное значение для христиан имеет Священное Писание, а не папские указы. «Истинное сокровище церкви, – писал Мартин Лютер, – это пресвятое Евангелие о Божьей славе и благодати».

Известие о протесте Лютера упало на подготовленную почву. Общество было недовольно ничем не ограниченной властью папы и католических священников, но Мартин Лютер первым сформулировал свою точку зрения четко и ясно, с опорой на богословские тексты, смелостью и внутренней уверенностью в своей правоте. Реформатор не просто усомнился в непогрешимости и божественной природе папского католичества: он пришел к мысли, что спасение возможно только «верой, благодатью и Библией» и что каждый имеет право толковать Священное Писание, основываясь на собственном духовном опыте.

Позже Лютер перевел Библию с латыни на родной язык, чтобы сделать божественное слово доступным каждому. Перевод, изданный в небывалом в те времена количестве 100 000 экземпляров, разошелся по всей стране. Следуя учению Мартина Лютера о свободном толковании Библии, многие христиане начали проповедовать и основали собственные церкви, свободные от власти Рима. Они были названы протестантскими.

Папа Лев Х в 1521 году отлучил Мартина Лютера от церкви, в ответ монах публично сжег буллу об отлучении. Явившись на суд и представ перед светскими властями Римской империи, Мартин Лютер подтвердил, что является автором «95 тезисов». Ему было предложено отречься от критики в адрес католического духовенства. На это Лютер ответил твердым отказом, обосновав свою позицию в защитной речи.

<†††>

В этот день я предстаю перед вами самым покорнейшим образом, в соответствии с вашим приказом, и умоляю Ваше Величество и Ваши Августейшие Высочества милостью божьей благосклонно выслушать речь в защиту дела, которое я считаю правым и справедливым. Прошу прощения, если в силу моего невежества я не продемонстрирую манеры, приличествующие поведению при дворе, ибо я воспитывался не в королевском дворце, а в уединении монастыря.

Вчера Ваше Императорское Величество поставило передо мной два вопроса. Первый: являюсь ли я автором книг, чьи названия были зачитаны, и второй: желаю ли я отречься или защищать учение, которое проповедовал. Я ответил на первый вопрос и придерживаюсь этого ответа.

Что касается второго вопроса, я сочинил много трудов. В некоторых из них я обсуждал веру и добрые дела в духе столь чистом, ясном и христианском, что даже мои противники не только не нашли в них ничего предосудительного, но и признают, что эти труды полезны и заслуживают того, чтобы их читали благочестивые люди. Папская булла, в каких бы резких тонах она ни была выдержана, подтверждает это. Так почему же теперь я должен отрекаться от этих трудов? Несчастный человек!

Я один среди всех живущих ныне людей должен отказаться от истины, единодушно одобренной и друзьями, и врагами, и сторонниками оппозиционных доктрин, которые признает весь мир!

Во-вторых, в некоторых трудах я критикую папизм за ложные учения, нездоровый образ жизни и скандальные примеры, что оскорбляют христианский мир и губят тела и души людей. И не подтверждается ли это глубокой печалью всех тех, кто боится Бога? Разве это не свидетельствует о том, что законы и доктрины пап запутывают, раздражают и приводят в отчаяние верующих, в то время как Рим вымогает богатства у христианского мира и особенно у представителей этой блестящей нации?

«Я один среди всех живущих ныне людей должен отказаться от истины, единодушно одобренной и друзьями, и врагами, и сторонниками оппозиционных доктрин, которые признает весь мир!»

Если я отрекусь от написанного мной на эту тему, не поспособствую ли тем самым укреплению тирании и не распахну ли двери для вопиющей нечестивости? Если мы не будем оказывать им сопротивление, эти гордые люди станут еще более надменными, нетерпимыми и ненасытными! И иго, которое довлеет в настоящее время над христианами, станет не только еще более тяжелым, но и, так сказать, узаконенным, ибо в результате моего отречения оно получит подтверждение со стороны Вашего Величества и правителей всех государств империи. Боже правый! Я, таким образом, должен выступить в роли позорной ширмы, используемой для сокрытия всевозможных злых умыслов и тирании.

И, в-третьих, в некоторых трудах я выступаю против отдельных лиц, которые защищали тиранию Рима, разрушая веру. Допускаю, что, возможно, в своих нападках на этих людей я проявил некоторую неумеренность, мало свойственную званию священнослужителя.

Я не считаю себя святым, но, тем не менее, не могу отречься от этих книг, потому что тем самым санкционировал бы злодеяния моих оппонентов, которые тогда воспользовались бы случаем с еще большей жестокостью обрушиться на божьих людей.

Будучи простым человеком, а не Богом, я буду защищаться по примеру Иисуса Христа, который сказал: «Если я призывал к злу, свидетельствуйте против меня». Я, представляющий собой не более чем пыль и пепел и столь склонный к ошибкам, желаю всего лишь, чтобы каждый высказал то, что он имеет против моей доктрины.

Таким образом, светлейший император, и вы, блистательные князья, и все вы, люди высокого или низкого звания, кто слушает меня, я умоляю вас милостью божьей доказать мне, основываясь на писаниях пророков и апостолов, ошибочность моих взглядов. Как только вы меня убедите, я тут же отрекусь от всех своих ошибок и буду первым, кто схватит мои книги и предаст их огню.

Сказанное мною, как мне кажется, ясно показывает то, что я тщательно взвесил опасности, которым подвергаю себя. Но я далек от того, чтобы бояться их, и чрезвычайно радуюсь, видя, что сегодня, как и в старые времена, Евангелие является причиной потрясений и разногласий. В этом суть и назначение слова божьего. «Я пришел на землю не с миром, но с мечом», – сказал Иисус Христос. Бог чудесен и ужасен в своих решениях. Позаботимся о том, чтобы в своих попытках положить конец разногласиям мы не пошли против священного слова божьего и не обрушили на свои головы страшный поток опасностей, несчастий и вечной скорби… Позаботимся о том, чтобы царствование молодого и благородного князя, императора Карла, на которого, вслед за Богом, мы возлагаем столько надежд, не только не начиналось, но и не продолжалось и не завершалось при самых роковых обстоятельствах. Я мог бы привести примеры предсказаний Бога. Я мог бы вспомнить фараонов, царей Вавилона или Израиля, которые никогда так не способствовали своему падению, как в тех случаях, когда с помощью средств, на вид в высшей степени пристойных, старались утвердить свою власть. «Бог сворачивает горы, а они не знают».

«Я не могу подчинить свою веру ни папе, ни собору, поскольку ясно как день, что они впали в ошибку и даже в явный разлад с самими собой»

Говоря это, я отнюдь не полагаю, что такие благородные князья нуждаются в моем скромном мнении; но я хочу снять с себя обязанность, выполнения которой Германия вправе ожидать от своих детей. И вверяя себя милости Вашего Августейшего Величества и Ваших Светлейших Высочеств, самым покорнейшим образом умоляю вас не позволить ненависти врагов пролиться на мою голову, чего я совсем не заслужил.

Раз Ваше Светлейшее Величество и Ваши Августейшие Высочества требуют от меня простого, четкого и прямого ответа, я дам его: я не могу подчинить свою веру ни папе, ни собору, поскольку ясно как день, что они впали в ошибку и даже в явный разлад с самими собой. И тогда, если меня не убеждают ни доказательства из Святого Писания, ни другие доводы, если меня не удовлетворяет сам текст, который я здесь приводил, и если мое мнение не противоречит слову божию, я не могу и не буду ни от чего отрекаться; ибо христианину не пристало говорить против своей страны. Я стою на этом и не могу сказать ничего другого. Да поможет мне Бог. Аминь.