Текст книги "Расовый смысл русской идеи. Выпуск 2"

Далее пациенту был предложен образ зимнего поля и леса на околице заснеженной деревеньки в ясный морозный день. Чувственный фон неприятное решение треноги и чувства неприязни к окружающему Спонтанно возник образ гористой местности и на бepeгу моря Возникло усиливающееся чувство «инаковости».

3 сеанс. В состоянии гипноидпого погружения пациенту был предложен образ: теплое море, горы, лиственные рощи на склонах, у подножия гор в роще расположен хpaм (конкретная отнесенность храма к определенной конфессии психотерапевюм не упоминалась). По отношению к образу природы у пациента возникло чувство уверенности, приподнятости, возникло ощущение свежести. По отношению к храму возникли приятные чувства «озадаченности», «чувство вечности», «ошеломленности», прилива сил. По выходе из состояния погружения пациент отметил, что «ушла скука и утомление», возникло приятое чувство уверенности.

4 сеанс. В состоянии гипноидного погружения пациенту были предложены образ иудейского храма (синагоги из камня) на берегу теплого моря на фоне холмистого берега покрытого лиственными рощами и образ православного храма (деревянной церкви) на фоне елового леса у небольшой реки. По отношению к иудейскому храму (и внутри него) пациент испытал чувство тревоги (все ли удастся запомнить!), «чувство вечности и единства», «легкую боязнь вечного», «чувство сосредоточенности на чем-то важном». При входе в православный храм он испытал чувство интереса, «тaинcтвeннocти» и, вместе с тем, чувства почти тоски. По выходе из состояния погружения пациент отметил возникновение «чувства сосредоточенности», подъем настроения и прилив сил.

5 сеанс. Проработка отношения к психическому состоянию, вызываемому наркотиком («иммунизация»).

(а) В состоянии погружения пациенту был предложен его любимый образ природы – холмистый берег теплого моря покрытый лиственными рощами. Возникший чувственный интерес, чувство спокойствия.

(б) Далее, пациенту был предложен следующий образ знакомая квартира, где он делает себе воображаемый укол героина Непосредственно перед уколом пациент испытал чувство «равнодушия». «Прихода» (сленг) не было. После укола возникло неприятные ощущения холода и «застывания», чувство «потери сил».

(в) На заключительном этапе погружения после воображаемого приема наркотика пациенту снова был предложен его любимый образ природы на берегу моря. Он отметил следующие изменения в своем состоянии: возникли «заторможенность», скука, апатия. Пациент отметил, также, что в окружающей природе «все цвета потускнели», «стало пасмурно», «исчезли звуки и движение».

В итоге сеанса пациент отметил возросший интерес к занятиям, усиление чувства спокойствия.

Из приведенных выдержек психотерапевтических сеансов видно, что повышение психического адаптационного потенциала (чувство прилива сил, обретение уверенности) пациент испытывал при «обращении» не к образам природы своей родины, а к образу этнодифференцирующему по отношению к этнической среде места его рождения и проживания, а также к собственным антропо-морфотипическим (расовым) особенностям. По отношению к родному ландшафту пациент испытывал относительно менее адаптивное состояние, связанное с переживаниями тревоги, неприязни, с чувсгвом «инаковости». И, напротив, по отношению к православному храму пациент испытывал чувства интереса (конструктивная психическая активность), переживание таинственности (положительные, «адаптирующие» эмоции), хотя и на фоне некоторой печали (отрицательная, «дезадантирующая» эмоция), тогда как по отношению к иудейскому храму пациент на фоне определенной тревоги (отрицательная эмоция) пациент испытывал такие «эрзац-чувства» как «чувство вечности и единства», «чувство сосредоточенности», которые не имеют конкретного эмоционального компонента и представляют собой скорее абстрактно-перцептивные образы, требующие от человека для собственной интеграции в его целостную психику дополнительных адаптационных усилии.

В данном примере выявляется видопсихический [А. Ф. Лазурский, 1923] (эндогенный) характер содержания отношения пациента к определенному образу природы (как более адаптивному для него), в то же время дифференцирующего этого пациента с ландшафтом и климатом его рождения и проживания т. е. здесь имеет место ядерная героиновая наркомания. С другой стороны, отношение пациента к православной религии является относительно более адаптивным (и, в то же время интегрирующем его с данной этнической монадой) по сравнению с отношением к иудаизму.

В церкви – это наличие положительных эмоций интереса, чувства таинственного; печаль и тоска предполагают объект «уходящую и непознанную» православную церковь.

В синагоге – чувство «боязни» («плавающей» тревоги) перед надвигающейся неизвестностью и наличие абстрактно-интеллектуальных псевдочувств типа «чувства вечности», «чувства единства» и пр., которые сами по себе не имеют конкретного эмоционального компонента и требуют определенных психических усилии для интеграции их в целостную психику пациента.

После окончания лечения в стационаре пациент уехал в Израиль. В катамнезе (при последующем наблюдении), со слов приезжавших в Россию родителей, у мальчика наблюдалась 12-ти месячная ремиссия (неупотребление наркотика). Он прекрасно адаптировался к новым, эндопсихически-родственным для него, природным условиям. Отношение к религиозным вопросам приобрело у него более спокойный, менее напряженно-тревожный характер, т. е. сгладилась острота непосредственного переживания внутренних противоречий в вопросах веры.

В данном случае степень психической адаптации пациента возросла вследствие его «этнического погружения» в новую, относительно более адаптивную этносреду, с точки зрения одного из ее признаков – ландшафтно-климатических условий. В связи с этим облегчилась не только основная симптоматика пациента (зависимость от наркотика), но и сгладилась острота болезненных переживаний в отношении к вопросам веры.

Возвращаясь к затронутой выше проблеме врожденности элементов психики, в описанном выше случае можно говорить о ядерной («эндогенной», врожденной) психической дезадаптации в форме героиновой наркомании в условиях русского традиционного этнического ландшафта и климата.

Исследования показывают также, что с точки зрения психической адаптации (ее энергетического аспекта – «чувство прилива сил» и т. п.) врожденными могут считаться и определенные аспекты мировоззрения и мироощущения – например, принадлежность к той или иной конфессии.

Врожденность психической дезадаптации с точки зрения расово-биологических признаков иллюстрируется, в частности, примером употребления алкоголя арктическими монголоидами (чукчи, юкагиры и др.), у которых снижено содержание в крови алкогольдегидрогеназы – фермента, разлагающего алкоголь Очевидно, что в психологическом плане представители данной расовой группы должны совершенно иначе относится к алкоголю по сравнению, например, с европеоидами.

Пример 3

В качестве иллюстрации приведу наблюдение из медицинской практики чукотских знахарей, рекомендовавших своим пациентам при некоторых психических и соматических расстройствах своего рода «этническое погружение» в своем психологическом аспекте близкое по смыслу к т. н. «этнотерапии Тауснера» и Кочовой [см: Карвасарский Б. Д., 1998, с 707]. Также это близко по смыслу пониманию наркотика только как этнически чуждого психоактивного вещества в рамках т. н. «этнической педагогики» для целей профилактики наркомании проф. Тоби Натана [1997] – также как и с точки зрения этнофункционального подхода, алкоголь для чукчей является именно наркотиком, вследствие своей этнической чуждости (в данном случае отсутствием у чукчей «культурной» и «природно-биологической» защит от алкоголя). При этом заболевшим чукчам рекомендовалось «уйти к нашим в тундру», «жить в яранге, кушать нашу пищу» (рыбу, оленину и пр.), «вернуться к национальной вере». Это, в частности, соответствует тем рекомендациям, которые давал своим пациентам-наркоманам – эмигрантам из северной Африки, живущим в предместьях Парижа, проф. Натан. Очевидно, такие же рекомендации были даны одной из местных знахарок женщине, страдающей алкоголизмом, аллергией (на рыбу, т. е. традиционную основу питания) и тревожной депрессией.

Мне удалось установить некоторую общность взглядов этой знахарки с нашим подходом, несмотря на определенные различия в концептуальных позициях. Болезнь женщины знахарка интерпретировала как наказание духов за отход от традиций, завещанных предками, а умиротворить духов можно было только возвращением «к нашим в тундру» и т. п. С точки зрения этнофункционального подхода такое «возвращение», хотя бы и на непродолжительное время, ослабило бы стрессогенное социально-психологическое и биологическое воздействие на психическую адаптацию пациентки. Это воздействие, в данном случае, проявлялось в разнородной информации, получаемой пациенткой в виде теле-радио-видеообразов, продуктов питания, завезенных с Большой Земли (водка, томаты и др.), в характере работы пациентки (техническая работа при школе) все эти воздействия на ее психику являются этнодифференцирующими по отношению к месту ее рождения, проживания, этнокультурным традициям, а также к ее расово-биологическим особенностям (у чукчей. как арктических монголоидов относительно снижен в крови уровень содержания алкогольдегидрогеназы, разлагающей алкоголь). Этим, собственно, и закладывались этнофункциональные психические конфликты, с которыми адаптационная система уже не справлялась – наступила психическая дезадаптация (патологическое влечение к алкоголю, психические и психосоматические расстройства). Здесь, на наш взгляд, проявились психологические патогенные в эгнофункциональном смысле факторы. В описанном выше случае после трехмесячного «этнического погружения» у пациентки наблюдалась восемнадцатимесячная ремиссия зависимости от алкоголя.

Приведу еще один пример из амбулаторной практики краткосрочной психотерапии, демонстрирующий роль отношения к расово-биологическим этническим признакам в обусловливании психических расстройств.

Пример 4

Пациент пришел на консультацию вместе с матерью, так как стеснялся сам обратиться к психотерапевту. В связи с тем, что юноша был в очень yгнетенном, тревожном состоянии, так как считал себя внешне похожим на китайца, он обращался за консультацией к косметологу по поводу возможности пластической операции разреза глаз. Реальная основа для ее проведения с точки зрения антропологии отсутствовала (т. н. дисморфомания). По этой же причине он стеснялся знакомиться с девушками, что уже в большей мере было предметом беспокойства матери. В связи с этим пациент выдвигал следующие мотивировки. «Теперь девушкам нужны только деньги» и т. п. Мать юноши русская; с его отцом, татарином по национальности, уже 8 лет в разводе; живет с сыном (пациентом) и новым мужем. Юноша очень остро переживал развод родителей, во всем винил отца, который завел себе другую женщину.

Когда пациенту был предложен ассоциативный эксперимент, включающий нейтральные слова и названия различных этносов, выраженная задержка латентной реакции проявилась на словах «монгол» и «татарин» (слово «китаец» не предлагалось). Клиническая беседа подтвердила эмоциональную напряженность, связанную с национальностью отца. В беседе с неразговорчивым юношей была сделана попытка нащупать сферу его интересов, связанную с этнической проблематикой. Интерес вызвала тема взаимодействия русских и татаро-монголов на примере исторической ситуации во времена Александра Невского. Беседа была построена в проблемном ключе, и в итоге юноша самостоятельно, после подачи исторического материала психотерапевтом, дал положительную оценку историческому взаимодействую русских и татар в их противостоянии Ливонскому ордену [Гумилев Л. Н., 1992]. После этого беседа потекла более оживленно, юноша задавал вопросы по поводу взаимоотношений со сверстницами, психотерапевт при этом стремился дать ему возможность осознать некоторую неадекватность в характере этих взаимоотношении.

По окончании психотерапевтического сеанса произошли некоторые положительные сдвиги в самосознании клиента, которые сохранялись не менее четырех месяцев (в катамнезе). В его представлениях появилось место для «хороших», «немеркантильных» девушек. Вместе с тем у юноши снизилась тревожность, а его дисморфомания трансформировалась в следующее отношение: «Это было раньше, сейчас все прошло, мне удалось разгладить морщины в углах глаз», которые и придавали им некоторое «узкоглазие», что, естественно, нельзя рассматривать как полное исчезновение соответствующей симптоматики.

В процессе обсуждения этноисторического материала в приведенном выше примере в сознании пациента была осуществлена проработка его отношения к этноинтегрирующему фактору – конструктивному историческому смыслу взаимодействия русских и татар и подвергнуто сомнению (в определенном смысле – развенчано) отношение к реальности их исторического антагонизма как этнодифференцирующего фактора. Здесь достаточно явно выступает связь дисморфоманического моносимптома с нарушением этнической самоидентификацни, с одной стороны, и проявлением симптомов психического расстройства – с другой. В данном случае было подвергнуто психотерапевтической проработке отношение пациента к собственным расово-биологическим особенностям.

Одним из наиболее значимых для практики результатов исследования является тот факт, что психотерапевтическая проработка этнофункциональных рассогласовании элементов психики (эгнофункционального психического дизонгогенеза) человека способствует преодолению или профилактике его психической дезадаптации (т е оптимизации процесса психической адаптации).

Попробуем, в связи с изложенным выше, ответить на вопросы поставленные в начале статьи.

Во-первых, полученные теоретические, экспериментально-психологические и клинико-психотерапевтические результаты позволяют, на мой взгляд, утверждать, что определенные этические признаки являются именно присущими, врожденными (эндогенными, относящимися к эндопсихике) тому или иному человеку. Действительно, о какой роли этнических признаков в психике, в психической адаптации человека может идти речь, если они не присущи человеку, а являются, к примеру, лишь социально-правовой договоренностью конкретною индивида и общества (концепция инструментализма)? На основании проведенных исследовании я полагаю можно утверждать, что врожденными (но не обязательно наследуемыми) могут являться те или иные элементы психики человека в частности отношения к группам ландшафтно-климатических (природный мир) социокультурных (мировоззрение и мироощущение) а также расово биологических (тип питания антропоморфотипические физиологические и др. особенности) этнических признаков.

Во-вторых, можно утверждать, что хотя наиболее дискриминантным (т. е. наиболее сильным) вероятностным критерием психической дезадаптации человека является отношение к группе ландшафтно-климатических этнических признаков. Тем не менее, oтношения человека к группам социокультурных и расово-биологических этнических признаков также достоверно являются дискрнминантными критериями психической дезадаптации человека. Следует oтмeтить: несмотря на то, что хотя изучению расово-биологического аспекта этничности человека ввиду определенных технических трудностей в экспериментальном исследовании было уделено наименьшее внимание тем ни менее полученные результаты указывают на существенную роль этой группы этнических признаков для прогноза поведения человека. Особое значение это направление исследований в настоящее время приобретает в связи с тем что в отечественной этнографии и этнологии как советского так и постсоветского периодов оно затушевывалось по идеологическим причинам: расово-биологические, этнические признаки – из-за опасения быть обвиненными в расизме, а климато-географические, соответственно, – из-за возможных обвинений в географическом детерминизме. Причем на первый план в эти периоды выдвигалась (и выдвигается поныне) лишь культурно-хозяйственная сторона жизни того или иного народа.

Литература:

1. Брюн Е. А. Введение в антропологическую наркологию // Вопросы наркологии. – № 1, 1993. – Стр. 72–78.

2. Брюн Е. А. Проблемы детской и подростковой наркологии // Социальная дезадаптция н нарушение поведения у детей и подростков. – М., 1996. – Стр. 10–15.

3. Брюн Е. А. Экокультурные основы смыслообразования и психоакттивные вещества // Этническая психология и общество (под ред. Н. М. Лебедевой). – ИЭА РАН, 1997. – Стр. 311–334.

4. Василюк Ф. Е. Психология переживания. – МГУ, 1985.

5. Вертоградова О. П. Депрессия как общемедицинская проблема // Медицина для всех. – № 2 (4), 1997. – Стр. 2–9.

6. Генон Р. Кризис современного мира. – М.: Арктогея, 1991.

7. Гумилев Л. Н. От Руси к России. – М.: Экопрос, 1992. – Стр. 133–136.

8. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. – Л.: Гидрометеоиздат, 1990.

9. Карвасарский Б. Д. Психотерапевтическая энциклопедия. – Спб.: Питер 1998. – Стр. 707.

10. Курек Н. С. Дефицит психической активности: пассивность личности и болезнь. – М.: ИП РАН, 1996. 11. Лазурский А. Ф. Избранные труды по психологии. – М.: Наука, 1997. – Стр. 239–244.

12. Лебедева Н. М. Социальная психология этнических миграции. – М.: ИЭА РАН, 1993.

13. Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросскультурную психологию. – М.: Старый сад, 1998.

14. Лейнер Х. Кататимное переживание образов. – М.: Эидос, 1996.

15. Личко А. Г., Бигенский В. С. Подростковая наркология. – Л.: Медицина, 1991.

16. Маудсли Г. Физиология и патология души. – СПб., 1871.

17 Тоби Натан. Профилактическое просвещение и разнообразие культур (интервью) // «Наркостоп» (информационный бюллетень ЮНЕСКО). – № 0, 1997. – Стр. 13–15.

18. Нордау М. Вырождение. – М.: Республика, 1995. – Стр. 28.

19. Осипов В. П. Курс общего учения о душевных болезнях. – Берлин: Гос. Изд. РСФСР, 1923.

20. Пятницкая И. Н. Наркомания. – М.: Медицина, 1994.

21. Сухарев А. В. Этнофункциональная психотерапия опиоидной наркомании анализ клинического случая // Психологический журнал. – 1999. – Т. 20. – № 1. – Стр. 103–113.

22. Сухарев А. В., Брюн Е. А. Сравнительное психологическое исследование этнофункциональных рассогласований у страдающих опиоидной наркоманией, алкоголизмом и аффективными расстройствами // Психологический журнал. – 1998. – Т. 19. – № 1. – Стр. 29–36.

23. Сухарев А. В. Степанов И. Л. Этнофункциональный подход в психотерапии аффективных расстройств // Психологический журнал. – 1997. – Т. 18. – № 1. – Стр. 122–133.

24. Сухарев А. В. Психологический этнофункцпональныи подход к психической адаптации человека. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора психологических наук. – М.: Психологический институт РАО, 1999.

25. Cyxаpeв A. В. Этнофункциональная психология: исследования, психотерапия // Народы и культуры. – ИЭА РАН НМЦ, 1998.

26. Сухарев А. В. Психологический этнофункциональный подход к психической адаптации человека. Автореферат дисс. на соискание ученой степени доктора психол. наук. – М.: Психологический институт РАО, 1999.

27. Тоффлер О. Футуршок. – М.: Прогресс, 1973. – Стр. 218.

28. Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. – М.: Прогресс-универс, 1993. – Стр. 327–339.

29. Философский энциклопедический словарь. 2-е изд. – М.: Советская энциклопедия, 1989.

30. Халдеева Н. И. Адаптационно репродуктивные аспект антропоэстетики // Этнодемографические особенности воспроизводства народов Севера России. – ИЭА РАН, 1995. – Стр. 225–233.

31. Шнирельман В. А. Евразийская идея и теория культуры // Этнографическое обозрение. – 1996. – Стр. 3-17.

32. Bois F. Kultur und Rasse. Beilin. – Waltel de Gruytel und Co., 1922. – S. 62–64.

33. Bochner S. The social psychology of cioss-cultuial relations // Cultuies in Contact Studies in Cioss Cultuial Interaction. – Oxfoid: Pergamon, 1982.

34. Dorsch F. Psychologische Worteibuch. – Suttgait, 1976.

35. Esqirol E. Des maladies mentales considerees sous les rapports medical hygieniqe et medico-legal. – Pans J. В. Balliere, 1858. – Т. 1. – P. 159–224.

36. Furnham A., Bochner S. Social difficulty in a foreighn culture an empircial analyses of culture shock // Cultures in Contact Studies in Cioss Cultural Interaction. – Oxfoid: Pergamon, 1982.

37. Garfinkel H. Studies in ethnomethodology. – N. J.: Englewood Cliffs, 1967.

38. Geertz С. The Integiative Revolution Primordial Sentimentes and Civil Politics in the New States // Geeitz C. (Ed/) The Interpretation of Cultuies. – NY, 1973. – P. 255–310.

39. Jung С. G. (Ed.) Man and his Symbols. – London: Aldous, 1964.

40 Kleinman A. Wrlting on Margin: Discurs between Antropology and Medicin. – Berkley Univ., Calif., Piess Ltd., 1993.

41. Kleinman A., Good В. (Ed.). Culture and Depression. – London: Univeisity of Califoinia, Piess Ltd., 1983. – P. 491–507.

42. Hark H. (Hrsg) Lexicon Jungischer Grundbegriffe. – Breisgau: Walter Verlag Olten und Freibuig, 1988. – S. 25–29.

43. Mobius P.L. Uber Entartung // Grenzfragen des Nerven– und Seelenlebens, 3. (Hrsg. Loevenfeld u. Kurella). – Wiesbaden, 1900.

44. Morel B. A. Traite des degenerescences physiques, intellectuelles et morales de 1’espece human et des сauses qui produisent ces varietes maladives. – Paris, 1857.

45. Morel В. A. Traite des maladies mentales. – Paris, 1860.

46. Mosei U. Zur Abwehrlehre: Das Verhaltnis von Verdiangung und Proektion // Jahrbuch der Psychoanalyse… – Bern, 1964. – № 3.

47. Obeyesekere G. Depression Buddism and the Work of Culture in Sri Lanka // Kleinman A., Good В. (Ed.) Culture and Depression. – London: Univeisity California, Piess Ltd, 1985. – P. 134–153.

48. Peters U. H. Worterbuch der Psychiatric und medicinischen Psychologie. – Munchen, 1977.

49. Stonequist E. V. The Marginal Man. – N. Y.: Russel and Russel, 1961.