Текст книги "От микроорганизмов до мегаполисов. Поиск компромисса между прогрессом и будущим планеты"

Эти корректировки показывают, что в показателях массы (кг корма/кг съедобного мяса и сопутствующего жира) последние коэффициенты эффективности использования кормов в США в среднем составляли около 25 для говядины (но следует помнить, что большая их часть является фитомассой, неперевариваемой нежвачными животными), девять для свинины и более трех для куриного мяса, что подразумевает соответствующую эффективность преобразования энергии менее 4, почти 10 и 15 % и эффективность преобразования белков на уровне 4; 10 и 30 %. Для производства грамма белка говядины необходимо около 25 МДж кормовой энергии, для свинины этот показатель равен приблизительно 10 МДж/г, а для куриного мяса – 2,5 МДж/г (Smil, 2013c). Это сравнение показывает (даже более убедительно, чем соотношение корм / живой вес), что при росте кур животный белок образуется с самой высокой эффективностью и, следовательно, с относительно низким воздействием на окружающую среду, и это сочетание объясняет, почему куриное мясо стало самым популярным в современном мире.

Люди

Долгое внутриутробное развитие и беспомощность в грудном возрасте, рост в детстве и последующий рывок в подростковом возрасте всегда вызывали пристальный интерес и бесконечное удивление и в конце концов стали темами подробного изучения рядом научных дисциплин и междисциплинарных исследований (Ulijaszek et al., 1998; Bogin, 1999; Hoppa and Fitzgerald, 1999; Roche and Sun, 2003; Hauspie et al., 2004; Karkach, 2006; Tanner, 2010; Cameron and Bogin, 2012). С одной стороны, изучению подвергается нормальное, здоровое развитие, внешним проявлением которого, кроме роста и веса, являются заметные и своевременные вехи развития: первая улыбка, первые слова, первый шаг, способность называть вещи, считать (CDC, 2016). Обширные исследования также посвящены задержкам и отставаниям роста, невозможности нормально развиваться из-за недостатка питания и плохих санитарных условий, и долгосрочным последствиям подобных лишений (Jamison et al., 2006; WaterAid, 2015). Я рассмотрю процесс нормального роста и его многолетние изменения (касающиеся как высоты, так и массы тела) и отмечу степень двух противоположных нежелательных состояний: отставания в росте и излишнего веса.

Рост в высоту является сложным процессом, включающим взаимодействие множества генов, которые определяют в степени от умеренной до высокой общую наследуемость на уровне 0,5–0,8 (Visscher, 2008). Разумеется, немаловажную роль играют и внешние факторы: доступное питание, заболевания и другие. В своей целостности процесс явно нелинеен, биофизически обусловлен селективной гормональной стимуляцией эпифиза костей. Наиболее важным фактором является гормон человеческого роста, выделение которого гипофизом контролирует гипоталамус (часть мозга, управляющая образованием многих гормонов) через различные стимулирующие медиаторы (Bengtsson and Johansson, 2000). Половые гормоны (особенно эстрогены) стимулируют выделение гормона роста и инсулиноподобный фактор роста.

Кривые роста человека значительно отличаются от модели, общей для других плацентарных млекопитающих, независимо от их размера, – этот факт первым признал Броди (Brody, 1945), а затем подтвердили фон Берталанффи (von Bertalanffy, 1960) и Таннер (Tanner, 1962). Богин (Bogin, 1999) назвал пять признаков, по которым человеческий рост отличается от роста всех других плацентарных млекопитающих. Во-первых, пик скорости человеческого роста, как массы, так и длины, приходится на период внутриутробного развития, и постнатальный рост замедляется в грудном возрасте, в то время как у других плацентарных млекопитающих, будь то мыши или крупный рогатый скот, максимальная скорость роста приходится на грудной возраст. Во-вторых, половое созревание млекопитающих происходит вскоре после отлучения от груди, но у людей в среднем проходит более десятка лет между внутриутробным развитием и пубертатом.

В-третьих, половое созревание у млекопитающих происходит, когда темпы роста сокращаются, но все еще близки к максимальным, в то время как у людей оно приходится на период, когда рост как в высоту, так и веса находится на самом низком уровне после рождения. В-четвертых, пубертат человека отмечен рывком подросткового роста, в то время как темпы роста млекопитающих продолжают сокращаться: этот рывок роста вверх и созревание скелета уникальны для человека и отсутствуют у ближайших видов приматов. И, наконец, другие млекопитающие начинают размножаться вскоре после полового созревания, а люди откладывают воспроизведение. Более того, практически во всех развитых странах его стали откладывать еще больше. Возраст вступления в брак в некоторых странах превысил 25 лет, и первые дети рождаются у женщин более старшего возраста, в том числе старше 35 лет, и эта тенденция набирает обороты (Mathews and Hamilton, 2014).

Эмбриональный рост (до восьми недель после зачатия) и развитие плода обычно завершаются с родами (38 недель от зачатия, в интервале от 37 до 42 недель). Выживание недоношенных младенцев (беременность менее 37 недель, на сегодня охватывает 10 % всех родившихся в США детей) повышается даже в случае очень (29–34 недели) и экстремально (24–28 недель) ранних родов, но значительная часть выживших младенцев платят высокую цену. У приблизительно 10 % всех недоношенных детей развивается постоянная инвалидность, но у половины из рожденных ранее 26-й недели наблюдаются отдельные нарушения, а серьезные нарушения в возрасте шести лет сохраняются приблизительно у одного из пяти недоношенных детей (Behrman and Butler, 2007).

Рост нашего мозга является основной причиной длительной беременности (более долгой, чем у других приматов, как в абсолютных, так и в относительных величинах) и необходимости в интенсивном постнатальном кормлении и заботе. Мозг зрелого шимпанзе (Pan troglodytes) в среднем имеет объем менее 400 см³, афарский австралопитек (3 млн лет назад) имел мозг объемом менее 500 см³, человек прямоходящий (1,5 млн лет назад) – в среднем менее 900 см³, в то время как объем мозга современного взрослого человека в среднем составляет 1300 см³ (Leonard et al., 2007). Коэффициент энцефализации человека (соотношение реальной массы мозга к ожидаемой для конкретного веса тела) составляет до 7,8 по сравнению с 2,2–2,5 у шимпанзе и 5,3 у дельфинов (Foley and Lee, 1991; Lefebvre, 2012).

Люди рождаются с менее развитым мозгом, чем шимпанзе, но на момент родов размер человеческого мозга имеет больший процент от массы материнского тела, чем у приматов (Dunsworth et al., 2012). Это означает, что размер головы младенца ограничен скорее из-за затрат обмена веществ матери, носящей крупный плод, чем (как считалось ранее) из-за ширины родового канала. Последующий рост человеческого мозга происходит быстро, достигая 80 % взрослого размера к возрасту четырех лет и почти 100 % к семи годам, в то время как тело продолжает расти как минимум еще десяток лет (Bogin, 1999). Более того, сочетание крупного активного мозга (и его потребности в дальнейшем значительном росте) и неприспособленного тела требует длительного периода кормления и материнской заботы (Shipman, 2013).

Как мы могли себе позволить иметь такой крупный мозг, оставалось загадкой, пока считалось, что скорость нашего обмена веществ аналогична скорости метаболизма других крупных приматов. Лучшее объяснение этого парадокса заключалось в гипотезе затратных тканей (Aiello and Wheeler, 1995): в ней говорится о необходимости компромисса, сокращения массы другого органа, связанного с обменом веществ. Это было бы сложно с сердцем, печенью и почками, но достижимо с желудочно-кишечным трактом благодаря улучшившемуся качеству пищи (Fish and Lockwood, 2003). В отличие от нечеловекообразных приматов, у которых почти половина массы кишок сосредоточена в толстом кишечнике и 14–29 % – в тонком, у людей все обстоит с точностью до наоборот: на тонкий кишечник приходится почти 60 %, а на толстый – 17–25 %. Такой сдвиг очевидно связан с потреблением пищи лучшего качества и более высокой удельной энергоемкости, в том числе мяса, богатых питательными веществами субпродуктов и жира, которые начали все чаще входить в рацион гоминини[24]24
  Гоминини (хоминини) – триба подсемейства гоминины семейства гоминиды. К гоминини относят людей, шимпанзе и их вымерших предков. – Прим. ред.


[Закрыть] по сравнению с травой, листьями, фруктами и корнеплодами, преобладающими в рационе обезьян. Еще одной частью объяснения является повышение эффективности хождения.

Но новое исследование совокупных энергозатрат людей и крупных приматов – с помощью метода двойной метки воды (изотопами водорода и кислорода) (Lifson and McClintock, 1966; Speakman, 1997) – показывает, что ключ к нашей высокой энцефализации лежит в ускорении обмена веществ. Совокупный расход энергии у людей выше, чем у шимпанзе (и бонобо), горилл и орангутангов на 400, 635 и 820 ккал/день соответственно, и эта разница (в среднем требующая на 27 % больше энергии в день, чем шимпанзе) как раз вмещает затраты на рост и поддержание нашего более крупного мозга и результатов воспроизводства (Pontzer et al., 2016). Таким образом, энцефализация поддерживается гиперметаболическим существованием.

Высота и масса

Высота человека является как наследственным фактором, так и высоко полигенной чертой: к 2017 году исследователи выявили 697 независимых вариантов, расположенных внутри 423 локусов, но они объясняют всего около 20 % наследуемости высоты (Wood et al., 2014). Как и в случае с многочисленными количественными исследованиями, первый систематический мониторинг человеческого роста был проведен в дореволюционной Франции, в период между 1759 и 1777 годами, Филибертом Гено де Монбейаром, который измерял своего сына каждые шесть месяцев с рождения до 18 лет. Граф де Бюффон опубликовал таблицу измерений мальчика в приложении к своей известной работе Histoire naturelle (de Buffon, 1753).

Рис. 2.16. Рост в высоту и прибавка роста (см/год) сына де Монбейара. Данные о росте из (de Buffon, 1753)

Таблица значений роста де Монбейара показывает немного волнообразную кривую, в то время как график годового прироста высоты демонстрирует быстро сокращающийся темп прироста, пока в четыре года он не замедляется, а затем следует рывок в период пубертата (рис. 2.16). Эти периоды ускоренного роста не уникальны для нашего вида: рывки роста, предшествующие взрослению, являются нормой для человекоподобных приматов Нового и Старого Света, чаще у самцов (Leigh, 1996).

Такой скачущий рост часто происходит в течение коротких интервалов времени, и его можно различить только при достаточно детальной выборке и легко пропустить в процессе нечастых измерений в крупных популяциях (Lampl et al., 1992; Lampl, 2009; Gliozzi et al., 2012).

Первые наблюдения Монбейара за одним-единственным мальчиком были наглядными, но по воле случая они отразили процесс, далеко отходящий от среднестатистического значения. Если говорить кратко, его сын был высоким даже по стандартам начала XXI века: в ранней молодости его рост соответствовал росту сегодняшнего среднестатистического молодого голландца – мужчины этой нации считаются самыми высокими в мире. В 1835 году Эдуард Малле применил концепцию нормального распределения (о ее истоках см. в главе 1) к своему революционному исследованию роста новобранцев (Staub et al., 2011). Но самый известный вклад в ранние исследования человеческого роста принадлежит Адольфу Кетле, который соотнес вес и рост (индекс массы тела) и, вдохновившись работой, связавшей бедность и рост французских рекрутов (Villermé, 1829) и собственным исследованием роста детей (в 1831 и 1832 годах), составил таблицы увеличения роста и веса детей и подростков (Quetelet, 1835; рис. 2.17). После того как Фрэнсис Гальтон представил процентильное распределение (Galton, 1876), все было готово для того, чтобы составить первые таблицы человеческого роста (Davenport, 1926; Tanner, 2010; Cole, 2012).

Первым составителем подобных таблиц стал Баудич (Bowditch, 1891). Он опирался на данные о росте детей в Массачусетсе. В течение XX века был разработан ряд национальных и международных стандартов кривых роста, основанных на крупномасштабном мониторинге веса и роста новорожденных, младенцев, детей и подростков. На сегодня мы располагаем множеством стандартов соотношения веса и возраста, роста и возраста, веса и роста, а также таблицами скорости роста, оценивающими изменения в темпе роста с возрастом. В США для мониторинга роста младенцев и детей до двух лет рекомендуется пользоваться таблицами роста ВОЗ, а для детей старше двух лет – таблицами роста Центра по контролю и профилактике заболеваемости (WHO, 2006; CDC, 2010).

Эти таблицы подтверждают, что человеческий онтогенез (модель роста и развития) значительно отличается не только от других аналогично крупных млекопитающих (одним из ближайших примеров являются свиньи), но также от других видов приматов, включая шимпанзе, предки которых с точки зрения генетики наиболее близки нам. Кривые роста являются сложными как для массы тела, так и для роста (и содержат как волнообразные, так и линейные интервалы); между детством и подростковым возрастом имеются резкие изменения во многих пропорциях, а высокий уровень родительской заботы и длительный период между рождением и зрелостью являются онтогенетическими свойствами, как и такие отличительные черты человека, как крупный мозг и речь (Leigh, 2001).

Рис. 2.17. Loi de le croissance de la femme (закон роста женщин) Кетле демонстрирует окончательный средний рост 1,58 см. Воспроизведено из (Quetelet, 1835, 27)

Ранний линейный рост связан с эндохондральным окостенением, происходящим на концах длинных (трубчатых) костей и регулируемым с помощью эндокринных, диетологических, паракринных факторов и медиаторов аллергического воспаления, а также других клеточных механизмов (Millward, 2017).

Этот рост происходит быстрее всего в течение первых 1000 дней после зачатия, а у плохо питающихся детей он может откладываться до улучшения питания, когда происходит догоняющий рост. И когда Лампл и др. (Lampl et al., 1992) измеряли (два раза в неделю и ежедневно) 31 ребенка в возрасте от 2 дней до 21 месяца, они обнаружили, что 90–95 % нормального развития в раннем детстве происходит без роста и что увеличение тела в длину является явно скачкообразным процессом, так как краткие скачки роста перемежаются гораздо более длительными периодами статичности. С возрастом скачки становятся более редкими и зависят от факторов, связанных с матерью и окружающей средой.

Стандарты ВОЗ начинаются со среднего веса при рождении 3,4 кг для мальчиков (98 и 2 процентиля на уровне 4,5 и 2,5 кг соответственно) и 3,2 кг для девочек (те же процентили на уровне 4,4 и 2,4 кг). Они демонстрируют для обоих полов короткий период линейного роста в первые два месяца (к тому времени мальчики прибавляют около 2 кг, а девочки – около 1,8 кг), затем до шести-семи месяцев следует ускоренный рост, после чего темпы роста немного сокращаются до года, когда мальчики набирают 9,6 кг, а девочки – около 9 кг (WHO, 2006). Далее следует период почти идеально линейного роста до 21–22 месяцев, затем более длительный период ускоренного роста до возраста 14–15 лет, когда мальчики в США прибавляют 5 кг, а девочки около 3 кг в год, и, наконец, наступает асимптотическое приближение к зрелому весу (рис. 2.18).

Кривые роста массы тела, получаемые с помощью этих стандартов, приближены к функции Гомпертца и логистической функции, но даже в ранних исследованиях отмечалось, что, возможно, его лучше анализировать как комбинацию кривых (Davenport, 1926). Рост высоты и массы лучше всего рассматривать как кривую, поделенную на три отдельных, дополняющих друг друга и частично пересекающихся элемента, выраженных тремя отдельными кривыми роста, следовательно, моделирование кривой скорости человеческого роста также требует трех математических функций (Laird, 1967). Рост в высоту в младенчестве является экспоненциальной функцией, длящейся в течение года и затухающей в течение следующих двух лет. Кривая роста в детстве замедляется постепенно; она включает период почти линейного роста в возрасте между четырьмя и девятью годами (когда мальчики в США прибавляют 6–7 см в год), который лучше всего соответствует полиномиальному уравнению второго порядка. Ускорение роста в период пубертата вызвано гормонами; при достижении генетических пределов оно замедляется и хорошо описывается с помощью функции логистического роста: годовой прирост достигает пика 8–9 см в возрасте между 13 и 14 годами и замедляется до 1 см в возрасте между 17 и 18 годами. Каждая из этих кривых определяется тремя параметрами динамического фенотипа: изначальная длина при рождении, генетические пределы длины тела и максимальный темп роста в длину.

Рис. 2.18. Ожидаемый рост веса в зависимости от возраста американских мальчиков и девочек. На основе (Kuczmarski et al., 2002)

Неудивительно, что изучение конкретных популяций демонстрирует существенные отклонения от международных стандартов роста ВОЗ. Недавнее исследование самой многочисленной нации в мире – охватывающее рост почти 95 000 детей и молодых взрослых (0–20 лет) в городах Китая – показало, что все измеряемые переменные отличались от стандартных почти для всех возрастов и особенно заметными были отличия в росте и индексе массы тела (BMI) (Zong and Li, 2013). Китайские мальчики в возрасте 6–10 лет значительно тяжелее стандартов ВОЗ, мальчики моложе 15 лет (и девочки моложе 13 лет) выше, но становятся существенно ниже с возрастом. BMI выше для мальчиков 6–16 лет, но ощутимо ниже для девочек 3–18 лет. Авторы предложили установить новый китайский стандарт роста, исходя из этих результатов, но если включить в исследование детей из сельских районов, то результаты наверняка были бы другими: население Китая, в отличие от преобладающего городского в странах ЕС и Северной Америки, на 45 % является сельским.

На сегодня в нашем распоряжении имеется всемирное исследование (хотя количество наблюдений в Африке является недостаточным) отклонений от стандартов ВОЗ. Когда Наталь и Раджагопалан (Natale and Rajagopalan, 2014) сравнили их с мировыми вариациями человеческого роста, то пришли к выводу, что кривые и роста, и веса не имеют оптимального соответствия. Рост варьировался преимущественно в пределах 0,5 стандартного отклонения от средних значений ВОЗ, вес – сильнее, и для среднего значения обхвата головы многие группы имели значения между 0,5 и 1 стандартного отклонения сверх стандарта ВОЗ. Таким образом, применение таблиц ВОЗ вызывало бы риск постановки неправильных диагнозов, таких как макроцефалия или микроцефалия. Вот почему в будущем мы можем рассчитывать на более конкретные кривые не только для населения разных стран, но и для разных этапов детства (Ferreira, 2012).

Рост (формирование новых тканей тела и накопление в них энергии) младенцев и детей требует значительной части совокупных энергозатрат: приблизительно 40 % у новорожденных, 35 % среднего значения в первые три месяца жизни. Экспоненциальный спад уменьшает это значение наполовину в течение следующих трех месяцев, и к концу первого года доля энергозатрат составляет всего 3 %. Последующий рост требует всего 1–2 % совокупных энергозатрат до конца подросткового периода. И доля для людей, поддерживающих постоянную массу тела, составляет всего 1 %, которая тратится на обновление и замену недолговечных тканей (оболочки кишечника, эпидермиса, ногтей, волос).

Но доля потребляемой энергии, требующейся для роста, очевидно, немного выше у многих взрослых в современном обществе, чья масса тела постоянно увеличивается в течение всей жизни. Первое исследование, в котором отслеживался вес и рост небольшой группы американцев с рождения до 76 лет, показало небольшое сокращение роста в конце среднего возраста, но продолжение (хотя и непостоянное) увеличения массы тела в пожилом возрасте (Chumlea et al., 2009). К 70 годам изучаемые мужчины набрали около 20 кг по сравнению с весом в 20-летнем возрасте, в то время как у женщин наблюдалось немного меньшее увеличение. В результате BMI (определяемый как коэффициент веса в килограммах и роста в метрах квадратных, кг/м²) у этих людей поднялся с желательного уровня ниже 25 до значений лишнего веса (25–30).

Адекватное поступление энергии является лишь частью требований к человеческому росту. Младенцы и дети могут иметь избыток энергии за счет углеводов и жиров, но не развиваться оптимальным образом, так как люди не могут синтезировать девять основных аминокислот, необходимых для наращивания тканей тела (мышц, внутренних органов, костей) и поддержания необходимого уровня веществ, участвующих в метаболизме и контроле (ферменты, гормоны, нейромедиаторы, антитела), и должны усваивать их из растительных и животных белков. Более того, эти аминокислоты должны присутствовать в адекватных пропорциях: в то время как вся распространенная растительная пища содержит неполноценные белки, все животные белки содержат желательные соотношения аминокислот и почти полностью усваиваются (усвояемость белков из бобовых составляет менее 80 %).

Вот почему белки молока и яиц используются как стандарты, с которыми сравнивается качество всех пищевых белков, и почему росту детей, остро нуждающихся в качественном питании, лучше всего способствует белок молока (Manary et al., 2016). Отставание в росте – слабый (линейный) рост, ведущий к более низкому росту у маленьких детей, – остается распространенным во многих странах с низким доходом и имеет ряд причин: от внутриутробного развития до постнатального плохого питания. Например, отставание в росте с рождения до 10 лет в сельских районах Бангладеш (где ему подвержено 50 % детей в возрасте двух лет и 29 % детей в возрасте 10 лет) независимо коррелировало с ростом, уровнем образования матери и временем года, когда произошло зачатие: наибольшая вероятность отставания в росте наблюдалась среди детей, рожденных у низкорослых, необразованных матерей, которые зачали их перед муссонным периодом (Svefors et al., 2016). В более ярко выраженных случаях отставание в росте связано с такими долгосрочными последствиями, как низкие познавательные способности, результаты обучения, зарплата во взрослом возрасте и потеря производительности.

Де Онис и др. (de Onis et al., 2011) проанализировали почти 600 репрезентативных национальных опросов почти в 150 странах и подсчитали, что в 2010 году отставание в росте (определяемое как рост ниже двух стандартных отклонений вниз от показателей роста ВОЗ) затронуло 171 млн детей (167 млн в странах с низким доходом). Хорошая новость заключается в том, что распространение отставания в росте снизилось приблизительно с 49 % в 1990 году до около 27 % в 2010 году и ожидается, что к 2020 году оно упадет до примерно 22 %, главным образом благодаря впечатляющим успехам в Азии (в основном в Китае). К сожалению, доля африканских детей среди отстающих в развитии сохраняется на уровне предыдущего поколения, и если текущая тенденция сохранится, к 2025 году она усилится (Lartey, 2015). Улучшение питания может избавить от отставания довольно быстро за счет процесса догоняющего роста.

Одной из наиболее впечатляющих иллюстраций этого феномена является история роста детей американских рабов, отраженная в документах с помощью измерений, проводившихся в начале XIX века в хлопковых штатах США (Steckel, 2007). Рост этих детей, получавших неадекватное питание, был подавлен в такой степени, что даже к 14–15 годам их рост находился менее чем в пятом процентиле современных стандартов, – но рост взрослых американских рабов был сопоставим с ростом современной европейской аристократии, всего на 1,25 см ниже, чем у солдат армии Союза, и менее чем на 5 см ниже по сравнению с современными стандартами роста.

Социальное неравенство, спутником которого было некачественное питание, является распространенной причиной отставания в росте в таких разных обществах, как сравнительно богатая Швейцария XIX века (Schoch et al., 2012) и Китай начала XXI века, где, даже несмотря на быстрые темпы модернизации, многие дети по-прежнему плохо питаются. Данные, полученные с помощью Национального опроса о питании и здоровье, проводившемся в Китае в 2002 году, показали, что, согласно китайским сравнительным таблицам роста, 17,2 % детей отставали в росте, причем 6,7 % серьезно, и оба показателя оказались значительно выше, чем при использовании стандартов роста ВОЗ (Yang et al., 2015). А в 2010 году опрос, проводившийся китайским Центром по контролю и профилактике заболеваний, продемонстрировал, что в росте отстают 9,9 % детей моложе пяти лет (Yuan and Wang, 2012).

Успехи в экономическом развитии могут стереть различия в росте довольно быстро: отставание менее распространено в самых богатых прибрежных городах Китая, чем в самых бедных внутренних провинциях, а рост детей, рожденных и растущих за пределами страны рождения их родителей, может быстро стать неотличимым от новой нормы. Например, сегодня значительная община китайских иммигрантов проживает в Италии, и изучение китайских детей, родившихся и живущих в Болонье, показало, что длина их тела больше, чем у детей, родившихся и живущих в Китае, и их вес и рост больше, чем у итальянских детей первого года жизни, и сопоставим впоследствии (Toselli et al., 2005).

Поскольку рост человека легко измерить, он стал простым, но популярным и показательным маркером благополучия, связанного со здоровьем, зарплатой, доходом и полом в равной степени (Steckel, 2008; 2009). Современные страны, где улучшившееся питание привело к устойчивому увеличению роста, считают нормальный рост крайне желательным, а рост выше нормы приветствуется и даже считается предпочтительным: никто не стремится остаться низкорослым, и корреляции подтверждают почему. Сон (Sohn, 2015, 110) хорошо подытожил эту мысль: «Давно считается, что высокие люди, как правило, демонстрируют разнообразные положительные качества: они здоровее, сильнее, умнее, образованнее, общительнее, они больше нравятся, более уверенны, чем люди низкого роста. Поэтому неудивительно, что они богаче, влиятельнее, плодовитее, счастливее и живут дольше, чем низкие».

Эти выводы теперь опираются на множество количественных доказательств. Продолжение активного детского роста до достижения взрослости ассоциируется с более высокими познавательными способностями, лучшим психическим здоровьем и поведением в повседневной деятельности (Case and Paxson, 2008). Более высокий рост коррелирует с удивительно большим числом других позитивных качеств, включая такие важные физические факторы, как бо́льшая продолжительность жизни, более низкий риск сердечно-сосудистых и респираторных заболеваний и более низкий риск неблагоприятного исхода беременности, а также такие социоэкономические преимущества, как более высокие познавательные способности, большая вероятность вступить в брак, более высокое образование, заработки и социальный статус. Корреляция между ростом и заработками известна уже век (Gowin, 1915) и продемонстрирована как для физического, так и для интеллектуального труда. Если выбрать всего несколько исследований, более высокие мужчины больше зарабатывают шахтерами в Индии (Dinda et al., 2006), фермерами в Эфиопии (Croppenstedt and Muller, 2000) и во всех категориях занятости в США, Великобритании и Швеции (Case and Paxson, 2008; Lundborg et al., 2014).

Пожалуй, наиболее всесторонним исследованием этой связи является сравнительное исследование, проведенное Адамсом и др. (Adams et al., 2016), в котором приняли участие 28 000 шведских мужчин, занимавших должность CEO в период с 1951 по 1978 год: оно показало не только то, что их рост был выше среднего значения, но и что он возрастал в компаниях с более крупными активами. Средний рост CEO в компаниях с капитализацией более 10 млрд шведских крон составлял 183,5 см по сравнению с 180,3 см у руководителей компаний, оцениваемых в менее чем 100 млн шведских крон. В западных странах более высокие женщины выигрывают конкурсы красоты: предпочитаемый диапазон роста для женщин-моделей (172–183 см) значительно превышает средний для группы показатель 162 см (CDC, 2012). Таким образом, верхняя граница роста женщин на 13 % выше среднего значения, в то время как для мужчин эта разница составляет всего около 7 % (188 см против 176 см).

Обратная сторона медали – чрезмерный рост. Достаточно ловкий мужчина благодаря двухметровому росту может стать звездой баскетбола. В 2015 году средний рост игроков ведущих команд Национальной баскетбольной ассоциации составлял ровно 200 см, а двое самых высоких игроков за всю историю имели рост 231 см (NBA, 2015). В других областях исключительный рост не представляет особой ценности, а безудержный рост, характерный для гигантизма, акромегалии и синдрома Марфана, часто сопряжен с серьезными рисками для здоровья. Нарушение функции гипофиза у детей, происходящее до закрытия зоны роста, ведет к возникновению гигантизма, когда рост значительно превышает средний для возраста (более 2,1 м), и из них вырастают очень высокие взрослые (Eugster, 2015). Чрезмерная секреция гормона роста гипофизом в среднем возрасте, после полного закрытия эпифизарной зоны роста, не увеличивает рост, но ведет к акромегалии, ненормальному удлинению костей, наиболее очевидно проявляющейся в крупных руках, ногах и лице. К счастью, оба эти состояния встречаются довольно редко. Гигантизм – крайне редкое явление, и акромегалия случается у одного из 6250 человек.

Синдром Марфана – немногим более распространенный пример излишнего роста, затрагивающий одного из каждых 5000 человек. При этом наследственном заболевании мутация влияет на ген, контролирующий выработку фибриллина–1, белка соединительной ткани, что ведет к избытку другого белка, трансформирующего ростового фактора бета (Marfan Foundation, 2017). В результате люди, страдающие им, приобретают индивидуальные, довольно разные отличия, включая в целом более высокий рост, искривленную спину, длинные руки, пальцы и ноги, грудь неправильной формы и гибкие суставы, но также может быть затронуто сердце (увеличение аорты), кровеносные сосуды и глаза. Самым известным американцем, страдавшим этим синдромом, был Авраам Линкольн, но менее известно, что данная мутация затронула двух исполнителей-виртуозов и композиторов, Никколо Паганини и Сергея Рахманинова. При таком синдроме распространены осложнения на сердце.

Поскольку человеческий рост легко поддается измерению, для отслеживания долгосрочных тенденций человеческого роста можно использовать остатки скелетов (длина бедра лучше всего коррелирует с высотой тела) и данные из различных исторических источников (Floud et al., 2011; Fogel, 2012). В обзоре Стекела (Steckel, 2004), охватывающем тысячелетие, использованы данные о более чем 6000 европейцев из северной части континента (от исландцев IX–XI века до британцев XIX века), и он указывает на существенное уменьшение среднего роста с приблизительно 173,4 см в начале Средних веков до примерно 167 см в течение XVII и XVIII веков и возврат к предыдущим значениям только в начале XX века.