Текст книги "Кром. Книга первая"

Джилька опять бросился на дверь. Тонко взвизгнув, отлетел куда-то в сторону обломок сабли. Сталь сдалась раньше человека, а Джилька в ярости принялся ковырять оставшимся в руке огрызком твердое дерево, пытаясь добраться до скрытых петель. Защитники здания не могли бить из самострелов отвесно вниз, и неуязвимый Джилька выгрызал щепку за щепкой из ненавистных ворот. Засевшим в доме такая ситуация показалась опасной, и с крыши на упрямую джилькину голову сбросили здоровенное бревно.

Бревно тяжко ухнуло комлем о мостовую в двух шагах от Джильки. Узкий конец причудливо сыграл в воздухе, просвистев над его головой, и ударил по воротам. Дверь ощутимо дрогнула, чуть просев в петлях. Джилька обмер, едва не потеряв загар с лица, и вдруг его осенило:

– Милостивый Стив! – вернулся, казалось, навсегда сорванный голос, – Дурахи, сюда! Все ко мне! Быстро!!!

К десятнику подлетели трое не до конца деморализованных родовича.

– Бревно хватайте! Да не так! Наперевес! Зеленый ворох! Ну, теперь разом! Еще! Эх!!!

Только что сочиненный таран ударил в ворота. Через десять минут дверь была разбита в щепу. Дом заполонила визжащая нашедшая наконец-то выход степная ярость. Еще через несколько минут живых горожан в здании уже не было.

Дальше дело пошло веселее. Степняки закрепились в здании, стали сыпать стрелами и огнем в соседние дома, Джилька, незаметно для самого себя взявший под командование больше сотни воинов, вскрывал дома один за другим. Через час, когда было захвачено больше десятка зданий, горожане оставили квартал. Они ушли по подземным переходам, унося все, что можно было спасти. Люди уходили в соседние кварталы, еще ведущие борьбу с невиданной ордой.

А орда углублялась в Город. Теряя людей десятками, степняки занимали все новые улицы, занимали, но не могли захватить. Город, открытый всем и вся, внешне не защищённый, не охваченный стеной с боевыми башнями, бастионами как города другого мира, казался неприступным. Город был неприступен, пока держались дома. В них было все для обороны: оружие ручного боя и механическое, вода в резервуарах, колодцах, запасы пищи. Сложная система подземных переходов связывала дома в единое целое, обеспечивая в случае необходимости поддержку всего Города.

Ставка Грейта находилась на невысоком холме за Городом. Вокруг по склонам стояла тысяча отборных еще не бывших в сражении воинов. Это было племя Великой реки – родное племя Грейта. Больше ста лет назад их деды снялись с насиженного места, Родовой Союз Пяти двинулся на запад, туда где по слухам находился Град – Место Которое Твердо. Союз вторгся в пригородную степь как зимняк на песчаную россыпь, разметав, взбаламутив окрестные племена. Два года назад Грейт объединил разрозненные орды в Великий союз. Невозможное показалось возможным, была забыта мелкая вражда, создана единая могучая армия, и вот Город – символ вечности, незыблемости для степняков показался лакомой и доступной добычей.

В шатер Грейта постоянно поступали сведения о ходе сражения. Грейт хмурился и нервно был пальцами по подлокотнику трона.

– Китаврасы оторвались от основных сил и уходят на север в глубь Города по широкой улице. Потеряли почти четверть всадников.

– Пустынники отстали где-то на окраине. С ними часть спешенных и сотня пришлых.

– Древеды-лучники обстреливают дома на окраине, несут большие потери. Невозможно пробиться в дома.

– Пацальтауты рассеяны среди зданий. Вождь не может собрать их. Сколько осталось в живых – не известно.

– Хетты и остатки мелких родов вышли из боя и встали в степи.

Грейт вскочил, с бешенством оттолкнул последнего гонца.

– Хетты ответят за это. Предателей я не прощаю. Кровью напою детей их и внуков! Но это потом!

– Китаврасов вернуть, пока всех не перебили, мозгов у них как у куцанихи, что бежит, задрав хвост.

– Войска собрать все вместе и выводить из Города в степь. Для потерявшихся трубить постоянно в рога.

– Как выберутся из Города всех вождей ко мне. Все, выполняйте.

Посыльные бросились к своим тяглам. И тут на склон холма вылетел еще один гонец. Мчащийся из Города одинокий всадник невольно приковал к себе взгляды. Гонец чуть не вывалился из седла прямо под ноги Грейту.

– Дурахи захватили Городской квартал недалеко от большой улицы. Вышибают двери бревном. Просят подкрепления.

Глаза Грейта вспыхнули.

– Ко мне! – не успевшие отправиться выполнять задания гонцы бросились к Грейту и застыли, с готовностью ловя новое поручение, – Все силы к захваченному кварталу. Древедов с луками на здания. Всадников спешить и посадить в дома. Начинать…

Грейт замолчал на мгновение.

– Зеленый ворох! Ладно, сам пойду! Коня!

Грейт с тысячей телохранителей мчался к Городу навстречу своей победе.

Степь ворвалась в Город. Степь ворвалась в него разнузданно и дико – разбрызгивая капли молодой крови по стоптанной мостовой, вырывая людей из обжитых до последнего камешка домов, бросая их на зазубренные копья, под бешеные копыта. Степь вгрызалась в Город как крыса в тело хворого куцана – до исступления жадно, бездумно, не замечая, что задыхается в глубине полумертвой туши. Степь ликовала, степь брала.

Челнок подошел к пристани под Чертогом – Резиденцией Главного. Служители встретили Волода и Ичана и, сразу свернув с общего пути, повели по каким-то неизвестным Володу переходам.

– Куда вы ведете нас? – Волод остановился. – Я должен предстать перед Главным!

– Главный Архитектор ждет вас. Это путь в его личные палаты.

Все двинулись дальше. Переходы вывели в большой зал со стенами покрытыми барельефами на исторические темы. В конце зала под высоким арочным сводом была еще одна дверь.

– Вам туда, – указал старший служитель Володу, – Ваш сотрудник останется с нами.

Волод и Ичан обменялись короткими взглядами. Ичан едва заметно подмигнул. Волод не выдержал и улыбнулся. Он развернулся и быстро пошел к двери, и эта не уместная улыбка все не желала покидать его губ.

Главный Архитектор стоял у узкого окна. Наклонный луч падал на каменный пол, и фигура главного казалась почти черной рядом с этим абсолютно чуждым мрачной келье потоком света с танцующими в нем пылинками.

Главный будто под струю воды подставил раскрытую ладонь под солнце.

– Мой принципал…

– Я все знаю. Сядь.

Волод опустился в жесткое кресло.

– Но Функционер…

– Я все знаю, – повторил Главный, он собирал свет в горсти, покачивал в ладони, пропускал между пальцами, – Ты был прав и он был прав. Но теперь это все не важно. Степь напала.

– Мой принципал. Дальше на Крайнем Юге воды нет. Рост Города прекратится…

– Эту проблему решать не тебе, молодой фактор. Нет, не тебе.

– Но тогда… Я прошу направить меня на войну с кочевниками. Мы должны защитить Город!

– Защитить Город? Ты считаешь, что Город нуждается в защите? – Главный окунул руку в луч по локоть.

Волод не видел его лица, но ему почему-то показалось, что лицо Главного кривится.

– Ты плохо учил историю, мой мальчик. В году 2602 нового этапа от основания на Город обрушилась орда западных варваров. Что сделал Город?

– Архитекторы, проявив свойственные им мудрость и дальновидность, повелели не оказывать сопротивления. Но…

– В году 5186 от основания опасность пришла с востока. Что решили Архитекторы?

– То же самое. Но ведь…

– Терпение, юноша. Тысячу лет назад племя бушмонов снялось с южных кочевий в наивной надежде захватить Город… Где оно теперь?

– Бушмоны огнем и мечом прошли через четыре района и растворились в Городском населении где-то около старого акведука.

– Все правильно. Было так. Испокон веков, с момента Основания в степях и лесах вокруг Города жили многочисленные дикие племена. Дикари приходили в Город на сельскохозяйственные окраины торговать и воровать. Город не враждовал с ними. Иногда целые племена подходили к Городским стенам, селились неподалёку и, со временем, оказывались поглощенными медленно разрастающимися Городскими кварталами. Дикари становились горожанами. Такова политика Города. Мы нуждаемся в новой крови, в обогащении генофонда, нуждаемся в людях, способных выполнять основную задачу цивилизации – строить Город. Странно, что мне приходиться объяснять тебе азы Учения, как подготовишке-послушнику. Но я чувствую в тебе смятение. Ты задаешь себе вопросы и не находишь ответов. Ты хочешь понимания – я помогу тебе, мой мальчик.

– Наставник, – Волод впервые обратился к Главному просто как к учителю, – но дикари пришли с войной, они убивают горожан, грабят дома, они разрушают Город.

Главный тихо улыбнулся.

– Кочевники не способны разрушить самое малое из строений в Городе. А люди… Приходится идти на эти жертвы. Ради того чтобы… Ты только представь – неистовая биомасса, огромная популяция особей с избытком биохимической энергии, бьющей через край. Степняки просто заражают население своей пассионарностью. Какой толчок дает это развитию Города! Как поднимается уровень ремесла, растет активность горожан в районах, где оседают дикари. Пусть это проявляется не сразу, через десятки лет, но отрицать этого нельзя. Население восполняется, Город живет, дикари селятся в разоренных домах, и через сотню лет только раскосые глаза или широкие носы местных жителей, да острые словечки из варварского наречия напоминают нам о происхождении жителей кварталов.

Пораженный мыслью, что нападение степных орд для Города благо, Волод спросил немного невпопад:

– А оружие? Зачем тогда держать оружие в домах, если нет необходимости в его использовании? Зачем модернизировать его, разрабатывать новые виды?

– Оружие, – терпеливо объяснял Главный, – предназначено для защиты Порядка от сил Хаоса. Хаос может напасть на Город в любой момент и в любом месте. Например, с воздуха – самой хаотичной из стихий. Так же оружие служит отражения грабительских набегов, которые, естественно, ничего кроме разорения не несут. Каждое разбойничье нападение должно быть отражено жестоко и яростно, чтобы мысль о новом набеге долго не возникала в умах дикарей. Но против таких явлений как естественная миграция народов оружие, даже такое мощное как ледяное пламя, просто бесполезно. Да и как ты сам теперь понимаешь не нужно. К сожалению, все, что я тебе сейчас говорил невозможно объяснить простому населению. Нас не поймут. Горожане жизни готовы отдать за Город. Они не видят разницы между набегом какого-нибудь Бодяка, ограбившего обоз с промышленными товарами, и очередным Великим переселением народов. Агрессия степняков ворвавшихся в Город естественным образом пойдет на убыль, а оружие, которое несут дома, слегка ускорит этот процесс, выкосив самых неистовых. И воцарится Мир!

Главный все продолжал купать свою ладонь в лучистом потоке. Доводы Главного были последовательны и непротиворечивы, но почему-то они вызвали в Володе лишь глухое отторжение и гнев.

– Мир, как после карательной экспедиции? Той, что сожгла поселение пирамидников в землях глузгов. А как же доктрина о пассивной обороне, о ненападении, о всеобщем гуманизме?

Главный молчал. Рука его застыла, ладонь раскрылась, пальцы напряглись, изобразив сакрам Вакана – Сила.

– Пирамидники начали строить другой город. И они подлежали уничтожению. Это не первая и думаю не последняя их попытка. Но поверь мне, мальчик, каждый раз все будет заканчиваться одинаково – на нашем Юге ли, на Западе, Востоке или диком Севере. Из Города придут люди и сожгут все.

Главный сложил пальцы в сакрам Нарагон – Подчинение.

– Но сейчас ни пирамидники, ни даже кочевники не представляют такой угрозы Городу… как ТЫ!

Темный человек у окна резко развернулся к Володу, руки его раскрылись, рукава взметнулись, словно крылья – Волод отшатнулся, мысленно закрываясь, как от удара и увидел – узкие желтые пальцы перед его лицом сложились в сакрам Ангари – Захват.

Волод увидел, как действительность вдруг сдвинулась с места, закрутилась в спираль и через секунду вернулась обратно. Вернулась, чтобы он почувствовал, что полностью парализован. Только сердце билось неровными точками, двигались глаза да губы кривились, едва в силах издать даже легкий хрип.

– Ты действительно феноменально силен. – Главный Архитектор стоял на старом месте, он сжимал ладонями виски и покачивал головой. – После такого удара твоя голова должна была лопнуть, как кровавый пузырь… мы же наблюдаем лишь общий паралич. Видимо ты успел закрыться. А ведь я почти проник сквозь твой барьер, пока мы разговаривали. Что? Ты думал, я тратил время на то, чтобы просветить тебя в истории и политике?! Я усыплял твою бдительность, щенок. Да, прямой контакт с Ваканой, ты бы сразу почувствовал. Но что ж, раз не справилась Сила, воспользуемся более примитивными, но зато и более безотказными способами. Надо было сразу еще на пристани расстрелять тебя… но лишние свидетели тут не нужны.

Главный подошел к своему столу, взял с него тонкий стилет.

– Давно я этого не делал… Что, щенок, это кажется тебе невозможным? Тебе не приходилось убивать горожан? А мне приходилось.

Главный, покачивая стилет на ладони, подошел к Володу.

Волод раскрыл рот, горло его задергалось, звук клокотал, но никак не мог сорваться с губ.

– Что? Ты хочешь что-то сказать? – Главный наклонил к Володу лицо, он усмехался, – Это уже не важно, поверь мне. Я знаю все, что ты можешь мне сообщить!

Волод мучительным усилием согнал оцепенение с мышц лица.

– Нет… не все…

Волод еще шире раскрыл рот и прищелкнул языком – звук получился звонким с металлическим тембром. Главный истошно взвизгнул, схватился за глаз, отступил и повалился на спину. Несколько раз дернувшись, Главный затих. Он был мертв.

Паралич тут же отпустил Волода. Он поднялся, подошел к Главному, раскрыл его лицо – в глазу трупа торчала тонкая плоская проволочка. Волод вытащил ее – проволочка была длинная как раз настолько, чтобы пронзить мозг. Какое-то время Волод держал ее в руках, раздумывая, потом решительно выбросил в окно.

Эта проволочка и был тот второй подарок таимника глузгов – стальная позолоченная змейка, заостренная с одного конца, скрученная в пружинку и спрятанная во рту, под языком. Если особым образом выщелкнуть ее, направив в лицо врага, змейка укусит очень больно, иногда смертельно.

Долго и неподвижно стоял молодой фактор над мертвым телом. Голова и сердце были пусты, и пустота эта отдавалась тупой и безысходной болью… где? Наверное, в душе…

Человек вошел в келью через дверь скрытую в углу за тяжелыми шторами. Волод услышал его, но не пошевелился.

– Ты все-таки смог… Ты одолел его. Я мечтал об этом двадцать семь лет.

Перед Володом по другую сторону от трупа стоял Главный Архитектор.

– Ты… жив… Кто вы?

– Я – Донатор. А тот, которого ты убил – Ктитор. Мы оба были тем институтом власти, что вы называете Главный Архитектор. Нет, мы не братья. Немного хирургии, немного грима, скрывающая фигуру одежда и вставки в каблуки. И вот мы – одно существо. Мы никогда не показывались на людях вместе – только порознь. Таков был наш договор. Мы были одинаково сильны, никто не мог взять верх в поединке Силы, и поэтому мы поделили власть и титул. Власть Главного Архитектора испокон веков определяет не ученость, ум или авторитет… Сила! Только Сила! Вакана!

– Голос? – спросил Волод.

– Что? Голос? А, ты встретил словосильных колдунов в степи… Нет, голос это лишь самое примитивное приложение Силы, так сказать, частный случай ее воплощения в материальном носителе – звуковых волнах. Чушь, детский сад. Нас научили обращаться с чистой Силой.

– Кто научил?

– Мой наставник мертв. Он был очень старый уже в то время. А наставник Ктитора жив, он в полном маразме, ходит под себя, пускает слюни и жрет таракутов, но еще существует. Мне всегда казалось, что это Ктитор выжег ему мозги.

– Что будет дальше?

– Ктитор давно хотел устранить тебя. Он видел в тебе конкурента, претендента на власть. Сейчас его не стало, и я смогу обучить тебя. Со временем ты станешь Главным Архитектором и будешь управлять Южным районом. Все просто.

– Да, все просто. Я убийца. Я убил горожанина. Меня нужно предать смерти.

– Ну! Будет тебе! Кого ты убил? Главного Архитектора? Да вот же он пред тобой – живехонек! А это… о нем никто не знает, поэтому его никогда не существовало, следовательно, и убить его ты никак не мог.

– Нет! Существует закон. Существует Город!

– Город! – Донатор вскинулся, быстрыми шашками забегал по келье, его голос был полон сарказма и болезненного возбуждения. – Город! Ты Посвященный Архитектор, но ты слишком молод! Ты ничего не знаешь!

Донатор остановился прямо перед Володом и прошипел ему прямо в лицо.

– Возможно, уже и Города никакого нет!

Волод отшатнулся.

– Да! Слушай, слушай меня! Об этом никто не ведает, но… Перечисли последние события истории Юго-Западного района!

– Я их не знаю. Последние известные мне из курса истории события произошли на юго-западе более четырехсот лет назад. Но курс истории других районов читался нам отрывочно…

– Да! Еще бы! Ведь уже триста лет как связь с соседними районами Города прервалась! И это с относительно близкими окраинными районами, подобными нашему… А Центр?! Вестей из Центра нет уже более тысячи лет! Тысяча лет, ты только вдумайся! Тысячу лет мы не знаем, что там! Курьеры не доходят, каналы высохли, колодцы иссякли. Дальше на север за границей известных кварталов – пустыня. Заброшенные дома, дикари и изгои, мутировавшие животные, крах, ужас, запустение. И это Город?! Это Город?! От Города не осталось ничего – ни цели, ни смысла… Может быть пирамидники правы, и нужно было строить разные города размерами поменьше! Такое огромное, огромное образование как Город просто рухнуло, развалилось под собственным весом, расползлось от протяженности расстояний, изросло и поглотило самое себя… Города больше нет. Но есть мой район! Мой! И твой! Мы будем править вместе и какое нам дело до обветшавшего и развалившегося тысячи лет назад Центра! Слышишь! Слышишь меня! Вот она новая цель – власть! Я дам ее тебе!

Донатор тряс Волода за воротник и кричал прямо в лицо. Волод высвободился, отвернулся, но не успел спрятать гримасу отвращения.

– Ты лжешь. Власть… Ты не сможешь отказаться от власти. Ты не знаешь, как я убил Ктитора, не знаешь пределов моей силы и до колик боишься меня. Лишь поэтому ты предлагаешь мне власть. Но ты убьешь меня, как только сможешь. И ты никогда не поверишь в то, что твоя власть мне не нужна!

Донатор бессильно опустился на стул.

– Да, это так. Ты должен убить меня. Здесь, сейчас. И править.

Солнечный луч, бивший из узкой бойницы, прошел путь через всю келью и стал угасать.

– Поднимись, Главный Архитектор, настало время молитвы. – Волод повернулся лицом к Центру.

Донатор поднялся на слабых ногах, вцепился в спинку стула.

– Не-еет! Я не могу, – простонал вдруг он, – я не могу и не хочу молиться! Я не верю в Город! Я не хочу отдавать ему свою силу! Не буду! Не буду… Будь проклят Центр, что отказался от нас! Будь проклят Город, потерявший и смысл свой и цель!

Волод короткой пощечиной сбил Донатора с ног.

Молитва не получилась.

Волод достал бумагу и перо из стола Главного.

– Пиши.

– А? Что писать?

– Пиши предписание, приказ о содействии и форму высшей важности. Я пойду в Центр.

– Что? В Центр? Зачем?

– Я найду Центр и верну смысл и цель Городу. Я не могу больше оставаться здесь. Пиши. На мое имя.

Донатор потянулся за бумагами.

Широко распахнулась входная дверь.

– Эй! Пиши уж и на мое имя тоже! А то как-то не по-друзейски получается!

– Ичан!

Да, это был Ичан.

– Эх! Служки-то эти не просто так меня оставили, помурыжили, а потом навалились вдруг, насели – что ты! Порвать видно хотели, еле отбился. Ну, думаю, если со мной так, то и у тебя та же история, и бегом сюда! Только припоздал немного, ты, я вижу, и без меня управился.

– Эх, Ичан, слышал бы ты что тут…

– Да слышал я. Голоса не подавал только. Я с тобой пойду Волод. Деваться мне иначе некуда – ни в степи, ни здесь мне жизни не будет. А там, в Центре может, и обретем Дом обетованный. А Волод!

– Обретем! Не иначе!

Донатор написал все необходимые бумаги. Волод собрал их, стал проверять.

– Слышь, Волод, – шепнул ему Ичан, – не верю я этому Главному, не выпустит он нас. Как есть чую!

– Я тоже так думаю. Ничего, прорвемся. Нам только из здания выбраться, в Городе он побоится открыто действовать. Я все-таки Посвященный Архитектор. Убить втихаря он меня может, но единолично осудить и лишить полномочий – нет. Для этого Совет созывать надо. Но этого делать он ни за что не станет, ведь на Совете я начну говорить… Понимаешь? И ты свидетель. Так что за пределами этих стен нам только несчастный случай, да наемный убийца угрожать могут. А потом мы уже далеко будем. К тому же пристань-то прямо под нами.

– Точно! Ну ты голова! Полномочия у нас походящие – возьмем челнок, отплывем подальше, наберем припасов…

– В Главный архив мне надо, карты, донесения изучить, и в Арсенал.

– Оружие?

– Не только. Стрика.

Они спускались к пристани по общей лестнице – служители и посетители, не обращая на них внимания, поднимались навстречу. Никто кроме фактора и следопыта не спускался вниз.

– Заметил?

– А то! Внизу нас уже поди ждут!

Их ждали на пристани прямо напротив челнока. Четверо, с палашами у правого плеча. Все четверо были в полевой форме факторов.

Двое и четверо застыли друг против друга. Ичан не выдержал молчания:

– Слышь, пропустили бы вы нас, ребята! Очень надо…

– Молчи. Им приказали убивать, они не ответят ни словом.

Да, факторы ответили движением – стремительным, скользящим, смертоносным. Четверо разошлись, их строй раскрылся как хищная пасть степного пардуса, так чтобы заглотить всю добычу сразу.

– Эх, Стив, надо было хоть дрын какой взять! – досадливо протянул Ичан.

– Держись за мной, теперь я «башня».

Волод атаковал первый. Непонятно откуда выхваченный им гибкий клинок пересек лицо, не ожидавшего атаки, противника на уровне глаз. Фактор взвыл и, схватившись за свалившийся с лица лоскут кожи, упал на колени. Второй фактор успел отбить один удар, но второй выпад достал его – клинок Волода словно обогнул парирующую сталь и взрезал противнику жилы на предплечье. Третий фактор сам пошел в атаку – прошел стремительный обмен ударами, потом фактор хотел поймать Волода на длинный выпад – снизу в горло, но тот ушел прыжком назад и тут же контратаковал. Фактор чуть замешкал с тяжелым палашом и получил стремительный хоть и легкий кистевой удар в основание шеи.

Ичан к этому моменту расправлялся с последним противником. Володу показалось, что здоровяк просто поймал клинок своей лапищей и выдернул его у фактора чуть ли не вместе с рукой. Без палаша фактор продержался не долго.

– Не убивай его, – успел только крикнуть Волод.

– Да знаю, – проворчал Ичан.

Все четверо противников были живы, но выведены из строя. Какое-то время их будет заботить лишь хлещущая из ран кровь, а соперника Ичана вообще ничто не потревожит в течение минимум часа.

Друзья ввалились в челнок.

– Только я это… – пробурчал вдруг Ичан смущенно, – не умею я на челноке…

Ответом ему была усмешка Волода.

– Ничего, я умею!

Челнок под управлением Волода уверенно прошел через перекрестки каналов и лег на нужный курс. Впереди был Арсенал.

– Отличный клинок. – Ичан ласкающим движением огладил оружие Волода. – Пояс-меч, глузская работа. Как достал? И даже мне не сказал, темнила.

– Таимник подарил.

– Хм… Везет. – Завистливо хмыкнул Ичан, – Вещь ценная и редкая даже у глузгов.

Друзья вышли в Город. К их удивлению никаких препятствий им никто не чинил, наоборот, в Арсенал и в Архив по почте пришли подтверждения их полномочий за печатью Главного.

– Видимо Главный поверил, наконец, что мы действительно собрались в Центр, а не строим против него козни, – сказал Волод Ичану.

– Может быть. Но сабельку свою с пояса не снимай, да и я тоже без доброго железа на улицу не выйду. – Следопыт задрал левый рукав рубахи и показал прикрепленные с внутренней стороны предплечья ножны с кинжалом.

В Арсенале друзья получили все необходимое снаряжение и самое главное – стрику.

– Вот смотри Ичан, это очень древний прибор, сделанный может быть еще во времена Основания.

– Да ну… – недоверчиво протянул Ичан, и поправил свой отделанный бляхами пояс, – Со времен Основания ничего не могло сохраниться, заржавело бы, истерлось, в пыль рассыпалось.

– Как бы то ни было, мы не знаем, как было изготовлено и как работает это устройство. В нашем Арсенале всего четыре стрики. Но смотри, вот внутри прозрачного основания треугольник, острым углом он всегда показывает на Центр. Не условно и примерно, как оборачиваемся к Центру мы, становясь на молитву, а точно на Центр.

– Да это же обычный компас!

– Нет! Не компас! Компас показывает на северный магнитный полюс. Сейчас мы находимся на юге, поэтому направление на север и на Центр практически совпадают. Но если мы, в пути минуем Центр, забредем, например, далеко на север, то стрелка будет указывать в южную сторону. Понятно?

– Конечно, понятно, чего ж тут непонятного! Стрика – вещь! – заключил Ичан и по-свойски ухмыльнулся.

В Архиве Волод целый день изучал карты и всю информацию, что мог найти о Центре и пути к нему. Карты достоверно показывали лишь территорию Южного района. За его пределами были сплошные белые пятна и примерные отображения наиболее крупных и значимых объектов. А карты центральных районов вообще отсутствовали. Архивариусы уверяли, что их никогда и не было в Архиве.

Письменные сведения о полисографии районов за пределами Южного тоже были скудны и отрывочны. Общая информация сводилась к тому, что к северным границам района наблюдается дефицит воды, продовольствия и природных ресурсов, вследствие чего плотность населения там резко падает, пока вообще не становится равной нулю.

Донесения разведчиков, исследовавших заброшенные территории к северу, больше напоминали детские страшилки, чем профессиональные отчеты. Следопыты писали о размножившихся паразитах, о мутировавших формах животных, о выбравшихся на поверхность чудовищах, об одичавших людях, сумасшедших людоедах. Ситуация под поверхностью в катакомбах, тоннелях и пещерах изображалась не лучшими красками.

– Получается, Ичан, – делился своими изысканиями Волод, – что известная нам часть Города заключена в довольно узком окраинном секторе, протяженностью к Центру порядка ста километров. За пределами этого сектора – тайна, опасность, пустота. Это место в отчетах называется Захолустье. Пресвятой Ковчег! Только сейчас я начинаю понимать, как мало я знаю о Городе. Нам ведь ничего этого не рассказывают! Нам – Посвященным Архитекторам!

– Да успокойся, ты, Волод, нам следопытам об этом тоже не говорили. Сами все, что надо узнаем! Короче говоря, когда выходим?

– Завтра.

Путь к границам сектора был долог – путешественников качало в челноках, трясло на повозках, они разговаривали, слушали байки подземных капитанов и дорожные песни возниц… Менялись улицы, дома, тоннели, пещеры – менялись и оставались одними и теми же, одинаковыми, что на Окраине, что в глубине района. Друзья говорили о будущем, о том, что могло ожидать их в городских дебрях, о чем-то мечтали… и ни слова не говорили о прошлом. Они словно забыли о том, что было с ними до начала этого пути, и лишь однажды на последней станции перед неизвестностью Волод оглянулся назад и спросил, как бы сам у себя:

– Как там все осталось? Война, Степь, люди…

И Ичан подхватил сразу, будто думал в этот миг о том же:

– Джилька…

Друзья переглянулись и засмеялись.

Джилька – командир уже пяти сотен воинов, настоящих стеноломов, наловчившихся вскрывать дома как земляные орехи, был недоволен. Уже почти три месяца как войска Великого Грейта, рассвети Молоньица его имя, вошли в Город. И давно уже хмурые степняки с тоской поглядывали назад, за сутулые спины, туда, где осталась Степь. Да где она – степь, в какой стороне, за каким домом, улицей, кварталом, замети их зимняк! Джилька давно уже не мог этого сказать.

Чем дальше отходили степняки от городской Окраины, тем слабее становилось сопротивление горожан. Реже срывались стрелы с домов, да и дома оставались открытыми, словно не висела над Городом, смертельная опасность, не проносились по улицам конные разъезды.

Джилькин отряд выскочил как-то на обширную площадь, заполненную народом. На площади была ярмарка. Люди торговали, веселились, галдели. Недоуменно, но безо всякой враждебности или страха поглядывали на странных всадников, пахнущих тягловым потом и кровью. Джилька был поражен – эти люди и слыхом не слышали о нашествии, степняках, о самом Великом Грейте! Ох, и погоняли они тогда этих дураков – кровь с площади залила соседние улицы.

Потом пришло распоряжение: без необходимости в бой не вступать – беречь новых подданных Грейта, не останавливаясь двигаться вперед, пока не будет захвачен весь Город.

Джилька только плюнул, получив такой приказ: куда уж дальше захватывать! Оно конечно Верховному виднее, но что ж это за подданные, которые о нем и не знают. И как можно вольному всаднику кровушки не полить! А добра тут сколько! Не знаешь чего и набирать: и ковры тебе разукрашенные, и посуда чеканная да лепная, и одёжа, и инструменты хитрые, а самострелы! Десять раз набирали и десять раз выкидывали – глаза разбегаются, не знаешь на чем и остановиться. Так нет же тебе, вместо того чтоб с этим богатством в степь уйти, тащись себе налегке – заботься о новых подданных! Тьфу!

Вечерами степняки разбивали большие костры, где-нибудь на открытом месте подальше от ненавистных стен. Часовых не выставляли – кто сунется. Степняки пели протяжные заунывные песни про степь, про зеленые травы, про стройных кобылиц и синеоких дев. Степняки тосковали по бескрайним просторам. После того как пустели походные котлы, кто-нибудь обязательно заводил бесконечные истории про неистового вождя, который поклялся разрушить Город и исчез вместе со всем племенем, тысячу лет назад, про гранитных великанов, которые по ночам выходят из Города в степь, про живые улицы, словно в тисках сдавливающих двигающихся по ним всадников, про Калатную Испицию спалившую адским огнем половину степи. При этом непременно вспоминали, что пацальтаутов так и не нашли с самого начала сражения, что китаврасы, идущие в авангарде давно уже не присылают донесений – словом все склонялись к мысли как можно скорее заворачивать тяглов и двигать домой, пока все в этом гиблом месте не сгинули. Джилька только кусал отросший ус да сплевывал на чертовы камни чертовой мостовой.