Текст книги "Мир который не изменить"

 Босса звали Малькольм, среди некоторых, и тут я немного отдалюсь и расскажу немного о том, в какой среде я тогда обитал.

 Мы, то есть я и Нэнси, жили в праздном городе Лондон, что на окраине правой части планеты. Это скорее финансовый центр, конечно который уж очень много значил для на всех. Под нами всеми, я подразумеваю думающую, но не подающую надежды населению планеты. Хотя, впрочем, я всегда мечтал о нечто большем, чем работа за наблюдением над собственными друзьями. Однажды в разговоре с Нэнси, я упомянул, что вот если мы приютим дочь, нет, км, если вы малого возраста и восприятия я все же наверняка объясню, что это значит – вырастить самому, это несколько странно, ведь зачем же мы тогда перебирались в город для всего этого? Вполне разумнее и патриотичнее взять приемного! И это абсолютно коммун knowledge как принято у нас в Лондоне говорить. Так вот, если мы все-таки и приютим дочь, и тут я опять сделаю оговорку: сын и мать должны быть не раздельно до определенного возраста, ровно, как и противоположное им. В таком случаи, ответственный за это, а в наших отношениях им был я, должен быть никогда больше не увидит своего сына в любой жизни. Разве, что он не является членом министерства, либо же он сам его не найдет, но это уже не совсем официально, то есть запрещено. Поэтому, я хотел сына. Да. Стыдно, наверное, сейчас о таком говорить, ведь мы не меркантильная семья. Вовсе. У меня обязанности, у Нэнси дела. Мы бы себе этого не позволили. Но я мечтал, о да, чтобы мой сын однажды поехал, как я вычитал в газете, и не раз слышав, на строительство того самого БАМ-а. Огромной железной дороги, окруженной величественной бетонно-мраморной высокой стеной, дабы мы могли узреть тот великий маршрут по которому ездили наши отцы. Стоп. Всегда говорю себя сам. БАМ это всего лишь мечта. Чтобы мой сын, даже будь ему целых 13 лет смогу бы стать героем-ударником труда это лишь очень большая мечта, по-моему, личному мнению. Нэнси, конечно, была за. Так иронично и вышло.

 Ни сына, ни дочери, ни даже девушки на полноценной основе у босса Малькольма не было. Хоть, все прекрасно помнят один эпизод с нашего профессионального труда. Это возможно и ответит на вопрос, почему он то курит, а то не курит свои любимые сигары. У него была Супруга на работе. Они познакомились невзначай, она работа в отделе кадровых изменений штата. И все такое, как он ей часто говорил. И однажды, она оборвала его на этой фразе и пригласила в Кино, к нему домой. Фильм, который они посмотрели было Великолепный. Это, между прочим, жанр для истинных ценитель кинематографического искусства. Тонкое дело, не каждому дано. Вот и вся история босса и его приятельницы. После этого эпизода, босс разрешил повесить табличку у входа в наше небольшое предприятие. Табличка эта выглядела так, "Название нашей улицы – фирма обслуживания малого бизнеса". Зная моего босса, я даже немного добавлю к этой историю своих собственных рассуждений. На улице, где располагаться наша контора крайне много табачных, сигарных и прочих киосков. Но сигаретных, скажем в общем, гораздо больше. С одной стороны, босс прозвал нашу улицу громким именем – а это почти центр города, все-таки. И старался держать марку, как бы, по сути, особенно и не увлекаясь табачными изделиями, он в целом не курил… Но ведь, необходимость праздности ведь оставалась. И он то и дело, то курил, то нет. И в целом оставалась собой. Но это табличка, я считаю – его достижение, как-то не сходило с моего ума. Ведь она что-то для него и значила, да и для нас всех в общем числе сотрудников. Каждому она льстила по-своему, ведь многие после этого перебрались поближе на пару кварталов к центру города… Я же понял, что где-либо может быть скрыта возможность нашего повышения в штате, то есть босс мог бы стать директором в ближайшие года. Мы все ждали каких-то новостей, все слушали Нэнси в том время. А на самом деле, мы стали заниматься семейными вопросами. И палка удачи, как-бы невзначай перешла ко мне. Отсюда, пожалуй, и началась моя трагическая история.

 Я рассказал о своих выводах Нэнси. Она же, напротив, высказала свою версию. И выглядела она так: людям из министерства невдомек кто мы есть и что мы делаем. И если ты действительно хочешь прорваться туда, отправить своего сына на Большую Стройку, а самому вырасти в глазах босса, чтобы тем самым получить его место, под, конечно, несомненно, его началом, то давай более детально разберем его ситуацию, на личном фронте, что ли. Пройдем за ним и проследим за ним, дома, пока он не видит. И если тебе нужна моя помощь, я тебе помогу в этом. Ведь ты знаешь, я не могу пойти туда сама. Информация, – ты знаешь это лучше меня, – должна и обязана быть достоверной. Всегда, запомни, всегда веди себя от первого лица!

 Через сутки мы стояли около его дома. Была ночь, но свет еще не погас. На улице нас было бы заметно. Соответственно мы поступали вполне легально по отношению к Малькольма. Он стоял перед шифоньером, и расстегивал рубаху. Из чего мы сделали выводы, свои, конечно. Но нас интересовало, не живет ли он с кем-либо, или нету ли у него тайной супруги. Чтобы возможно нас подтолкнул к неким более весомым аргументам для продвижения нашего дела. Пока я стоял и курил, я понял, что если я докажу министерству что тот разговор был политически, и он прямолинейно нашел отклик на работе, в виде того, что босс вывесил табличку, то нам дадут повышение. И возможно, даже спросит ли у меня, нет ли у меня какой-то просьбы? На что я им расскажу про сына и про мое желание отправить его на строительство той самой дороги, о которой рассказывал про-отец. Я был в не себя почему-то, по сколько сигарету стрельнула жженым огоньком мне в палец. Я случайно потушил. Бывает же ожоги приносят настоящие беды. И задумался. Нэнси все стояла и ухмылялась, пока босс стягивал рубаху. Мне показалось это навязчивыми, и я оттянул ее оттуда. Не более 5 секунд, и ты знаешь правила. Я улыбнулся. Пойдем, похоже час стояния и слежения за его дверью нам ничего не дало. Пойдем в дом. Мы ушли.

 Прошло два месяца. Я получил отставку или скорее ответ из министерства, чему было не сказано рад. Я вроде бы и вовсе не убедились тем случаем, который произошел у нас в клубе.

 Был будний день, весь офис стоял на ногах – буквально. Каждый следил за своим рабочим местом, пока еще не пришел босс. Все поглядывали на меня и Нэнси. Босс зашел. Секретарша пожала ему руку и передала цветы – тюльпаны. Он молча их взял и ушел к себе в кабинет. Комментарии тут были излишни. Через минут 5 ко мне подошла его секретарша и сказала, вполне ненавязчивым тоном, чтобы я проследовал (о счастье!) за ней в кабинет. Она поставила цены в вазу и встала между мною и Малькольма – моим первым и единственным боссом. Она похудел, как мне казалось. И все же закурил при мне сигару. Я заметил при этом как его глаза закатились вверх. Он уже мило улыбнулся. И сказал, что у нас проведут реформу и к моему столу проведут тонкие стены, чтобы ничто не отвлекало меня от работы. По совету министерских людей, по его заверению вполне спокойным людям, мне дадут часть секретарской работы, и право разговаривать с его личным секретарем. Кроме расширенных полномочий – теперь мы обсуживаем и средний бизнес, у нас будет на несколько человек больше. Это касалось, на что я потом обиделся, ведь Нэнси перестали так внимательно слушать, нескольких молодых людей из министерства для "узаконенного" или нашего исполнительного отдела. Нэнси, была бы этим недовольна – подумал тогда я. Секретарша передала мне нужную папку под подпись. Босс посоветовал мне это сделать прямо при нем, и именно на его столе. От чего я сразу отказался. Да, я много об этом думал. Я самостоятельно положил папку на стол и сделал свою фирменную подпись. Он остался доволен. Я понадеялся. Мы с секретаршей вышли. Она мне кивнула, и я пошел к себе за рабочее место, мой крохотный уголок чего-либо теперь. Люди из министерства меня смущали.

 Все это время я гадал что значило это слово "Никчёмен", но вот что он имел ввиду про свое собственное усмотрение я понял полно и четко. Мы сидели за столом в ресторане, и она мне предложила мне медуза. Нэнси, мне и это чертово слово "медуза". Я никогда не хотел употреблять что-либо наркотические, но этот наркотик как оказалось по ее и моему собственным мнениям открыл во мне настоящего человека. Готовый всегда к действиями, не смотря на мой собственный прошлый опыт, он так стал им Никчемным. Это мне сказала Нэнси перебрав со стандартной дозой Нэнси. Я сидел и видел, как в суматохе людей что-то решали за меня и был склонен к некоторым насильственными действиям. Я не читал брошюру Медузы, и никогда не хотел ее прочесть. Но зачем она нужна безответственному человеку?

 Она мне прислала цветы на следующей день утром, это было до повышения. Она знала мою тайную страсть к цветам. Ведь дети любили их носить. На одежде, как и я. Не знаю, чем розочки могли скрасить мое после-повышенное на интеллектуальном уровне состоянии мозг и следующие после этого проблемы, но я да, был благодарен. По-своему, немного даже скорее самую малость. Шутка.

Из министерства я был левосторонним. Я поддерживал чиновника на работе, а не за трудом. Как говорили все. Именно в работе, пыльной, но не грязной и тяжелой, собирались настоящие плоды, коими мы могли довольствоваться долгим временем. Не хочу баловать военной политикой, но я не коммунист не дурак, и не баба или девчонка все это приведет к распаду нашего сообщества. Возможно, это было слегка много для себя, но я себе это позволил исключительно с соображения политики и лично, личной ответственности!

 Эти слова принадлежали мне и были записаны в моем дневнике на компьютерном устройстве. Как я говорил, на всяких случай! Ведь мало ли, вдруг меня повысят, и сразу будет чем поделиться.

 После произошедших событий на работе, я набрался смелости и подошел к тем двум сотрудникам министерства, они были среднего роста, но с каблуками. И мне почему-то казалось, что они довольно высокие, хотя это было обманчивое чувство. Я спросил у одного из них, как-то ненароком пока они шли мимо моего офиса. Я их подловил сам, сидя и тихонько прислушиваясь к шагам. Я вышел и сразу спросил, к какому политическому штабу, по их мнению, я прилагаю больше. Они мне сходу сказали, что вероятно к левому. Я очень удивился, потому как вообще был центристом. Они мне объяснили, что судит тут пока рано. Я ничего не понял из их слов. Хотя, придя домой я разобрался. И политика выглядела действительно именно так: центристы были общим названием, а левосторонним назывался лишь курс, которому та партия и следовала. Логично предположить, что я совершил ошибку, тем, что переспросил. Дома, я понял, что возможно второго шанса и не будет. Я решительно стал готовиться к другим разговорам. Особенно, про то, о чем мы говорили с Нэнси. То есть о сыне.

 Мы были вдвоем, то есть втроем. Я, сын и моя супруга, но лучше сказать жена. Мы собирали документы в школе, где заканчивал обучение мой сын. Он был рослым и смуглым. В его характеристике содержалось: политично склонный, фанат футбола, отличник медального зачета по дисциплине труда и техники математического исчисления. В школе его считали вундеркиндом. Год обучения повлиял на него очень значительно. Во-первых, он научился грамоте, во-вторых, я подал ему пример настоящего отца, из чего он и сделал себе кумира. Я был им горд. Преподаватель смотрел на нашу семью очень строго, но с уважением. Поэтому я и начал этот разговор:

– Мой сын, Шон приехал с Американского континента к нам, на большую Землю. Он пережил это испытание, – я набрал воздуха – переживет и большую стройку БАМ-а. Я прошу вас как педагога направить это в министерство с просьбой зачислить его в первые ряды, если так можно конечно, в состав лучших работников, подающих надежды. – Шон сиял от гордости и изумления, когда услышал это от меня.

– Преподаватель, то есть педагог, с укором посмотрела на меня, —А вы знаете, господин Наполеон, что стройка БАМа, только началась и просить о таком, вовсе не разумно. По-моему, собственному мнению, да и не только, по мнению большинства! – она пронзила.

– Я думаю, я поступлю в этом случаи самостоятельно. – Я показал ей свою визитку начальника компании. На бумажке было видно слово Босс, жирный черным курсивом.

 Она, не глядя стала набирать какие-то слова на компьютерной клавиатуре. Я не очень заметил, но она кажется назвала меня паршивой где-то под себя, еле различив движения ее губ, то есть.

 Молча встала и позвала, человека из соседней комнаты. Мы стояли в фойе, а за столом выдачи документов, находилась складская, за темной дверью, чья ручка блистательно сияла. Дверь была полуоткрыта, и я мог различить там силуэт падающей тени. Она подошла ко мне ближе, и человек вышел из-за двери. Они о чем-то долго перешептывались. Я смотрел как Нэнси волнуется, а мой сын становиться все невзрачнее. Я решил перебить их беседу на слове "Да, он нам вполне подходит" – они говорили про старую советскую номенклатуру*, совершенно случайно попавшей им в руки. Иронично, но именно этого я и хотел от этого. Все газеты только и расхваливали некий тот самый давно нами забытый Советский союз социалистический стран. Мне было невдомек, почему-то они так нарочито это обсуждали. Итог был краток, тем не менее, мне выдали квитанцию на имя Босса этого предприятия (где я им и был), чтобы мне в срочно порядке сообщили об официальном ответе на мою просьбу. Я был рад. По-своему.

 2. Номенклатура – на планете Брата, "номе" значило номинальность чего-либо, "клад" же значило положение вещи. Это язык, или терминологию использовали в создании новых систем ведения переговоров на высшем уровне.

 Дома мы с сыном и женой сели за телевизор чтобы просто поговорить о случившемся. Шон мне казался упрямым, но довольным что получил такой большой шанс. Я же, все еще сомневался в правильности его выводов. Я и моя жена, в общем были согласны, что первый шаг в его карьере уже сделан. Осталось лишь дождаться "поддержки", как мы ему и объяснили.

 Вскоре он ушел к себе в комнату, а нам ничего не осталось кроме как заняться соитием. То есть, о нашем личном поговорить. В тайне. Еще раз все выяснить, все ли у нас хорошо.

 О нас мы любили говорить долго и часто. Она то и дело прижималась ко мне, пока я готовил еду на кухне. У них с миской и кастрюлей были очень тесные отношения. Она всегда заботливо их убирала после еды, и как будто незаметно что-либо шептала для них. Сперва, я слышал, что они очень красивые. Через пару ужинов, они уже стали любимыми. Нам было хорошо вместе. Наше существование скрасило наше жилище. Это был небольшой домик, квартира, которую мы выкупили по заниженной цене. Она нас вполне устраивала. В центральной комнате был шкафчик для разных мелочей, а напротив стоял раскладной диван для сына. Мы им пользовались для нашего послеобеденного комфорта. Я читал книги и журналы, и мечтал стать политиком. Она постоянно думала об уборки, и изредка приносила в дом разного рода табак, который из изредка курили вдвоем и получали свое удовольствие от этого. Все было прекрасно. Пока ночью мне не пришло письмо, прочтение которого заставило меня дважды задуматься о происходящем. Она была от моего старого друга, он учился со мной в гимназии, и я тесно держал с ним связь через переписку. И так уже двадцать лет. Я открыл письмо, и стал читать.

 Дорогому другу

 Наполеон, я слышал о тебе много хороших известий. Ты стал боссом. Я тебя с этим поздравляю. Давай, я хочу поделиться с тобой своим опытом. Как ты понял, я тоже добился немалых успехов в этом начинании. Если ты понял, о чем я. Тут знак улыбки.

 В общем, слушай, это письмо-признание. Это для всех, кто прочтет. Вот.

 Когда мне стукнуло 17 лет, я переехал в город из своего малого населенного пункта. Мне сразу после выпуска из гимназии дали должность торговца ценными бумагами. И я даже сразу знаю, о ком может пойти речь – ведь слухи разносятся очень быстро. Это пока тайна. Так все же, я долго этим занимался. И многое что понял. Во-первых, никогда не ведись на полицию. Она твой страж, и твоя охрана личных дел. Это важно. Во-вторых, никогда не соглашайся на авантюру, только если ты вполне считаешь свой риск правильным и готов пойти на все ради своей любимой должности. Тут я бы зачеркнул. Я стал мэром города. Да. Вот такие новости. Это пока очень скромная должность, сам знаешь где, но я росту. Точнее только над собой. И это мой последний совет. И письмо, конечно, прилагается – твой любимый друг.

 Шон-Майкл. Июль. 2009 год.

 Постскриптум. Этот человек, о которым ты говорил, я сознаюсь, мошенник и махинатор. Он работал в помощь государственной программы той, в которую ты хочешь отправить своего сына, или ребенка. В любом случаи, ты поступил правильно.

 Я прочел письмо. Была ночь, и я сидел и наблюдал все это время искоса за женой, желая ненароком у нее спросить, во что или куда и к кому я снова ввязался. Меня тешили сомнения, что это все тоже самое, а не новая глава в моей жизни. Ведь там все черным по белому написано. Я думал, крепко думал, чем мне это может грозить. В лучах своей собственной славы, которую я испытывал от прочтения политического содержания книг и, некоторых брошюр, я начал понимать, что должен вырасти из своего скромного положения. Все внутри меня толкало к этому. И я даже думал, как бы и что я бы сказал Брату, встретив его лично, тайно конечно. Думал, что первое что придет на мой ум, это высказать свое воодушевление его подвигам. Но БАМ был бы для меня загадкой…

 Нэнси прищурено изучало письмо. И ждала моего ответа на свой главный вопрос – "Что ты передаешь, опять, в министерство, бумажку что твой сын герой, или действительно достойный ответ, благодаря которому на твой ум обратят внимание?". Я не хотел отвечать так рано, я думал ответ придет сам по себе. Он как бы невзначай появиться в том самом нашем Политическом разговоре на кухне, или в уборной атмосфере, где мы часто спросили о какой-то ерунде. И тот я понял, меня осенило, что все эти разговоры, взяты в общем были о некотором противостоянии меня как личности, Наполеона, моих собственных идей в отношении развития нашей планеты, и того самого Бонапарта, знаменитого эзотерика и просветителя 19 века Земли. Я задумался. А где это? Ну знаете, та самая Земля, и почему для меня это так особенно важно. И почему Нэнси, совсем не простая девушка так на меня этим давит. Где тут поиск смысла, и у кого я должен его искать?

 Мы стояли у входа в конвейерную, откуда выходили поездка, следующая по маршруту Москва-Владивосток. Я смотрел прямо перед собой, и видел это – огромных мужчин громко о чем-то спорящих, думающих что их сила заключена в их мощи. Мой сын гордо на них смотрел. Я оценивал масштабы этого предприятия, сколько веса и тома витает в воздухе под этой массивной стеклянной крышей. Это было огромное сооружение-станция для выхода строительных подразделений для строительства гигантского, по нашим меркам, сооружения. Я мечтал, однажды вернуться сюда и сказать. Я был тут, и мой сын, приложил свою мощную руку к этому проекту.

 "Сила – не в масштабе" – думал я, "а в его идейно-духовно составляющей". Я желал стереть свое имя с этой фразы. Но было поздно. Мой сын услышит это от меня в записке, что оставил для него в его мамином завтраке. И точно, в последний раз подумает, что я – его друг и товарищ. А, знаете, возможно, будь что будет. И моя роль в этом – будет решающей.

 На седьмой мили строительной дороги, поезд встал. Одного из детей выкинули в овраг. Это был мой сын. Я получил записку из министерства, что он не выдержал и поднял бунт во время строительства. Это был мой крах.

Глава 3 Привычки, которые надобно менять

 Я вам расскажу, как пользоваться спросом у женщин. Я их часто меняю. Одна за одной, и так и так всегда бывает. Мне не скучно, увы, меня находят достаточно загадочной личностью. Мое имя Боров. Мягкий знак мне дали родители в след того как быстро я находил общий язык с людьми мне незнакомыми. Это вполне входит в критерии и оценку мое практичной длительности. Я слежу за государством, а оно по-тихому следит за мной. Так и живем. Врозь-в-врозь.

 И так приступим: предположим вы зашли в бар. И вы вспомнили ту самую нашу классическую историю о том, где вы по психологическим приметам находитесь в социальной иерархии. Это не ваш случай, поверьте. Я думал так: я захожу в бар и вижу шикарную женщину, нет это личное. Пожалуй, так: я выхожу из бара и вижу ее. Что я думаю? Это как познакомиться с ней. Я подхожу ближе, то есть волную и спрашиваю ее имя. Затем спрашиваю есть ли у нее друг и так далее, пока она мне совсем не признается кто я ей на само деле. В этом и большая хитрость жизненная, и большая загадка. В чем же мы так сильны, и что нас объединяет? Все очевидно. Попросту социум, или общество. Больше тут добавлять не надо. Лишнее. Скромно, но это мое мнение в отношении того, о чем я сейчас мыслю.

 Приведем Ваш пример. Я знакомлюсь с первого же раза. Рассказываю кто я, чем я занимаюсь, и все в таком духе. На какой результат я рассчитываю? Что я вполне к ней подойду. Но зачем? И главное, как? Это мне остаётся не ясно. Именно с этой неясностью я и борюсь в данный момент времени. Дела наши куда лучше, чем на Земле, с их отсталой экономикой, вечно воющее в информационном мусоре политические "жанры", то есть чиновники без чина. "Я их хочу уделать сегодня", и сделал помету на листке. Маленький крестик, жанра, я еще подумал. Наверное, сегодня в моей голове зародиться что-либо интересное. Был 2015 год, большая подготовка по тайным протоколом о вторжении на Землю. Я готовился как мог.

 У меня, называйте меня Боровым, лежала одна очень интересная папка. Так скажем в ней говорилось о том, что и как на Земле происходило в разных исторических периодах. Там же, дополнительно, содержалась информация о нахождении ДНК людей, которые могу ли бы оказать сопротивление, будь мы им бы проиграли некоторые важные технологии в предстоящей войне. Мысли мои были четкими и ясными, но пока еще туманными.

 Больше всех меня интересовал один знаменитый человек – Наполеон Бонапарт, император французов и военный генерал. Я тоже был генерал, и все прекрасно понимал…

 Ведь невозможно, думал я, что кто-либо додумается и вернет его в столь ранее для ученных в этой области, времени. Возможно стоит послать туда еще одну молнию и сигнал отклика из нашей развод службы. Вдруг, возможно, удастся узнать на что рассчитывает человечество Земле конкретно в данной ситуации с конкретно именно этим человеком. Он меня немного пугал, говоря прямо, и немного откровенно…

 Дурная привычка, подходить лицом к лицу, если вы понимаете, о чем можно говорить, к женщине и открыто ей заявлять, что она не права. Затем мучать ее, и добиваться от нее повиновения. Любой бы правитель, или мужчина совершенно бы спокойно дал бы этому человеку в лицо. Вы заметили сарказм? Я вот, в данную минуту и период моего рвения вижу очень четко. И все пока меня устраивает.

 Но все же, давайте не отвлекаться. Привычка так делать, остается все еще просто привычкой, но зависит от окружающих тебя людей, как ты не выкручивайся "вокруг своей спирали". Так вот, если и женщины и хотят сделать тебя лучше, они и сделают с тобой "это", как ты друг, не крутись.

 Был январь 2015 года. Я сидел в кабинете. Был допрос моего секретаря в подчинении. Он мне сообщал, прямо из соседнего кабинета, о некой внутренней посторонней активности на планете Земля. Мне было рано об этом думать. Он привел меня в истерику, когда рассказал, что личность эта, его словами "была не малозначимой в кости легенд и мифов о величии данного ему в рассмотрении государства". Полиция ушла. Я остался думать, об этом. Мои подозрения уложились, что это личность ли Мефистофель, который за мной давно следит, хе-хе, либо тот самый отважный генерал, которому сама судьба оставила возможность вернуться во времени через триста лет. Я изучал его материалы, и многое что мой отец, мой предшественник мне смог и успел рассказать. К сожалению, тот был мертв, и мне пришлось довольствоваться тем "не очень" что у меня было в уме. На счет данной сложившейся ситуации.

В марте 2015 года, я получается по словам своих людей его убил. Его подставили, а затем шпионаж донес об его убийстве. Мне было сладко на душе, но это был дурной привкус. Человек сумел себя оградить от нашего информационного влияния. Его история меня не очень интересовала. И мы стали готовить план.

Первое что я понял, это мне нужно быть как можно ближе к нему, и чуть ли не стать ему другом. Для себя. Тайно! Я подошел к этому вопрос капитально, я стал чаще звонить в разведку, и чаще писать и покупать книги которые тогда выпускали, когда он жил и правил, точнее просто воевал. Это была моя жизнь, на тот момент.

 В четыре часа утра, ко мне зашел мой подчиненный. Я спросил нету ли у меня чая. Я сказал, что чай есть, и я готов им его угостить его. Он назвался по имени, и я ему протянул свой пакетик. "Возьми", говорю я, "только убери от меня этот кошмар". Он взял пакетик и растворился, выйдя за дверь. Я остался в кабинете, перелистывая очень важные бумаги. Я долго думал над происходящим, и что меня за этим повлечет. Долго осматривал и обдумывал проекты которые готовиться на нашей планете, и пытался уловить некую суть войны мне предстоящей. Возможно, подумал я, этот вопрос будет касаться некой игры – ведь в чем, в чем политик Он плохой…

 Я достал кейс и вышел. По сумрачному коридору я вышел к лифту, и спустился к парковке. Я сел в свой навороченный до предела инжирного гения машину, мерседес, и я выехал к себе домой. По пути я останавливался, и избегал пробок. Езда была прямой. И неспешной. Зайдя к себе домой, я увидел чудную картину – да, мне прислали цветы. Огромный букет, моя гувернантка, так еще сволочь, взяла и поставила цветы на рабочий стол. К черту ее, подумал я, но ведь она мне нужна. Мало ли, как это гад отвлекался от своей работы. Мне это ни к чему. Я сел на диван, и стал вести разговоры в слух. То меня не устраивало, это мне не нравилось. Гувернантка стояла рядом и слушала, время от времени, щелкая что-то на телефоне. Большая примета, говорю я, вслух, оставлять цветы в вазе! Зачем вы это сделали, а? Ответ был мне не ясен полностью и окончательно. "Да у меня даже уже его манер, из уст валит". Подумал, и решил понемногу начать забывать все дурные привычки которые у меня были до того, как я его обнаружил и стал готовиться к желанной встрече. Все, хватит. Я думаю, теперь он мой настоящий и единственный друг. Спросил я у своей горничной. Она не выдержала и стала истереть. Я ей приказал молчать. Отвернувшись на бок, я стал засыпать. Пока я спал, я молча думал о некой Лене, или Кате. Или еще кому. Мне стало плохо, и я уснул.

Глава 4 Большие побуждения

 После того, как погиб мой сын. Я часто стал задумываться о смысле жизни. А пока где-то совершенно в другом мире, происходили совершенно иного рода вещи. Я же, жил на отшибе города.

 Да, я жил на отшибе города Лос-Анджелес. Моей женой в то время, когда все уже наверняка решилось, была Мерлин Монро. Вернувшееся, очевидно из прошлого. Моей любимой машиной была Bugatti La virtue Noire. И мы, конечно, жили безумно и счастливо. Война очевидно закончилась в нашу пользу, и все что нам осталось, так это спокойно счастливо ждать, пока армия вылетит и закончит все наши дела. Это было время, подкрепления наших идей. Духовных и искусственных. Мы мечтали, чтобы все были немного похожи на нас. Мы считали, искренне, это было наше время.

 Но лучше начать с того, как это все же началось. Я помню, что первое что я получил из своих писем или весточек, как лучше говорить, так это от одной жительнице из Америки, округа которого я описывал. Она, мне, говорила о чем-то вроде помощи их ценностям и идеям. Это был для них важно. Для меня, это была работа.

 Я был вроде помощи тогда для госдепартамента США. Я придел из Украины, Киева, чтобы помочь им. Работа была выполнена идеально, мой тогдашний босс – военный секретарь, счел глупостью уйти из должности, и я занял его место. Суть моей той самой работы, ради которой я чуть не отдал свою жизнь, якобы, для людей Трампа и его соучредителей, была для меня плевой, можно сказать. Это была небольшая холодная война, имевшая место быть между мною и некими русскими агентами, а, а также агентами Европы. То, что я лишил жизнь, то есть должность Анны, показалось мне очень маленькой ценой, для того, что я мог потом сделать в будущем, в моем карьерном плане. Поэтому даже сняли некое кино в Голливуде. Но все же, это была моя личная жизнь. Которая, по приезду в США, с новой гос. должностью очень быстро стала публичной, и даже немного циничной. Это было круто. Так было принято говорить про меня. Вот все о ней.

 Некая Шейся, однажды в самолете дала мне тысячу долларов за то, чтобы я рассказал о ней. Возможно, это была моя самая больше ошибка в жизни. Но я это сделал. Вскоре после этого мы приземлились, я уже думать забыл об этом. Так вероятно бы закончилась, моя глава о Голливуде.

Первое что я купил, так это дом. Он занимал большую часть известного района – Бель Эйр. Это было популярное место, впрочем, для таких как я, не составляло труда заняться этим вплотную и всерьез, если вы понимаете насколько это трудно поселиться в районе где тебя не ждут. Особенно, если ты новый в Соединённых Штатах Америки.

Я прилетел в 6 утра с неизвестной и не до конца понятной звездой политического права, а также неизвестной до конца так же, судьей. Мы арендовали автомобиль. Я взял спортивную машину, и мы помчались по дороге – домой. Мы практически не болтали, и я настоял, чтобы мы ехали быстро, и я включил для этого веселую и навязчивую мелодию в музыкальном плеере. Местным людям, это пришлось по нраву. Дома мы поселились, но судья через несколько дней, или около того уехала. Был мирно все решили. Это был хорошо.

 Частная жизнь, как о ней принято говорить начинается спонтанно. Так произошло и со мной.

 Мы сидели на Гаити, в отеле на острове к югу от Порта-Принц, примерно. И был знаете на начинаются подобные беседы. Я вырос со своей должности до главы правительства, и все шло просто замечательно. Меня окружали друзья. Мы вели разговор, и дело коснулось школы, где я учился. Я на очень хотел вспоминать Это, на друзья уговорили. И мы ответили на звонок, одной барышни, которая, как выяснилось, шпионила за мной. Ее завалили как-то, я не помню точно, что она была моей знакомой, там – в школе. Тем не менее, мы уединились в комнате и не долго побеседовали. Конечно, на едине Это был, скажем, интереснее. Мы вышли из комнаты и сели обратно ко всем за стол. Это был ненавязчивая беседа, ничего такого. Но в какой-то момент, я заметил, что она что-либо щелкает на своем телефоне. Это был сообщения тогда друзья, довольно наплевательски-дерзкого характера. Она пытался меня дискредитировать в глазах сообщества. Якобы я введусь на всяческих ухищрения, имея ввиду место моего пребывания, и пытаюсь воспользоваться своим положением чтобы быть с ней. Лично мне это казалось абсурдным, но через мгновенье влетел ее новоиспечённым жених с револьвером, пристегнутым к ноге. Я ударил Его, и на думал. Мы привязали его к стул и стали выпрашивать у него кто он, и зачем он сюда пожаловал. Это части в шутку, тогда части вполне серьезно. На оказалось, на был на один. Через пару минут, через охрану прошло еще пару человек. Был смеялись на этом. Их тоже связали и тоже посадили для допроса. Из всего этого мы поняли, что мы являемся для них людьми которые готовы их под окончанием трапезы, скажем так, и просто на просто прикончить. Мы подумали над этим и поступили иначе. Их, я предложил, продать Гаитянской мафии. На что меня все поддержали бурными аплодисментами, выражаясь немного метафорически. В общем, моя личная гвардия их связала и передала в руки людей, с которыми мы договорились. Где возможно они сейчас? Не знаю, не совсем уверен.