Текст книги "Физическая культура и спорт в Византийской империи"

В «Истории» Феофилакта Симокатты (580–630)[97]97
  Феофилакт Симокатта. История. М.: Арктос, ВикаПресс, 1996. 268 с.


[Закрыть], уроженца знатной александрийской семьи, получившего риторское образование и служившего затем в Константинополе, тема спорта упоминается вскользь, как общеизвестная и не заслуживающая подробного рассказа. Но и там есть несколько уникальных фактов о цирковых партиях. Например, о том, что император Маврикий (582–602) пригласил к себе димархов (глав партий), которые предоставили ему точные списки их членов[98]98
  Там же. С. 182.


[Закрыть]. Это единственное упоминание в источниках о том, какое количество активистов входило в состав партии. Кроме того, Симокатта утверждает, что вокруг соперничества венетов и прасинов была построена вся жизнь ромеев[99]99
  Там же. С. 183.


[Закрыть].

После восшествия на престол Фоки (602–610) симпатизирующие ему прасины хотели занять место получше для приветствия императрицы Леонтии, но венеты воспротивились этому, ибо это противоречило ритуальным обычаям. Императору пришлось лично вмешаться в конфликт[100]100
  Феофилакт Симокатта. История. С. 187.


[Закрыть]. Этот эпизод говорит о четко оформившемся к тому времени имперском церемониале, который старались блюсти представители партий, что лишний раз указывает на их значимость в такого рода мероприятиях.

Средневизантийский период

Феофан Византиец (Феофан Исповедник) (758–817) детально описывает все волнения, возбуждаемые партиями ипподрома в разные периоды (например, восстания, регулярно случавшиеся в правление Юстиниана), сообщает об использовании ипподрома и партий для публичных расправ над императорами и патриархами[101]101
  Феофан Византиец. Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта / пер. с греч. В. И. Оболенского и Ф. А. Терновского М.: Унив. Тип. М. Каткова на Страстном бульваре, 1884. С. 272, 275, 323–324.


[Закрыть], рассказывает о демонстрации на ипподроме экзотических животных[102]102
  Там же. С. 174.


[Закрыть].

«Хроника» Продолжателя Феофана [103]103
  Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей / изд. подг. Я. Н. Любарский. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Алетейя, 2009. 400 с.


[Закрыть] описывает события с 813 по 961 годы. Этот источник важен для нас в первую очередь тем, что в нем даны описания нескольких византийских императоров, которые позволяли себе чрезмерное увлечение спортом в сочетании с разгульным образом жизни (как Михаил III Пьяница (843–867))[104]104
  Там же. С. 131–132.


[Закрыть]. А некоторые даже погибли, занимаясь спортом (как сын Василия I (867–886) Александр (912–913))[105]105
  Там же. С. 237.


[Закрыть]. Описания царей у Продолжателя Феофана практически всегда содержат упоминания об их отличной физической форме.

В «Истории» Льва Диакона (до 950 – ок. 1000)[106]106
  Лев Диакон. История. 240 с.


[Закрыть] есть эпизод, характеризующий страсть императоров к увеселению толпы на Ипподроме. Так, Никифор Фока (963–969) устроил потешное сражение своих войск прямо на арене. Лев Диакон пишет, что это было сделано в назидание жителям столицы: после произошедших в Пасху жестоких столкновений между армянами и моряками император решил показать им, что представляет из себя настоящий бой. Но народ, не понявший замысла императора, бросился с Ипподрома прочь, что привело к многочисленным жертвам[107]107
  Там же. С. 119–120.


[Закрыть]. Кроме того, у Диакона мы неоднократно встречаем красочные описания примеров доблести византийских воинов и, в особенности, полководцев на полях сражений[108]108
  Там же. С. 28.


[Закрыть].

Ещё один автор, оставивший описания императоров, не гнушавшихся лично участвовать в спортивных состязаниях – Михаил Пселл (1018–1078), автор «Хронографии».[109]109
  Михаил Пселл. Хронография // пер., статьи и коммент. Я. Н. Любарского М.: Наука, 1978. 319 с.


[Закрыть] Будучи человеком, приближенным к императорам от Константина IX Мономаха (1042–1055) до Михаила VII (1071–1078), продвинувшимся по службе до чина протопроэдра[110]110
  Протопроэдр (греч. «старший председатель») – наградной (т. е. демонстрировавший ранг придворного, но не обозначавший его должность) титул, введенный в XI веке. Высший знак отличия для человека, не принадлежавшего к императорской фамилии.


[Закрыть], Пселл отлично знал увлечения императоров и подробно их описал.

Он отмечает пагубное влияние игрищ на некоторых императоров, которые теряли интерес к государственным делам, предаваясь бесконечным развлечениям. Это наглядно видно в его характеристике Константина VIII, страстного любителя ристаний, борьбы и азартных игр. Пселл сожалеет, что увлекшийся увеселениями император не смог сделать ничего реально полезного для государства[111]111
  Михаил Пселл. Хронография. С. 21.


[Закрыть]. Для Пселла также характерны пафосные описания физической силы правителей, продиктованные отчасти лестью, а отчасти авторским стилем и традиционным идеалом «Акрита на троне», который господствовал в империи.

Труд одной из первых женщин-историков, царевны Анны Комниной (1083–1153) «Алексиада»[112]112
  Анна Комнина. Алексиада // Византийская библиотека СПб.: Алетейя, 1996. 704 с.


[Закрыть], посвященный жизни и деятельности ее отца Алексея I Комнина (1081–1118), также содержит сведения о спорте и спортсооружениях. Отметим несколько важных для настоящего исследования моментов.

1. Сведения о Циканистирии, площадке для игры в циканион в императорском дворце. Анна сообщает, что там проводились не только игры, но порой и публичные суды и казни еретиков[113]113
  Там же. С. 423.


[Закрыть].

2. Из этого труда мы узнаем о популярности игры «затрикий», аналоге современных шахмат, а также игры в шашки. Анна критически относилась к таким увлечениям, отмечая, что они затмили собой изучение возвышенных предметов, трудов историков и поэтов[114]114
  Там же. С. 418.


[Закрыть].

3. Интереснейший факт, важный для понимания отношения медиков того времени к спорту: когда у ее отца начались проблемы с ногами, «Алексей увлекся гимнастическими упражнениями, верховой ездой и другими забавами»[115]115
  Анна Комнина. Алексиада. С. 394.


[Закрыть].

Труд Анны Комниной наглядно демонстрирует приверженность общества к играм, а также затрагивает тему спорта с медицинской точки зрения, что является совершенно уникальным свидетельством.

Труд Иоанна Киннама (1143–1185) «Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов»[116]116
  Иоанн Киннам. Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов // пер. под редакцией профессора В. Н. Карпова / СПб.: Типография Григория Трусова, 1859. 366 с.


[Закрыть] важен потому, что Киннам, будучи секретарем императора Мануила I Комнина (1143–1180), оставил подробное и тщательное описание игры, любителем которой был император – циканиона. Описаны правила, амуниция, необходимая участникам состязания, раскрываются причины ее популярности среди элиты[117]117
  Иоанн Киннам. Краткое обозрение… С. 292–294.


[Закрыть].

Едва ли не наибольшее количество фактов о спортивной жизни империи содержится в «Истории» Никиты Хониата (1155–1217)[118]118
  Никита Хониат. История. Том I. 466 с.


[Закрыть], автора XII–XIII веков, секретаре при императорах Алексее II Комнине (1180–1183) и Исааке II Ангеле (1185–1195, 1203–1204), грамматика в ведомстве логофета дрома[119]119
  Ведомство логофета дрома в средневизантийский период руководило работой почты, путей сообщения и обеспечивало внешнеполитическую деятельность империи.


[Закрыть]. Его труд представляет собой подробное описание истории Византии с 1118 по 1206 год.

Хониат говорит о спортивной жизни империи сразу в нескольких аспектах.

1. Описывает скульптурные композиции, располагавшиеся до 1204 года на «спине» Большого ипподрома Константинополя. Хониат, как очевидец, описывает варварское поведение крестоносцев после захвата города 13 апреля 1204 г., в том числе разграбление Ипподрома.

2. Рассказывает о народных развлечениях на Ипподроме в перерывах между заездами[120]120
  Никита Хониат. История. Том I. С. 368–369.


[Закрыть].

3. Сетует на пренебрежение государственными делами со стороны Исаака II Ангела в угоду спортивным зрелищам[121]121
  Никита Хониат. История. Том II. Вторичное царствование Исаака Ангела вместе с сыном своим Алексеем, гл. III.


[Закрыть].

4. Повествует о международном инциденте – гибели сельджукского изобретателя, пытавшегося слететь с одной из башен ипподрома на рукотворных крыльях на глазах у императора и султана[122]122
  Никита Хониат. История. Том I. С. 150–152.


[Закрыть].

5. Упоминает о турнире, проведенном между византийцами и италийскими воинами в Антиохии в 1156 году[123]123
  Там же. С. 136–138.


[Закрыть].

Поздневизантийский период

Источники по спортивной сфере жизни Византии в последний период существования империи практически отсутствуют. Это связано, главным образом, с экономическим упадком государства, в результате чего публичные состязания на Ипподроме стали неподъемными для казны и были полностью прекращены. Тем не менее, ромейская элита не отказалась от спортивных увлечений, и именно о них мы встречаем упоминания у византийских хронистов.

Никифор Григора (1295–1360) в своей «Истории ромеев» [124]124
  Никифор Григора. История ромеев. Т. I / пер. с греч. Р. В. Яшунского, вступ. ст. Л. Герд. СПб.: Свое издательство, 2013. 438 с.


[Закрыть]описывает проведение двух игр («торнемена» и «джустры») императором Андроником III Палеологом в 1332 году в городе Дидимотика[125]125
  Там же. С. 368–370.


[Закрыть]. Это второе дошедшее до нас описание увлечений византийской знати турнирами (первое – у Хониата). Автор относится к таким играм критически, указывая на их чрезмерную опасность для венценосца.

В труде Михаила Панарета (1320–1390) «О Великих Комнинах»[126]126
  Михаил Панарет. О Великих Комнинах / Новая византийская библиотека, критическое издание и перевод под ред. С. П. Карпова. СПб: Алетейя, 2019.173 с.


[Закрыть] говорится о смерти третьего император Трапезунда Иоанна I Великого Комнина Аксуха (1235–1238) из-за падения с коня во время игры в циканион[127]127
  Там же. С. 75.


[Закрыть]. Эти сведения позволяют судить о популярности циканиона и в поздневизантийский период как вида тренировки, не требующего особых финансовых затрат при высокой эффективности.

Наконец, печальное состояние упадка константинопольского Ипподрома мы констатируем благодаря авторам древнерусских Хожений[128]128
  Книга хожений. Записки русских путешественников XI–XV вв. / Сост., подгот. текста, пер., вступ. статья и коммент. Н. И. Прокофьева. М.: Советская Россия, 1984. 448 с.


[Закрыть], бывавших в столице империи в XIV – начале XV вв.: «А на запад от царева двора, вблизи его, находится Игрище. Это Игрище было многими чудесами украшено. <…> Ныне же все это уничтожено»[129]129
  [предп. Григорий Калека]. Анонимное Хожение в Царьград // Книга Хожений. С. 263.


[Закрыть]. О самих играх при этом не говорится вовсе.

* * *

В заключение следует определить степень нашего доверия к памятникам исторической традиции, упомянутым выше. Представляется, что практически все историки и хронисты, включившие в свои произведения сведения о спортивной жизни империи, относительно беспристрастны в изложении этой темы, т. к. она не была основной целью их повествований, а служила лишь фоном для главных сюжетных линий. Осторожнее в этом плане следует относиться к трудам Михаила Пселла и Продолжателя Феофана, так как они дают оценки спортивным увлечениям императоров в зависимости от своего (и заказчика) личного отношения к ним. Но даже восхваление физических кондиций и соревновательных практик властителей, к которым вышеупомянутые авторы относятся с симпатией, могут трактоваться не как беспочвенная лесть, а отражать реальное стремление императоров соответствовать физическому идеалу.

Таким образом, источниковая база истории византийского спорта, физической культуры ромеев и деятельности партий Ипподрома достаточно широка и разнообразна, и позволяет изучить восприятие спорта как особого явления в жизни империи, обобщить и систематизировать сведения о физических активностях разного рода, сделать выводы о роли и степени развития спортивной сферы и физического воспитания граждан Империи ромеев на разных этапах ее существования.

Глава II
Физическая культура и массовый спорт

Во второй главе нашего исследования показано, какое значение придавалось физическому воспитанию в Византии, что думали об этом венценосные особы, элита, рядовые граждане, каков был идеал, к которому стремились подданные императора мужского пола. Справедливо ли стереотипное представление наших современников о ромеях как о людях, беспокоившихся главным образом о духовных потребностях, аскетах, не заботившихся о физической силе и здоровье.

2.1. Образ идеального гражданина и воина в византийской литературе

Главным источником ответа на вопрос об идеальном воине-защитнике являются византийские эпические поэмы – «Армурис» и «Дигенис Акрит».

Поэму «Армурис» обычно относят к IX-Χ векам. Ее герой – Армурис сын Армуриса, действие происходит на сирийской границе. Эпос повествует о том, как юный герой, желая спасти своего отца из двенадцатилетнего плена, выступает один против всего войска сарацин. Переправившись через Евфрат на коне благодаря помощи ангела, он разбивает целую армию, причем делает это не за счет хитрости или внезапности, а вызывая врага на честный бой: «На безоружных не пойду – не то они сошлются, / Что безоружных я застиг, и чести в этом мало». / Вскричал он звонким голосом, вскричал, что было мочи: / «К оружию, поганые собаки – сарацины! / Скорей наденьте панцири, скорей седлайте коней…»[130]130
  Армурис. С. 158.


[Закрыть].

Обхитрить его сарацин смог лишь с помощью засады, украв коня и дубину. Но это не остановило Армуриса, и он показал чудеса выносливости, благодаря которой «сорок миль наш удалец пешком за конным гнался», а догнав, отрубил тому руку. Узнав об этом, правитель сарацин хотел собрать войско, но ни одного здорового воина не осталось в его земле. После чего мусульманского владыку обуял такой страх, что он не только отпустил отца Армуриса, но и отдал за могучего воина свою дочь: «Пусть даст пощаду недругу, пусть басурман не губит, / Пускай добычу всякую по чести с ними делит, / И пусть живет себе с женой в любови и согласье»[131]131
  Там же. С. 160.


[Закрыть].

Этот незамысловатый и хвастливый сюжет позволяет понять, каким видели эталонного воина ромеи: сильным, быстрым, смелым, находящимся под Божьей защитой.

Ещё больше подтверждений этому находим в эпической поэме «Дигенис Акрит». Образ мужественного бойца и, как и Армурис, защитника сирийской границы Дигениса Акрита, сына арабского эмира, принявшего христианство, и дочери византийского стратига из рода Дук, сложился в византийском фольклоре в течение X–XII веков[132]132
  Аверинцев С. С. Византийская литература IX–XIΙ вв. // История всемирной литературы: В 8 тт. / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М.: Наука, 1983–1994. Т. 2.1984. С. 354–355.


[Закрыть]. Изложен он в восьми книгах. Обилие сохранившихся в рукописях фрагментов поэмы свидетельствует о ее популярности в народе.

Вот, как представлен в поэме идеальный внешний облик воина пограничья. Один из «сарацин» так характеризует брата матери Дигениса: «Гляди, с каким искусством он пришпоривает лошадь, / Как обращается с мечом и как копьем играет, / А все это – свидетельство уменья и отваги»[133]133
  Дигенис Акрит. С. 13.


[Закрыть]. Именно эти качества отец желает увидеть в своем сыне Дигенисе, и для этого нанимает учителя. Сын оправдал надежды отца: «Три целых года Дигенис в науках упражнялся / И острым разумом своим усвоил много знаний. / Затем к езде он верховой, к охоте устремился / И упражнялся день за днем с отцом в искусствах этих»[134]134
  Там же. С. 41.


[Закрыть].

Автор отмечает, что не знает «ничего страшней, опаснее охоты», но Дигенис уже в 12 лет отправился на свою первую охоту и совершил немыслимое даже для взрослого мужчины, удушив медведицу голыми руками. Затем юный герой продемонстрировал чудеса скорости, бегом, без коня, догнав газель. Автор подчеркивает, что «невероятен подвиг тот и потрясает разум», и это, несомненно, «Бога дар, Всевышнего десница»[135]135
  Там же. С. 43.


[Закрыть].

Не менее искусным был юный Дигенис и в верховой езде, которой также обучался с детства, укрощая самых норовистых скакунов: «Искусством верховой езды владел прекрасно мальчик; / И кто ни видел отрока, давался диву, глядя, / Как твердой воле всадника был резвый конь покорен, / Как юноша в седле сидел, что яблочко на ветке»[136]136
  Там же. С. 46.


[Закрыть].

Неудивительно, что вырос Дигенис статным и физически развитым: «И впрямь чудесным юноша сложеньем отличался, / С кудрями русыми он был и с черными бровями, / Как розовый цветок, лицо, глаза на нем большие, /И в сажень шириною грудь, подобная кристаллу»[137]137
  Там же. С. 45.


[Закрыть]. Красота, умение играть на кифаре и петь помогли ему в 14 лет похитить невесту, дочь стратига. Убегая с нею, герой показал чудеса владения оружием, перебив не один десяток воинов и заслужив право взять девушку в жены, а вместе с тем и хвалы от отца невесты: «Такого зятя и хотел, и о таком мечтал я, / Чтоб был красив и знатен он, разумен и отважен…»[138]138
  Там же. С. 62.


[Закрыть]. Сюжет с похищением невесты Акритом отображен на поливном керамическом блюде рубежа XII–XIII вв. из раскопок Коринфа, что свидетельствует о его большой популярности (см. рис. Ц19)[139]139
  Maguire Е. D. Ceramic Arts of Everyday love // The Glory of Byzantium: Art and Culture of the Middle Byzantine Era, A.D. 843-1261. New York: The Metropolitan Museum of Art, 1997. P. 270, fig. 192.


[Закрыть].

Интересны состязания по военно-прикладным дисциплинам, в которых участвует Акрит, поскольку они являются репетицией реального боя: «Давайте, отроки, возьмем с собою по дубинке, / Оставим нашу трапезу, сойдемся на равнине, / Сражаться там дубинками начнем между собою, / Кто победит соперника – возьмет его дубинку»[140]140
  Дигенис Акрит. С. 48.


[Закрыть]. Такие соревнования действительно проводились при дворе Андроника III Палеолога в XIV веке (см. п. 2.4).

Дигенис не хочет иметь дело с ослабевшим соперником, дает ему возможность сдаться или выздороветь и схлестнуться в честном поединке: «Не стану бить лежачего, позориться не стану, / Но если хочешь – поднимись, возьми оружье в руки, / И встретимся лицом к лицу, как подобает храбрым, / А добивать упавшего способны только трусы»[141]141
  Там же. С. 91.


[Закрыть].

Подчеркивая физические достоинства Дигениса, автор сравнивает его со статуей: «Казалось, будто ожило пред нами изваянье. / Ведь щедро наделил Христос его дарами всеми: / Красою, мужеством, умом и смелостью великой, / Да быстроту безмерную к дарам своим прибавил»[142]142
  Там же. С. 92.


[Закрыть]. Как видим, Акрит был хорош во всем, что касалось физической и военной подготовки.

Недаром автор сравнивает его с великими героями прошлого: «Поистине назвать его вторым Самсоном можно: / Руками льва тот разодрал и всюду был прославлен, / А этот львов уничтожал во множестве несметном»[143]143
  Там же. С. 40.


[Закрыть]. И сравнение явно оказывается не в пользу античных героев, коих автор предлагает позабыть и восславить нового: «Пора Гомера позабыть и басни об Ахилле, / Сказания о Гекторе – пустые измышленья…»[144]144
  Там же. С. 40.


[Закрыть].

Автор считает Дигениса примером для всех юных ромеев, тем идеалом, которому должно подражать: «Светило доблести мужской и первый по отваге, / И украшенье славное всех юношей достойных»[145]145
  Дигенис Акрит. С. 108.


[Закрыть].

Как видим, в византийском воинском эпосе с максимальной прямолинейностью заявлено, что идеалом гражданина и воина был герой, превзошедший кумиров античности, человек, наделенный силой, выносливостью, внешней красотой, не лишенный ума и творческих талантов, умеющий ловко обращаться с оружием, защищать своих близких и империю.

От эпических героев перейдем к реальным персонажам византийской истории. Венценосные особы стремились к тому, чтобы подданные воспринимали их как моральный и физический идеал. Вот, как об этом пишет Никита Хониат: «Для большей части римских царей решительно невыносимо только повелевать, ходить в золоте, пользоваться общественным достоянием как своим, раздавать его как и кому угодно и обращаться с людьми свободными как с рабами. Они считают для себя крайней обидой, если их не признают мудрецами, людьми, подобными богам по виду, героями по силе, богомудрыми подобно Соломону, богодухновенными руководителями, вернейшим правилом из правил – одним словом, непогрешимыми судьями дел Божеских и человеческих»[146]146
  Никита Хониат. История. Том I. С. 271.


[Закрыть]. Некоторые византийские авторы действительно не скупились на эпитеты, описывая лицо и фигуру императора. Мануила Комнина называли «новым Акритом», а Никифора Фоку Лев Диакон сравнивал с Гераклом[147]147
  Лев Диакон. История. С. 29.


[Закрыть].

Атлетом был племянник Константина Великого (306–337) Юлиан Отступник (361–363). Феофил I (829–842), его сын Михаил III (842–867) и Константин IX Мономах участвовали в гонках на колесницах в качестве возниц. Василий I Македонянин умело укрощал лошадей, любил охоту и борьбу. Этот выходец из крестьянской среды обладал недюжинной физической силой, благодаря которой вначале оказался в свите Михаила III, а потом и сам стал императором (подробнее см. п. 4.1). Константин VIII публично соревновался в беге и борьбе[148]148
  Giatsis S. G. Sport in Byzantium. P. 25–26.


[Закрыть]. Для вышеназванных императоров все это не только было способом поддерживать себя в форме, заботиться о здоровье и практиковаться в воинских навыках, но и эффективной формой политического самопозиционирования.

Примером императора, который буквально жил спортом, причем в самых разных его проявлениях, может служить сын Константина Багрянородного Роман II (959–963), отец Василия II и Константина VIII. Продолжатель Феофана отзывается о нем не без иронии, отмечая, что всю свою энергию тот тратил на увеселения, а не на управление государством. Однако не может не признать его обаяния: «Сам же он развлекался целыми днями, скакал по полям с охотой (даже ноги его не было в царском дворце); заботу о войске доверил братьям, а тем временем забавлялся и наслаждался охотой за стенами Византия, проводя время с ровесниками, льстецами и злосоветчиками-соблазнителями. Что сказать о неутомимости, непреклонности, подвигах, мужестве и доблести царя? В один день он и на Ипподроме сидел, и с синклитом обедал, и деньги раздавал; в полдень играл в мяч в Циканистре с соперниками умелыми и опытными, которых нередко обыгрывал, а потом с торжественной свитой отправлялся в Анорат, там ловил четырех огромных кабанов, и уже вечером, после охоты, возвращался назад во дворец. Он был молод годами, крепок телом, с пшеничного цвета кожей, с красивыми глазами, длиннонос, розовощек, в речах приятен и сладостен, строен как кипарис, широк в плечах, спокоен и приветлив, так что все поражались и восхищались этим мужем»[149]149
  Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. С. 287.


[Закрыть].

Весьма лестные описания внешности императоров оставил автор «Хронографии» Михаил Пселл. Вот, например, как он отображает образ Василия II Болгаробойцы: «Роста он был ниже среднего, соразмерного величине членов и вовсе не горбился. Пешего Василия еще можно было с кем-то сопоставить, но, сидя на коне, он представлял собой ни с чем не сравнимое зрелище: его чеканная фигура возвышалась в седле, будто статуя, вылепленная искусным ваятелем. Несла ли его лошадь вверх или вниз, царь держался твердо и прямо, натягивая поводья и осаживая коня, вздымал птицей вверх и не менял своего положения ни на подъемах, ни на спусках»[150]150
  Михаил Пселл. Хронография. С. 17.


[Закрыть].

Пселла невозможно упрекнуть в лести, поскольку к моменту написания этого текста Василий был уже мертв. Но был ли император в самом деле столь эффектен и ловок, или это – особенности стиля, применявшегося для описания венценосных особ, остается лишь гадать.

Не только императоры получали лестные характеристики в исторической литературе. Историк Малх Филадельфиец, живший в V веке, пишет о вражде двух мужчин во времена императора Зенона (474–475): «Февдерих, видя оказываемый всеми Армату почет, досадовал, что над ним одерживал верх молодой человек, который заботился только о прическе и о телесных упражнениях. Армат, загордившись большими доходами и чрезвычайными почестями, думал, что никто не превышал его в мужестве. Эти мечтания до того им овладели, что он одевался Ахиллом, в этом виде садился на коня и ездил с надменностью по Ипподрому. Предаваться сумасбродно такому о себе мнению подстрекала его чернь, называвшая его в восклицаниях своих Пирром»[151]151
  Византийские историки (Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Петр Патриций, Менандр, Кандид, Ноннос и Феофан Византиец) / Под ред. А.И. Цепкова. Рязань, 2003. С. 187.


[Закрыть]. Автор, как и впоследствии Никита Хониат, выказывает явно неодобрительное отношение к такого рода поведению, но констатирует, что Армат поддерживал себя в отличной физической форме, и это вызывало восхищение толпы.

Иногда лестными описаниями внешности награждались даже видения. Историк египетского происхождения Феофилакт Симокатта (580 – ок. 630) так описывает поездку эпарха Египта Мины вдоль Нила: «Когда рано утром правитель совершал путь по берегу реки, из ее глубин поднялся на поверхность человек, поражающий своим ростом, лицом похожий на гигантов, с острым взглядом, с темнорусыми волосами, чуть подернутыми сединой; его щеки были как у человека хорошо сложенного, и такого, который привык заниматься упражнениями на палестре; бедра у него были как у моряков, широкая грудь, спина, как у героя, сильные руки»[152]152
  Феофилакт Симокатта. История. С. 169.


[Закрыть]. По сообщению автора, люди подумали, что это – сам Нил в образе демона. Нарочитое подчеркивание Симокаттой мощи этого «создания» показывает, что даже угрожающие явления вызывали больший трепет, если им придавался «атлетический» вид.

Анна Комнина (1083–1153) так описывает своего мужа, полководца и историка кесаря Никифора Вриенния Младшего (1062–1137): «Он был могуч и говорил, что может бороться с гигантами; его кожа была смугла, грудь широка, и он был на голову выше и шире в плечах, чем прочие мужчины того времени; если кто видел, как он играет в мяч, скачет верхом, стреляет из лука, размахивает своим копьем или упражняется в верховой езде, то он думал, что видит абсолютное чудо»[153]153
  Анна Комнина. Алексиада. С. 256.


[Закрыть]. Понятно, что жена-историк могла преувеличить физические достоинства мужа-историка, к тому времени покойного. Но из этого описания видно, что несомненными достоинствами для любого мужчины в Византии считались как внешние данные, так и умение обращаться с оружием и ловко управляться с конем. Такие навыки Анна явно считает необходимыми для идеального мужчины своего времени.

Ещё один аспект того, что заставляло порой правителей заниматься спортом, вновь находим в «Алексиаде». Как отмечает Анна Комнина, её отец, Алексей Комнин никогда не был большим поклонником спорта, занимаясь им время от времени: «Охота и игра в мяч имели для моего отца второстепенное и третьестепенное значение еще тогда, когда он был молод…»[154]154
  Там же. С. 383.


[Закрыть]. Анна пишет об этом как о чем-то необычном.

Изменить подход к физическим упражнениям его заставили проблемы со здоровьем. «Однажды, когда он упражнялся в игре в мяч со своим партнером Татикием… Татикий свалился с коня и упал на императора. От тяжелого удара Алексей почувствовал боль в коленной чашечке и во всей ноге, но, будучи человеком весьма терпеливым, не подал виду. Алексей немного подлечил ногу, вскоре боль утихла, и император продолжал свои обычные занятия»[155]155
  Анна Комнина. Алексиада. С. 383.


[Закрыть]. Однако, после этого у Алексея начала развиваться болезнь ног, которая сильно его донимала. Выход был найден придворными врачами: «Когда же болезнь началась и стала развиваться, Алексей увлекся гимнастическими упражнениями, верховой ездой и другими забавами; в этом отношении он следовал наставлениям врачебной науки, согласно которой от постоянной верховой езды рассасывается стекающая жидкость и облегчается тяжесть, давящая на тело»[156]156
  Там же. С. 394.


[Закрыть]. Таким образом, желание императоров заниматься физической активностью и выглядеть идеалом красоты и силы сочеталось с медицинской практикой того времени. Феодор Продром, философ XII в., описывая Алексея I Комнина, говорил о нем как об отличном возничем, который совершил поездку по империи, стоя на колеснице[157]157
  Giatsis S. G. Sport in Byzantium. P. 26.


[Закрыть].

Таким образом, знатные особы в Византийской империи не считали возможным вести образ жизни аскета и одряхлять свое тело. Наоборот, честью для императора было иметь подтянутую фигуру, хорошо держаться в седле, умело управлять колесницей и обращаться с оружием, что в полной мере соответствует тем образам, которые мы видели в византийских эпических поэмах. Порой излишнее увлечение физической активностью шло в ущерб государственным обязанностям правителей. Но и негодные, и выдающиеся императоры обычно описываются как люди, имевшие не только сильный дух, но и сильное тело. Именно на таких примерах воспитывались юные представители византийской элиты.