Текст книги "Скульптор-экстраверт"

Глава 2. Колун и генеральская тележка

Новым хозяевам генеральского дома я Дианой представлен не был. Знакомиться же самому с новыми соседями я особой нужды тогда не испытывал. По тому времени я по складу своего характера был интровертом и более всего тяготел к уединению, наиболее комфортному для себя состоянию. В ту пору я по большей части сторонился людей – одиночеством своим…

Дом же генеральский после этого превратился то ли в притон, то ли в Клондайк с шумными компаниями и со стрельбой по ночам. К дому то и дело приезжали и отъезжали автомобили с грохочущими на всю округу магнитолами. С ночи до утра из генеральского дома доносились песни под гитару, и так целый год… Судя по всему, новый хозяин дома был человеком веселым, разухабистым и компанейским. Скорее всего, это был военный в отставке или же охотник, а кому еще в голову придет палить по пьянке и среди ночи по воробьям и по пустым бутылкам. Хотя это мог быть и рыбак…

Где-то через полгода я поздоровался на улице со своей соседкой справа Ольгой Антоновной, и она поделилась со мной своими горестями:

– Вадим Васильевич, лучше бы этот дом я купила, ни сна ни отдыха не видим. Замучил нас совсем новый сосед!

– Знать бы прикуп, жил бы в Сочи, Ольга Антоновна!

Я повернулся к ней спиной и немного, совсем немного улыбнулся. Улыбнулся оттого, что мне новые хозяева генеральского дома, особых хлопот не доставляли, ведь стреляли они не по мне, а по воробьям и пустым бутылкам, и через дом от меня…

В течение нескольких месяцев я обходил генеральский дом стороной, лишь изредка поглядывая в его сторону, под лай охраняющей его свирепой овчарки. Но через год я все же мимоходом познакомился с новым хозяином дома, уже не генеральского. Познакомился буднично, как это обычно и бывает меж добрыми соседями, на улице возле своей калитки. В тот летний субботний день я по обычаю многолетнему стоял возле калитки и считал ворон в ожидании жены, которая должна была вот – вот, с минуты на минуту, подъехать на дачу. В это время напротив меня притормозила машина с приоткрытыми окнами. За рулем авто сидел по виду первому брутальный и улыбчивый самец:

– Здравствуйте, мы ваши новые соседи. Меня зовут Всеволод. Это моя жена Анна, – Всеволод кивнул головой на женщину, по возрасту ближе к сорокалетнему. Женщина сидела на переднем сиденье правее него, и была беременна, на пятом или шестом месяце. По внешности Анна напоминала своего мужа. Лицами они более всего походили на брата и сестру, старшего и младшую, нежели чем на мужа и жену.

– А это моя дочь Алиса, – на заднем сиденье машины сидела спортивная девочка, по виду лет двенадцати.

– Очень приятно, меня зовут Вадим Васильевич, – я кратко, как это принято среди интровертов, представился своим новым соседям, не проронив более ни слова, а зачем… кому это надо, лишний раз свой рот раскрывать.

Я так для себе решил тогда, останусь и на этот, седьмой по счету подряд год интровертом – мечтательным, задумчивым и молчаливым… Но я ошибался много и значительно в своих предпочтениях и предположениях на этот и на три последующих года. Вновь обретенный мною сосед все последующие четыре года только и будет делать, что править железной рукой мастера мой годами устоявшийся образ. Постепенно превращая его – мой образ – из необщительного сыча, зануды, интроверта, в общительного экстраверта. В итоге дело дойдет до смешного. Дойдет до того, что не только мои близкие, но и я сам перестану себя на какое-то время узнавать…

Мой новый сосед был по первому взгляду мужчиной возраста среднего, ближе к сорока – сорока пяти годам. Бойкой и симпатичной наружности, с прямыми чертами лица. Он был коротко подстрижен и, судя по первому разговору и по одежде, был общительным, модным и продвинутым человеком без особых комплексов, свойственных для мужчин зрелого возраста. Это был уверенный в себе мужчина. Похоже, что общительный экстраверт, а кто еще так быстро пускается в знакомство. Но это опять же было лишь мое умозаключение, именно что в то утро и по той погоде – не более того, не более…

Через дней десять мне было суждено вновь столкнуться с моим новым соседом и его женой. Я в этот солнечный, мечтательный и будничный день только – только разгрузил десять кубов сосновых кругляков – под дрова на зиму, и занимался тем, что перекатывал их от ворот на участок. В тот момент, когда я подошел и наклонился к очередному кругляку, я краем глаза заметил слева от себя моих соседей, модно и неспешно прогуливавшихся возле детской площадки. Я сделал вид, что не заметил Всеволода и Анну и по инерции, по третьему или же по второму закону Ньютона, покатил очередной чурбачок чуть в горочку к себе на участок…

Действие рождает противодействие, или как там его – кто сильнее и настойчивее, тот и прав. Я был кратно упрямее чурбачков, и они, натыкаясь на мое усердие, перекатывались на мой участок один за другим, подчиняясь моей воле и неведомым им законам мироздания…

– Здорово, сосед, дровишек на зиму, что ли, прикупил?

– Здравствуйте, люди добрые и недобрые, – я разогнулся, прищурился от солнечных лучей и закончил фразу. – Да, прикупил с чуток.

Мы протянули друг другу руки и поздоровались. С его же женой Анной я поздоровался коротким кивком головы. Она в это время стояла чуть поодаль, в метрах пятнадцати от моих ворот, с высоко поднятой головой на возвышенной стороне детской площадки, словно на краю высокой скалы. Она бесконечно всматривалась в даль озера, приложив руку ко лбу. Ее платье раздувалось на ветру, а длинные черные и распущенные волосы колыхались в разные стороны. Она выглядела величаво и напоминала собой сказочный персонаж. Видимо, она разглядывала чаек, кружащих в это утро над водяной гладью, а заодно и выискивала белый парус, словно Ассоль в предвкушении Грея. Анна это делала, всматриваясь в даль гравийной дороги, в ожидании серенького фиатика Катерины Михайловны…

– Ничего себе чуток, тут не меньше восьми кубов будет… Чувак, ты что, на десять лет вперед дровишек прикупил?!

– Да нет же. Это только с первого взгляда так кажется, а на самом деле – кубов шесть или пять, не больше… И на год не растяну. Это же осина, а не дуб и не береза. Осина, она в момент сгорает.

– Она еще трещит и стреляет. Сколько денег отвалил?

– Да не дорого, в восемь тысяч с доставкой обошлось. Правда, мне их теперь колоть надо, то на то и выйдет, если на рынке колотые дрова покупать. Распилить – заплати, наколоть – опять же заплати. За все платить надо. Но я сам их колоть буду в целях экономии, только вот съезжу на рынок, куплю колун и завтра приступлю.

– А у меня есть колун, от генерала остался, хочешь, возьми, все равно он у меня без дела валяется, чего деньги за зря тратить. С этого момента мы перешли с моим соседом на ты.

– Хорошо, Сева, если надумаю, то воспользуюсь твоей любезностью.

После этих слов я дал понять соседу, что мне его колун на фиг не сдался. И что разговор мною с ним закончен, и что мы уже поздоровались, и все что надо обсудили, и мне надо далее катать свои чурбаки, а он мне при этом помеха, что ли, – небольшая и неуместная.

Одним словом, я обернулся к нему спиной, наклонился к очередному кругляку и покатил его в горочку. Наверное, это было не совсем вежливо, уместно и тактично – поворачиваться к соседу именно что задом, но что делать… что делать? Чурбачки погоды ждать не будут и не умеют, надо успеть дотемна закатить их на участок в одну кучку и пленкой не забыть прикрыть – от дождя. А времени, как вы понимаете и как всегда, в обрез. И умный человек меня, несомненно, понял бы сразу и не обиделся бы на меня ни в коем разе за этот тон мой не совсем вежливый, в общении моем…

Надо признать, мой сосед оказался человеком не слабого ума. Он правильно оценил ситуацию и мой поступок. Он сразу обо всем догадался. И вместо того, чтобы в позу встать и обидеться на меня как следует и надолго, просто напросто сходил домой и принес мне колун.

– Держи, чего будешь на рынок попусту мотаться!

– Спасибо, Сева?! – Я более внимательно посмотрел в глаза моему новому соседу. Среди моих нынешних соседей такого рода поступки ранее приняты не были – это считалось не совсем уместным, не принятым в чести тоном – что-то и у кого-то просить.

– С меня пузырь, Сев!

– Да брось ты, ерунда. Да мы и не пьем.

– Надо же, какое совпадение, и я выпивку с недавних пор на дух не переношу, тогда с меня тортик!

– Хорошо, заходи в гости!

– Так и быть, зайду вечером.

Судя по разговору, Всеволод был человеком открытым к общению. Точно, что экстраверт… Я поражался сам себе, для меня было удивительным то, насколько нам было легко в общении друг с другом – с раза первого.

Что касательно жены Севы, то мне трудно что-либо было сказать про нее. Поскольку в разговоре она участия не принимала никакого.

Целый год с небольшим я не был в этом доме, теперь уже Севином, гостем званым. И вот опять я вступил на крылечко этого уютного и гостеприимного для меня дома. Войдя в дом, я поначалу немного подрастерялся (так растерялся, что забыл разуться и снять с ног кроссовки): по своему стилю и внутреннему убранству это уже был дом явно не генеральский, в котором мне ранее доводилось коротать за чаем свои вечера с Дианой. Дом был насыщен и перенасыщен светлыми и серебристыми тонами – под металлик. На стенах вместо портретов Жукова и Суворова висели непонятные для моего восприятия то ли картины, то ли скульптуры в картинах. Вместо люстр, понятных и доступных моему пониманию, на потолках и на стенах весели то ли стаканы, то ли колбы. Домашняя штабная вагонка приятного и уютного желтого цвета была выкрашена в цвет бело – серебристый. Все перегородки и двери, которые были до этого у генерала на первом этаже, были беспощадно снесены безжалостной рукой нового хозяина дома, и от этого первый этаж выглядел визуально много просторнее, в нем воздуха и простора, по ощущениям, стало больше в разы.

В нескольких местах я увидел непонятные для меня по форме то ли Венеру, но вроде как и нет, то ли член, а вроде и нет, то ли, простите меня, жопу, а то ли ногу скульптуры – арт-хаус, да и только, чего только люди не напридумывают от безделья, от чего-то подумалось мне. В это мгновение я вспомнил о том, что, войдя в чужой дом, не разулся и не снял обувь с ног.

– Ребята, где мне разуться прикажете?

– Да не надо, не разувайтесь, проходите так.

Я передал в руки Анне тортик с незадачливым и формальным вопросом, не требующим особого ответа.

– Куда мне пройти, хозяюшка, где чай пить будем?

– Проходите в столовую…

Наше совместное чаепитие растянулось на полтора часа. Вместо отведенных мною тридцати минут на визит вежливости…

Разговор между мною и новыми хозяевами дома сразу же заладился и принял задушевный оттенок, и в этом разговоре за чашечкой чая не было пауз, неловких и неуместных. За разговором я узнал о том, что Всеволод по профессии и по образованию был скульптором, в свое время он закончил Суриковкое, а Анна – инженером – строителем. Про себя же я им обозначил кратко, исходя из принятых норм приличия между добрыми и хорошими соседями… Что в годы девяностые я занимался бизнесом кое-каким, а в начале двухтысячных оказался не в нужном месте и не в нужный час, вследствие чего остался ни с чем. Я подразорился и подзаболел, телом и душою. И для пользы своей и в силу обстоятельств, по большей части от меня не зависящих, я уехал из Москвы и обосновался в этой деревеньке для радости душевной и для пользы здоровья и тела своего тремя годами ранее означенного времени…

В следующие полтора месяца мы с моим новым соседом особо приятельских отношений не поддерживали, но от случая к случаю здоровались и обменивались друг с другом ничего не значащими фразами и репликами… Типа:

– Как дела, как здоровье?

И так далее, и так далее… И тому подобное, и тому подобное:

– Все по-прежнему, все по-прежнему.

Дровишки на зиму я к тому времени наколол, но колун соседу так и не возвернул… А зачем? Он ему не нужен был в то время, все равно провалялся бы без дела. А все потому, что каждой вещи нужен свой хозяин. И колун Всеволода обрел наконец-то своего хозяина. А через некоторое время обрела своего нового хозяина и тележка генеральская, надежная и крепкая, как танк, и стремянка давности пятилетней. И нельзя было сказать, что я по-хамски заигрывал себе эти предметы обихода домашнего у своего нового соседа. Нет, ни в коем разе, так Боже упаси, к чему мне это. Он сам беззастенчиво и чуть ли не нагло предлагал мне взять их у него во временное пользование. (Скорее навязывал силком, что ли, пихал, а не предлагал.) Надо отметить, что это доставляло ему несомненное удовольствие. А мне каково было отказываться, когда надо, вот и брал. Дают – бери, но, прежде чем взять, подумай сто раз, как бы отдавать потом не пришлось. Он как бы навязал мне и колун, и тележку, и стремянку, а обратно вернуть почему-то и не просил. Я пару раз пытался возвернуть ему колун, но Всеволод в ответ на это говорил мне, по сути, одно и то же:

– Оставь себе, сосед, он мне не нужен пока…

Не нужен, так не нужен, а мне в хозяйстве всегда сгодится, потому что вещь нужная и места много не занимает…

Через полтора месяца, четырнадцатого и пятнадцатого октября, у Всеволода и у его единственной на тот момент дочки Алисы было два дня рождения кряду – день к дню…

И по этому случаю он созывал на ближайшие выходные в свой дом гостей, зван был туда и я с супругой моей разлюбезной Катериной Михайловной.

Глава 3. Клоун

Погода в тот день была активная и солнечная, теплая и распрекрасная. Листья на деревьях к этому времени года по большей части уже пожелтели, но еще не опали на землю. Хорошая осень, хорошая солнечная погода, и настроение мое соответствовало этой осени – грустное. Мне захотелось в этот день прогуляться с часик-другой в одиночестве вдоль Москвы-реки и наполнить свою душу уединением, ощущениями и шелестом опавшей листвы. Но отказаться от приглашения соседа сил я в себе так и не нашел и, скрепя сердце, принял его. В тот день в доме Всеволода собралось человек пятнадцать, от силы двадцать. (Сева было хотел позвать в гости большее количество народа – человек сто или тысячу, но не сложилось – у одного друга детства, как назло, были киносъемки, у другого – фотосессия, третий приболел именно что в этот день, четвертый – в Бразилии с десятой по счету женой, пятый… шестой… седьмой… тысячный – был бы человек, а причина веская отказаться от приглашения обременительного всегда сыщется.) На день рождения к Всеволоду и его дочке съехались люди разных возрастов, профессий и положения семейного – стоматолог Григорий с любовницей, риелтор Марина без мужа, модельер Анжела с мужем Егором. Это были люди в основном модные, стильные и занятые… Они съезжались в дом к Всеволоду и парами, и в одиночестве…

Разместились гости в столовой (во времена генеральские это помещение более всего напоминало собой штабной кабинет, хоть сейчас штабное совещание проводи) за длинным и празднично сервированным столом. По началу застолья, обстановка среди гостей была не сказать что натянутая, но все же немногословная, ближе к скованной и вялотекущей. По причине того, что за этим столом не находилось места человеку словоохотливому, тому человеку, который мог бы примерить на себя тяжкое бремя тамады и стать на первое время душой столь разношерстной компании. За праздничным столом в этот день и час хозяином дома были собраны люди разных интересов и настроений, каждый из них по большей части думал о своем насущном и не знал, с чего начать разговор и как его подержать. От того и возникали средь гостей паузы в словах – неуместные и неловкие.

Время от времени тишину застолья праздничного прерывало звонкое постукиванием вилок и ножей о тарелки фарфоровые. Гости дружно орудовали ножами и вилками, склонив свои головы над тарелками. Кто-то кому-то передавал через полстола напитки, а кто-то тянулся за хлебушком. Гости цепляли вилками ломтики колбаски и кусочки сыра, после чего клали их в свои тарелки, сервированные салатами и гарнирами… Никто ни с кем не разговаривал, шуткам места не было, и в какой то момент времени я поймал себя на мысли, что оказался на чьих-то поминках… Но наполнялись бокалы, и все же звучали тосты. Через тост-другой гости понемногу разговорились меж собой и разошлись по интересам кто куда из-за стола праздничного. Кто-то вышел на летнею веранду, кто-то во двор, а кто-то обосновался в зале, у камина…

Я же все это время по большей части молчал и смотрел то в свою тарелку, то по сторонам. То сидел, то вставал и только и думал о том, под каким бы предлогом мне свалить отсюда домой. Как же мне было скучно и неинтересно, трезво, одиноко и неуютно в этот день и в этом доме, средь незнакомых и чуждых мне людей на этом празднике жизни. Сколько же народу, сколько шума. Для жены же моей все прошло как нельзя лучше и гладко. Ей все понравилось (она оказалась в своей стихии), и после рюмки-другой она по обычаю своему за час-другой перезнакомилась оптом со всеми гостями разом. К вечеру у нас в гостях была ее новая подружка риелтор от Москвы Марина, про отдых и на отдых в этот день можно было смело забыть и забить…

На следующее утро – в воскресенье, Всеволод позвонил мне и позвал нас с супругой на продолжение праздничного банкета. Гостей в доме Всеволода Державина в этот день поуменьшилось, и круг общения незначительно, но сузился – человек на пять, то есть до десяти – двенадцати человек. И в этот выходной день все было как бы попроще и поспокойней, без шума и гама, присущего для большого скопления народа. И все улыбались, всем было весело и хорошо. Второй день всегда отличен от дня первого – всегда! На второй день все всегда проще. Никому уже не нужен тамада. Гости навеселились за предыдущий день, свыклись и пообтерлись друг с другом, утихомирились и присмирели, стали раскованными и расслабились. Практически каждый из приглашенных гостей нашел свой уютный для себя уголок в просторном доме скульптора…

В этот день и разговоры клеились, и темы для беседы без труда находились, и пауз неловких в общении между гостями не возникало. Кто-то прогуливался по участку, кто-то лежал на шезлонге, укрывшись пледом и приласканный солнечными лучиками, кто-то вышел за ворота и направился к озеру неспешной прогулкой наедине со своими мыслями…

Я же во второй день праздничного застолья разместился на террасе, где и нашел свое успокоение. Помимо меня, в это утро здесь приютилась приятная семейная пара – муж и жена, Егор и Анжела. Так, во всяком случае, мне их представили накануне, в тот момент, кода их сын Ярик покорял сердца приглашенных гостей своей виртуозной игрой на балалайке. Выглядело это со стороны презабавно, и все оттого, что их сын, мальчишка одиннадцати лет, делал это с необычайной серьезностью и необыкновенным усердием по выражению своего лица, светски закинув лакированный ботинок одной ноги на коленку другой. Он сидел посередине гостиной, согнувшись над струнами, напротив праздничного стола и брал свои аккорды один за другим. Сын в плане прически и одежды мало чем уступал своим продвинутым родителям. Скажу так, его прическе любая модница бы позавидовала. Ярик был ярко выраженным блондином с длинными и пушистыми волосами. Как только Ярик заканчивал играть очередную композицию, тотчас же раздавались дружные аплодисменты гостей. Ярик застенчиво улыбался и кланялся кивком головы, не вставая со стула…

– Еще, еще, еще. Браво, браво… – Ярик был рад стараться… На пятый или шестой заход родители перестали мучить гостей и… прервали сольник сынишки. Его папа встал из-за стола, торжественно подошел к сыну, погладил по голове и обратил его внимание на следующее обстоятельство.

– Сынок, после выступления что принято сделать артисту? – В ответ на это Ярик встал со стула и трижды, глубоко в пояс, поклонился гостям, в том числе и вашему слуге покорному…

– Все, сынок, иди, играй с ребятками… – Ярик протянул балалайку папе и сорвался с места… Егор взял из рук сынишки музыкальный инструмент, положил его в футляр и отнес футляр с балалайкой в серебристый фольксваген…

Егор склонился над мангалом и хлопотал по шашлыку, жена же Егора Анжела отдыхала на соседней со мной скамеечке. Она прикрыла глаза, подставив свое лицо под солнце. Она сидела на лавочке, запрокинув ногу на ногу, принимала в это утро солнечные ванны. Анжела пыталась это делать раскованно и в меру вальяжно, но у нее получалось задумчиво и грустно. На фоне бледноватого цвета лица, подсвеченного солнечными лучами, под глазами Анжелы со всей очевидностью проглядывались слегка припудренные свинцовые синяки.

Жена Егора была одета по погоде, в белые кроссовки на высокой подошве, потертые джинсы с дырками в нескольких местах и футболку с коротенькими рукавами, бесконечно болтающуюся на ней, словно вывешенное после стирки белье на ветру. Джинсы, как и красного цвета футболка, тоже болтались на ней, и все оттого, что она была необычайно тонка. Футболка модная, трепыхалась на ее теле от малейшего дуновения ветра. Анжела напоминала мне в этот момент высушенную и выцветшую мумию. Через минут десять подул легкий ветерок, Анжела съежилась от холодка, судя по всему пробравшего ее до косточек, накинула на свои плечи куртку, сложила на груди руки, склонила к рукам голову и снова прикрыла глаза…

Егор, почувствовав спиной незначительные перемены, произошедшие в поведении жены, обернулся к нам. С первого взгляда, это был спортивный и подтянутый мужчина. Свидетельством тому были бицепсы и футболка черная и с короткими рукавами, плотно обтягивающая его широкую грудь. Его ноги были накачаны, как у штангиста, и напоминали собой изогнутое деревянное колесо. Черные длинные волосы на голове Егора завивались и волнами накатывали на его плечи. Ростом он был выше своей супруги, но ненамного. Судя по той дотошности, с которой он приготавливал на мангале шашлыки, он был человеком упрямым и задиристым. Он был старше своей супруги, в первом приближении, лет на десять, а исполнилось Егору к тому дню пятьдесят шесть лет. Егор был не только круглолиц, но и розоват цветом кожи своего лица.

Угольки дымились, свиной шашлык покрывался корочкой, ароматный запах жареного мясца, исходивший от мангала, служил тому подтверждением, а заодно и раззадоривал мой слегка погрустневший желудок… От нечего делать, я начал разговор… Тем самым возвратив супругов к повседневной суетности…

– Егор, извини за нескромный вопрос, ты не скажешь, как давно ты знаком с Всеволодом?

Анжела приоткрыла глаза, подняла от груди голову и улыбнулась. Она взглянула на мужа, ожидая, что Егор ответит на это мне. После того как Анжела сдвинула губы, ее лицо немного оживилось… Скорее преобразилась. Она одной незначительной улыбкой, одним движением губ расцвела. И уже не напоминала выцветшую мумию, а походила собой на приунывшую березку. В этот самый момент мне причудилось, что из глаз Анжелы вот-вот потечет сок березовый. Егор же, взглянув на жену, но не без раздумий ответил мне:

– Пятнадцать лет…

– А как вы с ним познакомились?

Егор пожал плечами в легком недоумении и снова посмотрел в глаза своей супруги, посмотрел и сказал:

– Да обыкновенно познакомились, летом на улице случайно столкнулись, нос к носу. Я парковал свою машину на Кутузовском. Припарковался, как обычно, а когда выходил из машины, то увидел, что у меня на ботинке шнурок развязался. Наклонился, присел на коленку и начал завязывать ботинок. Пока завязывал шнурок, у меня из переднего кармана телефон выпал на асфальт. Завязываю шнурок и держу телефон краем глаза. Вижу, что ко мне кто-то подошел… и поднял с асфальта мой же телефон. Ничего себе, думаю, кому это мой телефон так сильно понадобился? Приподнял голову, вижу перед собой сияющую до ушей физиономию. Я едва успел первый шнурок завязать, как тут же услышал над своей головой:

– Чувак, ты свою мобилу уронил, держи!

Разговорились, зашли в кафе, посидели, поболтали, оказалось, что у нас есть один общий знакомый – фотограф Дуров… Вот, собственно, и все…

– Забавно!

– А что здесь забавного?

– А он со мной точно так же познакомился. Я у ворот стоял, а Сева мимо на машине с Аней и Алисой проезжал. Вдруг остановился, заулыбался до ушей и ни с того ни с сего начал со мной знакомиться, я так и офигел тогда. Хоть убей меня, не понимаю, Егор, как так можно на улице, запросто, с совершенно посторонними людьми знакомиться. Столкнулись, сразу же познакомились, без повода какого-либо, вот так вот, просто взяли и познакомились, ни с того ни с сего. Ладно со мной, он так запросто познакомился, все-таки соседи и через дом живем…

– Повод был! – Анжела, до этого хранившая молчание, неожиданно и бесцеремонно вторглась в наш разговор, резко и коротко ответив за Егора.

– Что повод был? – переспросил я Анжелу.

– У Севы повод познакомиться с Егором был… Повод был, понимаете?!

– Какой повод? Нет, не понимаю и понять не могу!

Я недоумевал. Какой можно сыскать повод для такого знакомства друг с другом средь бела дня на широком Кутузовском проспекте в многомиллионном городе, ни чего не зная друг о друге и видя друг друга, по существу, первый раз в жизни.

– Телефон, который на асфальт упал. Вадим, вы что?! Анжела с широким забралом вклинилась в наш разговор. Да так вклинилась, что я и не заметил, как она отодвинула мужа собой на второй план. Это произошло естественно и само собой. Анжела искренне удивлялась, почему я не понимаю самых простых и доступных вещей. Как это так, как я не понимаю такой простецкой, казалось бы, вещицы, той вещицы, что упавший на асфальт телефон – самый что ни на есть лучший повод познакомиться с абсолютно незнакомым и чуждым, в смысле посторонним и незнакомым тебе, мужиком, которого ранее ты никогда не видывал.

– Что, вы что? – я переспросил ее и продолжил, – Анжела, вы, конечно, извините меня за мою тупость, но я не понимаю, при чем здесь телефон. Зачем Всеволод вообще его поднимал и к нему подходил? Егор и без него прекрасно с этим бы управился. После того как завязал бы свой второй шнурок.

– Упавший на асфальт телефон был поводом для знакомства. Вадим, вы что, совсем ничего не понимаете?.. – Анжела второй или третий раз подряд, повторила свое сокровенное, – Вы что?

Но я продолжал тупить и стоять на своем… Опять то же самое:

– Вы что?

Ей что, сказать больше нечего, вот заладила одно и то же, это свое тупое «Вы что да вы что?» А я и ничего, подумал я в этот момент. Это вы – вы что? Я понял бы, если бы телефон упал бы у какой-нибудь там симпатичной мамзель! Той мамзель, только от вида которой сердце готово из груди вырваться и поскакать вслед за ней, прикрикивая на ходу. – Девушка… девушка – постойте, постойте… остановитесь на секундочку. Это не вы случайно телефон обронили!!! Тогда да, тогда все понятно и все на своих местах, и я не спорю. Всем и все становится ясно, телефон, упавший из рук симпатичной мамзели на асфальт, самый что ни на есть удобный и подходящий повод для случайного и увлекательного сюжетика. Но Егор-то все-таки не совсем мамзель, а в некотором роде мужик… Я упорствовал на своем…

– Анжела, но телефон же не у вас упал. Вот если бы на месте Егора были бы вы или какая другая симпатичная незнакомка, тогда я бы Севу прекрасно понял. А так, вы меня конечно извините?!.. – После этих слов я сделал многозначительную паузу…

– А вы что, Вадим, на улице ни с кем не знакомитесь?

А это еще что такое? Это-то здесь при чем? Я понемногу начал вскипать и выходить из себя, стараясь не выказывать этого никоим образом Егору и его жене. Какого хрена она меня к этому приплела и меня об этом спрашивает, мы же не об этом говорили, зачем ей это надо знать? Мне был непонятен ход ее мыслей, я не понимал ее логики. Я вообще вначале разговаривал с ее мужем Егором, который почему-то выпал из разговора и, похоже, не особо-то и стремился вернуться в него.

– С мужиками нет, точно не знакомлюсь и близко не подхожу! – отбрыкнулся я… Мой ответ выглядел грубовато, но это не смутило мою собеседницу.

– А с женщинами?

– А женщины-то здесь при чем, с какого бока?

– Так, ни при чем, просто спросила… Узнать хотела, а что для вас является поводом для того, что бы познакомиться на улице?

Я задумался над ее вопросом, она меня совсем запутала. Я уже совсем забыл о Егоре, то ли вертевшем шашлык, то ли вертевшемся у шашлыков. Мне было непонятно, о чем вообще идет речь. Я хотел было сознаться и сказать ей о том, что я вот так запросто на улице еще ни с кем и никогда не знакомился и поводов, естественно, тоже не искал. Но это я, конечно, про мужиков так рассуждаю, мы же про мужиков сейчас с вами говорим… Что касательно особ слабого пола, то тут повод на каждом шагу сыскать можно, а можно и без повода, что само по себе тоже повод… Ух уж эти бабы, подумал я, глядя на Анжелу, подумал и ответил:

– Анжела, я вот так сразу затрудняюсь что-либо вам сказать. Все зависит от моего настроения, моей решительности, если хотите. Но если честно, я к незнакомым мужикам вообще редко подваливаю, так, время узнать или спросить что-либо – там как пройти, как проехать, а где это, а где что. А так чтобы с мужиком познакомиться – так это нет, так это не ко мне и не по адресу, я не по этой части.

– Я же вас не о мужчинах спрашивала, а о женщинах?!

Я не выдерживал ее напора, мой мозг взорвался, я просто сходил с ума от ее логики и ответил ей назло – наперекор…

– А я спрашивал Егора о том, как он познакомился с Севой. А еще я спрашивал, какого хрена к незнакомым мужикам подходить и чужой телефон ни с того ни сего с асфальта поднимать… А про женщин с самого начала вообще речи не было!!!

– Как для чего подходить, для того, чтобы познакомиться!

– Я с вами, Анжела, по второму кругу не пойду.

– А почему?

– Что почему?

Я в это время посмотрел на Егора, который стоял у мангала, вертел шампура и присматривал за кусочками мяса, а в перерыве между этим ухмылялся, радуясь от души за жену. Он изредка, посматривая на нее, подыгрывал ей своей издевательской по отношению ко мне улыбкой. Я же никак не мог понять, чему они так оба радуются в этот момент…

– По второму кругу почему не пойдете?

– А зачем одни и те же круги на педали наматывать?

– Чтобы до сути докопаться…

– А до нее невозможно докопаться обычным умом.

– А почему?

– А потому, что логика какая-либо отсутствует. Мне никто и никогда не объяснит, зачем Всеволод подошел к Егору и поднял его телефон с асфальта…

– Это для вас логики нет.

– А для вас есть?!

– Да, есть!

– И какая же, по-вашему, во всем этом безобразии логика заключена?

– Бабская!!!

– Какая, какая?!