Текст книги "Скульптор-экстраверт"

Глава 6. Всеволод и Марта

От Всеволода тоже в свое время ушла жена. Но если от Анны муж ушел без видимой на то причины, с легкостью необычайной, то от Севы третья по счету жена ушла не просто так, а из-за того, что он поднял на нее руку. Так мне сам скульптор рассказывал четыре года тому назад.

– Я ее ударил один раз в присутствии Алисы, и она ушла от меня. Как, впрочем, и Марта мне тоже это подтвердила, двумя годами позже. Но я отчего-то не поверил в эту причину их расставания. Я не поверил тогда словам Марты.

– Я птичка гордая!!!.. – именно так тогда она мне и бросила в лицо – Я!!! Птичка!!! Гордая!!!

Не поверил, вот и все… Птичка! Гордая! Да еще и я! Да в двадцать два года такое-то сказать, такое-то отчебучить? Да и вообще, что за идиот выдумал эту поговорку? Какому страусу это на ум пришло? Птичка гордая – дура птица, она не думает ни о чем, кроме как о своей гордости, и помирает попусту, от гордости непомерной…

Да когда такое бывало – поднял один раз руку и ушла. Скорее всего, была и другая причина их расставания – более веская… Но какая? Не забудем и о том, что брак Всеволода и Марты был венчаным браком и они оба были экстравертами, то есть идеально подходили друг другу по психотипу. Можно даже сказать – предназначены, а не подходили… Поразмышляем немного на эту тему, что не будет лишним для нас…

– Сева, если ты еще хоть раз поднимешь на меня руку в присутствии дочки, то я уйду от тебя, так и знай, я птичка гордая!!! – сказала Марта Севе, после того как он замахнулся на нее рукой после очередной ссоры…

Сам же Всеволод познакомился с Мартой на выставке, то ли в Манеже, то ли… Да какое это имеет значение, где он познакомился со своей будущей женой.

Имеет значение то, как они познакомились, и это первое. Сколько им было лет на момент знакомства, и это второе, и кто их познакомил, и это третье…

Так вот, они познакомились в Манеже, на персональной выставке Всеволода Державина, скульптора, ищущего себя как в творчестве, так и в связях… А было Марте семнадцать, а Севе под тридцать (аналогия напрашивается сама собой – Анне Петровне на момент знакомства с ювелиром было тоже семнадцать, как, впрочем, и ювелиру было тоже тридцать, и звали его, как ни странно, тоже Севой… Сумасшествие какое– то, совпадений игра…). Свела же, если хотите познакомила, их друг с другом подружка мамы Всеволода, небезызвестная Стелла К…

Стелла подвела к Всеволоду девочку-пацанку с короткой стрижкой, придававшей ей мальчишеские черты лица. Хрупкую, изящную, чем-то балерину, с внешностью а-ля Наташа Ростова.

– Знакомься, Сева, это Марта.

– Очень приятно, меня зовут Всеволодом.

– А меня Мартой.

Всеволод к тому времени жил один, он развелся много лет тому назад со своей первой женой Катей и с второй – Таней. С Катей Сева учился в художественном институте, они были однокурсниками. Всеволод прожил в совместном браке со своей однокурсницей то ли два дня, то ли два месяца и тут же развелся (не сошлись характерами – слово за слово, обида на обиду – бац! и мольбертом по голове)… С Таней он прожил больше – два неполных года, и все равно развелся… Это были легковесные и ни к чему не обязывающие два студенческих брака, творческие эксперименты скульптора – прошедшие, тем не менее, через ЗАГС, не стоит им уделять особого внимания, оставим их в сторонке… Сева так отвечал мне в ответ на мои расспросы о том периоде в его жизни:

– Сосед… Это было давно и неправда. Чего прошлое зазря ворошить, кому и какая от этого польза.

Скульптор заценил Марту. А что, ничего себе девчонка. Симпатичная, грациозная, а стало быть, изящная. С такой можно познакомиться и время приятно провести…

Симпатичный парень, а чего, с таким можно потусить… Подумала в этот момент Марта.

Но, несмотря на всю свою грациозность, одета Марта в этот день была так или иначе по-пацански, нежели чем по-девичьи и по-светски. На Марте была футболка черно-коричневого цвета, джинсы в тон футболке и до дыр затертые, на ногах – светлые и чуть стертые в подошве кроссовки. И это, надо сказать, привычная одежда для всех экстравертов подряд, она им комфортна и удобна как при общении, так и в обращении…

Всеволод с первого мгновения знакомства с Мартой пустил в ход все свои натасканные приемчики обольстителя и соблазнителя, блуждающих в поиске любви, одиноких девичьих сердец.

– Как вы сегодня импозантно выглядите сударыня!

– Вы так думаете? А мне вот так совсем не кажется…

– Я уверен в этом, в вас чувствуется такт и стиль. Я чувствую ваши линии…

– Спасибо большое за комплимент. А что за линии вы чувствуете во мне?

– Это вам спасибо за то, что вы почтили мою выставку своим вниманием.

– Так что за линии вы чувствуете во мне?

– Скорее это не линии, а контуры – очертания вашей индивидуальности и вашего стиля…

Всеволод в этот момент забыл обо всем на свете, он беспрестанно улыбался, а заодно и радовался своей находчивости в словах и словосочетаниях… Он сегодня покорял собою это совсем еще юное очарование…

Юное же очарование в это самое время присматривалось в оба глаза, с кем ее нынче сватают. Что за чувак такой ко мне сегодня в женихи набивается…

– У вас такие оригинальные скульптуры, я такого раньше никогда не видела…

Юная кокетка льстила и подыгрывала настроению скульптора, в этот момент окончательно терявшему голову.

– Вам правда нравится?

– Очень. А что означает эта скульптура, мне кажется, что она похожа на…

Марта смутилась, хихикнула игриво с полунамеком, словно преодолела стыд, и по-девичьи, все так же стыдливо и нечаянно, прикрыла рукой рот. После чего немного, в самую меру раскраснелась и показала в сторону замысловатой по первому взгляду скульптуры…

Скульптор в ответ на неприкрытую стыдливость юной собеседницы со знанием дела и в меру снисходительно пояснил:

– О нет, нет – это совсем не то, о чем вы сейчас подумали… Это всего лишь женщина горделивая, с прямой спиной сидит в форме лотоса, со скрещенными друг за друга ногами… Внизу ее ноги! Видите, они скрещены друг с другом?! А вверху ее головка – в смысле голова. А между ногами и головкой ее туловище – в смысле тело. Поняли? Увидели? Разглядели? Узрели?

– Точно, на женщину похоже, а я-то подумала?! Чего только не увидишь в жизни… Ой, а это что? – Краска схлынула с лица Марты, и она искренне и неподдельно удивилась другой скульпторе Всеволода, выставленной в Манеже по соседству с замысловатым лотосом, напоминавшим собой не что иное, как член с яйцами…

Всеволод было собрался открыть рот… и продолжить рассказывать Марте о своих многочисленных работах, выставленных на всеобщее обозрение…

Как в это же самое мгновение к ним подошла очень и очень эффектная женщина средних лет. На вид ей было лет сорок – пятьдесят. С первого взгляда это была красавица несомненная и безоговорочная, таких на улицах городов вот так вот запросто и не повстречаешь иной раз. Очень высока и стройна собой, скорее под метр семьдесят пять. Ее серо-серебристые волосы были собраны в большой пучок на макушке головы. Она ровно держала спину и голову, и оттого ее заостренный и отточенный подбородок казался самую малость вздернутым кверху. У нее были прямые черты лица и голубые глаза, скорее узкие и впалые, нежели широкие и на выкате. Ее наряды приятно контрастировали с той одеждой, в которой щеголяли в тот день Всеволод и его юная спутница. Одета она была неброско, но в то же время стильно и подчеркнуто строго – в брючный костюм светло-серых тонов с немного расклешенными к полу брюками и блузку все того же светлого и невызывающего тона. Получалось, что высокая и эффектная женщина была одета некрикливо, но в то же самое время нарядно и уместно…

– Здравствуйте, молодые люди. Сева, ты не хочешь меня представить своей спутнице?

– Знакомься Марта, это моя мама Светлана. Мам, нас с Мартой десять минут назад Стелла познакомила.

– Здравствуйте, меня зовут Мартой.

– Очень приятно – Светлана. Как вам работы моего сына? Произвели впечатление? Пришлись по вкусу?

– Да, понравились. Очень. Правда, с первого взгляда иногда не все понятно. Но все равно очень интересно!

Поговорив с минуту-другую с молодыми людьми и составив для себя общее впечатление об очередной пассии сына, Светлана отошла от них в сторону и подошла к своей приятельнице Стелле.

– Ты знаешь, а ничего!

– Я же тебе говорила!

– И по возрасту вроде подходит. Сколько ей?

– Семнадцать. Тридцать на семнадцать – то, что доктор прописал, лучше и не придумать.

– Я так и думала, что около семнадцати, но бойкая девочка. Ох, бойкая, и с характером – за такой глаз да глаз…

– А ты что хотела? Матрешку перламутровую, которая только и делает, что ноги раздвигает и двух слов связать не может, для сына заполучить. Да, с характером и не по возрасту! Зато интеллекта и амбиций явно не лишена. А что присмотра требует, так присмотрите…

– О нет, нет, дорогая моя, Боже упаси. Хватит с меня этих матрешек. Пора Севке остепениться и за ум браться, а то точно догуляется. А кто у нее родители?

– У нее мама психолог – одна на себе сына и дочь тащит. А отец у нее – сын художника Крапивина. Он ушел от них через два года, после того как она дочь и сына ему родила…

– Неважно, что одна на себе тащит, главное, чтобы воспитание правильное дала. Это именно тот Крапивин, о ком я думаю?

– Да, тот.

– Ладно, посмотрим, чем дело закончится. Но все равно, спасибо тебе, Стелла, за вариант.

– Всегда пожалуйста, дорогая. Обращайся, если что, всегда рада помочь, помогу, чем смогу…

Вечером того же дня Стелла сидела на кухне в гостях у Людмилы – мамы Марты, за чаепитием.

– Стелла, спасибо тебе, дорогая, что мою оторву пристроила к Державиным…

– Не спеши, Лика, не спеши. Пока свадьбы нет, стало быть, и дела нет. Пусть твоя дочка держит нос по ветру и во всем подыгрывает Севе и Светлане. Но пусть не переигрывает. Светочка Державина сама – та еще артистка – сразу фальшь почувствует. С этого дня пусть перестанет шляться где попало и с кем попало, дома пусть побольше сидит, да и ночует пусть тоже дома…

– Я-то ей скажу. Но ты сама ее знаешь.

– Чего мне ее знать, второй такой шанс в люди выбиться вряд ли ей представится. Если не совсем дура, то остепенится, хоть на время. Ее Светлана в ближний круг введет, глядишь – и артисткой станет, да и в материальном плане у Державиных все в порядке. Смотрите, не упустите воробушка. Марта вроде как Севу зацепила, ничего не скажешь, та еще щучка – твоя дочка…

– Ну ладно тебе, Стелла, ты уж так сильно ее не ругай.

– Чего мне ее ругать? С какой такой радости мне это делать? Ты лучше слушай меня внимательнее. Надо не только дело к свадьбе вести, но и обвенчаться после свадьбы не помешает – так сказать, скрепить брачный союз узами церковного брака. Что Светлана, что сам Сева – люди верующие, набожные, так что венчание не помешает… Ну все, дорогая, я пошла… проводи меня…

– Пока, Стелла.

– Пока, пока… Чмоки, чмоки…

Людмила закрыла за Стеллой дверь и вздохнула – словно гора с плеч…

Люда в молодости по профессии была учителем словесности и выглядела к моменту нашего с ней знакомства явно моложе положенных ей по возрасту лет. Она производила впечатление женщины далеко не глупой и наружности симпатичной. Следила за собой и за модой, а посему и одевалась соответственно. Правильно понимала жизнь и матерком могла запросто и при случае выразиться, и все оттого, что была дочкой военного. К достоинствам Людмилы я бы также отнес ее способности к рукоделию и умению кроить и шить достаточно модную и стильную одежду. Хорошая баба, надо признать, побольше бы таких. Женщин образованных и начитанных, расчетливых и усидчивых, знающих жизнь и поступающих всегда по справедливости – в смысле по понятиям, и немного, в самую меру, коварных и меркантильных…

С мужем же ей в свое время явно и почему-то не повезло, не подфартило, карта, что ли, не та легла. Вышла замуж она за пионера, с которым познакомилась в пионерском лагере, когда в летние месяцы жары работала в нем пионервожатой. Ничего не подумайте, ничего такого здесь нет, никаких сплетен, пересудов и, тем более, насмешек здесь и в помине нет. Людмила, в отличие от своей дочки, не шлялась где попала и с кем попало. Так просто по жизни сложилось. Пионер влюбился в пионервожатую и после окончания школы, по своему совершеннолетию, не давал прохода Людмиле ни днем и ни ночью. Этот Вася – из рода Бруни, был прыткий малый. А в этом роду, как вам известно, умели и знали толк в ухаживаниях. Неопытная и малосведущая в вопросах любви училка сдалась напору юнца и родила ему дочку и сына. После чего растила их всю жизнь одна. Растила одна по той причине, что Вася через три года после свадьбы, когда уже вырос из пионерских штанишек, ушел от нее. Ведь мужчины из рода Бруни так влюбчивы и так непостоянны. Но Людмила не только растила одна своих детей и не только не опустила руки после этого, но умудрилась сменить свою профессию. Она выучилась на психолога и уже как двадцать пять лет работала тем самым психологом. Вася же Крапивин прошелся по своей судьбе, мама не горюй… После развода с Людмилой женился еще восемь раз кряду и все под чутким руководством своей первой супруги, теперь уже психолога Людмилы. Можно сказать, что его второй матери. И то не шутка, друзья. Она – Людмила – как-то обронила мне фразу:

– Все Васины жены проходили через мой личный фейс-контроль. Они неукоснительно соблюдали принятый и установленный мною дрес-код.

Что же… она имела на это право. Она имела право полное так смело утверждать, ведь она была не кем иным, как психологом, как, впрочем, и все женщины подряд. Они – женщины, почему-то все подряд психологи, и именно с большой буквы психологи…

Но не только об этом говорила мне Людмила местами и порой. Она мне также как-то обронила вслух:

– Всеволод – не кто иной, как трус…

Она также не преминула в один из дней поделиться со мной еще одной немаловажной новостью касательно черт характера моего соседа.

– На Всеволода ни в чем и никогда нельзя положиться, он запросто может подвести кого угодно и когда угодно…

Кроме того, я узнал от нее, что:

– Всеволод, жадный человек и любитель иногда посочинять – и приврать…

Я во всем соглашался с ней.

– Да, Люд, права и возразить нечего… Но при этом все-таки я обращал ее внимание на то, что:

– Всеволод – все-таки человек хлебосольный и гостеприимный… Также я мельком напоминал ей о том, что:

– Всеволод многим людям все же в чем-то помогал.

Я ей привел в пример клоуна Егора, который по протекции Всеволода получил столь необходимую и желанную для него работу худруком в детском театре. А также Кольку Титова, которого скульптор пустил к себе пожить на ближайший год, не взяв с него за это ни копейки. Кроме прочего, я поделился с Людой и другими своими наблюдениями за моим соседом:

– Мне кажется, твой бывший зять в принципе не способен на откровенную гадость и совсем уж подлый поступок. И он исправно платит своей дочке и твоей внучке, совсем даже и неплохие по нынешним временам алименты, всегда рад видеть в своем доме Алису и принимает активное участие в ее воспитании… Ты что думаешь, Всеволод не знает, что часть из этих алиментов, предназначенных Алисе, идет на содержание двух других детей Марты – уже от второго ее брака. Между прочим, второй муж Марты нигде не работает и не дает вообще никаких денег на содержание своих же собственных детей. Он только и делает, что пишет глупые книжки и без конца ошивается в Индии – зачем, кстати, непонятно. По-твоему, что, Сева не выдерживает сравнения с этим типом? Ты что себе думаешь, Люд, что Севу по сравнению с ним можно считать нехорошим человеком? Хочешь, правду скажу тебе, только без обиды?

– Не обижусь. Говори.

– Второй муж твоей Марты – доподлинное убожество по сравнению с Севой, которое наплодило двух маленьких детей – один меньше другого, и все его достоинство в том, что он подкаблучник, каких свет белый не видывал. А с Мартой только так и можно жить – с ней только подкаблучник и уживется. Слишком она из себя умная… Видывал я таких гордых птичек. Услышали где-то и от какого-то глупую, бессмысленную, тупую и пустую фразу и теперь щебечут, словно пташки, без конца и на все лады: «Я птичка гордая, я гордая, я гордая птичка, сморите все – какая я гордая!!!» Тьфу, только и остается, что сделать на это… А я в ответ вот что им скажу. Дуры вы набитые, а не птички гордые. И только и думаете о том, чтобы свое тщеславие – свою гордость, свои амбиции удовлетворить, власть заиметь над мужиком, характер показать, эго обнажить, выпендриться как следует… И плевать в этот момент вам на свои семьи и детишек… А как жизнь после развода вас, говоруний, к земле прибьет, так за любого бежать готовы, лишь бы одной не остаться. Бежать-то готовы, только вот незадача-то какая… вас, говоруний, никто путевый-то и не берет к себе под крылышко, кому в доме такая радость сгодилась – пташка гордая, да еще и без умолку щебечущая… Знаешь, как таких баб в народе называют?

– Каких баб?

– От которых мужикам одно несчастье.

– Нет, не знаю. Хотя нет, уже догадалась… Можешь дальше не говорить.

– Нет, скажу… Стервами…

– Я и так поняла, мог бы и не говорить… Ну ты уж совсем разошелся… А так не знаю… Но то, что она поменяла пьяницу скульптора на пьяницу писателя, соглашусь, а в остальном подумать не помешает. Ну ты уж все таки, Вадим, так мою дочку уж совсем-то не цепляй и не третируй, пожалуйста…

– Не буду, на фиг мне это сдалось, накипело, понимаешь. Твоя дочка не стерва, она просто запуталась в молодости, самооценку свою завысила… Надо же так начудить по жизни. Променять Севку, и на кого… Ты только подумай, вдумайся, на кого Марта Севу променяла. Задумайся хоть на секунду над тем, что произошло в ее жизни. Ведь это мог быть идеальный брак, такие браки на небесах заключаются, Марта и Всеволод идеально друг другу подходят… Да вообще, честно сказать, я не о твоей Марте сейчас говорю, а в целом – о сложившейся ситуации в стране и мире вслух рассуждаю. Марта – это как образ, понимаешь?

– Ах, образ?! Тогда понимаю – тогда ругайся на здоровье… Людмила улыбнулась и стряхнула пепел.

– Ты знаешь, Люд, о том, что твоя дочка своим разводом не только себе и дочке жизнь исковеркала, но и жизнь Всеволода под откос пустила. И это уже без всяких образов. Что наделала? Что наделала?! Чем думала? Чем же тогда думала?!

– Он на нее руку стал поднимать, ей, что ли, это терпеть оставалось?

– Да ладно тебе, Люд. Твоя Марта не даст себя в обиду никому, слишком гордая для этого. Заслуживала, вот и поднимал. Теперь, небось, когда со вторым живет, сама ему пинков под зад раздает направо и налево. Наверное, он за день не меньше чем раз по десять под зад от Марты получает, и счастлив от этого, и доволен этим без меры. Наверняка вокруг Марты все время, точно собака Павлова, вокруг хозяйки хвостом виляет, вертится, в клубок сворачивается.

От Державина такого при всем желании конечно же хрен когда дождешься… Но со Всеволодом-то она счастлива была бы. Понимаешь!!! Счастлива была бы по-настоящему! Они же оба мечтатели – натуры обе возвышенные – что один, что вторая…

– Не без этого. Он прислушивается к Марте, он ее считает умной и мудрой женщиной.

– Кого?! Твою Марту он мудрой считает? Если дурак набитый, пусть себе считает, его тупое дело… Чего ему еще остается делать, как только на пальцах и считать… Мудрая баба!!! Ну, это совсем, надо сказать, зашибись. Надо же так придумать. По мне, так худшего оскорбления для женщины и не сыскать – мудрая баба!!! С ума совсем, что ли, вы все посходили? Интернет во всем виноват, почти всех баб под откос пустил. Из-за этого Интернета скоро каждая вторая в Аристотеля превратится… А гордой он ее не считает случайно? Была бы умной, не была бы гордой! Мудрой была бы, никогда бы не вышла замуж за скульптора, потому что не пара она ему была тогда.

– Не пойму, к чему ты Интернет приплел? А не пара-то почему? Ты только что говорил, что идеально подходят… и чуть ли не на небесах!!!

– Приплел и приплел, какая разница, надо было – и приплел, не задавай глупых и пустых вопросов… А ты как думала? В жизни нет ничего однозначного. Вначале была не парой, но со временем, в силу перемен в характере, стала бы идеально подходить, а ты как думала? Зачем было жениться и венчаться? Что, для того, что бы тут же и развестись? Вначале не подходили, а со временем стали бы идеальной парой… Но это же мало кому дано сразу же оценить заранее, а не с высоты лет прожитых. Мозги хоть какие-то для этого надо иметь, а уж если нет мозгов, то смирение и терпение должно сгодиться, и тогда все было бы о’кей, в самом лучшем виде… Сама не хуже меня знаешь, в стае должен быть только один вожак, или, если хочешь, два медведя в одной берлоге не уживутся… Да и вообще дура твоя Марта набитая, что развелась с Державиным. Дважды дура – дура, что замуж вышла, и дура, что развелась, и все из-за гордости, сжились бы через пару лет и были бы счастливы… Гордая баба – дура баба, у нее бардак в голове творится. Оттого, как правило, и одинокая, кому охота с дурой под одной крышей жить, кроме как подкаблучнику. Так подкаблучники, знаешь ли, на дороге нынче не валяются, один на сотню, а то и на тысячу приходится, а может, и мульон, кто его знает. Хороший и обученный подкаблучник, не приживало и не альфонс, да так, чтобы еще к тому же не кинул и верность хранил… так не сыщешь. Домашний и верный подкаблучник – товар ходовой, не залежалый, днем с огнем не сыщешь. Нынче, в век Интернета, подкаблучник в цене резко поднялся…

– Опять ты про этот Интернет, вот прицепился-то к слову, дался он тебе…

– Это такая зараза, этот Интернет… Мировая паутина – логово зверя…

Люда ничего мне не ответила, а задумалась о чем-то. Она опустила голову, посмотрела рассеянно себе под ноги, чего-то ковырнула носком сапога, затянулась и глубоко вздохнула. Мне отчего-то показалось, что именно в этот момент она подумала о надвигающейся на нее, как цунами, старости и как следствие – неминуемом одиночестве. Следующая ее фраза подтвердила мои предположения на этот счет. Она ни с того ни с сего вспомнила о самом дорогом, что было у нее на этом свете. Вспомнила о внучке, дочке скульптора Алисе. Вспомнила о той, которая лишала ее этого самого одиночества. Выдержав паузу, она с некоторой обидой в голосе сказала, нет, даже не сказала, а констатировала:

– Столько времени, сколько Державин сейчас уделяет своей Полине, он Алисе никогда не уделял.

– Люда, но это и понятно, это поздний ребенок… Всеволод столько лет жил без семьи. Но он Алису тоже не забывает, на каждые выходные в гости ее зовет…

– Теперь этой идиотке и ее дочке все достанется.

– Ты про что это?

– Про дом, про квартиру на Кутузовском, про деньги Державина…

Это ее откровение поразило меня в немалой мере, поразило циничностью своего намерения. Я даже скривил губы в первый момент, настолько я удивился услышанному. Но мое удивление не длилось долго:

– Так она же его жена.

– Жена не стена.

– Ты так думаешь?

– Да!

– Ты ошибаешься. В данном случае не просто стена, а железобетонная, армированная стена.

– Это смотря кого, какую красавицу, Державину под бочок подложить.

– Да хоть какую. Он без Ани сойдет с ума – повесится или, на худой конец, с моста зимой бросится и под лед уйдет… Кстати, есть и другие народные средства, кроме красавицы, на такие случаи жизни.

– Какие?

– Посоветовать?

– Посоветуй.

– Порчу там навести или же сделать человека.

– Что значит – сделать человека?

– Я имею в виду сделать приворот на человека. Колдовские дела… Понимаешь?

– Это уже перебор.

– Отчего же перебор? Мне Анна Петровна рассказывала, что находила в доме Севы плюшевые игрушки с воткнутыми в них иголками, аж в самое сердце.

– Так она сумасшедшая. Бред какой-то.

– Ты думаешь? Она мне говорила, что Марта в подарок Всеволоду какую-то маску из Индии привезла. Так она ее, бедная, полчаса на балконе топтала ногами и сжигала, да так и не сожгла до конца… Говорит… – Масочка-то заговоренная, в огне не горит, хоть и деревянная…

– Вот идиотка-то… И ты в это веришь?

– Да ты что, Люд, что я, с ума сошел – верить в такое!

– Вот кто стерва-то! Вот кто мужикам-то несчастье приносит! Вот увидишь, она Севку до гробовой доски доведет!

Я не стал оспаривать это утверждение Людмилы, а зачем… Мне была по душе ее дочка, что бы я ни говорил про нее и как бы при этом ни ругал вслух… И все потому, что Марта, как и я, была мечтателем. А мечтательница не может быть стервой по определению, это вещи в себе несовместимые… Стервой может быть лишь приземленная женщина… нет, даже не приземленная, а прибитая к земле женщина… Хотя это только лишь по мне и может быть спорным суждением…

Людмила словно подслушала мои мысли и перевела разговор на другую, менее острую и злободневную тему:

– Да, Вадим, все, что ты говоришь, тоже правда. Я сама иногда не понимаю своего бывшего зятя, он то один – то другой. Бывает, попросишь о чем-нибудь, сразу откликнется и поможет. Прилетит чуть ли не через час с другого конца света… А бывает, сам предложит свои услуги, сам навяжется, а потом и пропадет – абонент недоступен. Вот и сидишь, ждешь от него звонка, как дура, по полдня и так и не дождешься. Мне недавно нужно было собаку к ветеринару отвезти на прививку. Так Севка, как только узнал об этом, то сразу и стал свои услуги мне предлагать. Предлагал, предлагал. Ну я и согласилась, как дура, поверила. Так что ты думаешь? Мы на утро вторника с ним договорились, причем заранее, за три недели… – в этот момент Лика сделала многозначительную паузу и посмотрела на меня из-под очков:

– Так что, кинул тебя бывший зять? Не отвез куда следует?

– Да!!! Пропал!!! Не отвез!!! Во вторник пропал с концами. Я, как дура набитая, ему целый день названивала, испсиховалась вся. Пока и не поняла, что я дура, что в очередной раз с ним связалась…

Теперь уже я во всем соглашался с Людой. Я попадал пару раз в подобного рода Севины ловушки… Надо со всей смелостью признать – Всеволод не был обязательным человеком. Хотя и претендовал на это в полной мере, и хотел казаться перед всеми именно таковым… Еще бы совсем чуть-чуть, и о нем запросто можно было бы сказать, что он тот человек, который не держит своего слова… Но чуть-чуть, как нам известно, не считается…

Получалась странная, на первый взгляд, штуковина. Несмотря на необязательность, мой новый сосед был в принципе очень хорошим человеком, приятным и компанейским для всех, с некоторым количеством недостатков. А у кого их нет? Его дом всегда был завален гостями. Для гостей всегда и в любую погоду был накрыт стол и приготовлена непринужденная беседа на все случаи жизни. Всеволод был для всех открыт к общению – все люди, приезжающие к нему в дом, были его хорошими друзьями. Откуда он только их брал и где находил в таком количестве?..

– Знакомься, Вадим, это мой хороший друг… – Да, именно так мне и говорил скульптор каждый раз, когда в его доме появлялся новый и незнакомый для меня человек. Я тогда ничего конечно же не знал ни об интровертах, ни, Боже меня упаси, об экстравертах и даже не был лично с ними знаком никоим образом. И тем более я тогда не мог знать про какого-то там немца по фамилии Юнг. Психолог Людмила-то мне и объяснила все на руках и на пальцах. И расставила, как ей казалось, все точки над i (в самом лучшем смысле понимания этой буквы – буквы i), и все по своим местам – в характеристиках и чертах характера скульптора.

В ее понимании – понимании женщины-психолога, скульптор в конечном итоге получался все-таки и все же человеком так себе, нехорошим и неблагодарным – дрянью или чем-то в этом роде. В качестве главного же аргумента – козырного туза, она приводила так называемую безнравственность скульптора по отношению его к женам и женщинам. Которых, по ее же мнению, он предавал бессчетное количество раз… Но здесь не обойтись без вопроса, не спрятаться от него за углом… не свалить в подворотню – и не уйти от ответа. Вопроса вот какого – вопроса понятного и простого:

– А сами-то эти женщины и так называемые жены так ли уж были нравственны? И не они ли сами давали сплошь да рядом скульптору поводы для поступков безнравственных? Вот вопрос так вопрос, вопрос вопросов, я бы сказал. Тот вопрос, который стоит на повестке сегодняшнего дня перед всем обществом в свете все той же христианской морали… А какой еще другой морали… Разве бывает другая мораль на свете, кроме как христианская… Боже вас упаси, даже не заикайтесь мне про другие религии – я на русском матерном пишу, чешу и думаю.

– Предавший единожды предаст и дважды… и трижды. Услышал как-то я от нее… И почему то подумал в этот момент о ее единственном муже – пионере в розовых штанишках, и о ее дочке Марте… Подумал, но возражать не стал, а продолжил слушать ее.

Люда же продолжала изъясняться со мной, используя научные термины по Юнгу:

– Всеволод постоянно пребывает либо в ТЕНИ своего лица (оставаться таковым, каков он есть на самом деле), либо находится в своей ПЕРСОНЕ (с маской, надетой на лицо) – для того чтобы скрыть свое истинное лицо от окружающих. Отсюда и двойственность его натуры – раздвоение личности. В ТЕНИ Всеволода сосредоточены все его пороки и грехи, которые он вычерпывает из ЭТО. Он берет из ЭТО (своего я) самые подлые и скверные мысли и уносит с собой в своею ТЕНЬ, которая неотступно следует за ним. Напоказ же всем он выставляет свою ПЕРСОНУ, в которую он вкладывает только самое хорошее из своего ЭТО… Я такого человека, как Всеволод, раньше не встречала, это я тебе уже как психолог говорю. Он может в течение долей секунды переметнуться из ТЕНИ в ПЕРСОНУ и наоборот… Вадим, ты меня понимаешь?

– Конечно, Люд, понимаю. Да еще и как понимаю. Как не понять, мы все так живем – напоказ одно, а внутри другое. Всем хотим казаться хорошими, а внутри нас одно дерьмо намешано: зависть, жадность, сплетни те же… Так что такая вонь вокруг стоит, хоть противогаз с собой днем и ночью носи… Доброе слово скажем кому-нибудь – и гордимся собой, как будто подвиг какой совершили или же по доброй воле на костер взошли. А стоит человеку только на мгновение отвернуться от нас, как уже с радостью и со всего размаха готовы в душу ему плюнуть, гадость сказать за его спиной, нахаркать вслед ему и высморкаться в него же… В качестве благодарности за гадость, которую ему же вслед и сказали. Только волю дай, такого тогда понаговорим…

– Надо же, как ты меня правильно понял и как хорошо перевел теорию Юнга на простой, понятный и доступный человеческий язык. Ты знаешь, у Всеволода это особенно ярко выражено, он явно хочет казаться лучше, чем он есть на самом деле.