Текст книги "Предсказатель. Повесть"

27

Подполковник Лазукин, вдоволь насмотревшись на Резванова и изучив все нервные движения на его лице, остался вполне удовлетворён. Он не сомневался, что Резванов взволнован и ожидает покушения. Это почему-то несказанно радовало Владимира Романовича. Он пытался абстрагироваться от мелочного мстительного чувства, но ему вспоминались десятки уголовных дел, совершённых людьми Резванова по его прямому распоряжению. Все многочисленные факты о совершении преступлений бандитской группировкой Резванова были косвенными. Прямых доказательств практически не имелось – Андрей Сергеевич был очень умным и хитрым противником. Но Лазукин ни на минуту не сомневался в том, что удача когда-нибудь отвернётся от Резвого. Рано или поздно кара настигнет этого негодяя. Иначе терялась бы вера в Божью справедливость.

Лазукин вспомнил, какую кровавую разборку устроили люди Резванова на глинозёмном заводе в Качинске десять лет назад.

* * *

Завод тогда приватизировала, точнее – присвоила, некая московская фирма и начала наконец выплачивать рабочим зарплату, задержанную предыдущим руководством аж на восемь месяцев. Народ получил слабую надежду на какие-то улучшения.

Но группа Резванова разыграла хитрую комбинацию и каким-то образом переделала приватизацию в свою пользу. Московские хозяева проигнорировали претензии местных дельцов и тогда резвановцы попытались силой сменить заводскую администрацию. Они провели в здание заводоуправления своих менеджеров под охраной вооружённых бойцов. Работники завода, поднятые по тревоге прежними, московскими хозяевами, воспротивились такой незаконной, на их взгляд, сменой собственника глинозёмного завода. Произошло столкновение, и рабочие, избив резвановских менеджеров вместе с вооружённой охраной, так и не решившейся стрелять по людям, выкинули тех за проходную завода.

Резванов жестоко отомстил смутьянам. Сначала он вынудил москвичей отступиться и признать за ним право собственности на завод. Потом он установил зачинщиков нападения на своих людей и всех, кто принимал в этом непосредственное участие.

Однажды ночью в заводском пригороде Качинска, где жили в основном работники глинозёмного завода, произошёл дикий погром. Неизвестные люди в масках, приехавшие на джипах, врывались в дома рабочих и жестоко избивали тех резиновыми дубинками. Некоторых, кого считали зачинщиками сопротивления резвановским менеджерам, выволакивали на улицу и травили их свирепыми псами. Собаки рвали кричащих людей в клочья, и зверей оттаскивали только тогда, когда жертвы переставали сопротивляться и уже не подавали признаков жизни.

Два участковых милиционера, дежуривших в посёлке в ту ночь, пытались предотвратить эту кровавую вакханалию, но одного, молодого старшину, застрелили в упор и сбросили в канаву, а другого, пожилого сержанта, облив бензином, сожгли заживо.

Тогда, кроме милиционеров, погибли ещё пятеро рабочих и более трёх десятков человек остались изувеченными. Их семьи заставили бросить свои дома и уехать из посёлка навсегда. Ещё полсотни человек поувольняли с завода и тоже вынудили покинуть посёлок.

Расследование этой страшной бойни, взбудоражившей не только Качинск, но и всю область, проводил присланный из Прокопейска следователь Трошечкин. Он быстро и умело замял это чудовищное преступление, всё списав на криминальные разборки между местными молодёжными бандами. За убийство милиционеров наказали каких-то двух молодых наркоманов, а за убийства рабочих вообще никто не ответил. Жителей посёлка запугали, и никто больше не полез на рожон с разоблачениями. Начальник Качинской милиции Агапов пошёл на повышение, а областная прокуратура согласилась с выводами следствия.

Лазукин располагал в то время неопровержимыми доказательствами, что вся кровавая драма в заводском посёлке была затеяна по приказу самого Резванова, а расправу учинили бойцы Бурого, ближайшего соратника и подельника Резвого. Оперативные донесения в центр от бывшего в то время старшим лейтенантом Лазукина не нашли никакого отклика у вышестоящего руководства, а его самого неожиданно назначили начальником отделения милиции в отдалённый район области с повышением в звании.

Действительно, Владимир Романович притих на время, но никогда не оставлял желания наказать Резванова и его банду за все те преступления, которые тот успел натворить…

* * *

Сейчас, сидя в ресторане на дне рождения у своего врага, подполковник милиции Лазукин чувствовал приближение драматической развязки. Он с интересом разглядывал многочисленных гостей, нарядно и богато разодетых. Он поглядывал то на своего начальника Трубина, обхаживавшего судью Литвинскую, то на прокурора Ставрогина, то на городского главу Кудрявцева. Он смотрел на знакомых ему людей и не мог понять, почему они, в принципе ещё не совсем конченные подлецы, достаточно образованные и умные люди, хорошие специалисты и грамотные руководители, знающие, кто такой на самом деле Андрей Сергеевич Резванов, пришли сюда к нему на день его рождения?

Почему они, зная о кровавом и преступном прошлом Резвого, пьют и едят за его столом? Почему они произносят здравицы и тосты в его честь? Неужели они не чувствовали в вине привкуса крови жертв, умерщвлённых по приказу этого бандита, а в музыке, гремевшей в зале, разве они не слышали плача и стонов пострадавших по вине Резванова?

Неожиданно Лазукину захотелось домой – ему стало чрезвычайно гадко в смрадной атмосфере всей этой гулянки. Он отвлёкся на минуту, чтобы позвонить шофёру Сергеичу и вызвать машину пораньше.

Часы показывали половину девятого. Подполковнику надоела эта вакханалия, и он потерял интерес ко всему, что здесь происходило или ещё могло произойти. Чему быть – того не миновать. Грохнут Резвого – хорошо! Собаке, как говорится, собачья смерть. Хотя собаку всё же жальче, чем Резвого. А если Резванов останется жив, то грохнут его в следующий раз обязательно!..

* * *

Подполковник устало глядел на эстраду с надрывно поющим артистом и вдруг услыхал негромкий сухой щелчок в той стороне, где сидел Резванов. Лазукин повернулся на странный звук – там что-то произошло. Подскочили охранники, окружили именинника, что-то зашептали ему на ухо. Один даже нагнулся и что-то достал из-под стола. Резвый сидел, не шелохнувшись, и только его лицо злобно напряглось и побелело, а нижняя губа нервно задрожала.

Засуетилась охрана. Но эта суета не привлекала особого внимания, она органично вписывалась в праздничное мельтешение с перемещениями людей по залу, с танцующими гостями, постоянно двигающимися официантами. Казалось, что Резванов просто обсуждает что-то важное со своей челядью – он же деловой! Большинство гостей в зале так ничего и не заметило и, как ни в чём не бывало, продолжало гулять и веселиться. Играла музыка, и певец Лев Мищенко продолжал напевать свою знаменитую песню про соловьиную рощу.

Лазукин понял, что покушение уже произошло…

Подполковник не успел заметить, как это случилось. Выстрела не было слышно, да и не мудрено – стрелять могли только с глушителем. Запаха пороховых газов не ощущалось. Звук, который слышал Лазукин, был треском расколовшейся тарелки, поспешно убранной со стола расторопным официантом.

Резванов уцелел!

Выходит, что убийца промахнулся?! Но откуда он мог стрелять и будет ли повторное покушение? Охрана уже зафиксировала предпринятую попытку убийства и встревожилась, стрелок потерял важное преимущество внезапности. Если он выстрелит снова, то обязательно обнаружит себя. Вероятно, что повторного выстрела уже не будет. Хотя, кто его знает?! Стрелок, промахнувшись, скорее всего, уже оставил свою позицию и теперь пытается уйти незамеченным. Судя по активности охраны, его усиленно ищут по всему зданию.

Подполковник Лазукин почувствовал страшную досаду.

28

Майору Сиротину немедленно сообщили, что внутри ресторана произошло ЧП. Доложили, что была предпринята попытка убийства Резванова, но тот остался цел и невредим.

– Выяснили, как это случилось? Откуда стреляли? Кого-нибудь задержали? – торопливо расспрашивал майор своих оперативников. Те так же спешно отчитывались:

– Не заметили…

– Никого не видели…

– Охрана засуетилась…

– Не установлено…

– Стоп! – прикрикнул майор, останавливая череду докладов. – Пятый, доложи подробнее, что и как произошло!

В наушниках зазвучал только один голос:

– Охранники говорят, что стреляли откуда-то сверху, из-под потолка, стальным стержнем, похожим на арбалетную стрелу. Как произведён выстрел, пока не выяснено. Вся охрана Резванова на ушах. Думаю, что ищут стрелка. Как понял?

– Всё понял! Какая ситуация в зале? – поинтересовался Сиротин.

– В зале спокойно. Банкет продолжается. Никто не заметил покушения, – голос докладывающего оперативника был возбуждён. – Всё случилось очень быстро. Резванов покинул зал вместе с охраной,

Майор нажал кнопку вызова другого оперативника:

– Третий, что у тебя?

В наушниках зазвучал хрипловатый голос:

– Я третий – первому. Докладываю: в здании никакой суматохи нет. Все продолжают веселиться. Похоже, что никто из гостей ничего не заметил…

– Понятно! – перебил Сиротин.

– Может, зайти и самому шмальнуть в Резвого? – докладывающий злобно выругался.

– Разговорчики в эфире! – одёрнул майор и отключил кнопку связи. Он сам почувствовал сильное разочарование от такой развязки.

Выходит, что косвенное предупреждение резвановских охранников об опасности не сыграло никакой роли? Покушение всё-таки произошло. И неудачно! Но что помешало? Неопытность стрелка? На такие задания дилетантов не посылают. В каждой операции вероятность неудачи может составлять пятьдесят процентов.

«Что за странный способ убийства избрал киллер? Стрелять из арбалета?! – размышлял Сиротин. – Хотя… Это почти идеальное оружие для помещения. Бесшумное, мощное, компактное. Можно прицелиться через дистанционный прицел и выстрелить через маленькое отверстие. Прицелиться пистолетом через дырку размером с диаметр дула гораздо сложнее. А к арбалету можно прикрепить электронный прицел у основания дуги и очень точно прицелиться. Такие арбалеты давно используют в спецназе для проведения диверсионных операций…»

Сиротин нажал кнопку вызова и выкрикнул в эфир:

– Я первый – пятнадцатому. Установите, что находится над потолком зала? Есть ли там чердак или технический этаж?

Пятнадцатый откликнулся сразу:

– Над залом – технический этаж. Киллер стрелял оттуда, сверху – через потолок.

– Срочно пошли туда кого-нибудь! – скомандовал майор и вызвал другого оперативника:

– Пятый! Подскажи охранникам – пусть перекроют выходы! Скорее всего киллер попытается уйти через крышу. Пусть проверят дебаркадер и пожарные лестницы. Деваться ему некуда…

Некоторое время Сиротин ещё слушал короткие доклады и переговоры оперативников друг с другом.

– Я пятнадцатый, – раздался голос. – На техническом этаже лазает резвановская охрана – никого не поймали, но там что-то нашли! Моего человека туда не пускают. Надо срочно заходить оперативной группе и приступать к обыску!

– Пока не надо! Пусть сначала поймают киллера!

Майор Сиротин крепко задумался. Покушение на Резванова провалилась! Он впервые не мог решить, как же ему следует поступить дальше. Завести внутрь ресторана свою опергруппу и, прервав праздник, немедленно приступить к расследованию? Но там, в зале, полно начальства и никто из них, скорее всего, не заметил никакого покушения. Они будут страшно недовольны! Могут ещё поставить под сомнение правомочность таких действий…

Или пока что ничего не предпринимать, а уже после окончания торжества провести следственные действия? Никто официально о покушении ещё не сообщал. Да и вряд ли Резванов будет трубить по такому поводу…

Подумав, Сиротин позвонил по мобильному телефону Лазукину.

– Слушаю, Костя! – откликнулся подполковник. – Ты уже в курсе? У нас тут ЧП произошло, только пока всё тихо. Никто ничего не понял. Но Резвый ушёл из зала. Думаю, что ищут стрелка…

– Володя, ты видел точно откуда стреляли? – перебивая, спросил Сиротин.

– Стреляли сверху, через потолок, металлической стрелой. Наверно из арбалета. Я видел в столе аккуратную дырку.

– Так что мне делать? – спросил майор своего начальника.

– Да ничего! – спокойно ответил Лазукин. – Звонков в милицию не было. А если будут – пусть приезжает дежурная группа. А ты – сиди пока тихо!

– Может, дать отбой и всех снять с позиций? – Сиротин почему-то начал раздражаться.

– Пока гости не разойдутся, сиди на месте! – почти приказным тоном ответил Лазукин. – Спектакль ещё не окончился. После антракта может случиться продолжение. Это мог быть и отвлекающий манёвр. А вторая попытка вовсе не исключена. Только сделай так, чтобы киллер попал к нам в руки живым!

Телефон отключился.

Приоткрыв дверь фургона, майор Сиротин закурил папиросу, выдувая дым наружу. Он напряжённо размышлял, как всё-таки ему следует поступить.

29

– Тащи его сюда! – кричал Резванов охранникам, которые яростно волокли в кабинет бесчувственного человека в синем комбинезоне.

Затащив, они бросили его на пол к ногам хозяина.

– Живой? – хозяин строго глянул на разгорячённых парней. Те закивали головами.

– Приведите в чувство! – приказал Резванов и отхлебнул коньяка из маленькой металлической фляжки, поданной ему услужливым телохранителем Лёшей. Сделав три глотка, Резванов резко выдохнул, вернул фляжку, уселся на диван и принялся рассматривать пойманного злоумышленника.

Того окатили холодной водой из пластмассового ведра. Человек застонал и, открыв глаза, попытался подняться на ноги. К нему сразу же подскочили двое молодцов, подхватили под руки, оттащили к стене и прислонили, оставив сидеть на полу. Они стояли рядом, готовые в любой момент ударить или скрутить пленника.

Пойманный сидел молча и, ещё не до конца очнувшись, озирался по сторонам плавающим взглядом. Увидав перед собой сидящего на диване с бледным лицом Резванова, мужчина в мокром комбинезоне пришёл наконец в себя и ухмыльнулся:

– Жаль… Промахнулся…

– А отчего промахнулся-то? – участливо и с издевательской ноткой спросил Резванов. – Тренировался плохо?

– Параллакс не учёл… – со вздохом ответил пленник.

Все вокруг засмеялись.

– Ах ты, Господи! Он параллакс не учёл! – дурашливо всплеснув ладонями, запричитал Резванов. Он пережил после покушения сильный шок и теперь хотел всласть отыграться на пойманном киллере. – А где учат параллакс учитывать? Ты вообще откель будешь-то, стрелок ворошиловский? Где тебя стрелять-то учили? На срочной службе в забайкальском стройбате?

Толпа охранников снова дружно смеялась, им тоже хотелось покуражиться за пережитую ими нервотрёпку. Но задержанный стрелок неподвижно сидел, совершенно спокойно глядя на Резванова, и не проявляя никакого волнения. Он молчал…

Резванов приказал подать пленнику рюмку коньяка, и тот неторопливо её выпил, слегка поморщившись. Вернув пустую рюмку охраннику, кивнул на стул:

– Можно, я сяду. А то неудобно так беседовать.

Охранники переглянулись, но хозяин разрешающе кивнул головой. Парни рывком подняли пойманного с пола и усадили на придвинутый к стене стул. Они стояли с обеих сторон, настороженно следя за каждым движением пленника.

– А скажи мне, мил человек, – Резванов сокрушённо покачал головой, – кто послал тебя по мою душу? Кто решился счёты со мной свести? Поведай мне тайну, покайся! И, может быть, я всё прощу тебе!

Пойманный стрелок пристально поглядел на Резванова, и в его глазах сверкали самоуверенное спокойствие и злая презрительность:

– Простишь?.. А я перед тобой не виноват, брателло… То, что стрельнул в тебя разок – так это работа у меня такая. Ничего личного… А вот то, что промахнулся, так за это прошу прощения у добрых людей! – пленник начал шутливо раскланиваться перед стоящими в комнате охранниками.

Резванов резко вскочил на ноги. Лицо его побагровело, и он бешено заорал:

– Скотина! Скотина! Я тебя на части порву! Принесите мне инструменты! Я самолично его на фарш разделаю!

Телохранитель Лёша успокаивающе положил руку на плечо шефу и участливо произнёс:

– Андрей Сергеевич, не волнуйтесь так. Поберегите нервы. Может быть, ментов вызовем? Пусть разберутся по закону!

Резванов, будучи не в себе, порывисто обернувшись к Лёше с перекошенным от гнева лицом, снова заорал:

– Какие ещё менты? Никаких ментов мне не надо! Я сам – закон! Я сам и разберусь! В наручники его!

Повернувшись к Колбину, приказал:

– Тащите его в зал! На сцену! Пристегните к перекладине на коляске. Я сейчас шоу гостям показывать буду… Пусть все эти менты, прокуроры, судьи, депутаты, бизнесмены чёртовы, глава города и прочая сволочь посмотрят, как надо разбираться по закону, если никто из них не может защитить уважаемого человека от убийства в собственном ресторане! Тащите его немедленно!

Колбин попытался было возразить, но, натолкнувшись на безумный взгляд хозяина, стушевался и промолчал. Кивнув своим подчинённым, велел исполнять приказ шефа. Те поволокли пленника из кабинета.

Резванов достал из своего стола початую бутылку французского коньяка и отхлебнул прямо из горлышка. Настенные часы показывали почти девять. Немыслимая ярость душила Резвого. В груди его всё клокотало, а сердце билось с огромной амплитудой…

«Кто? Кто посмел посылать ко мне наёмных убийц? Неужели Слон? Но когда он успел всё организовать, если освободился только позавчера? Может, у него были сообщники на воле, и они подготовили всё это заранее?» – Резванов лихорадочно размышлял, и его мысли бешено метались, не находя ответа. Он ещё отхлебнул коньяка из бутылки…

* * *

Когда Слона посадили по нелепой подставе, специально организованной им, Резвым, через своих людей в отделе по борьбе с организованной преступностью, то он отнял всё, что только было и у самого Слона, и у его родственников.

Даже дом, в котором жил отец Слона, Александр Тихонович Солопов, через подставных людей отняли якобы за долги, висевшие на Солопове младшем. Дом был построен Мишей Солоповым специально для своего отца, но по глупости не был на него оформлен. Другого жилья у Александра Тихоновича не было, и старика выселили в приют для бомжей, где тот от сильного огорчения тихо угас за полгода. Резванов тогда первым послал Слону на зону соболезнование в связи со смертью отца. Это было изощрённым издевательством и открытой угрозой.

Резвый не оставил своему бывшему подельнику по криминальному бизнесу и соратнику по банде Мише Солопову никаких денег вообще. Если только у того не осталось каких-нибудь тайных заначек, что вряд ли. С зоны Слон должен был выйти совсем нищим, если только ему повезёт дожить до освобождения.

Но Солопов дожил и освободился. И даже осмелился позвонить Резванову из Москвы с какой-то скрытой угрозой…

Финансовая разведка Резвого работала чётко, и он хорошо знал, какие средства находились в распоряжении у его соратников и подельников. Денег у Миши Солопова никаких не осталось! И организовать заказ на него Слон никак не мог.

«Но кто? Кто заказчик?» – этот вопрос продолжал яростно колотиться в голове у Резванова. Он сделал ещё глоток коньяка и неаккуратно поставил бутылку на край стола. Бутылка упала на пол, покрытый серым синтетическим паласом, и из неё вытекла тёмная красно-коричневая жидкость, похожая на кровь больного человека. Резванов стремительно ринулся из кабинета. Телохранители едва поспевали за ним.

30

Зал по-прежнему был наполнен музыкой, светом и веселящимся народом. Некоторые гости уже покинули торжество, отправившись по домам, но большинство ещё продолжало пировать в гостеприимном заведении господина Резванова. Праздника достиг своего апогея и начал потихоньку угасать от усталости гостей…

Вдруг музыка резко оборвалась, взвизгнув медными трубами. Иллюминация тут же исчезла, и сцена осветилась только яркими прожекторами. Вспыхнули и люстры под потолком. Народ от неожиданности загудел, многие повставали из-за столов.

Из-за кремово-атласных кулис двое крепких мужиков с грохотом выкатили на эстраду огромный стенд на колёсиках. На стенде, сваренном из хромированных трубок, висел крестообразно распятый человек в синем рабочем комбинезоне. Его сильно растянутые руки были пристёгнуты наручниками к металлическому каркасу. Голова его свисала на грудь, обтянутую мокрой рубахой, а ноги болтались в полуметре от пола.

Все находящиеся в зале замерли, многие женщины ахнули, а мужчины настороженно замолчали. Никто не понимал, что происходит: то ли это очередной сюрприз в виде театрализованной постановки, то ли какой-то нелепый розыгрыш.

На эстраду молодцевато выскочил сам хозяин торжества – Резванов Андрей Сергеевич собственной персоной. Публика, посчитав, что сейчас покажут какое-то необычное шоу, зааплодировала.

Резванов поманил к себе конферансье и резко выхватил из рук подошедшего Аристарха Клебанова беспроводной микрофон.

– Дамы и господа! – громко загремел голос в колонках. – Дорогие мои гости! Прошу вашего внимания! – широко улыбаясь и артистично жестикулируя, заговорил Резванов. – Сейчас вы увидите незабываемое зрелище, которое произведёт на вас неизгладимое впечатление… Маэстро, – обернулся он к оркестру и махнул рукой дирижёру, – музыку!

Оркестр заиграл динамичную увертюру к опере «Руслан и Людмила» Михаила Глинки. Отыграв несколько тактов, они остановились, повинуясь приказному жесту Резванова.

В зале воцарилась тишина. Снова заговорил хозяин:

– Люди добрые, что же это творится в нашем мире? Что же это происходит в Отечестве нашем многострадальном? Какие дела творятся в славном городе Прокопейске?.. – Резванов откровенно паясничал. – Вот сижу я, праздную день рождения вместе со своими друзьями и приятелями. Никого не трогаю и не тревожу… И, представьте себе, какие-то очень нехорошие люди замыслили пакость несусветную учинить мне!

– Да что случилось-то, Андрюха? Не томи! – выкрикнул солидный мужик в богато расшитом тёмно-синем бархатном пиджаке.

– Ты не поверишь, Арканя! – Резванов присел на корточки, вытянув вперёд правую руку ладонью вверх. – Убить меня задумали злодеи проклятые! Жизни лишить меня захотели, душегубы! А за что?.. – хозяин вскочил на ноги. – Маэстро!

Оркестр нервно и фальшиво заиграл почему-то полонез Огинского. Публика взволнованно зашумела. Кто-то переглядывался, а кто-то, почувствовав нехорошее, стал потихоньку пробираться к выходу.

Генерал милиции Трубин подошёл ближе к эстраде и поднял руку. Музыка оборвалась.

– Андрей Сергеевич, что за представление? Объясни толком! – громко, по-генеральски, выкрикнул Трубин.

Резванов забегал по сцене, выкрикивая в микрофон:

– Ой! И не спрашивай, Валерий Сергеевич!.. Где?! Где наши правоохранительные органы? Разве они стоят на страже священного закона? Разве они защищают порядочных людей от злых козней и чудовищных преступлений? Кто из нашей доблестной милиции способен предотвратить коварное покушение на жизнь честного человека? Мы, простые граждане, вынуждены самостоятельно защищать свою жизнь и здоровье. – Резванов куражился, входил в раж. Он взмахнул рукой, и оркестр теперь грянул увертюру к опере «Кармен» Жоржа Бизе. Играли старательно и излишне бравурно. Рука Резванова вновь поднялась, и оркестр резко замолк вразнобой. Громко и испуганно мяукнул кларнет…

Кто-то зааплодировал и выкрикнул:

– Браво!

Толпа гостей тревожно загудела.

– Благодарю за сочувствие! – Резванов манерно поклонился и, показав рукой на прикованного к стенду человека, продолжил своё патетическое выступление. – Вот, гостюшки дорогие, этот человек пытался меня убить… Да-да! Он пытался меня подстрелить, как кролика… Гляньте, вон там в столе огромная дырка, – хозяин протянул руку, указывая на свой стол. – Эта дырка могла быть в моей голове! Но Господь Бог уберёг меня от страшной смерти. А почему? Да потому что Бог любит меня! – с этими словами Андрей Сергеевич воздел руки к небу и затем размашисто перекрестился, отвесив публике поясной поклон.

Некоторые люди подходили к столу и разглядывали отверстие в нём. Подошёл и Трубин. Он засунул палец в пробоину и покачал головой.

– Вот так и Фома неверующий вложил персты в рану Иисуса! – истерично восклицал Резванов. – Не верите, что это меня пытались убить, Валерий Сергеевич?

Подполковник Лазукин сидел на своём месте и внимательно наблюдал за этим странным и зловещим спектаклем, разыгрывающимся у него на глазах. Он пытался понять, чем же закончится всё это действо, и когда ему следует дать команду на вторжение оперативной группы.

Напряжение среди публики нарастало. Многие уже открыто направились к выходу, опасаясь неожиданных неприятностей от разыгравшегося представления. Но оставшиеся в зале повставали из-за столов и подошли ближе к эстраде, плотно столпившись. Такого шоу они, действительно, ещё никогда не видывали.

А Резванов не унимался. Он стал походить на харизматического проповедника тоталитарной секты и начал импульсивно выкрикивать странные фразы:

– Господь любит меня! И Он не оставил меня без своей защиты. Халилуя! Он защищает чадо своё, которое любит. И я люблю Бога!.. – Резванов неожиданно приложил левую руку к лицу и громко зарыдал, сильно содрогаясь плечами. Никто не мог понять, понарошку он рыдает или по-настоящему.

Человек, висевший на стенде, поднял лицо. Оно было в синяках, кровоподтёках и сильно опухло. Распятый человек неожиданно громко выкрикнул в зал:

– Не верьте ему, люди! Это бандит по прозвищу Резвый. Он сам – кровавый убийца!

Резванов внезапно прекратил рыдания. Отняв руку от лица, он поднял голову и посмотрел на гостей. Взгляд его был страшен, глаза – безумны. Медленно повернувшись к распятому на стенде человеку, Резванов бросил микрофон едва поймавшему его артисту Клебанову и осторожно, бочком, отведя руки назад, подошёл к прикованному.

– Что-о-о? Я убийца?! – Резванов театрально поднёс руки к голове, а затем – неожиданно – нанёс два сильных удара пленнику. Удары пришлись в живот, находившийся на уровне плеч Резванова. Подвешенный человек дважды дёрнулся, не издав ни звука.

В зале кто-то испуганно вскрикнул. Недовольный гул нарастал. Резванов повернулся к гостям и церемонно раскланялся – кто-то снова зааплодировал ему. Потом, развернувшись к стенду, он снова принялся изо всех сил лупить привязанного пленника кулаками по животу. Звуки походили на удары по мокрой боксёрской груше. Избиваемый дёргался и извивался, а Резванов продолжал бить по нему с нарастающим остервенением.

В зале истерично завизжали несколько женщин. Кто-то закричал:

– Да прекратите же вы это, наконец!

– Милиция! Милиция! Где милиция?! – истошно заорали ещё несколько человек.

Зал сердито гудел и наполнялся громкими выкриками. Гости шумели всё громче и громче. Все с выжиданием смотрели на генерала Трубина, а тот стоял, разинув рот, и растерянно шарил по карманам своего мундира в поисках мобильного телефона.

– Здесь милиция! – раздался вдруг зычный командирский голос. Многие притихли и оглянулись. Это подполковник Лазукин приблизился к эстраде, и люди почтительно расступились перед ним.

– Здесь милиция! – решительно и громко повторил Лазукин. – Я начальник Прокопейской городской милиции подполковник Лазукин. Прошу всех оставаться на местах!

Подойдя совсем близко к краю сцены, он выкрикнул:

– Резванов, немедленно прекрати!

Андрей Сергеевич перестал бить подвешенного человека и, обернувшись, посмотрел на подполковника налитыми кровью глазами:

– А-а-а, Лазукин! А где ты был, когда этот отморозок целился в меня? – прорычал Резванов.

И тут же сорвался на визгливый крик:

– А кто подослал его?! Уж не ты ли, подполковник?! Уже эскадроны смерти организовали против меня? Да кто ты тако-о-ой?! – крик перешёл в жуткий вой. – Я уволю тебя! Я посажу тебя! Я отправлю тебя на зону-у-у!

Висевший на стенде человек внезапно изловчился и, крепко обхватив стоявшего рядом Резванова ногами за шею, принялся изо всех сил душить его. Андрей Сергеевич захрипел и, пытаясь освободиться от захвата, выгибался то влево, то вправо, беспомощно вцепившись руками в ноги противника. Но хватка была смертельной.

Музыканты в ужасе разбежались по сторонам, опрокинув стулья и пюпитры с нотами, а кто-то обронил парик с буклями. Дирижёр, споткнувшись, упал и, по нему пробежал, наступив на белый фрак, перепуганный Аристарх Клебанов. Дирижёр, едва приподнявшись, уже на четвереньках уполз со сцены.

На выручку хозяину кинулась толпа телохранителей. Одни, схватив за ноги висевшего, пытались их разжать, другие, обхватив своего шефа, тянули его на себя, пытаясь освободить, а третьи принялись остервенело лупить кулаками по телу душителя. Раздавались страшные звуки борьбы: хрип, стон, визг, шлёпающие удары по живому телу и истошные выкрики. Было непонятно, кто кричит, – то ли Резванов, то ли распятый, то ли лупцующие его охранники, то ли все вместе. Это было кошмарное и дикое зрелище…

Через минуту ноги прикованного человека разжались, и он бессильно обвис, а придушенный Резванов свалился на пол сцены.

Охранники тут же заботливо подняли Андрея Сергеевича на ноги. Вид его был ужасен: багровое лицо, выпученные глаза, искривлённый рот, растрёпанные волосы. Белый пиджак сильно измялся и стал походить на скомканную тряпку.

Резванов глядел в зал на людей сумасшедшими глазами. Он сделал шаг вперёд и попытался что-то сказать, но его мятые губы судорожно раскрывались и смыкались, а из горла вырывался только булькающий хрип. Андрей Сергеевич замахал перед собой руками, как будто пытался кого-то ударить или схватить. Затем он замер…

Неожиданно заиграла фонограмма, под которую сегодня пел Филипп Григоров. Никого на сцене уже не было, но зазвучал голос певца: «Эти глаза напротив…»

Фонограмма оборвалась так же неожиданно, как и зазвучала…

Резванов медленно повернулся к распятому на стенде человеку и, резко выхватив из-за пояса револьвер, выстрелил в него в упор.

Раз выстрелил.

Второй раз!

Третий!..

Охранники отпрянули в стороны от вооружённого хозяина. Тот выстрелил в висевшего ещё два раза. Человек на перекладине дёргался в конвульсиях и из его груди струями брызгала кровь.

Гости с громкими криками бросились врассыпную. Началась паника. Большинство кинулись к выходу, толкая друг друга, но некоторые побежали и в сторону кухни, надеясь выбраться через служебные помещения наружу.

– Прекрати! Прекрати! – перекрикивая вопли толпы, орал подполковник Лазукин. – Прекрати!..

Резванов обернулся к залу и бешеным взглядом отыскал кричавшего подполковника. Лазукин стоял возле самого края сцены, которая была ему по пояс. Вокруг него никого больше не было. Только перепуганные люди бегали мимо в поисках выхода.

Резванов, глядя в упор на подполковника Лазукина, сделал к нему неуверенный шаг. Рука с пистолетом снова поднялась.