Текст книги "Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права"

К слову, именно к рассматриваемому периоду относится формирование в российском гражданском законодательстве самого института «недействительной сделки». Свод законов гражданских Российской империи, как известно, не содержал общих положений о недействительности сделок, упоминая о них только в отдельных случаях. Общего принципа в области их совершения в Своде нет, равно как нет и разграничения сделок на ничтожные и оспоримые. Правда, в ст. 1529 (ч. 1 т. X Свода) было указано, что договор недействителен, а обязательство ничтожно, если причиной заключения договора является достижение цели, запрещённой законом[7]7
  Практически аналогичная формулировка содержится в ст. 170 Гражданского кодекса Российской Федерации «Недействительность мнимой и притворной сделки» (ред. от 31.07.2020).


[Закрыть].

А.А. Темяшев как раз и действовал против существующего порядка, когда пытался наделить частью своего имущества своих незаконнорождённых детей, которые, к большому его сожалению, в соответствии с тем же законом «хотя бы они и были воспитаны тем, кого именуют отцом их, не имеют права на фамилии его и законное после него наследства» (ст. 136). Очевидно, что это положение имело целью доказать, что и в том случае, когда несомненно происхождение вне брака рождённого от данного лица, как отца его (а такое сомнение, как правило, существенно затрудняло законодательное наделение внебрачных детей правами по отношению к их биологическим родителям), первый вообще остаётся юридически чуждым последнему: он не носит его имени и не может ему наследовать как его сын. Постановление ссылалось на именной Указ от 16 февраля 1788 года по делу Апухтина (II. С. 3 1800 г. марта 6. № 19310) «О допущении детей, прижитых во втором браке при жизни первой жены, к наследству, наравне с прочими детьми от первого брака» (ПСЗРИ Т. 22. № 16627), в котором говорилось о том, что «Апухтины, Павел и Николай, были прижиты отцом их от второй жены при жизни первой, законно не разведённой, и не могли бы посему пользоваться на основании общих узаконений, находящихся в Уложении, в Воинском Артикуле и правилах церковных, никакими преимуществами отца их». Таким образом, законодатель стремился устранить внебрачных детей от всяких гражданских прав по отношению к их отцу, то есть по факту лишить их имени, наследства и права на содержание; «последнее есть результат власти родительской, здесь не существующей». (Загоровский А. Очерк постановлений о внебрачных детях со времён Петра Великого. www.conselex.ru).

Давая общую характеристику юридической регламентации законного наследования в Своде, профессор Московского университета Г.Ф. Шершеневич справедливо указывал: «Если вообще наследственное право отдалённых родственников, с которыми в огромном большинстве случаев наследодателя не связывает чувство привязанности, представляется с современной точки зрения довольно трудно объяснимым, то оно является, безусловно, несправедливым, когда влечёт за собою устранение из-за этих неизвестных наследодателю лиц других, наиболее ему близких – супруга, родителей, внебрачных детей, усыновлённых. Такое именно явление представляет действующее русское законодательство». При этом закон лишал незаконнорождённых детей наследственных прав и друг после друга. Этот вопрос был предметом специального рассмотрения Государственного совета, после чего Высочайше утверждённым мнением от 28 марта 1865 года было постановлено, что по действующим узаконениям право на наследство в имуществе после лица, умершего без завещания, имеют только родственники его, то есть такие лица, которые соединены с ним кровным родством (ст. 1104, 1105, 1111 ПСЗРИ Т.Х ч. 1.), а к роду или родству причисляются те только члены его, которые рождены в законном браке (ст. 1112, 1113 ПСЗРИ Т.Х). Следовательно, для того чтобы иметь право наследования в имуществе, оставшемся без распоряжения умершего владельца, специальный закон непременным правилом устанавливает не одну естественную принадлежность лица к роду владельца посредством рождения, но и рождение его от членов того же рода в законном браке. Таким образом, заключая такую сделку, друзья-гвардейцы вполне осознанно пытались обойти существующие ограничения, установленные гражданским законодательством.

В Своде законов был приведён примерный перечень запрещённых законодательством целей, которые, по существу, являлись подвидами недействительности сделки, нарушающей требования закона, в частности когда договор «клонится» (то есть имеет своей целью):

1) к расторжению законного супружества. Например, соглашение супругов о том, чтобы не жить вместе и никогда не требовать сожительства;

2) к «подложному переукреплению» имущества во избежание платежа долгов, то есть отчуждение должником своего имущества с целью избежать оплаты долга. Например, фиктивная распродажа имущества перед объявлением должника банкротом (сегодня это популярный метод вывода ликвидных активов);

3) к «лихоимственным изворотам», под которыми понимались сделки, совершённые в обход законодательного запрета на ростовщичество;

4) к присвоению частному лицу такого права, которого оно по состоянию своему иметь не может;

5) к вреду государственной казне.

Как видим, Свод не выделял видов недействительности, кроме как недействительности сделки, нарушающей требования закона, из чего мы вправе сделать вывод о том, что в этом случае гражданское законодательство отождествляло понятие «недействительность» с понятием «ничтожность» сделки.

В свою очередь, исследуя этот вопрос, Г.Ф. Шершеневич выделял два основных вида таких соглашений:

1. Абсолютно недействительные или ничтожные (сделка должна признаваться ничтожной, когда она по закону не производит предположенных юридических последствий, как будто стороны не совершали никакого юридического акта. Если сделка признаётся ничтожной, то нет необходимости опровергать незаконную сделку).

2. Относительно недействительные или опровержимые (опровержимость не лишает сделку саму по себе юридических последствий, а приводит к этому результату только по иску или возражению заинтересованного лица).

Если при ничтожности предположенные юридические последствия не наступают силою закона, то при опровержимости наступившие уже юридические последствия отпадают силою судебного решения. Сделка как при ничтожности, так и при опровержимости недействительна, но во втором случае она считается действительною, пока не будет опровергнута, так что при молчании заинтересованного лица она может сохранить полную свою силу. Такой качественно новый для российского правопорядка подход был продемонстрирован при подготовке проекта Гражданского уложения, который также предусматривал деление сделок на оспоримые и ничтожные. Однако в отношении видов оспоримых сделок проект приравнивал их к такому виду недействительных, как, например, совершённых под влиянием принуждения, существенной ошибки или обмана (ст. ст. 60–64).

Что же касается самих ничтожных сделок, то этот проект предусматривал, в отличие от Свода законов, две их разновидности (ст. ст. 93, 94):

1. Сделки, совершённые в состоянии, в котором лицо не могло понимать значения своих действий и руководить ими. То есть, как в нашем случае, когда А.А. Темяшев, по показаниям его сестры, был ограниченно дееспособен в результате разбившего его паралича и последовавшей за ним потерей речи.

2. Сделки, противные закону, добрым нравам или общественному порядку.

Один из свидетелей разыгравшейся сельской драмы Михаил Петрович Глебов писал в Ясную Поляну Николаю Ивановичу, который, страдая от клеветы и наговоров, уже был готов капитулировать: «Вы и я были самые близкие люди к Александру Алексеевичу, на нас он возложил надежду свою в исполнении священной его обязанности. От нас зависит благосостояние и вся будущность его сирот – следовательно, мы должны, во всяком случае, употребить все средства к достижению этой цели и отстоять смело противу угрожающей бури нам, тем более что Ваши добродетели и ничем не запятнанная репутация делают Вас совершенно неприкосновенным клеветам». Далее следовали шекспировские страсти, о которых мы благоразумно умолчим… Но! Николай Ильич Толстой, хоть и ценой больших усилий и личных потерь, сумел полностью выполнить поручение своего друга. После скоропостижной кончины (отцу Льва Николаевича было всего 43 года) в бумагах покойного был обнаружен вексель на 15 000 рублей, оформленный на имя Марфы Бобровой, который был полностью оплачен Дворянской опекой, там же находились три заёмных обязательства: два по 50 000 рублей на имя М.П. Глебова и А.М. Исленьева и одно на 74 000 рублей – С.И. Языкову, подписанные А.А. Темяшевым. Деньги по этим документам также были переданы его дочерям Исленьевым и Глебовым, Языков, в отличие от своих товарищей, бóльшую часть полученных денежных средств присвоил (Дробат Л. Крапивенские помещики Темяшевы, владельцы Пирогово. Тульский краеведческий альманах).

В протоколах Крапивенского уездного суда есть дело о взыскании с Семёна Ивановича Языкова вдовой Воейкова взятых у того в 1845 году в долг денег. Пять лет спустя Языков всё ещё был должен, а потом неожиданно показал в суде, что его подпись на расписках была якобы подделана (ГАТО. Ф. 287. Оп. 1. Д. 97).

Пытаясь поставить точку в этом неоднозначном деле, граф считает возможным лично подтвердить вменяемость А.А. Темяшева в момент заключения им оспариваемого договора (да, Александр Алексеевич парализован и лишился речи, но всё ещё был дееспособен) в присутствии инспектора Тульской врачебной палаты Т.В. Миллера, врача И.А. Войтова, а также чиновников Васильева и Вознесенского, а затем планировал получить такие же сведения от самого А. Темяшева, тем более что с 10 февраля 1836 года Николай Иванович являлся его опекуном (опека была объявлена Крапивенским нижним земским судом). Вместе со своим егерь-камергером Матюшей и слугой Николаем Михайловым, а также имея при себе значительную сумму денег, собранную для этого, документами и векселями он приехал в дом к больному Темяшеву, на пороге которого неожиданно умер «от кровяного удара» и при довольно странных обстоятельствах. Впоследствии вскрытие трупа по каким-то причинам не производилось, денег и документов при покойном не обнаружили. Векселя и бумаги были позднее подброшены в московский дом Толстых в Хамовниках через какую-то нищенку. Сам Лев Николаевич считал, что его отец был отравлен и ограблен слугами: «Бывали часто такие случаи, именно то, что крепостные, особенно возвышенные своими господами, вместо рабства вдруг получавшие огромную власть, ошалевали и убивали своих благодетелей… Не знаю уж, как и отчего, но знаю, что это бывало и что Петруша и Матюша были именно ошалевшие люди»[8]8
  Л. Толстой хорошо помнил рассказ о трагической гибели собственной тётки, убитой крепостным поваром.


[Закрыть].

Заседание Правительствующего Сената

В соответствии с раздельным актом от 11 апреля 1847 года надлежало «графу Сергею получить 316 душ и 2075 десятин всякого качества земли, а графине Марии 150 душ, 904 десятины и господскую мельницу на реке Упе, на которой молоть ежегодно, графу Сергею 600 четвертей хлеба без оплаты, а напрудке весенней делать соразмерное пособие и своим крестьянам» (ГАТО Ф. 12. Оп. 7. Д. 414).

Однако наследники графа Николая Ильича Толстого – его сыновья Николай, Сергей, Лев и Дмитрий – смогли подписать в Тульской палате гражданского суда сам раздельный акт, подготовленный присяжным поверенным А.И. Вейделем, только 12 февраля 1851 года, он и был окончательно утверждён этим судом (ГАТО. Ф. 51. Оп. 20. Д. 580).

Льву Николаевичу в результате наследования достались деревни Ясная Поляна, Ясенки, Ягодная Пустошь, Мостовая Крапивенского уезда и Малая Воротынка Богородицкого уезда Тульской губернии, то есть в общей сложности 1470 десятин земли и 330 крепостных душ мужского пола. В «дополнение выгод» братья выделили ему 4000 рублей серебром. Правда, некоторая проблема с наследством всё-таки была – унаследованное имение было заложено в Опекунском совете, где его можно было бы и оставить, выплачивая положенные суммы в течение длительного времени, но первым, что было сделано молодым помещиком, были выкуп недвижимости из залога и закрытие имевшегося кредита. Этот период, к сожалению, совпал у молодого графа Льва Николаевича с жизнью «безалаберной, без службы, без занятий, без цели»: всё свободное время отдано им «самой сильной из страстей»[9]9
  Пушкин А.С. Собр. соч. в 10 т. Т. VIII.


[Закрыть] – игре в штос.

Проигрыши преследуют его и всё увеличиваются в размерах: вот уже продана деревня Малая Воротынка за 18 тысяч рублей, Ягодная – за 5700, и всё это для того, чтобы рассчитаться с карточными долгами. Гульба продолжалась почти восемь лет, но неожиданно для своих братьев и многочисленных родственников, практически махнувших рукой на молодого повесу, Лев Николаевич остепеняется и решает заняться литературным творчеством, что и предопределяет его дальнейшую судьбу и будущую всемирную славу.

В 1857 году молодой граф предпринимает путешествие за границу, где вместо cafes shantans посещает лекции по правоведению в университете Сорбонны и College de France. Так что совсем не случайно современники писателя, корифеи права А.Ф. Кони и В.А. Маклаков, вспоминали о Л.Н. Толстом как о своём равноправном коллеге. Писатель будет поддерживать добрые отношения и переписку с главным российским реформатором юстиции графом Д.Н. Блудовым, писателем и этнографом, профессором Петербургского университета К.Д. Кавелиным[10]10
  Константин Дмитриевич Кавелин будет преподавать гражданское право будущему российскому императору цесаревичу Николаю Александровичу.


[Закрыть] и многими другими.

Практически сразу же после возвращения из поездки по «европейским школам» она была предпринята писателем именно для ознакомления с передовым педагогическим опытом обучения детей, Лев Николаевич принимает предложение стать мировым посредником по 4-му участку Крапивенского уезда Тульской губернии: «посредничество интересно и увлекательно, но нехорошо то, что всё дворянство возненавидело меня всеми силами души и суют мне des batons dans les roues[11]11
  Палки в колёса (фр.).


[Закрыть] со всех сторон» (собр. соч. 22 т. Т. XVIII. Письма. С. 572).

Толстой назначен 16 мая 1861 года по распоряжению совмещавшего должности военного и гражданского Тульского губернатора генерал-лейтенанта П.М. Дарагана, который, по отзывам современников, отличался не только прекрасным характером, но и либеральными взглядами. На это вполне логичное назначение богатого и образованного помещика благородное местное дворянство совершенно естественно ответило ненавистью к «народному судье», что было вполне объяснимо. Тульский губернский предводитель дворянства В.П. Минин немедленно обращается с жалобой на имя министра внутренних дел П.А. Валуева о том, что Лев Николаевич избран мировым судьёй вопреки желанию уездного и губернского дворянства. Кандидатуры дворян, назначенных к баллотированию на должности в присутственные места, дела о назначении дворян земскими начальниками и мировыми посредниками действительно подлежали обязательному рассмотрению и утверждению дворянским собранием. Однако это обращение оставлено без движения – за графа вступился губернатор. Полковник отдельного корпуса жандармов Дурново в секретном рапорте своему шефу генерал-адъютанту князю Долгорукову указывал, что граф Лев Толстой держит себя очень гордо и что он «возстановил против себя помещиков, оказывая пристрастие в пользу крестьян в бытность его некоторое время Мировым посредником; обращение же его с крестьянами чрезвычайно простое, а с мальчиками, учащимися в школе, даже дружеское» (Дело 1-й экспедиции № 230 III отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии о Графе Льве Толстом. СПб., 1906).

В 1859–1860 годах, в преддверии судебной реформы, начали выходить «Журнал министерства юстиции», «Юридический вестник», «Юридический журнал», профессор Московского университета П. Редкин возобновил издание «Юридических записок», братья Достоевские издают литературно-политический журнал «Время», в котором регулярно печатаются материалы громких уголовных процессов в Европе, пользовавшиеся особой популярностью читателей. Все перечисленные издания, без сомнений, относились к либеральным средствам массовой информации. Так что выбор мировым посредником такого человека, как Лев Толстой, очевидно соответствовал существовавшим общественным ожиданиям, тем более что de facto Лев Николаевич и так исполнял возложенную им самим на себя нелёгкую обязанность рассмотрения жалоб всех обездоленных, которые нескончаемым потоком шли к нему за помощью. Правнук писателя Илья Толстой в этой связи вспоминает о «дереве бедных», с медным колоколом на нём и специальной скамьёй, на которой Льва Николаевича ожидали просители: «Перед крыльцом до 1970 года росло знаменитое “дерево бедных” – старый вяз, под которым была скамейка, где обычно по утрам поджидали выхода Толстого самые разные посетители – чаще других нищие, бродяги, богомольцы; отсюда и название дерева» (Толстой И.В. Свет Ясной Поляны. Альбом. М.: Молодая гвардия, 1986).

Должность мирового посредника, которая была введена в соответствии с «Положением о губернских и уездных по крестьянским делам учреждениях», была одной из новелл в русском гражданском законодательстве и, надо признаться, довольно своевременной (ПСЗРИ т. XXXVI № 36660). По первоначальному замыслу судебной реформы такие выборные чиновники должны были стать ключевыми фигурами в реализации идей Великой крестьянской реформы и, без преувеличения, – основным звеном в структуре новых административных органов: уездных мировых съездов и губернских по крестьянским делам присутствий.

Существовали две категории мировых судей: почётные и участковые. В каждом участке избирался один участковый мировой судья, количество почётных было непостоянным. Кандидат, получавший на уездном земском собрании большинство голосов, становился участковым, все остальные избранные – почётными мировыми судьями.

Ещё в период подготовки судебной реформы 1864 года по предложению Государственного совета было определено, что почётные мировые судьи вводятся «для облегчения исполнения многочисленных обязанностей мирового (участкового) судьи и в особенности для того, чтобы лица, заслуживающие полного доверия и уважения, не лишались возможности, не оставляя своих домашних занятий и обязанностей, оказывать своим влиянием содей ствие к охранению порядка и спокойствия…».

Полномочия таких судей при рассмотрении различных дел практически не различались, но, в отличие от участковых, почётные судьи не могли претендовать на получение вознаграждения, даже когда вынужденно подменяли участковых, например в случае их отстранения, отсутствия, болезни или преждевременной кончины.

Закон сохранял за почётными судьями право занимать должности в государственных и общественных учреждениях и не требовал обязательного проживания в том округе, где они были избраны. При этом, учитывая, что они решали дела лишь в том случае, если обе стороны сами обращались в суд с ходатайствами об их посредничестве, подсудность дел, подлежащих их рассмотрению, была существенно шире, фактически распространяясь на всю территорию округа.

В части IV «О служебных преимуществах мировых посредников и о назначении им суммы на расходы по отправке должности» Положения говорилось: «Должность мировых посредников особенного класса не присваивается, но в правах служебных и в порядке взысканий по службе они состоят в равной степени с уездными предводителями дворянства» (ст. 21. СЗ. Т. III ст. 236, 269). Там же в ст. 22 регламентировался порядок финансирования их деятельности, в соответствии с которой на содержание канцелярии, наём рассыльных и другие издержки по отправлению должности каждому из мировых посредников назначалось в безотчётное распоряжение тысяча пятьсот рублей ежегодно, при этом никакого другого жалованья они не получали. Эти расходы вносились «общим порядком в сметы частных земских повинностей и разлагаются по числу десятин на земли помещиков, как состоящие в непосредственном их распоряжении, так и предоставленные в пользование вышедших из крепостной зависимости крестьян, а также на земли, приобретённые сими крестьянами в собственность».

В соответствии с указанным Положением, на должности мировых посредников сроком на три года могли избираться местные потомственные дворяне, при условии, что они владели не менее 500 десятинами (545 га) земли. В том случае, если претендент на выборную должность имел университетский диплом (высшее образование), количество собственной земли у него могло быть существенно меньше – 150 десятин: то есть по логике закона таким претендентом мог быть или богатый, или умный…Такую же возможность для избрания имели и получившие не самый высокий XII классный чин.

Граф Толстой имеет в личной собственности примерно 1470 десятин земли в Ясной Поляне и 110 десятин в соседней деревне Грецовка, так что с лихвой превышает имущественный ценз, установленный для избрания, он прекрасно образован, хоть и не имеет университетского значка.

Помимо других условий, предъявляемых к кандидатам в мировые судьи, был обязателен и трёхлетний служебный стаж на должностях, связанных с судебной или юридической деятельностью. Но, как водится, нехватка образованных кандидатов, как и потомственных дворян в некоторых губерниях, приводила к отступлениям от установленных законом условий, и в этих случаях к выборам допускались личные дворяне либо помещики, имевшие земельные наделы, превышавшие 500 десятин, что с лихвой компенсировало отсутствие у них других необходимых качеств. Если же помещиков было немного и дворянские выборы проводить было затруднительно, решение о мировых посредниках принимал сам начальник губернии. В любом случае кандидатуры в мировые посредники подлежали утверждению Сенатом, который мог с ними и не согласиться по изложенным выше причинам. Для ускорения процедуры формирования новой административной структуры специальными циркулярами министра внутренних дел С.С. Ланского от 19 апреля 1861 года № 22 и № 89 от 16 мая 1861 года сменившего его на этом посту П.А. Валуева разрешалось утверждение мировых посредников «для ускорения дела проводить без соблюдения формальностей, которые установлены законом», а обязанности эти разрешено было возлагать на одного из местных чиновников по усмотрению того же губернатора[12]12
  21 марта 1872 года по ускоренной процедуре был избран почётным мировым судьёй Кинешемского уезда Костромской губернии знаменитый драматург и публицист А.Н. Островский.


[Закрыть].

Список кандидатов должен был быть направлен к губернскому начальнику не позднее чем за два месяца до выборов, а также подлежал опубликованию в «Губернских ведомостях» для всеобщего сведения.

Категорический запрет на избрание мировым судьей распространялся на лиц, ранее судимых или состоявших под следствием или судом, исключенных с государственной службы за порочащие поступки, объявленных несостоятельными должниками, а также лиц иудейского вероисповедания.

Мировые суды, функционировавшие как первичное звено судебной системы, рассматривали и гражданские, и уголовные дела.

Согласно Уставу гражданского судопроизводства 1864 года, к подсудности мирового посредника относились:

– иски по личным обязательствам и договорам и о движимости с ценой не выше 300 рублей;

– иски о вознаграждении за ущерб и убытки, когда их размер не превышает 300 рублей или же на момент предъявления иска не установлен;

– иски о личных обидах и оскорблениях;

– иски о восстановлении нарушенного владения, когда со времени нарушения прошло не более шести месяцев.

Также закон относил к их полномочиям:

– составление уставных грамот[13]13
  Уставная грамота – обязательный документ, в котором в соответствии с Высочайше утверждёнными «Правилами о порядке приведения в действие положений о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» должны быть определены количество земли, предоставляемое крестьянам в постоянное пользование и размер повинностей, причитающихся с них в пользу помещика, как за землю, так и «за другие выгоды».


[Закрыть], определение надела и повинностей крестьян, отвод угодий, перенос усадеб, обмен землями;

– утверждение добровольных соглашений между помещиками и крестьянами;

– разбор жалоб и исков, возникающих из земельных отношений;

– разбор дел, связанных с выкупами наделов;

– образование и открытие сельских обществ и волостей, утверждение волостных старшин и надзор за действиями крестьянского управления и т. д.

Ст. 31 определяла, что к делам судебно-полицейского разбирательства, возлагаемым на мировых посредников, принадлежит лишь разбор споров по найму землевладельцами людей в разные работы, в услужение и в хозяйственные должности (в том числе управляющих), по отдаче в наём земель, по потравам полей, лугов и других угодий и по порубкам во владельческих лесах.

Ст. 32: «из дел, поименованных в предыдущей 31-й статье, мировой посредник окончательно решит те, по коим цена не превышает тридцати рублей». Соответственно роду рассматриваемого дела или свойству проступка, мировой посредник присуждает:

1. лиц всех сословий – либо к имущественному вознаграждению сообразно причинённому ущербу, либо к денежному взысканию до пяти рублей;

2. лиц податного состояния – к общественным работам до шести дней или аресту до семи дней, либо к наказанию розгами до двадцати ударов.

На основании ст. 35. мировой посредник может принять к рассмотрению «всякий спор и иск гражданский, если обе спорящие стороны будут просить его о разрешении их дела по совести».

После введения судебных уставов Александром II эти полномочия были изменены: теперь все иски и жалобы, не связанные с исполнением уставных грамот и земельных отношений, отошли от них к судебным установлениям.

Но, как мы видим, в любом случае должность эта была достаточно серьёзная и уважаемая.

Вот, например, в ноябре 1862 года Полтавское губернское правление направляет в губернский суд дело об оскорблении братьями Бабаниными мирового посредника Сулимы, которое хоть и будет длиться почти 10 лет, но закончится оправданием обвиняемых. Первоначально, опираясь на обстоятельства ссоры, Бабанины оспаривали саму возможность губернского правления рассматривать это дело в уголовном составе. Однако Правительствующий Сенат решил по-другому, подтвердив такое право губернских властей. На заседании Полтавского окружного суда 9 ноября 1872 года защитником Бабаниных, обвинённых в угрозах и оскорблении действием должностного лица, действовавшего в интересах службы, выступил выдающийся судебный оратор и адвокат Фёдор Никифорович Плевако. Знаменитому защитнику удалось доказать, что мировой посредник в данном деле не выступал как чиновник, а сам конфликт носил бытовой характер, тем более что Сулима во время ссоры, в отличие от своих обидчиков, был вооружён револьвером и стилетом. В противном случае наказания братьям Бабаниным избежать бы не удалось.

Так что не все, кто исполнял такие важные обязанности, были готовы к ним как в профессиональном, так и в личном плане.

На слушаниях в декабре 1880 года в Тульском окружном суде по уголовному делу об обвинении 34 крестьян села Люторич Епифанского уезда Тульской губернии в сопротивлении должностным лицам при исполнении судебного решения выяснилось, что община в течении длительного времени была обложена финансовыми взысканиями за мизерные «кошачьи» участки земли, полученные местными крестьянами после реформы. Пользуясь неграмотностью селян, управляющий графа Бобринского Фишер вторично предъявил через пристава выданный мировым посредником исполнительный лист на сумму 8219 рублей 29 копеек, что и привело к беспорядкам.

И в этом деле на стороне крестьян выступил присяжный поверенный Ф. Плевако, который приводит в качестве доказательства своей позиции совершенно необоснованные решения мирового судьи о взыскании с обвиняемых кабальных процентов по долговым бумагам:

«Я не фразы говорю. Каждое слово моё документально основано. Редкая готовность епифанского съезда мировых судей, выдавшего мне сведения о деятельности мирового судьи Голикова, присуждавшего с 1866 по 1877 год Фишеру и экономии графа Бобринского долги и неустойки, дала мне возможность представить вам опись дел – свыше 350. Из этой описи вы видите, что количество дел в год достигало 54. Погодно и по суммам мы получаем такие итоги: в 1866 году Фишер предъявляет всего 2 дела – на 150 рублей; на следующий год уже 7 дел, и взыскано долгу и неустойки 1542 рубля; в 1869 году – 5 дел и 103 рубля; в 1870 году разыгрывается аппетит Фишера, и он учиняет 51 дело и получает 9937 рублей; в 1871 – 54 дела и 13 032 рубля; в 1872 – 28 дел и 7858 рублей взыскания. В 1873 году настало затишье – рука бьющего устала и учинила только 5 дел, и только 1309 рублей взыскано. Но мир был недолог. Со следующим годом вспыхнуло новое гонение; 20 дел и 6588 рублей в 1874 году; 12 090 рублей и 56 дел в 1875; в 1876 году – 50 дел и 14 942 рубля; в 1877 году – 38 дел и 11 026 рублей. Я прошу вас перелистать предъявленный документ. Иски неустоек по 30 процентов, по 50 процентов, по 100 процентов за долг мелькают перед глазами. Неустойки в 300 и 500 рублей – целыми десятками. А прочтите договор: полная неустойка за неуплату малой доли долга. Прочтите дело № 143 за 1870 год – ищут долг и неустойку, крестьяне несут деньги судье. Деньги приняты, получены, а на неустойку в 50 процентов всё-таки взят исполнительный лист. Прочтите дело № 158 – ужасный, отвратительный договор: в случае просрочки – изба, корова, лошадь и всё, что сыщется в избе, поступает в неустойку. Присуждаются иски по удостоверениям волостного правления. Присуждено по удостоверению, данному волостным правлением!»

Адвокат А.Д. Любавский в своей популярной книге «Уголовные дела из практики Тульского окружного суда» упоминает судебное разбирательство с крестьянами сельца Телятинки Богородитского уезда, Тульской губернии, также обвиняемыми в неповиновении властям.

В июле 1867 года, после утверждения мировым съездом[14]14
  Съезд мировых судей был высшей апелляционной инстанцией для мировой юстиции, в кассационном порядке решения мирового суда могли быть обжалованы в Сенате.


[Закрыть] плана угодий в Богородинском уезде, группа крестьян из Телятинок подлежала переселению на новое место, но категорически отказалась это делать, объясняя своё решение тем, что предложенный участок относится к неудобьям, то есть не приспособлен для ведения сельского хозяйства.

Местная власть в лице мирового посредника Заварзина после длительных уговоров «отказников» подчиниться сначала принимает решение о снятии крыш с их домов, а затем и полном разрушении всех строений. В этих целях в Телятинки по указанию чиновника было собрано 1600 крестьян со всей волости. Дело на основании ст. 273 Уложения о наказаниях и ст. 201 Устава уголовного суда передано для слушаний в Тульском окружном суде с участием присяжных заседателей. Крестьяне обвиняются ни много ни мало – в неповиновении властям, то есть в преступлении государственном. Мировой посредник Заварзин принимает единоличное решение о сносе домов, опираясь на решение о переселении крестьян, ранее принятое Съездом мировых посредников, которое не было обжаловано обвиняемыми в установленном законом порядке. Конечно, трудно было ожидать от крестьян, после разрушения их домов и двух пожаров, и проживавших к тому времени в землянках, способности отстаивать свои права в судебном порядке. Давая показания в суде, Заварзин заявляет: «Отвечая на вопрос, в силу какого именно закона, какой статьи я счёл себя вправе ломать строения крестьян, я такого специального закона указать не могу – я считаю себя вправе сделать это по предоставленной мне власти. На эту меру я не испрашивал разрешения Губернатора (движение в публике), я донёс о событии уже после; я действовал по своему усмотрению в интересах общего порядка» (Любавский А.Д. Уголовные дела из практики Тульского окружного суда. Тула: тип. Тул. Губ. Правл., 1874. С. 129).