Текст книги "Центробанки на службе «хозяев денег»"

Каковы позиции государства в банковском секторе страны сегодня? Считается, что наш банковский сектор имеет смешанную форму собственности. Давайте разбираться по порядку.

Аналогом Госбанка СССР считается Центральный банк Российской Федерации, или Банк России. Он является верхним ярусом банковской системы. Считается, что это государственный институт. Действительно, с формально-юридической точки зрения Центробанк действительно государственный, потому что уставной капитал сформирован государством. Но при этом, как ни странно, Центробанк не относится к категории органов государственного управления. По конституции он не относится ни к одной из ветвей государственной власти. А в Федеральном законе о ЦБ вообще записано, что Центробанк не отвечает по обязательствам государства, а государство – по обязательствам Центробанка. Сторонники «рыночных» реформ на разные лады повторяют либеральную мантру насчет того, что наш Центробанк должен быть «независимым» от государства, только так он, мол, может выполнять свои функции. На самом деле наш Центробанк не может иметь абсолютной свободы. Под вывеской «независимости» скрывается жесткая подчиненность Банка России Федеральной резервной системе США. Я об этом писал уже много раз, отсылаю к своим публикациям. Федеральный резерв, опираясь на монопольные позиции доллара, стремится установить эффективный контроль над денежно-кредитными системами всех стран мира. В том числе в России. При Сталине монополистом в денежно-кредитной системе страны было наше государство, сегодня таким монополистом стала Федеральная резервная система – частная корпорация, принадлежащая небольшой горстке мировых олигархов. ЦБ России – лишь филиал Федерального резерва.

Считается, что ЦБ России – монополист в сфере эмиссии наличных денег (рублей). Это прописано в Конституции Российской Федерации и в Федеральном законе о ЦБ. Это де-юре. А де-факто ЦБ России является лишь представителем тех центральных банков, которые выпускают резервные валюты – прежде всего доллары и евро. ЦБ России осуществляет выпуск рублей в ходе покупки иностранных валют, которые оседают в его международных резервах. В России создан такой эмиссионный механизм, который работает не на кредитование предприятий отечественной экономики и бюджета РФ, а на обслуживание западных экономик. Ведь накопление иностранных валют в международных резервах ЦБ – фактически беспроцентное кредитование экономик тех стран, где создаются резервные валюты. Подобный механизм эмиссии национальных денег присущ странам зависимым, полуколониям. Он называется «валютным управлением» (currency board). Собственно, и рубли назвать «национальными деньгами» трудно. Фактически это «зеленые доллары», перекрашенные в «национальные цвета» зависимой страны под названием «РФ».

Теперь о коммерческих банках, число которых сегодня в России без малого одна тысяча. Формально это банки с разной формой собственности: частные, кооперативные, иностранные, государственные. Даже появилось такое выражение: «многоукладная банковская система Российской Федерации». Действительно, есть частные банки, на 100 % принадлежащие российским инвесторам (акционерам). Каждую неделю узнаем о том, что такой-то российский банк обналичил миллиард рублей, такой-то банк объявил о своем банкротстве, оставив вкладчиков с носом (естественно, банкротство ложное), такой-то банк вывел свои активы за границу и т. п. Частные банки по определению представляют собой идеальные машины по деланию денег «из воздуха» и обкрадыванию клиентов. Особенно в «рыночной» среде. Особенно когда их «курирует», а фактически «прикрывает» центральный банк, который развернут не в сторону отечественной экономики, а сторону Запада. Ему, между прочим, предоставлено право законодательной инициативы по вопросам, относящимся к сфере денег, кредита, финансов. Ему принадлежит не последняя роль в том, что российские банки могут «гонять» свои деньги через границу (снятие всяких ограничений на трансграничное движение капитала). Точно так же сняты всякие ограничения на конвертацию безналичных денег в наличные. И т. д. То есть в России сконструирована такая модель ДКС, которая является идеальной для воров, жуликов, коррупционеров, отечественной и международной организованной преступности. Частные банки нас с вами богаче сделать не могут по определению, они могут нас только обокрасть.

Есть у нас и иностранные банки (с разной долей участия в капитале). Между прочим, доля иностранного капитала в совокупном акционерном капитале российских банков приближается к 30 %. Это официально. А не официально, учитывая двойное гражданство некоторых акционеров, подставных лиц и сложные многоуровневые схемы участия в капитале, она может быть и 50 %. Присутствие иностранного капитала в банковском секторе экономики намного опаснее, чем в любой отрасли экономики. Поскольку всякий коммерческий банк является эмиссионным институтом, выпускающим безналичные (кредитные, депозитные) деньги. Деньги – важнейший атрибут государственного суверенитета. Если к их выпуску получают доступ иностранцы, возникает угроза национальному суверенитету.

Есть у нас и государственные банки. Среди государственных банков называют таких российских гигантов, как Сбербанк, Газпромбанк, Внешторгбанк (ВТБ). Во-первых, в этих банках участие государства частичное. Там есть частные акционеры, в том числе иностранные. К тому же сомнительно называть Сбербанк вообще государственным банком, поскольку под «государством» там понимается такой акционер, как Центробанк. Во-вторых, смешанная государственно-частная форма собственности в любой отрасли экономики при нашем коррумпированном и компрадорском правительстве – самая идеальная форма для того, чтобы перекачивать деньги из государственного бюджета и государственного сектора экономики в частные карманы наших клептоманов.

Независимо от того, какова форма собственности банков, составляющих второй ярус банковской системы РФ, все они «заточены» на получение прибыли. Т. е. предназначены не для повышения общего благосостояния, а для перераспределения общественного богатства в пользу своих хозяев (акционеров). Банк в условиях «рыночной» экономики превращается в своеобразную «раковую клетку», разрушающую некогда здоровый организм. Чем отличается раковая клетка от обычной клетки? Обычная клетка участвует в процессах обмена веществ, оставляя на собственное питание лишь небольшую часть проходящих через нее веществ, большую часть она передает дальше по сложным цепочкам. Таким образом осуществляется равномерное снабжение питательными веществами всех частей организма. А раковая клетка начинает задерживать и накапливать у себя все поступающие вещества, блокируя питание всего организма. Рано или поздно организм, пораженный раковыми клетками, гибнет. Если мы не избавимся от «рыночных» банков – «раковых клеток», то наша экономика и наше общество обречены на гибель.

Думаю, что никаких дополнительных доказательств и фактов не надо приводить для того, чтобы читатель мог почувствовать разницу между государственной банковской монополией Сталина, которая работала на укрепление экономики страны, и нынешней «многоукладной» банковской системой РФ, которая, подобно раковым метастазам, разрушает нашу страну.

О наличных и безналичных деньгах

Многие исследователи сталинской эпохи упоминают существовавшую в то время двухконтурную денежную систему но не всегда читателю бывает понятно, в чем ее суть. Иногда просто говорится, что денежная система состояла из наличного и безналичного денежного обращения, наличных и безналичных денег.

Ну и что? Так сегодня устроены денежные системы всех стран мира, в том числе современной России. В странах Запада в общем объеме денежной массы примерно 90 % приходится на безналичные деньги, а оставшиеся 10 % – на наличные. В Российской Федерации пропорция несколько иная: примерно 70:30. Наличные деньги – бумажные знаки (которые обычно называют банкнотами), выпускаемые Центральным банком. Плюс некоторое количество разменной монеты. Безналичные деньги – записи на бумажных, а сегодня почти исключительно электронных носителях, их еще называют депозитными деньгами. Их выпускают коммерческие банки в виде кредитов, которые размещаются на банковских счетах (депозитах). При этом наличные деньги могут переходить в безналичную форму, а безналичные деньги – в наличную форму. То есть в современной денежной («рыночной») системе два контура между собой соединены. Вместе с тем сходство между современной «рыночной» и «сталинской» денежными системами только внешнее.

В 1920-е годы, когда в СССР проводилась «новая экономическая политика» (НЭП), денежная система была «рыночной» и также включала в себе наличные и безналичные расчеты. Когда было принято решение начать индустриализацию экономики, стало понятно, что «рыночная» денежная система не обеспечит реализацию пятилетнего плана, принятого в 1928 году.

О возможных источниках индустриализации

Еще в период НЭПа в партийно-государственном руководстве СССР активно шли дискуссии по поводу того, за счет каких источников и какими темпами осуществлять индустриализацию страны. «Новая оппозиция» (прежде всего, в лице ее главного идеолога Н. Бухарина) фактически саботировала сталинский план ускоренной индустриализации, предлагая путь «естественного», «органичного» развития экономики страны. Алгоритм, который она предлагала, примерно такой:

• поддерживать мелкого товаропроизводителя, который позволит повысить жизненный уровень и платежеспособный спрос населения;

• граждане будут покупать все больше товаров и услуг, а производители будут накапливать прибыль и постепенно вкладывать ее в строительство и модернизацию предприятий;

• одновременно граждане будут все большую часть своих доходов сберегать; сберегаемая часть через кредитную систему будет трансформироваться в долгосрочные кредиты для строительства и модернизации промышленных предприятий;

• по истечении определенного периода времени в стране будет создана индустриальная экономика.

Все логично. Не устраивает лишь «период времени». Этот процесс мог растянуться на десятилетия или даже более чем на один век. В условиях враждебного окружения СССР не мог позволить себе такой путь. Иногда в дискуссиях вспоминали английскую индустриализацию, так называемую «промышленную революцию». Она произошла в сравнительно сжатые сроки, примерно полстолетия. Но в случае с Англией источниками промышленного переворота было первоначальное накопление капитала в виде нещадного ограбления колоний. У Советского Союза такого варианта быть просто не могло.

Безналичные рубли как средство индустриализации

Поэтому было решено не «привязывать» индустриализацию к сбережениям населения и прибыли отраслей, производящих товары народного потребления. А опереться на безналичные деньги, которые не связаны со сферой потребления товаров и услуг населением. Безналичные деньги были предназначены в первую очередь для того, чтобы создать и развивать отрасли по производству средств производства — машин, оборудования, транспортных средств, металлорежущих, ткацких, деревообрабатывающих и иных станков. А также сырья, энергоносителей, строительных материалов, комплектующих узлов и полуфабрикатов, необходимых для производства средств производства и предметов потребления. Производство средств производства было названо группой отраслей А. Была еще группа отраслей Б — производство предметов потребления (пищевая, легкая, мебельная, фармацевтическая промышленность, производство бытовой техники и др.).

Самое главное состояло в том, что продукция группы отраслей А не имела статуса товара. Почему? – Потому, что в случае свободной купли-продажи продукции группы отраслей А продукция могла превратиться в капитал. То есть в средство получения нетрудовых доходов, или прибыли. Это ключевой момент экономических преобразований Сталина. Мы обычно акцентируем внимание на технико-экономической стороне преобразований (создание промышленных предприятий), но реже задумываемся о социально-экономической стороне преобразований. А она еще более важна, суть ее в полном искоренении капитализма, возможности эксплуатации человека человеком, получения нетрудовых доходов, прибыли.

Но если нет товара, тогда логично предположить, что нет и денег. А мы ведь говорим о безналичных деньгах «экономики Сталина». В том и дело, что выражение безналичные деньги в данном случае следует поставить в кавычки.

Во всех отраслях экономики (не только группе А, но и группе Б) были установлены не рыночные, а распределительные отношения. Речь идет о тех самых распределительных отношениях, которые сегодня уничижительно называют «административно-командной экономикой». Но это распределение не было проявлением волюнтаризма, оно осуществлялось на основе пятилетних и годовых планов развития народного хозяйства. А планы разрабатывались на основе межотраслевых балансов.

Ключевыми ведомствами, участвовавшими в организации распределения ресурсов, были Госплан, Минфин, Госснаб, Государственный банк СССР. В «Экономических проблемах социализма в СССР» (1952 г.) Сталин четко сформулировал суть «сталинской экономики»:

«Можно ли рассматривать средства производства при нашем социалистическом строе, как товар? По-моему, никак нельзя».

Во время обсуждения указанной сталинской работы 15 февраля 1952 года экономисты опять затронули этот ключевую проблему, задав вопрос:

«Являются ли у нас средства производства товарами? Если нет, то как объяснить применение хозрасчета в отраслях, производящих средства производства?»

Вот что ответил Сталин:

«Наши средства производства нельзя расценивать как товары по существу. Это – не предметы потребления, питания (как, например, хлеб, мясо и т. д.), которые поступают на рынок, которые покупает, кто хочет. Средства производства мы собственно распределяем. Это не товар в общепринятом смысле, не тот товар, который существует в капиталистических условиях. Там средства производства являются товарами».

«Корпорация СССР»

В своих выступлениях и статьях Сталин более подробно растолковывал, почему средства производства не могут быть товаром. Они распределяются государством лишь среди своих предприятий. Они не продаются даже колхозам, которые имели иную форму собственности (трактора и сельскохозяйственные машины передавались не непосредственно колхозам, а государственным машинотракторным станциям – МТС). Государство как единый и единственный собственник средств производства после передачи их тому или иному предприятию ни в какой мере не теряет права собственности на средства производства. А директора предприятий, получивших от государства средства производства, – лишь уполномоченные государства, отвечающие за сохранность средств производства и их использование в соответствии с планами развития народного хозяйства.

В общем «экономика Сталина» по своему устройству отчасти напоминает крупнейшие национальные и транснациональные корпорации, состоящие из множества подразделений, между которыми нет обычных «рыночных» отношений. Они являются ярким примером «административно-командной экономики», т. к. распределение ресурсов между подразделениями осуществляется на основе решений, исходящих из руководящего центра (штаб-квартиры). Учет перемещения ресурсов внутри корпорации осуществляется на основе так называемых «трансфертных» цен, которые могут иметь мало общего с рыночными ценами. Все заточено на максимизацию «интегрального» результата. Принципиальная разница между «корпорацией СССР» и обычной капиталистической корпорацией состоит в том, что первая «заточена» на реализацию неких «высших» целей (социальных, военных, научно-технических, культурных), а вторая во всех случаях своей целью имеет получение максимальной прибыли для своего хозяина или группы акционеров. Подобно тому, как выпадение хотя бы одного из подразделений корпорации из административно-командной вертикали может нанести большой урон всей корпорации, так и в «корпорации СССР» появление любых очагов «товарно-денежных отношений» могло привести к трудно прогнозируемым последствиям. Такова была строгая, а где-то даже жесткая логика «сталинской экономики». Пожалуй, единственным исключением из жестких правил «сталинской экономики» была внешняя торговля. Если продукция отраслей группы А экспортировалась, то она становилась товаром, который имел рыночную цену. Но этот очаг «товарно-денежных отношений» был надежно изолирован от всей экономики благодаря государственной монополии внешней торговли и государственной валютной монополии.

Кстати, опыт «сталинской экономики» внимательно изучали за границей. Особенно в Японии. Он был, в частности, учтен при организации крупнейших японских корпораций. Хорошо известно, что корпорации «страны восходящего солнца» существенно отличались от корпораций США и Западной Европы. Во всех учебниках менеджмента 1970-х гг. обращалось внимание на то, что в японских корпорациях царил дух так называемого «патернализма». Тысячи, а иногда и десятки тысяч людей чувствовали себя членами одной большой семьи, во главе которой были высшие руководители корпорации, заботившиеся о своих подчиненных. Существовали социальные гарантии, практика пожизненного найма, связь корпорации с вышедшим на пенсию работником. С другой стороны, сотрудники работали на совесть, потому что чувствовали, что каждый на своем месте, в своем подразделении участвует в общем деле, трудится на интегральный результат (пусть это даже прибыль). Не было той поляризации доходов высшего и низового звена, которая сегодня является вопиющей в любой крупной корпорации. Процедуры определения уровня зарплаты были простыми и понятными любому работнику, каждый понимал, что получает по труду, существовала атмосфера социальной справедливости. Всячески поощрялись различные рационализаторские предложения со стороны сотрудников всех подразделений. Сами японцы не раз признавали, что внедрявшиеся в стране государственное и корпоративное планирование, корпоративный менеджмент, государственное регулирование цен, государственный контроль над внешней торговлей и т. п. – заимствования советского опыта. С конца 1980-х гг. прежняя атмосфера «патернализма» стала уходить из японских корпораций, экономика страны погрузилась в рецессию.

Безналичные рубли – не совсем деньги

Таким образом, безналичные деньги не обладали такой «классической» функцией, как средство обмена. Их нельзя даже было назвать мерой стоимости (первая «классическая» функция денег). Они были некоей условной единицей, с помощью которой велось планирование распределения всех видов ресурсов в экономике, учет и контроль их использования, поддерживалась дисциплина договорных отношений между предприятиями. Например, нарушение договоров поставки продукта одним предприятием другому могло приводить к такому, что второе предприятие не акцептовало (одобряло) платежные требования первого. В результате первое не получало безналичных средств на свой банковский счет. А это во времена Сталина рассматривалось как серьезное «ЧП». Это был достаточно четкий механизм распределительных отношений.

Можно вспомнить годы «военного коммунизма», когда также были распределительные отношения. Но тогда предприятия получали необходимые деньги от Наркомата финансов независимо от выполнения заданий и своих обязательств перед другими предприятиями. В результате экономика того периода пришла в полный упадок.

Что касается хозрасчета, по поводу которого 15 февраля 1952 г. Сталину задали вопрос, то он разъяснял, что при социализме особый хозрасчет. При капитализме нерентабельные предприятия закрываются. А вот социалистические предприятия могут быть очень рентабельными, могут быть и совсем нерентабельными. Но последние все равно не будут закрыты. Если предприятие не может оплатить приобретаемые средства производства, тогда оно их оплачивает за счет бюджета или (в некоторых случаях) – за счет кредита Госбанка или специального банка. Сталин много раз подчеркивал, что хозрасчет при социализме нужен для контроля, учета, калькуляции, подведения баланса. Справедливости ради следует сказать, что в 1932 г. в СССР был принят закон, предусматривающий банкротство. Однако до начала войны ни одно предприятие полной процедуры банкротства так и не прошло. Главным средством исправления положения на предприятиях (в случае выявления серьезных нарушений) были административно-партийные взыскания, крайняя мера – замена директоров. Директора отвечали за свои нарушения и ошибки не рублем, а своими должностями.

Хотя в «сталинской экономике» были такие понятия, как «оптовый рынок», «оптовые цены», они также были условными. Так называемые «оптовые цены» рассчитывались по затратному методу, путем суммирования всех затрат живого и овеществленного труда в условных единицах, называемых «безналичный рубль». Никаких прибылей внутри сталинской системы не начислялось. Важен был именно реальный, вещественный итог. А из стоимостных показателей плана и отчетности на первом месте находился показатель снижения себестоимости (издержек производства). В «сталинскую экономику» был заложен противозатратный механизм. Кстати, учет и контроль проявлялся и в том, что существовала очень строгая дисциплина по части бухгалтерского учета. Это сегодня бухгалтера могут «рисовать» любые балансовые отчеты, скрывая любое воровство и бесхозяйственность. А в «сталинской экономике» правила бухгалтерского учета были очень строгими и однозначными, а балансы должны были сводиться «копеечка в копеечку».

Пожалуй, наиболее полно и интересно о двухконтурной денежной системе «сталинской экономики» написал экономист из Казахстана Курман Ахметов. Не так давно в Казахстане на русском языке вышла его книга «Асимметричная экономика». Там приводятся интересные цифры. В начале первой пятилетки почти половина прибавочного продукта, полученного от сельского хозяйства, использовалась для финансирования промышленного развития. Заметим, что в СССР в то время около 80 % населения было сельским, лишь оно, по мнению «новой оппозиции», могло реально быть источником накопления (инвестиций). Между тем уже к концу 1932 года эта цифра снизилась до 18 %, а еще через год она упала практически до нуля. При этом к 1937 году общее промышленное производство возросло по сравнению с 1928 г. почти в 4 раза. Получилась парадоксальная вещь: инвестиции за счет сельского хозяйства сократились до нуля, а промышленное производство выросло в несколько раз. Как справедливо отмечает К. Ахметов, добиться таких на первый взгляд совершенно непонятных результатов удалось с помощью метода, который в истории экономики еще не применялся: денежная масса была разделена на наличную и безналичную части.

Государственный банк СССР и безналичные рубли

После кредитной реформы 1930–1931 гг. единоличным эмитентом безналичных денег стал Государственный банк СССР. К этому времени коммерческие банки, которые в определенных объемах занимались эмиссией безналичных кредитных денег, уже были ликвидированы. Осталось несколько специальных банков, которые занимались долгосрочным кредитованием предприятий. Их ресурсная база формировалась преимущественно за счет государственного бюджета.

Государственный банк СССР в ходе кредитной реформы 1930–1931 гг. приобрел статус монополиста в области краткосрочного кредитования, он также стал единым расчетным центром, который обслуживал и предприятия, и государственный бюджет, и специальные государственные банки. Все «горизонтальные» расчеты между предприятиями в обход Госбанка были запрещены. В первую очередь был запрещен коммерческий кредит, который широко использовался в период НЭПа. Кредитные ресурсы, которые поступали в виде безналичных средств на счета предприятий, имели своим источником средства государственного бюджета и те временно свободные средства, которые предприятия размещали на счетах Государственного банка. Если этих двух источников не хватало, тогда Государственный банк прибегал к эмиссии дополнительной массы денег.

За 1931–1935 гг. прирост безналичной денежной массы в результате эмиссии Государственного банка составил 5,2 млрд руб., ее объем увеличился в 2,25 раза. Возьмем в качестве примера 1938 год. Кредитные вложения Госбанка СССР в народное хозяйство на 1 января указанного года составили 40,7 млрд руб. Эти вложения на 14,5 млрд руб. (35,3 %) покрывались привлеченными средствами хозяйства на счетах в банке, на 12,8 млрд руб. (31,2 %) – средствами бюджета, а 13,6 млрд руб. было покрыто за счет эмиссии. Получается 1/3 всех кредитных вложений Госбанка. Учитывая, что Государственный банк был фактически подразделением Наркомата финансов, дополнительную эмиссию денег можно рассматривать как средство покрытия дефицита государственного бюджета. Остается дискуссионным вопрос о том, была ли эта эмиссия «покрытой» или «непокрытой». Новые кредиты Госбанка выдавались под конкретные проекты, отдача от которых ожидалась в будущих периодах. Некую аналогию можно найти в сегодняшней схеме так называемого «проектного финансирования» (кредит под обеспечение не имущества, а проекта, который может обеспечить денежные доходы в будущем); в условиях «рыночной экономики» такая схема считается крайне рисковой. В «сталинской экономике» не раз случались сбои в сдаче проектов и возврате средств по кредитам. Но такие сбои не приводили к дефолтам ни предприятия, ни государство. Они быстро купировались с помощью маневрирования финансовыми средствами государства. Безналичная эмиссия Государственного банка осуществлялась на основе кредитного плана страны, который увязывался с общим народно-хозяйственным планом страны и бюджетом государства.

Наличные рубли и «капиллярная система» экономики

Обращение безналичных денег в «сталинской экономике» можно сравнить с обращением крови по артериальным и венозным сосудам. А наличные деньги обращались в капиллярной системе – на розничном рынке потребительских товаров и услуг.

Налично-денежный оборот практически свелся к обороту денежных доходов и расходов населения. Он проходил главным образом через кассы государственных и кооперативных предприятий и организаций и через кассы Госбанка СССР.

За вложенный в сталинскую систему труд каждому гражданину предоставлялся набор жизненно необходимых благ. Сам этот набор определялся достигнутым уровнем производства и производительности труда. На первом этапе ставилась задача просто обеспечить всех трудящихся хлебом и основными продуктами питания. Далее одежда, жилье, потом образование, медицина, бытовая техника и прочее по мере развития системы. В «сталинской экономике» на первом месте были конкретные товары и конкретные их количества (килограммы, штуки, единицы), а деньги были вторичны.

Выпуском наличных денег и планированием их обращения занимался Государственный банк СССР. С 1930 года началось составление кассовых планов Госбанка СССР в увязке с балансами денежных доходов и денежных расходов населения и кассовыми планами предприятий. Планирование денежного обращения перестало ограничиваться общим определением количества денег в обращении и его косвенным регулированием. Оно стало прямым и охватывало основные потоки налично-денежного оборота, которые сводились в основном к выплатам наличных средств на заработную плату, по заготовкам и со счетов колхозов, а также к возврату этих денег через торговую сеть и посредством финансовых мероприятий государства (налоги, займы).

Главная задача Госплана, НКФ и Госбанка состояла в том, чтобы поддерживать покупательную способность наличного рубля, не допускать его обесценения, инфляционного роста цен на рынке потребительских товаров. В годы первой пятилетки действительно наблюдалось ускоренное наращивание массы наличных денег, которое отставало от насыщения рынка потребительскими товарами. Ситуация стабилизировалась в 1932–1933 гг. Несмотря на некоторое обесценение наличного рубля реальные доходы граждан за годы индустриализации заметно выросли. Что касается темы сбалансированности товарного рынка и наличной денежной массы в «сталинской экономике», то она заслуживает отдельного разговора.

Если максимально упростить логику двухконтурной денежной системы, то она сводится к следующему. Государство (Госбанк) выпускает такое количество наличных рублей, которое необходимо для выплаты заработной планы работникам всех отраслей промышленности (как группы А, так и группы Б), части работников сельского хозяйства (совхозы), работникам других отраслей народного хозяйства (строительство, транспорт, связь), занятым в непроизводственной сфере (военные, врачи, учителя, ученые, работники культуры), а также для выплаты пенсий, стипендий, детских пособий и иного рода социальных выплат. Вся эта сумма наличных рублей должна иметь товарное наполнение за счет продукции сельского хозяйства и отраслей группы Б. В послевоенное время раскладка по занятости в СССР была примерно такая: 25 % были заняты в производстве товаров народного потребления, 50 % – в группе отраслей А (сюда включаются также оборонные производства), 25 % – в бюджетной сфере (включая военных). Получается, что один работник, занятый в производстве потребительских товаров, обеспечивал ими не только себя, но еще трех человек, занятых другими видами деятельности.

Плотина между двумя контурами денежного обращения

Сейчас хотелось бы обратить внимание на то, что между безналичным контуром и наличным контуром денежного обращения были выставлены очень прочные барьеры. Предприятиям разрешалось переводить в наличную форму лишь те суммы, которые были необходимы для выплаты заработной платы и расходов на командировки. И еще кое-что по мелочи. За многие годы (десятилетия) существования двухконтурной денежной системы случаи незаконной «обналички» в СССР можно пересчитать по пальцам. Были ли хищения социалистической собственности? Были. Но 99 % всех хищений приходилось на такие виды имущества, как сырье, неучтенная промышленная продукция («цеховики»), сельскохозяйственные продукты и т. п. Случались (правда, редко) нападения на кассиров в магазинах и даже инкассаторов, похищали наличные деньги. Но вот украсть безналичные деньги путем их конвертации в наличные было также трудно, как, скажем, ограбить Форт Нокс. Даже если какие-то мизерные «утечки» из контура безналичного обращения и происходили, у лиц, получивших наличность, не было никаких шансов приобрести на них средства производства, которые могли бы стать источником нетрудовых доходов. Жизнь таких подпольных миллионеров очень была похожа на жизнь Александра Ивановича Корейко или Остапа Бендера (после получения им заветного миллиона).