Текст книги "Коронавирус. От вируса к диктатуре"

Перестройка государственного управления в РФ. А между тем, Центробанк остается в тени

С середины января нынешнего года топовой темой российских СМИ остается тема начавшейся перестройки системы государственного управления. Тщательнейшим образом анализируются и комментируются такие события, как выступление Президента Российской Федерации перед Федеральным собранием 15 января, последовавшая за этим отставка правительства Д.А. Медведева, назначение на пост премьер-министра М.В. Мишустина, формирование нового кабинета министров, начавшийся процесс подготовки поправок в Конституцию РФ, публикация законопроекта о внесении указанных поправок («О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации публичной власти»).

Тема начавшейся «перестройки» захватила буквально всех. Любые разговоры заканчиваются обсуждением нового правительства, нового премьер-министра, отдельных министров его кабинета, прогнозами дальнейшего развития событий в стране и т. п. Кто-то считает, что в стране началась долгожданная «весна». Кто-то воздерживается от преждевременных оценок, предлагая подождать хотя бы месяц-другой. Кто-то скептически говорит, что все это «возня» и PR-акция властей, которая никак не повлияет на траекторию развития нашего отечества (а траектория эта до сих пор была направлена вниз, а не вверх).

Хочу и я добавить свои «пять копеек» в эти горячие дискуссии. И обратить внимание на то, на что, увы, почему-то никто до сих пор не обратил внимания. Ни в речи В.В. Путина перед Федеральном собрании, ни в начавшихся обсуждениях поправок в Конституцию почему-то таинственным образом ни разу не упомянут Центральный банк Российской Федерации. Напомню, что этот институт упомянут в нынешней Конституции в статье 75, в которой его статус определяется как «орган государственной власти». Вместе с тем, в разделах Конституции, посвященных трем ветвям государственной власти (законодательная, исполнительная, судебная вместе с прокуратурой), нет даже намека на Центральный банк. Загадочный институт, который можно охарактеризовать словами А.С. Пушкина «не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка». На этот загадочный, а, на самом деле, лукавый статус Центробанка обращал внимание не только я. Об этом говорили на протяжении всех лет существования Конституции (т. е. с 1993 года) многие авторитетные эксперты (экономисты, юристы, финансисты, политики). Уже лет двадцать назад были подготовлены в разных вариациях поправки к Конституции, которые давали внятное и однозначное определение Центробанка как органа государственной власти, входящего в состав исполнительной ветви власти. Актуальность такой поправки особенно возросла в 2013 году, когда Центральному банку были предоставлены полномочия финансового мегарегулятора, что, мягко говоря, противоречило Конституции. Не хочу повторять самого себя, воспроизведу лишь окончательный вывод моих размышлений по поводу нынешнего статуса Центробанка: он сегодня является четвертой и, можно сказать, нелегальной ветвью власти. Четвертой по списку А если говорить о значимости и влиянии, то первой. Я помню, когда осенью 2013 года обсуждали получение Банком России статуса финансового мегарегулятора, какой-то профессор из Высшей школы экономики в восторге воскликнул: при таком Центробанке нам и правительство не нужно! Оговорка по Фрейду, очень точно отражающая положение Центробанка в системе российского государства.

Как и следовало ожидать, рожденный в 2013 году «монстр» – финансовый мегарегулятор скорее ослаблял, нежели укреплял российскую экономику. Отчасти по той причине, что в Конституции нет положения об ответственности Центробанка за состояние всей экономики. Так называемое «таргетирование инфляции» экономику лишь угнетало. Примечательно, что в эти дни проходит ежегодный экономический саммит в швейцарском Давосе. Туда поехал российский олигарх Олег Дерипаска. И он там в первый рабочий день саммита разразился (в очередной раз) резкой критикой в адрес Банка России. Олигарх заявил, что ЦБ «уничтожил два с половиной миллиона рабочих мест с закрытием предприятий и сокращением условий для их развития в целом». Некоторые комментаторы посчитали, что эти слова Дерипаски были своеобразным месседжем Андрею Белоусову, который был только что назначен в правительство первым вице-премьером и который уже давно критиковал Центробанк за слишком высокие ключевые ставки. Собирается ли обуздывать Центральный банк новый премьер-министр, пока не ясно. Мишустин тему Центробанка в своих коротких выступлениях обходит стороной.

В интернете уже размещен текст законопроекта о внесении поправок в Конституцию РФ («О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации публичной власти»). Документ обстоятельный, на 18 страницах. Видно, что не экспромт, готовили загодя. В нем так или иначе затрагиваются вопросы, относящиеся к трем ветвям власти, а также к власти президента. Но что удивительно, про Центральный банк в законопроекте – ни слова, ни намека.

Если в Конституцию не будут внесены поправки, касающиеся Центробанка (во-первых, внятное включение его в исполнительную ветвь власти; во-вторых, возложение на него задачи по обеспечению экономического развития страны), то можно уверенно сказать, что все нынешние «перестройки» власти и конституции страны окажутся не более, чем «бурей в стакане воды». Создана рабочая группа по подготовке поправок к Конституции, состоящая из «представителей общественности» (всего 75 человек). Просмотрел список. У меня сильное сомнение, что хотя бы кто-то из этой группы в курсе тех проблем, которые касаются Центробанка. Думаю, что нам надо всячески доводить до сознания людей, что те поправки, которые на сегодняшний день подготовлены и уже стали доступны для общественности в интернете, можно квалифицировать «необходимыми, но недостаточными».

P.S. Когда заканчивал подготовку этой короткой статьи (вечер 22 января), в интернете появилась следующая обнадеживающая информация: думская фракция «Справедливая Россия» подготовила шесть поправок в Конституцию и будет вносить их после рассмотрения Думой президентского законопроекта в первом чтении 23 января. Об этом заявил лидер фракции Сергей Миронов. Самой главной поправкой он назвал необходимость закрепить в Конституции «установление государственной идеологии». Также одна из поправок касается деятельности Центрального банка. «Мы считаем, что задачей Центробанка должны быть не только макроэкономические показатели, но и улучшение нашей экономики и занятости населения, и ЦБ не может быть независимым от органов власти Российской Федерации», – подчеркнул Миронов. Что ж, инициатива «Справедливой России» по Центробанку заслуживает всяческой поддержки. Я знаю, что и в других фракциях Думы (включая «Единую Россию») есть депутаты, которые добивались превращения Банка России из орудия разрушения в орудие созидания российской экономики. Хочется верить, что поправки по Центробанку, в конечном счете, станут частью обновленного Основного закона Российской Федерации.

Российская статистика глазами Джорджа Оруэлла
Росстат – инструмент управления экономикой или общественным сознанием?

Чуть ли не каждый месяц Федеральная служба государственной статистики (Росстат) радует нас новостями о том, что в жизни страны произошло очередное меленькое «экономическое чудо». Что-то в духе: «Жить стало лучше, жить стало веселее!» Чаще всего речь идет о каком-нибудь «чуде», которое Росстат почему-то «проспал». Через год-другой Росстат вдруг «просыпается» и сообщает о «чуде» «задним числом». На языке Росстата это называется «пересмотр», или «корректировка» показателей прошлых периодов.

Чтобы не быть голословным, приведу пример «чуда», которое случилось сравнительно давно, а наш народ был лишен возможности ему порадоваться. Летом 2018 года Росстат провел пересмотр данных по промышленному производству за 2016–2017 гг. и первые месяцы 2018 года. Оказывается, никакой промышленной стагнации на указанном отрезке времени не было, имел место довольно оживленный рост. Если раньше Росстат полагал, что в 2017 году промышленность выросла на 1 %, то, согласно обновленным данным, вышло уже 2,1 %. Аналогичным образом в сторону повышения были пересмотрены данные за 2016 год и за первые четыре месяца 2018 года.

Накануне Нового года, в декабре 2019 года Росстат порадовал российских граждан еще одним новогодним «подарком». Оказывается, по итогам трех кварталов 2019 года прирост реальных располагаемых доходов населения составил не 0,2 % (величина в пределах статистической погрешности), а на целых 0,8 %! Т. е. была проведена «корректировка». При этом основанием для такой ревизии стали, согласно заявлению Росстата, дополнительные статистические данные по банковскому сектору экономики за… 2017 год. Регулярной «корректировке» (всегда почему-то в положительную сторону) стали подвергаться показатели валового внутреннего продукта (ВВП), инвестиций, других макроэкономических показателей, бедности, занятости, демографии и т. п. В некоторых случаях значения показателей могут «корректироваться» не в сторону повышения, а, наоборот, в сторону понижения. Это те показатели, которым уготована роль «базы». Низкая «база» нужна для того, чтобы показать впечатляющий «рост» в последующие годы (месяцы, кварталы).

Все чаще Росстат стал сообщать о каком-нибудь первозданном «чуде», т. е. таком, которое произошло в последнем отчетном периоде и не является результатом статистической «корректировки». Но доверия к таким «чудесным» показателям почему-то нет. Ни у экспертов, ни даже у народа, не знакомого с тонкостями статистической науки. Вот самый свежий пример такого «чуда», обнародованного Росстатом. Российская промышленность после практически полной остановки роста в ноябре (всего 0,3 %) в последние недели 2019 года совершила запланированный «рывок». По итогам декабря темпы роста промпроизводства ускорились до 2,1 %, т. е. в 7 раз, – сообщил 23 января Росстат. Особенно потрясающими были успехи в обрабатывающей промышленности – темпы выросли с 0,1 % в ноябре до 3,4 % в декабре. Ускорение аж в 34 раза! Скептики уже обратили внимание на «белые нитки», коими шита эта статистическая сенсация. И нефть, и природный газ, и уголь показали прирост добычи в декабре заметно ниже цифры прироста по всей промышленности. Между тем, имел место якобы бум в секторе «прочих полезных ископаемых» (+20,5 %), но Росстат предпочитает не раскрывать что это за «прочие». Анализ натуральных показателей за декабрь показывает, что в промышленности сохранялась стагнация. Так, спрос на электроэнергию крупнейших промышленных потребителей – металлургии, химии, добывающих компаний и РЖД – остался на уровне ноября. Перевозки промышленных грузов по железной дороге, в том числе нефти, нефтепродуктов, угля и металлов упали на 2 % (эти показатели находятся на уровне пика кризиса 2015 года). Индекс деловой активности в промышленности, который рассчитывает IHS Markit, по итогам декабря остался в зоне рецессии – 47,5 пункта. Опрос крупного бизнеса, на котором построен индекс, показал жалобы на слабый спрос, падение объемов выпуска и новых заказов.

Приведенный выше пример сенсаций Росстата можно назвать откровенным враньем. Причем беспардонным, отражающим, помимо всего, низкий профессионализм тех, кто стряпает такие новости об «экономических чудесах». Знакомясь с очередной порцией дезинформации, продуцируемой Росстатом, мне все время на память приходят две вещи.

Во-первых, советская статистика. В советское время мне приходилось немало работать со сборниками и справочниками Центрального статистического управления СССР (позднее ЦСУ был переименовано в Госкомстат СССР). Основной из них – ежегодник «Народное хозяйство СССР». За многие годы лишь один раз наткнулся на цифру, в сноске к которой указывалось, что она скорректирована. Методология статистического учета была стабильной (в отличие от нынешнего Росстата, который постоянно «корректирует» не только цифры, но и свою методологию). Кроме того, исходная статистическая информация, которая составлялась предприятиями и организациями, была стандартизированной, направлялась в ЦСУ без каких-либо задержек, а искажение первичных данных квалифицировалось как грубый должностной проступок или даже как уголовное преступление. Сравнивая ЦСУ и Росстат, так и хочется сказать: «почувствуйте разницу».

Во-вторых, роман английского писателя Джорджа Оруэлла «1984». Надеюсь, что читатели знакомы с этим известным романом, поэтому пересказывать его не буду. В этой антиутопии описано такое государство будущего (роман был написан в 1948 году), на которое все больше начинает походить Российская Федерация. Государство антиутопии (в романе – «Океания») построено на тоталитарном контроле небольшой группы людей («партия» во главе со Старшим Братом) над народом (в романе их называют «пролами» – от слова «пролетарии»). При этом контроль осуществляется не только и не столько силовыми методами. На первое место выходят методы контроля над сознанием человека. Всячески в обществе поощряется двоемыслие, доносительство, внедряется так называемый «новояз», за человеком ведется наблюдение видеокамерами (замечу, что об этих технических средствах было написано 72 года назад), постоянно «корректируется» история и переписываются источники информации. Человека с помощью СМИ, примитивной культуры (фактически – антикультуры), школьного образования, партийной пропаганды погружают во «вторую реальность», никак не связанную с реальной жизнью.

Одним из средств такого погружения в Океании является статистика. Статистикой в романе занимаются совместно два министерства – Министерство Правды (отвечает за всю информацию, точнее дезинформацию, включая переписывание всех старых газет, журналов, документов, в том числе статических данных) и Министерство Изобилия (отвечает за экономику, вернее, за формирование у плебса «правильного» представления об экономике).

Главный герой романа – Уинстон Смит – работает в Министерстве Правды. Он занимается «переписыванием» и «корректировкой» информации, включая статистические данные прошлых лет, а также плановые задания и прогнозные показатели. Вот одна из типовых задачек, которые приходилось решать нашему герою: «Например, министерство изобилия предполагало выпустить в 4-м квартале 145 миллионов пар обуви. Сообщают, что реально произведено 62 миллиона. Уинстон же, переписывая прогноз, уменьшил плановую цифру до 57 миллионов – чтобы план, как всегда, оказался перевыполненным. Во всяком случае, 62 миллиона ничуть не ближе к истине, чем 57 миллионов или 145. Весьма вероятно, что обуви вообще не произвели. Еще вероятнее, что никто не знает, сколько ее произвели, и, главное, не желает знать. Известно только одно: каждый квартал на бумаге производят астрономическое количество обуви, между тем как половина населения Океании ходит босиком. То же самое – с любым документированным фактом, крупным и мелким. Все расплывается в призрачном мире, и даже сегодняшнее число едва ли определишь».

Поначалу наш герой сомневался, что он поступает правильно, «корректируя» статистику. Но со временем угрызения совести стали уходить, Уинстон нашел оправдание своей деятельности: «А в общем, думал он, перекраивая арифметику министерства изобилия, это даже не подлог. Просто замена одного вздора другим. Материал твой по большей части вообще не имеет отношения к действительному миру – даже такого, какое содержит в себе откровенная ложь. Статистика в первоначальном виде – такая же фантазия, как и в исправленном. Чаще всего требуется, чтобы ты высасывал ее из пальца».

Статистика не только искажается, превращаясь в откровенную ложь. Такая статистическая ложь очень активно внедряется в сознание плебса. Вот один фрагмент на эту тему. Уинстон, Парсонс, Саймон и ряд других сотрудников Министерства Правды находятся в столовой. В помещении работает телеэкран (по-нашему – телевизионный экран, монитор), непрерывно сообщающий новости. И вот неожиданно с экрана послышались звуки фанфар, последовало экстренное сообщение Министерства Изобилия:

«– Товарищи! – крикнул энергичный молодой голос. – Внимание, товарищи! Замечательные известия! Победа на производственном фронте. Итоговые сводки о производстве всех видов потребительских товаров показывают, что по сравнению с прошлым годом уровень жизни поднялся не менее чем на двадцать процентов. Сегодня утром по всей Океании прокатилась неудержимая волна стихийных демонстраций. Трудящиеся покинули заводы и учреждения и со знаменами прошли по улицам, выражая благодарность Старшему Брату за новую счастливую жизнь под его мудрым руководством. Вот некоторые итоговые показатели. Продовольственные товары…

Слова «наша новая счастливая жизнь» повторились несколько раз. В последнее время их полюбило министерство Изобилия. Парсонс, встрепенувшись от фанфары, слушал, приоткрыв рот, торжественно, с выражением впитывающей скуки. За цифрами он уследить не мог, но понимал, что они должны радовать…

Телеэкран все извергал сказочную статистику. По сравнению с прошлым годом стало больше еды, больше одежды, больше домов, больше мебели, больше кастрюль, больше топлива, больше кораблей, больше вертолетов, больше книг, больше новорожденных – всего больше, кроме болезней, преступлений и сумасшествия. С каждым годом, с каждой минутой все и вся стремительно поднимается к новым и новым высотам…

Завершив фанфарой сводку из министерства Изобилия, телеэкран заиграл бравурную музыку. Парсонс от бомбардировки цифрами исполнился рассеянного энтузиазма и вынул изо рта трубку. – Да, хорошо потрудилось в нынешнем году министерство Изобилия, – промолвил он и с видом знатока кивнул…».

Правда, когда жители Океании отрываются от телеэкранов и смотрят по сторонам, они чувствуют какое-то несоответствие между тем, что только слышали и тем, что видят воочию. Вот замолкли фанфары сводки из министерства Изобилия, а у Уинстона, тем не менее, сводка вызвала внутреннее раздражение:

«Он с возмущением думал о своем быте, об условиях жизни. Всегда ли она была такой? Всегда ли был такой вкус у еды? Он окинул взглядом столовую. Низкий потолок, набитый зал, грязные от трения бесчисленных тел стены; обшарпанные металлические столы и стулья, стоящие так тесно, что сталкиваешься локтями с соседом; гнутые ложки, щербатые подносы, грубые белые кружки; все поверхности сальные, в каждой трещине грязь; и кисловатый смешанный запах скверного джина, скверного кофе, подливки с медью и заношенной одежды. Всегда ли так неприятно было твоему желудку и коже, всегда ли было это ощущение, что ты обкраден, обделен? Правда, за всю свою жизнь он не мог припомнить ничего существенно иного. Сколько он себя помнил, еды никогда не было вдоволь, никогда не было целых носков и белья, мебель всегда была обшарпанной и шаткой, комнаты – нетоплеными, поезда в метро – переполненными, дома – обветшалыми, хлеб – темным, кофе – гнусным, чай – редкостью, сигареты – считанными: ничего дешевого и в достатке, кроме синтетического джина. Конечно, тело старится, и все для него становится не так, но если тошно тебе от неудобного, грязного, скудного житья, от нескончаемых зим, заскорузлых носков, вечно неисправных лифтов, от ледяной воды, шершавого мыла, от сигареты, распадающейся в пальцах, от странного и мерзкого вкуса пищи, не означает ли это, что такой уклад жизни ненормален? Если он кажется непереносимым – неужели это родовая память нашептывает тебе, что когда-то жили иначе?»

И такие крамольные мысли о прошлом регулярно приходили в голову не только Уинстону, но и другим членам партии. Старший Брат и высшие чины партии догадываются об этом. И в этой связи ставят перед статистикой важную задачу: она призвана доказать, что революция (которая там случилась примерно полвека назад) резко улучшила материальные условия жизни людей, сами люди стали грамотнее, веселее, здоровее и умирать стали реже. При этом все, что было хорошего в прошлом, – сплошной вымысел, верить можно и нужно только сегодняшним цифрам:

«День и ночь телеэкраны хлещут тебя по ушам статистикой, доказывают, что у людей сегодня больше еды, больше одежды, лучше дома, веселее развлечения, что они живут дольше, работают меньше, и сами стали крупнее, здоровее, сильнее, счастливее, умнее, просвещеннее, чем пятьдесят лет назад. Ни слова тут нельзя доказать и нельзя опровергнуть. Партия, например, утверждает, что грамотны сегодня сорок процентов взрослых пролов, а до революции грамотных было только пятнадцать процентов. Партия утверждает, что детская смертность сегодня – всего сто шестьдесят на тысячу, а до революции была – триста… и так далее. Это что-то вроде одного уравнения с двумя неизвестными. Очень может быть, что буквально каждое слово в исторических книжках – даже те, которые принимаешь как самоочевидные, – чистый вымысел».

Довольно Оруэлла. Вернемся на нашу грешную землю. Не правда ли, многое из того, что я процитировал из романа «1984», напоминает сегодняшнюю так называемую «статистику» РФ? Статистика в Океании выполняла очень важную идеологическую функцию. Статистика в Российской Федерации также из инструмента управления экономикой незаметно превратилась в инструмент идеологии, т. е. управления общественным сознанием. Цифры постоянно «корректируются», ложная статистика звучит с экранов телевизоров и распространяется по интернету и другим каналам. Статистика советского периода всячески замалчивается (а как же ее не замалчивать, если до сих пор Российская Федерация по показателю ВВП не вышла даже на уровень РСФСР 1990 года?). Методология статистического учета меняется постоянно (что делает невозможным дать динамическую картину экономических процессов). В романе «1984» министерство Правды и министерство Изобилия действовали в тесном тандеме, врали очень слаженно. А у нас до недавнего времени не было должной слаженности в действиях Росстата (аналог министерства Правды) и министерства экономического развития (аналог министерства Изобилия). Но вот в 2017 году Росстат из подчинения Правительству РФ был передан в подчинение Минэкономразвития. И с этого момента Росстат стал уже врать без оглядки, по прямым указаниям со стороны Минэкономразвития. Наверное, чиновники Росстата все проводимые корректировки показателей воспринимают также, как их воспринимал герой романа Уинстон Смит: «…это даже не подлог. Просто замена одного вздора другим».

Сейчас в государственном управлении страны наметились некоторые подвижки. Произошла смена кабинета министров и премьер-министра, началась работа над поправками в Конституцию Российской Федерации, вносятся коррективы в национальные проекты, федеральный бюджет и т. д. Самое время навести порядок и в статистическом хозяйстве страны. Не вдаваясь в детали, скажу, что статистическая служба России должна стать независимым органом государственной власти, использование которого в идеологических и политических целях должно быть исключено. Статистическая служба должны стать исключительно инструментом государственного управления экономикой и социальной сферой жизни общества.