Текст книги "Философия и христианство. Полемические заметки «непрофессионала»"

Четвертое различие связано с предыдущим. Оно касается характера и качества «продукции», выдаваемой философией и богословием. Речь идет о качественном различии «истин» философских и богословских.

Философия преимущественно ставит вопросы, не давая ответов. Или если она их дает, то они рано или поздно опровергаются. Или, по крайней мере, ставятся под сомнение. Иначе говоря, философская корпорация выдает лишь относительные истины в виде версий, предположений, гипотез. Гипотеза (др.-греч. ὑπόθεσις – предположение) – предположение или догадка; утверждение, лишь предполагающее доказательство в отличие от аксиом, постулатов, не требующих доказательств. Недоказанная и не опровергнутая гипотеза называется открытой проблемой. А фабрика философских идей как раз и занимается производством открытых проблем. Они вылетают подобно джинну из бутылки. При этом открытыми такие проблемы останутся, видимо, до конца человеческой истории, а загнать их назад в бутылку уже не получится. Они начинают мучить одно поколение за другим, не давая никому покоя и отдохновения.

Богословие дает ответы, конечно, не на все, а лишь на самые принципиальные вопросы. Но выдаваемые ответы не меняются. Они не могут быть опровергнуты, поскольку имеют статус догматов. Догмат, или догма (др.-греч. δόγμα, δόγματος – мнение, решение, постановление) – утвержденное Церковью положение вероучения, объявленное обязательной и неизменяемой истиной, не подлежащей сомнению и критике. Раскрывая суть богословского догмата, протоиерей Георгий Флоровский писал: «Догмат ни в коем случае не новое откровение. Догмат – это только свидетельство. Весь смысл догматического определения сводится к свидетельствованию непреходящей истины, которая была явлена в Откровении и сохранилась от начала». Сущность всех догматов – содержащаяся в Божественном Откровении Истина – изначально присутствовала в Священном Писании, и сначала не было необходимости в облечении христианского учения в рамки догматической системы. Однако потребность человеческого разума в лучшем, более понятном ему, логичном толковании еще не оформленного догматически, во многих местах трудно принимаемого христианского учения привела к появлению и развитию философско-богословских школ в первые века христианства. В этих школах (главным образом в Антиохийской и Александрийской) и появились первые ереси. Для их обнаружения и искоренения периодически собирались Вселенские Соборы, на которых и устанавливались догматы – в форме кратких определений истин христианского Откровения. Они ярко и точно обличали еретические учения. В Православной Церкви не определено количество догматов, как и границы между ними: в одном догмате могут заключаться и другие догматы. Основная часть догматов (в количестве 15) была утверждена в Никео-Цареградском Символе веры. Приняты на Первом Никейском и дополнены на Втором Вселенском СОБОРЕ в Константинополе[49]49
  Догмат о грехопадении (поврежденности духовной природы всего человечества вслед за Адамом) неявно вытекает из Никео-Цареградского Символа веры, но также является неотъемлемой частью православного вероучения. Последний догмат о благодати (или о Божественной энергии) был принят на Пятом Константинопольском соборе 1351 года.


[Закрыть]. Максимум, что допускается в богословии, – корректировать комментарии к этим ответам-догматам с учетом меняющихся внешних условий жизни.

Философия способна формулировать лишь относительные истины, христианское богословие формулирует истины абсолютные, оно претендует на Истину (с большой буквы). Поскольку именно Христос сказал, что Он есть Истина: «Я есть путь, истина и жизнь» (Ин. 14, 6).

На конференции, посвященной взаимоотношениям богословия и философии в 2001 году, митрополит Минский и Слуцкий Филарет в своем выступлении обратил внимание на эти различия: «… Философия прежде всего вопрошает и… ее ответы всегда неокончательны, а богословие, напротив, только утверждает, а значит, в конечном счете учит “последним истинам”…»[50]50
  Доклад митрополита Минского и Слуцкого Филарета «Философия и богословие в “постсовременную” эпоху» на богословской конференции «Богословие и философия: аспекты диалога», проводившейся в рамках IX Рождественских образовательных чтений (25 января 2001 года, Москва).


[Закрыть]

Конечно, богословие занимается не только толкованием догматических истин, но также приданием им нужной (отвечающей времени) формы. Оно имеет дело с большим количеством проблем, которые не имеют догматического закрепления решениями Вселенских Соборов; именно в этой сфере возможно и даже требуется богословское творчество. В этой части богословия могут быть споры, существовать частные мнения. Не исключены ошибки. Такое вполне может случаться. Как тут не вспомнить слова апостола Павла: «А если бы кто захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии. Но, предлагая сие, не хвалю [вас], что вы собираетесь не на лучшее, а на худшее. Ибо, во-первых, слышу, что, когда вы собираетесь в церковь, между вами бывают разделения, чему отчасти и верю. Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11, 16-19).

Впрочем, некоторые богословы и святые отцы утверждали, что в дальнейшем не исключено появление новых догматов Церкви. Рождение догмата – защитная реакция Церкви на новые ереси, а их за последний век появилось немало. Вопрос о возможности появления новых догматов – крайне спорный и неоднозначный. Ведь любой новый догмат должен быть утвержден Вселенским Собором. В истории было семь Вселенских Соборов. А по пророчествам некоторых старцев восьмой (он же последний) собор состоится на излете человеческой истории, накануне прихода антихриста[51]51
  См.: Фокин Сергей. Восьмой вселенский собор в пророчествах старцев // Интернет. Режим доступа: http://www.logoslovo.ru/forum/all/topic_1942_8.


[Закрыть].

Часть II. Платон и Христос

Смотрите, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу; ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно.

Кол. 2, 8–9

Итак, в первой части моих заметок я определил четыре основных различия между богословием и философией. Во второй части заметок хочу высказать несколько соображений о соотношении и взаимодействии двух этих институтов.

Несмотря на упомянутые различия, «китайской стены» между богословием и философией нет. Образно говоря, богословие может заходить на ту территорию, которая является «королевством философии», а философия может заходить на территорию, принадлежащую «королевству богословия». Такое право каждая из этих двух «юрисдикций» получает по умолчанию, между ним и негласно заключена конвенция, легализующая свободную границу. Следовательно, стерильно чистого богословия и такой же философии в природе не существует.

Хотя богословие (школьное, или академическое) формирует представления человека о мире на базе Откровения, язык этого Откровения должен быть понятен людям. Для перевода на привычный язык может использоваться логика (входящая в юрисдикцию королевства философии), понятийный аппарат философии, а в некоторых случаях – и отдельные элементы созданных философами теорий (метод наглядных аналогий). Особенно такой «перевод» нужен для людей, только что переступивших порог Церкви и еще не развивших должного духовного зрения. И вдвойне он нужен тем людям, которые до этого успели изучить язык философии и привыкли им пользоваться. Это уже на следующей ступени (высшее богословие) можно обходиться без философских подпорок, а постигающему начальное (школьное) богословие они жизненно необходимы.

Многие философы и богословы признают, что такой «зеркальности» для философии не существует. То есть философия может пользоваться лишь своими инструментарием – логикой и иными методами рационального познания мира. А вот к Откровению она прибегать не может. Таковы условия конвенции об отношениях между двумя королевствами. Вроде бы и философы не оспаривают такого условия.

Но и тут необходимы оговорки. Вот что пишет по этому поводу наш известный философ Виктор Тростников: «… Все мы по своему опыту знаем, что разум в процессе работы время от времени нуждается в подсказках со стороны интуиции, и философы ею вовсе не пренебрегают. Так что, если быть точными, мы должны сказать, что философия есть такой род универсального познания, который преимущественно (но не исключительно. – В. К.) употребляет интеллект… А если считать интуицию тихой подсказкой свыше (что, скорее всего, так и есть), то… в каждой философии есть некая доля религии, а именно – скрытого Откровения, называемого обычно вдохновением (дуновением Божьего Духа)»[52]52
  Виктор Тростников. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. М.: Грифон, 2010. С. 11.


[Закрыть]. С подобным замечанием маститого философа я одновременно и соглашусь, и не соглашусь.

Действительно, многие известные философы пользовались для своих открытий не только интеллектом (рациональным мышлением), но также интуицией и вдохновением. Таким образом, философские теории могут нести на себе отпечатки религии. Тут я соглашаюсь с Виктором Тростниковым. Более того, я усилю его тезис: иногда это почти в чистом виде религиозные доктрины, созданные за счет «вдохновения». По некоторым причинам философы не хотят, чтобы их теории квалифицировались как религиозные доктрины, они предпочитают прикрываться вывесками «философия», чтобы их не уличили в нарушении упомянутой выше конвенции. Находясь под прикрытием вывески «философия», они сохраняют за собой полную свободу творчества, а продукты этого творчества получают иммунитет от возможных обвинений в богословских ересях. Таким образом, религиозная ересь может скрываться в упаковке философской «гипотезы», «мнения», «точки зрения», «теории» и т. п.

Таким образом, «зеркальность» в отношениях богословия и философии все-таки существует. Но не деюре, а де-факто. И философам, особенно тем, кто творит за счет «вдохновения», такое положение очень выгодно.

А теперь о том, что вызывает у меня несогласие с утверждением Виктора Тростникова. Уважаемый философ ставит знак равенства между «вдохновением» и Откровением, называет его «дуновением Божьего Духа». История философии пестрит случаями таких «вдохновений», источником которых был отнюдь не Божий Дух, а тот, кого в Евангелии называют «врагом рода человеческого», «духом тьмы», «духами злобы поднебесной», «князем мира сего», «дьяволом», «демоном», «лукавым», «отцом лжи» и т. д. Это дух из бездны ада, который пахнет серой. Именно такие «откровения» (с маленькой буквы) обитателей инфернального мира вдохновляли многих «гениев», имена которых сегодня красуются в энциклопедиях, справочниках и учебниках по философии и истории философии.

Когда-то давно читал книгу о немецком писателе Иоганне В. Гете и его главном произведении «Фауст». Уже не помню ни автора, ни названия книги. Но вот одну фразу из книги запомнил очень хорошо: «Дьявол ищет своих “агентов влияния” среди людей». Между прочим, Фауст напряженно занимался познавательной деятельностью, причем его интересовали именно метафизические вопросы. Фауста смело можно назвать человеком философского склада ума. И Мефистофель (вербовщик) эту наклонность Фауста учел при его вербовке. Главные кандидаты на роль «агентов влияния» – философы, ученые, писатели и иные деятели культуры, то есть те, кто может оказывать максимальный разрушительный эффект на общество (как по охвату аудитории, так и по силе убеждения). Зачастую это люди, которые уже приобрели имя и авторитет. Как правило, при этом непомерно возрастает и гордыня, и самомнение, что облегчает дьяволу проведение «вербовки».

За примерами далеко ходить не надо. Наш писатель Лев Николаевич Толстой. Был «завербован» уже в зрелом возрасте, когда были написаны «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение», другие романы и повести, которые сделали его знаменитым. Так вот, после «вербовки» Толстой из писателя превратился в философа. Между прочим, Толстого лишь в России воспринимают как писателя, за рубежом Лев Николаевич в первую очередь – философ и лишь во вторую очередь – писатель. Позволю себе привести обширную цитату из книги Юрия Воробьевского, который изучил эту потаенную, мистическую сторону жизни и творчества писателя: «Какой же “проект” был поручен Толстому демоническим миром? Перекореживание Евангелия? Писал же он весной 1889 года: “Созревает в мире новое миросозерцание и движение, и как будто от меня требуется участие – провозглашение его. Точно я для этого нарочно сделан тем, что я есмь с моей репутацией, – сделан колоколом”. Поистине мессианские амбиции! Их развивал в Толстом некий голос. Вот запись от 25 мая того же года: “Ночью слышал ГОЛОС, требующий обличений заблуждений мира. Нынешней ночью ГОЛОС говорил мне, что настало время обличить зло мира…”»[53]53
  Воробьевский Ю. Безумие: пред Богом и пред людьми. М., 2012. С. 157.


[Закрыть] Ю. Воробьевский приводит много интересных фактов, доказывающих, что Толстой – классический «агент влияния». И делает следующее заключение: «Все это не копание в грязном белье. Все это важный аспект нашей темы (безумие в современном мире. – В. К). А именно разговор о том, что всемирно известными писатели становятся не за свои реальные литературные заслуги. Знаменитыми их делает раздувание безумия человеческих страстей»[54]54
  Воробьевский Ю. Безумие: пред Богом и пред людьми. М., 2012. С. 159.


[Закрыть]. Можно лишь добавить к сказанному, что точно таким же образом всемирно известными становятся многие философы.

Невооруженным глазом видно, что среди философов XIX–XX веков к категории «агентов влияния» дьявола можно отнести таких «мыслителей», как Фрейд, Ницше, Камю. Кстати, до «вербовки» они были соответственно врачом, филологом и писателем. Дьявол всех их назначил быть философами. Их работы пропитаны духом человеконенавистничества, богоборчества, суицидных настроений, апелляции к животным инстинктам человека. Достаточно фактов, подтверждающих, что указанные «мыслители» выходили на связь с «резидентурами» инфернального мира. Оттуда они получали инструкции и нужные идеи. Другие «агенты влияния» дьявола сумели максимально «раскрутить» идеи этих философских извращенцев по каналам СМИ, образования и культуры. Философию подобного рода авторов можно смело назвать «богословием смерти» или «богословием ада».

В нашем церковном сообществе достаточно распространено мнение, что современная философия сильно деградировала. Справедливой критике подвергаются «раскрученные» сегодня идеи Шопенгауэра, Фрейда, Ницше, Сартра в силу их откровенно богоборческой направленности. Иные философские теории могут и не нести в явном виде антихристианского заряда, но они крайне скудны позитивными идеями. Кризис современной философии, однако! И его признают даже сами философы[55]55
  См.: Мельников В. И. О кризисе в современной философии // Интернет. Режим доступа: http://www.newtheory.ru/philosophy/o-krizise-v-sovremennoy-flosofi-t2254.html.


[Закрыть].

Другое дело – классическая философия, греческая или немецкая. Христианские интеллектуалы полагают, что у таких гигантов, как Сократ, Платон, Аристотель, Кант, Фихте и Гегель есть чему поучиться и современным богословам. Вот, например, современный «православный» философ Александр Дугин публикует статью с многозначительным названием: «Актуальность Платона для России и платонический минимум»[56]56
  Интернет. Режим доступа: http://www.platonizm.ru/content/dugin-ag-aktualnost-platona-dlya-rossii-i-platonicheskiy-minimum. См. также: Дугин А. Актуальность философии Платона для современной России: итоги семинара // Интернет. Режим доступа: http://konservatizm.org/konserva-tizm/theory/301110023711.xhtml.


[Закрыть]. Идея автора понятна: «Назад к Платону!» Но и сердце, и ум как-то подсказывают: возвращаться назад не надо.

И тут мне на помощь приходит все тот же митрополит Навпактский Иерофей (Влахос), которого я уже цитировал. Вот его отношение к философскому наследию Платона и Аристотеля: «Во всех этих теориях философов и философии мы можем заметить полную противоположность богословию и вообще учению Церквии жизни по двум главным вопросам. Один – это содержание философии, а другой – методология, которую философы применяют, приходя к таким заключениям. Все эти философские взгляды были отвергнуты отцами Церкви. Церковь не принимает ни учение об идеях, ни сущности Бога, как ее описывают философы, ни предсуществование души, ни вечность мира и времени, ни освобождение человека, заключающееся в том, что душа должна покинуть тело, которое является ее темницей, ни то, что Бог является первым неподвижным движимым (двигателем). Наоборот, святые отцы, излагая истину Церкви, говорят, что Бог – это не “благая мысль”, как говорил Платон, а личностный Бог, Который открывался пророкам, апостолам и святым. Душа не предсущестовала, а она создана Богом одновременно с телом. Тело не является темницей для души, но вместе с душой тело составляет человека, потому что тело – это не весь человек, как и душа – это тоже не весь человек. Святые отцы также учат, что мир не начал существовать в результате его отпадения от так называемого реального мира, мира идей, но он был создан Богом совершенным. Они также учат, что мир был создан “из ничего” и что он управляется нетварным Божественным Промыслом и нетварной управляющей энергией-действием Бога. Святые отцы также учат, что любовь – это не только движение человека к Богу, как говорил Платон, и она также не является выражением бессилия человека, который направляется к первому неподвижному двигателю, чтобы почувствовать полноту, а это совершенная энергия-действие. Бог не просто неподвижный двигатель, а Он в тоже самое время направлен к человеку. Он движется и движим. Любовь не является причиной человеческой слабости, болезненности, так как Бог Сам, Тот, Кто есть любовь, и является предметом любви, также именуем любовью. Я упомянул кратко точки зрения святых отцов, которые противопоставляли себя философии»[57]57
  Митрополит Навпактский Иерофей (Влахос). Святые отцы и философия. 1. Философия и богословие // Интернет. Режим доступа: http://apologet.spb.ru/ru/593.html.


[Закрыть].

Так как же относиться христианам к классическому философскому наследию? Вот совет святителя Григория Паламы, не только богослова, но также мыслителя, хорошо знавшего тонкости философии: «… Мы не мешали бы обучаться внешней науке желающим из тех, кто не избрал монашеской жизни, но всю жизнь заниматься ею никоим образом не советуем никому, а ожидать от нее каких-либо точных познаний о божественных предметах и вовсе запрещаем, потому что от нее нельзя научиться ничему надежному о Боге»[58]58
  Св. Григорий Палама. Триады в защиту священно безмолвствующих… // Первая часть Триады I. Для чего и до каких пор полезно заниматься словесными рассуждениями и науками // Ответ первый. Пункт 12 // Интернет. Режим доступа: http://www.orthlib.ru/Palamas/tr2_2.html.


[Закрыть].

А митрополит Навпактский Иерофей (Влахос) напоминает нам, как византийская Церковь рекомендовала христианам относиться к философии: «В “Синодике православия”, о котором мы уже упоминали, хотя те, кто принимают древнюю философию, и подпадают под анафему, тем не менее это делается не по злобе и ненависти, а с любовью и милосердием, чтобы они смогли обратиться и последовать по верному и правильному пути, по пути исцеления. Те, кто изучают древнюю культуру, не подлежат анафеме. Существует явное различие между теми, кто принимает древнюю философию, и кто ее изучает. Анафеме подвергаются те, кто принимает эллинские учения, а не те, кто просто их изучает, под анафему подпадают те, “кто следуют этим ложным учениям и даже верят им, и принимают их как истину, те, кто пристрастились к ней, в то время как другие, иногда тайно, иногда явно и открыто, ее вводят и пламенно ей обучают”»[59]59
  Св. Григорий Палама. Триады в защиту священно безмолвствующих… // Первая часть Триады I. Для чего и до каких пор полезно заниматься словесными рассуждениями и науками // Ответ первый. Пункт 12 // Интернет. Режим доступа: http://www.orthlib.ru/Palamas/tr2_2.html.


[Закрыть].

А что думают философы о соотношении философии и богословия в постижении истины? Увы, за редкими исключениями они не могут честно, непредвзято оценить это соотношение. Одним из исключений является наш известный философ Виктор Тростников. Вот как он, например, рассуждает на эту тему в контексте оценки творчества «религиозного философа» Николая Бердяева: «Бердяев, который в целом был грамотным комментатором Священного Писания и тем самым утверждал его ценность, не удержался от отсебятины: объявил первоначалом всего сущего не Бога, а свободу, за которой уже следует Бог. Отрывать один из атрибутов Бога, каковым является свобода, от Его Личности и объявлять этот атрибут самостоятельным безликим началом – значит идти не за Христом, а за Платоном, который возводил на вершину своей пирамиды идей отвлеченное “благо”»[60]60
  Виктор Тростников. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. М.: Грифон, 2010. С. 217–218.


[Закрыть].

Честное признание философа: истины философские и истины религиозные (богословские) соотносятся так же, как Платон и Христос. И идти, соответственно, надо за Христом, а не за Платоном.

В начале своего размышления я специально подчеркнул, что философия у меня сравнивается не с богословием (теологией) «вообще», а с богословием православным. Между православным богословием и западной (католической и протестантской) теологией существуют принципиальные различия. Православное богословие в наше время, после окончания Вселенских Соборов, развивает в спорах об истинах веры свое основное учение, состоящее из догматов в отличие от западной теологии. Развиваются только христианская герменевтика, патрология, церковная история, церковная археология, иконопись, архитектура, искусствоведение, каноническое право и другие дисциплины, входящие в блок богословских наук или сопряженные с ним. Православные догматы используются богословами для того, чтобы отвечать на вызовы времени и объяснять верующим, как нельзя истолковывать вероучение и философию (борьба с разного рода ересями).

В то же время западные теологи с гордостью заявляют, что они занимаются «развитием» богословия. А что получается в результате? – Та теология, которая сегодня существует в католицизме и протестантизме, в значительной степени утрачивает «видовые» признаки богословия.

Во-первых, теология на Западе в значительной степени редуцировалась до «теории». Она стала «школьным», или схоластическим[61]61
  Слово «схоластика» происходит от лат. schola (греч. σχολή) или, ближе, от производного scholasticus (лат.) – «школьный, учебный».


[Закрыть], богословием. Задействовано лишь рациональное мышление. Практическая ее часть (аскетика) почти полностью исчезла, душа (сердце) «отдыхает».

Во-вторых, католическая теология взяла на вооружение догматы, которые не были одобрены на Вселенских Соборах и находятся в противоречии со Священным Писанием и Священным Преданием. Прежде всего речь идет о поправке догматического характера к Никео-Цареградскому Символу веры – «филиокве»[62]62
  Филиокве (лат. Filioque – «и Сына») – добавление в догмате о Троице: об исхождении Святого Духа не только от Бога Отца, но «от Отца и Сына».


[Закрыть]. Поправка «филиокве» была впервые введена еще в 589 году на Толедском соборе в Испании. Утверждена в Риме на коронации германского императора Генриха II в 1014 году, при папе Бенедикте VIII. Послужила причиной отпадения западной части Церкви (Римо-католической) от христианской Церкви, формального зафиксированного в 1054 году. Затем последовали новые догматические «новшества», которые утверждались на католических соборах. Это следующие догматы:

1) о «чистилище» (сформулирован в 1439 году на Ферраро-Флорентийском соборе, подтвержден в 1563 году на Тридентском соборе);

2) о «непорочном зачатии Девы Марии» (1854);

3) о «безгрешности папы в делах веры и морали» (I Ватиканский собор, 1870);

4) о «вознесении Девы Марии» (1950, подтвержден на II Ватиканском соборе, 1964).

Православие признает вселенскими семь соборов, прошедших до великой схизмы 1054 года, а вот католицизм признает вселенскими двадцать один собор, в том числе те, что проходили после великой схизмы. Официальным учением Римо-католической церкви стала теория «догматического развития», сформулированная кардиналом Ньюменом. В католическом мире, в особенности в англоязычных странах, Джон Генри Ньюмен (1801-1890) считается одним из самых выдающихся религиозных мыслителей и литераторов XIX века – «эпохи агностицизма и эволюционных теорий» – апологетом, столпом католической богословской науки. В одной из энциклопедических статей о Ньюмене писали: «Среди звезд литературы его времени Ньюмен выделялся чистым сиянием христианской веры, светившим в его жизни и его произведениях. Он был единственный англичанин своей эпохи, который отстаивал древнюю веру при помощи знаний, которыми обладал как исключительный богослов, шекспировской силой литературного слога и горячностью, достойной святого». В наше время католические богословы считают, что богословское наследие Джона Генри Ньюмена определило путь развития новой теологии, ставшей фундаментом современного католицизма, – католицизма после II Ватиканского собора[63]63
  См.: Протодиакон Константин Маркович. Джон Генри кардинал Ньюмен // Интернет. Режим доступа: http://www.bogoslov.ru/text/649027.html.


[Закрыть].

В-третьих, в западных христианских конфессиях теология давно уже подвергается «разбавлению» различными философскими идеями, происходит ее «обмирщение», вера замещается рациональными умствованиями. Причем в западной теологии это процесс не стихийный, а вполне осознанный. Те же самые католики называют это синтезом философии и богословия, традиции которого, по их мнению, берут начало от Фомы Аквинского. Уже в католической Европе был достигнут глубокий синтез богословия и философии, продуктом которого стала схоластика. Между прочим, даже трудно сказать, является ли схоластика богословием или философией. В зависимости от пристрастия авторов схоластику подают то как философию, то как теологию[64]64
  См.: «Схоластика» // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.


[Закрыть].

Впрочем, протестантские интеллектуалы добились еще больших успехов на почве такого синтеза. «Заражение» протестантской теологии духом философии привело к тому, что в этой теологии стало появляться большое количество школ. Пошел процесс «дробления» протестантской теологии подобно тому, как происходит дробление и размножение философских школ и направлений. В основном это различные виды либеральной теологии, пришедшей на смену ортодоксальной (классической) протестантской теологии времен Лютера. «Либеральная протестантская теология зародилась на рубеже XVIII–XIX веков и занимала одно из центральных мест в развитии протестантизма от Ф. Шлейермахера до раннего К. Барта. Она была отмечена стремлением перенести центр тяжести христианского учения со сверхъестественных на этические и социальные аспекты, что означало отказ от исторической христианской догматики. Библия при этом рассматривается в либеральной теологии не как Откровение, а как продукт человеческого религиозного творчества, неизбежно ограниченного историей и культурой и потому не обладающего абсолютным авторитетом»[65]65
  «Протестантская теология» // Религиоведение. Энциклопедический словарь. М.: Академический проект, 2006.


[Закрыть].

Тема «перемешивания» богословия и философии очень обширна, она не вмещается в формат моих заметок. Здесь я хочу подчеркнуть, что в результате обозначенных выше причин «размывания» теологии грани между философией и теологией в западной цивилизации также активно размываются. Различия между этими двумя институтами исчезают на наших глазах. Именно поэтому на Западе для людей философия и теология воспринимается как что-то очень похожее. Или как один и тот же «товар», имеющий разные фирменные названия.