Текст книги "Татьяна Лиознова"

Людмила Лисина. Когда вновь пошли разговоры об антисемитизме, наш папа позвонил ей и сказал: «Таточка, ничего не бойся, меня, курносого, на нас обоих хватит». Лиознова и в своих фильмах с большой симпатией показывала людей разных национальностей: «Все мы советские граждане».

На Киностудию имени М. Горького Лиознова вернулась в 1953 году, закалившись в трудных своих «университетах». Имела право говорить: «Я знаю кино изнутри». А о настроении её судите по такому эпизоду. Когда Константин Симонов подвозил её домой на машине, она его попросила повернуть к студии. Высунулась из окна и закричала: «Я всё равно буду здесь работать! Я буду здесь лучшим режиссёром!» И ведь стала! Но и об этом речь ещё впереди.

Названная дочь – Людмила Лисина

Наверное, именно здесь уместно рассказать и о появлении в жизни Татьяны Лиозновой её названной дочери.

Я просил Людмилу Лисину:

«Давайте сразу предупредим недоуменные вопросы: “Татьяна Михайловна не была замужем? У неё не было детей?”. К тому же в Википедии можно встретить такие перлы: “В шестидесятые годы погиб близкий товарищ Татьяны – лётчик Василий Калашенко (именно так, с ошибкой. – В. С.). Женщина удочерила и воспитала дочку Василия – Людмилу – как родную. Та оставалась с приёмной матерью во время болезни той и до последнего дня”.

Последнее – бесспорно, остальное – выдумки безответственных журналюг. Василий Петрович Колошенко, заслуженный лётчик-испытатель, Герой Советского Союза, пережил Лиознову на несколько лет. Татьяна Михайловна действительно называла и считала вас дочерью, именно вам она завещала свой архив.

Поясните, как было “на самом деле”?»

В моей публикации из журнала «Честь Отечества» № 7–8 и 9—10 за 2019 год под названием «Женщина-воин: профессия – режиссёр» Людмила Лисина ответила на этот и другие вопросы. Но журнальная площадь потребовала некоторых сокращений, к тому же многие факты в работе над книгой уточнялись, дополнялись, разрастались. Выделим только самое главное.

Автор. Людмила Васильевна, наши читатели знакомы с Вами ещё с первого номера журнала, где о Вас, координаторе всемирного проекта ЮНЕСКО «Дети в нужде» в России, рассказывалось в связи с благими делами на Севере России. Позднее мы узнали и о Вашем отце, Герое Советского Союза Василии Петровиче Колошенко, который испытывал вертолёты и летал над обоими полюсами планеты и над Гималаями. Но вот новость – именно Вам Татьяна Лиознова завещала свой архив и организацию собственных похорон: она, профессионал до последнего дыхания, срежиссировала даже свой уход из жизни. Что связывало Вас с великим режиссёром?

Людмила Лисина. Связывают более сорока лет, во время которых её трогательная опека над девятнадцатилетней девушкой, оставшейся после смерти матери старшей в семье, переросла в очень доверительные отношения, сохранившиеся до самых последних минут её жизни. Связывала нас близость, которую, пожалуй, можно считать и отношениями матери с дочерью. Я привыкла звать её «мамулей». Не воспринимайте это как сюсюканье. Она, человек сильный, яркий, мужественный, любого сюсюканья не принимала. Но сама меня попросила звать её «мамулей». И сначала так представляла меня знакомым: «Людуся, моя дочка». Терпеть не могла, когда кто-то в ответ округлял глаза и уточнял: «Приёмная». – «Людусь, почему люди верят только бумажкам?» Речь шла не об официальном статусе, а о том, что «материнская любовь других сильней». И хотя ни своих, ни приёмных детей у Татьяны Михайловны не было, это чувство водопадом изливалось на меня, на её студентов и актёров.

Как сложились эти отношения? Моей мамы не стало, когда мне исполнилось 19 лет, а отец, Василий Петрович Колошенко, проводил в это время крайне опасные испытания самого большого в мире вертолёта Ми-12. Вернулся на землю и, как в той песне, почувствовал, что она опустела… Правда, у него остались трое детей. Сказать, что Лиознова заменила мне маму, нельзя… Никто никого не заменит. Но Татьяна Михайловна ярко проявилась в жизни нашей семьи и заполнила образовавшуюся пустоту. Со мной у неё возник какой-то особый контакт. Наверное, мамуля понимала весь груз ответственности, который лёг на старшую из осиротевших детей, – и взяла под своё крылышко, пригрела…

С моим отцом её познакомил общий друг Владимир Самойлович Марон, директор на нескольких картинах Лиозновой. А папа работал с ним в 1968 году над известным советско-итальянским фильмом «Красная палатка» – управлял вертолётом, с которого снимали уникальные кадры Арктики. Тогда же и встретились они с Татьяной Михайловной. Не был он, как утверждают некоторые, консультантом в работе Лиозновой над фильмом «Им покоряется небо», вышедшим на экран в 1963 году. А при личном знакомстве в 1968 году между ними возникло своего рода магнитное притяжение двух личностей мощных, самодостаточных, уверенных в себе и ставивших перед собой высокие цели. Двое из разных миров, но их объединяла общая страсть к авиации. «Им покоряется небо» был уже второй фильм Лиозновой о лётчиках, она прекрасно знала среду этих мужественных и очень патриотично настроенных людей, дружила с многими из них. А Василий Петрович был ещё и прекрасным рассказчиком – о работе в Заполярье, полётах на вертолётах над обоими полюсами Земли, над Гималаями, написал четырёхтомную книгу…

Две известные личности, для которых главное в жизни – их дело… Я каждый раз провожала папу на испытания с тревогой. Вернется ли? Его жизнь постоянно висела на волоске! Он сам рассказал об этом в своём четырёхтомнике «Ангел-спаситель» (так называли его в Индии, где только он на вертолёте мог подняться для спасения людей на недосягаемые высоты).

Когда появилась мамуля, то, конечно, стала разделять это моё вечное беспокойство: «Людусь, ну что? Есть вести с небес?» Если же сама уходила с головой в новый сценарий или в съёмки – тоже на время пропадала «со всех радаров»… Они так и остались – близкими друзьями, но каждый в своём космосе. Вот их компания – весёлая, озорная: мой отец, Владимир Марон, директор многих советских фильмов, и Валентин Аккуратов – знаменитый полярный штурман. Три мушкетёра и с ними Таточка (так её звал отец) Лиознова. Среди пятерых других именно Василия Петровича хотела видеть Лиознова на своих похоронах. Ещё один штрих: в «Бессмертном полку» мы несём обычно пять портретов: четырёх Колошенко – Василия Петровича, Бориса Петровича, Николая Петровича, Владимира Петровича – и Моисея Александровича Лиознова. Василий и Владимир вернулись с войны, хотя и получали ранения. Василий Петрович стал одним из первых испытателей вертолётов, Героем Советского Союза. Николай Петрович, Борис Петрович и отец Лиозновой погибли…

Автор. Можно предположить, что она, как проницательный человек по роду своей профессии режиссёра, могла и в Вас разглядеть личность сильную, подобную отцу. Смогли же Вы после смерти матери и с двумя младшими детьми окончить институт иностранных языков и потом стать преподавателем в МГУ имени М. В. Ломоносова, этом престижном университете, стать координатором в России всемирного проекта ЮНЕCKO «Дети в нужде»… Или, может, предвидела грядущие тяготы своей неустроенной, целиком погруженной в творчество жизни, и годы, когда особенно нужна была поддержка близкого человека. Близкого по душе…

Людмила Васильевна Лисина с супругом Брониславом Константиновичем на приёме в советском посольстве в Берлине. 1988 г.

Заслуженный лётчик-испытатель, Герой Советского Союза Василий Петрович Колошенко, отец Людмилы Лисиной

Людмила Лисина. Могу сказать лишь, что её «опека» надо мной была истинно материнской в том смысле, что помогала постигать тонкости жизни, размышлять, делать свои выводы, предостерегать от ошибок молодости. Наше постоянное общение перерастало постепенно в отношения, можно сказать, двух подружек, когда делятся самым сокровенным.

Автор. Вам не казалось, что она при всех своих многообразных связях с людьми была в этом смысле одинокой? А потребность выговориться до конца остаётся, хотя бы самым близким людям…

Людмила Лисина. Подруги у Татьяны Михайловны были и без меня, например, арфистка Наталья Попова-Сараджева, заслуженная артистка Армении. Но вот что она рассказывала:

«Мы с Таней начали дружить с девятого класса. В студенческие годы тоже часто встречались. Тата приглашала меня в свои шумные компании. Она всегда была приветливой, но в то же время закрытой, даже для подруг. Умела слушать, с ней часто делились секретами, но сама – никогда о себе не рассказывала».

Вот и я никогда не лезла в её тайны: захочет – сама расскажет. И много было личного, что останется только нашим с ней секретом. Но выворачивать свои чувства наизнанку – это не про неё. Намекнёт, а ты догадывайся.

Потом Людмила Васильевна делилась многими подробностями отношений с семьёй Лиозновых. Например, такими:

«Когда я приходила к Лиозновым в гости, Ида Израилевна относилась ко мне с нежностью. Угощала, интересовалась моей жизнью, работой, аспирантурой… И если меня что-то тревожило, восклицала:

– Таточка, нашу Людочку обижают!

А бывало, уже в ночи, после съёмок, мне звонила Татьяна Михайловна и, попыхивая сигаретой, расспрашивала:

– Людусь… пых… мама спрашивает – пых… как ты?

– Всё хорошо.

Энергичное “пых” и… “Людусь, выкладывай!” Всегда меня раскалывала. Но выслушав очередную “маленькую трагедию”, бросала пренебрежительное: “И поэтому у тебя такой голос? Пы-ых!” – как выплёвывала. И мне вдруг становилось легче. Если же проблема и действительно казалась ей серьёзной, давала совет: “Говна пирога! Гони от себя негодяев!”

В выражениях она частенько не стеснялась. Но я сравнивала её с ёжиком: выставит наружу колючки, а внутри – добрейший, тонкий, любящий человек. Резкость, порывистость проявлялись, в частности, в её вождении автомобиля. Мало того, что мамуля была в своё время таким редким явлением, как женщина за рулем, – ещё и лихачила! Машина срывалась с места, будто на пожар.

Даже мой папа (лётчик-испытатель!) всегда говорил ей вслед: “Ну разве можно так рисковать?” Правда, если эта гонщица вдруг звонила: “Машина заглохла!” – он бросал все дела и мчался: “Таточке надо помочь!” Со временем он тоже, вслед за Идой Израилевной, стал называть её так.

Таточка любила развлекать маму утренними вояжами на автомобиле: на рассвете они часто катались вдоль Яузы, потому что рано встали или ещё не ложились! Татьяна Михайловна не понаслышке знала, как долго просыпается Москва, о чём так лирично рассказала нам в “Трёх тополях на Плющихе” (звонить ей самой до обеда было моветоном). Кстати, когда она утвердила Олега Ефремова на роль таксиста, тот признался: “А водить-то я не умею!” Пришлось нанять Олегу инструктора, а в первый его самостоятельный выезд она села в машину рядом с ним: “Если разобъемся, так вместе!” Естественно, дала и пару уроков, чтобы он выглядел достоверно.

Чуткость мамули ощущала я на себе постоянно. Когда в моей жизни выдался трудный период, она подарила мне маленькую икону. И вообще участвовала в важных событиях моей жизни. Так, она пришла вместе с отцом ко мне на защиту диссертации. Профессор узнал её, подошёл и попытался заключить в объятия:

– Здравствуйте, Татьяна Михайловна, как я рад Вас видеть!

– А я не очень, должна признаться! – мгновенно среагировала она.

– Почему?!

– Потому что моя дочь сегодня защищается, а вы хоть знаете, сколько она в библиотеках сидела? Готовилась, ночи не спала! А вы тут разговоры ведете и не слушаете её!

Опять всех построила и срежиссировала.

И так всегда… Допустим, звонит моему мужу:

– Где Людуся?

– Я не знаю. Я болею.

– Слушай, Бронислав, если ты болеешь, то должен про всё знать, а все должны тебя слушать и отчитываться!

К мужу моему Татьяна Михайловна хорошо относилась, но при первом знакомстве его, как и всех, ждал серьёзный “экзамен”.

Мою дочку Лену мамуля очень ждала. Обожала с ней возиться, когда она была маленькой. Полюбила как внучку. Дарила подарки: самым любимым была огромная плюшевая собака Алька. Татьяна Михайловна придумала для Леночки такую игру: “Рассказывай Альке сказки, она все услышит”. И дочка подолгу беседовала со своей новой “подругой”… Но однажды мы застали её всю в слезах: “Вы обманули! Алька не слышит – у неё дырок в yшах нет!”

Когда Лена выросла, мамуля при случае бросалась и на её защиту. Haпример, в школе Лена шла на золотую медаль – и вдруг зарубили сочинение. Лиознова взялась за телефон, позвонила знакомой даме в отдел образования: “Всеми богами, и русскими, и еврейскими, прошу: посмотри, что делают с моей девкой? Отличница, её сочинения постоянно висели на доске в посольской школе” (мы одно время жили в Берлине, где Бронислав возглавлял советский Дом науки и культуры). На просьбу Лиозновой откликнулись: специальная комиссия перепроверила объективность оценки, и Лена получила серебряную медаль.

Впрочем, что я все о себе… Лиознова всегда была готова сделать добро, даже постороннему человеку. Никогда не афишировала, что помогала нуждающимся детям. Когда я была координатором в России всемирного проекта ЮНЕCKO “Дети в нужде”, Татьяна Михайловна постоянно сопереживала трагическим судьбам детей. Даже будучи тяжелобольной, старалась им помочь.

Вспоминаю, как министр культуры Александр Авдеев приехал к ней домой, чтобы вручить ей орден. После официальной части Татьяна Михайловна дала мне знак – и я рассказала о бедах детей Русского Севера. Она хорошо разбиралась в людях и почувствовала, что Авдеев не останется безучастным. И уже провожая его, добавила: “Помогите, а то она у меня больна этими детишками!” Не ошиблась: вскоре ребята получили много дисков с развивающими программами от Министерства культуры. Посмотрите, как трогательно в фильмах Лиозновой показаны дети, и, конечно, она всегда хотела своих.

Случай с министром Авдеевым лишь один из многочисленных примеров её искренней – от сердца – помощи детям. Давала деньги, хотя сама жила более чем скромно. Всегда меня спрашивала, как дела по проекту ЮНЕСКО “Дети в нужде”. Я именно ей первой отчитывалась о своих поездках, бумагах в различные чиновные адреса, встречах на местах. Когда детский хор из Архангельской епархии приезжал в столицу, она присылала бывших своих студентов в Библиотеку искусств имени Боголюбова, где ребятишки пели: чтобы и послушали, и по возможности помогли. На малой своей родине хор этот ездил по деревням, со своими старенькими баянами. Присылала и не только студентов. Так, актриса Любовь Руденко, пришедшая с друзьями, заметила, что у одного мальчишки, великолепно игравшего на баяне, западали клавиши. Спрашивает мальчика:

– Скажи, сколько стоит новый баян?

– Я не знаю, может, пять тысяч рублей, может, десять…

– Вот тебе на баян десять тысяч, бери, бери, не стесняйся – на дело ведь!

Такая вот эстафета добра от душевного истока Татьяны Михайловны».

Автор. О Татьяне Михайловне много уже написано и сказано. В основном, когда талант её проявился ярко и полно. Но очень мало известно о так называемом «стартовом капитале» развития её личности. Что делало Лиознову очень советским человеком, так и не принявшем ту нашу современную российскую действительность, в которой воспитывают, увы, квалифицированного потребителя, а не творца и созидателя?

Людмила Лисина. Что конкретно? Сказать: семья и школа – прозвучит банально. Но как расценить пример отца, ушедшего добровольцем в ополчение в 1941 году, хотя от воинской службы он был ещё ранее освобожден по состоянию здоровья, после двух-то войн?! А в школе она не только получала прочные знания, но и развивала именно творческие задатки. Об этом она рассказала в интервью соседке-школьнице.

Автор. Кстати, а почему учиться-то начинала она… в авиационном институте? Ушла же после первого семестра.

Людмила Лисина. Может, потому что в лётчиках видела свой идеал настоящих мужчин. И первую свою самостоятельную картину «Память сердца» сняла в 1958 году о лётчике, английском: он участвовал в так называемых челночных полётах, был ранен и оказался в русском селе, где его спасла учительница, роль которой сыграла Тамара Макарова. Фильм поставлен был по сценарию Сергея Герасимова. Так Лиознова отдала дань своим учителям. Это было и первым её обращением к образу русской женщины с её исключительно добрым сердцем, отзывчивостью к чужой беде, силой характера. Кстати, отметим и её опору на литературу добротную, честную. В основе фильма одноименная повесть Веры Пановой. К другой повести Веры Пановой обратилась она потом и в фильме «Евдокия», где создала образ женщины, взявшей под крыло пятерых сирот.

Помните, как её всегда волновала тема сиротства? И какой великолепной страницей в биографии Людмилы Хитяевой стала «Евдокия»! Казалось бы, какие ещё грани может открыть режиссёр в даровании актрисы, сыгравшей Дарью в «Тихом Доне» и Лушку в «Поднятой целине»? Но в картине Лиозновой темпераментная и предельно яркая Хитяева вдруг предстала тихой и спокойной, словно зачарованной русской красавицей из сказки, только не чертоги и терема вокруг, а улицы заводского посёлка, цеха и стены добротного деревенского дома. Есть что-то завораживающее в этом сказе о простой женщине, в душе которой, как подо льдом, таятся чары земные, чтобы однажды вырваться наружу – отмечала в статье о творчестве Лиозновой в журнале «Советский экран» Валентина Иванова.

А фильм «Им покоряется небо» 1963 года до сих пор вызывает восхищённые отклики в Интернете. Так, спустя полвека с лишком, некто Aleksandr отозвался кратко: «Наверное, лучший и самый правдивый фильм об авиации. Лиознова гениальна!» Или такое: «Да, вот какие фильмы были востребованы людьми того времени! О мечте, о романтиках, о труднейшей из профессий, о замечательных людях и их устремлениях!»

Ее всегда привлекали натуры сильные, достигшие успехов в своей профессии, в поставленных перед собой высоких целях. И лётчики-испытатели, работающие «на красной черте», а часто за этой смертельной чертой, чтобы потом поколения пилотов могли действовать спокойно, как по учебникам, естественно, влекли её загадкой, которую хотелось разгадать: ради чего рискуют они своей жизнью.

На съёмках дебютного фильма «Память сердца». 1958 г.

Автор. Действительно, люди особого склада души. Прочувствовал я это, познакомившись в городе Жуковском с Николаем Степановичем Мельниковым. Выдающийся учёный, доктор наук, профессор, причастный к развитию ракетной техники, систем управления летательными аппаратами. В своё время спас проект ракеты «Олень», дальней предшественницы знаменитых «Калибров». Проект чуть было не закрыли, потому что ракета «сваливалась» после выхода на высокую орбиту вместо перехода в горизонтальный полёт. Мужество тогда ещё младшего научного сотрудника Николая Мельникова, рискнувшего переубедить академиков, лауреатов, Героев Социалистического Труда, плюс мудрость руководителей совещания, сделавших перерыв, чтобы достать из секретнейших архивов плёнки, которых Мельников видеть не мог, но точно указал причины провалов, – и труд десятков НИИ и предприятий был спасен. Потом Николай Степанович занимался системой управления «Бурана», учётом человеческого фактора в ней – опыта таких лётчиков-испытателей, как и герои лиозновского фильма. Двум из них пришлось даже стать космонавтами, чтобы доказать возможность сохранения после космических перегрузок навыков полёта в атмосфере. Он, как и Ваш отец, написал книги, в том числе – «“Бураном” сожженные» и «Полковник Северного флота, который творил чудеса». Вторая – о его сыне Сергее, одном из спасителей нашей палубной авиации. Им после развала СССР пришлось покинуть экспериментальную базу в Крыму, ставшем украинским, и переселиться в суровые условия Севера. Три года пришлось ему дневать и ночевать на авианосце, совершить более 200 взлетов и посадок на его палубу, когда громада корабля кажется сверху спичечным коробком, подготовить десятки пилотов, для которых это должно стать обычным делом, – вот за что Сергей удостоен звания Героя России. Представляю, как могла бы Лиознова увлечься этим сюжетом…

Людмила Лисина. Последний её сценарий – тоже об одном малоизвестном подвиге советских людей, только не лётчиков, а моряков. Они сидели над ним вместе с моим отцом: оба загорелись идеей рассказать историю советского ледокола, который во время войны оказался отрезанным вражескими судами у Черноморского побережья. А он нужен был, чтобы прокладывать путь нашим кораблям в северных широтах. Матросы с помощью старых досок закамуфлировали корабль под видавшее виды торговое судно. Под покровом ночи ему удалось проскочить через Босфор, выйти в океан… И только через год, преодолев множество испытаний, они достигли Мурманска. Папа с Таточкой готовились делать увлекательный фильм… «Сначала она приглашала меня в кругосветное путешествие, потом я её», – написал Василий Колошенко в своей книге. Речь шла о масштабных съёмках с вертолёта, съёмочная группа должна была повторить путь легендарного ледокола. Но изменились время и ценности, для проекта не нашлось спонсора. Последний сценарий Татьяны Лиозновой пылится на полке. Но отец не оставлял надежды…

Автор. Хорошо зная Лиознову в течение стольких десятилетий, какую главную черту её характера назвали бы вы?

Людмила Лисина. Если коротко, то – женщина-воин в режиссёрской профессии. Ставила перед собой высокие задачи и с немыслимым упорством добивалась цели.

А как отстояла она, мощный, мужественный человек, своё право снимать «Семнадцать мгновений весны»! Ольга Лунькова, беря у неё интервью уже в последние годы её жизни, спросила:

– Татьяна Михайловна, «Семнадцать мгновений…», конечно, был Госзаказ?

– Нет. Это был обычный рядовой фильм, обычная работа. Но всё-таки до сих пор не могу сказать, что это для меня пройденный этап, потому что это обидело бы зрителей, которые до сих пор с любовью и интересом его смотрят. Этот фильм полностью плод моего личного желания работать именно с этим материалом, и, если хотите, это не пафос – моя личная гражданская и творческая необходимость.

В нашей библиотеке мне как-то дали журнал «Знамя», где был опубликован новый роман Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны». Я прочитала его взахлёб, и сразу увидела, как роман может быть экранизирован. Я должна это делать! Это была возможность прикоснуться к тому, что я никогда ещё в кино не делала – динамичный острый детектив.

Татьяна Михайловна подчеркивала: «Особенно важным и интересным показалось то, что события были разбиты на дни и часы – кровавые дни для России, когда решался исход войны. А тут происходит какая-то другая, относительно спокойная размеренная жизнь. Это зацепило настолько, что ни за что на свете я не хотела отказываться от работы. Во время войны я была школьницей, так что все помню. Это было страшно. Чувство войны у людей, переживших её, не проходит никогда.

У меня осталось чувство горечи, потому что наши союзники медлили с открытием второго фронта, и пытались отделаться от нас тушенкой и поношенной одеждой. На Руси никогда такого не было, чтобы поношенную одежду считали подарком. Исключение только – подарок с барского плеча. А так, всегда было зазорным ходить в чужой одежде. А они нам… Так что, здесь, прежде всего, сказалось моё личное ощущение войны, мои переживания».

На этом интервью Ольги Луньковой Людмила Лисина остановилась не случайно. В истории создания сериала ярко проявился бойцовский характер Татьяны Михайловны.

Лиознова вспоминала:

«Но Юлиан Семёнов, когда она решительно заявила, что будет снимать “Семнадцать мгновений…”, удивился:

– Тань, да ты что, я уже его продал в Ленинград, и деньги получил.

В запальчивости она ему заявила:

– Мне наплевать продан сценарий или нет, но этот фильм буду снимать я! И точка!

Развернулась и ушла. И тогда Юлиан совершил настоящий поступок: послал телеграмму Лапину, председателю комитета по телевидению, в которой сообщил, что отзывает сценарий с “Ленфильма” и передаёт его мне. Причём деньги, полученные за сценарий, он уже выслал в Ленинград переводом».

Поверил в неё Семёнов не зря: она подняла его сценарий до высоты народного подвига в необыкновенной его широте и глубине.

Лиознова рассказывала:

«В книге меня очень удивило то, что повествование разбито по временным отрезкам дням и часам. Но у Семёнова за этим ничего не стоит. А ведь за этим стояла кровавая война советского народа. Для меня это была самая главная линия в картине, которая давала возможность делать не детектив, а фильм о человеке, который делает своё дело, свой труд вкладывает в нашу победу. Он делает это дело совестливо, смело и до конца.

Но когда я взяла в руки сценарий, который Юлиан вернул из Ленинграда, то со мной случился шок, потому что в книге было много того, что мне импонировало, а в сценарии все совсем не то – на каждой странице по пять трупов. В общем… я осталась на руках со сценарием, который был во много раз не то, что слабее книжки, но просто ей противоречил. Этот сценарий я ставить не хотела, но ведь меня уже “запустили” на студии, уже щёлкал секундомер. И мне ничего не оставалось делать, как засесть за работу – начать писать одновременно литературный и режиссёрский сценарии. Это катастрофа! Я работала по 12 часов в сутки, не помню, спала ли я тогда. Но не скажу, что я не получала удовольствие, ведь у меня были развязаны руки, к тому же я не шла против книжного материала, а наоборот, отстаивала его».

Людмила Лисина. В стремлении снять необычный детектив ей отчасти помог снова англичанин, некий Джон ле Карре с его романом: «Он писал про разведческое дело без капельки вранья. Это не Джеймс Бонд, так же, как и наш Штирлиц – не Джеймс Бонд. Это совершенно другая природа, другая профессия. Это история одного из миллиарда людей, борющихся с фашизмом. Он – песчинка в море, но делает своё дело, и делает его на грани очень опасной».

Название фильма сама Лиознова объясняла так: «Я решила, что рассмотрю семнадцать дней на фоне происходящей весной сорок пятого борьбы, в рамках которых расскажу пусть о мгновеньях, пусть о часах – о событиях в жизни Исаева».

Стремясь раскрыть внутренний мир настоящего патриота, Татьяна Лиознова историю советского разведчика Исаева – Штирлица подкрепила точно и бережно подобранным материалом отечественной и зарубежной кинохроники, что придавало картине особую достоверность.

Но чего это ей стоило! Гора прочитанных книг, документов, просмотр сотен метров киноплёнки военной хроники, как нашей, так и немецкой. Пропустить это все через своё сердце и сознание, увлечь всю съёмочную группу жить её замыслом, сплотить единомышленников – это подвиг. Кинохроника в картине, отмечали критики, выполняет не только роль информатора, она художественно активна: «Она создаёт образ эпохи, лик времени. Едва ли не интереснее зарисовок главарей рейха беглые портреты, черты просто людей, просто немцев, просто солдат, в том числе фольксштурмистов – стариков и желторотых мальчишек. Панорама эпохи. Помните, в картине есть эпизод, где Шелленберг и Штирлиц беседуют о физике Рунге и где зарождается идея Исаева помешать атомному вооружению Германии? Эта сцена разыгрывается на фоне футбольного матча, показанного опять-таки хроникальными кадрами. Как любопытно здесь следить за зрителями! Лица торжествующих обывателей особенно выразительны».

Если бы знали критики, какая изумительная подборка документальной литературы в архиве Лиозновой! Кроме широко известной книги «Тегеран. Ялта. Потсдам» ещё и серия «Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны»: Берлин, Сан-Франциско, Москва, Тегеран, Ялта, Думбартон-Окс… труды В. М. Бережкова «Страницы дипломатической истории».

Очень интересен документ – перевод статьи американского корреспондента в СССР Роберта Кайзера, опубликованной в газете «Интернешнл геральд трибюн» от 12 декабря 1973 года под названием «Телевизионный шлягер латает советскую историю». Перевод её хранится в архиве Лиозновой.

В статье говорится:

«Этот фильм “Семнадцать мгновений весны” представляет собой “художественно-документальный” отчет о событиях, которые якобы произошли в конце Второй мировой войны. Он продолжается 14 часов, разделенных на 12 серий. Иногда действие происходит мучительно медленно, но игра артистов – превосходна. По советским стандартам это – блестящее представление и редкий пример удачного использования преимуществ телевидения.

Это вместе с тем и умная политическая пропаганда, изображающая героических советских агентов, обводящих вокруг пальца американцев, и проницательного, способного Иосифа Сталина в Кремле…

“Семнадцать мгновений весны” засняты в реалистической манере. Режиссёр вставил отрывки из документальных фильмов, чтобы усилить чувства правдоподобия фильма. Вместе с тем сюжет лишь очень в незначительной степени напоминает то, что известно из истории.

Героем фильма является Штирлиц, советский супершпион, работающий под маской лояльного нацистского офицера старшего ранга в отделе политической разведки гитлеровской СС. На самом деле у Советского Союза не было такого агента».

После такого утверждения автор статьи высказывает свои сомнения:

«Некоторые аспекты фильма противоречивы. Одни из них – это свобода обращения с историей, причём иногда она приводит к созданию плохого впечатления о роли США в конце войны. Другой аспект – это то, как в фильме показаны нацистские лидеры. В нём впервые после войны советские граждане видят нацистов умными, интеллигентными и компетентными людьми, а не кровожадными преступниками».

Роберт Кайзер отмечает и фантастический успех фильма:

«Советские газеты публиковали письма читателей, которые после окончания 12 серий требовали немедленного повторения показа. Несколько газет опубликовали восторженные рецепции. “Труд” опубликовал письмо известного героя войны Виктора Леонова, который восхищался фильмом за его правдоподобность.

Другие обозреватели писали, что фильм, как и роман, на основе которого создан сценарий, отражает исторические факты. “Литературная газета” в наиболее серьёзной рецензии признала, что сюжет не совсем отвечает фактам и что некоторые герои представляют собой собрание черт разных реально существовавших людей, хотя всё в фильме “основано на фактах”.

Происшедшее в результате недоразумение вызвало другие осложнения между Сталиным и западными союзниками позднее в 1945 году. После обострившегося обмена посланиями между Сталиным и Рузвельтом относительно бернского дела Сталин фактически обвинил ФБР во лжи и в том, что оно пытается облегчить положение немцев за советский счет. Рузвельт ответил, что он воспринял эти обвинения “с изумлением”. В его послании, выдержанном в сильных выражениях, в конце говорилось: “Честно говоря, я не могу избежать ощущения сильного недовольства Вашими информаторами, кто бы они ни были, за такое подлое толкование моих действий и действий моих доверенных помощников”. Это письмо было направлено 4 апреля. Контакты Вольфа в Берне ни к чему не привели, и последняя оборона Гитлера рушилась, Вольф не вступал больше ни в какие переговоры о капитуляции в Италии или по какому-либо другому вопросу, когда Красная Армия вошла в Берлин.