Текст книги "Татьяна Лиознова"

В “Семнадцати мгновениях весны” нет намёка на эти действительные события. Они не записаны и в советской истории этого периода».

Вот такой отклик любителя «точности в истории». Но теперь-то широко известны документы о том, что Черчилль готовился уже 15 июля начать войну с СССР, чтобы не допустить «захвата» русскими чуть ли не всей Европы. Для этого рекомендовалось и сохранить взятое в качестве трофеев вооружение германских войск, и сдавшиеся в плен немецкие дивизии – в полной готовности вступить в борьбу с русскими на стороне вероломных союзников. А что касается прототипа Исаева – Штирлица, то называют разных людей (кое-кто из них привлекался в качестве консультантов фильма). Напомним хотя бы издание «Разведчики-нелегалы СССР и России» о Михаиле и Анне Филоненко Николая Шварёва. В одной из глав этой книги рассказано о Вилли Лемане. Появится ещё немало таких публикаций по мере рассекречивания тайных архивов! Но можно согласиться, что образ, созданный Вячеславом Тихоновым в совместной работе с требовательнейшим режиссёром Татьяной Лиозновой, собирательный, воплотил типичные черты лучших наших воинов «невидимого фронта».

Напрасно Роберт Кайзер не отметил истинной документальности отражения характера этой подлинно Великой Отечественной войны за счёт гениального использования военной кинохроники. А это потребовало от режиссёра многочасовой работы в Госфильмофонде СССР и привлечения к этому буквально всех участников создания фильма, чтобы пропитаться самим дыханием тех огненных лет. В чём-чём, но в художественной убедительности лиозновского сериала сомневаться не приходится.

За исполнение роли Исаева – Штирлица Вячеслав Тихонов был удостоен звания Героя Советского Союза.

В упомянутом интервью школьнице Лиознова признала, что для неё претендентов на роль Штирлица, кроме Тихонова, не было:

«Тихонов один был. Он был весь погружен в работу. И его персонаж как бы знал десятым чувством всё, что делается на Родине. В фильме есть эпизод, где он встречает день Советской армии, один встречает. А перед ним проходят картины, которых он не мог видеть. Мы могли видеть эти картины как зрители: и Ленинград блокадный, и проход немцев по Москве, и многое другое. А ему интуиция подсказывала эти картины. А может быть, он видел какую-то хронику, листая какие-то заграничные журналы. Он же разведчик. Его жизнь неразрывно связана с жизнью страны и с борьбой, которая происходит на фронте».

Автор. Забегая далеко вперёд скажем: о «Семнадцати мгновениях весны» написано и рассказано больше, чем о других её фильмах. У Вас, надо полагать, много своих впечатлений, наблюдений, а теперь и архивных материалов, связанных с этим шедевром?

Людмила Лисина. Я надолго угодила в больницу, когда Лиознова начала съёмки. Но, несмотря на это, она приезжала, звонила, передавала гостинцы… И конечно, что-то рассказывала. А потом все эти истории я ещё много раз слышала на её творческих вечерах от непосредственных участников событий…

Часто спрашивали о выборе исполнителя главной роли, сразу ли остановилась Лиознова на кандидатуре Вячеслава Тихонова или были другие варианты.

Упомянутой уже школьнице Татьяна Михайловна отвечала довольно обстоятельно:

«Вообще картина делается таким образом: на каждую роль режиссёр пробует разных актёров, но бывает так, что он выбирает актёра сразу… Так у меня было с Копеляном, мне очень нравился этот актёр. Я всё время искала материал, который бы я могла ему предложить. Но такой материал не попадался. Но как он читал закадровый текст в этом фильме!

Эту картину снимали без кинопроб. Так же, как и свою предыдущую картину – “Евдокию” – я тоже снимала без кинопроб. Встречались разные партнёры, и у меня была полная сумка фотопроб. Тогда я водила машину, и меня часто останавливали: я нарушала правила. Однажды я полезла за правами и вытащила пачку фотографий. Милиционер перестал смотреть на мои права и смотрит на фотографии. “Это у Вас что?” (А первый – Тихонов). Отвечаю: “Это фотопробы”. И я поняла, что он меня не оштрафует, и долго ему рассказывала про фильм, который только будет.

Потом я несколько раз, проезжая этот перекресток, махала ему рукой, а он знаками меня как бы спрашивал: “Работаю я?”».

Претендентов на роль Штирлица, кроме Тихонова, для неё не было. Но не могла же она школьнице рассказывать, как ей пытались навязать других исполнителей роли Штирлица. Бойцовский, бескомпромиссный её характер ярко явлен в выборе артиста на главную роль. Что разглядела она в Тихонове, которого зритель знал как деревенского парня из «Дела было в Пенькове» или учителя из «Доживем до понедельника»? Но видела Штирлицем именно его!

А на эту роль пробовался даже Арчил Гомиашвили, известный как Остап Бендер в «Двенадцати стульях» Гайдая, к тому же влюбленный в Лиознову. Познакомились они на одном из актёрских вечеров, а закончилась любовь довольно прозаично. Татьяна Михайловна не раз сама рассказывала эту историю… Она долго никого не утверждала на роль Штирлица. И вот однажды после отдыха в ресторане они с Арчилом и Юлианом Семёновым все вместе садятся в машину. Тут писатель со вздохом говорит:

– Где же нам найти этого несчастного Штирлица? – и вдруг делает картинный жест рукой прямо в сторону грузинского носа Гомиашвили: – Да вот же он!

Лиознова буквально взорвалась от смеха:

– Как представила этого Бендера в роли русского разведчика!

К тому же сцена, по её мнению, была срежиссирована бездарно – уж тут её было не обмануть! На перспективах Гомиашвили был поставлен крест. Напрасно потом Гомиашвили рассказывал, будто Тихонов чуть ли не в ЦК партии требовал, чтобы роль Штирлица отдали не грузину, а именно ему.

Этого смеха гордый кавказский мужчина не забыл. И сам рассказывал в своих интервью, что однажды встретил Татьяну Михайловну в самолёте по пути в Тбилиси – он с новой семьёй летел домой, она же везла «Семнадцать мгновений весны» на фестиваль:

– Тут моя дочка Ниночка пробежала между рядами и взобралась к Лиозновой на колени. Я подошёл, чтобы забрать ребёнка, и сказал Тане: «Видишь, как мудро распорядилась судьба – я везу домой родного маленького человечка, а ты – коробки с плёнкой».

Ядовитые слова. Наверное, Гомиашвили не смог простить Лиозновой, что она не помогла ему выбраться из амплуа «актёра одной роли».

Но у Тихонова, когда начались съёмки, вдруг обнаружился изъян: на руке была татуировка «Слава», что могло с головой выдать советского разведчика. Загримировать её было трудно, она всё равно была заметна. Если присмотреться, Тихонов даже на общих планах старался спрятать тыльную сторону ладони от зрителя. И когда Штирлиц раскладывал из спичек различные фигурки или рисовал картинки, в кадре крупным планом появлялись руки, на самом деле принадлежавшие ассистенту художника Феликсу Ростоцкому. Он же писал телеграмму за Евгения Евстигнеева, у которого был плохой почерк…

С Ольгой, племянницей по материнской линии, и её дочкой Викой

С двоюродным братом Ефимом Евелевым. 2002 г.

* * *

…Наверное, не исключён вопрос читателей, как складывались взаимоотношения Татьяны Лиозновой с настоящими родственниками? Так вот, Татьяна Михайловна была особенно дружна с двоюродными братом и сестрой – Ефимом и Брониславой, детьми родного брата её мамы, Евеля Израилевича Евелева. И тут я должен сказать, что в работе над книгой неоценимую помощь оказала дочь Лисиных Елена, та самая «названная внучка» Татьяны Михайловны. Это она постаралась узнать о родственниках Лиозновой, и это ей переслала, наговорила по телефону свои воспоминания Ольга, любимая племянница Лиозновой, дочь Брониславы Евелевой:

«Тётя Таня относилась ко мне с большой заботой, только со мной она нашла общий язык, видимо чувствовала, что я от неё ничего не жду, а просто люблю. Все родственники называли её Татьяной Михайловной, только я тётей Таней. Она всегда очень за меня переживала. И мама, и мой дядя тесно дружили с тётей Таней, Ефим Евелев – до самого конца.

Хотелось бы больше вспомнить о нашей семье, но моя мамочка (она была 1938 года рождения) умерла, когда мне было 20 лет. В силу возраста я не могла в полной мере воспринимать и должным образом оценить всё ею рассказанное. То, что я храню в себе, – это мои личные воспоминания и личное отношение к истории семьи.

Я расспросила всю родню, так как была в роду самая младшая и могла чего-то не знать. Но, если поколение родственников, ровесников тёти Тани, были с ней хоть отчасти близки, то их дети уже относились к ней как далёкой, “великой” тёте и мало о ней знали. С тётей Таней никто так близко и сердечно не общался, как я, дядя Ефим или мамочка. Мамы и дяди Ефима теперь уже нет в живых, а я на момент общения с тётей Таней была совсем молода, мне было 16–20 лет, и она просто не решалась доверить мне личные тайны или какие-то подробности. А то, что она мне рассказывала, лучше, чем я, знает Людмила Васильевна.

Поподробнее о моей маме. Бронислава Евелева (в замужестве Казарцева) родилась в Чернигове, окончила Воронежский медицинский институт по специализации педиатрия, потом переквалифицировалась на офтальмолога. Всю жизнь прожила и проработала в Воронеже, была глубокоуважаемым врачом. Её до сих пор там помнят.

С двоюродной сестрой дружила, очень её любила и всегда переживала, что Танечка вся в работе. Для тёти Тани профессия была на первом месте. Кстати, я такая же, как она, всё своё время провожу на работе, по 12 часов отдаю любимому делу.

Дядя Ефим. Да, они, наверно, были особенно близки с тётей Таней, очень много общались, переписывались, у них были какие-то свои совместные, скажем так, секреты. И дядя Ефим её просто обожал. Помогал ей, он же был у нас “человеком продуктов” – работал в Чернигове на одном из заводов и всегда давал нам какие-то гостинчики вкусненькие, у него была такая возможность. Еда – это в принципе менталитет Украины. Но кроме посылок с гостинчиками, они с тётей Таней часто переписывались, при возможности общались, она была с ним достаточно откровенна. С мамой всё было немножко по-другому. Во-первых, мама намного младше была, она младше дяди Ефима на девять лет, что ли. Мамочка рано осталась без родителей, воспитывалась в Москве, у тётки, и такой откровенности не было, была сердечность. Но лично меня мама воспитала в очень глубоком к ней уважении. Она всегда говорила: “Не бросай тётю Таню, всегда ей помогай, приходи, заботься о ней”. Вот, собственно говоря, так и получилось.

Теперь о тёте Тане. Знаете, для всех она была разной.

Я считаю, что из всех своих племянников и племянниц она выделяла именно меня. Я была с ней близка, навещала её, помогала. Всё у нас было по одному и тому же сценарию: я приходила, что-то делала по дому либо приносила то, что ей нужно. Дальше мы обязательно садились, и она мне рассказывала какие-то свои жизненные истории. Я слушала её буквально с открытым ртом. От неё мне никогда ничего не было нужно. Наверно, именно этот момент и сделал меня её любимицей. Я далека от киноиндустрии, в то время была связана с медициной, и тёте Тане было со мной интересно, а мне с ней. Она рассказывала много закулисных историй, показывала награды, какие-то подарки, объясняла, как они ей доставались, кто подарил. Мне всё это было безумно интересно. Извините, это же были девяностые годы, развал всего, и я приходила к ней домой как в некий музей.

Не знаю, стоит ли озвучивать это в книге, но для родни она сыграла двоякую роль. То есть те её родственники, которые связали свою жизнь с актёрской профессией, помощи от неё не получали. Она говорила всем одну и ту же фразу: “Извините, дорогие, вы, собственно говоря, должны пробиваться сами, как делала это я, тогда у вас будет успех”.

Сейчас, когда мне 45 лет, я понимаю, почему она это так поступала. Она действительно считала, что успех, которого человек добился сам, самый значимый и самый честный. Когда помогают, то из этого в актёрской профессии может ничего и не сложиться. Но в то время… Я не думаю, что дети, которые получали от неё отказ, очень сильно радовались. Меня всё это обошло, потому что я, как уже говорила, ничего у неё не просила, мне просто с ней было хорошо.

Для поколения, с которым тётя Таня росла и взрослела, она стала как икона, как человек, который многого достиг, двигаясь только прямыми путями. То есть все, включая моих родителей, дядю, считали, что она и жизнью, и фильмами показала людям очень верные и важные вещи. И не факт, что для них было интересно то, что она стала известным кинорежиссёром, они ценили то, насколько гениально она рассказала о самом главном понятным для любого человека языком, будь он каким-нибудь профессором или там, я не знаю, токарем. Все воспринимали её картины одинаково: с любовью и пониманием, с гордостью за страну. То есть она смогла абсолютно до каждого донести мысль, что надо любить и ценить ту страну, в которой живём, свою Родину. Я считаю, что это просто необыкновенно.

Когда я пересматриваю её фильмы, мне больше всего по сердцу именно “Семнадцать мгновений весны”. Я каждый раз нахожу для себя в нём что-то новое, представляете! И такое отношение к её творчеству было у всех её современников – и детей, и взрослых».

К воспоминаниям о Татьяне Лиозновой и её творчестве мы вернемся ещё не раз. А пока обратимся к её первым самостоятельным шагам в кино.

Окрылённость мечты – и прикосновение к женской душе

В 1953 году Татьяна Лиознова всё же добилась возвращения на киностудию в качестве… ассистента по реквизиту. И перепробовала себя во всех ролях: «хлопушки», осветителя, монтажёра, второго режиссёра в дебютном фильме Станислава Ростоцкого «Земля и люди». О том, как она работала, свидетельствует, в частности, характеристика, подписанная Станиславом Ростоцким 22 февраля 1956 года:

«Как на основании этой работы, а также хорошо зная все прежние работы Лиозновой, начиная с ВГИК, считаю, что она заслужила право на самостоятельную творческую работу в кино, а следовательно, и на присвоение ей режиссёрской категории.

На картине “Земля и люди” Лиознова не только глубоко и ответственно провела все подготовительные работы, не только отлично справилась со всем комплексом режиссёрской работы во время съёмок, но и самостоятельно сняла во время моей болезни и для убыстрения съёмок целый ряд эпизодов… Все это даёт мне право ходатайствовать ещё раз о присвоении ей режиссёрской категории».

С Ростоцким Лиознову связывали глубокие личные отношения. Не касаемся здесь слухов об их романе (вопрос даже разбирался по доносу на партбюро), оставим их для жёлтой прессы. А уважение, понимание друг друга остались на всю жизнь. Именно Ростоцкий дал Лиозновой рекомендацию для вступления в КПСС. Вторую рекомендацию написала Тамара Макарова в июле 1962 года, уже тогда разглядев в ней большого художника с высокой гражданской ответственностью:

«Знаю Лиознову Татьяну Михайловну со времени её поступления во ВГИК и по сей день как человека целеустремленного, принципиального, честного.

И за время своей учебы, и уже в качестве режиссёра таких фильмов как “Память сердца” и “Евдокия” она обнаружила главные качества человека и художника – это искреннюю влюбленность в своё время, в свой народ, что выделяет её среди многих её сверстников.

Татьяна Лиознова человек не спокойный. Всем интересуется, она не бережет себя. А отдаёт делу всю свою жизнь. И я давно вижу в Лиозновой те необходимые качества человека, какие дают ей право носить высокое звание члена КПСС. Поэтому я с радостью даю рекомендацию Татьяне Михайловне Лиозновой.

Тамара Макарова,

член КПСС с 1943 г. № партбилета 00 177 185».

Станислава Ростоцкого Татьяна Михайловна знала, надо полагать, тоже ещё по ВГИКу. Сблизила их совместная работа на съёмках фильма «Земля и люди» в 1954 году. Он был подающим надежды режиссёром, любимцем Григория Козинцева, она была его молодой ассистенткой, недавно уволенной с Киностудии имени Горького. Повторим: их дружба и взаимное уважение остались на всю жизнь.

А в 1958 году Лиознова сняла и первый свой самостоятельный фильм «Память сердца». Затем, в 1961-м, «Евдокию», в 1963-м «Им покоряется небо», обратившие на себя внимание, как у нас в стране, так и за рубежом.

Приведём отрывок из статьи в газете «Московский комсомолец» от 8 ноября 1983 года под названием:

«Когда в кинолентах дыхание жизни

<…> В 1943 году в Москве в Государственном институте кинематографии шли вступительные экзамены. Ещё затемнённая Москва. Ещё два года до падения гитлеровского рейха. А вступительные экзамены идут: будущего ведь нет без искусства.

В комнату приёмной комиссии режиссёрского факультета вошла девушка. Она выглядела юной и хрупкой – самой маленькой из всех. Однако документы свидетельствовали, что она работала пионервожатой в школе, училась в авиационном институте. Но какой документ отразит увлечение живописью, музыкой, написанные сценарии, мечты о кино? Спустя много лет тогда ещё народная артистка РСФСР Татьяна Михайловна Лиознова скажет: кино – это сражение, а режиссёр – полководец. И не будет здесь ни тени преувеличения: в её прогремевшем на всю страну многосерийном телевизионном фильме “Семнадцать мгновений весны” (1973 г.) снимались 200 актёров! Впервые я увидела Лиознову на Киностудии имени М. Горького лет двадцать назад. И никак не ожидала, что постановщик фильма “Им покоряется небо” (1963 г.), получившего на Международном фестивале авиационных фильмов в Довиле (Франция) главный приз “Золотое крыло”, окажется такой женственной. Первый фильм Лиозновой “Память сердца” был снят по сценарию её учителя – известного режиссёра и педагога Сергея Аполлинариевича Герасимова. Рассказывали, что во время просмотра, взволнованный высокой человечностью этой картины, заплакал сам Чарли Чаплин. Потом были светлые, лирические ленты “Евдокия” (1961 г.), “Три тополя на Плющихе” (1968 г.) – о простых людях с непростыми чувствами. Их смотрели десятки миллионов. Оценила их и пресса. Вот отзыв тех лет: “Ленты Татьяны Лиозновой скромны и просты, как и их герои. Но за этой скромностью и простотой – взволнованные мысли художника и дыхание жизни. В этих картинах вы всегда ощутите время, почувствуете жизнь страны, узнаете прекрасную душу народа”».

Да, уже в первой самостоятельной работе Лиозновой – фильме «Память сердца» обозначилось её стремление к ярким героическим характерам, погруженным в привычную бытовую обстановку. И непременная лирическая струя: это история английского лётчика, который участвовал в так называемых челночных полётах: наши союзники по пути садились в Полтаве и там заправлялись. Английский лётчик был ранен и оказался в русском селе, где его спасла учительница Екатерина Ивановна, роль которой сыграла Тамара Макарова. Она и Алексей Попов создали в фильме глубоко лирические образы.

А в киноповести «Евдокия» 1961 года о женщине, заменившей мать пятерым сиротам, – разве не о подвиге рассказ, только подвиге житейском? Лиознова мастерски поработала с актёрами Людмилой Хитяевой и Николаем Лебедевым, исполнившими роли Евдокии и её мужа Евдокима.

Из воспоминаний Николая Лебедева в документальном фильме 2009 года о Лиозновой мне врезалось в память главное: она выбрала его на эту роль «за человеческие качества»; он даже несколько обижался, как всякий актёр, считающий важным и физические данные, и профессиональные навыки. Потом понял, что требовалось предельно искренне передать не только желание иметь детей человека, прошедшего войну, жаждущего спокойной семейной жизни, потому и принявшего близко к сердцу судьбу бездомного сироты Павла. Нужно передать и глубочайшее уважение нравственных ценностей своего народа – помочь осиротевшим детям родственника, и требование к Евдокии, метнувшейся было к предавшему её юность любовнику, сделать выбор, жить только по правде и справедливости. Одних профессиональных актёрских качеств для этого мало. Нужно было и самому ощутить в себе человека…

«Евдокия» – это очень советский фильм. Мы видим простую жизнь рабочих людей, уважающих труд честный и добросовестный, уклад семейный прочный (не то что нынешние бесконечные и похожие одну на другие «мылодрамы» об изменах, мотыльковых сходах и разводах). Видим заботу о детях настоящую – не просто одеть, обуть, накормить, выучить, но воспитать их настоящими людьми. О, как вторгается в жизнь героев Великая Отечественная война! Как матерински истово молится Евдокия в храме о спасении Павла, даже представляя тогда счёт Господу: почему не помог… Как изменилась, «закомиссарилась» вернувшаяся с войны младшая дочь, упрекая оставшихся в тылу и не подвергавшихся непосредственной опасности. Пока не поймет, что Победа – общее дело всего народа… А о крепости семейной, ответственном выборе между долгом перед детьми и любовью Лиознова потом расскажет и в другом фильме. По-своему интересна высокая оценка её труда… Ватиканом. В 1968 году на Международном кинофестивале в Мар-дель-Плата, в Аргентине, фильм «Три тополя на Плющихе» был отмечен премией Международного католического бюро по кинематографии с формулировкой: «За реальное отображение событий человеческой жизни, за супружескую верность». Но… обо всем по порядку.

О подвиге и следующая лента Лиозновой «Им покоряется небо», снятая в 1963 году. Сценарий картины написан на основе документальной повести Анатолия Аграновского о создании и испытаниях первого советского реактивного самолёта-истребителя МиГ-9.

На съёмках фильма «Евдокия». 1960 г.

Что открыло ей прикосновение к этом материалу? Лучше всего рассказала она сама Любови Пайковой, автору глубокого исследования её творчества в книге «Стратегия успеха…»:

«Каждая работа обычно примечательна тем, что позволяет столкнуться с разного рода людьми, кровно необходимыми данной ленте, которые дарят фильму свой жизненный опыт, опыт своей профессии, “подключают” к твоей картине собственную кровеносную систему, оплачивают творческие идеи режиссёра “золотым фондом” своей души.

Картина “Им покоряется небо” свела меня с замечательными людьми: Игорем Кравцовым – лётчиком-испытателем, его сейчас нет в живых, он погиб во время испытаний, также как в картине погибает наш герой. Для съёмок фильма нам выделили настоящий МиГ-9; это был музейный экспонат, его специально для нас отреставрировало то же микояновское КБ, которое его когда-то строило. Этот самолёт не мог летать. Единственное, чего смогли добиться конструкторы, когда-то его строившие, что самолёт на три-четыре метра отрывался от земли. Но в то же время это было самым трудным и опасным, требовало немалого мужества и мастерства, потому что падение с высоты четырёх-пяти метров грозило не просто травмой, но и вспышкой горючего, ожогами, смертью; ведь катапультироваться с такой высоты невозможно, да и не было в этом самолёте катапульты. Так вот, эти самые подлёты совершал на нелетающем самолёте Игорь Кравцов.

Консультантом нашей картины был тоже человек замечательный: Герой Советского Союза Григорий Седов. Мы познакомились и со многими другими асами авиации, такими как Герой Советского Союза Андрей Кочетков, который, когда вышел на пенсию, пришёл работать к нам на Студию имени Горького, он и сейчас стоит у нас на партучёте. Все это люди поразительного мужества, красивые, выдержанные, глубоко образованные. Георгий Седов служил для нас нормой того, какими должны быть наши герои. Кочетков – человек невероятной смелости и скромности. Вот пример. Во время войны, когда мы получали американские “кобры”, случалось большое количество аварий, самолёты разбивались. Трудно было понять, в чём тут дело. И тогда в Америку послали Кочеткова, чтобы он на месте высказал американским конструкторам наши претензии. А американская фирма отказывалась признать наличие брака. Американцы доказывали, что “кобра” – стопроцентный самолёт! Кочеткову нужно было доказать, что это не так, но срок его командировки в Америке истекал, а серия испытательных полётов так ничего и не выявила. Тогда он попросил разгрузить самолёт, потому что при разгрузке носовой части фюзеляжа от снарядов самолёт (из-за своей задней центровки) входил в плоский штопор, из которого его не удавалось вывести. И вот когда самолёт разгрузили, он разбился. Кочетков выбросился с парашютом и попал на поле к какому-то американскому фермеру. Можно себе представить удивление американца, когда он услышал у себя на поле русскую речь. Советскому лётчику удалось объяснить, что нужно исправить в конструкции самолёта. <…>

Прототипом образа Сергея Шарова был ещё один бесстрашный пилот Марк Галлай. Мы подружились и с известными сейчас по всей стране лётчиками-испытателями Александром Федотовым и Леонидом Кувшиновым. Сейчас это Герои Советского Союза. Подружились мы и с Ваней Микояном, инженером-конструктором микояновской фирмы… и с замечательными конструкторами А. И. Микояном, А. С. Яковлевым, М. И. Гуревичем. Все эти люди знали, что я всё сделаю, чтобы достичь в картине ощущения подлинности, и потому они с удовольствием во всё вмешивались – без их участия картина просто бы не состоялась. Это был поразительный народ! Я долгие годы считала себя в долгу перед людьми этой профессии и была уверена, что в последующей работе непременно вернусь к материалу о лётчиках, понимая, что мне далеко не всё удалось о них рассказать в картине “Им покоряется небо”.

Одно из самых воспаляющих моё воображение зрелищ, рождающих во мне чувство уверенности и стабильности жизни, – синее небо, на котором прорезана белая полоса от летящего реактивного самолёта. В этот момент ловлю себя на мысли, что чувства мои также незыблемы, что я всё так же постоянна в своих привязанностях, как раньше. Но в мире есть много такого, что заставляет потерять это чувство стабильности, например, угроза войны (об этом я собираюсь ставить свою будущую картину). Недавно учёные предсказали, что в результате атомной бомбардировки выживших ждёт полярная ночь и вечная мерзлота. Это ведь по-настоящему страшно! Вот почему белая полоса в голубом безоблачном небе для меня – сияние мира, рождающее в душе чувство нежности к тем, кто нас защищает, кто идёт на риск, испытывая не только новую технику, но и возможности человеческой личности».

Прототипами главных героев стали лётчики-испытатели Алексей Николаевич Гринчик и Марк Лазаревич Галлай. Актёры Николай Рыбников и Владимир Седов создали запоминающиеся образы лётчиков-испытателей, а Евгений Евстигнеев и Олег Жаков – инженеров-конструкторов. Кинокритик отметила тогда удивительное чутьё Лиозновой на актёров: «Почему-то вспомнилась сейчас прекрасная сцена… когда жена погибшего лётчика-испытателя приходит к его начальнику и видит модель самолёта. “Это на нём?..” – спрашивает она. Тот кивает. Прекрасно, сдержанно и выразительно сыграла короткий этот эпизод Светличная. И вот Лиознова снова приглашает актрису в свои “Семнадцать мгновений…” на роль Габи – странную, почти без слов. Но что-то важное, нужное, какие-то чёрточки времени, какую-то сторону в характере Штирлица тонко и ненавязчиво открывает актриса в этой роли…»

Светлана Светличная вспоминала, как умело сняла Лиознова напряжение на съёмках картины «Им покоряется небо». Николай Рыбников, а это был уже хорошо известный, признанный актёр, не хотел сниматься в интимных сценах со Светличной – очень любил свою жену, тоже известную актрису-красавицу Аллу Ларионову. Тогда Татьяна Михайловна… встретилась с Ларионовой, объяснила ей ситуацию. Съёмки продолжились, сцены получились убедительными и достаточно скромными (не в пример с нынешними предельно откровенными постельными сценами в сериалах). Тот фильм, снятый Лиозновой в сдержанной, отчасти документальной манере, получил, как уже говорилось, главный приз «Золотое крыло» на Международном кинофестивале во французском городе Довиле. Фильм и поныне смотрится, привлекая сердца юных романтикой подвига, вызывает восхищённые отклики в Интернете.

Совсем в иной манере ею был снят фильм «Рано утром» в 1965 году о простых рабочих людях, о становлении характеров юных героев – осиротевших Алеши и Нади, преодолении ими жизненных трудностей. Фон картины был насыщен приметами времени, деталями быта, а несколько сентиментальный сюжет придавал этой ленте оттенок человечности и доброты. Подчеркнём стойкое внимание Татьяны Михайловны к теме сиротства, становлению личности в преодолении препятствий – столько здесь сокрытого (или явленного?) из своих личных переживаний!

На съёмках фильма «Рано утром». 1964 г.

А о фильме «Три тополя на Плющихе», вышедшем на экраны в 1968 году, – разговор особый. Этот тонкий и пронзительный фильм – лирический шедевр – появился благодаря песне Александры Пахмутовой «Нежность» и «настоянному» на ней же короткому рассказу Александра Борщаговского. Татьяна Лиознова признавалась:

«Для меня музыка имеет огромнейшее значение в создании картин. Буквально некоторые из них родились от музыки. Так, “Три тополя…” получилась такой благодаря песне Пахмутовой, вокруг которой я придумывала разные истории. И наконец, прочла рассказ и поняла: Нюрке должна была нравиться, также как и мне, эта песня. Только она пела её по-своему, а как же она её пела? А вот так, заунывно, протяжно, со вздохом: “А-апустела без тебя земля, а-а-а”. И потом я ещё долго придумывала, что такое Нюра, какова её жизнь, дом. Ведь за всем этим скрывалась и наша жизнь. Потому что мы узнаем, что Нюрку привезли в деревню как солнце. И она зачахла там, потому что мужик её занимался браконьерством, думал только о том, как бы обворовать кого. А для Нюры это было горем. Она почернела, спала с лица – другая стала. И вот происходит случайная встреча в Москве, все значение которой Нюра поняла только в конце, когда услышала песню и поняла, что они одну и ту же песню искали и любили. Она никогда больше его не увидит, но чувствует, что жизнь обязательно поменяется. И это видно по детям, которые рассматривают новое лицо матери, и по самому хозяину-мужу, который с опаской смотрит на жену. Она привезла не только дыхание Москвы, но и частицы простой короткой встречи, связанной с музыкой».

И как не согласиться с мнением критика о том, что «незатейливая история случайного знакомства московского таксиста и подмосковной жительницы, приехавшей в столицу продать на рынке мясо, благодаря таланту Лиозновой поднялась до эпического уровня подлинной трагедии возможного, но несбывшегося человеческого счастья».

Главную героиню фильма деревенскую женщину Нюру сыграла Татьяна Доронина, её грубоватого мужа – Вячеслав Шалевич, а таксиста Сашу – Олег Ефремов.

Афиша фильма «Три тополя на Плющихе». 1968 г.

Вячеслав Шалевич вспоминал о Лиозновой: