Текст книги "Легенды старого Жилгородка +. 1944—1999. Книга-память"

Лёгкое дыхание
О первой влюблённости

 
Цвела сирень, акация…
Акация, сирень —
Такая комбинация —
След юности моей…
Смородина душистая,
Усталый карагач,
Урала берег илистый
И мой футбольный мяч…
 
 
Моряна дует с Каспия—
Прохладный ветерок:
Мои воспоминания —
Не пройденный урок.
О, степь моя широкая,
Как сладко пахнешь ты!
Тюльпановое облако,
Короткие дожди…
 
 
В Урале рыба плещется —
И мечется икрой.
Огни завода светятся
На вахте трудовой.
Здесь шарик солнца белого
Кочует день-деньской.
Воркуют пары смелые
Под жёлтою луной…
 
 
Девчонка в синем платьице
Мелькнула во дворе —
И вот уже сумятица,
Ворочаюсь во сне.
Нарву с утра акации,
Сирени наберу
И этой милой девушке
В подарок поднесу.
 
 
Заполыхают щеченьки
Подруженьки моей,
 И вздох ее глубокенький,
Как колыбель степей.
А сердце улыбается,
Стучит то тут, то там:
Так счастье начинается,
Любовь – напополам.
 
 
О, город моей юности!
Мой вечный ветродуй:
Паденья, взлеты, трудности,
Мой первый поцелуй.
Цветёт сирень, акация…
Акация, сирень —
Как лёгкое дыхание
Любви в судьбе моей.
 

2011

Алёшкина любовь

Алексей Христокьянц, 1959—1987

Памяти друга…

– У-у-у-у, – прикрывая ладонью рот, впереди ватаги пацанов из кустов разросшейся смородины выскакивал Лёшка Христокьянц. Голова его увенчана пёстрой лозой дикого винограда, из-под которой, у виска, торчало чёрное куриное перо. Его коротенькие шорты прикрывали листья акации, на ногах – кожаные сандалии, а на капроновой нитке, обмотанной вокруг шеи, болталась огромная клешня краба В руках Лякса держал самодельный лук и стрелы. Ну прямо вылитый индеец Виниту или Чингачгук!

«Хау! – я всё сказал», – поднимая правую руку, обращался он к нам, таким же пацанам – «краснокожим» из его команды. И, выпуская стрелу вслед убегающим наутёк «бледнолицым» – ребятам из соседнего двора, – неистово, как настоящий вождь, бросался вперёд, занимая их позиции на старой парковой карусели…

В Гурьеве лето жаркое, а в жилгородском парке – благодать. Там в тени раскидистых карагачей и разросшейся вдоль Урала жиды играли мы в разные игры.

После легендарного фильма «Спартак» все пацаны начали увлекаться сражениями гладиаторов. Бои проходили на небольшой футбольной поляне в парке. Сражались попарно, но самый главный бой был между Спартаком и Негром. Лякса-Спартак выходил на бой в одних трусах, в правой руке он держал короткий деревянный меч, в левой – щит (крышку от кастрюли). Роль его противника – негра, – всегда играл Коленька Тынынбаев (Камошка). Налысо постриженный, загорелый и лоснящийся от молодого жирка, он встречал своего противника, вооруженный обрывком старой рыбацкой сетки и выточенным из дерева двузубцем.

Бились крепко, с переменным успехом. А когда оружие выпадало из рук одного, мяли бока в рукопашной схватке, пока кто-то из них не окажется на горячем песке. Потом всей гурьбой мы шли отмываться на Урал. Там, на яру, мы каждое лето строили небольшую вышку из гипсо-блоков, залипали её береговой глиной, спрятав под всё это нехитрое сооружение длинную доску, с которой потом ныряли в реку «рыбкой», «солдатиком», «бомбочкой» – по-разному, кому как хотелось.

Ну а после фильма про бравых мушкетёров все жилгородские пацаны взялись за «шпаги». Оттачивали стройную веточку смородины перочинным ножичком прямо в парке, зачищали будущее оружие наждачной бумагой, чтоб не поранить противника. Затем протыкали дырку в жестяной крышке от трёхлитровой банки и насаживали её на заготовку. Рукоять обматывалась изо-лентой – и вот шпага готова.

Все сражения проходили опять же на старой заводской карусели. Лякса всегда был на острие атаки, а его бравый клич «Сакана-Тагана!», который сопровождался жёстким ударом клинка (рубил сплеча), приводил в смятение даже старших товарищей…

Михаил Акопович Христокьянц с сыновьями Алексеем (справа) и Андреем, 1967

Алексей рос незаурядным пареньком. Иногда, был сам себе на уме, но всегда готовый идти до конца, чтобы поддержать товарищей. Он не терпел обмана, фальши, был требовательным к себе и друзьям. Во всех играх он казался чрезвычайно эмоциональным и порой даже дерзким, особенно когда всецело входил в роль книжного или киношного персонажа.

По осени мы всегда играли в мослы, но чаще ставили их в «квадрат» – тохан-альча-тохан-альча и т д. – во избежание ушура. Каждый ставил на кон по альчику, и тот, кто выбивал больше, выигрывал всё. Как правило, явных мергенов в этой игре у нас не было: кто проигрывал сегодня, выигрывал завтра. Но однажды наш сосед Мишка Ломоносов удивил своим выбиванием мослов из «квадрата». За неделю он оставил всех нас без альчиков. Играть было и не с кем, и нечем. Мы решили проверить, что это у него за сокон такой: одним ударом он выбивал по нескольку мослов кряду. И каково было наше удивление, когда мы узнали, что наш еврейчик Мишка заливал внутрь своего сокона свинец, от чего увеличивались скорость полёта мосла и его ударная сила. «Вот морда жидовская, придумал же!» – и Лякса недолго думая однажды набил нескладному Мишке за этот фортель физиономию. После неудачно проведённой коммерческой операции, которая изрядно подорвала репутацию дворового дельца, Мишка потом целый месяц бесплатно фотографировал всех ребят.

Юный пионер Алёша Христокьянц, как и все мы, аккуратно посещал детский драмкружок и кружок «Умелые руки» при ДК ГНПЗ, принимал участие во всех городских, областных и даже республиканских пионерских слётах. Словом, его детство мало чем отличалось от жизни таких же, как и он сам, мальчишек заводского района в 60—70-е годы.

В юношеском возрасте мы все увлекались игровыми видами спорта, особенно футболом и хоккеем. Честно признаться – из Ляксы футболист был не ахти какой: так, играл, как говорится, за компанию. Зато ему не было равных на хоккейной площадке.

В 70-х он был «звездой» жилгородского хоккея и одним из лучших хоккеистов-школьников Гурьева. Его напористость, темперамент, тяга к силовой игре поражали воображение. Кроме того, Лёшка обладал мощнейшим щелчком, в результате чего заставал врасплох вратаря противников. За отменную игру «на пятачке» возле ворот он снискал прозвище «Эспозито» в честь легендарного канадского нападающего. На пару со своим однокашником и партнером по игре Сергеем Зарщиковым («Маккензи») они творили чудеса на льду, изумляя друзей и болельщиков. Как правило, «Маккензи» был зачинателем всех потасовок на площадке, и тогда к нему на помощь летел Лякса – «Эспозито» (а тому только дай волю помахаться с противником, поэтому он частенько оказывался на скамейке штрафников). Но это была их с Сергеем домашняя заготовка. «Фишка», как сказали бы сейчас.

Обед в парке: Алёша Христокьянц, Марат Бопилов, Коленька Тынынбаев, Валик Тарабрин. 1969

На протяжении учёбы в школе, Алексей всегда призывался в сборную города по хоккею с шайбой. Он был настоящим лидером гурьевской команды на республиканских соревнованиях «Золотая шайба», которые проходили в самых разных городах Казахстана. Там, где Лякса, – там всегда жёсткая схватка на льду, там надёжное плечо товарища, там успех, там победа! Я не ошибусь, если скажу, что он был первым из гурьевских мальчишек 13—16 лет, кто в полной мере осознал прелесть этой увлекательной и настоящей мужской игры, привнёс в нее изюминку в части силовой борьбы. Я не переставал удивляться темпераменту и напористости своего друга, его незаурядной удали в батальных спортивных сражениях и знал: Алексей с его бурным характером даже вне игры выбросит на противника очередную порцию адреналина.

Лёха рос смелым, физически крепким и чрезвычайно вспыльчивым парнем, всегда готовым в любой ситуации испытать себя на прочность. Он думал, что нет такой силы, которая могла бы его остановить, унять его необузданное самолюбие, стремление везде быть правым и первым.

Но это только одна сторона медали. Кстати, он любил демонстрировать (по поводу и без) свой характер, внушая тем самым страх – одним, уважение – другим. Однако мало кто знал истинное нутро этого незаурядного парня.

Алексей был очень интересным собеседником, я бы даже сказал, энциклопедистом по войнам и битвам, происходившим в разные эпохи, в чём была немалая заслуга его мамы-педагога. Ну и, конечно же, домашняя библиотека сыграла здесь огромную роль. Особенно хорошо он знал школьный предмет «История», живо интересовался Спартаком и Ганнибалом, крестовыми походами и боевыми успехами викингов. Он восхищался стойкостью тамплиеров и безрассудностью морских пиратов, храбростью американских индейцев в их борьбе за независимость и, наоборот, с горящими от ненависти глазами жадно вчитывался в страницы татаро-монгольского ига на Руси. Словом, его воображение захватывали войны и герои. Этот колоссальный опыт воина-завоевателя, воина-освободителя – наполнял его юный мозг героикой, формировал в нём лучшие человеческие качества: бесстрашие, любовь, мужество, верность долгу. И, наверное, поэтому ему был дорог образ вечно странствующего рыцаря, неистового искателя приключений, бойца за справедливость.

На валу: А. Христокьянц, Х. Тынынбаев, В. Тарабрин, Б. Калмыков. 1974

Я часто задавался вопросом: как сложилась бы его судьба, родись он несколько столетий назад, во время тех бурных событий? Но ответа не находил.

Лёшка ведь был ко всему тому ещё и глубоко сентиментальным, легко ранимым, но очень добрым парнем. Он любил русские народные песни, особенно задушевные: «Чёрный ворон», Ой, мороз, мороз…», «По Дону гуляет…», Ох ты, степь широкая…» и другие. И в то же время являлся страстным поклонником тяжелого рока, таких групп, как «Скорпионз», «Назарет», «Блэк Саббат». А в 80-е любил слушать песни «Чингисхан», «Абракадабра» и группу «Квин».

Вот таким особенным и разным был мой друг. А вот различить эту границу, верно определить ту разделяющую черту между двумя совершенно непохожими людьми, вовремя остановить его, не позволить бросаться в крайности, способен был не каждый, не говоря уже о нём самом. Может, только по этой причине и случилась та страшная трагедия, потрясшая заводской район в начале ноября 1987 года. Меня в тот момент не было рядом, я находился в командировке. Но я и по сей день уверен, что смог бы остановить противников, и уберечь Алексея от смертельной развязки, поскольку делал это не раз. Так, кстати, считал и тот, кто нанёс ему роковой удар.

Но гибель его была лишь следствием. А причиной, на мой взгляд, была не пьяная драка и не предательство его друзей. Так рассуждать было бы банально и несправедливо по отношению к личности Алексея. Причина была глубокой…

Коли уж мы вспомнили мировую историю, то, по законам жанра, у каждого рыцаря всегда должна быть своя дама сердца.

Друзья: Л. Родин, А. Ни, В. Букия, В. Калмыков, С. Горбунов, В. Хандохин, Л. Мавры, С. Стамов, А. Наприенко. 1980

Это была великолепная пара, Алексей и Люба, достойная восхищения и грядущих радостных надежд. Такие разные и в то же время похожие, они удачно дополняли друг друга. Умная, мягкая, тактичная, утончённая натура, модная красавица Люба, олицетворяла собой суперсовременную гурьевскую девушку 70-х. И, наоборот, Алексей – боец, таран, прямолинейный и бескомпромиссный демон, готовый по правилам и без правил решать свои задачи, редко задумываясь о последствиях. Но свою Любу он слушал. Она умела унять его взрывной характер, всегда находила нужные слова, и в то же время старалась не задеть его самолюбие. Словом, она умела укротить льва в порыве его ярости. Она читала его мысли. Ему это импонировало и заставляло ещё больше уважать и любить свою подругу.

То время, когда он был с ней, наверное, было самым счастливым периодом (не считая детства) в жизни Алексея. Они нередко гуляли вместе в парке, ходили в кино, на танцы, вместе предавались любви под космическую музыку старого доброго «Пинк Флойда».

Люба с удовольствием посещала соревнования, в которых участвовал Алексей. Темпераментно болела за него на ледовой площадке, где он пытался изо всех сил доказать, что её выбор в отношении его не был случайным. Любу хорошо принимали и в семье Христокьянц. Соседи и все мы, друзья, были уверены, что лучшей пары ему не найти. Да и сама она была довольна своим выбором, и в доме своего будущего жениха находилась почти на правах невестки. Почти…

В парке: А. Базаров, Сергей…, В. Тарабрин, А. Христокьянц, Б. Мурзагалиев, Рахим, В. Клепчев. 1978

Алексею предстояло служить в армии, и он, как настоящий мужчина, считал за честь отдать долг родине. Два года прошли незаметно. Но именно это время для нашего героя и его подруги стали настоящим испытанием на верность.

Узнав об измене Любы с одним из своих приятелей, он первое время пытался было свести с ним счёты, но осознав, что это глупо, отказался от такой мысли. Алексей продолжал встречаться с Любой, но уже не на людях, а украдкой. Ему было больно думать, что друзья знают о его проблеме, и, наверное, стыдился этого. Но, Лякса не нуждался в сожалении и тем более терпеть не мог усмешек в свою сторону. Он не понимал одного: за что и почему его предали? Ведь для него измена была чем-то вроде табу. А теперь вся его внутренняя философия о долге и чести катилась к чёрту. Такого предательства от близких ему людей он никак не ожидал. Да и сама Люба, понимая вину, не пыталась оправдываться (а он не искал оправданий). Поэтому и брал он её в постели скорее уже не по любви (хотя, наверное, это чувство к ней ещё сохранилось), а из мести: к себе, к ней, к её любовнику, к друзьям, ко всему.

Конечно, теперь об их предстоящем браке и речи быть не могло. Поэтому, не видя для себя перспектив, несостоявшаяся невеста уехала в Питер…

В заводской бригаде, где работал Алексей, его уважали. Он неплохо зарабатывал, всегда модно одевался, не раз ездил отдыхать за границу, и вообще пользовался успехом у девушек. По-прежнему его любимым блюдом был бабушкин борщ со сметаной, а чтобы посмаковать чай с конфетами, он по-привычке перебирался на лавочку возле дома. Там же по вечерам он нередко затягивал задушевные русские песни. Но пел он их теперь с какой-то затаенной грустью, будто жаловался кому-то.

С каждым днём он всё больше становился замкнутым. Серая пелена грусти так и застилала его голубые глаза, отчего они всё чаще становились безликими, а его взгляд каким-то далёким и потухшим. Лишь на рыбалке, где он проводил практически всё свое свободное время, он изредка оживал. Унять тоску, как ему казалось, помогал стаканчик-другой «беленькой» да любимый «Беломор». Но от этого он становился ещё более агрессивным, неуправляемым. Его по-прежнему мучили воспоминания об измене, а подогреваемые винными парами мысли толкали на безумные поступки. Например, на танцах или прямо на улице, Лёшка мог запросто набить физиономию какому-нибудь не понравившемуся ему «панку», «металлисту», «гопнику» или «мажору», – представителям «позолотевшей» молодежи сумбурных восьмидесятых. И считал это в порядке вещей. Как-то иначе, со злобой, стал он относиться к знакомым и незнакомым девушкам. Подчас ни за что унижал их, отпуская в их адрес незаслуженные упрёки. И это тоже казалось ему вполне справедливым и оправданным. Он готов был восстать против всего фальшивого мира. И мир этот перестал быть ему опорой.

Марат Имангалиев, Алексей Брысков, Марина Гоготова, Артур Шибалаев, Владимир Турков. Весна 1979

Душевная боль, как маятник, бросала его из крайности в крайность, выплескивалась в спорах по любому поводу и без повода в кругу знакомы, друзей. Для него становилось нормой навязывать свое мировоззрение, которое не все разделяли. И те, кто не понимал его, моментально становились врагами. Нет, у него не «ехала крыша», он не страдал манией величия, как считали многие, просто глубокая душевная рана кровоточила изнутри, опустошала сердце, скрывая от близких истинный недуг, название которому – психологический стресс, полученный в результате измены любимой девушки и предательства друга. А проще говоря, – несчастная любовь.

А все домыслы: вот, мол, к чему приводит водка и пьяные разборки – это тема больше для домохозяек и простачков, для тех, кто его совершенно не знал. Они не ведали о том, каким трагичным и мучительно одиноким был жизненный путь моего друга после расставания с Любой. Но в этом он никому не признавался, не хотел казаться слабым. Поэтому даже самые близкие друзья продолжали видеть в нём такого же открытого, доброго, верного и на редкость щедрого друга. Таким он и остался в моей памяти…

Когда я бываю на православном кладбище, то никогда не несу к его могиле цветы. Он не терпел нежностей к себе даже при жизни. Сигаретка и стопка водки для душевного разговора с ним – всё, что могу. Всё, что ему нужно.

И всё же судьба одарила Алексея удивительным даром – любовью к женщине. Да, Люба предала его – бездарно, глупо, безрассудно. И это факт! Простить её означало для него – изменить себе, своим принципам, разрушить построенный им свой мир. Это было не в его характере, вне его понимания жизни. И он, как последний рыцарь, за измену женщины пожертвовал собственной жизнью. Пожертвовал по-своему: легко и жестоко, мучительно больно и несправедливо. И это не поддается никакому пониманию. Но в этом-то и был весь Лёшка. И это тоже факт!

P.S. Нередко во сне мне слышится сакраментальный клич Ляксы-пирата: «Карамба! Сто залпов мне в поясницу, если я был не прав!». Это означало, что игра продолжается, и мы под флагом «Веселого Роджера» берём на абордаж очередной корабль неприятеля.

2008

Судьба барабанщика

Хамидулла Тынынбаев (Камошка), 1957—1996

Памяти друга…

Среди жителей города, переступивших пятидесятилетний рубеж, вряд ли найдётся человек, который бы не знал легендарного гурьевского барабанщика солнечных 70-х по прозвищу Камошка…

Уже с 5 класса Хамидулла Тынынбаев (по имени называла только его мама Агис-апа) стал официальным барабанщиком пионерской дружины жилгородской школы им. Гоголя. А в свои 15 лет, – этот талантливый паренек, уже участник вокально-инструментального ансамбля гурьевского Дома пионеров. Тут, по сути, и началась его полупрофессиональная карьера барабанщика ударной установки.

В Доме пионеров, который тогда располагался на ул. Ленина, 15, было много кружков по интересам: авиамодельный, танцевальный, духовых инструментов, кройки и шитья, «умелые руки», театр-студия и т. д. Здесь занимались подростки и старшеклассники со всех концов города. И вот, чтобы сделать общение ребят ещё более доверительными и дружескими, администрация ДП предприняла невиданный по тем временам шаг: организовала собственный ВИА, и два раза в неделю в одном из своих залов проводила танцевальные вечера для школьников.

Танцы в ДП имели ошеломляющий успех. Ансамбль исполнял как зарубежные хиты, так и песни советской эстрады, среди которых особой популярностью пользовалась аранжировка известного казахского народного танца «Камажай». Музыканты исполняли её по несколько раз за вечер и почти всегда на бис. До сих пор в памяти отчётливый счёт Камошкиных барабанных палочек: раз-два… раз-два-три-пятнадцать! – и взрыв полюбившейся мелодии уже начинал кружить молодые сердца. Танцевальные вечера в ДП были не просто танцами. Для многих они служили очагом первых чувств, настоящей дружбы, верной любви…

Тягу к музыке привили Камошке его старшие братья – Гапас и Гинаят (Коньяк), уже известные в городе музыканты-барабанщики. Дома у Тынынбаевых всегда звучала эстрадная музыка. Из маленького домашнего проигрывателя «Серенада», не переставая, лились песни битлов, роллингов, Тома Джонса, Хампердинга, «Песняров», ВИА «Досмукасан», «Веселых ребят», «Синей птицы», а также Вадима Мулермана, Тамары Миансаровой, Валерия Ободзинского и других популярнейших исполнителей того времени. Конечно же, ударной установки в семье не было, поэтому братья упражнялись в мастерстве за комнатным столом. Если кто-то фальшивил, то всё равно все «шишки» получал младший. И домашние уроки не прошли даром: в конце концов, Камошка превзошёл своих братьев в игре на барабанах. К их чести – они этого не оспаривали, а, наоборот, всячески ему поддреживали. Мне, его близкому другу, хорошо известно, как он над собой работал: шлифовал дробь, без устали «бросал» брэк, самозабвенно вникал в утонченную басанову и сентиментальный блюз… Камошка, мог часами упражнялся с барабанными палочками, подолгу перебирал их пальцами, – изгибая запястья, тренировал кисти рук. А однажды я его застал за игрой на двух туго набитых песком джутовых мешках. Он молотил по ним палочками до пота и попутно пояснял мне, что так ему будет легче фиксировать удар…

Наш двор: М. Житков, В. Сапаев, В. Хандохин, В. Тарабрин, М. Моисеев, Ж. Тамачков, Х. Тынынбаев, Г. Калмыков, А. Родин, М. Бопилов, Ан. Христокьянц, В. Блюдёнов, С. Лунёв. 1980

Отец Хамидуллы Ахмед, скончался рано. Старший брат Гапас, после службы в армии уехал на заработки в Шевченко (Актау). Средний брат Коньяк, наоборот, ушёл на службу в вооруженные силы. Жить на пенсию матери-инвалида было нелегко и Хамидулла, когда ему стукнуло 16 лет, пошёл работать на нефтеперерабатывающий завод учеником слесаря.

К тому времени он был уже хорошо известен в музыкальных кругах Гурьева, и его без особых хлопот приняли ударником в вокально-инструментальный ансамбль городского парка «Ноктюрн».

Ежедневные репетиции после трудового дня, тусовки в среде профессиональных музыкантов и беззаветная любовь к эстраде принесли свои плоды. С каждым разом игра Камошки становилась всё более осмысленной, виртуозной, а порой просто блистательной. Его игру по достоинству оценили лучшие гурьевские музыканты: братья Олег и Павел Тюрины, Роберт Иорданиди, Роман Князев. Юрий Чесноков, Сергей Тен, Володя Филлипов, Сергей Неледов, Владимир Цой и другие.

В середине 70-х популярность Х. Тынынбаева достигла своего пика и молодёжь прямо-таки валила на танцевальные вечера в горпарк, чтобы посмотреть на выступления гурьевского Ринго Старра. Как-то, я привёз ему из Астрахани значок с изображением знаменитого битла, так он его постоянно носил на лацкане своего пиджака. Кстати, Мой друг родился в один день с Джоном Ленноном, 9 октября.

Одевался Камошка скромно, но всегда со свойственной только ему изюминкой, и насколько позволяла мода тех годов: тёмно-коричневый пиджак, такие же тёмные отутюженные брюки-«колокола», светлая рубашка с большим отложным воротом и популярные в ту пору туфли на платформе. Внешнему виду он придавал первостепенное значение. Перед каждым танцевальным вечером тщательно брился и мыл волосы. Скрупулёзно работал над своей фирменной прической: густые длинные волосы, еле заметный пробор и прямая чёлка, которая кончиком расчёски аккуратно разворачивалась на лбу вправо. Затем, несколько минут, Камошка красовался перед зеркалом, приглаживал двумя пальцами сверху вниз пышные усы, обдавал физиономию любимым одеколоном «Саша», и коронным словом «бесмеля» завершал свой нехитрый антураж.

Бремя славы – нелёгкое бремя. Тем более если пережить его в родном городе, где тебя все знают и любят, и когда тебе всего восемнадцать-двадцать лет.

Заработки на заводе и в горпарке давали нашему герою возможность вполне прилично жить. Всегда открытый и доброжелательный по своей натуре, Камошка не чурался новых знакомств. Ну, а кто из его поклонников или поклонниц не мечтал вот так запросто поговорить со своим кумиром, посидеть в компании или выпить на брудершафт? А Камошка собеседником был отменным, он замечательно умел рассказывать всякие небывалые истории, байки, анекдоты.

М. Житков, В. Блюдёнов, Н. Тынынбаев (Камошка), М. Бопилов, В. Сапаев, В. Тарабрин, М. Моисеев (Фантомас), 1980

Таких встреч, сопровождающихся плотным застольем, становилось всё больше и больше. И всё чаще, выходя на сцену, Камошка выглядел усталым и нервным. А потом и вовсе без «допинга» играть уже не мог. Да и в перерывах между танцами не отказывал себе пропустить стаканчик, другой. Но он продолжал играть всё также самозабвенно, с любовью. Вот только с дисциплиной у него не всё ладилось. Ему многое прощали, но всему приходит конец. После долгих уговоров и проработок любимца публики и звезду местной эстрады всё же «попросили» из ансамбля.

С этого момента жизнь Камошки утратила динамизм, стала скучной и монотонной. Временами он играл на подменах в жилгородской «Новинке-71» и в ансамбле парка им. Орджоникидзе «Сыны Урала», но уже без огонька, без задоринки. Так, разве что, подработать. Роль «второго» не устраивала талантливого барабанщика, но не выпивать он уже не мог. Однажды я увидел его в составе заводского духового оркестра, на похоронах. Непривычно было видеть некогда стильного и жизнерадостного музыканта в этой скорбной процессии.

Миша Толстов, Володя Блюдёнов, Валентин Тарабрин, Слава Ротнов, Сарсен Мурзагалиев, 23 окт. 1988

Дальше – хуже. Из-за постоянных выпивок пришлось рассчитаться на заводе. Потянулись долгие месяцы и годы безработицы, случайных заработков и встреч. Бывало, он неделями ходил без рубля в кармане, нередко голодал, но в долг никогда не просил. Выручали соседи и друзья. Иногда небольшой заработок приносила рыбалка. И вот там, на берегу светлой рек, под тёплым, усеянным звёздами небом, Камошка нередко предавался воспоминаниями…

…В детстве и юности он неплохо играл в футбол, выступал за сборную родной школы и даже защищал честь области, когда в составе городской ДЮСШ участвовал в республиканском первенстве 1972 года в Алма-Ате на приз клуба «Кожаный мяч». Вместе с друзьями занимался в детском драматическом кружке при ДК ГНПЗ. Был активным участником областных и республиканских пионерских слётов. «Чертовски замечательной была жизнь!» – частенько отмечал он про себя. Но всё же настоящее признание и популярность пришли к нему на эстрадных подмостках городских парков…

Ему давно перевалило за тридцать, а он по-прежнему продолжал жить один: без работы, без семьи и любимой женщины. Он отчаянно пытался изменить жизнь: устроиться, наконец, на работу, жениться, воспитывать детей, начать всё сначала… Он хотел жить.

…Умирал, Камошка, мучительно долго, сидя на крохотной кухоньке своей одинокой квартиры… Кровь шла горлом не переставая, вымывая отбитые почки, лёгкие, печень. Он никого не винил, и не звал на помощь; смирился с судьбой. Только, наверное, мысленно представлял перед собой обезумевших от безнаказанности ментов, накануне избивших его в вытрезвителе… Откуда этим нелюдям, этим оборотням в погонах было знать, что их жертвой стал – пусть неудачник, но добрый, и на редкость отзывчивый человек. Да к тому же, один из немногих, кто стоял у истоков популярной музыки в тогдашнем Гурьеве…

2006