Текст книги "Багульника манящие цветы. 2 том"

Одно угнетало его н не давало покоя – как смог он ударить сына? Просто затмение какое – то находит на него. Простить Лёнька его, конечно, сможет, знает Пашка, как любит его сын, но не останется ли в памяти та пощёчина и обида? Нет, несомненно, Пашка заслуживает к себе презрение. Стыдно и горестно от таких мыслей у Павла на душе, но надо идти работать, зарабатывать Лёньке на гитару, а потом и Мите нужно будет её купить, если он будет проявлять интерес к этой самой гитаре. Заметив Пашкин невесёлый вид, Сашко проговорил:

– Плохо пообедал или не выспался? Отдохни немного, я пойду сам проверю баллоны, поднесу электроды, мало их там осталось. Пашка спросил вдруг, останавливая грузина:

– Митя вчера ничего про меня не говорил?

– Нет, как только вы ушли, из комнаты своей так и не выходил. Все его мысли заняты походом. Для мальчишек это важный момент. А ты, что, чувствуешь за собой какую – то вину перед ним?

И Пашка поведал другу о том, о чём рассказала ему вчера жена…

Грузин затянулся сигаретой, посмотрел на Павла, сказал сочувственно:

– Бросать тебе нужно пить. Вообще категорически к спиртному не притрагиваться. Права наша Раиска – тебе можно только лишь компот и тот свежеприготовленный. Обидеть детишек легко – они беззащитны. Ты, Паша, сделал плохо не только мальчикам, но и себе и Кате. Завтра приедет её мама. Совсем не ко времени твоя выходка и предстоящий ваш с Катериной развод. Не знаю, как бы другая женщина поступила на месте твоей жены, но каждая здравомыслящая женщина огородила бы от такого папаши своего ребёнка. Всякое, конечно случается, бывают и срывы, но ты, друг, далеко зашёл. Не поймут тебя в нашей бригаде. На работе тебе нет равных, ходишь в передовиках, а дома вытворяешь, такое, что просто мне стыдно за тебя! Мы строим в этих трудных условиях важный, уникальный тоннель, с нами бок о бок живут наши дети. Они делят с нами поровну всё, что переживаем здесь мы, взрослые. Им бывает порой ещё труднее, чем нам, но никогда они не жалуются, не ноют и не стонут оттого, что именно мы, их папы и мамы привезли их в эту необжитую тайгу. Им нужна наша забота и поддержка, мы должны им благодарны быть за то, что они с нами, иначе без них было бы нам, Паша, здесь ещё труднее. Без них, наших детишек, что лес без цветов. Скучен такой лес и вряд ли туда потянется пчёлка. Мальчишки у нас славные. Я сейчас, друг, очень огорчён твоим поведением. Думаю, что если Раиска узнает, не знаю, как поведёт она себя. Уж за Митю она постоит, да и за Лёню пойдёт в рукопашную. Знаешь, ещё одно твоё домогательство к Мите и я не сдержусь, встану на его защиту. Я обещал своей жене быть преданным во всём. Защитить своих близких я сумею, друг, поверь мне. Сашко может не только тосты говорить. Не доводи до того момента, когда мы с Раиской можем запретить тебе общаться с Митей.

Бросив сигарету в ящик с песком, Сашко так посмотрел на Пашку, что тот понял, дело приняло серьёзный оборот, выходит, что зашёл он далеко. Его сигарета улетела в тот же ящик с песком.

– Герой! Передовик производства! Дебошир и пьяница! Вот кто он, Павел Егоров. Сварщик первоклассный! Как бы не так! Всё своё старание на работе перечёркнуто глупыми своими действиями в быту, в своей семье. Грош цена такому другу!

Горячей волной струились слова укора, стараясь уколоть Пашку, как можно больнее.

Сжимая зубы от своей ненависти к самому себе, произнёс, выходя из мастерской:

– Всё! Не буду я Егоровым, если с этой самой минуты не стану другим. Не стану тем, за которого не придётся больше краснеть сыновьям и жене. Терять дружбу со своей Раиской, с её мужем грузинским парнем, он не намерен, терять свою семью не согласится так же ни за какие деньги! Потерять уважение сыновей – что может быть хуже!

Да что же это такое!

Кто этот невидимка, который руководит мною как марионеткой! Что за сволочь такая!

Выгнать, выгнать вот эту паршивую сущность из каждой своей клетки, да так гнать, что – бы не оборачивалась, что – бы забыла к нему, Павлу дорогу!..

Пашка напрягся, и весь сгусток своей энергии отправил на уничтожение дурных мыслей, на уничтожение той сущности, что им иногда командовала.

Работа, сейчас только работа поможет ему, заставит не прошенного гостя, что сидит у него внутри, раствориться и выйти вон!

Он подошёл к крану с водой, смыл с себя события вчерашнего дня, бессонную свою ночь, оправданные обвинения грузина и направился к рабочему месту, где уже хлопотал его друг.

На портале вокруг кипела работа. Краны подтаскивали тюбинги к воротам тоннеля, грузили их на вагонетки, собираясь отправить их в забой.

Магирусы с породой, покидая портал, выезжали на разгрузку. Бетономешалки, прокручивая в своих бочках раствор, были в боевой готовности и по назначению выливали бетон.

У Пашки, наблюдавшим картину, похожую на передовые боевые действия, появилось вдруг приподнятое настроение. Он почувствовал себя маленьким, но нужным винтиком в этом крутящемся механизме. Почувствовал себя нужным этому строительству, этим ребятам из своей бригады и тем, кто сейчас находится в тоннеле.

Он поспешил к своему рабочему месту, там ждёт его заказ и они с Сашко должны его выполнить в положенный срок и с отличным качеством.

Сашко заметил в Пашке некую перемену. Не обиделся его друг на высказанную ему правду. Не обиделся, значит, понял всё и принял для себя решение. Вон как светятся его глаза – наверняка решил измениться. Правильно, друг, со всяким может случится проступок, главное, что – бы вовремя это понять и исправиться.

Пашка, прежде чем опустить щиток на лицо, примерившись электродом в цель, подмигнул грузину, улыбнулся и со знанием дела приступил к сварке.

Сашко облегчённо вздохнул – его друг на правильном пути. Он сделает всё, что – бы вернуть к себе расположение сыновей и любовь жены. Сейчас же для них главное – работа.

Он поехал с тележкой за очередным кислородным баллоном.

Не успел его погрузить, как позади него раздался хлопок, взрыв и крики…

Бросив всё, метнулся назад, сразу подумалось, что это с его другом произошло несчастье. И он не ошибся.

Павел, на котором полыхала одежда, бежал, словно факел, к газовому баллону.

Шланг с огнём – змеёй вращался вокруг Пашки. Огонь по шлангу бежал назад, в баллон с газом. Это Пашка знал и торопился перекрыть баллон.

Живой факел из Пашки успел закрыть вентиль. Там, у баллона он и упал. Злополучный шланг – змейка спокойно теперь лежал на земле, выпуская из своей пасти – трубки дым.

Пашка в случившемся виноват не был – случился обратный удар. Это в сварочных работах, хоть и редко, но бывает. И всё же, подойди он с выспавшей головой и без каши в мозгах к своему рабочему месту, глядишь, ничего бы и не произошло. Вот тебе и поговорка – где тонко, там и рвётся.

Не успел Пашка что – либо сделать для того, что – бы уладить семейный конфликт, как судьба уготовила ему другую головную боль в прямом и переносном смысле.

Сейчас он, превозмогая жуткую боль, успел подумать о том, что всё же сумел предотвратить более большую катастрофу – он добрался до баллона и закрыл его вентиль, а то могло бы рвануть, так как там ещё несколько баллонов находилось, да рабочие кругом…

У грузина тряслись руки, глядя на чёрного, как негр, Павла. Только глаза его, как прежде голубые, моргали и смотрели болезненно на Сашко. В них, в этих синих, как небо, глазах, было столько боли и отчаяния, что у грузина подкашивались ноги и выступали слёзы большой жалости к другу.

Сашко разрешили ехать в больницу вместе с Пашкой.

В машине скорой помощи, он держал Пашкину руку и повторял:

– Я с тобой, друг, держись, всё будет хорошо, Сашко тебя не оставит. Скоро будем в больнице, а там и не таких ставили на ноги.

Санитарочки, при виде обгоревшего мужчины, запричитали, засуетились, кинулись тут же помогать снимать с него обгоревшую одежду. Вся Пашкина одежда впереди приварилась к телу. И надо же – именно сегодня он надел синюю нейлоновую рубашку, никогда он её на работу не надевал. Почти вся эта рубашка расплавилась у него на животе и причиняла ему нестерпимую боль, расплавилась кусками на теле и Сашко вместе с санитарками потихоньку отрывали все эти кусочки от Пашкиного живота и рук.

Видя страдания больного, санитарки предложили его перенести в ванну, в воде ему будет легче. Вскоре вокруг Пашки поплыло всё то, что отрывалось от его тела – кусочки одежды, кусочки кожи. Зашёл врач со шприцом, сделал ему тут же, в ванной, обезболивающий укол. Покачал головой, произнёс сочувствующе:

– Терпи, казак, после ванной мы тебя, как следует, обработаем и станет легче.

Врач ушёл готовиться к перевязке больного в процедурный кабинет, сёстры тоже вышли вслед за ним вздохнуть полной грудью и прийти в себя от такой страсти.

Грузин, продолжая осторожно снимать пинцетом с Пашкиного тела оставшиеся обгорелые куски одежды, приваренные к его животу и рукам, вдруг тихонько запел. Он всегда так делал, что – бы успокоиться.

Пел на своём грузинском языке, не обращая внимания ни на Пашкины стоны, ни на то, что был уже сам совсем мокрым от воды, ни на сочувственные слова санитарок.

Он пел, что – бы самому не расплакаться от Пашкиного содрогающего тела и всего его беспомощного вида.

Через полчаса его уложили на больничную каталку и увезли в процедурный кабинет.

Грузина поблагодарили за помощь, заверив при этом, что судьба его друга теперь в надёжных руках врачей. После этого его отправили на машине скорой вновь на портал.

– Над Пашкиным обгорелым телом стали трудиться врачи. Обожжено было всё; лицо и шея, живот и руки. Чуба Пашкиного, как и не бывало. В живом виде остались только спина, ноги сзади и затылок

Пашкино тело обкололи уколами, и стало ему легче, и не так уже больно. Он только чувствовал подёргивание тела, и была на душе какая – то холодная, непонятная для него пустота. Пришёл вдруг к печальному выводу – это ему наказание и последнее предупреждение от Всевышнего. Видимо обидел он кого – то ещё с самого своего далёкого детства. Уже с тех самых пор ему и не везёт. До каких пор ему мучиться? Перед кем он так сильно провинился? И он заплакал. Слёзы сами по себе катились из глаз и скатывались по обожжённым Пашкиным щекам. Врач, смеясь, проговорил:

– Ну, вот и хорошо, это значит, что будешь жить, факт проверенный.

Пашка смотрел на врача, трясся обожжёнными губами, с трудом шептал:

– Я не хочу жить. Это издевательство над моей судьбой. Сейчас я должен умереть, а не жить. Не надо меня спасать. Я никогда никому не был нужен. Я никчёмный, я жил сиротой при живых матери и отце. Меня только что выгнали из семьи, выгнали за дело. Не спасайте меня, я устал жить и выживать на этом свете, доказывая, что всех люблю. Я устал доказывать свою любовь.

Пашка разошёлся. Слёзы уже его душили, уколы стали отходить и боль вновь стала к нему возвращаться.

От плача он перешёл к стону. Больше часа возились с ним врачи, дело было худо, и решался вопрос о перевозе больного в Иркутск.

После продолжительной беседы врачей Пашку решили оставить в этой больнице. Поместили его в палату с ультрофиалетовой лампой и оставили одного. Комната поплыла у Пашки перед глазами, а вскоре он и сам отключился…

Глава 3

Евдокия поливала помидоры, которые уже радовали своей пышностью и крепостью корешков. Доставая из колодца очередное ведро с водой, у неё кольнуло сердце.

Бросив рукоятку барабана, она присела возле колодца, прижав сердце рукой. Ведро под тяжестью воды понеслось обратно в колодец, плюхнулось своим дном и затихло, тихо позвякивая цепью.

Кое – как она поднялась, дошла до крылечка дома, присела. Острая боль оставила её, но ноющее нехорошее чувство осталось, не покидало.

Она вдруг вспомнила сегодняшний сон. Нехороший сон про Павла. Что там, с её сыном? Ведь даже если что с ним и случилось, сможет ли она поехать к нему в такую даль? Почитай неделю нужно добираться туда, где он сейчас.

– Ах ты, Господи, куда тебя занесло! – сокрушалась Дуся, не зная, что предпринять. Ей так хотелось прикоснуться к сыну, которого давно не видела, обнять и убедиться, что с ним всё в порядке. Письма от него, написанные Катей, она получала регулярно. Получала и посылки отправленные для неё от них и от Раиски. Последнее время Дуся захаживала к Катиной бабушке Ольге Петровне, пили с ней чай, вспоминали своих детей. Подружились они как – то незаметно для себя и обе пришли к выводу, что очень хорошо друг друга понимают. После нескольких визитов друг к дружке, суровость по отношению к её внучке Катерине, у Евдокии пропала. Да и как иначе? Она родила Паше двоих детей, к плохому не склоняет, а только к хорошему. Не беда, что приучила мужа к спорту, сама не пьёт и его к этой пагубной привычке не подпускает. Одним словом – ведут здоровый образ жизни, а значит её Павлик в надёжных руках. Евдокия решила тут же проведать свою сваху, узнать, нет ли ей писем с БАМА? А, может быть, и она видела сегодня какой – нибудь вещий сон? Заодно можно поинтересоваться её помидорной рассадой – как она – лучше или хуже, чем у неё, Евдокии? Уже через несколько минут Пашкина мать сидела в гостях у Катиной бабушки и пила чай, расспрашивая у неё об известиях о Павле и Кати. Ольга Петровна, вспомнив сегодняшний сон и предыдущие тоже, успокоила Дусю тем, что ничего плохого в своих снах она не видела, поэтому не стоит и расстраиваться попусту. Что – бы то не было, а там они все вместе и друг другу придут на выручку. Живут дружно, как писала об этом Катерина, ну а если что и случиться, тьфу, тьфу, для этого есть телеграммы. Вот только переживать о плохом заранее нет никого смысла. Успокоившись хорошими добрыми словами Ольги Петровны, Евдокия отправилась к себе. Проходя мимо дома Алёны, приостановилась, решила всё же зайти к ней. Не смотря на уговоры свахи – не думать о плохом, душа её вновь всколыхнулась беспокойством. Поведав о нехорошем предчувствии и сне о Павле подруге, услышала решительные её слова:

– Всё, Дуся, пришла пора отправиться тебе на БАМ. И сны тебя плохие одолели, и сердце стало шалить вдруг беспричинно, значит нужно что – то предпринимать. Собирай свой чемодан, который уже запылился и вперёд! Первая попытка отправить тебя на БАМ не удалась, на этот раз мы тебя обязательно отправим в Сибирь, хочешь ты или не хочешь. Дуся улыбнулась, ей вспомнилась та первая попытка её поездки на БАМ…

Получив от сына письмо, где сообщалось о его встречи со Степаном, не находила себе места. Больше всего её волновало то, что Павел очень просил приехать её к отцу. Это была его просьба, просьба Степана. Паша сообщал, что отец очень болен и кто знает, как дальше он будет себя чувствовать. Металась тогда Дуся, не знала, куда себя деть от такой новости. Хорошо, что соседи всегда рядом – помогли успокоиться, прийти в себя, дать нужный совет. Без всяких предисловий посоветовали ей ехать. Ехать к своим близким и родным людям – сначала к Степану в Иркутск, затем дальше, к Раиске, Катерине и Павлу, к внукам, по которым она нестерпимо скучала. Решила она убить сразу двух зайцев – встретиться со своим пропащим Степаном и своим сыном, который строит какой – то очень длинный тоннель.

Алёна проводила подругу до автобуса, пожелала добро пути, отправилась обратно. Зашла на почту, дала телеграмму Степану, сообщив номер поезда и вагона, в котором должна была приехать Дуся. Евдокия же, доехав до железнодорожного вокзала, куда должен прибывать её поезд, сразу же спасовала перед таким важным событием – как встреча со Степаном. В голове вдруг молоточками застучало:

– Столько лет прошло! Она же уже совсем старая! Он помнил её молодой, какой она была в расцвете своих сил и своей молодости. Зачем она ему сейчас, когда есть рядом другая женщина и возможно моложе её. Нет, опрометчиво поступила Евдокия, согласившись на эту поездку. Сдав билет в кассу, она поторопилась назад, к автобусу, на котором приехала сюда – через несколько минут он отправится назад, в «Звонкие Ключи», нужно поторопиться. Павел же обещал приехать к ней этим летом, так что внуков своих она скоро увидит, а насчёт встречи со Степаном она поторопилась, или если правильнее сказать – давно опоздала. Купив на вокзале пирожок с повидлом, Евдокия со спокойной душой присела на лавку со своим багажом, разглядывая привокзальный люд. Вскоре она уже ехала обратно в свою деревню, думая о том, что завтра нужно обязательно подкормить настоем коровяка помидорную рассаду.

Степан, получив телеграмму, три дня подряд встречал все поезда, идущие на восток. А вскоре пришла телеграмма с извинениями о том, что Дусина поездка сорвалась. Растерянный Степан долго не мог успокоиться, он так надеялся на эту встречу! С того момента прошло четыре года и вот Евдокия снова собирается в дорогу. Алёна, собирая в дальний путь подругу, напутствовала:

– Смотри, не вернись снова, иди своей мечте навстречу. Тимофей пригрозил соседке, что он от неё отвернётся, если та не доедет согласно купленному билету до места назначения. Алёна принесла Дусе деньги. Сумма была не маленькая. Но зачем? У Евдокии есть деньги, на дорогу и на подарки внукам хватит. Попыталась отказаться, да тут подошёл Тимофей и заставил деньги взять:

Ты едешь к нашим внукам, к нашей Раиске и не хотим, что – бы ты страдала в дороге от безденежья. Мы же одна семья, купишь подарки от нас. Не обижай, прими деньги, дорога длинная, да ещё обратный путь предстоит». Тимофей смотрел на свою соседку, о чём – то думал, потом произнёс:

– Евдокия, без Степана не приезжай, надоели вы обе мне за эти годы, устал я от вас, да и покурить не с кем. Не больно – то там гордость свою показывай. Степан твой законный муж и если он будет согласен доживать свой век в своей деревне, не препятствуй этому. Скажи, что мы здесь все рады его видеть. Та женщина, которая с ним живёт, поймёт и отпустит его. Писал же Павел, что нет между ними ничего общего, не было, и нет. То, что у них растёт сын, это ещё ни о чём не говорит. Вообщем, ты меня поняла. Через несколько часов Евдокия сидела в поезде, который вёз её к родным людям…

Степан после встречи с сыном, как ни странно, стал крепнуть день ото дня. Спина его, раньше клонившаяся к земле, стала выпрямляться. У него появилось желание жить. Его радовало то, что подружился с Лёнькой. Смышлёный парнишка и понимающий. Не отвернулся от деда, который сидел в тюрьме за убийство, не отвернулся, стал ему другом. Степан благодарен был судьбе, что она позволила встретиться с Бучу, закрыть ему глаза. Теперь он знает, где его могилка и так или иначе, но душа его теперь стала спокойней. Теперь нужно жить не прошлым, а настоящим.

Надя не узнавала Степана, у него появились нескончаемые дела в своей мастерской, он расправил крылья и был в хорошем расположении духа. Он нещадно хлестал себя в бане веником, выпивал с удовольствием настои и стал крепнуть не только телом, но и духом.

В том, что Степан избавлялся от своих застарелых болячек, было видно по тому, как не безразличен стал ему свой образ в зеркале, как всё чаще и чаще стал ставить пластинки и что – то там напевать. Надя радовалась этому. Удручающее его состояние все эти годы отражалось и на ней. По обыкновению шутливая, она потихоньку старилась вместе со Степаном. После того, как не встретил Дусю, Степан долго ходил в задумчивости. Спрашивал сам себя:

– Что могло ей помешать приехать? Ведь и телеграмму он получил с обозначенными поездом и вагоном. Видимо в последний момент раздумала ехать, не захотела бередить душу прошлым.

А ведь он её так ждал! Так представлял эту встречу! Он много курил и мало ел, с большим нетерпением ждал прихода почтальона. Так продолжалось пол – года. А когда съездил к сыновьям в их бамовский посёлок, познакомился с Пашиной женой и его детьми, вернулся оттуда в бодром настроении, чинил качели, так как Павел обещал на лето привести внуков, устанавливал на крыше антенну, что – бы лучше показывал телевизор, а приступы кашля были всё реже и реже. Понял он, что жизнь продолжается и жить нужно сегодняшним днём. У сына Вани скоро пополнение, они с Надей готовились стать дедом и бабушкой. Ванина жена Нина очень просила Надю приехать к ним пожить и помочь ухаживать за маленьким, так, как у девушки не было ещё никакого опыта в этом деле. Знала, что Ванина мама медик, а это пригодилось бы для их малыша. Надя никак не могла на это решиться, ведь нужно было бы оставить Степана одного. Всё решилось само собой. Они получили вдруг телеграмму, которую уже и не ждали. В ней сообщалось

«Папа, встречай маму 10 июня седьмого вагона. Обнимаю тебя и целую. Твоя дочь Галя».

Степан приземлился вместе с телеграммой на табуретку, снова и снова вчитывался в слова, смотрел на Надю, не веря своим глазам.

– Она всё же решилась приехать, а мы уже и не надеялись на это.

Степан с волнением смотрел на Надю, улыбался и было видно, как он сейчас счастлив. Надя смотрела на Степана с телеграммой в руке, о чём – то думала, потом куда – то вышла. Степан же вчитывался несколько раз в слова, присланной ему телеграммы и не мог поверить в их действительность. Он решил побежать к Наде, что – бы та успокоила его, убедила, что эта телеграмма правильная и то, что в ней сообщалось, это вполне реальный факт.

Надю Степан нашёл у баньки, она сидела на брёвнышке и утирала глаза.

– Вот тебе и на! Зачем такую грусть к себе подпускаешь? Всё же хорошо! Ты же сама много раз мне твердила о том, что очень хочешь познакомиться с Дусей, увидеть её хотела, поговорить, порадоваться за нас, успокоиться за меня. Мы её вместе с тобой ожидали много лет в гости, и уже не надеялись на это, переживали, что она так и не смогла приехать. Что теперь случилось? Почему вижу на твоём лице не радость, а слёзы?

– Надя вдруг кинулась Степану, запричитала сквозь слёзы:

– Раньше я думала, что не жилец ты, больно уж плох ты был все эти годы. Хотела я, что – бы перед смертью встретился ты со своей Дусей. Для меня же каждый прожитый с тобой день, был какой – то борьбой. Я старалась продлить тебе жизнь разными способами. Мои старания даром не прошли, последнее время ты окреп, вошёл в силу, повернулся к жизни лицом, и для меня нет большего счастья, чем видеть в тебе эту перемену. Зачем же теперь мне терять тебя, когда ты стал полон сил? Я тебя пестала все эти годы как ребёнка, а теперь, сильного и здорового придётся отдать? Ведь Евдокия может увезти тебя от меня? Это что, снова мне в наказание? Тогда за что? Вот я и плачу, боясь тебя потерять. Что теперь будет, Степан? Я чувствую, что на это раз твоя Дуся приедет.

Надя говорила это всё на одном дыхании, боясь что – то не успеть сказать. Она держала Степана за руку, сильно её сжимала, смотрела ему в глаза и любящим взглядом умоляла его успокоить её, рассеять её напрасные опасения, и заверить, что у них будет всё, как и прежде. Понимая значимость присутствия в своей жизни преданной женщины, как Надя, Степан не имел право ей лгать, не имел право вводить её в заблуждение, что – бы она после всего этого страдала. Знал, что его Надя женщина сильная, сможет выстоять и побороться со своими чувствами. Степан ещё и сам не знал, как произойдёт встреча с его далёким прошлым, какие чувства будут между ним и Дусей, но определённо знал он одно – если Евдокия предложит ему вернутся вместе с ним в родное село, то он непременно согласится. А поэтому Надю он заранее должен поставить в известность.

Начал с главного:

– Я хочу, Надя, поблагодарить тебя за всё, особенно за Ваню. Я должен быть с тобой честен. Ты же прекрасно знаешь, кого я любил все эти годы. Ты прости меня за такое откровение, но я брошусь за ней, уж больно нас много что с ней связывает и сильно я перед ней виноват. Ты же так и останешься моим ангелом хранителем и всегда будешь в моём сердце всю жизнь. Найди в себе силы понять и простить меня. Давай лучше подумаем, как получше встретить гостью, она, наверное, волнуется так же, как и я.

Надя, к удивлению Степана сказала безразличным тоном:

– Знаешь, мне надоело встречать её все эти годы, встречай сам свою любовь, да на этот раз без меня.

Вялой походкой прошла мимо Степана, остановилась, дала совет:

– Первым делом баню истопи, с дороги как никак человек, чистое бельё и постель а комоде.

Надя удалилась. Степан сидел с телеграммой в руке, вспоминал, какое сегодня число, выходило, что девятое. Значит, завтра возможно он встретит свою Дусю. Боже мой, как должно быть она изменилась! Да и он уже далеко не тот, которого она знала. Но это только с наружи, а внутри он какой же, как раньше – полон любви к своей Евдокии. Как не крути, а первым делом нужно купить цветы, не пойдёт же он на вокзал без цветов. Степан отправился брать из комода деньги, перед ним сидела Надя, перебирала бельё, кое – что складывала в сумку, стоявшую рядом. Поинтересовался:

– Ты что, куда – то собралась?

– Нет, просто освобождаю полочку для Дуси. Хочу всё лишнее убрать. Давно хотела этим заняться.

– Хорошо, а я побегу за цветами. Завтра некогда будет.

Цветы выбирал долго, выбрал самый красивый букет и побежал хвастаться им к Наде. Она одобрит его выбор, поставит в букет в воду. Степан вдруг приостановился, полез в карман, посчитал деньги – ещё на один букет хватит. Снова побежал выбирать букет. Он вдруг вспомнил, что никогда не дарил Наде цветы, и ему стало стыдно.

Как ни странно, но цветы для Надежды он выбирал не торопясь, внимательно, боясь пропустить увядший цветок и выбрал самые красивые.

Домой он вернулся с двумя шикарными букетами, уже с порога крикнул, довольный собой:

– Надюша, смотри, какие цветы! Неси воду. Ответа не последовало, Нади нигде не было. Степан прошёлся по всем комнатам, выглянул во двор, за сараи – никого. Он вернулся в дом и только теперь заметил на столе записку:

– Встречай свою Дусю, мешать я вам не стану. За меня не тревожься, я сейчас нужнее Ване и его жене. Они ждут ребёнка и кто, как не я, им поможет? Ваня постоянно в рейсах, и Ниночке будет трудно одной справляться с новорождённым. Если что срочно нужно, телеграфируй, пиши, адрес ты знаешь. Не забудь добавить спирт в берёзовые почки, там тебе ещё надолго хватит, весной нужно будет снова набрать свежих почек, что – бы у тебя всегда было лекарство. Не прекращай его пить, даже если будешь хорошо себя чувствовать. Хотела бы пожелать тебе счастья с Евдокией, да врать не стану – не смогла себя пересилить. Надя.

Степан сидел в большом пустом доме и переживал то состояние, когда теряешь близкого человека. Состояние отвратительное, так как в эти минуты никто и ничто уже не может помочь, и ты беспомощен перед таким обстоятельством.

Пустота вдруг своей тёмной пеленой завоевала душой Степана, путешествовала уже по всему телу, противно урчала в желудке. Он сидел с закрытыми глазами и никогда не мог предположить, что разлука с Надей может так болезненно в нём отозваться. Он знал, что сейчас она сидит на железнодорожном вокзале, или в аэропорту. Можно всё изменить. Он может найти её, вернуть, прижать к себе и больше никуда не отпускать. Если собралась она к сыну, так это можно сделать вместе. Но он не двигался с места, не шевелился. Руки и ноги налились тяжестью, и не хотелось уже ничего. Взял один из букетов, предназначенный для Нади, прошептал:

– Я желаю тебе счастья. Довольно того, что ты со мной возилась все эти годы и никогда не думала о себе. Ты достойна настоящей любви, а со мной ты до конца своей жизни будешь всегда несчастна. Я очень надеюсь, что в бамовском посёлке обязательно встретишь стоящего мужчину. Ты прекрасная женщина и заслужила своё женское счастье, я отпускаю тебя.

Послушав тишину дома после своих напутственных слов в адрес Нади, Степану сделалось ещё тоскливей. Он застонал, уронил голову на стол, да так и сидел, пока стемнело. Рука занемела, держа цветы, он про них на какой – то момент забыл. Поставил оба букета в вазу и лёг, не раздеваясь на кровать.

Степан тосковал, как маленький щенок без мамки. Ему очень не хватало Нади, её мягкого доброго голоса, её бесконечной хлопотливости и терпения. Перекормив себя с избытком жалости к себе, он постепенно стал представлять свою встречу с Евдокией.

Думал, как быть с галстуком, который новым висит в шкафу вот уже много лет. Он ни разу его не одевал и стоит ли это вообще делать? В парикмахерскую пойти нужно обязательно, давно пора привести голову в порядок. Нужно накрыть стол, да так, что – бы не было стыдно перед гостьей. Думы обволакивали Степана, а под утро он уснул крепким сном…

Снилась ему их свадьба с Дусей. Вся деревня кричала им «горько», и они, молодые, несмело целовались при всём честном народе. Их обкидывали зерном и конфетами, желали счастья и сами веселились вместе с ними от всей души. Степан широко улыбался во сне, что – то шептал и проснулся от стука. Он вскочил, лохматый и помятый, не мог сразу сообразить, откуда стук, а придя в себя, сообразил, что стучали в окно. Соседи всегда звонили в звонок. Кто бы это мог быть? Бывало так, что кому – то нужна была Надя, как медсестра. Степан посмотрел на часы и ужаснулся – два часа назад как прибыл поезд, к которому он должен был прийти, что – бы встретить Дусю. Он проспал всё на свете!

– Господи!» Взволнованно думал он. Что может подумать бедная женщина! Возможно, что адрес у неё есть, но ведь он так мечтал её встретить! Вот и цветы купил. Степан чувствовал учащённое своё сердце, не знал, что делать. А тут ещё этот стук. Может быть он ему померещился? Степан на всякий случай выглянул в окошко – за ним увидел незнакомую женщину, которая уже торопилась на крылечко. Совсем не ко времени кому – то мы с Надей понадобились. Он поспешил к двери, а когда открыл её, увидел перед собой ту, которая была ему дороже всех на свете. На него, удивлённого и растерянного смотрели Дусины глаза, он узнал бы их через века. Степан вдруг подтянулся, расправил плечи, вспоминая солдатскую выправку. Перед ним стояла очаровательная женщина, и Степану невольно подумалось о том, что она совсем не из деревни. Дуся выглядела намного младше своих лет, красивая причёска её ещё больше молодила, а изящный шифоновый шарфик и лакированные туфельки сразили наповал Степана. Этого Евдокия и добивалась, и это ей удалось.

На станции, когда её никто не встретил, она уселась на лавку с вещами, стала крутить головой, высматривая своего Стёпу. Всю голову открутила, поглядывая то налево, то направо. Может быть телеграмму не получили, или ещё что. Так или иначе, Дуся решила немного подождать на вокзале, а потом самой добираться, адрес вот он – в кармашке. Вещи тяжёлые, но их она оставит в камере хранения. Как с ними тащиться? Огромная кукла для Танюшки, корзина с копчёным и солёным салом. Сухие груши – их так любит Степан! Много ещё чего нужного в чемодане и сумках у Евдокии. Ехала далеко, всем везла она гостинцы. Крутить головой по сторонам Евдокии надоело, она купила мороженое, расслабилась, стала приглядываться к прохожим. Это занятие она нашла для себя забавным.