Текст книги "Багульника манящие цветы. 2 том"

– Ты хороший парень, Сашко и хочу сказать только одно, что и Раиске, и её сыну, и всем нам повезло тем, что с нами находится такой человек, как ты. Это я говорю сейчас от души, от всего сердца. Ладно, пойду я, дети одни. Поторопи Катерину, пусть тоже идёт домой, я сейчас с ней не готов встречаться, разговор был сегодня между нами не очень приятный, но, думаю, всё образуется.

После этих слов Павел, пожелав Сашко спокойной ночи, удалился. Ну а через несколько минут Катерина вошла в дом в сопровождении грузина, который не отважился отпустить гостью в подвыпившем состоянии.

А Лёньке так и не пришлось преподнести маме букет, который они сегодня нарвали для неё на склоне у речки. Он уснул, не дождавшись ни отца, ни матери.

Утром Павел отпросился с работы, что – бы взять отгул. Отвёл дочку в сад и вернулся к Катерине. После вчерашних посиделок с подругой, ей нездоровилось. Поинтересовавшись о детях и убедившись, что Лёня в школе, а Танюшка в садике, Катя поднялась с постели, пошатываясь, направилась к умывальнику. Комната кружилась. Увидев Павла, удивлённо спросила:

– А почему ты не на работе?

Не дождавшись ответа, скривилась от подступающей тошноты, торопясь к умывальнику, успела произнести сокрушённо:

– И как вы, мужики, можете употреблять эту гадость?…

Вчера лишь пару рюмок выпила, а впечатление такое, будто неделю принимала это зелье. Всё тело болит, словно побитое! Нет, пойду лучше прилягу, плохо мне что – то.

Привыкшая по утрам принимать водные процедуры, делать зарядку и бегать в любую погоду, Катерина сейчас не могла и думать об этом.

Умывшись кое – как, она снова направилась к кровати. Думалось об одном – скорее лечь.

Павел положил жене на лоб мокрое полотенце, побежал ставить чайник. Целый день он не отходил от неё, заваривал чай с травами, с брусникой, уговаривал, как маленькую, хоть немного поесть.

Только к вечеру ей стало лучше. Смотрела Катя на Павла, который в её кухонном фартуке бегал от её кровати на кухню и обратно, смотрела, и стало ей отчего – то вдруг весело. Хорошее настроение дополнило ещё одно обстоятельство – на пороге появились Лёнька и Митя. Они вернулись из школы и, так как Митя жил намного дальше, то по дороге из школы мальчики всегда заходили сначала к Лёньке, о чём – то своём школьном разговаривали, что – то вместе делали, а потом Лёня провожал своего друга до его дома.

Так водилось всегда, так было и сегодня. Эти оба мальчишки напомнили сейчас Кате о том, что у её сына есть теперь брат. И знает об этом только она. Ни Павел, ни Леонид ничего ещё об этом не знают. А ей, почему – то, было от всего этого хорошо.

Тепло и по – семейному – муж хлопочет вокруг неё в фартуке. Даже отгул взял, что – бы поухаживать за приболевшей своей женой. А теперь у неё появился ещё один сын, которого она с большой радостью и без всяких сомнений приняла в своё сердце.

Вскоре перед ней предстали Лёнька, Митя и Павел, все они держали в руках веточки багульника. Мальчишки стояли по обе стороны Павла, а тот совсем не догадывался, что стоит между двумя своими сыновьями. Сейчас Катерина почувствовала угрызение совести за Павла. Он даже и не подозревает, что бок о бок с ним сейчас его сын Митя. Леонид торопился рассказать матери, как хорошо они вчера вместе с отцом провели время на берегу реки.

Принимая букетики багульника, прижимая его к сердцу, Катя, вопреки всему выглядела сейчас вполне счастливой женщиной, а Пашка вдруг сообразил, что появилась возможность ещё раз попросить прощения у своей жены.

Дождавшись того момента, когда Леонид пошёл провожать Митю, он подошёл к кровати, на которой всё ещё лежала и выздоравливала его жена, Пашка встал на колени, несмело заглянул в глаза Кати, произнёс:

– Ты простила меня?

Катерина, продолжая думать о Мите и о том, как отнесётся Павел к такому известию, внимательно посмотрела на мужа, сказала:

– Поживём, увидим. Иди в детский сад за дочкой, а я сейчас встану, приведу себя в порядок. Вчера я расслабилась, позволила себе лишнее и это на моей совести. Совсем необязательно это было делать. Хотя не зря мы так долго беседовали со своей подругой – интересную новость от неё узнала.

Катя загадочно посмотрела на Павла, добавила:

– Люди в этой жизни только этим и занимаются, что учатся прощать друг друга. Хотя бывает трудно это сделать, и бродят наши ошибки по свету неисправленные. О иных уж и думать забыли, о иных и не догадываемся, а те никуда не делись, а всё ждут исправления. Я, пожалуй, прощу тебя на этот раз, но только ради детей. Понимаешь, Паша, все мы живём в этом мире ради них. Постарайся своих детей больше не огорчать. Они должны жить в доброте, заботе, ласке, и любви.

Пашка смотрел на жену и не узнавал её – сейчас – она говорила загадочно, но перебивать её не стал, а только кивал головой, соглашаясь с каждым её словом. Ему было абсолютно неинтересно, о чём вчера его жене поведала Раиска. Главным для него было то, что сейчас он прощён. Улучшив, момент, поцеловал сопротивляющуюся жену в щёчку, быстро оделся и поторопился за дочкой в детский сад.

Катерина, проводив мужа уже дружелюбным взглядом, встала с постели, отправилась к умывальнику. Холодной водой постаралась смыть с себя вчерашний день – напоминание о порванном Павлом концертном платье, о своём решении расстаться с мужем и выпроводить его в общежитие.

Вчера она была решительно на это настроена, но сегодняшний день расставил всё на свои места, и Катя решила от своей вчерашней идеи отказаться. Так или иначе, но она постарается забыть неприятные недавние события.

Вспомнился отец. Тогда, на сопке Урала он говорил значимые слова, дающие права любому человеку дать шанс исправиться, протянуть ему руку помощи. И не правильно это, что дружить и общаться нужно только с людьми положительных качеств. Тому, кто оступился тоже нужно помочь. И куда важнее будет то, что именно ты сумел показать оступившемуся правильный путь. Пусть это будет всего лишь один человек, но уже можно считать, что жизнь свою ты прожил не зря. Может и прав её отец? Неужели она, его дочь не сможет стать тем самым спасателем хотя бы для кого – нибудь? Пусть для начала таким человеком станет её Павел. Как – никак, а он ей не чужой. И если уж в Библии сказано – помоги ближнему своему, так кто, как не её муж для неё сейчас самый близкий? И сегодня так хлопотал вокруг неё! Не рассчитала вчера Катерина, выпила лишнее, другим проблемы создала. Стыдно от этого и неловко. Разговор с подругой тоже дал результат – она простит Павла.

– Всё, хватит валяться в постели, пытаюсь обличить мужа в постыдных его выходках, а сама – то хороша, ничего не скажешь – улеглась, ожидая помощи от кого – то для своей больной головы, а виноват в этом никто не иной, как она сама!

Досадуя на то, что скоро вернуться её домочадцы, а она в болезненном виде, бросилась приводить себя в порядок, наводить порядок в комнатах.

Вскоре вернулись Павел с дочкой. Танюшка без конца тараторила о том, как провела день в детском саду, Павел же был рад тому, что его Катерина была в бодром настроении, добром духе. За ужином, когда вся семья была в сборе и дружно уплетала оладьи со сгущёнкой, Кате уже совсем не хотелось думать о плохом.

Перед тем, как лечь спать, Павел тихо произнёс:

– Спасибо, что всё поняла и сумела простить. Я, идя в детский сад за дочкой, вспомнил вдруг, что я порвал на тебе платье. Мне очень стыдно за это. Ведь я думал, что всё это мне приснилось, а ты мне не призналась. Я понял твоё желание расстаться со мной, но сегодня за ужином понял и другое – ты простила меня. Или мне показалось?

– Нет, не показалось, я простила тебя и решила дать нам обоим ещё один шанс. Не скрою, Паша, что мне это далось нелегко, но я попытаюсь сохранить нашу семью. Только и ты, пожалуйста, делай для этого всё, что можешь.

Пашка прошептал, целуя Катины глаза, щёки, губы:

– Я очень буду стараться и тебе больше не придётся бежать к Раиске, что – бы откровенничать с ней и из – за меня так напиваться. Шучу, конечно, знаю, что тебе достаточно и одной рюмки, что – бы потом тебе было плохо. Но обещаю, что больше не дам тебе повода размышлять о нашем с тобой разводе и сделаю всё, что – бы в нашей семье всегда царил мир.

Катерина слушала Пашкины речи, сама думала о том, как всё обернётся потом, после знакомства с сыном? Ведь он ещё не знает об этом.

А Павел, прижав к себе самую любимую женщину на свете, уснул счастливым спокойным сном.

Вскоре все Пашкины обещания о мире и покое в семье были перечёркнуты.

Было воскресенье, и вся семья Павла собиралась на концерт Понаровской. Павел, наряжая дочку в праздничное платьице, обещал, что после концерта они все вместе обязательно пойдут к реке посмотреть как весело и быстро она куда – то стремительно бежит. В это время к ним вбежала Раиска. Бросив на ходу всем:

– Привет, – она пролетела мимо Катерины, подбежала к Павлу, стала трясти его за майку, причитать:

– Спаси моего сына, срочно нужна кровь для переливания! Ночью скорая увезла его в больницу. Желтуха у него, взяли кровь на анализ, а она плохая. Сейчас ему нужна кровь, а такой, как у Мити, первой, не оказалось в больнице. Если не найдут здесь, то мальчика повезут в Иркутск. Я сойду с ума, если моего сына туда увезут, это же так далеко!

Раиска причитала и сквозь слёзы половина её слов были не совсем понятны ни Павлу, ни Катерине.

Пашка стоял с красной лентой в руках, предназначенной для Танюшкиного банта и пока совершенно ничего не понимал. Он недоумённо теребил ленту, в упор смотрел на Раиску и бубнил:

– А я – то здесь, при чём? Откуда ты знаешь, какая у меня группа крови? Я, и то её не знаю, если и знал, то давно забыл.

Катерина воскликнула:

– Я знаю, я вспомнила, что когда ты лежал в больнице с воспалением лёгких, тебе вливали первую группу. Я точно это помню.

В то время, как Павел находился в полном недоумении, женщины уже натягивали на него рубашку, обувь… Не попадая ногой в ботинок с перепугу от Раискиного рёва, он вдруг отцепил от себя и её и Катерину, закричал на обеих:

– Вы что, как ненормальные! Все дети болеют. Вечно вы, мамаши, поднимаете панику, не разобравшись. Нужно всё обдумать, взвесить, а уж тогда и высказывать свои эмоции… И вообще, я ничего не понимаю! Дайте прийти в себя, наконец – то!

Пашка ещё хотел что – то сказать, да не успел – Раиска схватила своего закадычного друга за грудки, всхлипывая, проговорила:

– Я тебе сейчас так взвешу, что мало не покажется. Сказано тебе, что – бы ты немедленно бежал в больницу сдавать кровь для сына. Для нашего с тобой сына Мити, он умирает, я тебе ясно говорю, или нет? У вас с ним одна кровь…

Лучше бы она это не говорила – Пашка от этих её слов вовсе замер как вкопанный и уставился на неё, пытаясь вникнуть в то, что он только что услышал.

Раиска, что – бы привести его в чувство, мощной своей рукой врезала пощёчину.

Из детской комнаты выбежал Лёнька. Сообразив всю суть происходящего, он встал перед Раиской, протянул свою худую руку:

– Я отдам свою кровь Мите. Он мой брат, а значит и кровь наша с ним одинаковая.

Давайте же что – нибудь делать! Я не могу потерять ещё одного друга, не хочу терять брата!

Только после этого взрослые засуетились. Павел, немного придя в себя, стал поторапливать всех и поспешил за сыном, который первым выскочил в коридор.

Танюшка, как не торопилась одеться и побежать вместе со всеми в больницу, не успела, осталась одна и, глядя в окно, заревела во всё горло. Ей было обидно, что оставили её здесь, а ведь она тоже могла бы пригодиться Мите в больнице, он теперь и её брат тоже. Так или иначе, оставалось одно – смотреть в окно и ждать, пока не вернутся взрослые.

Раиска бежала к больнице с большим страхом. Ей казалось, что как только она переступит её порог, так сразу ей сообщат что нибудь плохое про Митю. От таких мыслей становилось жутко и подкашивались ноги. В больнице сейчас Сашко.

Почти половина ночи провёл он вместе с Раиской в приёмном покое, пока мальчика обследовали. Митя недавно жаловался на боли в боку и тошноту, да думалось, что пройдёт всё само по себе. У детей часто такое бывает. Набегаются, напрыгаются, оттого и животы потом болят. Да только на этот раз боли у Мити не проходили. В больнице у него определили желтуху в какой – то тяжёлой форме.

Сашко сидел в коридоре, а как только увидел Павла, тут – же поволок его в кабинет к врачу.

У Пашки взяли кровь, предварительно проверив её на соответствие. Кровь Пашкина подошла, и Сашко поторопился в коридор успокоить женщин.

Раиска вышагивала по коридору, шептала молитву о выздоровлении сына. Катя смотрела на дверь процедурного кабинета и тоже молила Всевышнего о том, что – бы всё обошлось. Лёнька сидел рядышком с грузином и тихо с ним разговаривал. Он убеждал Сашко в том, что если у его папки не хватит крови, то он готов сдать свою, для этого он и прибежал сюда.

– У меня много крови, я же молодой и могу поделиться ею с братом, мне не жалко! Сашко обнял мальчика, произнёс:

– Значит, ты теперь знаешь, что вы с Митей братья?

– Да, знаю, – ответил Лёнька грустным голосом. Вот только мне не везёт ни на хороших друзей, ни на братьев. Был у меня друг Виталька, был он мне как брат, но я его потерял. Теперь, когда встретил настоящего родного брата, то выходит так, что могу и его потерять. Зачем так, Сашко? Ведь у нас с Митей столько планов!

– Нет, Лёня, Митя от нас никуда не денется. Здесь, в больнице, его вылечат. Тем более, что сейчас с ним его отец – ваш отец и он не допустит, что – бы его сын Митя, которого он только что приобрёл, смог куда – то исчезнуть. Митя не может просто так нас всех покинуть, он теперь не имеет на это никакого права. Он должен ещё узнать всю правду, познакомится со своим настоящим отцом. Судьба не зря их свела вот таким образом. Поправится твой брат, обязательно поправится». Через некоторое время из процедурного кабинета вышел Павел. Был он бледным, шатающей походкой прошёл к дивану, где сидела Катерина, поднял руку, сжав её в кулак, тем самым убеждая всех, что всё теперь будет хорошо. Раиска кинулась к Пашке с вопросом:

– Да не молчи ты, как рыба, скажи хоть намёком как там Митя? Он в сознании?

У Пашки перед глазами всё кружилось, во рту пересохло так, что хотелось очень пить. Говорить сейчас что – либо не было никакого желания. В ответ на Раисины вопросы он только махнул рукой.

Спас его доктор, который вышел в коридор. Он поспешил успокоить Митиных родственников и объявил, что беспокоиться не стоит, мальчику поставили капельницу и теперь всё страшное позади. Полежит некоторое время в больнице, подлечится и выйдет на свободу. Лёнька гладил руку отца, шептал:

– Тебе больно, да, пап? Но зато ты спас нашего Митю.

Катерина полезла за платочком вытереть набежавшие слёзы.

Раиска попыталась прорваться в палату к сыну.

Медсестра, поправляя капельницу возле мальчика, тут же попросила её удалиться и впредь не нарушать покой больного. Раиска всё же успела заметить, что глаза Мити открыты и вполне осознанны. Даже румянец на его щеках заметила, а ведь со вчерашнего дня на лице сына не было ни кровинки.

Эти Раискины наблюдения немного успокоили сердце и она, уже с облегчённой душой вышла снова в коридор, где находились все её близкие.

Сашко держал под руку Павла, объявив всем, что пора теперь спасать донора. Сейчас не повредили бы его другу шоколад и хорошее вино, которое у него, Сашко, имеется про запас. Все дружно с этим согласились и решили немедленно идти к грузину. Лёньку отправили к Танюшке, сидит там одна и, наверняка скучает. Лёнька и не сопротивлялся, что ему делать у тёти Раи, если там нет Мити?

Сделав вид, что направился к дому, Лёнька обогнул угол больницы и, убедившись, что взрослые удалились от больницы, повернул назад. Танюшка никуда не денется, он только посмотрит на Митю краешком глаза и побежит к сестре.

Вычислив окно палаты, где должен был находиться его брат, он подтянулся и поднялся на высоком фундаменте, заглядывая в окно. Приглядевшись, увидел удручающую картину – Митя лежал в белых простынях, совсем один и над ним висела перевёрнутая бутылка с папиной кровью. Лёнька заметил про себя одно немаловажное обстоятельство – дежурной медсестры возле Митиной кровати нет. Как же так! Она должна находиться в палате больного! Не успели родственники уйти, как она смылась. Это Лёньке совсем не понравилось. А вдруг Мите что – нибудь срочно понадобится!

И тут он заметил, что Митя махнул ему рукой, другой, свободной от иголки. Лёнька так обрадовался, что закричал громко:

– Ты выздоравливай, брат! Папкина кровь сильная, обещай, что никогда меня не оставишь, слышишь?

Митя кивал головой, соглашаясь со своим другом. А Лёнька продолжал:

– Ты мне очень нужен, поэтому держись!

Митя продолжал кивать головой, понимая Лёньку. Присмотревшись к лежащему брату, Лёнька заметил, что тот плачет. Что – бы самому не расплакаться, решил насмешить Митю.

Он припечатал своё лицо к стеклу, и получилась очень смешная рожица. Митя сквозь слёзы рассмеялся. В это время в палату вошла медсестра. Она несла градусник Мите. Поправила капельницу, заметила в окне Лёньку, пригрозила. Теперь можно и уходить. Он рассмешил брата и хотя он под капельницей, но зато живой, а остальное папина кровь доделает.

Облегчённо вздохнув, Лёнька поспешил домой, к Танюшке.

Его сестрёнка, наплакавшись вволю, сидела в окружении кукол и была настроена на дальнейшее одиночество.

Увидев брата, она побежала ему навстречу, спросив на бегу:

– Отдали кровь? Лёнька засмеялся. Смешная у него сестра, иногда заботливо, как мама, спрашивает:

– Ты не голодный? Шарфик повязал? Варежки не забыл? От такой заботы маленькой его сестрёнки Лёньке думалось: счастливый я всё же человек! У меня такая замечательная сестра, теперь есть и брат. И ему захотелось сделать что – то приятное для Танюшки. Умыв грязное от слёз её лицо, спросил:

– Хочешь пойти к Бучиной горе?

– Хочу. Вскоре они уже шагали, взявшись за руки туда, где растёт самая высокая сосна на сопке. Вышли за посёлок. Лёнька произнёс:

– Смотри, Танюшка, какая красота! Девочка подняла голову, туда, куда смотрел её брат, соглашаясь, повторила:

– Да, красота. Потом посмотрела на Лёньку, сказала просто и хорошо:

– Цветёт багульник.

Лёнька, оглядев сопку, которая была вся в сиреневом цвете, тихо сказал:

– Никто ему цветов не дарил, зато все эти цветы теперь для него цветут. Вон как багульник старается, всю сопку окрасил сиреневым цветом. Жалко, что отцветает. Интересно, видит ли он всю эту земную красоту? Танюшка слов брата не совсем понимала, но для неё это было совсем неважно.

Большей радости, как гулять с братом, она не знала! Особенно когда вот так, уходить далеко от дома, держась за его руку. Было это совсем не часто и наверно, именно такие нечастые прогулки радовали маленькое сердце девочки и запоминались навсегда.

Побродив туда – сюда вдоль сопки брат и сестра вернулись домой. Подниматься с сестрой Леонид не решился, Танюшка ещё совсем маленькая.

Раиска, вернувшись из больницы, первым делом направилась в комнату Мити плакать.

Пашка, от сегодняшнего известия не мог прийти в себя. Он не знал, как себя вести и пытался своим вопрошающим взглядом найти поддержку у своей Катерины. Чувствовал себя просто отвратительно и по взгляду жены понимал, что ему самому нужно находить и слова и действия. Он ругал себя в мыслях последними словами. Считали его в деревне недотёпой, таков он и есть. Никакой прозорливости, никакой дальновидности, никакого внимания к окружающим и любящим его людям у него не было, и нет! И он, этот идиот, сумел обольстить умную, начитанную девушку, как Катя и стать ей мужем! Он наглым образом ждёт любви от жены, внимания от своей подруги детства и умудряется ещё и ревновать её к своему другу, к законному теперь её мужу. Какое право он имеет ревновать свою жену к несуществующим её любовникам! Достоин ли он того, что имеет сейчас? Какую такую неземную любовь к себе пытается пробудить он у Кати?

– Стыдно!

Бледное лицо Пашки вспыхнуло огнём, уши тут – же стали подстраиваться на эту волну и предательски покраснели. Он слышал рёв Раиски из Митиной комнаты, и не знал как её утешить. Но ведь и она отчасти виновата! Почему не сообщила ему о зарождённом малыше? И всё же Павел больше всего в этой истории ругал себя. Как не сумел заметить в ней перемены тогда в Больших Ключах? А ведь они у неё были!

Пашка только теперь вспоминает, как кружилась она перед ним в лесу. Словно бабочка порхала и намекала ему, что он мог бы быть хорошим мужем для неё и отцом их будущих детей. Потом она не договорила ему о чём – то. И сейчас Пашка понимает о чём. Не стала тогда Раиска говорить ему о своей беременности, а очень жаль.

Час расплаты наступил и что теперь делать, никто из них не знает. Всё перепуталось в Пашкиной голове. Что будет с ними? Как Раиска жила без него с сыном одна все эти годы? Кого она хотела обмануть? Гордость, только её гордость помешала ей остановить этим важным сообщением Пашку от отъезда на Урал.

Пашка тут же отверг эту мысль. Не гордость помешала девушке признаться своему другу, а большая к нему любовь – искренняя и по большому счёту почти материнская.

Понимала Раиска, как тянется Пашкино сердце к городской девчонке с Урала. Понимала и чувствовала это. Принесла себя в жертву, а заодно и не рождённого ещё их сына. Пашке снова стало стыдно за себя, за то, что ни разу не попытался разыскать после своей женитьбы свою подругу детства, ту, что всегда была с ним неразлучна…

Голова снова закружилась, если бы не Сашко, Пашка свалился бы словно барышня, в обморок.

Грузин, усадив друга на диван, принялся накрывать стол. Катерина поспешила ему на помощь. Ещё никто из них сегодня не ел. Пашку нужно привести в чувство от сегодняшнего известия. Сидит на диване, то бледнеет, то краснеет. Он же думал о том, что ему нужно сейчас подобрать самые хорошие слова для Раиски.

Поднявшись с дивана, направился к ней. Подойдя к самому дорогому человеку, обнял её за плечи:

– Митя поправится, я очень в это верю. Мы сейчас все вместе и это ему поможет.

Он гладил Раискины плечи, успокаивал, потом произнёс:

– Хороший сын у тебя. Потом исправился:

– У нас. Зря всё же ты мне не тогда не призналась, Раиска. Я бы не уехал, я не предатель, но ты даже не попыталась меня остановить. Выходит, что ты меня и не любила так сильно, что – бы я смог стать тебе мужем?

Всхлипывая, женщина произнесла:

– Если бы я тебе тогда поведала о своей беременности, то ты не был бы счастлив, не уехал бы за Катериной и всегда бы жалел об этом. А я тебе не враг, Павел, всегда хотела, что бы ты был счастлив. Вот я и отпустила тебя, решила, что так будет лучше. Видишь, время всё расставило по своим местам. Ты счастлив, я встретила свою судьбу, а наш сын счастлив вдвойне, ведь у него теперь два отца. Он так ждал того момента, когда сможет увидеть тебя, ждал все эти годы. Немного не так получилось, как он хотел, но всё же он приобрёл отца, брата и сестру. Выходит, что правильно я в своё время поступила. Ты бы, Паша, видел себя со стороны тогда. У тебя же глаза горели любовью к Катерине, лыжи уже навострил на Урал. Увлекла тебя эта девчонка своими рассказами о разных приключениях и путешествиях. Я решила от неё не отставать – загорелось и мне геологом стать. Геологом я, правда, не стала, но вот работа маркшейдера мне пришлась по душе и даже пригодилась для того, что – бы я смогла отправиться на бамовскую стройку. Сейчас мы все вместе и как только Митя поправится и вернётся к нам, мы будем вполне счастливы.

Павел повернул Раиску к себе, заглянув в её глаза, тихо спросил:

– Я знаю, что ты меня когда – то любила, а сейчас ты меня любишь?

Она вздохнула, посмотрела на Пашку такими родными до боли глазами, вытерла их от слёз, произнесла:

– Этот вопрос я ждала тогда, когда ты из армии вернулся и у меня на него был готов ответ. Сейчас же он совершенно ни к чему. У меня есть семья, и люблю я Сашко, своего мужа. Ты же для меня остался просто другом детства, которому я, как и прежде всегда готова поторопиться на помощь.

Раиска прислонилась к Пашке, погладила его, улыбнулась:

– Не скрою, что какое – то время очень на тебя сердилась. В сердцах хотела, что – бы у вас с Катериной ничего не получилось, но сейчас я благодарна тебе и за Митю и за грузина, который стал моим мужем. Теперь мне стыдно за мои мысли и желание моё теперь лишь одно – что – бы у вас с Катюшкой всё было хорошо.

Пашка слушал. и была на его лице какая – то грусть.

Рассмеявшись, Раиска поторопилась его успокоить:

– Да не волнуйся ты, сахар тебе всё равно буду варить, знаю ведь, как ты его любишь!

Павел благодарно посмотрел на своего ангела хранителя, каким он всегда считал свою подружку:

– Спасибо тебе за всё. Ты меня прости дурака, я, может быть, сумею отплатить тебе за всё, что ты для меня сделала. Спасибо тебе за сына.

Сашко позвал всех к столу. Пока Раиска с Павлом разговаривали, он успел сбегать в магазин, что – бы купить Пашке шоколад, надо же его другу восстанавливаться после сдачи крови. Катерина заварила кофе, раскладывала бутерброды по тарелкам. Всё это время она не мешала общению мужа со своей подругой, пусть наговорятся. Сегодня их объединила болезнь их сына, она не станет им мешать. Вскоре все они сидели за столом и желали Мите скорейшего выздоровления. Пашке налили полный стакан вина, заставили выпить сугубо для пополнения крови. Пашка сейчас был в центре внимания, словно именинник и от этого ему было неловко. Ему подкладывали самое лучшее, что было на столе, следили за тем, что – бы он хорошо ел, что – бы перед Митей предстал бодрым и здоровым.

Пашка ел, да только совсем вовсе без аппетита. У него всё ещё кружилась голова от всего произошедшего, никак не мог прийти в себя.

Молоточком в висках стучала весть о том, что Митя его сын, их с Раиской ребёнок, о котором он даже когда – то про себя мечтал. Интересно, а если бы мальчик не заболел, если бы не понадобилась ему Пашкина кровь, то это так и осталось бы тайной?

Пашка даже поперхнулся. Все тут – же начали хлопать по его спине, заботясь о его благополучии. От выпитого вина Пашка наконец – то разрумянился, он постепенно стал приходить в себя и от чрезмерного к себе внимания своих близких, которые скрывали от него его собственно сына, чувствовал некую обиду. Сашко, его друг, зная о том, чей Митя сын, но молчал, вызывал у Пашки негодование. Вскочив со стула, размашистой походкой он стал вышагивать туда – сюда по комнате. Катерина смотрела на мужа, понимала его состояние, уткнувшись в плечо грузина, зашептала:

– Совсем недавно у нас, казалось бы, всё стало налаживаться и вот теперь нужно ожидать новую волну скандала. Ты же видишь, что Павел не знает как вести себя в такой ситуации. Боюсь, что встрепенулась у него былая любовь к Раиске после известия о том, что у них общий ребёнок. Будет он теперь метаться между Раиской и мной, между нашими детьми и Митей, может быть нам нужно разъехаться подальше друг от друга?

Сашко, бережно отстраняя Катерину, произнёс громко, да так, что Пашка перестал ходить по комнате. Уставился на грузина. Тот, прокашлявшись в кулак от громкого своего слова, продолжил:

– Перестань мельтешить, герой. Я так понимаю, что от тебя женщинам одни сплошные, как их… Пока Сашко подбирал правильное слово, Катерина подсказала:

– Разочарования.

– Да, вот эти самые разочарования. Натворил дел, и сам же теперь ищешь виноватых. Ты же мужчина, не теряй мужское достоинство. Мужчина не должен доводить свою жену до отчаяния, до слёз. Не люблю я женские слёзы, плохо мне от них. Горестно мне, когда моя мама плачет, и поэтому не хочу, что – бы Митина мама сейчас плакала, что – бы Лёнина мама плакала, не хочу, слышишь, Паша? Разве сейчас надо плакать? Радоваться надо! Я от всего сердца радовался за своего друга, когда тот на барже встретил отца, я плакал от счастья. Теперь этот друг, узнав о том, что у него есть ещё один замечательный сын, заметался и вдруг потерял себя у всех на виду, растерялся. Покажи, Паша, как ты этому рад, крикни на всю тайгу, что ты счастлив этой вести и прими её как Божий дар. Если боишься, что не знаешь, что делать с этим известием, то мы поможем, мы теперь одна семья и уезжать друг от друга не решение проблемы. Это значит уехать от себя, а это самое худшее в жизни. Садись, друг за стол, успокой свою жену, успокой Митину мать, а я знаю одно, что всё у нас будет хорошо и даже ещё лучше. Митя мальчик умный, сам до всего дойдёт и если захочет называть тебя отцом, я возражать не стану.

Павел немного успокоился, хотя было видно, что он всё ещё в обиде за то, что не признались все они ему о том, что Митя его сын. Присев снова за стол, не сдержался, произнёс свою обиду вслух:

– Не понимаю я, как вы могли скрыть от меня то, о чём я когда – нибудь всё равно бы узнал! Мне так сейчас стыдно перед Митей! Ребёнок, зная о том, что я его отец, сдерживал себя, делал вид, что ничего не знает, а между тем, наверняка ему хотелось обнять меня, прижаться ко мне. Вы догадываетесь о том, как должно быть было ему не по себе, когда я тискал Танюшку в порыве отцовского счастья, как подкидывал её к потолку, вызывая у девочки восторг? Как было ему, наверное, не по себе, когда я взъерошивал Лёнькины волосы, похваливая его за тот или иной поступок! Как можно было всем вам спокойно на это смотреть!

Пашка снова вскочил со стула, нервно заходил по комнате. Потом уставился на Раиску, закричал вдруг:

– Ты манипулируешь нашим сыном! Моим сыном! Мы его с Катериной у тебя заберём, не будет он жить в грузинской семье! У Мити есть брат и сестра русской национальности, они его уже давно считают своим и если его мать так с ним поступает, то у мальчика найдутся заступники. Такой заботливый эгоист, как Сашко, не достоин быть отцом моему ребёнку. Он даже понимать не хотел всех тех переживаний, какие испытывал мой сын! Что может научить этот необразованный грузинский парень мальчишку? Пить вино и говорить бесконечные тосты? Нет, не бывать этому! Катерина, пошли домой, будем уголок для мальчика делать, всё равно большую часть времени он у нас находится. Теперь я понимаю, к чему всё это было! Родной матери сын родной помешал. Как же, нужно было время уделять своему новому мужу, который спустился с каких – то там гор! Я когда – то это испытал на своей шкуре, не позволю то же самое испытать Мите. И из деревни долго не привозила сына. Оставила на попечение бабушек, лишь бы тешиться со своим мужем. Нет, сынок, ты не бойся, я тебя в обиду не дам!

Пашка распоясывался всё больше и больше. Он размахивал руками, как и всегда было после потребления спиртного, всем грубил, особенно Раиске и убеждал её о том, что после выхода из больницы, Митя прямиком направится жить к нему, родному отцу.