Текст книги "Школа Лысой горы. Мой прекрасный директор"

Глава 11. Редкий случай групповой шизофрении

«Очень красивые видения», – добавила про себя Василиса, смотря на своего директора, стоящего под окном учительской и беседующего о чем-то с задумчивым, пожилым бородатым мужчиной в сером костюме. Если она верно запомнила, то этого учителя зовут Святовит Руаньевич, хотя районное начальство обращалось к нему, как к Святославу Руслановичу, и он – учитель начальных классов. К слову: начальных классов должно быть четыре, где еще три учителя, работающие в младшем звене?

На стене висело прошлогоднее учительское расписание, и Василиса с изумлением увидела, что и в первом, и во втором, и в третьем, и в четвертом классе занятия ведет один и тот же Арконский С.Р. Это как он успевает? Или детей в школе так мало, что все четыре начальных класса сидят вместе, в одном кабинете? Скорее всего…

Промелькнуло в памяти смутное воспоминание, что где-то она уже слышала имя Святовит или нечто похожее, столь же странное… И почему-то тоже связанное с числом четыре. Увы, воспоминание оформиться не пожелало, так и оставшись лишь смутным ощущением чего-то важного.

Проходя по первому этажу к выходу из школы, Василиса читала таблички на дверях и запоминала, стараясь сопоставить имена и лица, виденные в учительской.

Спортзал и рядом кабинет труда для мальчиков – учитель Ян Вольфович, статный, широкоплечий мужчина лет сорока пяти, с широкой белозубой улыбкой, загорелый, энергичный, сыпящий комплиментами дамам, не обошедший своим вниманием и Василису. «Какой симпатичный молодой специалист, – промурлыкал он, когда Василису усадили рядом с ним в первом ряду. – Имейте в виду: я холост и давно созрел для серьезных отношений. Предлагаю свою руку сразу и безвозмездно, а сердце готов обменять на ваше». Она тогда смутилась и ничего не ответила, сделав вид, что внимательно слушает Анисия Аркадьевича.

Кабинет музыки и кабинет труда для девочек – Дарья Моревна, приятная круглолицая женщина средних лет с толстой русой косой по пояс.

Медицинский кабинет – Лесьяр Михайлович, почему-то не явившийся на собрание в учительскую.

Навстречу Василисе по коридору шел Святовит Руаньевич в голубом костюме. Сухо поздоровавшись, он прошел мимо и исчез за поворотом. Василиса озадаченно посмотрела ему вслед: он же был в сером, разве не так?

А вот и выходные двери. Получается, что директорский кабинет с противоположной стороны квадрата расположен. Но сперва ей надо вернуть телефон законному владельцу. Телефон со сверхмощным антиопределителем номера, который даже умники ФСБ взломать не могут.

– Дозвонились?

– Да, спасибо, – еле слышно пролепетала Василиса, смотря на собеседника директора: Елисей Назарович прощался со Святовитом Руаньевичем! Святовитом Руаньевичем, одетым в серый костюм!

Учитель начальных классов вопросительно приподнял брови в ответ на ее ошеломленный взгляд, сказал ей: «До свиданья, Василиса Алексеевна», и ушел вниз по склону школьного холма. Значит, только что в коридоре ее снова посетили видения!

Стоп! Или это братья-близнецы? Двойняшки? Ах, нет – «четверняшки», если вспомнить расписание занятий?!

– Что-то не так? – спросил Елисей Назарович, отвлекая девушку от рассматривания силуэта учителя начальных классов, спускающегося к домам.

– Все хорошо, – поспешила ответить Василиса, сделав «честные глазки», твердо смотря в черные очи и в который раз удивляясь совершенству черт директорского лица. Что и говорить – интересный мужчина Елисей Назарович, рядом с таким скучно никогда не будет.

«Не засматривайся, Василиса! – строго приказала себе девушка. – Это взрослый, умный, состоявшийся мужик, а ты – всего лишь молоденькая девчонка, свалившаяся на его голову, добавив лишних проблем и обязанностей. И это он еще не ведает, что ты – тайная шизофреничка! Не позволяй себе пустых мечтаний! Что бы там ни говорили осведомители дяди Олега, такой красавец точно в одиночестве жить не будет, даже в отдаленной деревне. Интересно узнать, как тут прежняя учительница жила, та, которая Галина Ивановна. Отчего сбежала? Были ли у нее видения, как у меня? Хорошо бы найти ее на августовском собрании и расспросить ненавязчиво…»

– Раз мы уже покинули здание школы, то предлагаю вначале осмотреть тот дом, что вам в качестве служебного жилья выделен, а потом обсудить часы, классы и программы, – обратился к Василисе Елисей Назарович, выведя ее из задумчивости. – Такая последовательность правильнее будет, с точки зрения районного начальства.

Василисе захотелось оправдаться, сказать, что она вовсе не взыскательная, избалованная девица, требующая к себе исключительного отношения и особых привилегий. Сказать, что вовсе не планирует вечно напоминать директору, как о Дамокловом мече, о своем статусе молодого специалиста.

Многое хотелось сказать, но слова правильные никак не желали подбираться, Елисей Назарович смотрел с усмешкой, а Василиса все сильнее краснела и злилась на себя и неловкую ситуацию, в которую по доброй воле попала.

– Подождет ваше служебное жилье до первого сентября как минимум, – недовольно прозвучал голос Игната и сам мужчина вышел из-за угла школы.

Жилец Агафьи Федоровны и новый друг Василисы был бледен, лоб его покрывала испарина, руки мелко тряслись, но держался мужчина уверенно и грозно посматривал на директора школы. Слова его приветствия прозвучали как вызов.

– Чего меня не дождалась? – заворчал Игнат, повернувшись к Василисе. – Все у тебя хорошо?

– Да, все хорошо. Спасибо, что приехали! – импульсивно выпалила Василиса и в порыве благодарности обняла своего защитника. Хоть одно знакомое лицо рядом, хоть один человек, которому она небезразлична.

– А дядя твой где?

– Проскочил поворот на Лысую Гору, не заметил указателя. Он уже в город, на работу вернулся.

Василиса хотела добавить, что он дом Агафьи Федоровны не нашел, но глянула в сторону директора и промолчала: очень задумчивое лицо было у Елисея Назаровича. Задумчивое и хмурое.

– А вы как добрались? – спросила Василиса.

– Нормально. Я, как увидел вчера твое сообщение, выехал из Москвы на ночь глядя, гнал всю дорогу, как ненормальный, почти до областного центра доехал, когда Агафья позвонила и сообщила, что ты в Лысую Гору покатила. Вот и рванул следом, и правильно сделал – дядя твой затерялся, говоришь…

Они переглянулись, без слов поняв друг друга: Игнат предполагал, что Званцовский, видимо, не смог преодолеть сумрачный лес, полный страхов и видений. Возможно ли, что его предположение верно? И хорошо, что он сам пройти смог, хоть руки до сих пор заметно дрожат и лицо – краше в гроб кладут.

– Ты на развороте машину свою оставил? – уточнила Василиса.

– Как всегда, дальше той чертовой площадки только пешком идти. – На последних словах Игнат вытер платком пот со лба. – На работу устроилась? – Василиса кивнула. – Пока у нас поживешь, поехали.

– Мне надо про программы учебные узнать, – извиняющимся тоном сказала Василиса, – и в каких классах часы дадут, чтобы готовиться к урокам.

– Узнавай, – пожал плечами Игнат, – а я пока по школе пройдусь, осмотрюсь, если уважаемый директор не возражает.

– Не возражаю, – спокойно ответил Елисей Назарович, – вряд ли друг нашей новой учительницы замышляет диверсию на первое сентября устроить.

На первом этаже Игнат проводил Василису до директорского кабинета, предупреждающе посмотрел на Елисея Назаровича и отправился гулять по школе, а Василису провели в отделанный деревом кабинет, усадили за широкий стол напротив директора.

Постукивая карандашом по новенькой папке с личным делом Василисы, Елисей рассматривал девушку, как палеонтолог нераспознанную окаменелость.

– У вас редкая способность – пробуждать даже в малознакомых людях мгновенную симпатию и стремление защитить вас, – наконец сказал он после долгого гнетущего молчания.

Не успела Василиса поразиться такому замечанию и спросить, что он имеет в виду, как лицо Елисея Назаровича резко изменилось, отрешенность на нем сменилась деловитостью и начинающую учительницу завалили методичками, программами и расписаниями. Классы ей предлагались гуманитарного профиля, с минимальным количеством часов математики в неделю, но классов этих было много: с пятого по одиннадцатый включительно.

– Не боитесь доверить мне выпускные классы? – слегка удивилась Василиса.

– В них нет учащихся, которым нужна математика и которые планировали бы ее сдавать на профильном уровне, а свою законную тройку они получат в любом случае, даже если весь последний год будут стихи на уроках математики читать, – без тени смущения пояснил Елисей Назарович.

– Я не собираюсь… стихи… я просто для примера у Анисия Аркадьевича тогда спросила, – забормотала Василиса. Значит, доверие к ней у директора весьма ограниченное: если и не справится она с работой, то это не будет критично для учащихся и школы.

– Искренне надеюсь, что не собираетесь, – строго ответил Елисей Назарович. – В нашей школе учащиеся не привыкли бездельничать на уроках, и вам не следует менять это. Расписание обещаю вам удобное, не перегруженное, без «окон», три – четыре урока в день. До начала учебного года можете готовиться к занятиям на дому, на вашем присутствии в школе не настаиваю, только про августовский районный педсовет не забудьте.

Василиса молча кивнула и директор углубился в разъяснения относительно программ, учебников, учебных пособий, которые тут же вручил, вытащив из необъятного шкафа и выложив стопкой перед ней.

– Всемиле Ламиевне я скажу, чтобы она переписала эти книги на вас – она у нас не только учитель русского языка и литературы, но и школьный библиотекарь, – добавил Елисей Назарович. – Сейчас она в отъезде, но скоро вернется.

Уложив все в два больших пакета, выделенных ей директором, Василиса еще раз порадовалась приезду Игната – без помощи она книги до машины не донесла бы.

Елисей Назарович, в отличие от Анисия Аркадьевича, не был любителем поговорить: напоследок рассказав кратко о планируемых мероприятиях на первое сентября, он хмуро спросил, есть ли еще вопросы. Получив ответ, что пока все ясно, он сухо кивнул Василисе, предложил обращаться к нему в случае экстренной надобности и принялся разбирать какие-то бумаги на столе. Прием был окончен. Василиса осмотрела директорский кабинет: за спиной Елисея Назаровича, сидевшего за столом, было окно, слева – шкаф, справа – стеллажи до потолка с папками и бумагами, у выхода настенное зеркало в тяжелой старинной раме. Василиса сказала: «До свидания», и двинулась к дверям. Как и любая женщина, она не удержалась от мимолетного взгляда в зеркало.

Отражения в зеркале не было. Совсем. Поверхность была ясно-голубой, словно отражала безоблачное небо. Василиса махнула рукой – ничего. Заинтересовавшись, постучала по зеркалу пальцем.

– Хм, извините, что вновь отвлекаю вас от вашего занятия, но не могли бы вы перенести ВСЕ ваши дела в собственный кабинет? – раздался за спиной голос директора.

Василиса побагровела, пискнула еще раз «До свидания!» и сбежала в коридор.

Игнат нашелся на втором этаже: из кабинета Яги Лешевны слышался его низкий голос:

– А я и не знал, что эта птица в Красную Книгу занесена. Теперь меня совесть замучает, что такую редкую птаху пристрелил. А модель скелета крокодила у вас откуда, Ядвига Алексеевна? Неужели в России такие учебные пособия делают? Китайский аллигатор – огромная редкость, вымирающий вид, это и мне, не биологу, известно. Когда я был в Китае, экскурсовод рассказывал, что очень мало особей в природе осталось.

Василиса похолодела: Игнат видел все правильно, как и она до начала галлюцинаций видела. И учительницу биологии именовал, как Твердолобов. Яга Лешевна представилась ему иначе, чем ей?

– Этот муляж был привезен из Китая, родители одного нашего учащегося подарили, – ответила соседка Василисы по кабинету. – В нашей школе замечательные дети с прекрасными родителями.

– Не переживайте за Василису Алексеевну, ничего худого с ней в нашей деревне не случится, тут все друг друга знают и своих в обиду не дают, – добавил хрипловатый, вкрадчивый голос Яна Вольфовича.

– А вы Василису за свою уже признали? – недоверчиво спросил Игнат.

– Она учитель нашей школы, а следовательно, находится под нашей всеобщей защитой, – твердо ответил Ян Вольфович, не оставляя места сомнениям и возражениям.

Приятно слышать такие заверения от новых коллег. Хотелось бы, чтобы их повторил и другой – бархатный, глубокий – голос…

Василиса мысленно отвесила себе оплеуху: у нее проблем выше головы, с самой головой явный непорядок, а она о мужских голосах мечтает! Надо о других голосах думать – тех, что по углам шипят в этой школе: вот только что сзади раздался противный писк: «Двери!». А какие за ней двери?! Пустая лестница сзади, без дверей!

Василиса обернулась и нос к носу столкнулась с Алексеем Семеновичем.

– Погодите, Василиса Алексеевна! – впопыхах сказал физик. – С утра вашего математического совета спросить хочу.

И начал показывать ей листки с трехэтажными формулами и толкованием физического смысла конечного результата применения этих формул на каких-то многомерных пространствах. Попутно он жаловался на Елисея Назаровича, который предлагает все упростить по методу такого и такого, а тогда получается примитивный вырожденный случай, не представляющий интереса для него, Алексея Семеновича.

– Мне бы подсказочку, как в общем виде все это дело наглядно представить, – говорил физик и с верой смотрел на ошарашенную Василису. – Помогите, как математик физику! Математика для того и нужна, чтобы другие науки могли ее достижения для практических целей использовать!

– Возражаю: математика нужна сама по себе, – бросил мимоходом высокий, сухой мужчина с узким лицом и впалыми, чисто выбритыми щеками. На собрании в учительской Василиса его не видела.

– Грех такое химику говорить, Афанасий Кощеич, – рассердился Алексей Семенович, – современная химия, как инвалид, на двух костылях ходит: первый костыль – физика, а второй – математика!

– Я не утверждаю, что математика не нужна в химии, я говорю лишь, что она и без химии важна. Самодостаточна.

Тут учитель химии обозначил поклон в сторону Василисы, сказал церемонно: «Будем знакомы, Василиса Алексеевна», и скрылся за дверями кабинета номер девять, расположенном на втором этаже справа от лестницы.

Физик фыркнул.

– Ох уж мне эти древние корифеи, – в сердцах высказался он, – не верят они в научно-технический прогресс человечества, Василиса Алексеевна, они только в духовный прогресс веруют. А я считаю, что одно другому не мешает, наоборот – способствует. Вот и отец ваш считает также, буквально на днях мы разговаривали с ним об этом. Умный человек ваш батюшка, грамотно рассуждает о высоких материях, без излишнего пиетета.

Физик поправил очки и задумчиво уставился в свои записи.

У Василисы потемнело в глазах, а в ушах раздался колокольный звон.

– Как – на днях? – замирающим шепотом спросила она. – Он почти три месяца назад умер!

– Совсем умер? – спокойно уточнил этот ненормальный, шурша листками.

– Совсем! – выкрикнула Василиса, вспоминая опознавание тела отца и тяжелейший период привыкания к его отсутствию в ее жизни.

Захотелось встряхнуть этого сумасшедшего ученого, накричать на него, потребовать не говорить слов, причиняющих огромную боль, как поворачивающийся в свежей ране нож.

– Не могу спорить: я крайне плохо ориентируюсь в реальном времени, – сконфужено ответил физик. – Мне казалось, что мы беседовали совсем недавно. Я полагал, что он еще не ушел.

– Куда ушел?

Алексей Семенович погрозил пальцем:

– Девушка, я ненавижу религиозные философствования на тему того, куда уходит человек, покидая этот бренный мир. Большинство умствований на эту тему антинаучны, алогичны и приписывают наглым сущностям какие-то особые мистические свойства вроде великой любви ко всему сущему и прочего. А я решительно с этим не согласен!

– Погодите, вы о каких наглых сущностях говорите? – окончательно запуталась Василиса во всем происходящем.

– Об ангелах, девушка, об ангелах!

– Почему ангелы – наглые? Они же вежливые, добрые, – стала перечислять Василиса, но закончить словами «должны быть» ей не дали:

– Полагаю, вам повезло повстречать таких исключительных ангелов, которые не будили вас по ночам, не отрывали от важнейшей научной работы и не превращали вас в мальчика на побегушках, – хмыкнул физик.

Кажется, он обиделся за попытку Василисы заступиться за моральный облик ангелов. Он поправил очки, окинул ее скептическим взглядом и удалился, гордо выпрямив спину и, по счастью, забрав с собой свои расчеты.

В психиатрическом отделении местной больницы день открытых дверей?! Или эта школа и есть местное пристанище для душевнобольных, а она – новый пациент?! Так, надо забирать Игната и бежать отсюда, пока ее не затянуло в водоворот редкого случая заразной групповой шизофрении.

Глава 12. Курс молодого сельского специалиста

– Ох, – устало выдохнула Василиса, выйдя за деревенские ворота и опускаясь на зеленую траву обочины дороги.

– И чего лететь сломя голову? – недоуменно спросил Игнат. – Ворвалась в кабинет биологии, протараторила что-то невнятное о срочных делах и понеслась, как на пожар. Ядвига Алексеевна – удивительно приятная женщина, тебе повезло, что у вас соседние кабинеты. И Ян Вольфович неплохим человеком мне показался, хоть и бабник он, видать, первостатейный. Ты всерьез этого учителя физкультуры не воспринимай, у него таких, как ты, полдеревни должно быть. Не знаю, что за махинации проворачивает директор школы, но учителя, я думаю, никак с этим не связаны. Ядвига Алексеевна уж точно.

Игнат был явно недоволен, что его оторвали от общения с такой замечательной женщиной, как учительница биологии Лысогорской школы. А они ведь ровесники… Если интерес Игната окажется небезответным, то еще большой вопрос, останется ли он в Верном Пути или переселится вместе с бабкой Агафьей в Лысую Гору.

– Кажется, напрасно я так переволновался за тебя – вполне приличный коллектив в этой школе, – продолжил мужчина. – Физик – чудак, конечно, но безобидный. Учитель химии очень достойный и вежливый мужчина. Честно сказать, мне никто из встреченных в школе преподавателей мошенником и подлецом не показался, а я много разных личностей на своем веку перевидал, не так уж плохо в людях разбираюсь.

– Полностью согласна с вашими выводами. И даже директора я осуждать не буду, если он мутит что-то с численностью детей в школе: начальник районо говорил что-то про коэффициент наполняемости классов, от которого будет зависеть учительская зарплата, а учитывая мизерный размер этой зарплаты…

– О, при известии о размере будущей зарплаты в тебе проснулся коррупционер и махинатор! – захохотал Игнат. – Не боись, досыта всегда накормим, не дадим с голоду помереть. Значит, теперь ты не боишься в этой школе работать? Что там насчет дела о смерти отца? Ты вскользь упомянула в письме, что есть доказательства непричастности школы…

Василиса рассказала о своем разговоре с дядей Олегом. Подтвердила, что в школе и в самом деле работать не боится.

– Меня другие опасения тревожат, – вздохнула она. – Кажется, я стану полусумасшедшей, как физик Алексей Семенович.

– Что это ты выдумала? – подивился Игнат.

– А расскажите-ка, что вы в кабинете биологии видели? И слышали?

Игнат пожал плечами, но честно перечислил все, что запомнил из экспонатов кабинета. Судя по его рассказу, никаких волшебных существ на плакатах и жизнеописаний библейских змиев он не разглядел, голосов, шипящих про двери, не слышал, прочих странностей не заметил и настойчиво спрашивал у девушки, что ее в школе напугало.

В голову Василисы закралось еще одно сомнение. Она подскочила с земли и потянула Игната к воротам, указывая на табличку:

– Читайте!

– Деревня Лысая Гора, – послушно прочитал Игнат. – И что?

– Вторую надпись, чуть ниже, не видите? – заволновалась Василиса.

– Тут одна надпись, – настороженно покосился на нее Игнат.

– А я вижу две, – вздохнула Василиса. – Под названием деревни написано: ОМИИ ПАСК. Заглавными буквами, как аббревиатура. Я искала в интернете, что это сокращение обозначает, но ничего подходящего не нашла. И на школе такая же надпись!

– На школьных воротах было написано только «Школа Лысой Горы», – вспомнил Игнат. – ПАСКов не было.

– А я их вижу.

Игнат задумался. Василиса затаила дыхание. Друг, как известно, познается в беде. Если мужчина сейчас назовет ее ненормальной и бросит здесь одну, то она серьезно ошиблась в нем. А если предложит отвезти в психиатрическую лечебницу? Это Василиса поняла бы – безумцы могут быть опасны для окружающих. Боженьки, пусть у нее будет не буйная форма шизофрении!

Пока она переживала о своем психическом здравии, Игнат подошел вплотную к табличке, поводил ладонью по ее поверхности.

– Ну что? – с надеждой спросила Василиса.

– Надпись я вижу одну, – ответил мужчина, повергая ее в отчаяние, – но что странно: название деревни расположено в верхней трети таблички, а снизу оставлено большое пустое пространство. Зачем? Слова должны идти посередине. Я не обратил на это внимания сразу, но сейчас такое неэффективное использование пространства настораживает: здесь в самом деле легко поместится еще одна крупная надпись. И со школьной табличкой то же самое. Так, давай-ка четко и по порядку: что тебе мерещилось в школе?

Слушал Игнат внимательно, ненормальной не величал, только хмурился все сильнее. Когда Василиса выложила все, как на духу, и выдохлась, он сказал:

– Не сверхъестественное объяснение может быть одно: либо тебе еще в городе галлюциногенных веществ в еду подсыпали или в воздухе в квартире распылили, либо в этом чертовом лесу ядовитые газы из-под земли сочатся или какими-то растениями вырабатываются. Я еле дошел до деревни, в какой-то момент думал, что все, каюк, кондратий хватит от нереального страха и мистический видений. Не переживал бы за тебя – никогда бы не дошел. А ты уже в третий раз сквозь лес проходишь (в деревню – обратно – снова в деревню), яды могут накапливаться в организме и давать со временем все более заметный эффект. Так что до первого сентября точно поживешь у нас, подышишь свежим воздухом, яблочек с малинкой поешь, и посмотрим, повторятся ли шизофренические симптомы. Шумиха с этой шпионской шифровкой до нашего захолустья вряд ли докатится, тем более что ты сообщила дяде, что список у тебя украли. Можно не бояться, что в Верном Пути тебя отыщут вражеские спецагенты.

Василиса хотела брякнуть, что и русские спецагенты в Верном Пути дом Агафьи Федоровны найти не смогли, но прикусила язычок: неловко было представлять дядю Олега зеленым юнцом, не способным как следует обыскать заброшенный поселок.

Обратный путь через лес за мирными разговорами прошел незаметно, как и в прошлый раз. Обе машины спокойно стояли рядышком, дожидаясь своих хозяев, и с первого поворота ключа завелись, развернулись и покатили в сторону Верного Пути.

Остаток этого дня Василиса посвятила разбору и изучению учебной литературы, а также сразу набросала по памяти имена тех учителей, с которыми познакомилась сегодня в школе или слышала от других. Вышло у нее следующее:

Начальные классы – Святовит Руаньевич

Физика, астрономия, информатика – Алексей Семенович

Химия – Афанасий Кощеич

Литература и русский язык + библиотека – Всемила Ламиевна

Иностранный язык – Петр Аверьянович

Биология и природоведение – Яга Лешевна

МХК, рисование, пение, труды у девочек – Дарья Моревна

Физкультура и труды у мальчиков – Ян Вольфович

ОБЖ + медицинский работник – Лесьяр Михайлович

Василиса записывала все имена так, как слышала от учителей, решив, что ей не стоит копировать районное начальство в упрощении неординарных имен, не стоит резко выделяться этим из коллектива.

Немного подумав, Василиса добавила имя, написанное на табличке кабинета номер десять:

История, обществознание – Ворон Владович Цепеш

И имя директора школы:

Математика – Елисей Назарович

Вместе с ней выходило двенадцать человек, но явно не хватало учителя географии. Может, Яга Лешевна преподает и этот предмет? Нет, они сегодня долго общались, она точно хоть раз упомянула бы об этом факте и на табличке ее кабинета была бы соответствующая надпись. Получается, что в школе вместе с ней будет как минимум тринадцать учителей, возможно – больше.

«Тринадцатый учитель!» – вспомнилось шипение ее галлюцинаций и по телу Василисы прошел озноб: больно знающими оказывались эти галлюцинации! Она ведь и впрямь скорее всего тринадцатым учителем стала! Неужели это игры ее подсознания? Но как бы она сама вот так сходу, никого еще не видя, кроме нескольких человек, смогла бы подсчитать количество своих коллег? Пусть даже бессознательно подсчитать? Никак, и думать нечего.

– Ничего, со всем понемногу разберемся, – бормотала под нос Василиса, запрещая себе углубляться в бессмысленные сейчас рассуждения. Слишком много вопросов и слишком мало данных для ответа. В этой задаче количество неизвестных пока сильно превышает число уравнений в системе, а все-все объясняющая гипотеза: «У меня шизофрения», почему-то ее не устраивала. И с тоской вспоминалась та куча лекарств, прописанных ей в больнице, которые так и лежали в городской квартире не распакованными. Напрасно она не послушалась тогда бородатого врача!

С трудом заснув ночью, утром Василиса решительно выбросила из головы все будоражащие мысли и занялась действительно важным делом – подготовкой к деревенской жизни. Благо, что и наставник имелся – бабка Агафья.

Игнат, напевая, возвращался с успешной охоты. Сегодня ему удалось подстрелить зайца и он заранее предвкушал, как Агафья потушит трофей в сметане с укропом, а Василиса будет с опаской и любопытством пробовать новое блюдо. Хорошая девушка эта Василиса, на его дочь в юности похожа, надо присмотреть, чтобы не обидел ее кто. И с галлюцинациями этими разобраться… Нужно сегодня же позвонить знакомому в Москву – тот как раз ядовитыми и наркотическими веществами занимается, так, может, подскажет антидоты какие или совет путный даст.

Припарковавшись у ворот, Игнат первым делом увидел бабку Агафью: та сидела с суровым видом на пне недавно спиленного старого тополя. Около нее стояло четыре ведра воды. Из дома валил дым коромыслом. Слышалось громыхание и вскрики. Старый пес забился в конуру и неодобрительно порыкивал в ответ на каждый звук.

– Не брехай, старый. Аль не видишь – учится девица, ей поддержка нужна, а не укоризна, – ворчала бабка, но пес продолжал рычать и повизгивать, а при виде нового столба дыма, вырвавшегося из открытой двери, оглушительно залаял.

Тут в распахнутые двери вывалилась юная горожанка – надсадно кашляя и утирая льющиеся градом слезы полой футболки.

– Заливаем? – деловито спросила Агафья, ухватывая два ведра за ручки.

– Нет, все нормально. Наконец-то в трубу дым пошел, – прохрипела Василиса.

– Никак, ты вьюшку повернуть догадалась? – хмыкнула Агафья, смотря на потянувшийся из трубы дымок.

– Догадалась, – откашлявшись, выговорила Василиса.

– Я тебе сразу сказала – первым делом проверь, открыта ли вьюшка! – наставительно сказала Агафья.

– Забыла, – повинилась Василиса.

– Теперича не забудешь, – менторским тоном ответила Агафья.

Игнат вмешался:

– Что у вас творится? – с любопытством спросил он.

– А то не видишь? Курс молодого сельского специалиста, выживание в суровых деревенских условиях, – ответила Агафья. – Начали с растопки печи. Успехи скромные, но опыт – дело наживное, четыре дня в запасе у нас есть.

– Четырех может не хватить, – уныло заметила Василиса. – Похоже, я совсем не приспособлена к реалиям сельской жизни. Я тут комплекс неполноценности заработаю.

– Это не комплекс, это верная оценка своих возможностей, – проворчала Агафья. – Городские все безрукие и к жизни в деревне не приспособленные. Даже псы из больших городов – не чета нашим собакам. Помню, давно – лет тридцать назад – приехал к нам в село один паренек на лето: дом снял, всё говорил, что хочет приобщиться к настоящей природе. Кобеля с собой привез – большую лохматую псину. Гулял с ней на поводке и хвастался, какая у него собака умная: деревенские псы всякий трактор облают, а его пес спокойно на машины реагирует, не гонится за ними, напасть не пробует. Так и ходил гоголем, пока на его пути конная повозка не встретилась. Городской пес как увидел коня, так и взвыл дурным голосом при виде такой огромной невиданной животины, так и метнулся в канаву, от греха подальше. А у хозяина-то поводок на руку намотан – вот и слетел он в канаву вслед за псом, только зенки злые поверх травы видать было. Так и сидели оба в канаве, пока коня запрягали, – пес наотрез вылезать отказался. Ох и долго он потом пса из этого рва вытаскивал, уж так тот упирался всеми лапами. Конь давно по своим делам ускакал, а пес все на свет вылезти боялся. Приобщились к настоящей природе, одним словом.

Курс молодого специалиста пошел своим чередом. Опасливый Игнат предусмотрительно предложил уроки растопки печи перенести из дома в баню: во-первых, колодец рядышком, а во-вторых – баню не так жалко. Смотря на второй день на сизые клубы дыма, валящего из бани, и выскакивающую с красными слезящимися глазами Василису, бабка Агафья сказала жалостливо:

– Подумай еще раз, девонька, может, лучше у нас поживешь, а? Всем спокойней будет! – Но Василиса упрямо мотнула головой (кашель не давал ей выразить иначе стремление к самостоятельной жизни), и Агафья задумчиво обратилась к Игнату: – Ты б узнал, милок, какой штраф за порчу и сжигание служебного жилья положен.

Как известно, терпение и труд все перетрут, и за несколько дней Василиса научилась: топить ведра в колодце; повисать на ветвях вишни во время сбора ягод, когда лестница обрушивается вниз от неловкого движения; быстро кормить кур и тут же спешно убегать от боевитого петуха; с воплем падать на не слишком чистый пол свинарника, выливая на себя ведро обрата с отрубями, когда нетерпеливая свиноматка поддает рылом под колени. Но хуже всего дела обстояли с козлом…

– Ого, если бы не знал точно, что ты – учительница математики, решил бы, что работаешь тренером по легкой атлетике, – уважительно присвистнул Игнат, смотря, как с неведомо откуда взявшейся сноровкой Василиса одним махом перелетает через полутораметровый забор, под громогласное «Ме-еее!» козла, желавшего наподдать ей рогами по мягкому месту.

– Хворостиной стегни его, бандита эдакого, – напутствовала Агафья, но толку от ее советов не было: все попытки Василисы доказать, что человек – царь зверей и козлов в том числе, заканчивались ее позорным бегством через забор.

Козел мигом запомнил, что в доме поселилось двуногое существо, панически боящееся его – козла, а следовательно, святое дело рогатого – гонять эту двуногую при любом ее появлении в зоне видимости. Игнат с руганью и смехом стал привязывать его на дальнем луге, чтобы гостья могла свободно перемещаться по подворью, не устанавливая рекордов скорости в беге по пересеченной местности и не показывая чудеса эквилибристики.