Текст книги "Школа Лысой горы. Мой прекрасный директор"

«Вещи до воскресенья в машине не заплесневеют, – решила она, – пусть остаются в багажнике. Никто же не знает, что они у меня в машине лежат, взламывать замок не станут. На четыре дня мне оставшейся в шкафах старой одежды хватит. Чем заниматься все эти дни? Ясно, чем – к урокам готовиться, школьные учебники математики просматривать, вдруг ученики в школе все-таки найдутся! Конспекты по методике штудировать, а то есть обоснованные подозрения, что назначенный мне Анисием Аркадьевичем помощник-методист не выразит горячего желания вразумлять бесценными советами молодого специалиста. Специалиста, который подозревает наставника во всех смертных грехах: от финансовых махинаций и подделки документов до шпионских интриг и убийства».

Вспомнилось красивое, как сказали бы в старые времена – породистое – лицо директора Лысогорской школы. Прямой открытый взгляд черных глаз, разворот плеч, уверенный шаг… Неужели он и правда преступник? Василисе представлялось, что у мошенников должны быть маленькие бегающие глазки, сутулые спины, семенящие шаги. Впрочем, разве среди жуликов мало записных красавцев и сердцеедов, взять тех же брачных аферистов, о которых часто рассказывают СМИ? С другой стороны, жулик и мошенник – это не шпион и не убийца… И еще раз с другой стороны: смерть отца может не иметь отношения к махинациям товарища Навь.

Зазвонил телефон, выдернув Василису из раздумий. В уши полился гневный крик дяди Олега:

– Василиса, скажи мне, что ты сейчас сидишь в глухой деревне и любуешься на кур!

– Э-э-ээ, я в город приехала на несколько дней – медосмотр пройти надо было, так положено перед устройством на работу, – ответила Василиса, не понимая, из-за чего расшумелся дядя Олег.

– Мы как с тобой договаривались, а?! Почему мне не сообщила о приезде в город? Почему я должен узнавать об этом из отчета по наружному наблюдению за подозрительной квартирой?! Тебе известно, что в твое отсутствие ее обыскивали?! Что мы безуспешно пытаемся поймать тех, кто это сделал?! Что, наткнувшись ночью на тебя в этой квартире, преступники могли убить ненужную свидетельницу?! И как назло, я только утром вернулся из командировки! Ты где сейчас?

– В машине, возле дома, – ответила испуганная Василиса. Не показалось ей, значит, что в квартире были посторонние.

– Разворачивайся и езжай ко мне домой, – сурово велел Званцовский. – Я прикажу тебя сопроводить, так что увидишь «хвост» – не пугайся.

– Поздно советовать мне «не пугаться», – вздохнула Василиса, убирая телефон и трогаясь с места, – я уже напугана до чертиков. Можно советовать «не лезть на рожон», но не думаю, что прислушаюсь к этому совету. Трусливой овцой за чужим плечом дрожать не буду! Расследовали бы с самого начала дело отца как положено – не занималась бы этим самостоятельно, а теперь поздно меня отговаривать, я уже волей-неволей в Лысую Гору поеду, мне деваться больше некуда.

В квартире Званцовских ее встретила жена дяди Олега – Светлана, причитавшая на все лады: «Я всегда говорила, что добром эта служба не кончится, теперь Василисочку от бандитов прятать надо!», и сам дядя Олег, непривычно суровый. Два их сына-подростка были изгнаны из гостиной в свои комнаты, чтобы не мешать важному разговору, и снабжены указанием «не подслушивать, если уши дороги». От Василисы потребовали подробно рассказать, как прошло ее трудоустройство, что девушка и сделала с чистой совестью: ведь рассказывать о сообщении Игната или собственных подозрениях относительно директора школы ее не просили.

– Ты что-то не договариваешь, – прищурился проницательный Олег Борисович, знающий ее с детских лет.

– Разве что о своих догадках, что Анисий Аркадьевич давно враждует с Елисеем Назаровичем и теперь будет использовать все мои огрехи в работе, чтобы насолить давнему неприятелю, – ответила Василиса, постаравшись сделать взгляд кристально честным.

– Это я и так понял и это неважно, – отмахнулся дядя Олег. – Учительские ошибки в решении школьных задач не смертельны. Василиса, твой отец перед смертью занимался крайне сложным делом, связанным с новейшими разработками в военной технике. Речь идет о секретнейших инновациях, основанных на последних достижениях российской науки. Если эти данные утекут заграницу, то ущерб будет просто неизмерим и не только финансовый ущерб, далеко не только финансовый! Сейчас весь мой отдел этим расследованием занимается. И есть обоснованные предположения, что в твоей квартире ищут список тех, кто имел отношение к преступным действиям и шпионажу. Мы следим за твоей квартирой, сами перепроверили ее не раз (уж извини, что по полкам твоим полазили), но преступникам постоянно удается обводить наших агентов вокруг пальца и тайно проникать в ваши комнаты! Если ты нашла этот список – немедленно скажи мне.

– Список преступников я не находила, – покачала головой испуганная новыми известиями Василиса.

– Та-а-ак… а какой список находила? – прозорливо догадался дядя Олег.

Василиса попробовала увильнуть от ответа, но агент служб безопасности с многолетним стажем был хитрее молодой девчонки и добился правдивого признания по всем пунктам найденного и исчезнувшего списка. Умолчала девушка только о своих догадках относительно заграничных детей-олимпиадников со схожими именами: больно нелепой ей сейчас эта гипотеза показалась, слишком детской и наивной на фоне военно-шпионских страстей. Стоит проверить, конечно, есть ли вообще в школе дети с такими именами, но сейчас Василиса не поставила бы на это и копейки.

Дядя Олег выдвинул более реалистичное предположение о происхождении списка:

– Это была шифровка, – пробормотал Званцовский, – а название школы в заголовке – для отвода глаз, и Алексей взял первое попавшееся, что ему по прошлому делу известно было. Ты не помнишь точно, сколько имен там было?

– Не помню, – честно ответила Василиса, – но много.

И с облегчением подумала, что ее беспочвенные подозрения в шпионаже и убийстве с Елисея Назаровича, судя по всему, можно снять. Тут дядя Олег прав, а она ошиблась. Сейчас Василиса не понимала, как это ей могло в голову взбрести, что отца убили за список талантливых школьников! Вот за список предателей Родины – могли на тот свет оправить, но к этому делу Елисей Назарович никак отношения иметь не мог.

– Ты точно никому не отдавала список? – прищурился Званцовский.

– Точно.

– М-да… он просто исчез из квартиры… о чем еще ты умолчала?

– Ни о чем, – открестилась от обвинения Василиса. В самом деле – махинации с количеством учащихся на уровне одной деревни к воровству новейших военных технологий отношения никак иметь не могли. И надо еще убедиться в том, что махинации действительно имеют место, а это только первого сентября ясно станет. – Но у меня есть просьба: узнайте про этого директора – откуда он в деревне взялся, какая у него семья. Как-никак, мне с ним работать.

– Хорошо, – ответил дядя Олег и вышел на балкон, закрыв за собой дверь.

К вечеру пришла справка по Елисею Назаровичу Навь.

Ничего подозрительного сведения не содержали, если не считать подозрительным отсутствие малейших компрометирующих директора школы фактов. Судя по справке, Елисей Назарович Навь был самым добропорядочным человеком на свете. Родился тридцать шесть лет тому назад в Германии (ого, а по виду и не скажешь, что ему под сорок!), его отцом был Назар Елисеевич Навь, единственный сын ветерана войны Елисея Назаровича, уехавший в ГДР еще в советские времена, там женившийся на немке, от которой и родился один сын – нынешний директор Лысогорской школы. Юный Елисей Назарович рос и обучался в Германии, высшее образование получил там же, а узнав о смерти деда, приехал в российскую глубинку с одной благородной целью: сделать так, чтобы дело жизни его предка – школа Лысой Горы – продолжало жить и процветать на благо всему местному населению. С тех пор весьма успешно подвизается на педагогическом поприще, является лауреатом множества всероссийских конкурсов, создал и курирует единственную физико-математическую бесплатную (!) заочную школу области, возглавляет районное методическое объединение учителей математики (что Василисе уже известно). Его ученики занимают призовые места на областных и региональных олимпиадах, сам Елисей Назарович имеет грамоты и благодарности районного и областного управления образования (как это Анисий Аркадьевич такое допустил?), и знак «Почетный работник общего образования Российской Федерации». Одним словом, Анисию Аркадьевичу Твердолобому нужно бы молиться на такого ценного сотрудника, а не вставлять ему палки в колеса, навязывая неопытных специалистов.

Поразили сведения о личной жизни директора: холост, никогда женат не был, в каких-либо близких связях с женщинами замечен не был, проживает один в отдельном доме в Лысой Горе.

– Не замечен в связях? Такой-то красавец?! Быть не может! – высказалась Василиса и, подняв голову, наткнулась на насмешливый взгляд дяди Олега.

– Я попрошу более подробно исследовать данный вопрос, – ехидно прокомментировал Званцовский. – Разница в возрасте у вас не критичная, тем более что человек, судя по всему, исключительный, и тебе шибко приглянулся.

– Ничего подобного, – промямлила Василиса, понимая, что лицо ее горит, аки маков цвет.

Припомнились бархатные глаза, завораживающий голос…

– А с чего бы еще тебе о нем расспрашивать и красавцем величать? – хмыкнул Званцовский. – Теперь мне ясно, что отнюдь не загадочный список вынудил тебя из города в эту деревню уехать. Познакомилась с господином Навь, пока на физмате училась?

Василиса только плечами пожала: хорошо, что дядя Олег сам нашел объяснение ее интересу и не пришлось рассказывать ему обо всех своих прошлых подозрениях относительно Лысогорской школы. Сейчас, после такой блестящей характеристики, Василиса разуверилась и в том, что столь выдающийся человек, как Елисей Назарович, будет заниматься недостойным мелким жульничеством, подделывая личные дела несуществующих учеников. Возможно, Игнат что-то напутал, и дети приезжают из других деревень. Мало ли в округе сёл с названиями Сосновый Бор и Колокольчики!

Не к месту вспомнилось, что директор Навь отказался от школьного автобуса с водителем, предоставленного районом, собрав с родителей отказ от доставки детей до школы…

Ну, это совсем не доказательство мошеннических действий. Ничего, она во всем разберется! Недаром она дочь своего отца.

Василиса подняла глаза и наткнулась на хмурый взгляд дяди Олега – похоже, тот понял, что у нее остались секреты за пазухой и она себе на уме.

Предложение Званцовских остаться ночевать у них, Василиса восприняла с радостью и облегчением: о возвращении в свою квартиру страшно было и помыслить. Дядя Олег заметил ее состояние и сказал:

– Ничего, завтра утром уедешь в деревню к прекрасному директору, а через год все уже утрясется.

– Я планировала задержаться до воскресенья, – ответила Василиса, – но я вас не стесню, если нельзя пока в квартире жить, я в гостинице поселюсь.

И сама поняла, что слова ее звучат глупо, нелогично, и более чем уместен недоуменный вопрос дяди Олега, зачем ей сидеть в опасном для нее городе, если ей обещано служебное жилье в далеком и безопасном селе.

– Меня знакомый обещал до деревни проводить, – призналась Василиса. – Я чувствовала, что в городе за мной следят, мне было очень страшно ехать одной и он вызвался помочь, но заехать за мной сможет только в воскресенье.

– Что за знакомый? – заинтересовался дядя Олег и Василиса кратко рассказала о том, что по дороге к Лысой Горе останавливалась в соседнем селе и познакомилась там с двумя очень приятными пожилыми людьми, которые взялись ее «опекать».

– Я сам тебя завтра провожу, – твердо сказал дядя Олег, – вместе с одним моим коллегой по работе. И машину твою еще раз на «жучки» проверю.

На том и порешили. Василиса сразу отправила Игнату сообщение, что уезжает завтра утром из города с солидной охраной в лице двух бравых спецагентов, просит его не беспокоиться, и что вскрылись новые факты, доказывающие, что к делу отца Лысогорская школа отношения не имеет, а следовательно, ей в деревне ничего страшного не грозит, тогда как в городской квартире оставаться действительно опасно. Ответа Игнат не отправил, скорее всего – был в больнице и отключил на время телефон.

Глава 9. Шизофрения – это еще не уважительный повод отказываться от учительской работы

На этот раз Василиса ехала по большой трассе, соединявший областной центр с несколькими райцентрами, в том числе с Энском. Чем дальше от родного города отъезжала начинающая преподавательница математики, тем легче становилось у нее на сердце, страхи отступали и грядущая деятельность на учительском поприще уже виделась в розовом свете: милые деревенские детки, здоровое питание, свежий воздух, исключительно умный и многознающий наставник, с которым она обязательно найдет общий язык. Действительно, неужели два образованных, воспитанных человека не смогут найти точек соприкосновения, тем более что оба искренне любят математику? Понятно, что Елисей Назарович не встретит ее с распростертыми объятиями, но со временем она докажет, что заслуженно получает свою скромную зарплату.

Ирония судьбы: в первый раз она ехала в деревню, чтобы вывести на чистую воду директора Лысогорской школы, а теперь – чтобы спрятаться за его широкой спиной от бандитов. Надеется, что ее приютят и не уволят, так как служебное жилье теперь нужно, как никогда: в своей квартире не поживешь, в городе работу со служебным жильем найти нереально, а сидеть на чужой шее она себе не позволит, как бы ни уговаривали ее дядя Олег и Агафья Федоровна.

Настроение поднималось вслед за утренним солнцем, Василиса начала насвистывать, вслушиваясь в шорох шин, который тоже казался успокаивающим.

Запел мобильный телефон, высветил на экране незнакомый номер.

– Да?

– Доброе утро, Василиса Алексеевна! Из Энского районо вас беспокоят, – зазвучал баритон Анисия Аркадьевича. – Хотел поинтересоваться, как у вас дела, скоро ли все комиссии пройдете, когда к нам вернетесь – мы очень ждем! Подъемные вам в первый же месяц в полном объеме выплатят, бухгалтерия сразу вас в график платежей внесет, как только трудовой договор подпишите.

– А вот через часок доеду до школы и подпишу, – весело отозвалась Василиса. Подъемные – это хорошо, а то на карточке остались смешные копейки.

– О, так вы уже на подъезде? – оживился Анисий Аркадьевич. – А знаете, я, пожалуй, тоже в Лысую Гору через час заеду. Или через два-три, тут все-таки не ближний свет. Копию договора сразу заберу, посмотрю, что за служебное жилье вам предоставить собираются, какую нагрузку Елисей Назарович вам выделит, ну и с остальным коллективом школы с удовольствием пообщаюсь, есть у меня к ним вопросы, да-с, есть…

Пообещав не покидать школу до его приезда и сохранить в памяти телефона его номер (и звонить сразу, если возникнут хоть малейшие проблемы!), Василиса скинула вызов и спокойно покатила дальше.

Навигатор просигналил, что следующий поворот ведет на село Верный Путь, и на карте эта дорога была гораздо шире, чем та, что напрямую вела в село Агафьи Федоровны через заброшенные деревни.

– Шире-то шире, а асфальт такой же бугорчато-ямчатый, – проворчала Василиса, влетев в первую же колдобину. В зеркале заднего вида она заметила свернувший за ней джип дяди Олега и его удивленно-возмущенное лицо. – Да-а, это не по центральному проспекту ехать…

Понемногу Званцовский отстал, стараясь по возможности уберечь дорогую машину от лишних сотрясений и объезжая все рытвины. Особого значения Василиса этому отставанию не придала, поскольку до выезда подробнейшим образом объяснила дяде Олегу, где в Верном Пути поворот на Лысую Гору. Спустя сорок минут и тысячу проклятий российским дорожным службам, Василиса подкатила к дому Агафьи Федоровны, на минутку остановившись у забора: бабка Агафья увидела машину и уже спешила к калитке с широкой улыбкой на морщинистом лице.

– Здравствуй, Василисушка! А Игнат вчера утром говорил, что только в воскресенье тебя к нам привезет.

– А я вот сама приехала, – весело ответила Василиса. – В школу Лысой Горы только все справки отвезу, договор подпишу, трудовую книжку директору отдам – и сразу к вам вернусь. Пустите переночевать? Я вам мёду фермерского на воскресной ярмарке купила – липового и гречишного, как вы вспоминали.

– Ой, да я брякнула по-пустому, что раньше такой мед у нас в пчеловодстве продавали, а ты уж и купила сразу, – отмахнулась бабка, но зарделась от удовольствия, что не забыла девушка о ее случайных словах. – Я тебя и без меда ночевать пущу – живи, сколько душеньке угодно.

– Спасибо, – сердечно поблагодарила Василиса, – скоро вернусь. Следом за мной мой дядя на черной большой машине проедет, так вы не пугайтесь – это он меня провожает.

– Ты меня за совсем уж дикую не держи – с чего это я машин бояться буду? Можно подумать, тут совсем никто никогда не ездит! – буркнула Агафья, а потом долго махала Василисе вслед большим клетчатым платком.

Василиса катила по знакомой дороге до Лысой Горы. Въезд машины на блестящий, с идеально ровным асфальтом разворот опять ознаменовался отказом всех электроприборов: машина заглохла, навигатор заклинило на фразе: «Вы ушли с маршрута, развернитесь», а мобильный телефон показал полный разряд батареи и выключился. Ругань не помогла. Сидя в машине, Василиса размышляла, что за природная аномалия проявляет себя таким образом в этом месте, и ждала дядю Олега.

Прошел примерно час, возможно – больше, наручных механических часов у Василисы не было, но солнце начинало палить нещадно, забыв о том, что близится конец лета и пора бы ему несколько умерить жар своих лучей. Походив вокруг машины, допив остатки воды и не дождавшись появления своих сопровождающих, Василиса задумалась, как ей быть дальше. Причин разворачиваться и ехать назад, так и не отвезя в школу документы, Василиса не видела: оснований подозревать директора Лысогорской школы в серьезных преступлениях у нее уже не было, а кроме того – сейчас разгар дня, деревня полна народу, ну что плохого ей смогут сделать? Тем более сейчас, когда у нее нет доказательств подтасовки данных по количеству детей в школе! Словом, Василиса приняла решение идти в одиночку. В самом деле, она не маленький ребенок, чтобы дядя ее за ручку на работу устраиваться приводил!

Взяв сумку с документами, Василиса пошла по дороге, углубившейся в темный лес. Нахлынуло чувство дежавю: опять со всех сторон потянуло могильным холодом, зазвучали стоны и хрипы, закаркали вороны. Складывалось устойчивое ощущение, что она никуда и не уходила из этого мрачного леса, полного глухих, потусторонних звуков, что она давным-давно бродит здесь кругами, а все встречи и события ей просто пригрезились в кратком призрачном сне. Всё сон, а явь – вот она: черные ветви деревьев, тянущиеся к ней, как костлявые руки висельников, мороз по ногам, как дыхание потревоженных мертвецов.

Стиснув зубы, стараясь не оглядываться и не всматриваться в гущу кустов и деревьев, подступивших вплотную к дороге, Василиса все ускоряла и ускоряла шаг, напоминая себе о том, что скоро (совсем скоро!) этот кошмарный лес закончится и она выйдет на яркое солнце к живым людям.

«В следующий раз нужно успокоительного выпить, прежде чем из машины выходить, – говорила себе Василиса. – Все-таки смерть матери, трагическая кончина отца и постоянное чувство страха и напряженности, преследовавшее меня в городе в последнее время, сильно на меня повлияли – раньше я не была такой впечатлительной и слабонервной, чтобы темного леса пугаться. Да, свежий деревенский воздух мне точно не повредит. Отработаю в Лысогорской школе год, как дядя Олег советует, а там видно будет. В конце концов, если и проворачивают учителя махинации с числом учащихся и нагрузкой, то в свете их мизерных зарплат это не преступление, а способ выживания в условиях суровой действительности. Одним словом, с плеча рубить не буду, доносить на коллег в вышестоящие инстанции тоже не буду, вначале в ситуации разберусь, к людям присмотрюсь».

Впереди забрезжил просвет между деревьев и Василиса, не выдержав, сорвалась на бег. Ура! Лес закончился, ровную гравийную дорогу заливал солнечный свет, а впереди виднелся бревенчатый частокол и распахнутые деревенские ворота.

Уф, нервы точно лечить пора, пока галлюцинации не стали преследовать ее и за пределами леса. Как бы повторно в больницу с нервной горячкой не слечь!

Перехватив поудобнее сумку, Василиса бодро зашагала к школе. Радуйтесь, красавец Елисей, молодой специалист спешит облегчить груз ваших часов и классного руководства!

Деревня, как и в прошлый раз, встретила Василису мычанием и гоготом, редко встречающимися на пути людьми в красочных народных костюмах, но заглядываться на местных жителей исконной горожанке было некогда, она летела прямиком в школу, представляя, как ее встретит будущий директор: откровенно скрипя зубами или притворно улыбаясь.

– Даже не знаю, что неприятнее, – вздыхала Василиса и в который раз спрашивала себя, как ее угораздило подписаться именно на эту работу с проживанием в селе, в деревенском доме. Ясно, что служебное жилье ей позарез необходимо, но какие удобства будут в этом доме и будут ли они вообще? А если печь топить придется? Агафья Федоровна над Игнатом смеялась, когда он печь растапливал, а она-то и вовсе всю деревню спалить может!

Вот и холм. Два этажа школы сверкали на солнце чисто отмытыми окнами и белыми рамами, кованые ворота школьного внутреннего двора были закрыты наглухо, на висячий замок.

Дверей в школе по-прежнему не было.

Ругая себя последними словами, что во время разговора в кабинете Анисия Аркадьевича не уточнила сразу у директора, где проход в школу, Василиса опять бегала вокруг здания по посыпанной песком дорожке. В школе теплилась жизнь: мелькали за занавесками силуэты, зажигались лампы в кабинетах, где-то звучала музыка.

– Можно ли уволить молодого специалиста за систематические прогулы с первого же дня? – бормотала себе под нос Василиса. – На то и сделал расчет Елисей Назарович: нет дверей – нет молодого специалиста на работе? Не пришел со справками и трудовой книжкой – не подписал трудовой договор? И Анисию Аркадьевичу так и скажет, разведя руками: «Не явился ваш специалист, а мы-то его так ждали!» Хитро, ничего не скажешь! Ждать на дороге приезда районного начальства? Не хотелось бы… В окна постучать? Не дотянусь. Пролезть во двор и скамейку до стены дотащить? От меня вы так легко не избавитесь, дорогой директор!

Выполнение плана споткнулось о вмурованные в бетонное основание ножки скамейки. Василиса попробовала дернуть сильнее, еще сильнее…

– Я уже пять минут пытаюсь понять, для чего вы ломаете скамейку, но так и не смог прийти к разумному выводу, – меланхолично прозвучал бархатный голос.

Василиса распрямилась. Гордо вскинула голову и сдула с лица растрепавшиеся волосы.

– Хотела постучать в окно! – гневно объяснила она.

– Это обязательный ритуал для начинающего учителя? – поднял смоляную бровь Елисей.

– Да, если он не знает, как попасть в школу! – возмущенно ответила Василиса.

– О, я расскажу, я ведь теперь – ваш наставник. И, видимо, моя прямая обязанность – объяснять вам очевидные вещи! Итак, первое напутствие молодому специалисту: «Как попасть в школу». Слушайте и запоминайте! Вначале нужно пройти в ворота. – Елисей махнул рукой в сторону выхода со двора, указывая на распахнутые створки ворот. (Как она шум открывающихся воротин не услышала?) – Потом проследовать по дорожке до крыльца, подняться по ступенькам, открыть двери, переступить порог и – о чудо! – вы на своем рабочем месте!

Действительно: прямо напротив ворот располагалось крыльцо с козырьком и широкие двери в школу.

– Но дверей тут не было, – пролепетала Василиса.

Неужели ее склонность к галлюцинациям и впрямь прогрессирует?!!! Мамочки!!!

– А где же они, по-вашему, были?

– Нигде!

– Вы страдаете расстройством восприятия, видениями? Медицинский осмотр прошли нормально?

Ей кажется или он сейчас издевается?! Развернувшись, Василиса молча прошла в школу.

М-да, с психикой у нее определенно непорядок… С галлюцинациями в последнее время и впрямь не тихо. Зря она лекарства, прописанные в больнице Арменом Вартановичем, в домашнюю аптечку скинула и забыла, как бы рецидива нервного припадка не случилось. Или чего похуже – не выявилась бы наследственная психическая болезнь, на которую намекал врач. Интересно, диагноз «шизофрения» является поводом для увольнения сельского молодого учителя или наоборот – закон тем более не позволит уволить инвалида? И еще интереснее: такому инвалиду положены льготы при поступлении в аспирантуру? Вдруг, и в следующем году бюджетных мест не выделят, а так – может, она по квоте пройдет.

«О, да, мой научный руководитель будет бесконечно рад аспирантке с диагнозом «параноидная шизофрения», – хмыкнула про себя Василиса, представляя обескураженное лицо Льва Германовича при известии о характере ее инвалидности.

В гулком и пустом прохладном холле Елисей Назарович задумчиво посмотрел на Василису, пробормотал что-то похожее на «пришла-таки» и протянул ей ключи с металлической биркой, на которой стояло число двенадцать.

– Ваш кабинет расположен на втором этаже слева от центральной лестницы, – сказал он и небрежно уронил ключи в протянутую ладонь Василисы. – Пройдитесь по школе, осмотритесь, через час обещал приехать начальник районо, вот тогда и жду вас в своем кабинете на первом этаже.

После этих слов мужчина развернулся и быстро бесшумно скрылся в коридоре за раздевалками.

«Может, правда двери не рассмотрела? И в прошлый раз тоже? – продолжала размышлять Василиса. – Надо чаще щипать себя за руку и быть осторожнее в словах и поступках: диагноз «психическое расстройство» и сомнения в здравости собственного рассудка мне не нужны! Так, присматриваемся и прислушиваемся, стараемся держаться в тени, а выводы после делать будем».

Слева от лестницы на втором этаже первым шел кабинет с номером десять. На двери висела табличка: «Кабинет истории и обществознания», а ниже: «Виктор Владимирович Цеховский».

Нет, она неверно издалека увидела! На самом деле на кабинете было написано: «Ворон Владович Цепеш». Какое редкое имя у этого учителя.

Следом шел одиннадцатый номер: «Кабинет биологии», с дополнительной информацией на застекленной дощечке: «Ядвига Алексеевна Лесовская».

Ой, опять неверное имя померещилось! Стоило подойти ближе и присмотреться внимательней, как стало видно, что надпись на дощечке гласит: «Яга Лешевна Лесная».

Уникальные имена в этой деревне!

На двери с номером «12» было написано: «Кабинет математики» и ниже – никаких имен. Кольнуло понимание, что раньше и здесь висела табличка с именем директора, а теперь или закажут новую с их двумя именами, или Василиса так и будет безымянным молодым специалистом.

С плавным поворотом ключа дверь открылась, и Василиса увидела класс с партами на двадцать четыре человека, большую зеленую доску, половина которой была расчерчена клетками, стандартный набор портретов и плакатов на стенах, выглядевших на удивление новыми, словно их только вчера повесили. Компьютера, мультимедийной приставки, интерактивной доски и прочих привычных рабочих инструментов современного учителя в кабинете не было, зато на учительском столе лежала упаковка цветных мелков.

– Не густо. Преподавать придется по старинке, мелом по доске, а не лазерной указкой по экрану, – сделала выводы Василиса, осмотрев девственно чистые ящики учительского стола и шкафы в конце класса, в которых обнаружились только учебники, справочные таблицы, сборники заданий, чистые листы бумаги в клетку. Под доской на специальных креплениях висели циркули, угольники, линейки и транспортиры – на этом оснащение кабинета математики сельской школы заканчивалось.

Потратив полчаса на осмотр класса и еще полчаса на составление списка вопросов к своему официально назначенному наставнику (вопросов относительно учебных программ, нагрузки и планов), Василиса пошла обходить школу, начав со второго этажа.

Далеко она не ушла – из соседнего одиннадцатого кабинета как раз выглянула озабоченная пожилая женщина с добрейшим лицом, испещренным мелкими морщинками, только ясные синие глаза ее казались чересчур молодыми.

– Ага, новая учительница, – улыбнулась женщина и представилась: – Яга Лешевна, учительница биологии и природоведения.

– Василиса Алексеевна Горенко, учительница математики, – отозвалась Василиса, снова подивившись имени «Яга». Ученики, наверное, Бабой Ягой за глаза зовут. Впрочем, женщина кажется такой доброй и милой, что ее может и миновать обидное прозвище.

– Да-да, директор нас всех предупреждал… гх-м… Уже видела свой кабинет? Теперь на мой посмотри – полюбопытствуй.

Василисе показалось, что Яга вложила какой-то двойной смысл в свои слова – уж больно пронзительно взглянули на нее синие лучистые глаза женщины. Или опять ей то, чего нет, мерещится?

Биологический кабинет был оборудован не в пример лучше кабинета математического: тут наличествовали стенды, муляжи, диаграммы, гербарии, плакаты со схемами, скелет какого-то крокодила под стеклом на высокой подставке, дальше еще один скелет – человеческий, книги в толстых переплетах. За стеклами шкафов и стеллажей подмигивали солнечными бликами микроскопы, прозрачные чашечки, предметные стекла, пробирки, запаянные сосуды различных размеров с непонятным содержимым.

– Походи, посмотри, а я чайку вскипячу. Больших угощений пока не жди, а вот вернется Ворон со своей конференции – конфет швейцарских привезет. – Гостеприимная новая коллега широким жестом пригласила чувствовать себя как дома и исчезла за дверью с надписью «Лаборантская».

Василиса пошла вдоль стен. На большом плакате было написано: «Редкие виды птиц средней полосы России». Пернатые были разбиты по видам и отрядам, наличествовали их изображения и описание.

Яркий луч света ударил по глазам, Василиса мигнула, бросила последний взгляд на плакат и замерла на месте. Ей опять мерещилось невероятное…

Внезапно изменилась надпись на плакате, теперь она гласила: «Волшебные птицы и места их обитания». Номером первым шли гуси-лебеди. Сопутствующее им описание сообщало о том, что представители этого вида полуразумных пернатых, занесенного в Красную Книгу ПАСК, являются исконными спутниками Бабы Яги и в дикой природе встречаются чрезвычайно редко. Ниже шли: Жар-птица и птица Гамаюн.

Василиса протерла глаза, но плакат по-прежнему рассказывал об особенностях волшебных птиц.

Запретив себе паниковать и доверять бредовым видениям, Василиса перешла к скелету крокодила с подписью на указателе: «Китайский аллигатор. Масштаб 1:5». Модель скелета была длиной около сорока сантиметров, так что в природе эти аллигаторы едва достигали двух метров. Сплюснутая морда с рядами острых зубов вдруг начала двоиться и троиться в глазах Василисы, и не успела она задуматься, что это, вероятно, тепловой удар, как вид модели и подпись к ней разительно переменились: теперь на подставке стоял скелет трехголового существа с пояснением: «Змей Горыныч Поволжский. Масштаб 1:50».