Текст книги "Не помогайте мне. Я сделаю все сам. Серия «Созвездие Девы»"

Глава 3

Вторую половину ночи Тимофей провел, рассматривая видеосъемки. Ничего примечательного, за что мог бы зацепиться глаз, в роликах он не обнаружил. Опустил крышку ноутбука Тимофей, когда в окно прокрался первый утренний лучик солнца. Начинался второй день его свободы.

«Итак, с чего начнем? – задал себе вопрос Тимофей, – А начнем мы с тобой, Тимофей, с небольшого анализа ситуации. Если эта дама Anastasija-muzz смогла снять видео получения взяток Фаиной, то она может быть „подругой“ моей бывшей жены. Правда, категорично нельзя считать Anastasija-muzz женщиной. Это может быть кто угодно, скажем молодой друг Фаины, о котором она мне перед разводом сообщила. Эту ситуации исключать тоже нельзя. Всю правду о тебе обычно знают самые близкие люди, которым ты бесконечно доверяешь. Кому Фаина доверяла? Вот, видишь, ты не знаешь, кому Фаина доверяла. Мне так точно не доверяла. Иначе бы я знал, что моя жена за какие-то услуги спокойно берет взятки. При ее должности от кого она могла брать взятки? Это я ее пристроил на работу в облисполком, именно пристроил, будем называть вещи своими именами. Зачем я это сделал? Пусть бы она продолжала в школе учить первоклашек, они взятки не дают. Но я подсуетился и пристроил… На какую должность я ее пристроил? Рассмотрим служебное положение моей жены в облисполкоме. В облисполкоме она возглавляла общий отдел. Из этого отдела лоббировать чьи-то интересы как бы не по статусу. Административных полномочий явно не хватает. Вполне вероятно, что не она лоббировала, а кто-то, выше ее статусом и полномочиями, потакал ее просьбам. Кто, и почему? Ответ может быть банально прост – интимная связь. Кого мне на данном этапе искать? Мне сейчас нужно переворошить всех ее подруг, друзей и любовников. Этим я и займусь немедленно! Артем погиб, спасая ее честь. Возможно, он что-то знал. Сегодня я проведу самый тщательный обыск в загородном доме, городской квартире и родительском доме. Главное, не пропустить ни одного электронного носителя, прочитать все бумажки и вывернуть наизнанку сумочки и карманы одежды Фаины и Артема».

В доме родителей Тимофей ничего интересного не нашел. Впрочем, это было ожидаемо. Фаина в этом доме бывала редко, а если объективно, то последние годы вообще забыла в какую сторону здесь открывается дверь.

«Нет интереса, – объясняла она свое поведение Тимофею, – тема для разговора отсутствует». Так, что здесь могла оставить или забыть Фаина?

Не всегда, конечно, так было. Тимофей хорошо помнил с чего начала Фаина покорение семьи Базылевых: каждый день, закончив торговлю мясом на местном рынке, она складывала в пакет лучшие куски свинины и спешила в дом к родителям Тимофея.

Тогда тема для разговора была – беременность Фаины, ее одиночество, недостаточное материальное обеспечение и будущее сиротство внука Базылевых. Родители Тимофея, конечно, уверяли Фаину, что они не допустят сиротство внука, а материальное положение будущей мамы обязательно поправят из своих пенсий.

Потом были долгие разговоры с сыном, упреки и клятвы, что уж они-то никогда своего внука не оставят в одиночестве и нищете, последнее ребенку и брошенной девушке отдадут, а вот его, Тимофея не понимают и не одобряют.

Так было до тех пор, пока Тимофей пообещал, что женится на Фаине. Сразу после свадьбы Фаина резко сократила количество своих посещений, а потом и вовсе забыла, что рядышком, в одном городе живут родители Тимофея.

И вот, надо же, убила… И не просто убила, а расстреляла спящих стариков. Тимофей не верил, что Фаина смогла совершить убийство, не тот у нее менталитет. Фаина любила только себя, а тут месть за смерть сына. И это в те дни, когда уже готовилось постановление на ее арест за коррупцию, и она об этом знала.

Нет, Тимофей не верил. Материнская любовь Фаины имела все тот же крен в сторону корысти. Артем для мамы был в первую очередь, объектом, при умелом использовании которого, путь к достижению собственных целей значительно сокращается.

Так она вышла замуж, получила не совсем престижную, но все-таки должность и, не где-нибудь, а в облисполкоме, жила в элитном поселке.

Постепенно, после рождения первого и единственного сына, она переложила всю ответственность за его воспитание на дедушку и бабушку. В общем, проросла осотом в чужом огороде и выкорчевать ее с насиженного места было не так-то просто.

Фаина жила рядом с судьей и хорошо знала, что в законах страны прописана такая мера наказания, как смертная казнь. Знала и за что она применяется.

Фаина любила жизнь, пусть не совсем нравственную и правильную, но любила, и сознательно совершить преступление, за которое по закону ее саму могут лишить жизни, это как-то не вписывалось в ее жизненные позиции.

Тем более, не могла Фаина закончить свою жизнь суицидом. Она панически боялась боли во всех ее проявлениях. Если случалось так, что у нее внезапно заболел зуб или, еще хуже, она порезала палец, стонов и причитаний было столько, что Тимофей был вынужден звонить по всем доступным для него телефонам медицинских руководителей, чтобы организовались и оказали его супруге немедленную помощь. А тут грубая веревка на ее нежной шее…

«Сумею ли я распутать этот узел из преступлений в отношении моей семьи? – думал Тимофей, – Где я перешел дорогу на красный свет? И почему из-за меня погибла вся моя семья? Я должен, я обязан найти преступника, иначе моя жизнь тоже закончена. Только после того, как я найду, и собственными руками придушу этого негодяя, я смогу снова, пусть не наслаждаться жизнью как в былые времена, но хотя бы продолжать жизнь. А сейчас ищем. Следующим объектом обыска будет моя квартира в городе. Туда иногда заходил Артем. А Фаина? Кстати, и Фаина могла там бывать. Она ведь где-то встречалась со своими постельными друзьями. А, что, вполне реальная версия».

Квартира, которую по соглашению с Фаиной после развода должен был получить Тимофей, раньше принадлежала его родителям. В день свадьбы новая ветвь рода Базылевых получила ее в качестве подарка.

Трехэтажный дом с кирпичными стенами толщиной около метра и ныне уже перекрытием из бетонных плит охранялся государством как памятник архитектуры. Правда, памятником мог рассматриваться только главный фасад здания с лепными пилястрами, карнизами, откосами и скульптурами, поддерживающими плиту главного входа в здание, которым, кстати, никто не пользовался.

Дворовой же фасад имел вид обычной трущобы – пустые, выветренные временем, швы кирпичной кладки, разрушающийся цоколь, промоины и ямы от неорганизованной капели с крыши, просевшие деревянные двери в подъезды.

Кроме плохо закрывающихся дверей, два подъезда дома имели еще одну трагичную особенность – не каждый человек решался войти в подъезд, особенно в плохую погоду с дождем или снегом. Чтобы открыть входную дверь, нужно было приложить усилие, а для этого требовалось время. Входы в подъезды не имели защитного козырька, и осадки с крыши густым потоком заливали стоящего внизу человека. Зимой с крыши свисали огромные сосульки и это уже была смертельная опасность. Сосульки отрывались от карниза, с шумом и треском летели вниз. Кто не успел сделать безопасный прыжок в сторону, тот получал удар сверху и различного рода травмы, иногда очень тяжелые.

Тимофей вспомнил эту особенность жилого дома, в котором прошло его детство, только когда припарковал машину во дворе, рядом с деревянными сараюшками-кладовками жильцов.

«Придумал, – укорил себя Тимофей, – Фаина по умолчанию не могла бывать в этой квартире. Преодолевать опасности совсем не в ее характере. Даже ради любви! А вот, Артем, всегда, пожалуйста. Он мог здесь не просто иногда бывать по случаю, а „зависать“, как он сам говорил, на несколько суток. В первую очередь, отсутствие контроля и нравоучений со стороны деда и бабки. Ну и, не менее важно, это ощущение полной свободы. Значит, несмотря на то, что идет сильный дождь, в подъезд я захожу. Но сначала в бюро ЗАГС, благо, это учреждение в соседнем доме. Грех не воспользоваться такой ситуацией и не выяснить, как официально обстоят дела с моим браком – есть развод, или его нет. Потом в подъезд, может и дождь к этому времени поутихнет»

Заведующая ЗАГСом Тимофея помнила и не заглядывая в журналы учета гражданских состояний граждан сразу и категорично сказала:

«Нет! Ваш брак не расторгнут. Из судебных органов к нам сообщение о расторжении брака не поступало».

Дождь действительно прекратился и свой родной подъезд Тимофей вошел без всяких приключений, если не считать за приключение стакан грязной воды, который стек на него с крыши.

В квартире царил беспорядок и запустение. Беспорядок явно рукотворный и, скорее всего, от Артема. Ну, а запустение, оно и есть запустение и трактуется, как отсутствие людского внимания.

Фаина, судя по разбросанным вещам Артема, здесь точно не бывала. Иначе Артем не был бы так беспечен и свои вещи не разбрасывал.

«Только внешний осмотр, – принял решение Тимофей, – у Артема его вещи никогда не имели постоянного места. Где положил, там и место. И еще у него есть, вернее была, святая вера в то, что его тайны навсегда останутся его тайнами и ни один из членов семьи не посмеет читать его переписку или подслушивать телефонные разговоры. И это было не наивное убеждение подростка в добропорядочности окружающих его людей, это была правда. Но правда, надо признать, с элементами подлости от родителей. Артему мы, родители, не уделяли должного внимания – мама Фаина жила для себя, но и я, папа, тоже недостаточно интересовался жизнью сына. Ну, а дед с бабкой, те на самом деле считали, что внук должен иметь полную свободу, а проникать в чужие тайны это подлое занятие. Вот, если сам спросит… Поэтому Артем никогда свои гаджеты, которые могли хранить тайны, от членов семьи не прятал. Лежать, а вернее валяться, они могли где угодно, тайные хранилища – это не для Артема».

Присутствие Артема в квартире обнаружилось на письменном столе, за которым в свое время Тимофей делал уроки. Это был небольшого размера предмет в черном пластмассовом корпусе. Тимофей взял в руки коробочку с красными кнопками управления и сразу признал ее. Это был диктофон с крошечной пленочной кассетой для записи достаточно внушительного объема информации. Диктофон ему презентовали следователи в качестве полезного сувенира и при этом не пояснили, где в то время можно было купить подобный сувенир.

Тимофей уже тогда понимал, да что там понимал, он твердо знал, что диктофон является неучтенным вещдоком, но презент принял. Диктофоном Тимофей не пользовался, положил его в домашний сейф и о нем забыл.

По всей вероятности, Артем тоже о нем знал, забрал его из сейфа и, возможно, использовал. Тимофей положил диктофон в сумку и приказал себе:

«Не забудь – купить новые батарейки и вечером прослушать».

На этом же столе нашлись две флэш-карты маленького объема. Конечно, использовать их можно было для записи текстовых файлов. Эти находки тоже были отправлены в сумку Тимофея для их будущего исследования.

Следующая находка – клочок бумаги с абракадаброй, начерченной печатными буквами фломастером или маркером черного цвета. Изначально возникло ощущение, что странное слово «маманэндэндрю» возникло из проб фломастера на рабочее состояние. Например, нашел Артем фломастер и опробовал его: на клочке бумаги написал несколько букв печатным шрифтом, получилась абракадабра.

Тимофей сидел на стуле возле окна, держал в руке бумажку и смотрел на не связанные между собой буквы. Но зачем-то Артем их написал, что он хотел этими буквами сказать? Ответ не находился, уже и бумажка превратилась в тугой шарик, место которому в мусорном бачке.

Но выбросить ее Тимофей так и не решился. Он взял карандаш и попробовал воспроизвести абракадабру. И вот он ответ – маман + эндрю. Мама Фаина плюс какой-то Эндрю. Тимофей среди знакомых Фаины человека по имени Эндрю никогда не знал. Придется поискать.

Второй день свободы Тимофея заканчивался. Впереди вечер, ночь, диктофон, флэшки и Эндрю.

Диктофон с новой батарейкой оживился и замигал зеленой лампочкой. Работал! Запись была хорошего качества, но отвратительного содержания. Артем записал постельные сцену из жизни своей матери. Среди восторженных ахов и стонов Фаины несколько раз прозвучало имя Эндрю. Значит Эндрю это и есть тот самый boyfriend, наличием которого так гордилась Фаина.

Невыносимо-противно было и дальше слушать интимные повизгивания Фаины, но пришлось. Тимофей боялся из-за своей брезгливости пропустить что-то важное. И был вознагражден за свою терпеливость: интимная сцена закончилась и начались разговоры. Говорил в основном Эндрю. Даже не говорил, а вещал про свой бизнес-план по получении крупной суммы вознаграждения за услугу некому гражданину. А гражданин этот мечтал стать победителем аукциона облисполкома по продаже деревообрабатывающего производства и, конечно, после неоднократной уценки стоимости. Фаина в ответ что-то невразумительное мямлила, то ли «да», а может «нет». И это явно раздражало Эндрю, тон его речи менялся и в ласково-обворожительные обороты постепенно вписывались злые и колючие слова – мол, любишь кататься, люби и саночки возить, а мое терпение на исходе. В заключение он ей просто приказал: «пригласишь в гости своего папика и решишь эту проблему. Кстати, ты получишь деньги, предназначенные якобы для вознаграждения твоего папика. Бери – это наши деньги».

У Тимофея руки сжались в кулаки, так и врезал бы этому Эндрю. Но этого подонка сначала нужно найти, а уж потом… Тимофей не думал, что будет потом – убьет или просто покалечит, время и тяжесть вины подскажут, но наказание будет суровое.

Слушал Тимофей горькую правду о своей даже не бывшей жене, а пленка в кассете была только на середине своей длины.

Следующий цикл стонов и повизгиваний Фаины предназначался некому «дорогому и любимому котику», в объятьях которого она находилась на этот раз. В заключение Фаина томным голосом просила своего котика сделать для нее исключение и позволить ее родственнику купить… и так далее. Старый ловелас конечно обещал, что сделает все возможное и даже невозможное для своей обожаемой кошечки.

Флэшки были пустые. Видимо, Артем купил их для некой своей надобности и не успел использовать.

«Результат есть, но он отрицательный – подвел итоги сегодняшнего дня Тимофей – непонятно зачем Артем записывал любовные похождения своей матери. Какой смысл заложен в этот компромат и каким образом он собирался его использовать? Неужели просто так, от безделья и праздного любопытства сын выслеживал мать, прятался, записывал… Цель этой постыдной работы? Должна же быть цель! Артем никогда не страдал от безделья и ничего просто так не делал. Он всегда был в движении, но осмысленном и, надо признать, плановом. Да и пошлостью он не отличался! Тогда зачем? Может, это сделал кто-то другой, а Артем каким-то образом сумел отобрать у владельца компромат на Фаину? Но диктофон наш, я узнал его. Я даже помню, что он хранился у меня в ящике письменного стола, в загородном доме. Я завтра обязательно проверю свой письменный стол. И, вполне вероятно, обнаружу там свой диктофон. А этот – простой однотипный гаджет, и принадлежит кому-то другому, не мне. И пусть бы было так! Все-таки неприятно, когда уличаешь сына в нечистоплотности. Фаина хорошая или плохая, но она мать Артема. И получить из рук сына подобный материал, порочащий мать, трагическое событие. В этой ситуации нужно сразу признать, что жизнь не удалась, сын вырос подлецом. Виновата Фаина? Да виновата! Но сын не имел право подсматривать, подглядывать, да еще и записывать ее позор. Кажется, у меня появился еще один вопрос, на который обязательно нужно найти ответ и оправдать Артема. Для начала я обозначу вопрос: кто и в каких целях сделал эту запись, и кому принадлежит диктофон? А почему я забыл про Никиту? Звонить ему, звонить немедленно! Конечно, меня эта информация ни на сантиметр не приблизила к убийцам Артема, но все возможно. Может, собака зарыта именно здесь»

Сон, пусть короткий, но отдых, о котором так мечтал Тимофей, оказался несбыточной мечтой. Тимофей взял в руки телефон, но набирать номер пока не спешил. Возможно, Никита уже спит, завтра ранний подъем, затем лекции в институте. Зачем тревожить парня? Но телефон вдруг завибрировал в руке Тимофея, звонил Никита.

– Я не разбудил Вас, Тимофей Сергеевич? Если уже разбудил, то давайте обсудим один вопрос. Я тут подумал, что как-то нехорошо получается, я друг Артема, вернее был другом, – совсем запутался Никита.

– Да, Никита, я это знаю. Поэтому сам сейчас хотел тебе звонить, – ответил Тимофей, – мне нужна твоя помощь. Я сегодня обнаружил свой диктофон со странными записями.

– Какие записи? – заинтересовался Никита.

– Записи очень личного характера, поэтому их содержание не хотелось бы обсуждать, – уклонился от ответа Тимофей, – они касаются мамы Артема. У тебя хотел бы уточнить, Тем тебе что-нибудь рассказывал о своей матери или о ее друге по имени Эндрю?

– Нет, – ответил Никита, не раздумывая, – никогда. Кроме диктофона Вы еще что-то нашли?

– Практически ничего. Клочок бумаги и две пустые флэшки.

– Пустые флэшки? – удивился Никита, – Они где лежали?

– Рядом с диктофоном, – уточнил Тимофей, – на столе, на самом видном месте. Я уже их проверил. Они пустые.

– Они не могут быть пустыми по умолчанию. Артем не мог где-то, пусть даже дома, оставить пустые флэшки. Там должно быть что-то записано. Иначе Артем бы их не оставил. Если Вы не возражаете, то я сейчас к Вам приеду. И вообще, я бы хотел Вас попросить об одолжении. Я хотел бы быть возле Вас все то время, которое Вы будете в нашем городе. В институте я договорился. Пожалуйста, разрешите! Мне это очень нужно! Иначе, какой же я друг!

– Хорошо, оставайся рядом со мной. Твое присутствие рядом пойдет только на пользу. Но я не хотел бы втягивать тебя в историю с моей семьей, может случиться так, что я вольно или невольно преступлю закон. А у тебя вся жизнь впереди. Ты подумай, надо ли тебе это.

– Я уже давно подумал, сразу после смерти Артема, – ответил Никита, – сейчас я считаю, что получил Ваше согласие, еду к Вам. И с Вашего позволения остаюсь у Вас. Ну, а дальше мы вместе.

Через час Никита постучал в дверь. Собрался он основательно, при нем была большая дорожная сумка с полным комплектом необходимых вещей и техники.

– Ты располагайся вот в этой комнате. Постельное белье я положил на кровать. Пока отдыхай, а завтра разберемся, чем нужно заняться в первую очередь. Я думаю, что мы обследуем наш загородный дом. Там большой фронт работы, хоть бы за день управиться.

– У меня есть другое предложение, – не согласился на отдых Никита, – мы сейчас посмотрим флэшки Артема. Вернее, я посмотрю. А далее вы принимаете решение и можно действовать по результатам. Пока я буду разбираться с флэшками Вы полежите, можно даже придремнуть. Если будет что-то интересное или полезное, я Вас немедленно разбужу.

Тимофей с предложением Никиты согласился и прилег на диван. Силы нужны, впереди еще три дня напряженной работы. Как только голова коснулась подушки, глаза непроизвольно закрылись и снова то ли явь, то ли сон – Бася с младенцем на руках. «Бася, это мой сын? Ответь, Бася, это мой сын? Дай мне его подержать. Почему он такой маленький?» Тимофей пытается приблизиться к Басе, но ноги налиты свинцом, тяжелые, непослушные и неподвижные. Тимофей хочет сделать шаг, но остается на месте. А Бася начинает таять, удаляться, исчезать. «Стой, Бася, стой! – кричит Тимофей, – Не забирай моего сына. Дай мне ребенка. Почему он такой маленький?» Но Бася уже растаяла, рядом ее нет, только ее голос доносится из гулкой пустоты – нет у тебя сына, ты убил его. И эхо многократно повторяет: ты убил его, ты убил его, ты убил его… Тимофей просыпается в холодном поту, через минуту снова погружается в страшный сон, где есть Бася, ребенок и эхо: ты убил его, ты убил его…

Утром Никита за столом не обнаружился, он сладко посапывал в соседней комнате. За завтраком он сообщил Тимофею:

– Ну, что прочитали?

– Что прочитал? – удивился Тимофей.

– Флэшки Артема содержали скрытые файлы, а там были ссылки на облачное хранилище, без права доступа и пароля. Пришлось повозиться. Я взломал пароль доступа в облачное хранилище, который установил Артем. Там обнаружились два файла, оба адресованы Вам. Я их скачал на диск, но не читал. Они названы «для папы», верняк, что-то личное. Правда, содержимое одного файла я знаю – там видеозаписи, те, что мы уже нашли в почте Артема. Во втором файле какое-то текстовое сообщение. Вы прочитайте, возможно, что-то срочное. Хотя, что я говорю – что может быть срочным через три года после смерти Артема. Но все-равно, прочитать надо.

– Конечно, конечно, – заторопился Тимофей и вздрагивающими от волнения руками открыл крышку ноутбука.

«Привет, папа! Ты прочитаешь мое письмо только в одном случае – ты освободился, а я погиб. Я уверен, что ты найдешь флэшки и догадаешься, что это не пустой хлам. А Кит тебе поможет. Он сможет взломать пароль доступа в хранилище, ведь я его придумывал из наших общих секретных слов и паролей. Сначала я расскажу тебе почему, и как я погиб. Все очень просто: живет себе в нашем доме моя маман с неким альфонсом по имени Эндрю – это мама его так величает, а в народе этого чела знают, как Андрей Гуляев. Где работает, и работает ли вообще, этот Эндрю непонятно. То он продюсер, то помощник какой-то ответственной личности в правоохранительных органах, то просто офигенно успешный предприниматель – владелец чуть ли не крупных золотых приисков. А в целом он никто. Живет за деньги маман, т.е. за твои, папа, деньги. Но не только сам живет, но еще и содержит некую девицу, которая спит и видит себя поп-звездой. Для ее раскрутки был придуман план мероприятий. Трудился Эндрю и его кукла. Первым пунктом там значился клип, но не совсем обычный, не рядовой. От клипа у зрителей должна кровь в жилах стыть и волосы пеплом покрываться. Тогда и положили они глаз на мое увлечение паркуром. Это значит, что Эндрю со своей протеже выбрали меня в качестве каскадера для съемок клипа. В это время, папа, ты уже был арестован и сидел в сизо. Против маман возбуждено уголовное дело, ее вот-вот арестуют, а я остаюсь как бы сам по себе – бродячий щенок, без защиты и поддержки. Были дедушка с бабушкой, да кто ж их признает защитниками. Именно поэтому Эндрю со своей девкой придумали меня снять на крыше девятиэтажки. На карнизе сальто вперед, сальто назад и что-то мне подсказывает, что мой вольный полет с крыши прямо на асфальт, ими тоже запланирован. Жутко интересно будет выглядеть со стороны, когда на видео или фото моего свободного падения с крыши, подружка Эндрю будет в микрофон хриплым голосом орать свои песни. Эндрю мне даже деньги предложил за съемку, но, ты сам понимаешь, папа, я отказался. И не просто отказался, а послал этого Эндрю далеко в болото. Но на этом наша история не закончилась. Для раскрутки своей подружки Эндрю нужен был masterpiece (перевожу в читаемую форму – шедевр). Отступать Эндрю не планировал. Вскоре мне предъявили ультиматум: или меня снимают для клипа, или Эндрю передает компромат на мою маман в следственный комитет или прокуратуру. Мне показали твой диктофон, на который, как мне пояснил Эндрю, была записана интимная встреча моей маман и ответственного чиновника из облисполкома. Этот чиновник помогал маман (прости, папа, язык не поворачивается назвать ее мама) проворачивать сделки с недвижимостью и землей, за которые она получала хорошие деньги. Маман тоже знала про компромат, наверное, Эндрю постарался ее запугать. Ей грозила серьезная статья за групповую коррупцию и значительное увеличение срока. Папа, я все правильно изложил? Именно групповая коррупция? Маман тоже начала меня просить, и не только просить, но и плакать, мол, чего тебе стоит попрыгать на этой крыше. А за это нам отдадут компромат и маман получит чисто условный срок. Ей якобы официальный представитель следственного комитета об этом говорил. Разве у нее были знакомые в следственном комитете? Я не верил ей, но и проверить не смог. Вот, если бы ты был рядом! Тогда бы все было понятно и про маман, и про ее знакомых. Обсудить свою проблему с кем-то из друзей я не мог – маман на самом деле моя мама, она дала мне жизнь. Ты бы, наверное, сказал, что выносить ее похождения на суд чужих людей – аморально и безнравственно. Набить Эндрю морду и отобрать диктофон тоже не самое лучшее решение, потому что мне на почту уже приходили письма с угрозами от некой Anastasija-muzz. Возможно, она подруга Эндрю, или как вариант – это ник самого Эндрю? Может быть какое-то третье лицо? Мошенники и аферисты, и маман среди них. Папа, у меня не было выбора, я принял их ультиматум! Но при одном условии: компромат мне передадут до съемок клипа. Эндрю согласился. Конечно, согласился, ты же понимаешь, что у него могли остаться копии, он ничем не рисковал. А мне было важно, чтобы Эндрю вернул твой диктофон. Я боялся, что диктофон и на самом деле передадут в следственный комитет, а там начнутся разборки откуда ноги растут – кто владелец, для каких целей был предназначен, где хранился, и в конечном итоге выйдут на тебя. Ну, а дальше сочинители напишут историю про бывшего судью и его диктофон, который он использовал для слежки за своей женой. Эндрю что-то лопотал про интимную связь маман с неким государственным чиновником и мне стало страшно, что и тебя туда впишут, обмажут грязью и выставят на показ любопытному, падкому на сенсации обывателю. Газеты и телевидение захлебнутся в восторге от новых разоблачений „а судьи кто?“ Не мог я допустить, чтобы твое имя снова стало главным событием новостей дня, сенсацией. А дедушка и бабушка? Они до сих пор каждый день ждут тебя на обед и поверить не могут, что это будет через долгие восемь лет. Новый скандал, связанный с твоим именем, они просто не перенесут. Забрал я диктофон, но матери не отдал, сказал, что спрячу в надежное место, до которого ее альфонсы не доберутся. Она сначала взвилась и пыталась даже меня ударить. Пришлось ей напомнить, что это ее любимый Эндрю у нас в доме, из письменного стола украл диктофон и использовал его для записи компромата против нашей семьи. Тогда она согласилась, что, да, я прав и диктофон пусть остается у меня. Так он появился в твоей квартире, и ты его нашел. Я стал ждать звонок от Эндрю с сообщением, что все готово, и я должен прийти в назначенное место. Что произошло потом ты, конечно, знаешь. Иначе не читал бы мое письмо. В заключение прошу, чтобы ты одобрил меня и сейчас сказал: „Ты молодец! Я горжусь тобой“. Во всяком случае надеюсь, что так и будет».

Тимофей несколько раз перечитал письмо сына, взял в руки фотографию Артема, погладил его смеющееся лицо и тихо сказал: «Ты молодец! Я горжусь тобой».

– Что Вы сказали? – спросил Никита, – Вы прочитали файл от Артема? Наши планы не изменились? Мы едем в загородный дом?

– Да, мы едем в загородный дом, – ответил Тимофей, – планы не изменились. Есть небольшая корректировка – нужно соблюдать осторожность. Если еще сегодня утром я был уверен, что это мой дом, моя крепость, и там я могу чувствовать себя в безопасности, то сейчас я понял, что если это и крепость, то, вполне вероятно, она может быть не совсем моей. Ты понял меня? Цель осталась та же, но исполнение должно быть очень осторожным.

Машину Тимофей остановил возле соседнего дома и сказал Никите:

– Ты бывал здесь, дом знаешь. Подойди к дому, или даже во двор зайди. Дыру в заборе ты тоже, наверняка, освоил. Ведь не зря Артем ее пробил – я так тогда и понял, чтобы вы, его друзья, без всяких проблем могли проникнуть к нам во двор. Ориентировать тебя нет смысла. Пройдись не спеша, но все нюансы, которые тебе покажутся странными, замечай. А я пока здесь посижу. Не хочу показываться, боюсь, что жуликов спугну. Чует мое сердце, они здесь есть. Давай, удачи тебе.

Загородный дом Тимофея внешним видом значительно отличался от шикарных особняков соседей. Среди рыцарских замков и барских усадеб современных нуворишей этот дом выглядел простеньким, приземистым, но добротным крепышом. Ранее такого типа дома строили для себя зажиточные помещики.

Тимофей, противник вычурности и помпезности во всех проявлениях – как во внутренних жилых помещениях, так и на уличных фасадах, и дворовых сооружениях, строго следил за соблюдением своих предпочтений уже на уровне проектных работ.

Дом его мечты строился не один год. Строительные материалы он заказывал сам, особое внимание уделял качеству и внешнему виду.

Тимофей строил дом для нескольких поколений рода Базылевых, поэтому планировал его прочным, удобным и комфортным сооружением.

Глубокий подвал с винным погребом и тренажерным залом для любителей спорта, бани, бассейны. Дворовые сооружения с обязательным наличием капитальных теплиц, конюшни, сараями для скота и птичниками.

Особое внимание Тимофей уделял ландшафтному дизайну. На принадлежащем ему гектаре пахотной земли, расположившемуся вдоль кромки соснового бора были высажены дубки и пихты, край обрамляли березы. Между ними ленточками вились дорожки, стояли беседки и скамейки. Цветы в парке не высаживались в рабатки и клумбы, а имели вид цветочных полянок и почти диких зарослей.

В результате мечта Тимофея о загородном доме воплотилась в родовое поместье, которое он относил к категории главного наследства семьи Базылевых. И очень этим гордился!

Сейчас, через лобовое стекло машины, Тимофей видел дом, свое родовое поместье, но ни радости, ни счастья при этом не испытывал. Глубокое чувство разочарования и горечи – вот и все эмоции. Есть дом, но нет ни семьи, ни наследников.

Этот пустой дом, в который Тимофей вложил лучшие годы своей жизни, стал для него памятником собственной беспечности и безрассудства. Не те ценности ставил в приоритет, жил как придется, сам не любил и его не любили. То, что было дано ему в дар от всевышнего не уберег, не сохранил: нет родителей, нет сына.

«Ты права, Бася, – вспомнил Тимофей свои повторяющиеся сны, – это я убил своего сына. Из-за меня он погиб. И тебя я отшвырнул от себя, как износившийся ботинок. В молодости пользовался твоей наивностью и добротой пока сам находился под следствием. Через месяц уголовное преследование против меня из-за отсутствия состава преступления прекратили, тут и в тебе нужда отпала. Я даже не пытался узнать, как тебе удалось компенсировать недостачу в обменном пункте банка? Где ты нашла эти злосчастные две тысячи долларов, которые я, по своей тупости и жадности, присвоил себе.